В пределах городской черты в Москве свыше семидесяти кладбищ. Они все разные и по статусу своему, и по порядку захоронений. Давно уже на них разрешены захоронения только для лиц, имеющих зарегистрированные могилы ранее усопших родственников. «Новички» же размещаются всё дальше от Москвы, на территории Московской области. На одном из таких старых кладбищ похоронены моя бабушка, мама и отец. Возможно, и мне предстоит упокоиться на нём. Кладбище не входит в число элитных, но, во всяком случае, находится в первом десятке самых уважаемых.

К сожалению, посещаю я могилу родных редко – из-за территориальной удалённости от мест проживания и ограниченных возможностей моих передвижений. Тем не менее за многие годы этих посещений я наблюдал как положительные, так и отрицательные изменения. Не буду перечислять их, а расскажу только об одном факте, до сих пор царапающего мою душу.

Главная аллея кладбища, начинающаяся у входных ворот, никогда не отличалась от других аллей именитостью похороненных. Все равны. Героев, народных артистов, генералов можно было увидеть похороненными на разных аллеях, в близких и дальних кладбищенских участках. Первое нарушение этого «равенства» я обнаружил, когда на главной аллее стали появляться одно за другим могилы жертв афганской войны. «Груз 200» обрушился на наше кладбище. Проходя к могиле своих предков, я вглядывался в лица 19-20-летних юношей в солдатских мундирах на фото, вмонтированных в скромные надгробия. Поневоле задолго до подхода к могиле моих родных людей настраиваешься на скорбный лад.

Но вскоре первая могила «афганца» была закрыта громоздким, вычурным, по-восточному ярко-аляповатым могильным сооружением на захоронении цыганского барона. Далее главная аллея стала активно застраиваться подобными «памятниками архитектуры» многомиллионной стоимости. Барон за бароном увековечивали свои имена на первом плане кладбища. К юбилею каждого усопшего барона у его последнего пристанища собирался целый табор единоплеменников. Выгораживалась большая прилегающая территория проезжей части аллеи, которая закрывалась навесом и заставлялась столами. Начиналась продолжительная процедура хвалебных речей и песнопений.

Нет, я не националист, но входить теперь на «моё» кладбище мне стало, мягко сказать неуютно.

.