Занимательное почвоведение

Занимательное почвоведение.

Рассказ.

 

Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

 

– Ну и на фига они тебе нужны? – Артём утёр пот со лба грязным мокрым рукавом рубахи.

– О-о-х… Ну я уже три раза объяснял. Теперь повторяю для особо… одарённых: эти чёртовы тензиометры нужны для определения всасывающей способности почвы! – отдувающийся Рашид уже не улыбался, и не смотрел на выпрямившегося Артёма. Он, стоя на коленях возле устройств весьма техногенного вида, торчащих из склона холма, что-то сосредоточенно в них протирал.

– Да нет, это-то я понял. Я спрашиваю о другом: вот ты определишь эту самую всасывающую способность – и что дальше? На кой ляд она тебе нужна?

– А-а-а… Вот ты о чём. Ну… Короче, эта штука позволит мне определиться с вот этой, данной почвой, в естественном её, так сказать, состоянии. Ну, то есть, что она из себя представляет без нашего полива! На основе этих данных я и буду определять качество этого самого полива.

– Здрасьте! «Качество полива!» Мы же уже всё пробурили, через каждые двадцать сантиметров скважины – пробы отобрали… Устали как ишаки, кучу бюксов наполнили, всё взвесили… Вот это я понимаю: воду в печке выпарили, и узнали влажность! Поймали «пузо» максимума. Ну вот тебе и качество полива!

– Э-э! Хватит! Короче: это лично мне нужно для диссертации. Ну и в отчёт заодно воткнём. – Рашид свирепо посмотрел вниз по склону. Помолчал. Продолжил мысль:

– Владимир Николаевич будет просто счастлив – он обожает наукообразие! Да и Шеф только похвалит за то, что мы такие крутые… И престиж отдела будет на высоте! И ни одна сволочь из нашего Института, могу спорить, здесь, в Паркенте, ничего такого не  делала уже лет пятьдесят…

– А что, в-натуре, здесь этих тензиометров до нас никто не ставил? Из всего СОНИИРИ? Как же тогда почвоведы? – Артём, наконец, отдышался и выпрямил затёкшую спину.

– Почвоведы уже всё давно сделали. Но – только для себя. Они всю республику ещё в тридцатые годы облазили… У них есть многолетние данные по всей нашей территории… И все они сведены в карты-схемы, на которых два поколения этих самых… почвоведов… позащищались! – Рашид теперь сосредоточенно навинчивал на горловины торчащих труб похожие на будильники измерительные устройства, – Так что им-то на мои… «экскременты»… глубоко…

– А-а-а… – Артём сплюнул густую, похрустывающую песком, слюну, – Всё равно не понимаю: на черта тебе так подробно исследовать всю эту почву – она в Паркенте одна, а в Заамине – другая. А мы наши трубопроводы по всей Республике собираемся применять. И везде ты будешь вначале всю эту тряхомудию устанавливать?

– Нет! Слушай, ты заколебал!.. Или… А, понял. Ты специально достаёшь меня, чтобы не скучать! Ладно, готово! – Рашид встал с колен, и влюблённым взглядом окинул стройные ряды труб с «будильниками», и здоровенный щит с трубками, сверкавший бликами от стекла и столбиков ртути, – Теперь осталось только снимать показания каждые шесть часов!

– Что?! И ночью будем сюда таскаться? – особого энтузиазма в голосе Артёма не наблюдалось. Ещё бы! За эту неделю они пробурили три пятиметровых скважины, и установили тензиометры на склонах тех двух холмов, где ещё не было распашки. Не говоря уже о «шахте», выкопанной в склоне одного из холмов пока только на двухметровую глубину. А надо было – тоже до пяти.

– Да, будем. Зря я, что ли, фонарик купил?! Правда, ночью я буду ходить один. А вот днём – с тобой или Маратом. – оба оглушительно заржали.

Уж Марата-то точно невозможно было сдвинуть из сада при базовом Лагере. Он весьма успешно выполнял обязанности повара в… Скажем так: не совсем трезвом виде. А правильней – днём еле стоял на ногах. Что, впрочем, не мешало ему прекрасно готовить, и мыть посуду, ни разу не разбив ни тарелки.

– Ладно, попёрлись.

Друзья собрали буры, лопату и кетмень, оставшиеся трубки, и прочее экспедиционное хозяйство, которое принесли для работы, и двинулись обратно в базовый Лагерь.

Лагерь находился, собственно, недалеко – метров в трёхстах от оборудованной площадки, вниз по склону.

И в этом был смысл: за установленным недешёвым хозяйством надо было постоянно приглядывать, и оно должно было находиться в зоне прямой видимости. Иначе, как метко подметил начальник партии, Владимир Николаевич, «Местные ребята – они как галки: ничего в науке не понимают, но всё блестящее, и могущее «пригодиться в хозяйстве» смело… утащат!»

– А правда, что ты купил эту дурацкую ртуть за наличку?

– Да. Ещё содрали как спекулянты: за два килограмма – сто сорок рублей!..

– Ого! Ползарплаты! Ну они и гады! Не учёные, а… А торгаши …реновы! Жульё. Пользуются тем, что институт почвоведения у нас один!.. – голоса затихли, и на склоны холма вновь опустилась тишина полуденного зноя.

Лёгкий ветерок, всегда овевающий предгорья, шевелил иссохшие стебли травы, росшей здесь, на девственных землях, неисчислимые миллионы лет, да иногда пролетали стрижи, норовя выловить роящихся в душном мареве над нагретыми холмами и долинами, мошек.

Вид местности отнюдь не располагал к умилению. Тенистых лесов, полян с дивными цветами, рек с поросшими зелёной мягкой травой берегами здесь не было. А были только застывшие в своей монументальности гряды пологих холмов, рассечённых сглаженными долинами, «украшенными» лишь всё той же выгоревшей изжелта-белой травой, каждый год упорно всходящей под весенними дождями, и своими цепкими корнями мешающей превращению этих самых холмов в плоские равнины…

Лишь вниз по склону одиноко маячил островок тусклой зелени, щедро припорошенной за лето вездесущей пушистой пылью – сад при лагере экспедиции. Да и то сказать: если бы сами обитатели восьмикомнатного одноэтажного Дома не подсуетились, и не провели трубу от Насосной станции, построенной в яме-котловане  у подножия холмов – не было бы и этого сада.

И только пыльные и слегка сглаженные неспешным Временем холмы окружали бы главное и единственное строение экспедиции, похожее на самый обычный барак функционально-казённого вида.

Но когда институту Ирригации выделили этот Дом, десять лет назад, всё тот же Владимир Николаевич, бессменный руководитель Паркентского филиала, подсуетился: собрал с ребят наличные деньги, нанял экскаватор и сварщиков, и «внеплановая», но очень нужная труба была проложена.

Теперь, когда работали насосы, весь сад орошался по прокопанной тогда же, десять лет назад, системе арыков.

Яблони самых разных сортов приобрели тоже за свой счёт, в питомнике. Посадили и виноград – правда, за эти годы он выродился, и почти не давал плодов… Ведь за ним нужен уход. Кто-то должен регулярно удобрять почву навозом, выламывать непродуктивные побеги… А как же этим заниматься, если коллектив живёт неделю в городе, а другую – в Доме? Да и… Лень уже.

Зимой же многострадальный «оплот науки» навещал только сторож. Да и то пару раз в месяц. А остальные ирригаторы, разложив фотографии, таблицы и графики по рабочим столам кабинета на пятом этаже Института в Столице, бодро писали Отчёты о проделанной за «оросительный сезон» работе… И сдача такого отчёта отнюдь не являлась пустой формальностью.

Так что с отсутствием сочных плодов на заматерелых почерневших лозах все мирились – достаточно было и того, что летом всю застеклённую веранду украшала приятной вязью «резная» тень от широких иззубренных листьев, и особо срочные работы чертили прямо на теннисном столе, стоявшем здесь же.

Сама экспедиция возникновением и возможностью работы в Паркентском филиале, бесспорно, была обязана только этой самой Насосной Станции.

Построили её для освоения плодородных, но крайне сложных в орошении, богарных земель предгорий. Строители поработали на совесть: уже многие годы всё работало, как часы.

Местные председатели так называемых колхозов постепенно стали чуть не миллионерами: за наличные, официально, и не слишком, они раздавали теперь уже поливные земли так называемым «гектарщикам» – самодеятельным земледельцам, которые ещё при колхозах вовсю осваивали «рыночную экономику».

Арендовав такой участок, в соответствии со своими возможностями, гектарщик строил прямо там крытый ветками и рубероидом сарайчик, а иногда и просто брезентовый навес, и вывозил «в поле» всю свою семью. После чего вплоть до сбора урожая все они сутками пропадали посменно на этом участке, куда нанятый, опять же за наличные, трактор, посадил – или морковь, или лук, или картофель.

Работы на участке много: пропалывать сорняки, вносить подкормку из нитратов, опылять порошком серы и пестицидами от болезней, и «горячо любимого» эмигранта – колорадского жука.

И, главное: постоянный контроль этого самого полива. Поскольку рельеф сложный, и стоит зазеваться  – чуть больший чем положено ручеёк воды борозду может и размыть.

И тогда – прощай, десятая, или даже четверть урожая! Так называемая «ирригационная эрозия» запросто вымывает в лёгких супесчаных грунтах десятиметровые промоины, которые засыпать практически невозможно… Как невозможно и заранее предсказать, где именно кротовую, или мышиную нору «найдёт» и ринется туда, вода.

Если же не уследить, и не «поймать» такое дело в самом зародыше, то чтобы засыпать размыв, уже нужен грузовик земли… Или три. Гектарщики не заморачиваются – просто забрасывают «испорченный» участок, и арендуют другой! Мирясь с потерями части урожая.

Поэтому во время трёх-четырехсуточного полива как арендаторы, так и научные работники почти и не спали, обходя подотчётный участок с фонарями.

Вот проблему смыва плодородных земель и пытались решить по мере достижений науки члены экспедиции Научно-исследовательского института Ирригации: предотвратить возможность ирригационной эрозии.

Для этого они разрабатывали хитрые трубопроводы с не менее хитрыми водовыпускными устройствами, позволявшими точно дозировать воду в каждую борозду.

Да оно и понятно: дедовский способ с лоточками из толя, в которых напротив борозд делают дырки гвоздём, или вообще – обрабатывают оголовки борозд кусками полиэтиленовой плёнки, или обрывками толстой бумаги от крафт-мешков, – в двадцатом веке… несколько архаичен!

Одно плохо: трубопроводы намного дороже рулонов толя и полиэтиленовой плёнки, а покупать-то их колхоз отказывается. А уж гектарщики – и подавно!..

Вот и приходится членам экспедиции проводить опытно-производственные поливы на полях «частных предпринимателей»  в порядке личной инициативы, привозя каждый раз трубопроводы с собой. И быстро забирая обратно на склад в конце поливного сезона… Поскольку оставлять такое добро без присмотра… Ежу понятно!

 

– Марат! Марат! – громкий голос Артёма мог бы разбудить и мёртвого. Но – не Марата.

Его состояние описывалось не этим словом. Поэтому пришлось применить и руки, и растолкать храпящего на спине с широко открытым ртом повара. Храп, разносившийся по всему Дому, нисколько не мешал, однако, остальным членам экспедиции – Владимиру Николаевичу и Саше Акопяну – играть в настольный теннис на застеклённой широкой веранде. Звонкий цокот шарика и отчаянные выкрики вперемежку с не всегда цензурными репликами, повара не беспокоили.

Проснувшись, однако, Марат быстро сообразил, что от него требуется:

– А-а… Ладно. Давайте, мойтесь, а я пока подогрею. – после чего пошёл разжигать огонь в самодельном очаге.

Очаг служил верой и правдой не первый год.

Дело в том, что привозить газ в баллонах оставалось накладно, а проведение газа от Паркента, за девять километров, представлялось вообще нереальным. Так что очаг сложил всё тот же Рашид, а казан, уезжая на зиму, каждый раз вымуровывали, и забирали с собой. Дрова же приходилось везти аж из города, потому что деревьев вокруг не имелось. Ну а те, что имелись, ещё плодоносили – их рубить было жалко. Всё-таки яблоки. Их и ели, и сушили, и использовали для компота.

Зато, как говорится, еда получалась с экзотическим ароматом дыма… Впрочем, отсутствием аппетита никто из учёных и так не страдал.

– Ну что, закончили? – загнав Сашка в угол, и послав шарик неотразимым ударом в другой, Владимир Николаевич шумно выдохнул, посмотрев с удовлетворением на присевшего под столом замотанного противника: тот казался ничуть не менее потным, чем «копальщики».

А поскольку трёхсуточный полив на этой неделе уже был закончен, они с напарником могли смело отдохнуть от бегания вдоль двухсотметровой трубы с банками и секундомером, а с помощью тенниса ещё и поддерживали «спортивную форму».

– Да, Владимир Николаевич… Вы ели? – Рашид кивком головы обвёл остававшихся дома.

– Нет ещё. Вас ждали – до часу бы подождали.

– А-а… Хорошо. Сейчас двенадцать. Мы пойдём тогда помоемся, и придём. Марат как раз успеет разжечь и подогреть.

– Валяйте. Я пока салат настругаю.

– Подождите… Я с вами. – всё ещё задыхавшийся Акопян положил ракетку на край стола, и пошёл за полотенцем.

Спуск много времени не занимал. Ребята уже давно прокопали прямо по пологой стенке огромного котлована удобный ступенчатый проход непосредственно к зданию Насосной, чтобы не таскаться в обход – по асфальтированному спуску для грузовиков.

К всасывающим трубам насосов воду доставлял подводящий канал. По берегам он буйно зарос камышом, рогозом, и прочей травой, и в этих «джунглях» водились и щитомордники, и ужи, и вообще – всякие змеи, которые едят мышей, в свою очередь, питавшихся зерном, остающимся на полях после уборки колхозного урожая.

Как на личном опыте выяснили ребята, соваться в эту чащу смысла не было.

А если змей не трогать – и они относились терпимо. И сами из зарослей обычно не лезли. Правда, иногда их находили и около дома: однажды даже на стене деревянного «домика», заменявшего туалет. Таких непрошенных «гостей» убивали лопатой, чтобы другим неповадно было, и закапывали с её же помощью, подальше от жилья.

Мытьё происходило просто – с полотенцами и сланцами молодёжь прошла в торец насосной. Там из запасной трубы с краном всегда можно было получить струю тёплой мутноватой воды, подаваемой и на все поля через глубоко зарытые толстенные трубопроводы, проложенные по ближайшим водоразделам. (то есть наивысшим точкам гребней холмов) Водовыпускные гидранты маячили там через каждые сто метров: поливай – не хочу!

Правда, лет через пять из-за неизбежного отложения наносов подводящий канал, в котором толщина ила уже превышала добрый метр, должен был полностью заилиться и обмелеть, но пока – вся система работала. Поля поливались. Дехкане богатели. Фрукты-овощи мощным потоком поступали на рынки и… в соседние республики.

Раздевшись до трусов, учёные попрыгали по небольшой бетонированной площадке, что было традицией, вопя, обливаясь и шлёпая друг друга по мокрым спинам, гоняясь за наглым хулиганом, особенно сильно сдёрнувшим вниз чужие трусы, вокруг этой самой трубы.

Потом все обтирались принесёнными полотенцами и перебрасывались ленивыми, тоже традиционными, фразами о том, что, дескать, вода – просто жуть. В-смысле, грязная. Солнце – палит, как зараза… И на обед опять плов.

Помыв всё, кроме волос, научные сотрудники стали вполне похожи на цивилизованных людей. Затем переоделись в сухое – когда работаешь физически, дежурная «полевая» одежда за сезон превращается в монолитную твёрдую массу – ну, совсем как штаны в фильме «Джентльмены удачи»! – от пота и вездесущей пыли. Например, про рубаху Артёма говорили, что она сшита из мелиоративной ткани* – настолько она выгорела, потеряла эластичность, и запачкалась.

* Очень плотный, толстый и прорезиненный материал серого цвета, гибкие трубы из которого тоже применяются для полива.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что вся рабочая одежда членов экспедиции никогда не служила больше одного сезона. Работёнка «в поле» – не из лёгких, и стирай – не стирай, а к осени всё разлезалось по швам, поскольку гнили нитки, и солнце не щадило ткань. Не говоря уже о едком поте…

Пообрывав немного слив и всё тех же яблок, росших и вокруг насосной, стали подниматься к себе наверх. Дежурный по насосной мирно спал в каптёрке, в огромном бетонном, с редкими стёклами, здании, и даже не вышел поздороваться: уже виделись утром.

Его маленький «кабинет» среди шкафов со всякими реле и выключателями был единственным местом на десять километров вокруг, где температура держалась ниже тридцати. Конечно, не хочется лишний раз вылезать! Ну а если что-то случалось с этими самыми насосами, срабатывала сигнализация – от её пронзительного трезвона проснёшься поневоле!.. Хотя техника, как правило, действовала исправно – все посадки в радиусе двух-трёх километров зависели только от Станции.

Обед прошёл традиционно весело.

Владимир Николаевич – замечательный рассказчик, а интересных и забавных случаев в его кочевой и оседлой жизни и работе случалось предостаточно. На этот раз он познакомил всех, кто ещё не был знаком, с Толиком Орловым – мрачным и крайне неразборчиво изъясняющимся научным работником соседнего отдела, уже двадцать с лишним лет проводящего исследования на НИСТО – научно-исследовательской станции в соседней области.

Исследования эти Учёный Совет Института никак не мог проконтролировать. Да и просто – выяснить, для чего они нужны, тоже не удавалось: на Отчётных Сессиях Толик (Ну как Толик – мужик лет пятидесяти!) так неразборчиво что-то бубнил, тыкая указкой в малопонятные диаграммы и плакаты, развешанные перед учёной аудиторией, что толком понять – не то, что исследовано – а и то, что сказано, не удавалось ещё практически никому. Но заказчик регулярно подписывал Толику процентовки и принимал Отчёты. Значит, работа нужная…

В Паркентский филиал Орлов заглядывал только один раз, восемь лет назад. Так что помнили его приезд только Рашид и Марат – Артём и Сашок пришли в отдел позже, прямо из Вуза.

Отметился Толик тем, что привёз с собой мрачного и неразговорчивого аспиранта со странным именем Кучкар, что в вольной трактовке Шефа означало – муж-баран. Не в том смысле, что как человек, а – самец барана. То есть, качественный производитель…

Готовили они себе сами. И, как сказал Марат, слава Богу!

Неразговорчивые почвоведы привезли с собой три решётки яиц. В первый же обед разбили прямо в казан целиком одну решётку, всё хорошо перемешали и прожарили. Затем вынули получившуюся желтоватую линзу с вкраплениями подгоревшего лука, поделили её пополам, и съели, уничтожив ещё три буханки хлеба, и все наличные запасы чая. (пять литров) И так было все три дня, пока они находились в Доме.

Водителю экспедиции Олегу пришлось съездить специально в Паркент – привезти ещё четыре решётки яиц (Благо, яйца тогда были дёшевы!), и десять буханок хлеба.

Из Научной же деятельности этой парочки широко известен факт, что Орлов с Кучкаром выкопали огромную (глубиной метра четыре) яму, которую потом сами же смело закопали… Что происходило там, в яме, спросить никто так и не решился – уж больно грозный вид был у этого самого Кучкара…

Эта версия «посещения», с обычным неназойливым юмором озвученная Владимиром Николаевичем, вызвала у всех и смех, и желание узнать поподробней об этом самом Толике… Каковое и было им удовлетворяемо на протяжении часа, когда все умиротворённо переваривали тут же, за столом в саду, сытную пищу и ядрёный салат. А шеф с Маратом – ещё и использовали тот же салат и как закуску.

Затем природа взяла своё – все разбрелись по комнатам, в поисках прохлады и сна.

Спать можно было смело. Гектарщики, да и вообще все, кто мог появиться у Дома, летом занимались своими полями и делами, и на «визиты вежливости» ни времени ни сил обычно не оставалось.

Хотя Дом и имел восемь комнат, экспедиция Отдела Полива пользовалась и жила только в четырёх. Остальные были заняты только первые два-три года, когда ещё Дом посещали сотрудники Насосного отдела, курировавшие Станцию. Позже эти комнаты постепенно расхищались, поскольку насосники не озаботились оснащением дверей крепкими и мощными засовами с амбарными замками: были вынуты даже некоторые оконные рамы из своих проёмов, исчезли шкафы, столы, и прочая мебель, и кое-где особо ретивые расхитители даже сняли часть половиц.

Но так как это происходило зимой, и числилось на балансе чужого отдела, после соответствующих Актов на Списание и Комиссий все успокоились, и всё так и было спущено на самотёк.

В первой комнате «жилой» части Дома стояла газовая плита (пережиток краткой эпохи привозного газа в баллонах), стол для еды в осеннее время, холодильник «ЗиЛ», и скамейка.

Во второй, оснащённой мощными решётками на окнах – хозяйство, привезённое лично Рашидом: муфельная печь для выпаривания бюксов с образцами почвы, электронные весы, для их взвешивания, два вполне рабочих стола, даже с выдвижными ящиками. И раскладушка. Из-за того, что Рашид, помимо работы на Отдел, ещё и проводил свои, связанные с диссертацией, исследования, он мог работать и среди ночи, вычисляя и вычерчивая сложные графики и кривые до рассвета, и спал тут же, при приборах, чтобы никому не мешать.

В остальных комнатах стояли кровати, диваны и раскладушки остальных членов отряда – в числе не менее восьми. И хотя сейчас сотрудников экспедиции было шестеро, обычно Шеф отдела имел скверную привычку: приезжать внезапно среди рабочей недели. Типа, проверять, всё ли в порядке с дисциплиной, и на какой стадии находятся проводимые работы…

Собственно, самой работы в такие дни уже не было: Марат начинал готовить праздничный обед (он же и ужин), в процессе которого, и после, местное очень вкусное вино пили ящиками, и к утру не оставалось ни спиртного в бутылках, ни еды в холодильнике, ни курева в пачках.

Приезд Шефа знаменовал собой практически беспрерывный Преферанс, купание при луне под трубой, и повальный полнейший отрубон на весь следующий день.

Но поскольку Шеф почтил присутствием на прошлой неделе, все вполне мирно расположились в прохладной и уютной тишине Дома, и спали до ужина. За толстыми кирпичными стенами вечного гула мощных моторов Станции почти не было слышно…

Такой же примерно режим работы, по уверениям всё того же Шефа, практически являлся нормой на Кубе, куда он ездил работать на три года, как действительно востребованный грамотный специалист-гидротехник.

С другой стороны, практика послеобеденной сиесты вполне подходила и в Паркенте: всё равно, когда палило полуденное солнце, расплывались изображения в теодолитной и нивелировской трубах. Да реально и ходить-то по пеклу было трудно, не то, что уж работать…

Около шести приехал Олег, с благодушного разрешения Владимира Николаевича использующий экспедиционный грузовик в «личных целях», и всех поперебудил.

У шофёра экспедиции в этот год был очередной «бзик»: теперь он увлекался пчеловодством. Купил у соседа три «улика», и теперь носился с ними, по выражению Владимира Николаевича, как дурень с писанной торбой, по всему Паркентскому району, и ставил то «на верблюжью колючку», то «на чабрец», хотя какой, к чёрту, в Паркенте чабрец!

Незадолго до этого – примерно месяц назад – у Олега «ушёл рой». То есть, из улика, стоявшего, к счастью, тогда в саду у Дома, вылетел свежесформировавшийся рой с молодой маткой, и облюбовал одну из ветвей стоявшей рядом с уликом яблони. Несчастный до глубины души Олег привёз новый, пустой, улей, и до вечера ждал приглашённого им «специалиста» – рой сам трогать боялся…

Приехавший «специалист» – чёрный от загара дехканин лет шестидесяти с узловатыми венами на жилистых руках – потребовал пилу. И смело отпилил ветку с огромным молодым роем от дерева. Подошёл к новому улику, открыл его, и конкретно треснул веткой об края этого улика. Весь рой оказался внутри. После чего осталось только закрыть крышку.

Вместе с пилением это заняло менее двух минут. Зато обмывали это событие до двенадцати ночи – а до этого Олег не пил. Ещё бы: пчёлы ненавидят запах спиртного, и могут зажалить до смерти даже хозяина!..

Ну вот, приехавший Олег рассказал, как нашёл очередного местного, согласившегося, (за деньги, конечно) дать приют его уликам на очередную неделю – «на карагач».

Поужинав, все занялись делом. Марат с Владимиром Николаевичем стали крутить маленький экспедиционный телевизор, надеясь поймать хоть что-то по его четырём каналам, Олег пошёл в сарай, натягивать вощину на новые рамки.

Артём с Рашидом посетили площадку тензиометров, после чего стали взвешивать уже высушенные в печи бюксы с пробами от последнего бурения.

Акопян присоединился к Олегу, развлекаясь его рассуждениями о пчёлках, и в свою очередь, рассказывая о своих амурных похождениях – все остальные уже были в курсе оных, а иногда и по третьему разу.

Наконец, часам к десяти все покончили с делами, и пришло время для «священного» действа.

Марат расчистил большой стол в саду, где летом происходила еда и камеральная работа, и Владимир Николаевич, Акопян, Рашид и Артём сели играть в преферанс под мощным светом двухсотваттной лампочки, вокруг которой непрерывно вились всякие ночные мошки, а иногда и «двухмоторные» здоровущие жуки.

Сверчки и цикады создавали вполне адекватное звуковое сопровождение. Огромная луна… Не мешала сложным расчётам и психологическим построениям игроков.

Занятие это и вправду, рассматривалось как полумистическое, и, в какой-то степени, священное. Если накануне за преферансом не удавалось доиграть до часу, или, хотя бы до полпервого, день обычно не задавался: еду Марат готовил подгоревшую, тензиометры нагло врали, трубопроводы не соединялись, и о достоверности топографической съёмки и речи быть не могло. Не говоря уже о том, что улики, поставленные на весы, не показывали привесу ни грамма!..

По манере игры можно было точнее, чем по визиту к психоаналитику, определить характер и привычки каждого. Акопян играл довольно бесшабашно – примерно так же, как знакомился и проводил время со всеми своими девушками: получилось сыграть заявленную игру – хорошо. Не получилось – ничего, в следующий раз повезёт…

Рашид играл, как старый хитро…опый татарин (как, собственно его, и в глаза, и за глаза, все и называли) – озабоченно хмурился, типа, блефуя, что, мол, карта слабая, теребил подбородок, – хотя все уже знали этот его финт, и не покупались…

А вообще, благодаря огромной практике, лучше него играл только Владимир Николаевич, с которым не мог сравниться даже Шеф.

Артём играл нестабильно, но иногда – творчески, чем мог поставить в тупик даже матёрых ветеранов. А поскольку ставка была чисто символической – по копейке за вист – игра не могла нанести серьёзного урона ничьим интересам, и проходила весело и азартно, с шутками, прибаутками, и анекдотами. Марат никогда не участвовал – отговариваясь тем, что для него «слишком сложно». А на самом деле просто отсыпался – днём «очень устал».

Олег предпочитал смотреть всё то, что показывал  всё тот же крохотный чёрно-белый телевизор. Но обычно часов в одиннадцать ложился спать и он – с утра надо ехать проверять улики.

На этот раз всё закончилось в час. Владимир Николаевич выиграл рубль. Рашид остался при своих, Артём и Саша проиграли по полтиннику.

Почистив зубы, все отправились на боковую.

Прошёл ещё один день летней работы – вполне традиционно и буднично.

 

Следующее утро Артём с Рашидом начали с осмотра тензиометров, а вернувшись на базу часам к семи, позавтракали. Завтрак всегда был камнем преткновения. Марата так рано поднять не удавалось никогда. А уж заставить готовить!..

Так что приспособились привозить с собой пару килограмм сливочного масла, много хлеба, и – иногда – здоровенную палку колбасы, а иногда – брусок сыра.

Съев по паре огромных бутербродов, и выпив весь вчерашний чай (Марат, когда встанет, заварит новый) друзья отправились за два холма: яма, которую Рашид готовил к приезду «знакомого» почвоведа, Галины Стулиной, находилась почти в километре от Дома. Но её можно было смело оставлять без присмотра – спереть в ней было нечего.

Копая по очереди, поскольку поместиться вдвоём в пространстве метр на метр было нереально, они, как всегда, мирно переругивались.

– Ну ладно… Вот Галина приедет, залезет в яму, определит тебе все эти слои, и карбонаты всякие… И что тебе это даст?..  – на что следовал не менее традиционный ответ:

– Наукообразие! Вот включим в отчёт… Да и Шеф любит… И мне – для «диссера»…

На глубине трёх метров лопата Артёма вдруг ударилась обо что-то, отдавшееся странным звяканьем. Артём крякнул, затем, наклонившись, ударил ещё раз в то же место.

Звяканье повторилось. Склонив голову набок, и подбоченясь, Рашид торжественно  изрёк:

– Помни, несчастный! Яма моя, и все сокровища, которые мы найдём, принадлежат МНЕ!

– Ага, два раза… Хрен тебе с маслом – все!.. Наши только двадцать пять процентов! Да и то, если остальные не прибегут с ножами и вилками, и не закопают нас в этой же яме.

Поприкалывавшись ещё пару минут – Артём воспользовался ими, чтобы не копать – они поменялись местами: Артём выбрался по оставленным специально для удобства почвоведа-Галины ступенькам, а Рашид слез на дно.

И пока Артём расчищал окрестности ямы, отбрасывая кучи рыхлой светло-жёлтой земли так, чтобы можно было ходить, не боясь сверзиться с откосов, Рашид сосредоточенно откапывал здоровенный, как они считали, «тошак». То бишь, камень по-местному, грозивший сорвать дальнейшее углубление ямы до расчётной отметки в пять метров.

Выяснилось, однако, что это не «тошак».

Когда Артём, более-менее расчистив одну из сторон, подошёл к краю ямы, привлечённый отсутствием в ней звуков, и соответственно, поступления кучек земли, периодически вылетавших наружу, он оказался весьма удивлён.

Рашид сидел на корточках перед чем-то, весьма напоминавшем плоский железный лист. Поверхность тусклого жёлтого цвета выглядела диковато – ещё бы, на глубине трёх-то метров! При ударе лезвием лопаты она отдавалась явным металлом. Запыхавшийся Рашид злился: блин, пропала яма!

– Да хрен с ней, с ямой! Чего это мы тут раскопали – вот что ты мне объясни!

– Не знаю. Нет, в-натуре, не знаю! Похоже на кусок листового железа…

– Бред какой-то… Ты же, вроде, говорил, что скорость почвообразования в предгорьях – три миллиметра в год! Вот и получается, что этой дряни… э-э… побольше тысячи лет. Да за такое время сгниёт любая «нержавейка»! Давай, вылезай. Я попробую.

Попытки выяснить границы «листа», предпринятые по всем направлениям ямы, толку не дали: он простирался во все стороны по крайней мере ещё на метр. Залегал он наклонно – от горизонтали отклонение составляло, пожалуй, градусов в пять. Цвет тусклый, но очень однородный, а поверхность выглядела ещё и очень гладкой, словно у настоящего железного листа.

– Чёрт! Насколько я помню, под землёй железо корродирует со средней скоростью четверть миллиметра в год. Это при условии его незащищённой  поверхности, и при свободном притоке влаги…  А здесь – даже следа нет ржавчины! И – дерьмо такое! – Артём постучал лезвием по поверхности – от лопаты-то, кстати, не остаётся ни следа!

– Да, я тоже помню учебник. Может, сверху какое-то напыление, или покрытие сверхпрочное – вроде титанового?

– Рашид, кончай. Кто тебе будет сюда зарывать фиговину с титановым покрытием, если всё такое, с этим самым титаном – летает в Космосе? А уж стоит – миллионы!..

– Ну, здорово! Космический корабль!.. Интересно, почём его можно продать? – зная Рашида, Артём понял, что тот не шутит: его коллега и друг во всём прежде всего искал личную выгоду. Впрочем, заработать на странной находке, пожалуй, был бы не прочь и он…

– Ладно. А если серьёзно – что делать-то будем? Я новую яму копать не хочу, а Галину сюда пускать бессмысленно. Тут и трёх метров не наберётся.

– Ну и шут с ней. С Галиной в-смысле… Давай всё-таки, попробуем покопать вниз по склону – вдруг эта дребедень там кончается.

Вскоре квадратная яма превратилась в прямоугольную, и метра через полтора действительно, нашёлся край «чёртовой железяки».

Он был ровный, как заводской, и за острой кромкой с толщиной не больше миллиметра, переходил в такую же поверхность, наклонённую к первой под углом градусов в сорок-сорок пять.

И поверхность эта уходила в глубину, превышавшую по крайней мере метр – больше раскопать у ребят сил и терпения не хватило.

Сидя на краю злополучной ямы, отдуваясь, и утирая едкий пот, они смотрели на странный предмет, отливающий серо-жёлтым цветом в лучах поднявшегося уже довольно высоко солнца, и вяло переругивались.

Рашид хотел копать новую яму. Артём хотел копать дальше – надо же, мол, знать, что это за хреновина такая. Сошлись на том, что ещё с часок – до полдвенадцатого – пожалуй, можно покопать. Но не раньше, чем они отдохнут с полчасика… По мере того, как ребята успокаивались, и дышали ровнее, число версий росло прямо пропорционально лени к продолжению копания.

– А что, если это, в-натуре, космический корабль… инопланетный! – Артём немного увлекался проблемами НЛО, о которых в те далёкие восьмидесятые ещё не принято было широко и спекулятивно трубить по Телевидению.

– Отличная идея. Вот уж молодцы, эти самые инопланетяне – сволочи паршивые! Они специально закопали свою бандуру именно здесь, чтобы нарушить мне почвенные изыскания! А если придумаешь ещё как нам от этой зар-разы избавится, и углубиться ещё на пару метров, я разрешаю тебе все бабки от продажи чёртовой «тарелки» оставить себе! – уже одно это заявление меркантильного до крайности «старого татарского еврея» доказывало, что он уже ни в грош не ставит раскопанное «сокровище» из Других Миров.

Артём… почесал в затылке.

Спустя ещё десять минут вялого ворчания и вздохов, он слез в образовавшийся сбоку от кромки странного предмета приямок, и стал углублять и расширять его. Когда яма достигла глубины от кромки железяки побольше метра, в ней стало удобно поворачиваться.

Артём, сделал перерыв, вытер вездесущий пот, и, положив сбоку лопату, рукавицей расчистил открывшуюся теперь гораздо лучше нижнюю поверхность.

Цвет и текстура её ничуть не отличались от того, что имелось сверху. Присев на корточки, Артём вдруг стал очень увлечённо тереть рукой с перчаткой нижний свежерасчищенный участок поверхности, приговаривая:

– Ух, ты!.. Ну-ка, ну-ка!..

– Чего там, – зашевелился Рашид, проявляя признаки заинтересованности, и даже слез в яму, наступив обеими ногами прямо на жёлтую поверхность. Но поскольку Артём продолжал остервенело тереть, он не выдержал, – Ну?! Что там?!

– Надписи!!! В-натуре!!! И – не по-нашему! – округлившиеся глаза напарника не оставили бы равнодушным никого.

– Пусти-ка! – Рашид спрыгнул в приямок, чуть не отдавив ноги молодому научному сотруднику, и нагнулся пониже, – Где?!

– Да вон же! Там, слева, где тень! – Артём подвинулся, потом залез на жёлтую поверхность, чтобы не мешать, – Подожди, пока глаза привыкнут!

Убедившись, что голова Рашида скрылась за кромкой в яме, Артём быстро выбрался по осыпающимся ступенькам, и приготовился убежать. И не напрасно.

– Скотина! Купил-таки! – в Артёма полетел увесистый ком земли, и он, смеясь, увернулся.

– Видел бы ты себя! Ха-ха! «Наши лучшие учёные изучают посланца с Небес, в поисках внеземных технологий!» – Артём показал язык, пользуясь тем, что достать его из ямы было никак нельзя. «Лучший учёный» встал на ноги, оперевшись рукой на верхнюю поверхность «посланца с Небес».

– Не знаю, как там насчёт надписей, – отсмеявшись вместе с Артёмом, Рашид снова посерьёзнел, – А вот то, что эта штука, скорее всего, никакого отношения к нашей планете не имеет, думаю, сомнения не вызовет даже у таких заплесневелых скептиков, как Шеф, или Владимир Николаевич. Уж больно она прочная, и – вот, посмотри – кромка идёт по дуге! Так что, как мне кажется, она реально круглая! А если учесть, что форма очень похожа на диск, так и получается – тарелка!

Артём присмотрелся. Кромка действительно, чуть заметно изгибалась. Но так как в их поле зрения был только крошечный участок, если предположить, что здесь закопан действительно диск, то получалось, что он просто чудовищных размеров: диаметром не менее пятидесяти-шестидесяти метров!

– Так – что?.. – он выжидательно посмотрел Рашиду в глаза, – Продолжим раскопки? Или – ну его нафиг, закопаем, и перенесём нашу яму?..

– Не знаю. Чёрт. Я действительно не знаю – что делать.

С одной стороны, это, может быть, как там – «эпохальное открытие нашего века!»

С другой: нам сейчас эта тарелка – хуже горькой редьки. Да и копать уже поздновато. В-смысле, новую яму. – он снова присел, пытаясь получше разглядеть поверхность, находившуюся в глубокой тени, и из-за резкого контраста освещения казавшуюся почти чёрной, – Ни хрена не видно, но похоже, внутренний объём должен быть офигенным! Особенно, если это и правда – диск. Интересно было бы попасть вовнутрь! – мозолистой ладонью Рашид от души треснул по ровной прохладной поверхности.

Рот Артёма автоматически открылся, но звука почему-то издать не удалось. Тогда он снова закрыл его и отпрыгнул от края ямы подальше, не зная, что предпринять: Рашид… исчез.

Вот так, просто и буднично. Взял – и исчез!

Спрятаться на крошечном пятачке не смог бы и хомячок! Не то, что ставосьмидесятисантиметровый мужик на восемьдесят килограмм!

Пронёсшаяся вначале глупая мысль о том, что напарник решил отыграться, приколов уже его, уступила место другой: что делать?!

Воздействие обучения и привычка к научному подходу в работе сразу однозначно указали на причину произошедшего: Рашид высказал желание попасть внутрь, и произвёл… физическое воздействие – хлопнул по корпусу чёртовой хреновины.

Очевидно, это и вправду тарелка инопланетян! И у неё управление – ментальным способом, а активация – мануальным действием! Словом, Рашид привёл в действие чужеродный механизм так же просто, как если бы просто нажал выключатель лампочки!

Часть сознания переваривала эту немудрёную мысль, другая же напряжённо искала – как помочь?! Как вытащить Рашида из железного гроба?! Ведь его не то, что лопата – наверное, и автоген не возьмёт! Да и ехать за сварщиком надо аж в Паркент!..

К счастью, растущую панику прервало появление в яме самого Рашида.

Он всё так же сидел на корточках, но когда повернулся лицом кверху, Артём не узнал коллегу – лицо бледное, словно у покойника на второй день (Тьфу-тьфу!), а выражение глаз такое, что ни один фильм ужасов никогда передать не смог бы…

– Слава Богу!..  – вырвалось у Артёма, – А я уж за ребятами бежать собрался. Ты… как?

– Я… я… Фу-у-у… – Рашид разлепил сжатый в тонкую ниточку рот, но звук пошёл только с третьей попытки, – По…моги-ка мне. – он протянул руку, поднявшись на всё ещё явно трясущиеся ноги.

Артём не заставил себя долго упрашивать, и сам не понял как, но в доли секунды вытащил Рашида, который был потяжелее его на добрый десяток килограмм, из ямы в три метра, да ещё и оттащил от края метра на два.

Не сговариваясь, оба припустили вниз по склону, плюнув на лопаты, флягу с водой и прочее оборудование, так и оставшееся у ямы. Рашид задыхался, словно только что пробежал марафонскую дистанцию, да и Артём чувствовал противную дрожь в коленях, и поминутно оглядывался.

Однако никаких «инопланетян» из ямы вдогонку за копателями не полезло.

Бежали ребята, впрочем, со вполне определённой целью. Метров через сто перешли на быстрый шаг, но продолжали стремиться в нужном направлении. Через три минуты, забравшись на самую высокую точку противоположной гряды холмов, остановились. И придирчиво рассмотрели покинутые раскопки уже с позиций учёных.

Через несколько секунд Артём сказал, указав пальцем:

– Точно! Вон, видно, как вспучило холм, когда эта дрянь врезалась в землю!.. Хорошо: трава уже высохла, и отлично даёт тени по контуру! А размерчик-то – будь здоров! Метров шестьдесят в диаметре точно выйдет…

Рашид, который всё никак не мог отдышаться, только кивнул, затем сел прямо на траву, продолжая, впрочем, пытливо вглядываться в открывавшуюся с этой точки обзора картину. Чуть погодя присел рядом и Артём.

Посмотреть нашлось на что.

Теперь, когда они представляли себе, чего ждать, и какие признаки искать, вполне возможно оказалось восстановить, как происходило крушение.

Слегка наклонная, но всё ещё отлично видимая в нижней части холма впадина, метров шестидесяти в длину, ясно показывала, куда врезалось дискообразное и относительно плоское тело НЛО. Конечно, отверстие затянулась землёй, но понять теперь, что это такое, было несложно. Недаром же говорится: нет ничего в мире более долговечного, чем дырка в земле.

Выше по склону холма явственно намечалось вздутие метра в два высотой – очевидно, что эти слои приподняло, когда в склон, словно нож в масло, врезалось на огромной, судя по всему, скорости, массивное устройство. Отчётливо просматривалась и его круглая в плане форма. А ведь вблизи, когда выбирали место для получения данных о «характерных почвенных условиях», казалось абсолютно незаметным, что этот холм и его склоны хоть чем-то отличаются от окружающих десятков и сотен других…

– Ну…Ты как? – Артём обеспокоенно смотрел на Рашида, который, наконец, отдышался, – Говорить-то можешь?..

Тот, всё ещё бледноватый, кивнул. Потом оторвал взгляд от холма и ямы.

– Знаешь… Я в жизни так не пугался. – голос его всё ещё дрожал, и казался охрипшим. Однако выглядел Рашид уже немного очухавшимся. – И ещё: знаешь, какая глупейшая мысль сверкнула у меня тогда… ну, когда я?..

– Нет… О Боге? – взор Артёма прямо-таки лучился восторгом.

Рашид открыл рот, пытаясь втянуть в себя побольше воздуха от возмущения. Потом – понял. Отвесил Артёму шутливый подзатыльник. Теперь оба просто закатывались какое-то время от смеха – наступила неизбежная разрядка.

– Ты, свинья! – Рашид уже выглядел намного лучше, – Нет!.. Мне тогда подумалось, что уж теперь-то точно мне диссертацию не написать – увезут меня проклятые пришельцы, и будут со мной опыты делать. Ну, ты понимаешь – сексуальные…

Ладно. Повезло мне.

– Ну хорошо. Хорошо, что ты снова здесь. А как же ты… Как тебе удалось вернуться?

– Да сдуру. Я когда туда попал, так поразился – сначала даже испугаться забыл…

Вокруг – темнота, хоть глаз выколи! И – запах!.. Ну… Странный. Нет, не тухлятиной какой-нибудь, и не плесенью… Даже не знаю – у нас, на Земле, я такого точно никогда не нюхал!..

Ну вот – принюхался я, и уж тогда только испугался… Знаешь, так быстро я, по-моему, никогда не соображал! Вот, думаю – тарелка хренова! Работает, оказывается! Скорее – назад! А – как?! Ну, наверное – так же, как и сюда!..

Я… ага, я же высказал глупую мысль – типа, попасть бы ВНУТРЬ! И – ладонью треснул… Ну вот я и стал искать, обо что бы треснуть! А как нащупал что-то, как мне казалось, оболочку изнутри – снова пожелал как можно быстрей оказаться снова в нашей яме, и хлопнул – уж можешь быть уверен! – изо всех сил!.. Сработало! – Рашид, хоть старался виду не подать, было заметно, что – опять волнуется: появившиеся  в силу наследственности непропорционально большие залысины покрылись бисеринками пота.

Какое-то время оба молча смотрели на яму и склон, на котором она выделялась ещё не высохшей тёмной землёй отвалов.

Ничто вокруг не нарушало мирной тишины очередного жаркого полудня – словно даже мошки с птичками угомонились. К счастью, оросительные трубопроводы к этим холмам проведены не были, поэтому вокруг не маячили никакие «труженики полей».

Собственно, поэтому Рашид и выбрал это место – здесь их исследования никому не помешали бы, и им никто не стал бы предъявлять претензий за порчу плодородного участка.

Потом Артём всё же встал, отряхнул исколотый зад, и выдавил:

– Ладно. Что делать-то будем?..  Ребятам скажем?

– Нет, – поспешно, пожалуй, даже слишком, отозвался Рашид, – пока не будем. Я с этой штуковиной хочу сам разобраться…

– А – как? Снова полезешь вовнутрь? – скепсис в голосе Артёма даже не был прикрыт.

– Ну уж НЕТ!!! – Рашида передёрнуло, – Я… Ещё не знаю, что буду делать. Хотя нет – одно знаю точно: никакую Галину Стулину я к этой яме не подпущу!

Оба, уже не торопясь, двинулись назад, к яме. Там всё оставалось по-прежнему.

– Ладно. Придётся хотя бы как-то замаскировать, чего мы тут нарыли, а то местные любители поживиться обязательно припрутся – вдруг мы чего забыли… Или ещё круче – раскопали чего стоящего!..

С этим Артём не мог не согласиться, и, вновь надев рукавицы, и вооружившись лопатой, стал помогать Рашиду засыпать столь старательно разрытую яму. Рашид ловчее действовал без рукавиц, к тому же он предпочитал работать кетменём, и весьма споро. Через полчаса и приямок, и поверхность диска были укрыты не менее чем двухметровым слоем грунта. Раскоп почти исчез, выделяясь только цветом.

– Всё! – с удовлетворением констатировал Рашид, – Теперь точно никто не польстится! Но придётся после ужина идти копать другую яму. Стулина должна приехать завтра с утра, и мы вполне успеем вырыть хотя бы метра четыре…

– А что ребятам-то скажем? Они же не поверят, что мы такие идиоты, и готовы выбросить коту под хвост два дня работы? – Артём устал, и выглядел не лучше Рашида, всё ещё бледного.

– Ничего, я смело совру, что мы… К примеру, нарвались на нетипичные условия: огромные камни, и гравий. И это, кстати, вполне сообразуется с местными условиями – по данным геолого-разведочных скважин здесь эти слои лежат на двадцати метрах.

Вот и скажем – что не повезло! Мы, мол, нарвались – на трёх! – Рашид уже почти успокоился, и обычная рассудительность и расчётливость вернулись к нему, – Владимиру Николаевичу эти мои исследования сами по себе – до лампочки. Он даже не подойдёт посмотреть яму… А Сашка, сам знаешь, от книги можно оторвать только теннисом…

– Ты что! А как же Марат?! Уж он-то обязательно побежит смотреть!..

Оба снова, уже непринуждённо, рассмеялись: Марат, уже девять лет выезжавший в Дом, дальше ста метров от него отходил только однажды: когда водку по немыслимому недосмотру забыли в экспедиционной машине, а машину – отогнали к трубе Насосной, чтобы помыть, да там и оставили – уже сохнуть.

Поскольку возвращение произошло к полпервого, были высказаны пожелания со стороны руководства, чтобы молодёжь не слишком переусердствовала с этой самой работой – солнечные удары им, дескать, не нужны, а до ближайшего знающего врача – пятьдесят километров. (Именно такое расстояние было до Города, где находился Институт.)

На что Рашид вполне достоверно описал Владимиру Николаевичу, как они столкнулись с гравием и камнями, явно не там, где они рассчитывали, и чтобы он, мол, не беспокоился – они не столько копали, сколько возмущались некрасивым поведением этого самого галечника, и что яму пришлось забросить, и даже засыпать…

Прошло нормально. Тем более, что Акопян – небывалый случай! – выигрывал, и шеф был занят восстановлением, так сказать, статус кво, при котором он был неоспоримым чемпионом экспедиции. Так что ребята ушли мыться даже без Сашка, и звонкие удары шарика, и ехидные комментарии доносились, пока они не скрылись за бугром котлована станции.

– Ну видишь,- прокомментировал Рашид, – Если бы я сказал, что мы откопали голую бабу, они и тогда бы не почухались!

– Ну нет! Сашок-то точно бы тогда почухался. Даже побрился бы! – о привычках Акопяна охмурять всех и всяческих попадавших в его поле зрение женщин – молодых, или старых, симпатичных, или… скажем так – менее симпатичных – было известно не то, что отделу – всему институту. Причём проявлялось это у него где-то на уровне инстинкта.

Зато – приходилось признать: Акопяну эти объекты отвечали взаимностью, а нашим друзьям – нет… Даже несмотря на их старания.

– Хм!.. А если бы мы сказали, что она… мумия?

– А почему ты думаешь, что это что-то для неё изменило бы?!

Пока они мылись, и вытирались, выполз, для разнообразия, и Бирсумбой, бывший в эти сутки дежурным по Станции. Поздоровались. Перекинулись традиционными фразами о том, «как там дома, как родные, близкие, дела, урожай, и т.п.», после чего хозяин Насосной пошёл собрать себе яблок и слив на компот, а ребята полезли на свой бугор.

Несмотря на то, что пережитый стресс не мог не отразиться на лицах и поведении научных сотрудников, никто ничего не заметил – Владимир Николаевич и Марат были уже… довольно хороши, а Сашок вообще не реагировал на представителей своего пола – они были «вне его сферы интересов».

Олег же опять отсутствовал – они с машиной были делегированы на пополнение запасов хлеба и… напитков. Впрочем, через полчаса он заявился, полностью выполнив заказы, к вящей радости «потребляющей» части экспедиции. Марат настолько расщедрился, что даже самолично принёс ему касушку с едой прямо на стол – а так, в связи с некоторыми особенностями координации движений, касы приходилось перетаскивать от казана тем, кто помоложе…

Сегодня Владимир Николаевич, попеняв, что теперь нужно, мол, поспешить с новой-то ямой, поведал легенды и слухи, связанные с этой самой «Галиной-Стулиной» (он произносил это слитно), и её «новым и оригинальным» способом защитить диссертацию.

Впрочем, новыми подробностями, связанными с «углублённым изучением» шурфов, как по-научному назывались копаемые ямы, он не столько удивил, сколько пояснил для всё того же Рашида: оказывается, если изучать такие шурфы вдвоём с Научным руководителем, который ещё вполне в силах… Диссертацию напишешь и защитишь за полгода!

Последовавшие затем советы Рашид справедливо расценил, как несоответствующие, и неактуальные – его Руководителем был мужчина.

Обед прошёл как всегда.

Заснуть после него Рашиду и Артёму всё равно не удалось.

Они крутились, и пыхтели, но сон не шёл – а они даже не могли спокойно переговорить – в соседней комнате Олег увлечённо смотрел футбол.

Так что в полшестого, снова взяв «орудия труда» и напялив «рабочую униформу», друзья двинулись в противоположную от прошлой ямы сторону – подальше, как говорится, от греха…

Впрочем, найти неполиваемый холм проблемы не представляло.

За дело взялись всерьёз. К тому моменту, как стемнело, то есть, часам к девяти, все три с половиной метра оказались выкопаны. Правда, поговорить толком за работой так и не смогли – не до разговоров, когда машешь лопатой, и устал, как сволочь…

Всё же Рашид признал, что там, внутри, помимо темноты и запаха было ещё и… странное ощущение – словно где-то рядом лежат трупы!

По здравом размышлении оба пришли к выводу, что скорее всего, так и есть – при таком ударе явно не выжил бы никто: хоть с ремнями безопасности, или там, антигравитационной защитой, – хоть без оных! А раз уж тарелку не забрали коллеги пришельцев – значит, не могли найти. Слой земли, вероятно, экранировал любые пеленгационно-поисковые устройства.

По виду входной щели Рашид мог сказать только, что выглядит она лет на двести – триста. Заплыла хорошо.

Видать, всё произошло весной, и выброшенную землю ливнями смыло и унесло – иначе всё равно нашли бы… Не иголка, всё-таки.

Устали, конечно, и вспотели, как пингвины в Африке. Так что преферанс после ужина отбывали на последнем энтузиазме. И концентрация внимания была не та – проиграли больше, чем по рублю! Это уже было событием. Над которым не примянули поприкалываться Владимир Николаевич и Сашок.

 

Сон ребят, скорее, правильнее было назвать всё же бешенным отрубоном.

Но часа в три ночи оказался прерван и он.

Огромное бело-голубое зарево со стороны злополучной ямы сопровождалось ещё и глухими, на пределе слышимости, басовитыми раскатами не то грома, не то взрыва – но непрерывного. От него земля под ногами реально содрогалась, и Дом на своём фундаменте ходил ходуном, да так, что выполз даже совершенно невменяемый Марат, утверждавший в своё время, что «Его и землетрясением не разбудишь! И что опасаться, даже если тряханёт, в одноэтажном-то строении, совершенно нечего!»

Все столпились у подножия холма, на границе сада, не проявляя, впрочем, особого желания «пойти и посмотреть, что там такое».

Всполохи и зарево пропали минут через пять. Тряска прекратилась. Яркие звёзды вновь запоблёскивали на чёрном одеяле Неба, словно ничего и не произошло. Владимир Николаевич высказал мудрую мысль, что, дескать, утро вечера мудренее, и пошли-ка досыпать!

Никто не возражал – мало ли что там произошло… Всё равно ночью – не разглядишь.

Утром все встали совершенно разбитые – то ли сказалась усиленная работа, то ли недосып, то ли переедание и пере… Ну, чего обычно в экспедициях пере…

Рашид впервые не рвался докапывать яму. Позавтракав часам к восьми, все, кроме всё того же проявившего крайнее равнодушие к явлениям природы Марата, и Олега, отправились посмотреть – вдруг на месте станет понятным, из-за чего весь сырбор-то…

Видно это стало почти сразу – как только забрались на противолежащий холм.

– Так!.. – осуждающе-гестаповским тоном произнёс сразу просчитавший ситуацию Владимир Николаевич, – Быстро сознавайтесь, чего это вы здесь такого раскопали?!

– Да… собственно… Ну, как мы и сказали – гравий да булыжники! – по части вранья с Рашидом могли потягаться разве что Чемберлен, Киссенджер… Ну и прочие политики.

Во всяком случае его «честная» физиономия выражала ничуть не меньшее потрясение, чем у всех остальных. Артём, выпучив глаза, только согласно покивал в подтверждение…

Сердито надув щёки – что было проявлением уже верха неудовлетворения! – Владимир Николаевич двинулся вперёд. Все, словно солдаты в наступление, двинулись за ним, бессознательно выстроившись этаким «атакующим» клином.

Впрочем, чтобы оценить то, что открылось их глазам, лучше всего было бы остаться в достаточном отдалении – катастрофа впечатляла своей масштабностью.

Склон холма был словно вспорот огромным консервным ножом. Гигантский оползень достигал в длину метров двухсот, спустившись до склона противолежащего холма, частично приподнявшись на него, и даже съехав вниз, по ложбине между этими холмами.

Толщина оплывшего слоя сырой глины достигала в самом толстом месте не менее пяти метров, а у краёв – более двух.

Промоина же, откуда всё это вывалилось, в диаметре составляла не меньше шестидесяти-семидесяти метров, при высоте сохранившегося откоса с трёхэтажный дом! Объём «выплывшего» из склона холма грунта просто потрясал – такого жуткого проявления естественной эрозии члены экспедиции не видали за все десять лет работы!

Осмотр места катаклизма вблизи ничего путного не дал: потоки грязи и комья размокшей земли хаотично громоздились по всей длине склона, и ходить по «телу» оползня оказалось никак невозможно – при попытке взобраться на него Сашок провалился больше, чем по колено.

Вытаскивали его коллективно. Ругались тоже. Взойдя снова на место, откуда масштабы события просматривались особенно хорошо, несколько успокоившийся Владимир Николаевич спросил:

– Кто-нибудь видел, как вы тут копаетесь?

– Нет! – в один голос уверенно заявили Артём и Рашид, после чего Рашид счёл нужным пояснить, – Здесь на полкилометра нет ни одного гектарщика, и поэтому мы и выбрали… Это.

– Ладно. Ваше счастье! Короче, – повернулся шеф ко всем участникам экспедиции, вид нахмуренных бровей сказал, что шутки кончились, – Чтобы не было неприятностей с местной администрацией, председателями и т.п., поясняю нашу позицию: Экспедиция СОНИИРИ никакого отношения к этому событию не имеет. И никакие работы ЗДЕСЬ нами не проводились!

И чтобы даже в сильно пьяном виде вы никому из местных, и не-местных об этом не трепались! – металл в голосе не позволял усомниться в серьёзности намерений Начальника наказать ослушавшихся со всей строгостью.

А поскольку авторитет его был абсолютно непререкаем, все согласно закивали головами, признавая разумность решения – никто ведь не хотел, чтобы экспедицию, и правда, закрыли! И неважно, что к оползню они и вправду, могли отношения не иметь: доказать это, если бы научные сотрудники признали, что в склоне была выкопана яма, бюрократам местной администрации оказалось бы абсолютно невозможно.

Так как больше желающих высказаться не нашлось, Владимир Николаевич развернулся, и увёл своё бравое воинство обратно за холм. По дороге тоже никто не проронил ни слова, что было вообще уникальным явлением.

Разговорились только дома, объясняя наперебой сонному Марату, какую жуткую картину увидали: оползень – просто гигантский! Хорошо, что никто там ничего не поливал! На слабые попытки Марата выяснить, где они всё-таки копали, ему убедительно доказали, что яма, на самом-то деле – в совершенно противоположной стороне!..

Вот когда Рашид с Артёмом порадовались, что не поленились подготовиться…

Вопросы же о том, что полыхало, остались без ответа.

Саша Акопян даже не зашёл в Дом – чтобы не «насвинячить», как элегантно высказался Владимир Николаевич, и полотенце ему вынесли. После чего он потопал к трубе, оставляя за собой след из ошмётков сырой глины.

И тут как раз из-за гребня ближайшего холма, по дороге, спускавшейся к Дому, стало здорово пылить. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это Шеф собственной персоной, даже на своём личном «Жигулёнке», и с ним долгожданная Галина Стулина.

Владимир Николаевич снова грозно зыркнул руководящим оком на всех, и счёл нужным повторить:

– Для Шефа – это будет отличная фишка! В отчёте так и напишем: «для нормальной эксплуатации и сохранения земельного фонда необходимы противоэррозионные мероприятия».

И обязательно приложим фотографии. Артём, фотоаппарат – за тобой!

Артём кивнул – он был практически штатным фотографом экспедиции, так как снимки придавали отчётам солидность и столь необходимое «наукообразие».

Далее последовали также вполне традиционные распоряжения Марату насчёт обеда.

Шефа и Галину приветствовали. После того, как они переоделись в рабочую одежду, которая у шефа весь сезон висела на вешалке, а Стулина привезла с собой, – отправились.

Вначале, конечно, показать результаты природной эрозии.

Галина заинтересовалась, что-то долго выковыривая из обнажившегося откоса, и излагая что-то умное о карбонатах. Шефа же это заинтересовало, как ни странно, довольно слабо. Впрочем, он согласился, что в отчёте фото будет смотреться неплохо…

После того, как все вернулись, и попили чаю, Шеф с Владимиром Николаевичем и Сашком составили «кворум» для Преферанса. Олег стал помогать Марату, а Рашид и Артём с Галиной пошли-таки к яме. Новой.

Скривившаяся физиономия Галины показала, что глубиной она не слишком довольна. Так что пока она отдыхала, расположившись позагорать в своих шортиках на склоне холма, словно холёная кошка, принимая жеманные позы, (Хорошо, что местные не видят!..) Рашид с Артёмом, сменяясь, в полчаса углубились до желаемых пяти метров.

После чего Её Величество соизволили почтить яму своим присутствием.

Пока почвовед и Кандидат биологических наук с умным видом ковыряла специальным ножичком поверхность вертикальной стенки, диктуя заинтересованному Рашиду свои выводы по слоям и их сантиметрам, Артём просто прилёг рядом, и мирно… захрапел.

Рашид, устав любоваться на весьма упитанные и длинные ноги, записывал, уже не отвлекаясь. Да и то сказать – кроме этих самых, достаточно стройных, ног, усладить взор было почти нечем. Впрочем, остановить Акопяна это не могло. Правда, пока его подъезды к сорокапятилетней женщине с тремя детьми особым успехом не увенчались. Но, как говорится, надежды юношей…

Часа через два, когда солнце опять встало вертикально над головой, с почвоведческой частью было покончено. Допили воду из фляги, собрали вещи, и двинулись к Дому.

Дома всё оказалось в порядке: Шеф курил, перемещаясь по тени сада уже в трусах, (семейных) Марат что-то ностальгическое рассказывал Олегу, и Преферанс, как и ёмкости с напитками, были полузакончены. Галина опять ушла переодеваться, Рашид же с Артёмом взялись за салат, хлеб, и прочую снедь, требовавшуюся к Плову.

Через ещё полчаса всё было готово, преферансистам предложили прерваться, и все уселись за стол кушать. Для Галины Шеф специально привёз пятилитровую бутыль «своего» – он замечательно делал вино из Паркентского же винограда, который они с Владимиром Николаевичем закупали осенью по триста килограмм – больше в багажники их машин, выстилаемые для такого случая полиэтиленовой плёнкой, не помещалось.

Обед прошёл на достойном уровне. Даже Галина не ломала из себя «Кандидата» (Ещё бы – в присутствии Шефа – Доктора технических Наук!), и вела себя расковано и… мило. Особенно после того, как бутыль опустела на добрую треть.

После обеда, из-за традиционного разговора об общих коллегах длившегося побольше часа, преферансисты продолжили. Марат с Олегом тоже.

Артём же с Рашидом пошли спать.

Ужин и вечерне-ночной преферанс ничем не отличались от традиционных… Как и полуночное купание под трубой для снятия симптомов чересчур обильного возлияния.

Ночевали тоже традиционно: Галина в отдельной комнате, специально подготовленной для таких гостей, остальные – как всегда. То есть – на своих постелях. В полностью отключённом состоянии.

На следующий день, после завтрака, состоялся отъезд Шефа с дамой, чем-то напоминавший отступление Наполеона из Москвы. Во всяком случае, Шеф что-то говорил насчёт «ужасного самочувствия» и «разламывающейся головы». Галина отмалчивалась.

Владимир Николаевич, поотдувавшись, позвал Акопяна на партейку. Марат встал к казану – есть-то надо! Олег уехал переставлять улики.

Рашид с Артёмом не придумали ничего лучше, как пойти посмотреть на Оползень.

 

– Как думаешь, что всё-таки произошло? – неторопливо поднимаясь по первому склону, они задумчиво поглядывали вперёд, и друг на друга.

– Думаю, они испугались твоих пропотевших штанов, и предпочли быстренько убраться с этой планеты!

– Ага. Смешно. А в-натуре?.. Ты же у нас, типа, спец по НЛО?

– Тоже мне – спец… – Артём тяжело вздохнул, – А в-натуре, я думаю ты своим появлением ТАМ, внутри, что-то активировал… А поскольку мы убрали слой земли, они смогли засечь сигнал, и прилетели ночью, чтобы, значит, забрать её наконец…

– А… Нам они как-нибудь… Вредить будут?

– Вряд ли… Я так думаю, они про нас и не узнают – скорее всего, решат, что эта хреновина сработала сама. Во всяком случае, я на это очень надеюсь… Иначе нас всех уже забрали бы!

– А… Наша яма?

– Мы же её засыпали – может, они решили, что мы и так достаточно напуганы, раз всё закопали, и ничего больше не делаем…

По-видимому эта немудрёная мысль молодых учёных успокоила, и они замолчали вплоть до достижения вершины. Там оба на какое-то время замерли.

– Ты будешь кому-нибудь… рассказывать?.. – спросил Артём, обозревая  сверху картину мирного пейзажа с большой неаккуратной дырой посередине холма.

– Нет! – категорично заявил Рашид.

– Почему?

– Это просто. Мне зимой защищаться. Если мы хотя бы заикнёмся, что видели чего-то такое, сплетни так или иначе дойдут до членов Учёного Совета. Мне не хотелось бы прослыть… Идиотом. Или, там, фантазёром…

Ну, ты же понимаешь – реально никто не поверит, а авторитет, и все полученные нами результаты будут… Дискредитированы. А я хочу быть Кандидатом. Всё-таки, пять лет работы. Не хочется выбрасывать коту под хвост… Сам знаешь.

Артём знал. Рашид не сачковал – все его данные были получены потом, мозолями,  и бешенным терпением. Да и насчёт сплетен он стопроцентно прав… А он сам? Да верит ли он сейчас, даже глядя на «природную эрозию», в то, что они позавчера видели?!..

А как же… И его будущая Научная Карьера?! Возникнет ведь наверняка и у него «Проблема доверия к научным результатам Учёного, «видевшего НЛО»!

– Если ты не скажешь, и я никому не скажу. – буркнул он. – Будем придерживаться версии Владимира Николаевича.

– Договорились. – они молча пожали друг другу руки. После чего, не оглядываясь, стали спускаться обратно – к Дому.

 

Владимир Николаевич, как всегда, оказался прав: фотографии, сделанные с нужного ракурса, произвели неотразимое впечатление на членов Учёного Совета. Отчёт утвердили. Владимир Николаевич был доволен. Шеф тоже. Сдачу отчёта традиционно… Отметили.

Артём с Рашидом… Держали слово.

 

Об этом случае мне рассказал один из его участников, когда был уже дедушкой. Со стажем.

И я ему не поверил. (А кто бы поверил?!)

Пока однажды, волей случая, мы с ним не оказались в уже полуразрушенном и заброшенном, давно необитаемом Доме экспедиции, и он не сводил меня туда.

Огромный оползень никуда не делся. Только оплыли под ливнями и таящими снегами его стороны, и немного сгладилась, выположилась, поверхность дна.

Дырка в склоне холма до сих пор хранила контуры вырванного оттуда неизвестными силами округлого предмета…

Всё равно, я предпочитаю называть повествование об этом фантастическим рассказом.