Марта ВохеЧ
Зеркало польского чародея.
Желание и любопытство — два глаза, магически преображающие мир. (Роберт Льюис Стивенсон)
Мужчина и женщина, не спеша, шли по старым улицам Краснодара. Нинель Фёдоровна и Василий Фёдорович внимательно рассматривали здания дореволюционного периода, что стояли нетронутыми современными застройками, в одном-двух кварталах от центральной улицы. Два этих немолодых человека, любители приключений и старого города, познакомились случайно месяц назад на трамвайной остановке, попав под проливной дождь. Василий предложил Нинель купол огромного зонта. Они стояли рядом, зонт шатром укрыл их, и потоки воды, льющиеся с него, закрыли мужчину и женщину от всего мира. Разговорились, обменялись номерами телефонов. Выяснили, что им интересен старый город с его историями и легендами. Василий предложил, выбрать наиболее понравившееся строение и самим создать историю-рассказ. Кто мог жить в том или ином доме, в какое время, что стало в дальнейшем с обитателями.
Они направились к видневшемуся на противоположной стороне улицы заброшенному двухэтажному зданию. Солнце освещало каменные небольшие барельефы с остатками салатовой краски. Дом смотрел на мужчину и женщину запылёнными стёклами в деревянных перекошенных рамах, как если б вглядывался подслеповатый старик в старом пенсне. И был беззащитен и одинок. Входная дверь со ступенями вросли в асфальт. Со двора с чёрного входа грузчики вынесли тщательно завёрнутый в старую мешковину большой прямоугольный предмет. Неизвестно откуда налетел порыв ветра, сорвал ткань с верхнего края и Нинель Фёдоровну ослепила яркая вспышка солнца, отразившись в старинном зеркале. Она успела рассмотреть богато изукрашенную витиеватыми узорами раму; бездонная глубина совершенного стекла манила и затягивала чёрным омутом. Зеркало, как пойманного и связанного пленника, внесли в грузовичок. Автомобиль с добычей умчался.
Василий нарушил молчание:
– Можно приступать? – откашлялся, – что я могу сказать на первый взгляд… Дом двухэтажный. Постройка в начале двадцатого века.
Нинель подхватила:
– Дом купеческий, но с намёком, я б сказала, на элегантность.
– Да, строил его молодой купчишка.
– Ну, что вы уж так пренебрежительно, – запротестовала Нинель.
– Хорошо, хорошо – пусть будет купец, – слегка поклонился Василий, – но всё равно молодой.
Женщина продолжила задумчиво:
– Отделиться решил от семьи, больше от властного отца. Доказать, что сможет всё сам, – и дела вести, и суженую выбрать по любви, а не по настоянию родителей. Влюбился в дворяночку из обедневшего рода, а у неё ещё больная мать и два младших брата-гимназиста. Дочь давала уроки, чтоб хоть как-то прокормить семью. Девушка милая и очень красивая. Вот такой простое вступление к истории.
Мужчина хохотнул:
– РомантИк?.. Ладно. У него, у Петруши…
– Петруши?.. – повторила женщина, улыбнулась – почему бы и нет.
Василий азартно продолжил:
– А у него, у Петруши-невеста купеческого рода. С детства родители сосватали. Девка-огонь! В роду у неё разбойнички пошаливали, люди зря гутарить не будут.
– У вас и фантазии, – развела руками Нинель, – Хорошо, хорошо, – мой ход. Отец Петра – Никодим…
– Никодим. Это значит Пётр Никодимыч они-с будут.
– Чем Никодим вам не угодил? Сказал, как отрезал. «Да не бывать этому! Нищих ртов тащить ко мне собрался. Только на ноги встали, с людьми серьёзными дела завели, а тут – на тебе – с улицы приведёт нищенку какую. Да у неё одна одежонка и зимой, и летом. Тьфу!»
– А про невесту Анну забыли? – заторопился Василий – девка горячая, с норовом, поперёк слова не скажи. Обида у неё на Петра – крепко схватила, как змея жалит в самое сердце, душу леденит…
– Анна не отступится, не отдаст своего суженого, – Нинель заговорила низким голосом, будто читала древний заговор, – к колдунье пойдёт, много денег даст, золота, – а не быть Петру ни с какой другой женщиной, кроме неё! Землю есть будет, в страшной клятве, на смерть разлучнице, – и она, наклонившись, в каком-то порыве схватила с клумбы рыхлый комок чёрной земли и протянула Василию.
– Да не много ли ты берёшь на себя, сударушка? – проговорил Василий изменившимся, осипшим голосом.
– А как ты хотел? Что взяла – моё – никому не позволю забрать!
Непримиримые, они стояли друг против друга. Пётр – молодой двадцатипятилетний парень, загорелый с чёрными усами. Анна – ладно скроенная девушка, с ослепительно белой кожей, щёки горят ярким румянцем, на непослушной рыжей гриве волос едва держится замысловатая шляпка, пышная юбка с выглядывавшими нижними кружевами, обвилась вокруг ног от внезапно налетевшего порыва ветра. Их взгляды скрестились – холодные серые глаза Петра и чёрные, как южная ночь, Анны. Бесшумно поползли декорации улиц, домов, прохожих, ветер прошлого менял маски лиц; как опытный портной перекраивал одежду, касался волос, скользил по пальцам, украшенными старинными кольцами; окутывал изысканным запахом духов. Сквозь туман столетия проступали знакомые и когда-то любимые черты этих двух молодых людей.
По улице промчалась бричка, запряжённая белой кобылой, – правил кучер в синем армяке.
Анна, топнув ножкой в замшевой ботинке, гневно выпалила:
– Побежал за дворяночкой. Купил ты её обещаниями, что и братьёв выучишь, и матушку не оставишь, – с вами доживать будет.
-Тебе я ничего не обещал. – Пётр запахнул полы сюртука от холодного ветра. –Всё батина воля. А что было у нас с тобой, в том особой моей вины нет. Опоила ты меня, наливку сладкую подливала. Слыхал я, что с Глашкой-знахаркой водишься, да не верил.
– После той, нашей одной-единственной ноченьки, понесла я, Петруша. А ты другую нашёл. Вытравила я ребёночка.
Ветер усиливался, завывал, рвал длинное пальто на Анне, трепал её косы.
– Ребёночка погубила? – отшатнулся Пётр.
– Мы погубили сыночка, Петруша, мы, – ты и я. А объявился б хоть раз, по-другому и жизнь сложилась… Пошла я к Глашке-знахарке. Она знала, что делать. Девка я здоровая, – денёк полежала, оклемалась.
И вот тогда я зарок дала, не бывать счастливыми ни тебе, ни дворяночке твоей приблудной.
Пётр говорил, с трудом выталкивая слова из пересохшего рта:
– Обвенчались мы. В дом новый въехали. Платил хорошо за срочную работу. Выставлялся. Мужики премного довольны были, хоть и приговаривали, «вино ремеслу не товарищ», справились. А что-то в доме неладно было. Жена не любила одна оставаться, всё с кухаркой на кухне сидела. Та уж морду воротит, что молодая хозяйка за ней следит.
Женщина криво усмехнулась:
– А помнишь зеркало в серебряной раме в полный рост, что я вам на свадьбу подарила? Ох, и дорогущее. Табун лошадей можно было купить. Специально такое нашла, чтоб отказаться не смогли. В главной комнате ты его и определил. Выкупила у польского графа-чародея, – Глафира подсказала. Узорами изукрашено, а это знаки магические были. Выпило колдовское стекло жизнь из твоей жёнушки. Поделом ей! А не занимай чужого места.
Пётр ахнул как-то по-бабьи:
– Да как ты могла такое сотворить. Только год и прожили мы.
– А я этот год и не жила. Ни ночью, ни днём места себе не находила. Лишь перед глазами картинки стояли, как вы милуетесь.
– Похоронил я жену мою. Братьев её пристроил в военные училища, мамаше деревню с господской усадьбой купил. Дом закрыл. Сбежал в тайгу. Там и сгинул в метель. Сам смерти искал.
Анна говорила тихо, будто прощаясь и прощая, себя и Петра, любовь свою девичью.
– Да и мне несладко пришлось. Ввязалась я в эту магию, будь она неладна. В монастырь подалась, грехи замаливать. Все деньги монастырю пожертвовала. Молилась и каялась. Жить не хотела. Мы с тобой, Петруша, в один день и час с белым светом расстались. Знаю.
В эти мгновения времени, они были как никогда близки, говорили то, что должны были сказать друг другу более века назад, – повзрослели их души, выплаканы все слёзы, похоронены родные и близкие люди, а они вот встретились.
***
Звуки современного города обрушились на Василия и Нинель. Мужчина и женщина стояли рядом, они боялись разомкнуть руки, отпустить друг друга, чтоб не сгинуть в порталах времени.
Нинель тихо произнесла:
– Эти люди действительно здесь жили. Такое невозможно придумать. Где мы оказались, что это за место колдовское. И ведь никому не расскажешь, да и зачем? С одной стороны – «официальные лица» – не поверят, могут тут же направить в такие края, откуда, по своей воле, не выйдешь… Ну, а если прознают «неофициальные лица»…
Василий подхватил:
– Набегут, налетят экстрасенсы-прозорливцы-шаманы всяческих мастей, раскинут палаточный городок.
– Где тут в центре города палатки? – слабо улыбнулась Нинель.
– Найдут где. Расселятся по крышам, чердакам, по подвалам.
Над ними с шумом пронеслась стая голубей и растворилась в небесной синеве.
– Вот и успокоились душеньки Петра и Анны. Завтра в церковь пойду, закажу панихиду на упокоение, – вслед им произнесла Нинель.
В витрине магазина, как в зеркале, отразились мужчина и женщина в старинных одеждах, а по лицам их плыли, изворачивались магические знаки.
Лето 2021года.
Краснодар
Автор публикации
