Если коснуться не терпится
Это любовь – это не лечится
Песня группы Те100стерон «Это не лечится»
Вечереет. И над озером летают утки.
Разжирели. Утка осенью в большой цене.
Песня А.Розенбаум «Утиная охота»
И то, что было на бело откроется потом
Мой рок-н-ролл это не цель и даже не средство.
Не новое, а заново один и об одном
Дорога в мой дом и для любви это не место.
Песня Би-2 «Мой рок-н-ролл»
А я тем временем собирала насекомых в своей ванной комнате и относила их в центр эпидемиологии и гигиены. Я уже насобирала бабочниц, пауков-сенокосцев фаланговидных фолькусов. Все, что бы я ни относила, относилось либо к одной или другой категории, других просто не было. Что бы я ни отнесла. Пауки всех размеров. Бабочницы всех размеров от одного миллиметра до четырех. Многие насекомые у меня в баночках для мочи засыхали в той или иной позе. Мелкие бабочницы засыхали «дыбом» и напоминали маленьких зайчиков, но были и те, кто засыхал английской буквой W с широкими крылышками, или буквой V с узкими. Это потому что у нас где-то тут захоронены останки древнего мамонта и еще более древнего мамонтенка. Где-то у нас есть и останки древнего мезозойского динозавра гематогона, и у меня в ванне летает соответственно мелкая бабочница, которая засохла как «самолетик». Эти бабочницы питаются останками древних животных и при смерти каменеют.
В этот раз я несла в центр гигиены и эпидемиологии трех насекомых. Одного черненького паучка, которого я поймала у себя в ванной. Он еще долго не заползал в баночку, не мог подняться по стенкам. Потом я перевернула баночку, и он заполз как в тоннель. И паучок был такой черный и очень страшный. Смотришь на него и испытываешь ужас. Как иногда на наших бабочниц.
Еще в детстве мне бабушка Нина рассказывала, что это туберкулезный паук, не дай Бог его раздавить, можно заразиться туберкулезом вида «любовь». Если видишь его, то надо сообщить какому-нибудь врачу и вызывать дезинфекцию, или самому продезинфицировать ванну. Если укусит толстенький муравей или попадет куда-то на слизистые органы, в нос или глаза, то тоже можно подхватить туберкулез. Такие муравьи появлялись около туберкулезных трупов, закопанных во дворах. Я поймала паучка в контейнер для мочи в воскресенье, центр эпидемиологии работал только в понедельник, всю ночь плохо спала, сон долго не шел и был очень чутким, в холодильнике туберкулезный паучок, наверняка заразный, тревожил мою нервную систему.
Я также пошла пешком в центр гигиены и эпидемиологии, он был в четырех остановках, но по Рашпилевской, самой быстрой улице города.
В кабинет 1А на этот раз была очередь, что удивительно, передо мной один мужчина. Я, конечно же, повертела баночку с опасным паучком, чтобы все в здании испугались, моя баночка попала в камеры, и меня восприняли серьезно.
Тот же симпатичный молодой человек, кареглазый и темноволосый, принимал у меня насекомых. Я уже давно поняла, что это была маска, каждый раз этот молодой человек был разный, то полный, то высокий, в этот раз худой и абсолютно без задницы, такой «кабанчик». Но меня это мало волновало.
– А не готова моя предыдущая экспертиза?
– Как ваша фамилия, напомните?
– Полякова. Я отдавала тоже три насекомых 10 июля. Может, уже сделали.
– Нет, они еще не готовы. Я увидел вашу оплату.
До этого в бухгалтерии полдня мою оплату не могли найти. Я тогда отнесла сороконожку всю из мозга, живого паука и мелкую бабочницу-«зайчика».
– Как они делают, я такие заключения могу сама писать.
Медсестра-блондинка, которая принесла документы на печать, весело хмыкнула. Центр экспертизы был, конечно, не очень, но другого все равно не было.
– Нет, еще не готово.
– Я вам принесла прошлый договор, у меня было два. Один же должен быть у вас, а другой у меня, – он мешкая взял договор. – А вот у меня еще три, – я поставили три пластиковых контейнера для мочи с красными крышечками на стол. В одной сидел живой черненький туберкулезный паучок, в другом засохшая бабочка-«самолетик», в третьем два насекомых, бабочница-V и бабочница-«зайчик».
– Вот, я вам и мезозой принесла, – я показала на баночку с V-бабочницей. – Я их не смогла разделить, если хотите, сами разделите своими руками, а то они такие хрупкие, я уже столько подавила. – Парень позвонил в лабораторию той кучерявой рыжей девушке по имени Настя, она, видно, ответила, что спускаться и разделять их не будет.
– Я понимаю, контейнеры покупать сложно.
– Разделить их нереально, – повторила я. – А вы померьте угол между крыльями, там будет шестьдесят градусов, это мамонтенок. У нас наши придурки чё только во дворе ни закопали. – Парень видно меня не слушал, подписывал договор у своей коллеги за другим столом у окна.
– А вот мне в прошлый раз экспертизу не того насекомого сделали! Я сороконожку относила. Вы же знаете, как мне нужна та экспертиза, как сложно доказать, что у нас туберкулезные трупы лежат! А мне сделали паука! – мне никто ничего не ответил.
– А вы не знаете, куда еще можно насекомых относить?
– Нет, не знаю… – он сел за стол заполнять документы.
– А вы подпишите, какую бабочницу тут делать, со свернутыми крылышками, – он достал фиолетовый стикер, что-то написал для проводящей экспертизу рыжей Насти и приклеил стикер на баночку с двумя мошками. – И вот тут тоже напишите, – я взяла баночку с черным туберкулезным паучком. – Он очень заразен, и руки лучше продезинфицируйте, – и сама взяла антисептик, пшикнула себе на руки и намазала руки до локтей дважды. – Вот, возьмите, продезинфицируйте руки. Вы не смейтесь, знаете, какой он заразный. Мне бабушка говорила сразу квартиру дезинфицировать, как только такого паучка найду. И будете экспертизу делать лучше в противогазе и перчатках резиновых и воздухом этим не дышать. А то еще будет у вас вспышка туберкулеза, и буду я виновата, – но молодой человек ничего делать не стал, дезинфицировать руки точно. – Мало ли какие эти банки негерметичные. Ну я вас предупредила, – молодой человек что-то писал в своем компьютере.
– Вы представляете, как пауки у нас по канализации ползают? И туберкулез нам переносят. Так у нас в третьем подъезде в подвале туберкулезный труп спрятан. «Любовь» называется. Если раздавить такого паука, то надо потом пять лет флюорографию делать, год точно…
На меня никто не обращал внимания.
Наш дом – это дом туберкулеза. У нас туберкулезный двор, а рядом лежат останки древнего мамонта, древнейшего мамонтенка и динозавра гематогона. Тоже надеемся, что им не передасться наш туберкулез. Туберкулезный труп «любовь» попал в наш подвал, когда ставили дом, вместе с домом, можно сказать. Он с тех пор в канализации лежит. На первом этаже в третьем подъезде в однушке жила семейная пара, как раз этим трупом дышали. Так вот женщина потом от туберкулеза умерла, как раз этого вида. «Любовь». Ей за пятьдесят было.
А у нас во дворе закопали несколько туберкулезных трупов «уток», у нас там «утиная охота», есть «мягкий» труп, есть «жесткий», еще есть «рок-н-рол». Есть особый вид туберкулеза костей, когда кости становятся мягкими, получается такой «мягкий» человек, этот тип раньше переносили утки. Около таких трупов и обитают мягкие сороконожки, они состоят полностью из мозгового вещества и очень умные насекомые без хребтов. Есть туберкулез, который делает кости жесткими, наоборот, сращивает суставы. У нас на бельевой закопаны оба трупа. Их закопали еще в шестидесятых, а потом закатали асфальтом, сделали там бельевые веревки, и первый этаж вешает там белье. Но туберкулезные черные жирные муравьи все равно появляются в траве около трупов. Если укусит, может быть этот вид туберкулеза. Эти виды туберкулеза не остались в лаборатории, их поэтому хранят у нас во дворе, как образцы. А рядом в гараже Степанцовых свои трупы лежат, минимум четыре. А через два метра наш палисадник трупов. Вот что будет, если туберкулез передастся по трупам Степанцовых в палисадник? Еще пару трупов прикопать осталось. Будет палисадник туберкулезных трупов. А если поплывет паст туберкулезных костей? А что перебьет? Ядерная реакция или туберкулез? Или одно другому не мешает? Но там следят, уже столько лет эти уникальные трупы хранятся. Поэтому правильно закатывать в асфальт, так трупы не прикапывают. У нас уже дорога туберкулеза, сначала «утиная охота» и «мой рок-н-ролл», потом «любовь», а с другой стороны дома там же «лебединое озеро». Это если насекомые идти начнут, то разные виды туберкулеза пройти можно. Да, между 205 и 199 домом у нас «лебединое озеро»… Но об этом можно сказать в центре эпидемиологии
– У нас труп между 205 и 199 домом закопан… собачий, – сразу уточняю я, – собачий туберкулезный труп, – все бояться узнать о каком-то трупе и показания давать. – И муравьи там жирные ползают, – продолжаю я. – Если такой муравей укусит, может быть туберкулез. А у нас школа рядом, там дети. – И опять как в пустоту. – Ладно, я через полтора месяца приду за результатами…
У нас школьники туберкулезом заражаются. В 2008 год из тубдиспансера сбежал пациент «красный лебедь», у него были инфекции и «черного» и «белого» лебедей. Его убил наш Димка Шепель и закопал у нас за домом. И как бы стал этим трупом торговать, кто наступил в муравья, туберкулез подхватит. Потом он убил нашего губернатора и закопал во дворе, сначала спалил его живьем… Он наемник, что ли. Кто-то губернатора заказал, а охранник его сдал. А на эти деньги он свой туберкулезный труп содержит, за муравьями следит. Биолога нанял с сыном, чтобы двадцать четыре на семь. А единственного полицейского, который мог бы распутать это дело, он убил при помощи семьи и закопал у меня под гаражом. Губернатора убили где-то на выезде и это всегда его охранники, его всегда предают они. Жена Димы Рая в пять лет убила Леопольда, а Дима губернатора. Они по шишкам. Два сапога – пара. А рядом с туберкулезным трупом второй подъезд и тайный лифт, еще проход из подвала рядом с туберкулезным трупом. Боюсь, что кто-то из детей, проданных в рабство, подхватил туберкулез, и в их распределительном центре может быть эпидемия. Кто там детей смотрит и лечит? Кого-то из детей с туберкулезом типа «белый лебедь» не так давно продали в рабство. Так Димка Шепель борется против рабства. Рядом с их главным проходом туберкулезный труп закопал. Во втором подъезде как раз кто-то из шишек шейховской работорговли живет.
Племянница Димки Алена недавно переболела туберкулезом, тип «маленькие лебеди», и нескольких человек в своем классе заразила. Там же и заразилась, на дорожке между 205 и 199. Это еще не такой плохой тип.
Сейчас говорят, что туберкулез почти побежден, сворачивают препараты, президент подписал, что с туберкулезом постепенно заканчиваем. А у нас все новые трупы прикапывают. Теперь за домом муравьи туберкулезные лезут, их постоянно заливают водой с мазутом и новый асфальт кладут. И это похоже на «черное озеро». Мазутное озеро смерти. Вот этот труп опасен… хотя все опасны.
И выйдя из центра гигиены, я выдохнула с нескрываемым облегчением – отнесла туберкулезного паука.
А я теперь буду биться за наш подвал, говорят, он у нас стеклянный. Еще бы там «любовь», труп туберкулезника замурован в центре здания… И клад где-то рядом…
У нас все и всегда переживали, чтобы насекомые с туберкулезом не попали на палисадник костей. Следят за туберкулезными муравьями и паучками, следят, чтобы кузнечики туберкулезными не стали. Между ними дорога все-таки. А в палисаднике и ядерная реакция. Интересно, кто кого? Врачи хоронят туберкулез, а на Коммунистов его разводят. Науку двигают, эксперименты проводят, эволюцию устраивают, узнают, будут ли пауки передавать туберкулез «лебединое озеро», как переносят похожие комары. От комара до паука один шаг, говорят. Наши выводят пауков с «лебединым озером».
Истории нашего двора
Автор публикации
