01. Мемуары пациента. Озорные медсёстры

­­­
От автора

Много приходилось читать художественной литературы авторов-врачей, а вот воспоминания пациентов стационарных медицинских учреждений мне не встречались. Решил я восполнить этот пробел в отечественной литературе, благо имею огромный опыт в связи с преклонным возрастом и определённой предрасположенностью к различного рода заболеваниям, требующим госпитализации.

Начну со среднего медицинского персонала, который всегда ближе к страждущему телу. Этот материал подаю в виде небольших миниатюр, описывающих многочисленные мои впечатления от общения с милыми созданиями в белых халатах. Всё от первого лица и крупным планом.

***
Прихватило меня на даче. Согнуло и не мог разогнуться. Подумал, что обострился радикулит, который я заработал в молодые годы, играя в волейбол. Ночь прокемарил на досках, а с утра жена сходила за врачом, который был членом нашего садового товарищества и оказывал первую бескорыстную помощь нуждающимся. Врач сделал мне обезболивающий укол и посоветовал срочно ехать в город, в нашу ведомственную поликлинику. – Надеюсь, что инъекции хватит, чтобы добраться до места, – добавил он на прощание.
За рулём сидел скованный, не в состоянии лишний раз пошевельнуться. Как в полусне добрался до места. Консилиум врачей поликлиники не пришёл к единому мнению в отношении диагноза заболевания и решил меня госпитализировать. В госпиталь доставили на перевозке и уже почти в бессознательном состоянии вкатили в шестиместную палату. Не буду особо останавливаться на длительном процессе лечения, тем более что окончательный диагноз так и не был установлен: то ли двухстороннее воспаление лёгких, то ли сочетание одностороннего воспаления и бронхита.

Когда я очухался более или менее, то обнаружил, что попал в хорошую компанию весёлых ребят, которые с большой любовью относятся к сёстрам, обслуживающим нашу палату, и неиссякаемы на всякого рода шуточки в отношении этих девушек. Особой популярностью пользовалась курносая блондинка среднего роста и телосложения. Она за словом в карман не лезла и всегда входила в палату с какой-нибудь новой юморной сентенцией. А входить в палату ей приходилось каждые два часа, потому что, не знаю как другим, а мне делали по тринадцать уколов в сутки, круглосуточно.
Вот приходит наш ангел ночью, включает приглушённый свет и начинает свой конвейерный процесс. Разбуженный народ ворчит: – Ни дня, ни ночи покоя, шастают тут всякие, людям спать не дают.
В ответ слышен ангельский голосок: – Мальчики, да что ж вы такие неблагодарные? К вам симпатичная девушка приходит, навещает от чистого сердца, а вы всё недовольны. Вот брошу вас, уйду и пусть другие вас тут поглаживают.
Раздаётся общий мужской вопль-выдох: – Нет, нет, лапочка ты наша, не покидай. Об одном молим – приходи, но только без шприцов!

***
По неизвестной причине образовался вдруг у меня в прямой кишке свищ. А это скажу я вам, кто не испытывал, даже хуже геморроя. Показался врачу, а он меня сразу же спровадил в госпиталь. И влип я всерьёз, аж на четыре операции под общим наркозом. Но по порядку.
Первая встретившая меня в отделении медсестра сразу поразила своей фундаментальностью. Эта особа лет под сорок имела рост, наверное, метр восемьдесят, а массу, думаю, за сто двадцать кг. Не успел я ещё обжить свою тумбочку и как следует обмять постель, как сестра заявилась с каталкой, помогла мне взгромоздиться на неё и повезла в операционную. По дороге заглянула в процедурный кабинет, где и тщательно обрила предстоящее операционное поле.
Операционная встретила не по доброму. Сёстры этого профиля считают себя белой костью и с презрительной снисходительностью относятся к дежурным сёстрам. А тут, как назло, обнаружилась служебная промашка моей сестры – она забыла снять с моей руки часы. И что тут началось! И как только не обзывали её. Но она была невозмутима, как монумент. Положила часы в карман халата и гордо удалилась, ступая, как Каменный гость.

Злое бурчание операционных сестёр закончилось, как только они взвалили меня на операционный стол и пристегнули кисти рук. Стол по своим габаритам мне напомнил гладильную доску. Попытался я было пошутить, что на такой жёрдочке мне не удержаться. В ответ получил, что не такие ещё туши здесь спокойно возлегали. Разговоры прекратились, когда сестра анестезиолога вколола мне в вену снотворное и я провалился в небытие, не успев досчитать до четырёх.

Вернулся в действительность, когда почувствовал лёгкие похлопывания по щекам и голос дежурной сестры: – Милок, милок, просыпайся. Продрал глаза и увидел себя на своей кровати, в своей палате и над своим лицом лунообразную румяную физиономию дежурной медсестры, которая освежающими салфетками протирала мне лоб, щёки, губы. Когда она вышла из палаты, убедившись, что всё в норме, я приступил к воспоминаниям о своих видениях во время небытия. О, это был настоящий виртуальный сон! Впервые я подвергся общему наркозу, потому вопросов, которые хотелось бы задать хирургу, было много. А потом ещё возникло законное и привычное мне желание сформулировать поконкретнее сюжет наклёвывающегося стихотворения. Кстати, позже, значительно позже я написал этот стих – первый и последний белый стих в моей поэтической карьере. Так и назвал его « Путь небытия».
Лежу я так в раздумьях, ничего не болит, не беспокоит. Издалека чуть слышимый доносится звук телевизора, установленного в коридоре, расширенном в конкретном месте до размера «красного уголка». Решил я прогуляться. Встал, натянул спортивный костюм, потоптался. Всё ОК. Медленным шагом двинулся по телевизионному зову. Но дойти до цели не удалось – перехватила медсестра. Как только увидела меня, она вскричала: – Ты что, милок, по фазе сдвинулся?! У тебя ещё наркоз не отошёл, а ты хорохоришься!
Тут же я ощутил её крепкие объятия и полёт на её руках до самой постели. Сильна женщина! А я ведь тоже не тростинка – со времён срочной службы в армии никогда менее семидесяти кг. не весил.

И ещё вспомню заключительную часть из этого цикла в четыре операции. Прежде всего скажу, что ни в одной последующей операции никаких видений у меня не было. После четвёртой операции никаких неприятных выделений из раны при перевязках не обнаружено. Значит, дырку в прямой кишке всё-таки удалось заштопать. Нужна только окончательная инструментальная проверка герметичности кишечника. Вот и направили меня на эту проверку.
В относительно небольшом кабинете меня встретили две молодые дамы. Я предположил, что одна из них врач, а вторая медсестра, но по внешним признакам установить конкретику не предоставлялось возможным. К одной из стен кабинета примыкал дощатый помост высотой сантиметров сорок-пятьдесят. Одна из женщин предложила мне оголить нижнюю часть тела. С некоторым смущением я выполнил требование, то есть оказался перед дамами в виде даунлес. Это я сам только что придумал такой термин, исходя из соображений, что если открытое интимное место в верхней части женского тела называется топлес, то открытое нижнее место в человеческом теле следует называть даунлес. После этого мне было предложено встать на четвереньки на помост, задним фасадом в сторону медичек. Обе они уселись на низкие табуреточки таким образом, что их глаза и носы оказались как раз напротив исследуемого объекта. Одна из них, очевидно, сестра вставила в меня наконечник шланга от компактного компрессора и по команде своей соседки включила прибор. Меня стали надувать, как футбольный мяч. Сначала для меня процедура была вполне сносной, но с каждой минутой опасения мои нарастали с ускорением. Наконец они достигли такого уровня, что я не выдержал и решительно заявил дамам: – Девушки, если вы немедленно не прекратите надувательство, то я не гарантирую, что вас не сдует с табуреток.
В ответ услышал тихое хихиканье и голос старшей по званию: – Нет, Вы не можете себе этого позволить. Вы же интеллигентный человек!
Но на всякий случай процедура была завершена и мне объявили о благоприятных для меня её итогах.