Конан: неожиданное решение!

Конан: неожиданное решение!

Чёртов дракон выпустил-таки из раззявленной пасти обжигающую струю огня! Ого! Настоящий водопад! Полыхнуло так, что будь здоров!

Конан еле успел отскочить в сторону, кинувшись наземь, и перекатившись. Но, как оказалось, только для того, чтоб снова ринуться обратно – уворачиваясь от новой струи!

Воздух в крохотном пространстве ущелья перед пещерой мгновенно стал обжигающим, словно в полуденной пустыне. Стало трудно дышать, и обнажённый торс и ноги варвара тут же покрылись капельками пота.

Однако поскольку на этом мерзкая серо-зелёная бородавчатая тварюга останавливаться явно не собиралась, злобно рыча, переступая массивными тумбами когтистых лап, и снова распахнув сундук здоровенной пасти, а спрятаться от залпов ревущего, словно стадо разъярённых слонов, пламени на узком пятачке было негде, пришлось срочно…

Покинуть поле боя!

Попросту ломанувшись со всех ног назад. И стараясь только не царапать плечами и прочими частями тела по острым камням узкого извилистого прохода, по которому варвар подбирался к пещере.

И всё равно: вдогонку тварь полыхнула так, что у Конана очень сильно нагрелась… задняя часть набедренной повязки! И затрещали волосы на затылке, съёживаясь, и издавая отвратительный запах горелого рога.

Невольно киммериец с раздражением подумал, что о роскошной смоляной гриве можно теперь забыть: будет он ходить месяца два «подпаленным», словно какой поросёнок, и со «стрижкой» на затылке, словно его пристукнули пыльным мешком. Пока волосы снова не отрастут до приемлемой длины, и выгоревшие не сменятся чёрными, придётся носить какую-нибудь повязку: чтоб не давать повода для насмешек. Хотя Конан очень хотел бы посмотреть на того, кто решился бы над ним посмеяться.

За горячо любимый и тщательно оберегаемый зад варвар не беспокоился: словно знал, или подозревал, что что-то такое может случиться: заранее сменил привычные полотняные штаны на любимую боевую, толстую, кожаную повязку. Уж она-то видывала чего и покруче! А при случае могла и спасти – например, от рубящего удара сабли.

Пыхтя и недобрыми словами поминая дракона, его судьбу, и всех его родственников, Конан продолжил отступление уже шагом. Оглаживая подпорченные волосы на затылке, качая головой, и рыча.

Вот ведь чёртова тварюга! А Саллах ведь предупреждал о ней. Но Конан как всегда посчитал размеры в пятнадцать футов в холке – сильно преувеличенными. И весьма, как оказалось, самонадеянно, решил, что прекрасно справится и в одиночку. Быстро и просто!

С мечом в руках войдя в проход, и отрубив твари башку!..

Но для того, чтоб пустить отличный клинок хайбарской стали в дело, и «отрубить», нужно хотя бы добраться до того места на теле врага, которое можно и нужно рубить! То есть – до шеи. А тварь, похоже, изо всех сил старается как раз этого и не допустить. В чём её винить никоим образом нельзя: жить-то хочет и дракон!

И что теперь прикажете делать?

Днём, когда он, бесшумно подобравшись по узкому, только-только пройти одному, проходу-ущелью к устью пещеры, осторожно выглянул из-за поворота, дракон вовсе не спал. Развлекаясь тем, что играл со своим же, хлыстообразным на кончике, хвостом. Вечером снова подкравшийся Конан видел, как монстр зевает, и пофыркивает, щуря глаза, и с подозрением косясь в сторону прохода – возможно, хоть и ветер дул как раз от дракона, всё же какие-то крохотные частички запаха человеческого тела достигали сверхчувствительных ноздрей твари.

Однако вот минула полночь летней тёплой ночи, и киммериец, решивший что когда-то же монстр должен спать, отдыхая от трудов по охране пещеры, бесшумной тенью, вымазав тело чёрной угольной пылью, двинулся на прорыв, но…

Не тут-то было! Упрямая скотина всё так же лежала на пороге своего логова, помаргивая открытыми глазами на полную луну. Пришлось подождать ещё пару часов… Но закрытые теперь глаза монстры, как выяснилось, вовсе не гарантировали крепкого её сна!

И счастье ещё, что чудище оказалось не столь изощрено и коварно: голова, расположившаяся всё так же на пороге, открыла глаза ещё до того, как Конан подошёл на расстояние «убойного» залпа! Благо, варвар успел ещё и отскочить назад: туда, где проход перед входом в тёмное жерло чуть расширялся.

Теперь первоначальные, весьма оптимистичные и примитивные планы Конана – «приду, увижу, башку снесу!» – накрылись медным тазом. И нужно срочно придумать что-то новое. Не столь красиво и громко звучащее, а более реалистичное и действенное. Хотя бы для того, чтоб не отвечать потом на шуточки и «невинные» подколки коллег и друзей что-то вроде: «Да, видел, подходил… И сбежал!»

Невольно киммериец, вышедший наконец на широкую и полого спускающуюся к реке равнину, над которой занимался рассвет, сплюнул с досады: теперь придётся снова разжигать костёр, ужинать, или, скорее, завтракать остатками еды, и думать. Как одолеть здоровенную, резвую, и находящуюся постоянно настороже, непонятно когда спящую, и плюющуюся настоящим и чертовски жгучим огнём, монстру.

Можно, конечно, попытаться обойти её сверху: подъём наверх ущелья, ведущего к пещере, несложен. Как и проход к самому жерлу: тут имеется что-то вроде плато. И с этого самого верха до поверхности земли перед устьем – всего футов двадцать.

Но что это ему даст?

Да ничего: тварь будет просто «палить» вверх, не позволяя высунуться из-за скал! А спуститься так, чтоб не оказаться поджаренным – сложно. Точнее – невозможно: скалы у устья – отвесны, и словно специально ещё и выглажены и стёсаны: зацепиться не за что. Ни единого выступа или выщерблинки!

Кстати: интересно. Как сам дракон-то оттуда выбирается, чтоб поразмяться? Или покормиться. Или попить. Или планом чародея этого не предусмотрено? Что его дрессированная скотина будет что-то есть и пить? Хм-м…

Но ведь так не бывает! Создания из крови и плоти всегда нуждаются в воде и пище. Чтоб просто – не сдохнуть от голода и жажды! Неужели запасы еды хранятся где-то в пещере? Но тогда монстр должен хоть иногда туда наведываться. Скрываясь из глаз.

Конан, вдруг передумав, двинулся по проходу назад. Тварь его наверняка так скоро не ждёт, а он – посмотрит. Как у неё организован «быт».

Монстр обретался всё так же: на пороге. Складывалось такое впечатление, что это его постоянное место расположения. Однако вид у чудища был какой-то… Словно недовольный. Будто дракон чего-то ждёт! Постоянно поглядывая вверх. И пыхтя – из ноздрей вылетали струйки пара. Ну, или влаги от дыхания.

И точно: не успел Конан, прятавшийся снова за поворотом прохода, удивиться, как до его сверхчуткого уха донёсся грозный клёкот откуда-то сверху, испуганное блеяние, и свист: что-то летело! И летело к нему!

Но, как оказалось, оно летело не к киммерийцу, а к чудищу: звук неслабого удара отдался через каменный пол ущелья в ногах, а глянув снова из-за своего угла, варвар увидал приличных размеров барана, лежавшего теперь прямо перед мордой вставшей на лапы тварюги – действительно футов двенадцати в холке! Вот это да!

Быстро подняв взор кверху, киммериец успел заметить, как огромная чёрная птица, размером побольше, чем гриф, скрывается за одной из верхних кромок ущелья: ах, вот оно в чём дело!

А чародей-то – не дурак! И подкармливает свою верную сторожевую зверушку! Которая сейчас уплетает здоровущую тушу так, что звук чавканья и урчания не заглушает даже изгиб прохода. И неопрятные ошмётки плоти, брызги крови и куски шерсти, как варвар увидел, снова выглянув, надеясь, что тварь увлечена едой слишком сильно, чтоб отвлечься на что-то постороннее, летят во все стороны!

Но потом монстр их всё равно подберёт: Конан не заметил следов от предыдущих «трапез». Стало быть, от них ничего не остаётся.

Мысль попытаться пройти прямо сейчас сама-собой пришла в голову киммерийца. Но от неё он сразу отказался: дракону просто достанется двойной завтрак! Не пропустит он, пока жив, никого!

Конан невольно почесал в подпаленном затылке: ну вот не сталкивался он – да и никто из его многочисленных знакомых-авантюристов, пиратов, и наёмников – с такой ситуацией! Чтоб «стража» сокровищ – кормили! Это может говорить лишь о том, что дракон, как и его Хозяин – существа из конкретно – плоти, пусть и с волшебными «заморочками».

То есть – если есть возможность решить проблему банальным и простым способом, этот чародей не стремится лишний раз поколдовать. Потратив в данном случае магические «силы» лишь на гипноз «птички». Раздобывающей «еду».

Лентяй? Или – ограничен в своих возможностях? Или… Очень хитёр и расчётлив? Хм-м…

А вот насчёт ежедневного «утреннего» барана – интересно. Вероятно, этим можно воспользоваться.

Осталось только найти барана поувесистей!

 

После завтрака Конан, успевший продумать все детали, взялся за дело. Вначале – найти. Затем – отловить.

И если с первым проблем не было, то вот со вторым возникли сложности. Ну вот никак упрямый баран не желал ловиться! Ох уж эти копытные. Они действительно очень быстро бегают по чёртовому лугу у реки! И ловко уворачиваются. Похоже, приучили их к этому местные волки.

Однако оставив верный меч, постоянно путавшийся в ногах при резких поворотах, под кустом, и погоняв чёртову скотину по пастбищу, где та паслась во главе стада в двадцать овец, с десяток минут, варвар-таки изловчился поймать резво уворачивавшееся животное за заднюю ногу!

Ф-фу-у-у… Что-то он запыхался. Старость?

Конан усмехнулся сам себе: до времени, когда он сядет в кресло короля и будет только раздавать приказы – ещё далеко! Он – в расцвете лет!

Связать почти стофунтового упрямца пришлось кожаным ремнём, отрезанным от той же набедренной повязки. Ну вот, порядок. Теперь, пока барашек, «жертвенный агнец», будет полёживать рядом, ожидая своей участи, можно и пообедать. А заодно и выспаться: ночка, похоже, предстоит «весёлая»!

 

Забраться на скалы со связанным бараном на плечах оказалось нетрудно. Трудно оказалось «обеззвучить» упрямо бившегося и мемекавшего «агнца». Ну вот явно не желал тот, чтоб его сожрали!

В конце концов Конан решил эту проблему, стянув морду барашка другим кожаным ремнём, отрезанным с помощью кинжала: набедренная повязка превратилась после этого в чистую условность. Хорошо хоть, наплыва дам не ожидалось.

Ждать пришлось наверху, в сотне шагов от того места, где ущелье чуть расширялось перед входом в пещеру. На пороге которой, как Конан был уверен, вновь терпеливо подрёмывал вполглаза преданный, добросовестный, и упрямый, и слегка уже проголодавшийся, страж.

Выждав, когда по его мнению до прилёта «кормильца» оставалось не более четверти часа, киммериец быстро и бесшумно преодолел эти сто шагов. Срезал ремни с морды вновь забившегося животного, после чего изобразил и «клёкот». А вот сбросить тушу пришлось без свиста, и так, чтоб упрямая скотина шлёпнулась на спину. Ремни, стягивавшие ноги жертвы Конан разрезать и не подумал: ему вовсе не нужно, чтоб «агнец» сбежал!

Всё пошло, вроде, по плану: тут же выдвинувшаяся из пещеры голова на длинной мускулистой шее впилась могучими челюстями в горло так и блеявшего и ёрзавшего барана. Однако голова дракона почти тут же чуть отодвинулась от животного, фыркнула, и ткнулась в ремни! Запах!

Конан, понявший, что обоняние у монстры ничуть не хуже, чем у сторожевого пса, и что непривычный запах человека и ремней насторожил её, плюнув на всё, ринулся вниз, подобно ангелу смерти! Верный меч свистнул, и когда спружинившие ноги киммерийца коснулись каменного пола ущелья, опустившаяся к барану голова замеревшего на доли секунды дракона как раз к ним и упала!

Только теперь варвар разжал мёртвую хватку ладоней: прыгнув вниз, Конан даже не задумался о том, что нужно выждать, пока шея займёт положение поудобней… А хорошо, что он так не стал делать. Иначе!..

Но вот теперь, когда затих шум от бьющего по стенам пещеры туловищем и скрежещущего по камням когтями, обезглавленного тела, можно вздохнуть посвободней, и порадоваться. Что не стал много думать и рассусоливать, а доверился инстинкту! Точнее – опыту, полученному в тысячах битв и схваток, и отложившемуся где-то глубоко в мозгу. На уровне подсознания.

А разве не именно эти, доставшиеся ценой сотен ранений и потерь, навыки, и называются – «инстинктом»?!

Меч пришлось вытереть о ту же повязку. Поскольку на теле всё так же вымазанного чёрной сажей варвара кроме неё не имелось ни лоскута одежды. Разве что сапоги грубой бычьей кожи.

Но едва Конан сделал шаг к жерлу, мимо затихшего наконец, и словно растекшегося по каменному полу туловища монстра, раздался знакомый звук: клёкот и возмущённое блеяние! Варвар едва успел нырнуть под свод, как мимо просвистело и грохнулось: очередной «агнец»!

Осторожно выглянув, киммериец убедился, что гриф, или кто там носил баранов – улетел, скрывшись за кромкой ущелья, а баран явно не сдох, хоть и упал на камни: продолжает жалобно блеять, безуспешно пытаясь встать на сломанные при падении ноги!

А вот это в планы Конана не входило. Из ущелья никто не должен уйти! Ну, во всяком случае, до того, как Конан там пошарит. И достанет все те легендарные сокровища, что по рассказам всех местных жителей скрывает волшебная пещера, охранявшаяся монстром.

Что вполне логично: пустую-то охранять – какой смысл?!

Так что Конан развязал ноги «своего» барана, не опасаясь, что тот уйдёт: перекушенное горло и натёкшая лужа чёрной крови недвусмысленно указывали на то, что тот уже никогда и никуда не пойдёт. А вот ноги «прилетевшего» варвар надёжно связал: чтоб уж точно никуда не уковылял! Найдёт он что-нибудь, или нет, а вот обед у него теперь – гарантирован!

 

Внутри пещеры… воняло.

Причём так, что можно было секиру вешать!

Собственно говоря, было бы удивительно, если б было по-другому: раз трапезничал монстр ежедневно, значит, куда-то должен был и – !..

Пройдя, точней – протиснувшись между замершим туловищем и каменной стеной, зажимавший ноздри пальцами Конан обнаружил странную вещь. Несчастный – если можно его так назвать! – дракон оказался прикован за заднюю ногу к огромному позеленевшему кольцу, вмурованному в скалу, медной же цепью. Чертовски массивной и толстой. Ах, вот оно как…

То есть – у зверюги и выбора-то не было. Только лежать на пороге. И встречать всех незваных гостей.

Ну, теперь, когда монстр мёртв, задача Конана – забрать всё то, что столь тщательно охранялось. А такого должно найтись… Много!

Факел, который Конан обнаружил на одной из стен в держаке, не позволял усомниться в том, что кто бы ни был хозяином монстра, свет ему тоже необходим, и проникать в пещеру он тоже может только через «парадный» вход. Тем лучше. Значит, никаких сюрпризов и «чёрных ходов»: сокровища – точно внутри!

Так что запалив с помощью кресала и трута пропитанный сырой нефтью узел из тряпок на конце «прибора для освещения», Конан двинулся в глубину пещеры по наклонному проходу шириной футов в пятнадцать и высотой – в десять. На своде пещеры он почему-то не видел следов от копоти: а нечасто, похоже, сюда приходил владелец чудовища.

Проход закончился развилкой – точнее, перекрёстком, откуда расходились сразу три лаза. Шириной уже футов в пять, и высотой – в семь. Надо же… А здесь дракон – точно не прошёл бы.

Киммериец свернул в левый проход. Чтоб через буквально сто шагов извилистого и опускавшегося, чёрного от цвета слагавших его скал тоннеля, уткнуться в тупик. Не поверил: потрогал и даже простучал камнем. Нет – стена и стена! Пришлось вернуться. И попробовать пройти в чуть более широкий центральный. Почему-то – коричневый. Однако через шагов двести непреодолимой скальной стеной закончился и он. И – тоже без «подвохов». Да что же это, Бэл его раздери, за дела!

Правый проход, густо-фиолетовый, впрочем, успокоил варвара: через ещё сто шагов он привёл его в обширную пещеру! С тёмного потолка свешивались могучие, в ногу киммерийца, сталактиты. Навстречу им от неровного и покрытого камнями и натёками всех цветов и размеров пола поднимались пики сталагмитов. Где-то негромко, но гулко, капало. Гнетущее ощущение того, что на голову давит чуть не миля каменных сводов, усилилось.

Но Конан не стал много мудрить: двинулся вниз и прямо по извилистому проходу между каменными «зубами» – в дальний конец пещеры. Закончившейся, как ни странно, не ожидаемыми грудами сокровищ, а ещё одним проходом: всего-то футов трёх в высоту и ширину.

Пришлось протискиваться на карачках. Ругаясь и щурясь от чадящего, и начавшего прогорать, факела. Ничего: ему бы только найти сокровища, а обратно-то он выберется и в темноте: тут не заблудишься!

Проход закончился ещё одной пещерой. Круглой.

Всего-то размером с большую комнату. Как ни странно – без сталактитов и сталагмитов. Да и стены… Казались словно – выровнены. Словно он не в пещере, а в сокровищнице какого-то шаха, или эмира.

И в центре её, прямо на каменном полу, призывно сверкали тысячами граней наваленные кучей драгоценные кристаллы алмазов, кроваво-красные рубины, густо-зелёные изумруды и синие сапфиры: все – немаленьких размеров! И матовым отблеском плоских поверхностей радовали алчный взор киммерийца тысячи монет! Как обнаружил Конан, приблизившись – очень древних. Потускневших, но с надписями и изображениями на них, которых варвар ещё не видывал. Да тут ему хватит на!..

Рука сама потянулась было вперёд: потрогать, ощутить вес и форму…

Но Конан остановил её на полпути к куче, достигавшей в высоту ему почти до пояса: нет, так не пойдёт!!!

Сколько он видел неосторожных и глупых бедолаг, которые, вот так же потянулись к доступному, вроде, сокровищу, мгновенно (Ну, или, для разнообразия – не очень! Но – мучительно!) поплатились за это – жизнью!

Нет, вот чует его многострадальный и тщательно оберегаемый как раз для таких случаев, зад, что что-то нечисто с этой кучей!

Вдохнув и выдохнув тяжёлый, но хотя бы без запаха, воздух, Конан просто развернулся и двинулся назад, к солнечному свету.

 

Когда вернулся к жерлу пещеры, подхватил «прилетевшего» барана на плечи. И наплевав на возмущённое верещание и мемеканье, потащил в свой лагерь. Где и разделал. Мясо нанизал на палочки, и обжарил. Остальное разложил на солнце, на плоских камнях, вялиться: ему ещё возвращаться в город, а запасы провизии почти закончились. Остались только сухофрукты и немного сухарей. А тут – всё же мясо! И только дурак позволит такой замечательной пище пропасть! Не в его желудке.

Наелся Конан от души!

Впрочем, так как время как раз приближалось к полудню, а он не ел с вечера, желудок не мешал работе мысли: в сон не тянуло. Поскольку мозг был обеспокоен насущной задачей: как безопасно забрать сокровища. Которые – Конан теперь ещё сильнее был в этом уверен! – кто-то выложил вот так, в «свободном доступе», словно товар на прилавке – именно как приманку. Сыр в мышеловке!

Полежав и подумав с полчаса, механически ковырявший палочкой в зубах варвар нашёл, как ему показалось, приемлемое решение. Нарубил в роще по соседству смолистых стволиков: кедр. Нарубил из них новых факелов. Зажёг первый. И, вернувшись, уже с пустой сумой, снова к устью пещеры, подхватил недоеденного драконом, «своего», барана на плечи. Баран – туда, баран – сюда, а что: очень даже весело! И практично: спасибо грифу! И чародею.

У кучи Конан остановился. Упятился назад, до прохода. Воткнул факел в расщелину. Прикинул расстояние. И начал раскачивать тушу. Наконец, решив, что достаточно – запустил ею в груду сокровищ!

Туша шмякнулась о россыпь камней и монет с громким звоном, и с шелестом и звоном же сползла до её основания.

Тотчас сама куча, и всё скальное основание под ней со страшным грохотом провалилось словно в пещеры самого Мардука!

Конан прикинул, что если бы стоял там, где в первый раз – точно отправился бы к праотцам! Спасибо инстинктам! И Крому!

Как коварен оказался чёртов чародей!

Но вот оглушительный в замкнутом пространстве грохот затих, и туча пыли, поднявшейся из образовавшегося колодца десяти шагов в диаметре, осела. Конан осторожно выглянул из лаза: нет, вроде, тихо.

Однако когда пододвинулся к краю провала и осторожно заглянул, обнаружив пол с кучей в ста футах внизу, тот же чувствительный «барометр» заставил срочно отдёрнуться обратно в лаз.

И вовремя!

Потому что теперь в провал обвалился и потолок «комнатки»!

Вот ведь сволочь этот маг! «Двойная» подстраховка! Чтоб как раз тот, кто не провалился сразу, подошёл посмотреть, и – !..

Но как сам колдун теперь рассчитывает добраться до своих, погребённых под сотнями тонн камней, сокровищ?! Или…

Или всё это – коварный план? Рассчитанный как раз на – убийство таких как Конан, храбрых и сильных авантюристов? Как одиночек, так и целых отрядов? А сами сокровища – или не имеют значения, или…

Вообще – иллюзия! Декорация! Вот именно – сыр. В мышеловке.

Хм-м-м…

Странная мысль пришла в голову варвара.

Если бы кто-то действительно захотел спрятать сокровища понадёжней, и гарантировать их «неприкосновенность», то ему нужно было бы…

Спрятать их совсем в другом месте!

А вот эту пещеру, с драконом и обвалившимися сейчас сводами сделать… Приманкой! Для дурачков. Лезущих напролом! Уверенных в том, что они – самые сильные и храбрые! И не думающих много!

И ведь он – попался! Ну, почти. Поскольку всё же не погиб.

Но что ему делать теперь?

Ну, для начала – вернуться. Может, сокровища спрятаны где-то в большой пещере? Ведь они – наверняка есть!

Иначе для чего весь сыр-бор?!

 

На самое придирчивое и тщательное, с тыканием во все стены мечом, и простукиванием их им и камнями, обследование пещеры со сталактитами, ушло семь из его десяти факелов, и два часа времени.

Нет, так не пойдёт.

Пришлось снова вернуться в лагерь, разжечь костёр, и поужинать.

Нарубить новых факелов. И снова, сопя и хмурясь, вернуться в пещеру.

Дракон к этому времени «расплылся» по полу ещё больше, и Конан протискивался мимо несчастной зверушки почти с сожалением: если выяснится, что сокровищ-таки нет, получается, она погибла зря! И жуткую и грозную когда-то монстру, честно выполнявшую свою работу – почти жаль…

Дообследование заняло ещё три часа, но ни пещеры, ни проходы, основные и боковые, опять-таки ничего не дали. Тьфу!

Однако возвращаясь мимо всё того же дракона назад, в «приёмную», Конан вдруг поймал себя на том, что не обратил прежде внимания на очень странный факт!

А именно: отвратительный запах д…ма в пещере присутствовал. А вот оно само – нет!

Ну вот не испачкан нигде пол пещеры ни за, ни под драконом!

Что за…

Да, этот чародей умеет задавать задачки! И ставить в тупик. Жаль, (А, вернее – хорошо! Для мага.) что Конан не встречался с ним лично.

Однако оставаться в пещере, чтоб выяснить, какие такие «штатные» «подкаменные» кроты убирают тут, Конан не собирался. Поскольку уже почти не верил в существование мифического сокровища. В легенду о котором тем не менее так свято верили в Бадамкенте.

И только одна мысль заставляла его работать, снова добросовестно тыча мечом и стуча камнями во все стены ущелья, когда возвращался, уже, как он считал, в последний раз, к своему импровизированному лагерю: та, что очень обидно будет, что он убил дракона, обыскал всё чёртово логово и подземелье, и ничего не нашёл! А вот после него сюда заявится толпа наглых и шустрых последователей, узнавшая, что грозного огнедышащего стража больше нет, и какая-нибудь пронырливая сволочь непременно обнаружит те скрытые намёки на то, где покоилось сокровище. А вот он – плюнул на всё, и убрался, сдавшись, и не осмотрев всё как следует!..

Подумав, снова лёжа на спине, и глядя на огромные южные звёзды, Конан решил не мучить особо мозг на ночь глядя: утро вечера мудренее!

 

Утром солнце только встало, а он, даже не позавтракав, уже шёл вдоль длиннющей каменной гряды, в которой был вход в «ущелье дракона», внимательно вглядываясь в шершавый и чёрно-серый камень, и все сомнительные места снова проверяя верным мечом. Однако удалившись от ущелья на милю, он ничего «перспективного» так и не нашёл.

Значит, его мысль о том, что чародей – не совсем дурак, и спрятал настоящий вход в сокровищницу «на виду» – тоже оказалась неверной.

Но у него есть ещё другая сторона гряды. Нужно придерживаться выработанного плана. И не сдаваться раньше времени!

И точно! Не успел отойти от входа в ущелье буквально на сто шагов, как нашёл! Более светлую, чем остальные окружавшие, скалу! Размером как раз с дверь. И по форме вполне похожую.

Только вот открыть не удалось!

Как Конан не тыкал кончиком меча и кинжала в тонкую, буквально волосяную, щель между «дверью» и остальной скалой, та никак не отзывалась на его усилия! А уж силушкой Конан, как все единодушно подтверждали, обижен не был.

Отойдя на пару шагов, запыхавшийся киммериец взглянул ещё раз на окружавшие «дверь» скалы. О! И как это он сразу…

Дёрнув за словно случайно отделённый от основной поверхности обломок, он понял, что оказался прав: тот опустился вниз, а «дверь» бесшумно и плавно отворилась! А молодец маг! Простые механические средства зачастую куда изощрённей и надёжней, чем сложные наговоры и заклинания!

Однако углубляться в тёмный и узкий проход варвар не спешил. Вернулся снова в лагерь: за факелами. И едой. Загрузил всё это в свою суму. Ну, понятное дело, кроме того зажжённого от костерка факела, который нёс в руке. И только после этого прошёл снова к жерлу пещерки. Где подпёр стоявшую открытой «створку» огромным булыжничком-валуном, который еле поднял. И только теперь вступил под своды.

Эти оказались сильно испачканы следами копоти от предыдущих факелов. Значит, он на верном пути!

Пятьдесят шагов спуска Конан всё время оглядывался: не захлопнется ли за ним дверь очередной коварной ловушки?! Но всё было спокойно. А невысокий коридор, явно естественного происхождения, вёл ровно, и с небольшим наклоном, всё дальше.

Пройдя ещё пятьдесят шагов, варвар снова оказался в пещере. С довольно высоким потолком, и без следа сталактитов и сталагмитов. Но не на это обратил внимание Конан в первую очередь!

В свете его факела оказалась видна… Женщина!!!

Прикованная за связанные над головой руки к одной из стен пещеры!

Голова жертвы была опущена, так, что лицо оказалось невидимо, как и большая часть прекрасного обнажённого тела, почти до коленей сейчас скрытого пышными длинными волосами цвета «воронова крыла».

При звуках шагов киммерийца прикованная, однако, попыталась поднять голову. Делала она это медленно и с трудом, из чего Конан заключил, что она – на последнем издыхании. И точно: едва показавшийся из-под волос прелестный рот, обрамлённый алыми чувственными губами, открылся, первое, что несчастная сказала, было: «Пить!»

Ну, вернее, она не сказала, а еле выдохнула это, но Конан догадался. По движениям губ. Говорила женщина на зингарском.

Варвар достал верный бурдюк, и поднёс горловину к алым губам.

Вначале неуверенно, так, что пришлось поддерживать за голову, но затем – жадно, и с каким-то постаныванием и подвыванием, женщина принялась поглощать драгоценную влагу. Но вот она и вздохнула, опустошив чуть не треть ёмкости (чем Конана сильно удивила!), и явно напившись.

Теперь открылись и глаза. Мутные и блёклые. Словно затянутые пеленой слизи. Однако когда киммериец промыл их той же водой, женщина взглянула на него уже вполне осмысленно, и – явно видя своего спасителя.

Губы вновь открылись. Голос оказался очень мелодичен и приятен:

– Благодарю… тебя… могучий незнакомец. Что дал мне воды.

– Меня зовут Конан. – варвар не считал, что разговаривать с незнакомкой лучше «без имён», – А как твоё имя?

– Эльвира. Эльвира Тунисская. Я дочь эмира Гуллиабада.

– И как ты попала сюда, уважаемая дочь эмира? – Конан не то, чтоб поверил словам женщины, оказавшейся, когда открылись глаза, поистине прелестной, и лицом, и точёной, словно у статуэтки, фигурой, но вежливость требовала вести себя достойно: а вдруг это – правда?

– Это долгая… и мерзкая история. – прелестное личико перекосила гримасска отвращения, – Проклятый чародей Каримулла Шемитский возжелал со мной переспать! А поскольку этого не хотели ни мой отец, ни я, маг похитил меня с помощью огромной чёрной птицы, и перенёс в свой дворец! Но я и там ему отказала. И он заточил меня в этой чёрной пещере.

И морит меня голодом. И томит жаждой. Но я пока не сдаюсь…

Конан подумал, что по виду вполне упитанного, налитого и прекрасного, тела, не испорченного ни единой морщинкой, и с гладкой и явно ухоженной кожей, этого никогда не скажешь. Но…

– И как давно он тебя приковал здесь?

– Не знаю, Конан-киммериец. Для меня здесь, в темноте, не существует времени…

Конан намотал себе на ус и этот момент: он не говорил «Эльвире», что – киммериец.

Так – что? Опять подстава?! Очередная ловушка? На этот раз – «медовая»? А трудно не купиться. Поскольку женщина действительно – «предел мечтаний»! Точёная, утрированно тонкая, талия, крутые бёдра, длинные стройные ноги, маленькие изящные ступни, высокая упругая грудь, пикантный животик… А он – мужчина. И поскольку он в походе почти неделю, стосковался как раз по женским прелестям. И ласкам.

Ну как не повестись?!

– Если я тебя освобожу и накормлю, ты сможешь идти сама?

– Ну… наверное. Но! Только когда отдохну.

Конан занялся кандалами женщины. Называть её по имени, впрочем, не спешил. Как и прикасаться к обольстительным формам.

Расковать оковы оказалось просто: словно кто-то специально так всё и подготовил, чтобы дурак вроде него поспешил освободить красотку.

Но Конан тоже решил подстраховаться: когда освобождённые руки женщины упали вниз, отскочил в сторону, закрывшись мечом!

И вовремя!

Потому что пусть голова освобождённой и осталась человеческой, тело её вдруг стремительно преобразилось: на его месте появилось туловище огромной и могучей змеи! Прошипевшей:

– Зря стараешься, Конан! От меня тебе не поможет ни клинок, ни твой варварский инстинкт!

– Напрасно ты так думаешь! – Конана уже раздражали потуги всякой нечисти победить его в открытой и «честной» схватке, – До тебя чуть не сотня порождений чёрной магии пытались меня сожрать, или убить! И, как видишь, ничего у них не получилось! Да и у тебя, если останешься с человеческой головой – не получится! Её ведь легко отрубить! Да и зубки… Слабоваты!

– А вот тут ты прав, Бэл тебя раздери!

Голова почти мгновенно превратилась в змеиную, с огромной пастью и острыми загнутыми внутрь зубами. Конан не без сожаления подумал, что зря он сам предложил чудовищу так поступить. Но было уже поздно!

Тварь кинулась на киммерийца, клацая зубами, и пытаясь подсечь его ноги кончиком хвоста двадцатифутового тела!

Конану снова пришлось «произвести тактическое отступление»! А проще говоря – опять бежать прочь со всех ног!

Однако змееподобное туловище ползло гораздо быстрее, чем он мог бежать по узкому, хоть и прямому, наклонному проходу! И вот уже возле его затылка два раза щёлкнуло – ну совсем близко! Едва успевал уклоняться!

Варвар вдруг, повинуясь не столько разуму, сколько тому же инстинкту, бросился наземь! И когда голова твари по инерции пронеслась мимо него в очередном броске к его затылку, перевернулся на спину и что было сил рубанул!

А плохо создаёт своих зверушек чёртов чародей! Потому что как и у дракона голова легко – ну, это для его могучих рук – легко! – отрубилась!

Но эта ещё какое-то время нагло и злобно щерилась, моргая глазищами, и пытаясь-таки цапнуть его хоть за какую-то часть тела!

Конан взял голову за загривок: так не достанешь, тварь! После чего преодолел оставшиеся до выхода двадцать шагов. Вдохнул полной грудью свежий воздух.

Кром! Как хорошо на воле! И как гнетёт нахождение в чёртовой сыром и мрачном подземельи!

Голову, не поленился, и отнёс к реке. Забросил на самую середину потока. С утробным бульканьем та скрылась из виду навсегда.

Пройдя назад, мимо подпёртой двери, Конан только вздохнул. Ну вот очень странный чародей ему на этот раз попался! Хотя…

Чего странного?!

Просто маг хочет разделаться с наглым вором не лично, подвергая себя опасности, а – руками… и лапами… и пастями послушных «домашних» зверушек! Для этого и созданным. И обученным. И подкармливаемым.

И хвала Крому, что пока зверушки оказываются слабее Конана. И…

Не хотелось бы встретиться с той, что окажется – сильнее!

 

В пещере ничего не изменилось. Конан с очередным факелом в руке простучал и её стены. И – о чудо! В одном, самом низком и тёмном, углу, звук говорил о пустоте за стеной!

Вскрыть «декоративную» панель из гипсовых кирпичей, умело раскрашенных под тот же камень, оказалось довольно просто и легко – справился с помощью верного меча за десять минут.

И вот он – в сокровищнице!

Вот её стены и пол явно никто не обрабатывал, и следы копоти на низком потолке сохранились. Да и пол… Монолитный, как и потолок, и вряд ли тут что-то провалится и обвалится.

Ну, вроде, конец препятствиям и сложностям. Можно забирать всё и уходить.

Но почему он вновь не может заставить себя дотронуться до небольшой – всего-то – до колена! – груды тех же драгоценных камней и золотых монет?! Лежащих без привычных сундуков или хотя бы – мешков. Инстинкт?!

Нет – тот молчит, ничего не говоря об опасности.

Тогда – что?

Киммериец вновь вышел на поверхность, протиснувшись мимо огромного туловища – теперь уже змеи. Снова посмотрел на солнышко – приветливое, тёплое, несмотря на то, что лето уже заканчивается… И травка на лугу у реки такая сочная, мягкая – вон, все те овечки, что остались сейчас без вожака, пасутся, как ни в чём не бывало.

Что удерживает его от того, чтоб вновь освободить суму от провизии, вещей, и затарить – золотом и драгоценностями?!

Быть может, древняя легенда, которую ему рассказал Умидбек, почти – земляк, похищенный в своё время из соседнего с Киммерией Аргоса, и получивший при перепродаже новому хозяину новое имя, благополучно забыв старое. А сейчас – полноправный гражданин, и наследник: хозяин и главный повар караван-сарая, где киммериец весело прогуливал с друзьями последние монетки из очередного добытого хитростью и силой из казны богатого купца, «приза».

А легенда была ведь вполне проста и, если можно так сказать, привычна: там говорилось, что падишах, которому когда-то принадлежала эта казна, похвалялся тем, что заранее проклял того, кто попытается похитить у него это золото. И камни.

Что не помешало чёртову Хорассану Кошскому как раз – похитить, и ещё и поглумиться над незадачливым восточным повелителем. Оставив в сокровищнице взамен украденной кучи – огромную кучу коровьего навоза.

Ну и тогда, как говорят, падишах вызвал старого стигийского мага, отдал ему за услугу всё, что осталось, и в придачу даже отдал любимую дочь. Для принесения её в жертву. Для усиления чар!

А стигийский маг смог наложить на уже украденное сокровище такое мощное заклятье, что теперь тот, кто прикоснулся бы, или попробовал воспользоваться драгоценностями или монетами – погиб бы в мучениях. Таких, словно его укусила ядовитая змея!

Нет, стигийцы, конечно, сильные маги. Особенно, когда приносят в жертву красивую и невинную девушку…

И, похоже, в данном случае чёртов наглец Хорассан как раз и – попался! Посчитав угрозу проклятья – блефом. Или…

Видать, не поверил, что какой-то старик может быть в чарах сильнее его! И попытался что-то потратить. Или хотя бы – поперебирал.

И вот, скорее всего – нет в живых и самого Хорассана…

Но тогда кто же создал и приковал в виде стража – дракона? И оставил ловушку в виде «дочери эмира»?!

Неужели – тот самый стигиец?!

Только вот заподозрить стигийца – в добрых намерениях, и желании сохранить жизни незадачливых охотников за кладами – верится с трудом! Гораздо вероятней, что у стигийцев всё – как раз наоборот!

И невольно возникает главный вопрос: за каким чёртом сам Конан попёрся за этим, проклятым и опасным, сокровищем?!

Из банального хвастовства перед друзьями-собутыльниками? Потому что выпил тогда много больше положенного. Ну, или чтоб поддержать своё реноме ничего и никого не боящегося героя? Ведь не из одной алчности же?!

Подумав, вздохнув, и посмотрев в очередной раз на небо, Конан вновь спустился вниз. Прошёл к груде. Взглянул на неё на прощанье. Прикидывая объём и возможную ценность. И снова поднялся на поверхность.

Пора собираться. И двигать назад – в Бадамкент.

Где через три дня пути он расскажет тем же друзьям, что было и как. А именно – что дракона он, как и обещал – убил. А вот клада – не нашёл! И предложит всем желающим пойти и забрать: не то – заколдованный и невидимый, не то – просто несуществующий клад. Очередную, как он это дело представит, «легенду». Для привлечения путешественников, авантюристов, воров, и создания местного колорита…

Так что он закроет пещерку. А рычаг, запирающий её, задвинет обратно. Вряд ли кто-то из его новых «друзей» окажется настолько прозорлив, чтоб додуматься до того, что пришло в голову киммерийцу.

Но вот если найдут, и кто-нибудь действительно погибнет… Враги, да и друзья могут сказать, что Конан нарочно, из злобы и коварства, послал бедолагу на верную смерть!

Придётся этот чёртов рычаг просто обломить!

Хотя…

Есть один беспроигрышный вариант!

Не возвращаться в город, где он бахвалился и похвалялся, а сразу идти и искать того самого стигийца!

Ну, и убить его!

Ведь тогда проклятье с этого клада окажется снятым!

Только вот как найти его… Время потребуется. Так что для предохранения своего доброго имени от клеветы и обвинений придётся рычаг так и так обломить. Но место – запомнить!

Ну а найти кого-то в их маленькой Ойкумене нетрудно! Учитывая, что «слава» стигийских магов обычно обгоняет их самих. И это – просто вопрос времени и терпения.

Так что вернуться в город всё же придётся. Хотя бы для того, чтоб расспросить того самого Умидбека. О том самом падишахе, и его дочери, и том гаде, которого наняли для наложения проклятья!

Не может такого быть, чтоб его имя совсем уж затерялось в веках! Следы магических проделок и злодеяний всегда обличают свершившего их, не давая кануть в Лету их мерзкому имени! И предупреждая смельчаков, захотевших бы потягаться. Или поохотиться. Вот именно, за сокровищами. Ведь такие балбесы-то… наверняка считают, что где маг – там и сокровища!

Не-ет, где хранятся сокровища Конан видел. А вот где их коварный и злобный хозяин?..

Но Конан на то и Конан, чтоб находить ответы на загадки, вытрясать ответы из любителей молчать, и обнаруживать хорошо спрятавшихся магов! К которым у него подход – простой!

«Пришёл, увидел, башку отрубил!..»

 

Умидбек на своём веку, конечно, повидал виды. Как и понаслушался разных историй: кто только не гостил в его заведении! А понимал почтенный и прожжённый караван-сарай-баши семь языков. Что неудивительно: бизнес от этого только выигрывает! Купцы, авантюристы всех мастей, просто путешественники, местные состоятельные горожане… Заказы, попойки, экзотические блюда и вино…

Умидбек же – хозяин лучшего в городе постоялого двора! Всегда находится в главном зале, в центре, за капитальной стойкой, откуда легко руководить, лично приглядывая, приготовлением еды, и принимать заказы клиентов, и легко передать, что нужно клиентам, просто крикнув поварятам и слугам, прямо на кухню за его спиной.

Но Конан, прекрасно понимая специфику ремесла пожилого аргосца, которого благодаря загару и отличному владению языком все приезжие принимали за местного уроженца, и не желая отрывать того во время самой напряжённой работы, днём и вечером, для разговора специально выбрал очень раннее утро. Когда восточная ночь сменяется серым предрассветным сумраком. И все, кроме хозяев караван-сараев и Конана, спят.

И сейчас они сидели в углу, возле лаза в винный погреб, и попивали неплохое прошлогоднее вино из местных виноградников: оно было и дёшево и приятно на вкус.

– Нет, Конан. При всём уважении к твоим талантам и славе, я не смогу помочь тебе. Хоть ты и почти земляк мне. Я не могу ничего добавить к тому, что уже рассказал тебе. Ведь всё это было так давно! Лет семьдесят с лишним назад. То есть – даже тех, кто тогда жил здесь, а не прибыл, как я, из дальних стран – в живых не осталось! И сам знаешь: чем древней история, тем сильнее она искажена. Теми, кто её передаёт. Чтоб похвастаться тем интересным, необычным, что слышал, знает. Или думает, что знает.

– Ну а может, хоть кто-то остался? Кто передавал что-то, вот именно – необычное, странное, жуткое об этом страшном случае – детям? Внукам? – рука Конана с полновесной золотой монетой, незаметно для окружающих, если б таковые нашлись в пустом сейчас главном зале караван-сарая, перекочевала под столешницей в тут же подставленную загребущую руку.

– Приятно иметь дело с… понимающим специфику востока человеком. – аргосец криво усмехнулся, – Да, кое-кто, конечно, передавал эти легенды и слухи… И многие, конечно, расспрашивали меня об этом. Но не всем и не всегда я доверялся полностью. И про живших тогда, и живущих ныне, свидетелей, и их детей, спросить никто не догадался. Ты – первый.

Всем остальным хватало и красивой древней легенды, и описания, где находится пещера.

– Сам знаешь, уважаемый Умидбек: я – Конан. И уж о чём-чём, а о подлинных очевидцах событий, свидетелях, или хотя бы – о наследниках таковых, подумать обязан! Хотя бы теперь, когда дракон мёртв… Но сокровища не найдены!

– Да, молва о тебе и твоих похождениях и подвигах обгоняет тебя. Ты славишься не только и не столько – силой. Сколько хитростью, умом, и точным расчётом. Поэтому я и скажу тебе то, чего никому ещё не говорил. – Умидбек приблизил голову к голове варвара, вынудив и того приблизиться к аргосцу, и говорил теперь очень тихо, – Тех, кто лично был свидетелем произошедшего с падишахом Серожиддином, и его дочерью, и стигийцем – действительно не осталось. Но! – он заговорил совсем уж тихо, почти шёпотом, – Ещё жив Лочинбек. Младший сын тогдашнего казначея падишаха Серожиддина, Бекмурота. Правда, живёт он не в городе. А в загородном дворце отца, в сорока милях отсюда. Дворец достался ему потому, что умерли два старших сына Бекмурота.

А когда всё это случилось, его отец как раз был там, в этом дворце, вернее – загородной вилле, далеко от событий, и поэтому и остался жив.

А поскольку Лочинбек не претендовал на место, которое занимал при дворе его отец, то новый падишах, Асланбек, избранный на трон Диваном, его не трогал.

– А как получилось, что у падишаха Серожиддина не было наследников мужского пола?

– А вот тут я, Конан, ничем помочь не могу. Поскольку просто не знаю. Но факт остаётся фактом: передать трон наследнику Серожиддин не мог. Вернее – уже не мог. Потому что, опять-таки – по слухам, как раз ту дочь, которую он любил более всех остальных, и которую прочил как раз в наследницы, и выбрал стигиец.

– И – что? Её действительно принесли в жертву?

– Насколько я слышал – да. Причём – в очень жестоком ритуале. Её, как говорила молва, подвесили за ноги над чёрным алтарём, связанную. Окуренную какими-то фимиамами и напоенную зельями. И стигиец лично перерезал ей горло, распевая заклинания, и возжигая вонючие травы в медных чашах. И вся, до капли, кровь несчастной, стекла вниз – на голову какого-то там чёрного божества. В виде статуэтки.

Которое исполнило мерзкие и злобные желания Серожиддина.

Потому что, опять-таки, по слухам, маг, похитивший сокровища, умер в страшных мучениях. Ну, этого, конечно, никто из наших, из местных, не видел, а слухи дошли через караванщиков из Коша. Они рассказывали, что там, в Коше, в городе Нукус, некий чародей, выкупивший у какого-то разорившегося опального вельможи шикарный дом в городе, и похвалявшийся перед гостями и клиентами украденной на юго-западе мошной, даже показывал кому-то эти сокровища, и даже однажды перебирал их при них.

Как вдруг его рука начала сохнуть, съёживаться – прямо на глазах! А потом съёживаться стало и его тело, и лицо, и вскоре он упал на пол. Забился в корчах. А затем – просто превратился в песок! Чёрный и тяжёлый.

И можешь верить, можешь – нет, но проклятое сокровище так и оставалось там, в сокровищнице мага. Потому что ни один, даже самый смелый и жадный, идиот не решился попробовать прикоснуться к нему!

– Погоди-ка, Умидбек. – Конан хмурился, и говорил тоже шёпотом, – Так сокровище – что? Всё ещё находится в сокровищнице этого убитого мага? Там, в Коше? В Нукусе?

– Вот уж нет, Конан. – шёпот стал ещё напряжённей и тише, а голова Умидбека теперь прижималась к голове варвара, и рот располагался прямо у уха киммерийца, – Сокровище через двадцать дней – попросту пропало!

И все говорят, что всё это и был – хитрый план того самого стигийца!

И основания для таких разговоров есть: ведь только сам проклявший может безопасно для себя забрать то, на что он наложил заклятье! И забрать – даже не прикасаясь к сокровищам руками, а просто перенеся с места на место силой заклинаний в подходящий момент Лунной фазы! – вполне по силам такому чародею!

– Да, это звучит… Вполне правдоподобно. Особенно для того, кто неплохо знаком с привычками мерзких стигийских колдунов! Но как же… – Конан, чуть отстранив голову, покивал. Затем внезапно выхватил меч, и ткнул им под стол!

Оттуда раздался хруст, тихий стон, и спустя несколько мгновений сбоку стола вывалилось окровавленное тело.

Нищий. В обносках, и с язвами на теле. Босой. Меч Конана попал точно куда надо: в тощую грудь! Пронзив грудину и сердце. Смерть наступила мгновенно. Подслушивавший даже не мучился.

Глаза Умидбека, расширившиеся при виде того, как не окончивший фразу Конан выхватил меч, вернулись в обычное состояние. Изо рта же не вырвалось ни звука: вот что значит… Опытный караван-сарай-баши!

Конан буркнул:

– Надеюсь, уважаемый хозяин, у тебя нет сожалений по поводу его безвременной кончины? Что это, кстати, за проходимец?

– Никаких сожалений. – теперь караван-сарай-баши говорил снова негромко, и криво усмехнулся, – Это – косой Фарход. Известный шпион эмира. И весьма щедро оплачиваемый. Опасный – ну, раньше! – для любого, с кем свёл бы знакомство. И кто пожелал бы покритиковать местного властителя и его порядки и вотчину. Таких ждала конфискация имущества, и мощение местных дорог камнем, добытым другими «недовольными» в каменоломнях у Янгиюля. Проще говоря – предатель. Благодаря таким как он, наш Повелитель всё ещё на троне. И раскрыл не один заговор. Запретить ему и его коллегам-стукачам приходить сюда, я не могу: иначе моё заведение попросту могут прикрыть: прислужники же официальной власти! Но…

– Ты боишься, что у тебя теперь могут быть неприятности?

– Конечно, Конан.

– Я могу оказать тебе услугу. О том, что он был здесь, вряд ли кто знает. Да и народу сейчас в зале нет. Так что тащи сюда какой-нибудь большой плотный мешок, а я пока схожу к себе: соберу пожитки.

 

Пожитки Конан собрал за минуту: он из своей сумы почти ничего и не вынимал после возвращения. Но очередная вечерняя попойка с неизбежным рассказом о «подвиге» сподвигла его местных знакомых, а точнее – так называемых друзей и собутыльников, прямо с вечера двинуть на поиски!

И к полуночи с Конаном пил только один подслеповатый старичок, явно не собирающийся никуда идти по причине слабого зрения и застарелого артрита: Халед-водонос. Сейчас уже не могущий выполнять свою работу, но очень даже любящий нахаляву попить, поесть за чужой счёт, ну и, конечно, послушать рассказы о битвах и подвигах… Других!

Однако вскоре после полуночи и отключившийся Халед сполз со скамьи, и грохнулся под стол, захрапев во всё горло, и Конан помог Умидбеку отнести того в каморку, имевшуюся под лестницей на второй этаж, на котором и располагались комнаты постояльцев караван-сарая. Ну а в клетушке под этой лестницей как раз для таких, явно часто имевших место случаев, имелся неопрятный ворох старого тряпья: отслужившие своё курпачи, халаты, рваные истёртые матрацы и циновки…

Конану после этого спать до рассвета на его отличном матраце, туго набитом свежим душистым сеном, ничто не мешало, и он, засыпая, даже поухмылялся в усы: то-то небось сейчас суетятся все всадники и пешие, в спешке собравшие свои вещи, и отбывающие к «освобождённой» пещере!

Ну а сейчас он без особых церемоний перевязал пробитую грудь доносчика обрывками каких-то рубашек, которые предоставил ему Умидбек, и затолкал в мешок из-под угля тщедушное тельце:

– Извини за испорченный пол. Теперь его придётся замыть, чтоб уж совсем следов не осталось!

– А ничего, Конан. Думаю, я с этим справлюсь, – хозяин караван-сарая подмигнул киммерийцу, – А вот без «уважаемого» косого Фархада моё заведение – точно будет куда чище. И клиентов появится больше!

Ну а теперь, если не возражаешь, я покажу тебе подземный ход. Который ведёт как раз к городской стене! И даже выходит за её пределы. В незаметном со стен и с башен месте!

Поскольку таскать тебе, даже невинный с виду, мешок, по нашим улицам, ну точно – не нужно!

Ты слишком… Заметная фигура!

А вот с этим Конан не мог не согласиться.

 

Подземный ход из караван-сарая, как прикидывал Конан, несущий за спиной мешок с почившим доносчиком по сырому, узкому и низкому проходу за хозяином, освещавшим их путь чадившей и вонявшей от души масляной коптилкой, наверняка – незаменимая и замечательная штука! Начинаясь в винном подвале, под щитом, прикрывавшим лаз в ещё более глубокое подземелье, за бочками с вином, он ведёт туда, куда без свидетелей можно сбывать разных проданных в рабство невольниц, принимать контрабандистов с краденным, или просто запрещённым товаром…

Ну, и, разумеется – избавляться от нежеланных гостей. И свидетелей.

Вот только делать это нужно, вот именно, тихо. Когда в караван-сарае никого постороннего нет. Вот как было сейчас! Конан ещё раз мысленно порадовался, что верно подобрал момент. (Что было вполне логично. Сейчас все, кто в состоянии, пойдут не в караван-сарай, а двинут к логову дракона! Причём и те, кто хочет сам что-то постараться отыскать, так и те, кто хочет просто поглазеть на это представление!)

Тоннель вёл на север, и идти по нему пришлось не менее полумили. Но зато уж он – действительно вывел в овраг, находящийся в сотне шагов от стен Бадамкента, и, благодаря густым зарослям саксаула, с этих самых стен был абсолютно невиден. Как и вообще откуда-нибудь.

– Ну, Конан-киммериец, прощай!

– Прощай, Умидбек. Благодарю за помощь.

– Это какую же? – хотя по виду прожжённого дельца Конан видел, что тот и сам прекрасно всё понимает.

– А за такую, что, понимая, что шёпот слышно только вблизи, ты выманил сволоча-крысу Фархода из его укрытия, там, в чулане, и заставил прокрасться незаметно, как он наивно посчитал, под нашу столешницу!

Умидбек позволил себе покудахтать – это должно было изображать смех. Сказал:

– Уж такому прожжённому и опытному профессионалу как ты, не составило труда понять, и увидеть, что такой разговор не может не привлечь внимания шпионов эмира. Как привлечь их внимание должно было и твоё присутствие здесь, в нашем заштатном городишке. Но ты – я уверен! – не оставишь следов. Ни от своего «отбытия», ни от трупа нашего «друга»!

– Разумеется. – Конан усмехнулся. Сбросил мешок наземь. Протянул руку:

– Ещё раз благодарю за то, что ты поведал мне.

– Надеюсь, что оно тебе хоть в чём-то поможет. Только…

– Да?

– Будь всё же поосторожней со стигийцем. Сам знаешь: их маги – самые хитро…опые. И злобные!

Конан, впрочем, в подобном «напоминании» не нуждался.

Поскольку сталкивался.

 

Труп доносчика Конан закопал в пяти милях от города. Не то, чтоб он унёс его столь далеко, потому что боялся, что Фархода найдут, а просто банально – задумался, двигаясь по щиколотку в воде мелкого ручейка, протекавшего по дну десятифутового в глубину оврага. И когда выработал план, осознал, что так и тащит на плече нетяжёлую ношу: всего-то – фунтов в восемьдесят.

Яму-могилу Конан вырыл мечом на отмели на дне оврага, под откосом, и, закопав тело, ещё и навалил сверху здоровущих валунов: чтоб выглядело естественным обвалом. Благо, замшелых камней на дне валялось достаточно.

Выбравшись, варвар направился на запад: Умидбек подробно описал ему, где живёт наследник казначея Бекмурода, почтенный Лочинбек.

Поход туда занял большую часть утра, оказавшегося для разнообразия не солнечным и тёплым, а пасмурным и весьма прохладным: задувал пронзительный ветер, и стаи перелётных птиц торопились на юг.

Но вот вожделенная цель и перед Конаном: высоченная стена, обычно отделяющая дома и виллы знати и богатых купцов от остального мира. Правда, эта выглядела не слишком ухоженной и надёжной: кое-где с её верха сдуло черепицу, и теперь некрасивые потёки глины из саманных кирпичей портили вид, застыв на белёной стене многочисленными натёками. А кое-где и сами кирпичи повыпали… Не шикует, похоже, наследничек казначея!

Место для преодоления стены варвар выбрал легко. Если честно, он даже не подумал, что можно заявиться к почтенному наследнику обычным путём: через парадные ворота. Или калитку в них.

Зачем, если он – вор?!

Поскольку вилла Лочинбека стояла среди небольшого сада, орошаемого водами небольшого канала, явно прокопанного ещё несколько десятилетий назад, при почтенных предках казначея, подобрать подходящее дерево – это оказалась хурма! – труда не составило. И вот уже Конан перебирается из её кроны по ветке, усыпанной спелыми плодами – за стену.

Ещё находясь на ветви, Конан обратил внимание с её высоты на странное дело: ворота парадного входа, располагавшиеся в середине противоположной стены, оказались приоткрыты! И возле них…

Точно! Рядом с привратницкой, небольшого домика под плоской саманной крышей, валялось, распростёршее руки в пыли, тело. А из приоткрытой двери домика выглядывали и ноги второго стражника-привратника! Ого! Не иначе – к сыну вельможи кто-то вломился силой!

И Конан даже предполагал – кто.

Всё те же искатели лёгких денег, что вчера с разинутым ртом слушали его рассказ. И намотавшие на ус, что клад хоть и «доступен», но может быть и хорошо спрятан! Иначе Конан и сам нашёл бы его.

А отсюда следует элементарный вывод: сейчас команда заговорщиков пытает несчастного сынка. Пытаясь выбить из него подлинные подробности похищения казны, и стараясь выведать: а не хитрый ли это план самого казначея, пожелавшего попросту обобрать своего повелителя?!

Собственно, эта мысль первой пришла в голову и самому киммерийцу: уж больно «удачно» всё сложилось: в самый критический момент почтенного Бекмурода не оказалось во дворце повелителя! Но позже, увидев кучу-приманку, дракона, и женщину-змею, и выслушав более подробный рассказ Умидбека, он от этой мысли отказался. Тут явно поработал маг. Чёрный.

Однако в то, что есть люди, которые в колдовство не верят, Конан убедился очень быстро: когда бесшумной тенью спрыгнул на клумбу каких-то ярких цветов, и обогнул стоящее посреди сада обширное строение: дворец. Хоть и одноэтажный, но вполне прилично выглядевший. А что – положение казначея обязывает производить на обычных людей должное впечатление!

Звуки, доносившиеся из-за угла, за которым Конан приостановился, не позволяли усомниться. Что кого-то там пытают. И пытают жестоко. Во-всяком случае членораздельной речи слышно не было, а вот стонов, криков, и визга – достаточно. Удивительно, как ещё никто не прибежал посмотреть, что тут творится! (Хотя как раз ничего удивительного: казначей, похоже, предпочитал комфорт в одиночестве, и ближайший кишлак располагался в двух милях от сада.)

Осторожно выглянув из-за своего угла, Конан увидел большую комнату – не иначе, приёмный зал. И в ней – две группки людей. В центре одной лежал связанный по рукам и ногам человек, в костюме вельможи: в шикарном халате, сапогах из мягкой крашенной в красный кожи и шароварах. Весь он был покрыт кровью, и сейчас отчаянно вырывался и вопил во весь голос, потому что в центре второй группки лежала явно его любимая жена, которую двое держали, широко разведя обнажённые ноги женщины, а один, наиболее развязно и нагло себя ведший нападающий, спустил шаровары с чресел, собираясь её изнасиловать! Женщина, как ни странно, молчала, и только отчаянно билась и извивалась всем телом. Правда, из тисков крепких рук вырваться не могла.

Конан не стал долго ждать. Впрыгнув в комнату, он взмахнул верным мечом, и голова ближайшего мерзавца, державшего правую ногу женщины, оказалась отрублена! Так чисто, что пенёк, оставшийся от шеи, изверг фонтан крови! Второго вскочившего на ноги, и попытавшегося выхватить саблю пособника насильника Конан заколол ударом в живот. Да таким, что едва успел скинуть с меча оказавшееся у самой рукояти тело, отражая удар того самого наглеца, сейчас спешно натянувшего шаровары! Этого Конан поразил прямо в глаз!

После этого пришлось отбиваться от тех троих, что занимались хозяином – но Конан не был бы Конаном, если б их дохленькие сабли и слабенькие приёмы владения оружием явились для него проблемой!

Не прошло и минуты, как у ног киммерийца лежали шесть истекающих кровью трупов, а варвар обтёр меч о шаровары одного из нападавших, и спрятал его в ножны.

Мужчина, на время схватки замолчавший было, снова застонал:

– Умоляю! Незнакомец! Развяжи мои ноги!

Конан, подойдя, обнаружил, что ноги вельможи возле коленей помещены в странное приспособление вроде испанского сапога: четыре доски, обмотанные крепкой верёвкой, и вбитые между двумя внутренними колья. Не было сомнения, что эта пытка причиняла несчастному ужасные страдания.

Конан верёвки, стягивающие конструкцию, разрезал кинжалом.

После этого доски упали на пол, но и голова освобождённого упала туда же: похоже, он потерял сознание. Конан вернулся к женщине. Та уже сидела, но встать почему-то не пыталась. Её никто не озаботился связать.

Конан спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Женщина, хоть и поглядела на него – а точнее – на его рот! – ничего не ответила. Вместо этого показала рукой на свой рот, и покачала головой.

Не иначе – глухонемая!

Но Конан решил помочь женщине прийти в себя обычным способом. Снял со спины суму. Достал бурдюк с водой. Вынул пробку, дал женщине.

Та жадно припала к горлышку, но Конан был спокоен: был уверен, что уж эта-то – ни в кого не превратится!

Напившись, женщина отдала бурдюк обратно. И попыталась ползком перебраться к мужу. Конана во второй раз пронзило до самых пяток: парализованная! И мужа до сих пор любит!

Он бережно взял женщину на руки, и перенёс к пока не пришедшему в себя мужчине. Заодно удивился: какая та миниатюрная и стройная. Под стать мужу: тот тоже обходился без традиционного для восточных вельмож атрибута: монументального маммона, или, проще говоря – пуза. Появлявшегося обычно от необходимости переваривать столь любимое здесь кушание: плов. Неизменно подававшееся на всех празднествах и торжествах.

Не посещает, стало быть, почтенный Лочинбек эти мероприятия.

Только теперь варвар хорошо разглядел окровавленное лицо мужчины. А что: черты были вполне благородны. И когда-то – красивы. Мужественны. Но сейчас, после жестоких побоев, и из-за сломанного носа и многочисленных порезов и ранок на руках и в теле, а так же из-за содранных ногтей, вид у хозяина виллы был… Плохой.

Конан опустился на колени. Приподнял с пола голову мужчины, на грудь которого опустила голову с растрепавшимися густыми рыжими волосами женщина, уливая её беззвучными слезами, и буркнул:

– Думаю, тут слезами не поможешь. А вот водой – вполне!

Женщина его вряд ли слышала, но увидев у него в руках знакомый бурдюк, отстранилась, и перехватила голову мужа, стараясь помочь.

Вода действительно помогла.

Влитая тонкой струйкой в полуоткрытый рот, она вначале вызвала фонтан извержения, а затем очнувшийся жадно схватил – вернее, попытался, но тут же, застонав, отдёрнул причинявшие жестокие страдания пальцы без ногтей, горловину, и выпил добрых полгаллона! После этого глаза вновь открылись, но только для того, чтоб со страхом уставиться на Конана:

– К-кто ты?!

– Я – Конан-киммериец.

– А тебе что надо от нас?!

Конан не придумал ничего лучше, как рассмеяться:

– Почтенный Лочинбек. От вас с женой мне ничего не надо. А вот от тех, кого я уложил – надо. Было. Хотя бы отомстить им. За издевательства над глухонемой парализованной женщиной, и пытки мужчины, который был один – против шестерых. Нечестная схватка.

– А откуда… Ты знаешь моё имя?

– Догадаться нетрудно. Раз ты так шикарно одет – значит, хозяин этого загородного дворца. И, следовательно – сын и наследник почтенного Бекмурода, бывшего казначея эмира Бадамкента, Серожиддина.

– А как… Ты попал сюда?

– А попал я сюда, – Конан решил, что самая мудрая тактика – сказать всё как есть! – перебравшись через стену. А нужен мне – ты. Потому, что я ищу того самого стигийца, что наложил когда-то заклятье на сокровища, похищенные из вашей казны. И заклятье это затем погубило не одного пожелавшего бы обладать ими!

– А… Для чего… Он – тебе? – отдышавшийся вельможа теперь выглядел получше, да и взгляд на любящую женщину, которая теперь явно была в безопасности, несколько успокоил его.

– Я хочу отомстить. За погибшего друга. – а вот теперь Конан решил, что можно и схитрить, – Он неосторожно прикоснулся к этим самым похищенным сокровищам. И погиб. Страшно и мерзко. В ужасных муках.

Человек не должен так погибать!

– То есть, он тоже…

– Да. Усохла и съёжилась рука. И вторая. Потом – грудь и тело. Осталась только голова. Но вскоре превратилась в труху и песок и она. И я при этом присутствовал. И слушал его предсмертные крики! И понял, что на чёртово сокровище наложено проклятье!

– Как звали твоего друга?

– Янир! – Конан, когда хотел, тоже мог врать, и почище любого прохиндея: то есть – не моргнув глазом!

– То есть, получается, твой друг… Спас тебя?

– Да. Он не знал. Что сокровище – проклято. Да и я не знал! И пока я подошёл, он уже что-то оттуда вынул, рассматривая. А затем и погрузил в груду руки. По локоть. И началось!

До сих пор он снится мне в кошмарах! Как он вопил!.. Просил помочь. Но я ничего не мог сделать!

– Да. Вострэс-стигиец очень коварен. И жесток. Но вряд ли тебе удастся, Конан-киммериец, подобраться к нему. А уж тем более – убить!

– Ха! Ты только расскажи, где он сейчас. И уж можешь быть спокоен – я убивал и магов, и чудовищ, созданных ими! Ведь это я убил чёртова дракона, который стерёг пещеру. В которой хранилось ложное сокровище. Приманка для идиотов! – Конан сплюнул. Но о том, что он убил и человеко-женщину, охранявшую вторую пещеру, киммериец предпочёл умолчать.

– Да-а-а… – протянул Лочинбек, гладя ладонями по спутанным и слипшимся от пота волосам женщину, снова положившую головку к нему на грудь, в то время как варвар помогал ему сидеть, – В том, что ты искусный воин сомнения нет. Уж они-то мне рассказали, о твоём… Извини, как я было подумал – хвастовстве. А затем и о том, что ты действительно убил дракона.

И ничего не нашёл!

И хотели вытрясти из меня, где мы со стигийцем спрятали настоящую казну. Потому что казну-наживку ты уже нашёл. Ну, ту, которая провалилась вниз. Про неё им рассказал ты сам. А они – мне. А поскольку они не верили, что засыпать навсегда камнями настоящее золото решится хотя бы один маг, вот они и припёрлись ко мне. Вытрясти из меня, где на самом деле золото!

– Ха. То есть, получается, это я в какой-то степени и виноват в том, что произошло с вами?

– Нет, Конан-киммериец. Виноват не ты. А людская жадность и глупость! Хотя… Я знаю – казначеев все и всегда считают чуть ли не ворами и жуликами! – Конан внутренне усмехнулся: тоже знал. Что в этой «легенде» очень много правды! Но Лочинбек, казалось, говорил вполне искренне и с чувством обиды за родителя, – Ну не брал мой отец на душу такой грех! Не крал он этого золота! Всему виной дурацкие амбиции и неуёмное стремление хвастаться – его хозяина. Эмира Бадамкента, почтенного – тьфу ты – идиотского! – Серожиддина!

Конан почесал затылок. Пожал плечами:

– Я в этом и не сомневался. Потому что, повторяю: сам видел это золото. И знаю, что наложить на него такое проклятье под силу только стигийскому магу. Вот я и ищу теперь этого мага.

– Понимаю. – глаза Лочинбека сузились в щёлочки, – Месть! И, конечно, желание всё же – забрать сокровище. С которого спадёт заклятье, если убить наложившего его!

Конан вновь решил прибегнуть к приёму «правдивости»:

– Разумеется, не без этого! Раз ты слышал обо мне, наверняка знаешь и то, каким образом я зарабатываю на жизнь. Но!

В данном случае важнее всё же – месть!

– Уважаю тебя. За упорство, верность другу, и принципиальность. А поскольку степени моей благодарности за наше спасение ничем не измерить, я, разумеется, всё, что знаю, тебе расскажу!

 

У Лочинбека Конан задержался на весь оставшийся день.

Вынес, разумеется, и сложил у наружной стены трупы. И бандитов, и охранников, и двух слуг и повара Лочинбека.

Перенёс в её покои Клариссу, парализованную любимую жену хозяина. Оказавшуюся приобретённой когда-то на невольничьем рынке девочкой из далёкого Пунта. Отправился по указанию хозяина во внутренние покои. И не без удивления обнаружил в гареме ещё троих жён! Уже – из местных. Живых, но крепко связанных, напуганных до полусмерти, и явно ждавших своей очереди. Однако, зная, кто – любимая, её напавшие и пытались использовать в первую очередь: чтоб зрелищем её мучений развязать язык упрямому и стойкому сыну казначея.

Конан присутствию жён обрадовался. Развязал. И тут же отправил их с вёдрами и тряпками отмывать от крови парадный зал! И переодеть и перевязать хозяина, которому всё же, похоже, сильно подпортили коленки: ходить Лочинбек так и не смог, хотя и попытался было встать на ноги с помощью Конана.

Конан, понимая, что пока не наймут нового повара, горячей пищи не будет, воспользовался разрешением Лочинбека делать всё, что посчитает нужным, и вести себя, «как дома», отправился на кухню. Где в погребе со льдом обнаружил подвешенную к балкам огромную копчёную баранью ногу.

Когда добрая треть великолепного мяса отправилась в его желудок, варвар срезал с кости остальное, и уложил в свою повидавшую виды суму. Затем из огромного чана со свежей водой, явно набранной из ручейка, протекавшего по саду, наполнил вновь до краёв свой бурдюк.

После чего оставил своё добро в комнате, которую ему любезно выделил хозяин, и прошёл к нему. Лочинбека в его покоях не оказалось.

Ха! А то Конан не знает, где того искать!

 

В покоях Клариссы хозяин, разумеется, и находился. Сидя на кресле в изголовье её ложа. А перенесли его туда два немаленьких парня, почти мужчины, оказавшиеся племянниками Лочинбека. Они прибежали на помощь дяде из большого кишлака, где их отец, выполнявший функции хокима-градоправителя, жил. Две мили, в которых этот почти городок находился, одна из жён Лочинбека пробежала за четверть часа. А парни, вооружившиеся на всякий случай саблями и кинжалами – ещё быстрее.

На Конана молодые люди смотрели во все глаза: нечасто увидишь мужчину, запросто уложившего шестерых профессиональных воинов!

Лочинбек, когда варвар приблизился, племянников отослал.

Те, конечно, уходить не хотели, явно желая послушать, о чём же будет идти речь, но поскольку рассказу дяди поверили, пятясь и кланяясь, вышли. Шесть трупов убийц, и возможные подарки и прочая благодарность от дяди – отличный, хоть и жестокий и кровавый, аргумент. Не говоря уж о убитых служанках, охранниках, и поваре. Теперь можно и нужно будет приставить к богатому родственничку своих людей!

– Конан-киммериец, прошу тебя подойти. – жест рукой, и гримаса боли на бледном лице показали варвару, что хозяин страдает куда сильней, чем хочет показать. И хочет рассказать всё – прямо сейчас. Чтоб Конан сам мог решить, насколько продлить своё пребывание в гостях у него.

Кларисса, которая хоть и лежала тут же, на ложе под балдахином, улыбнувшись Конану сквозь слёзы, отвернулась. Хотя она могла бы этого и не делать: пусть она и читает по губам, но уж точно – никому ничего не расскажет! И вообще на Конана она произвела отличное впечатление: мужественная и преданная жена! А уж воля – сталь!..

Рассказ Лочинбека, впрочем, много времени не занял: ведь это были всего лишь предания и слухи! Пусть и оставшиеся от тех, кто жил во время интересовавших киммерийца событий. И от его отца. И некоторые даже противоречили друг другу. Но Конан намотал себе на ус две не вызывавшие сомнения вещи: во-первых, чародей, захвативший сокровища, действительно очень хитёр и коварен! (Ну, это-то варвар и так знал: недаром же гад всё устроил так, чтоб поубивать как можно больше народу, набравшегося бы смелости, и попытавшегося убить его чудище, и проникнуть в пещеру.)

Ну а во-вторых, главный свидетель, в лице как раз отца Лочинбека, клялся спустя пять лет после этих трагических событий, когда падишах Серожиддин уже был давно мёртв, что на базаре в Бадамкенте видел… Чародея!

Который прикрывался колпаком и плащом дервиша, и бродил между прилавков, выпрашивая милостыню. И ему действительно подавали: кто – кусок лепёшки, кто – кисть винограда… Бекмурод этого никак понять не мог: ты же – маг! И обладаешь несметными богатствами! За каким же хреном ты юродствуешь?! Нищенствуешь, выпрашивая объедки, и прикидываясь голодным и убогим?! И он тогда же, пока воспоминания были свежи, описал лицо мага. Тот имеет весьма особенную внешность, и, если верить молве – не стареет. Поскольку и так уже выглядит, словно восьмидесятилетний старик.

А что самое страшное – так это то, что в ту же ночь рассказавший о так поразившей его встрече несчастный Бекмурод… умер! Без всяких видимых причин!

Отсюда уже его сын сделал два вывода: рассказывать кому бы то ни было о том, что стигиец – здесь, не нужно. И не нужно выходить куда-то за пределы загородной резиденции! Ну, если хочется пожить подольше…

– Ну а сейчас я рассказал тебе всё это, Конан-киммериец, потому, что ты спас наши жизни. И если кому-то и суждено убить чародея, и таким образом снять с меня добровольное заточение здесь, на этой вилле, так это – тебе! И если всё, что рассказывают о тебе – правда, ты при этом даже не сильно устанешь! Потому что ты побеждаешь магов не силой, а – хитростью!

Конан, слушавший этот рассказ, который сын оклеветанного казначея произносил тоже – вполголоса, про себя усмехнулся.

Да, он и правда – одолел не одного чародея. И действительно – применял для этого не грубую силу, не тупой напор и натиск в лоб, а…

Потайные ходы, хитрые уловки и варварское коварство!

Вот и сейчас: он надеялся, что его могучий и суровый небесный покровитель, Кром, надоумит его, как вычислить, и как убить хитреца-стигийца!

Потому что кроме описания лица и указания на то, что маг в личине нищего дервиша обретается где-то поблизости, в Бадамкенте, ничего полезного он от Лочинбека всё же не узнал…

Но хотя бы спас его и жену от мучительной смерти!

 

Утром отоспавшийся от души на мягких перинах и под пологом из кисеи, надёжно закрывавшего его от извечной напасти южных стран – назойливых и вездесущих комаров! – варвар зашёл к хозяину попрощаться.

Тот к счастью был жив, выглядел не в пример лучше, и находился всё так же в покоях любимой супруги. Пальцы были заботливо перевязаны, кровь смыта, одежды чисты. Но позади него, за креслом, находились теперь уже слуги племянников – четверо здоровенных бугаёв, на Конана взиравших и с восхищением (Это те, что помоложе!) и с подозрением (Это те, кто в летах.).

Конан много говорить не стал. Чуть склонил голову в вежливом поклоне:

– Любезный хозяин! Благодарю за приют. И мирный ночлег. Но я не могу долго здесь оставаться. И вынужден попрощаться. Дела!

Лочинбек тоже не стал вдаваться в ненужные подробности при посторонних:

– Удачи тебе, Конан-киммериец! Ещё раз благодарю от себя и моих родных и близких за то, что ты сделал для нас!

Конан, широко улыбнувшись Лочинбеку и Клариссе, так и лежавшей на подушках на своём ложе, и кивнув, просто развернулся и вышел. Покидал резиденцию спасённого от мучительной смерти вельможи Конан через ворота. Теперь их охраняли ещё трое вполне профессионального вида воинов, в кольчугах и шлемах, Конана тем не менее выпустившими через открытую створку с вежливыми поклонами. И без единого слова.

Двигаясь тем же путём, что прибыл сюда, варвар напряжённо думал. Нет, думал-то он над проблемой и вчера… Но сытный ли обед-ужин сказался на его способностях, или мягкие перины-курпачи располагали к этому, а только размышления как-то незаметно перешли в глубокий и спокойный сон.

А найти предстояло не больше не меньше, чем ответ на странную загадку. Тайну. До сих пор не вполне ему понятную.

Почему чародей до сих пор не забрал сокровища? Не перепрятал их в более надёжное место? И почему остаётся в городке, даже не прикидываясь каким-нибудь состоятельным купцом, а изображая из себя – нищего?! То есть – изгоя общества. Которого все презирают и по возможности избегают?

То, чем варвар располагал пока, так это одними предположениями.

Например, что чародей так хорошо заколдовал эти самые сокровища, что и сам опасается прикасаться к ним. Но ведь перенёс же уже однажды?! Из казны того самого жестоко убитого конкурента-мага – сюда, в пещеру, которую охраняла змее-женщина. Так почему не перенести ещё раз, таким же образом, но уже куда-нибудь в своё настоящее логово? Дворец, где можно жить с удобствами, и не бояться, что тебя, как нищего, будут ругать, шпенять и отовсюду гнать?

Или ещё другая мысль: маг силён, но как именно он поддерживал свою власть над чёртовым грифом, приносившим дракону положенного для пропитания ежедневного барана? Неужели для того, чтоб контролировать выполнение птичкой приказов хозяина, нужно находиться поблизости?

Ну а третья мысль беспокоила Конана больше всего: рычаг, открывавший ту, потаённую, пещеру, он, конечно, отломал. Но гарантирует ли это от нахождения её ретивыми и не ограниченными сроками поисков, кладоискателями?

А отсюда мораль: найти чародея и убить его нужно побыстрее.

А Конану из «особых» примет можно рассчитывать лишь на весьма сомнительную: правую щеку чародея пересекает огромный и безобразный шрам. Хотя – достоверна ли и она?

Что, если это – просто хитрый способ замаскироваться получше?

Конан будет пытаться отыскать мага по этой «примете», а маг, опять мысленно потешаясь над его потугами, просто «заделает» этот самый шрам? Или, к примеру, – сделает себе лицо не как у восьмидесятилетнего старика, а – молодое? Или вообще – женское? Ведь даже это для колдунов – не проблема! Правда, касается это только внешности. А вот подделать женский нрав и характер…

Конан усмехнулся: правдоподобно изобразить женскую, вздорную, непредсказуемую и болтливую натуру, не удастся ни одному мужчине!

Словом, Конану было над чем подумать, пока прикидывал, как найти чёртова коварного чародея в городе, где проживает около десяти тысяч человек. И мысли эти были весьма неутешительны: ну предположим даже, что чародей оставит на лице и шрам, и морщины. Не будет пытаться выдать себя за женщину, или мальчика. Но и всё равно: отсеем пять тысяч – как раз женщин. И ещё четыре – детей и мужчин среднего возраста. Остаются тысяча стариков. Из них нищих – не менее двухсот…

Всё равно – много. Не будет же он таскаться по городу, по всем базарам, улочкам, и караван-сараям, и заглядывать под все нищенские колпаки и капюшоны, в поисках лица со шрамом?

С другой стороны, Конан имел в виду и такое соображение: маг – наверняка любопытен. И хотел одним из первых знать, чем кончился поход киммерийца к дракону, и поиск сокровища. И он наверняка всё это желал узнать из первых уст. То есть – лично выслушать рассказ полупьяного хвастливого варвара.

Поэтому нужно просто…

Кое-что вспомнить. И поискать мысленно среди тех, кто присутствовал при рассказе Конана о битве с чудовищем, и о бесплодных поисках спрятанного клада!

Ведь маг – он же маг!

И натянуть чужую личину, прикинувшись горожанином, или купцом, или гостем, или даже тем же стариком – для него пара пустяков! А такой рассказ нужно, конечно, услышать от самого Конана!

То есть – да, лично присутствовать при очередном «бахвальстве» «тупого» вора-авантюриста! И позлопыхать втайне: «Вот же дурак! Никогда тебе мою тайну не раскрыть! И пещеры с настоящим сокровищем – не найти!»

Так что Конан ещё и ещё раз вернувшись к этим выводам, похвалил себя за то, что умолчал о своих мыслях. О том, где на самом деле может быть укрыто сокровище, позволившим как раз и найти пещеру. С рычагом. И о куда более драматичной, чем с несчастным драконом, встрече с коварной змее-женщиной. И своём, таком неожиданном для профессионального вора и искателя сокровищ, как он, решении: не притрагиваться к обнаруженному кладу.

На эту историю, о своих мыслях и приключении во второй пещере, как на живца, можно, если совсем уж не повезёт в поисках, попробовать поймать коварного чародея!

Который уж наверняка поспешит заявиться в караван-сарай уважаемого Умидбека, едва Конан вновь там появится!

 

Вошёл в город Конан вполне обычным путём: через одни из восьми ворот в крепостной стене. Стража, если и удивилась его возвращению, никак этого не проявила. Так что киммериец вполне мирно отдал сборщику пошлины у ворот медный обол, и вот он уже на улицах!

Почтенный Умидбек возвращению Конана явно обрадовался:

– Уважаемый Конан-варвар! Как я рад, что вы вернулись! Я вашу комнату пока никому не сдаю: можете хоть сейчас снова вселяться! – едва заметное подмигивание, впрочем, сказало киммерийцу, что пока он отсутствовал, почтенному хозяину караван-сарая приходилось «держать оборону». Делая вид, что не знает, как именно столь крупный мужчина исчез из его заведения, словно дым из тандыра: будто растворившись в воздухе!

Впрочем, вор на то и вор, чтоб уметь заметать следы!

– Я тоже рад, что у тебя из кухни доносятся столь восхитительные запахи, любезный Умидбек! Однако если этот самый чудесно пахнущий молодой жареный барашек не появится на моём столе через минуту, я буду очень рассержен!

– Не извольте беспокоиться, уважаемый Конан-киммериец! – поскольку варвар уже опустился за свой излюбленный стол в углу у стены, хозяин с неизвестно откуда возникшей в руке тряпкой тут же протёр его от крошек и потёков вина, оставшихся от предыдущей, поторопившейся быстро освободить мебель, оставив её в полном распоряжении киммерийца, трапезничавшей компании. И не успел варвар грозным взором обвести тех, кто собрался на обед в заведении Умидбека, как прямо перед его носом оказался поданный в огромном блюде тот самый деликатес, что он определил по запаху.

Некоторое время Конан с аппетитом поглощал кушанье. Разумеется, запивая немалыми порциями вина, словно по волшебству снова появлявшегося в его бездонной кружке, стоило той в очередной раз опустеть.

Но вот от барашка на блюде остались лишь кости. И Конан, довольно рыгнув, откинулся на одну из стен обеденного зала караван-сарая. Тотчас к нему подскочил один из сыновей хозяина, Анвар, как раз и следивший, чтоб наполнять вином из огромного кувшина, кружку киммерийца:

– Что-нибудь ещё, уважаемый Конан-бек?

Ну вот. Он уже и «бек» – на здешний манер.

– Да. Будь любезен, принеси мне фиников и сушёного инжира. – варвар любил эти сухофрукты, и неизменно брал с собой в походы именно их. Иногда дополняя сушёным урюком и кишмишем, – И вина, конечно, долей!

Лакомясь сладким десертом, который запивал немаленькими глотками, Конан не торопясь осматривал зал заведения. И вскоре наметил себе первую жертву: Халед-водонос! Сидит себе в другом углу, глодая беззубыми дёснами кусок сухой лепёшки, размачивая её жидким чаем – милостию Умидбека такого, заваренного на старой заварке во второй раз – как раз для таких «клиентов» имеется достаточно. В большом котле у кухни.

А что: идеальная кандидатура! Старик. Тощий. Любитель собирать сплетни. Хотя, конечно, на профессионального нищего-дервиша и не похож, зато – ну очень внимательно слушал Конана в прошлый раз! И его падение тогда, от якобы выпитого, на пол, и сон вполне могут быть хитрой игрой. Как элементарной маскировкой может быть и отсутствие на лице хоть каких-то шрамов. Что само по себе подозрительно: без шрамов от драк, несчастных случаев, и «приключений» здесь, на Востоке, только женщины. Да и то – если муж не бьёт. Чтоб уж не портить несказанную красоту…

Подозвать его сейчас? Когда в зале всего около двадцати человек? Или оставить свой новый рассказ на вечер? Чтоб уж собралось побольше народа.

С другой стороны – чего ему выжидать? Проверить-то – можно!

– Эй, Халед! Подойди-ка! – повелительному жесту киммерийца противиться мог бы только совсем уж дурак или сумасшедший. Или храбрец, считающий себя искусней в бою, и здоровей.

Халед, униженно кланяясь, тут же возник перед Конаном. Тот, смерив его взглядом купца, выбирающего на невольничьем рынке новую наложницу, спросил:

– А скажи мне, почтенный, не знаю, как там тебя звать на самом деле, но уж точно не «Вострэс», чёрный стигийский маг. Почему ты до сих пор прозябаешь, словно последнее быдло, здесь, в этой пыльной дыре, унижаясь и перебиваясь объедками, вместо того, чтоб спокойно и с комфортом, жить в своём шикарном дворце?

Если Конан ожидал удивления, или, в крайнем случае – страха и попыток всё отрицать, то был удивлён и разочарован. Это если сказать мягко.

Потому что Халед-водонос вдруг хлопнул в ладоши.

И тут же вселенная вокруг Конана завертелась, понеслась…

И вот уже он – в огромном, великолепно украшенном парадном, явно приёмном, зале! А перед ним, на стоящем на возвышении троне, в расшитом золотом парчовом халате и чалме с огромным бриллиантом в центре её, восседает Халед-водонос!

И во взоре, которым он сейчас буравит киммерийца – любопытство.

Наконец чародей разлепил сжатый рот:

– А я даже отвечу на твои вопросы, Конан-киммериец. Хотя бы из уважения к твоим предыдущим подвигам, и недюжинным способностям.

По Бадамкенту я слоняюсь для… Развлечения. А выдаю себя при этом за нищего, дервиша, купца, торговца, погонщика верблюдов, и других персонажей, для того, чтоб не потерять навыки и форму. Нам, магам, нужно иногда практиковаться! И довольно часто. Чтоб не позабыть все те штуки и заклинания, что мы в детстве, при обучении, с такими мучениями зазубрили. (Да, детство и юность будущих чародеев, даже стигийцев, и я бы сказал – особенно стигийцев, требуют жертв. И мучений. Но это – тебя не касается.)

Ну о про главную причину моего частого появления здесь вряд ли догадываешься даже ты. Я здесь родился и рос. Ну, до пяти лет. А затем мне повезло. Ну, или не повезло – это как посмотреть. Меня приглядел старый стигийский маг. И попросту похитил.

После чего воспитал, и обучил.

Чтоб я, как он предполагал, стал его наследником. Поскольку своих детей у него не осталось. Они, «неблагодарные», по его словам, «твари», стоило им более-менее набрать силу – тут же пытались его убить: отравить, зарезать во сне, или наяву. Или свергнуть, заточив в подземелья. Чтоб уже самим поиздеваться всласть над мерзким стариком!

Не знаю, почему он рассчитывал, что я буду вести себя по-другому. Особенно, с учётом того, какие методы он применял для обучения. И к каким наказаниям прибегал за «нерадивость».

Ну вот и получил. Я, учтя опыт предшественников, собрал волю в железный кулак, и дотерпел до того момента, когда стал сильней его.

И победил. Разумеется, отомстив за унижения и мучения.

И, разумеется, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Как не буду я их испытывать и сейчас, убивая тебя.

Только вот не нужно думать, что твоя смерть будет лёгкой!

– Погоди минуту, уважаемый Халед-водонос. – Конан поднял руку, – Ты так и не сказал мне своего имени! Своего настоящего имени.

– Ха. Ты прав. Я – действительно не Вострэс-стигиец, как я обычно представлялся всякого рода правителям. Но как моё настоящее имя, как раз ты мог догадаться. Меня зовут Халед. И «слоняюсь» я по здешним улочкам в виде дервиша и старика потому, что как раз от таких персонажей ни у кого обычно секретов нет: слишком старого и больного водоноса все презирают и не опасаются! У меня же нет «связей»!

– Понятно. Благодарю за объяснения. А вот скажи ещё, если не трудно, – Конан, медленно подойдя, теперь остановился в пяти шагах от подножия трона, – та женщина. Змея. Ты действительно – любил её? И наказал за то, что отвергла?

Чародей фыркнул:

– Не понимаю, почему тебя это интересует, Конан. Но ты опять прав: принцесса эта меня, под моим очередным псевдонимом, действительно когда-то отвергла. И я превратил её в то, что ты видел. Для того, чтобы она, рассказывая о своей печальной участи, говорила правду. И это было бы видно и понятно любому, а не только такому проницательному и хитрому воину, как ты. Но не волнуйся о её участи: она жива, снова там, в пещере, накормлена, напоена, и прикована. Для следующего удачливого кандидата. Кстати: не могу не попенять тебе: зачем ты сломал рычаг?

– Как раз для того, чтоб никто в эту пещеру не проник. Но я не думаю, что для тебя будет сложно восстановить эту штуку.

– Ты вновь совершенно прав, Конан-киммериец. Для меня это не будет трудно. – вселенная вдруг снова раскололась, и завертелась, и вот уже Конан – в огромной, простирающейся во все стороны насколько видит глаз, пустыне! С коричневым песком, и чахлыми кустиками верблюжьей колючки и саксаула. А с неба звучит голос чародея. Звучит так, словно ничего и не произошло, – Как не трудно мне было заметить кинжал, спрятанный сейчас в твоей правой руке. Можешь, конечно, попробовать метнуть его… куда-нибудь. Но сейчас особого смысла в этом не вижу.

– Хм. Теперь – и я тоже не вижу. – Конан вновь отправил кинжал за голенище сапога, откуда до этого незаметно достал оружие, – Но попытаться-то убить тебя я должен был!

– Разумеется! Разумеется. Такие схватки и противостояния и придают моей жизни ощущение наполненности. И не дают скучать. Или расслабиться и утратить бдительность. И силы и способности. Кстати, о силах.

Ты – сильный воин. Запомни: шанс убить меня у тебя действительно – будет! (Иначе такая игра была бы и неинтересной и нечестной!) Но!

Вначале ты должен преодолеть мой Лабиринт!

Конан вновь огляделся. Барханы, барханы… Ничего и никого! Не иначе, как пустыня – действительно начало Лабиринта чёртова мага!

И теперь можно тысячу раз сожалеть, что повёл себя как дурак, попытавшись «вывести на чистую воду» хитро…опого стигийца, а не просто – молча проткнул того прямо в караван-сарае мечом! Без предупреждения! Хотя…

Не в традициях и привычках Конана «протыкать» кого-то исподтишка!

Он убивает врагов – лицом к лицу!

А вот что там говорил о «нечестной» игре маг – только слова! Сами-то маги, особенно стигийские, никогда не ведут «честную игру»! Что бы они там не говорили. Не-ет, они – как змеи. Коварны и любят бить тогда, когда человек, жертва, этого не ждёт! Вот как сейчас!

Конан едва успел броситься ничком на песок, как над тем местом, где он только что стоял, осматривая дюны, просвистело, и блеснуло в свете солнца, стоящего в зените крохотными искорками, падая наземь: с десяток тонких стрелок, наконечники которых наверняка были смазаны ядом, повонзались в дюны!

Конан возмутился:

– Это – вот это ты называешь честной игрой?!

– А что, собственно, тебя не устраивает? – в голосе мага сквозило плохо скрываемое торжество, – Хе-хе. Сработали же твои «первобытные» инстинкты?

– Ну… Сработали. – Конан сглотнул, думая, что полуденное, какое-то здесь особо жаркое и почему-то – тоже светло-коричневое, солнце, очень быстро обезводит, и, следовательно, обессилит его. И действовать нужно, как бы действовать не пришлось, побыстрее. – И что мне теперь делать?

– Я же сказал уже! – теперь в тоне мага появилось лёгкое раздражение, будто на непонятливого ученика, – Пройти мой Лабиринт, который заканчивается в моём, действительно шикарном и удобном, дворце, и попытаться убить меня! Ну а я, в меру своих скромных возможностей и бедного воображения, буду стремиться… Не дать заскучать – уже тебе!

Конан фыркнул:

– Могу себе представить!

– Нет, пока не можешь. На кое-какие препятствия, и зверушек, которых я понасоздавал специально для тебя, (Представь: как я тебя уважаю!) лучше посмотреть, так сказать, воочию. Они реально – интересны. Даже для меня.

– И ты считаешь, что это – честная игра?

– Нет! – теперь в голосе мага имелось неприкрытое торжество, – И уж если кто и сомневается в том, что я не буду играть честно, так только не ты!

Поскольку действительно встречался с магами из Стигии. И не раз.

Ну а сейчас – в добрый, как говорится, путь.

Могу дать подсказку. Идти тебе надо – на Юг. – маг снова хохотнул.

– Очень смешно. Солнце стоит в зените, и как я пойму, где – Юг?!

– А это уже – твоя проблема, Конан-киммериец. Впрочем, могу дать ещё подсказку. Солнце там, в зените, будет стоять всегда! Ну а сейчас начинай уже свой поход. А я понаблюдаю. А то разболтался я что-то не на шутку. И вообще: если ты и правда – очень сильно захочешь попасть сюда, ко мне, ты ко мне и попадёшь!

До встречи! Надеюсь. Хе-хе.

Голос мага действительно исчез. Словно захлопнулась невидимая дверь. Теперь вокруг было слышно лишь как завывает лёгкий ветерок, и шуршат песчинки, которые тот сдувает с гребней барханов. И не имелось над головой Конана ни облачка.

Однако не это сейчас беспокоило Конана.

Что там маг сказал, что «попасть к нему он сможет, если сильно захочет»?!

Мысли понеслись: «раз-он-сказал-что-попасть-к-нему-я-могу-если-очень-сильно-захочу-значит-он-придумал-хитрый-и-подлый-план. То-есть-я-прохожу-чёртов-Лабиринт-устаю-как-вьючный-ишак-а-он-будет-посмеиваться-и-торжествовать-на-мою-недогадливость! Ведь-он-дал-мне-прямую-подсказку:-и-я-могу-попасть-прямо-к-нему-снова-если-«сильно-захочу»! То-есть-мне-достаточно-просто-сказать-об-этом-вслух! О!

Да, конкретнее намекнуть нельзя! А уж пойму ли я… Он надеется, что я – «тупой и хвастливый варвар». И – не пойму.

А я назло ему поступлю так, как он не верил, что я додумаюсь!»

То есть – похоже, маг предусмотрел появление Конана в своём дворце…

Просто по желанию самого Конана!

И во избежание насмешек и и банального стремления сохранить подольше жизнь и силы и не нужно давать чародею возможность сказать потом: «я же дал тебе прямой намёк! А ты сам оказался туп, как пень!»

Конан заорал во всю силу своих лёгких:

– Хочу попасть обратно, к магу Халеду во дворец!

После чего оставалось только бросить с двух рук оба метательных кинжала!

А к моменту, когда сидящий на троне и разинувший от удивления рот маг увернулся от одного, и перехватил другой правой рукой, Конан уже успел сделать всё, что нужно: его верный меч взвился в воздух раньше, чем маг увернулся от первого кинжала!

Закалённая и проверенная в сотнях битв хайбарская сталь вонзилась прямо в центр груди отвлекшегося на кинжалы Халеда.

Маг прохрипел:

– Почему… ты… метнул его? Ведь ты… обычно… Рубишь головы?..

– Да. Отрубить врагу, или какой нечисти башку – чертовски приятно. Однако благодарить за то, что получилось в нашем противостоянии вот так, ты должен только самого себя!

Самонадеянность ещё никому и никогда не помогала.

– Да… – маг, вскочивший с трона при возникновении Конана, медленно начал сползать на пол. Глаза стали тусклыми и словно уставшими, – Надо… Было… прикончить тебя сразу…

– Надо было. Но это – не в «твоём стиле». Мания величия!

Именно этим вы все, чёрные стигийские маги, и грешите. Всегда. Вам надо поунижать жертву перед тем, как она умрёт. Поглумиться. Поистязать. Чтоб жертва понимала, что спасения нет, и отчаялась, и рыдала, и мучилась от боли и усталости, и обречённости. И умоляла о пощаде.

Похоже, вы, мерзкие ублюдки, этим наслаждаетесь!

Да только сейчас ты не на такого напал.

Что именно хотел ответить Халед на выпад киммерийца, узнать варвару было не суждено: из горла растянувшегося наконец у подножия трона чародея пошла кровь, и он больше ничего не сказал. Ну а что он подумал, Конан выяснять не собирался.

И теперь варвара беспокоило только одно: где находится дворец самовлюблённого глупца, и сколько времени займёт возвращение в Бадамкент. Впрочем, вряд ли особенно далеко: этот маг – рационалист. Ну, или, говоря проще – лентяй!

А ещё Конан думал, есть ли у чародея слуги, и не придётся ли ему сейчас пробиваться к выходу с боем.

Однако он успел извлечь свой верный меч из впалой и тощей груди чародея, отрубить на всякий случай коварную башку, и обтереть меч о шикарное парчовое одеяние мага, и вернуть в ножны и верный клинок и оба кинжала, а никто в парадном зале так и не появился.

Хмыкнув, киммериец решил провести время с пользой.

И отправился на обследование «шикарного» дворца.

Ведь здесь тоже наверняка имеются какие-нибудь узники, которых надо освободить, подвалы, которые надо проверить, и, разумеется, сокровища, которые надо найти!

И теперь, наконец, можно будет забрать и те, что находятся во второй пещере!

Да и девушку, с которой наверняка спали чары, тоже можно будет забрать.

Ну, а что они с ней будут делать после этого, решится…

Само-собой!