Расчётливая мразь.

Расчётливая мразь.

 

Повесть.

 

Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

 

«Если бы я был такой как все,

Мне от тебя нужен был бы только

Секс!»

 

(из песни)

 

 

– НЕ-Е-ЕТ!!! НИКОГДА я не вернусь! – он хлопнул дверью так, что задрожали стёкла в чёртовых стеклопакетах.

Перекошенное от ярости побелевшее лицо его «партнёрши» по скандалу осталось там – за толстой стальной перегородкой. Вместе с нацеленными ему в лицо ногтями, кроваво-красными от лака – вовремя успел отдёрнуться! Иначе… Пришлось бы опять накладывать швы. Как неделю назад. Только уже – на лицо! Ещё не зажившие шрамы на рёбрах не давали о себе забыть – особенно, когда делал резкие движения, или бежал – вот как сейчас! Плюнув на вечно занятый лифт – бегом, прыгая через три ступеньки!

Однако унижение не окончилось: когда он, сжимая кулаки, выбежал из подъезда, рядом с ним на тротуаре словно взорвалось, смачно звенькнув, и оставив огромное мокрое пятно – литровая банка с водой! Марина «прояснила» ситуацию, словно он недопонял:

– На, пей свою кипячёную воду!!! – то, что при желании она может визжать похлеще сирены скорой помощи, он узнал в первый же скандал…

Он даже не поднял глаза на окно четвёртого этажа элитного шестнадцатиэтажного дома – знал, что сейчас к окнам фасада прильнут, или просто повысунутся все соседи: с первого по самый верхний. (Потому что в колодце между домами визг и ругательства слышно отлично – куда там древне-римским грекам с их «акустикой амфитеатров»!) Повысунутся, чтобы в очередной раз полюбоваться на унижение очередного хахаля признанной примадонны их дома.

Да, он специально (Хотя устроил всё так, будто знакомство произошло случайно: попросил у мужика полуторалитровую баклашку бензина!) познакомился с почти ровесником – серьёзным на вид мужиком лет сорока, хозяином «Тойоты-пэрис» – чтоб примерно понимать, стоит ли продолжать знакомство, и что тут происходило до него. И как.

В смысле – как часто меняются такие, как он у…

Уж оно – происходило!.. И – менялись!

Баран! Надо было в первую же неделю, получив то, что хотел, и даже больше, сруливать к такой-то матери!

Так нет же! Не смог порвать с этой, этой… Проклятая собака совесть говорила, что это уж слишком по-потребительски: заплатил, поэксплуатировал, и – адьос, бамбина!..

Нет, не адьос. Запала, запала в душу, зар-раза сексапильная. Да и для тела…

Тогда ему казалось, что ощущения от секса – поистине незабываемые. Нереальные.

Но ведь и правда: так и было! Ах, Марина! То, что ты проделывала в постели – до сих пор кажется волшебным сном… А то, что вне постели – кошмаром!

Чертыхаясь, и стараясь бежать быстрей, он завернул за детскую площадку – теперь идиотские нагромождения кубиков-монстров Лабиринта кричаще-кислотных расцветок скроют его от глаз соседей, и дадут понять и этой сучке, что он – вне досягаемости. Даже её пронзительного голоса.

За детской площадкой стояли штанги для просушки белья, с тросами. Словно кто-то из жильцов ещё сушил бельё! Нет, уже лет сорок, как какие-то выстиранные дедовским методом вещи развешивают только две-три бабуси, чудом дожившие до ста и больше. И свято следующие вековым традициям: посидеть, охраняя (Правда, непонятно – от кого! Кражей шмоток даже заезжие гастробайтеры не занимаются!), на лавочке с соседками-ровесницами… Да обсудить тех соседей, кто не присутствует, и никогда не будет, на импровизированном «об-судилище». Например, таких, как его «ласточка».

Миновав реликты прошлого века, Олег завернул за автомобили, стоящие на площадке для парковки жильцов: пусть-ка и они отделяют его от его зазнобы-идиотки.

Дыхание почти успокоилось, и он прекратил кусать губы, сжимать кулаки, и материться про себя и вслух. Нет, то, что послужило причиной скандала на этот раз – точно не стоит выеденного яйца! Так что его взрывная шлепанашка никак не сможет убедить его, что и на этот раз – он виноват.

Потому что нежелание надеть тапочки ну никак нельзя назвать достойным поводом для скандала.

Впрочем, как и просьба сделать звук от показа мод потише. Или – констатация того, что суп-полуфабрикат из пакета – пересолен. Или желание улечься на диван в рабочих брюках. Или…

Причин, по которым его пассия всю последнюю неделю выходила из себя – не счесть. И ведь не объяснишь их так, как объясняли себе мужчины прошлого века: э-э, всё понятно – ПМС…

Потому как не бывает сейчас у женщин с Консумом – этого самого ПМС.

Зазвонил мобильник-планшет.

Нет, он не возьмёт трубку!.. Хотя… Мало шансов, но – вдруг не она?

Он достал невесомую коробочку: а, точно: это Макс.

– Да, Макс, слушаю.

– Привет, Олег. Ты чё там пыхтишь, как после стометровки?.. А-а, ещё бежишь… Понятненько. Может, тебе интересно – твоя коза повыкидывала из окна все твои майки, рубашку, треники. И даже пакеты с чипсами и пельменями.

– Блин. И не лень же ей было.

– Да нет, ей – не лень. А что – ты разве сам не слышишь её воплей?

– К счастью, уже нет. – теперь, когда он завернул за пролёт арки, ведущей в проходной двор, и шёл вдоль другой шестнадцатиэтажки, крики, и правда, почти не было слышно, – Я уже за углом. А что? Там есть признаки полезной информации?

Они посмеялись. Затем Макс прояснил:

– Полезного – ничего. Пожелания тебе и твоим ближайшим родственникам, как и все ругательства из так называемого «словарного запаса» твоего солнышка, уже использованы. Сейчас она пошла по второму кругу. Поэтому наши уже закрывают окна – скучно.

– Понятно. Ну ладно – спасибо, что звякнул. Я поехал к себе.

– Не вернёшься?

– Сегодня – вряд ли. Поцапались как-то… Даже сильнее обычного. Я сказал, что вообще теперь не вернусь.

– Хе-хе… Ладно – как знаешь. Просто…

– Да?

– Если пару дней не появишься – уже не появляйся. Сам знаешь, что будет.

– Точно. Знаю. Ладно, посмотрим. Ну, чао!

– Чао!

Олег подумал, что и правда – знает. Что будет через два дня, если он действительно стиснет зубы, упрётся рогом и соберёт волю в железный кулак. Не станет брать трубку, и не приедет мириться. С очередным недешёвым подарком.

На третий день его зазноба отправится на «охоту» к какому-нибудь ближайшему Гипермаркету, и на стоянке, у роскошных джипов, или кабриолетов, «зацепит» себе очередного. Идиота. Сексуального раба. Удовлетворителя. Спонсора. Папика.

Богатого Трахателя – проще говоря!

А ещё бы ей – и не «зацепить»!

«Товарный вид» у Марины – обалдеть!

Роскошные натуральные волосы. Пышные, соломенно-жёлтые, с чуть медовым оттенком. Талия, всегда подчёркиваемая платьями соответствующего покроя, или юбками с корсетом или пояском – сорок семь сантиметров. Причём – естественная. Не подправленная удалением рёбер или ещё какими операциями. (Вначале – не поверил, конечно, на слово. Прощупывал. И измерил сантиметром!..) И это – при объёме бёдер в девяносто пять. Пропорция поистине убийственная для мужского воображения. Грудь…

Грудь – тоже своя. Без имплантов или подкачек. Второй номер. Но уж какой!..

О!..

И, скажем честно: на ощупь то, что виделось, даже превосходило то, что можно было ожидать, полапав вдоволь десяток «подкачанных» или имплантированных идиоток, с которыми имел дело до Марины.

Охранник в будке отсалютовал рукой. Олег сдержанно кивнул.

Достал брелок, ткнул кнопку. «Порш-кайен» лиловой расцветки, небрежно припаркованный на дороженном месте стоянки для элитных тачек, отозвался мелодичным пипиканьем, и моргнул фарами: типа – «привет, Хозяин!»

Хозяин, да. Уж здесь-то можно быть спокойным: знаешь, за что выложил свои кровные, и можешь рассчитывать, что любимец не выльет тебе на голову воду из-под сваренных собственноручно пельменей… Он уселся, откинулся в полулежачее положение:

– Привет, Порш.

– Здравствуйте, Хозяин!

– Будь добр, отвези меня домой.

– Слушаюсь, Хозяин! Вам – побыстрей, или – поэкономичней?

– Побыстрей. – сегодня он не был настроен разглядывать «красоты» достижений архитектурных изысков, и отлично реставрированных достопримечательностей Столицы. Уныло-функциональный чёрно-серый транспортный тоннель на глубине ста пятидесяти метров, с его бетонно-гудроновыми стенами, Олега вполне устраивал.

Автомат на выезде звенькнул, когда он всунул в щель кредитку, и набрал требуемую сумму. Толстый шлагбаум поднялся. Порш двинулся дальше, уже не останавливаясь до въезда в систему экспресс-проезда. Здесь пришлось повторить манипуляции с кредиткой. Лифт опустил его вниз буквально за секунды. Порш въехал в тоннель.

Чёрт! Поездки туда-сюда по лабиринту восьмого транспортного кольца уже начинали приедаться… Поэтому – …рен с ними – деньгами! Зато уж быстро!

Дома пришлось подниматься из подземной стоянки почти минуту – уж больно застроены верхние подземные Уровни под престижным Арбатом, чтоб выше ста семидесяти метров оставалось пустое пространство. Район в центре не слишком, конечно, удобен именно в качестве жилого, но… Престиж-с!..

Ничего – он потерпит и драконовские налоги на элитное жильё, и чудовищную квартплату за коммунальные услуги: его положение обязывает соответствовать Статусу.

На лестничной площадке встретил соседа по пролёту – дядю Петю.

– Здравствуйте, Пётр Савельевич.

– Здравствуйте, Олег Анатольевич. Что-то давно вас не видно. Закрутили, небось, очередной «Настоящий Роман»?

Они сдержано посмеялись, пожимая друг другу руки. Олег откинул чёлку со лба:

– Точно. Прямо как в воду глядите. Как догадались?

– Ха! Поживёте в этом доме с моё, станете тоже – заправским психологом-любителем. Тут – только состоятельнейшие «граждане». Соответственно – Статус надо поддерживать. А поскольку жены у вас, Олег Анатольевич, нет, и уже вряд ли будет, (Смолоду надо заниматься налаживанием «длительных матримониальных связей»!) нетрудно предположить, что вы в одиночку коротать вечера дома не станете. Предпочтёте посещать ресторан, или аквапарк, или визиотеку – с партнёршей. Убойно выглядящей. И в меру «порядочной». Соответствующей вашему рангу и общественному положению.

Ну, то есть такой, которая перед тем, как раздвинуть ноги, немного всё же покобенится. Чтоб вам было поинтересней: крепости же нужно – брать…

С подарками и сложностями осады!

– Блин. Ваша правда, Пётр Савельевич. Особенно – насчёт частичной порядочности. И осады с подарками. Однако…

– Однако похоже, что горький осадок от очередной порции бурных страстей-разборок уже перевешивает позывы элементарной похоти! Впрочем, – явно заметив, что стрела попала в цель по опустившимся уголкам губ собеседника, мужчина поторопился поправиться, – это – как всегда, шутка. А ваши реальные взаимоотношения – не моё дело. Извините, если, так сказать, слишком грубо «вторгся в ваше личное пространство.»

Что касается прагматичности и здорового цинизма, то равных семидесятилетнему пенсионеру с хваткой и наблюдательностью бывалого шпиона, Олег практически не знал. С другой стороны, глупые или бедные здесь не селятся.

Олег иногда думал, что за те два года, что он здесь живёт, многие соседи без проблем могли составить о нём объективно недвусмысленное мнение. А верно: он не стеснялся роскошных с-сучек привозить иногда и домой. Правда, в последний год предпочитал делать то, что делал с ними – на ничейной территории. Благо, мотелей, гостиниц и частных квартир таким парочкам найти нетрудно.

На то и интернет-услуги через «Гузвито». А в случае проблем с партнёршей – очень даже просто заказать доступную и некапризную красотку прямо из того же «Дузеев и Забытов сервис». Почти официальный элитный бордель, организованный на базе небезызвестной телепередачи «Давайте выйдем замуж».

Замуж сейчас так, разумеется, не выйти… А вот подзаработать – запросто!

Потому что спрос-то – есть всегда…

С другой стороны, Олег не скрывал и перед коллегами по работе, что предпочитает действовать в соответствии с лозунгом: «Трахай всё, что можешь оплатить, пока стоит, и не позволяй сесть себе на шею». Вот только…

Теперь ему было неловко делать всё это дома. При Бое.

– Ничего, Пётр Савельевич. От кого же, как не от уважаемых соседей, про себя, развратника избалованного, можно правду-то услышать?

– Верно, верно. – они снова сдержано посмеялись, – Ну, бывай. Мне пора на прогулку. А то моя-то будет потом проверять по шагомеру – как я уходил. От инфаркта-то.

– До свиданья, Пётр Савельевич, будьте здоровы.

– А, спасибо-спасибо… И тебе – всех благ.

Олег подумал, что сосед в последнее время и правда – несколько сдал. Или…

Или он давно не встречал его? А ведь верно: мужчина может наблюдать в окно, как Олег выходит утром на улицу, чтоб поймать такси, или двинуть куда-нибудь пешком, а вот Олег соседа видит только поздно вечером, и очень редко: когда тот выходит на рекомендованную элитными медиками «ежедневную часовую прогулку».

Да, гулять по Москве сейчас приятно. Воздух – почти чистый, так как все автомобили переведены на водород и газ, промпредприятия отодвинуты за пределы двухсоткилометрового кольца, а ТЭЦ работает на плутонии. Да и не ездит ночью почти никто – пешеходных зон для таких, как его сосед, здесь, в Центре, больше, чем шоссе.

Так что проводив Петра Савельича взглядом и бодрым кивком, он повернулся к своей двери.

С замиранием сердца всунул ключ в скважину. Провернул два раза. Воткнул глаз в окошечко сканнера. Голубой луч прошёлся по зрачку.

Дверь, щёлкнув, открылась.

Он вошёл в прихожую, автоматически загорелся мягкий рассеянный свет.

Из дальнего угла квартиры донеслось радостное тявканье. Коготки заскребли по полу. Олег присел на корточки…

И вот уже ему в лицо тычется светящаяся неподдельным счастьем щенячья мордочка! Бой.

Единственное в мире существо, про которого он может смело сказать, что оно любит его самого. А не его деньги. Но…

Но теперь он так ругает себя, что сделал щенку общий Консум. Да ещё и зафиксировал навсегда.

Теперь Бой никогда не вырастет во взрослую ездовую собаку – аляскинского маламута, что ростом мог бы достигать ему до половины бедра, и в прыжке запросто мог бы сбивать с ног!.. Но с другой стороны…

Тогда пришлось бы искать ему суку – для случки. И потом тоже – регулярно…

Олег понимал, конечно, что не только сложности содержания взрослой собаки заставили его тогда сделать эту операцию щенку. А и банальная ревность.

Он только с болью в душе мог представить, что это чудо, этот ласковый и игривый пушистый хулиган – будет принадлежать ещё кому-то… Думать о ней.

Инстинкт размножения. Продления рода.

Ах, дедушка Фрейд. Ах, дедушка Дарвин…

Пройдя на кухню, он первым делом ополовинил стеклянную литровую банку с кипячёной водой. Вначале, когда это порекомендовал лечащий врач, Олег считал эту самую воду «комнатной температуры» полной чушью. Но через пару недель, убедившись, что давление действительно отпустило, и моча идёт нормальная, а не ярко-жёлтая, врубился, что действительно, – нужно пить больше жидкости. Без красителей и консервантов, которые современные производители нагло маскируют слоганом «натуральные соки»…

Отключив автораздатчик пищи и воды, Олег вскрыл упаковку с «Самой сбалансированной и натуральной пищей для собак».

Бой всё это время восторженно смотрел, задрав голову, и умильно повиливая щенячьим крохотным хвостиком с неплохой метёлкой на конце. От этого взгляда Олегу в первые месяцы даже становилось немного стыдно, и холодная рука сжимала сердце – ну вот никто ещё никогда так не любил его… Любил его ради него самого – друга, напарника, хозяина, а не ради той сладкой жизни, что могут предоставить его деньги…

Может, поэтому он ещё ни разу и не оформлял официального брака.

 

– … тогда какие могут быть претензии к нашей фирме?

– Извините, Олег Анатольевич. Претензии – не к нашей фирме. Претензии – к вам лично. Поскольку это вы посоветовали спрятать сэйвер где-нибудь повыше. Так что теперь их директор считает, что именно эта «подсказка» и побудила их разместить устройство на крыше, в вентиляционном люке. Где его спустя всего полтора часа обыска и нашла чёртова модифицированная ищейка.

– Хм-м… Ну, с этим тогда понятно. Пусть подают на меня в суд (Ха-ха!).

Олег не сомневался, что разозлённый заказчик так и сделал бы, если б имел неопровержимые доказательства: аудиозапись их разговора, или письменные документы, но…

Вот именно: пусть чёртовы глушилки в его кабинете и жутко вредны для здоровья со своим чёртовым интерференционно-нейтрализующим излучением, но он предпочитал включать их всегда – и на время приватно-доверительных разговоров с клиентами, и на время рабочих совещаний. Спасает. От возможной отсидки. И происков промшпионажа со стороны конкурентов… Поэтому он смело продолжил:

– И напомните им заодно, что в договоре, который мы подписали, чётко обозначено: за выбор и маскировку места размещения устройства отвечает Заказчик! Так что нечего валить на меня ответственность за то, что не потрудились как следует зацементировать. Небось, и в пакеты не затолкали?

– Нет, в пакеты затолкали. Даже, как вы порекомендовали, всыпали туда пачку кофе. Хорошего. В зёрнах. Однако, мне думается, ищейки как раз теперь и ищут именно кофе – поскольку все хорошо знают про его свойства. Перебивать даже запах наркоты.

– Чёрт возьми… Ладно, будем считать, что насчёт кофе – и правда, наша недоработка. Придётся изъять этот подпункт из методички. Василий Павлович, позаботьтесь.

Пятидесятилетний мужчина в строгом консервативном костюме неторопливо кивнул. А хороший у них эксперт по юридическому праву: даром, что состоит на работе ещё в трёх фирмах, и консультирует пять банков. Может, именно благодаря его опыту и грамотным рекомендациям – что давать в договоре, а что – в методическом руководстве по эксплуатации устройства, их фирма ещё и существует. А не обанкротилась из-за проигранных судебных дел…

– Борис Анисимович. Что там у нас ещё?

– Ещё претензии по программному обеспечению. От Ивановского филиала завода мебели «Экея». Пишут, что их бухгалтерия опять не может рассчитать вторую зарплату.

– Ах вот как… – он побарабанил пальцами по столешнице, – ладно. Ивановцы платят исправно. С другой стороны, компетентность их бухгалтеров – дело их руководства.

– Разумеется, Олег Анатольевич. Однако они просят…

– Да, я знаю, чего они просят. Небось, опять Сергея Дмитриевича хотят?

– Да, Олег Анатольевич.

– Ладно, не возражаю. Пусть едет. Уж больно он, похоже, благоприятное впечатление произвёл на Главбуха. Вернее – главбухшу… Пусть Тамара оформит ему командировочные. И если он снова двинет на своей «Киа», пусть выпишет ему на бензин. Всё?

– Да, Олег Анатольевич. На сегодня всё.

– Отлично. Благодарю. Все свободны. – он встал, и вежливо стоял, пока за последним из начальников подразделений не закрылась дверь кабинета.

После чего снова сел и выключил глушилки кнопочкой под столом. Достал платок. Протёр лицо и шею. Чёртова фирма «Каста Дива» в третий раз за этот месяц заставила его попотеть. Хотя производство и поставка таких устройств, как их сэйвер и являлась законной, и Государство даже не требовало оснащать его встроенным маячком для гарантированного определения местоположения, Олег-то отлично понимал: Государство не обманешь. Потому что оно дерёт налоги и с их завода, и налоги и штрафы – с тех придурков, кого поймали-таки на двойной бухгалтерии…

А как в теперешних условиях выжить без неё – двойной-то?!

Если платить местным, с пропиской, столько, сколько положено по закону об поддержке «отечественного» пролетариата, ни одна фирма дольше года не продержится. А если нанимать гастробайтеров, и платить столько, сколько оговорено в законе о взаиморасчётах с «гражданами других стран», только-только концы сведёшь.

Вот и получается: все, или почти все частные предприятия Москвы и области используют дешёвый труд наёмных рабочих из бывших союзных республик. Платя им сущие гроши, которые те чуть ли не со слезами благодарности готовы получать (у них дома и этого нет!!!). И вести двойную бухгалтерию: словно те получают так, как требует Закон.

Олег откинулся на спинку, и сцепил руки за шеей. Чёртова «Каста Дива» не шла из головы.

Ну не идиот ли их Босс?! Русским языком ему объяснили: собаки сейчас – сверхчувствительны! Благодаря всё тому же Консуму! Уж увеличить у штата служебных собак количество обонятельных рецепторов, которых и так вдесятеро больше, чем у самого чувствительного эксперта по запахам, судебная медицина не забыла! Так что – бетонировать надо было, а не известью, а затем дохленьким низкосортным цементом замазывать!

Небось, для этой работёнки нанял всё тех же гастробайтеров, и за процессом не проследил! Вот те и сделали абы как – только чтоб хапнуть деньги и слинять на следующую работу! Рынок неквалифицированного труда в Столице – на несколько сот тысяч вакансий!

Только вот не рвутся на эти «дешёвенькие» вакансии местные-то. Москвичи. Считающие ниже своего достоинства работать на месте, дающем меньше трёх тысяч в месяц.

Ладно, такие случаи в его практике тоже встречались: не смертельно. Директора «Касты» посадят, конечно. Вместе с кассиром и главбухом. Устройство придётся на суде опознать, как «продукцию, выпущенную его заводом».

И как всегда придётся заряжать, что он совершенно не в курсе, для каких целей использовался сэйвер за заводским номером… – он искоса бросил взгляд на докладную на столе, – двенадцать тысяч восемьсот тринадцать. «Что вы говорите?! Двойная бухгалтерия?! Не может быть! Наш завод производит только устройства внешней памяти для расширения производственных возможностей стационарных компьютеров – так и написано у них в Сертификате. А уж какие-такие функции потом предусматривает клиент для приобретённой продукции – его личное дело. И завода «Сэйверы Мошкова» не касается»!..

Олег, прищурившись, покосился в сторону седовласого и жутко серьёзно глядящего с портрета на стене мужчины. Вот уж спасибо вам, Семён Абрамович! Особенно за то, что срок действия частного Патента продлили на пятьдесят лет. Ещё, стало быть, лет двадцать пять о хлебушке насущном беспокоиться не надо. Потому что устройства для мгновенного перекачивания памяти из главбуховского компа в запасной, находящийся вне территории ОАО, или частной Фирмы – бухгалтерии этого самого ОАО, или Фирмы, да даже – и Госпредприятий, нужны будут всегда. Так же как и стиратели, за доли секунды удаляющие после этого всю инфу с основных носителей улик в бухгалтерии: компа расчетчицы, кассира и, ес-сно, того самого главбуха…

Потому что всегда, даже когда самый расторопный ОМОН врывается в офис, есть возможность ткнуть пальцем в неприметную кнопочку под столом… И обезопасить себя от отсидки, сохранив в то же время, сведения о Деньгах!

Во внутреннюю дверь осторожно постучали.

– Да, Марья Михайловна, прошу вас.

– Добрый день ещё раз, Олег Анатольевич.

– Добрый день. Что там у нас намечено на… – он кинул взгляд на стоящие в углу, и грозящие проломить своей монументальной консервативностью пол (положение обязывает!) напольные часы «Мозеръ», производства фирмы, уже сто двадцать лет как благополучно  почившей в бозе, всё из-за того же семнадцатого года, – четырнадцать тридцать?

– На четырнадцать тридцать у вас, Олег Анатольевич, кастинг. На должность новой секретарши-референта. – Олег знал, конечно, что пятидесятилетняя женщина не одобряет его… Хм-м… Специфических требований к кандидаткам, меняющимся чуть ли не каждые два-три месяца, но внешне та никак этого не проявляла. А если б и проявляла – Олег бы не возражал. За эти двенадцать лет, пока он из мальчика на побегушках и инженера в разъездах превратился в Генерального директора, более незаменимого специалиста, чем серьёзная и всегда подтянутая сухопарая женщина, не знал.

И настоящая секретарь-референт – именно она. Поэтому так и прикалывает: «секретарша-референт». Да, ему нужна именно – секретарша. То есть – особа ярко выраженного женского пола. И не столько для работы, сколько…

Для снятия стресса от этой самой работы.

– Наши требования… Вы объяснили?

– Да, Олег Анатольевич.

– И…. Сколько кандидаток ушло?

– Три, Олег Анатольевич.

– Чёрт, – он снова побарабанил подушечками пальцев по полированной столешнице из настоящего дуба, – Включите мне изображение. Из обеих углов.

– Уже сделано, Олег Анатольевич. Просто выдвиньте монитор.

На мониторах, возникших над поверхностью стола, появилась приёмная с двух точек. Девять женщин. Напряжённо хмурящихся, и прикрыто (а иногда – и не прикрыто) злобно поглядывающих друг на друга. Всё верно: конкурентки!

А вон та, в углу, пожалуй… Ничего.

– Мария Михайловна. Начнём, пожалуй вон с той. А если что – то продолжит пусть вот эта. – он не стеснялся тыкнуть пальцем прямо в проекционный экран дисплея, – И, пожалуй, вот эта. Вам ясно?

Да, Олег Анатольевич. Остальных… распустить?

– Нет. Пусть пока ещё… подождут.

Он хотел было сказать «помаринуются», но передумал. Мария Михайловна – тоже, всё-таки, женщина. И ему не хотелось, чтоб она думала, что он совсем уж лютый женоненавистник. Презирающий представительниц «слабого пола» до самых глубин души. И использующий любую возможность, чтоб поунижать, или заставить нервничать, страдать…

Ну, или что он в очередной раз поцапался со своей очередной пассией, и вымещает свою злость на остальных представительницах… Пола.

Стук в дверь. Осторожный, вежливо-вопросительный.

– Войдите!

Она вошла:

– З-здравствуйте, Олег Анатольевич.

Олег увидел, что её голубое, пожалуй, местами даже излишне сильно облегающее, платье, еле-еле прикрывающее трусики, весьма живописно смотрится на фоне кирпично-коричневой обивки первой двери тамбура. Но вот она прикрыла и вторую дверь. Изнутри. Хм-м. Рассмотрим-ка её получше – может, не стоит и пробовать дальше.

– Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь. – он сдержанно указал ладонью.

Разглядывая слегка помятое лицо не первой свежести, он подумал, что ежедневно лицезреть такое – как-то не очень… Да и представить, что оно будет трудиться над его…

Не-ет, она ему точно не нравится. Значит, чао, солнышко. Увядшее солнышко.

– Вам объяснили специфику вашей будущей должности?

– Э-э… Да.

– И вы согласны на такие условия?

– Да. – чуть слышное, и от него не укрылась блеснувшая в уголке глаза искорка слезы, и чуть прикушенная изнутри губа.

Понятно. «Моральные устои». Вдолблённые или родителями (которых теперь, скорее всего, уже нет в живых, вот и приходится – искать любую работу!), или в школе, или… самостоятельно – из чёртовых «морализаторствующих» книг, или ретро-фильмов прошлого века. Типа «Война и мир», или «Джен Эйр», где пропагандируются «чистота нравов» и «тургеневские» девушки.

Жаль. Не то ты смотрела или читала, ласточка с идеалами о «чистом и светлом». Даже в «Москва слезам не верит» есть начатки того, что сейчас в ходу, и стало практически нормой: «Для Женщины в процессе поиска – все средства хороши». В смысле, поиска – хорошего спонсора. И кобеля. И хорошо бы, чтоб эти два качества были объединены в одном, как говорится, «флаконе».

– Очень хорошо, – сказал он вслух, хмуря брови, – Я рад, что у нас нет недопонимания. Оставьте резюме у секретаря, и ожидайте нашего звонка. Благодарю.

– С-спасибо. – сколько уже таких дежурных ответов она выслушивала?

Наверняка – много. Потому что уже знает, что они означают. Вон: как задёргались худенькие плечики, явно не от диеты, а от банальной голодухи – такие… Нищета. Поэтому наверняка и нет денег на то, чтоб хотя бы элементарно привести себя в порядок: то, что он сперва ошибочно принял за стройность, на самом деле – костлявость.

Поэтому – ещё раз: нет. Но…

– Обратитесь в бухгалтерию. Она – на втором этаже. Скажите, я распорядился выдать вам в качестве компенсации за потраченное время – однодневную зарплату.

Ну что, Олег? Теперь тебе спокойней? Утихомирил хоть частично эту поганую собаку – совесть?..

– Здравствуйте, Олег Анатольевич. – голос… Медоточивый. Многообещающий.

Следующая кандидатка и глядела совсем по-другому: с хитрецой, и чуть ли не – пошло. Он выудил из листков на столе её резюме: точно. Она уже работала «референтом» и «курьером». Ну, насчёт последнего-то – всё ясно. Просто надо же кем-то числиться…

– Здравствуйте. – присесть он ей не предложил. Вместо этого отъехал от стола на своём кресле, и развернулся чуть боком, – Вы в курсе… Специфики работы?

– Да.

– Вы согласны на испытательный срок?

– Да. Приступать? – заломленная бровь и небрежное откидывание пряди длинных ухоженных волос медово-рыжего цвета со лба. (Чёрт! Заранее она, что ли, где-то раскопала инфу о том, что он любит именно пышноволосых, и – именно – с рыжиной?!)

– Да.

Она неторопливо – видно, что знает себе цену! – прошла вокруг стола. Неторопливо же опустилась на колени: так, чтобы материя тоненького полупрозрачного платьица облегала… То, что нужно облегать.

Да, неплохо, чёрт его задери. Возбуждает, даже ещё не приступив… Особенно цепляет именно взгляд – кажется, что в нём сконцентрирована вся Похоть мира!..

Он чуть откинулся на кресле, предоставив её наманикюренным пальчикам с коротко остриженными ноготками поработать над его поясом и ширинкой. Руки положил на подлокотники.

Но когда она отработанными, но от этого не менее возбуждающими движениями начала «работу», не удержался: запустил напрягшиеся пальцы в копну пышных мягких волос. Стал чуть массировать ей кожу затылка…

Женщина замычала: и пусть он знает, что она просто подыгрывает ему – всё равно приятно!

Ещё до того, как он достиг пика, ему стало ясно: вакансия закрыта!

Не меняя позы, он ткнул в кнопку под столом. Мария Михайловна женщина умная и опытная: сама подберёт подходящие слова. Нечего им толпиться у него в приёмной…

 

Ближе к четырём, когда он уже выпил кофе, и справился с послеобеденной корреспонденцией, Марина позвонила снова.

Прикусив губы изнутри, он не ответил. И в полшестого, когда у него заканчивалась работа – не ответил. Пусть-ка эта с-сучка посидит сегодня одна. И ему спешить некуда (свою норму на сегодня получил!), и ей не повредит поголодать. В плане секса.

Дома Олег снова порадовался на Боя: надо же, такой маленький – почти умещается на двух ладонях! – а сколько неподдельного энтузиазма! Буквально – щенячий восторг!

Олег не слишком-то прислушивался к воплям протестующих придурков из всяких Комитетов, Обществ по защите прав животных, Гринписовцев и прочих идиотов, шагающих в маршах протеста через центральные улицы почти в каждые выходные. Пусть их себе выкрикивают, как бедным животным плохо, да какие на самом деле садисты и сволочи те, кто искусственно затормозил их организм в детском возрасте, не позволяя обрести черты взрослого, и даже выполнить «основную жизненную задачу» любого живого существа – передать потомкам свои гены. Он всегда мысленно добавлял: «и Чебурашки».

Не-ет, изобретатели Консума, конечно, сделали одиночкам вроде него – колоссальный подарок. Когда абсолютно точно знаешь, что ни на Семью, с извечной проблемой воспитания детей, ни на отдых, времени и сил физически нет, отдушиной для тоскующей по именно – настоящей любви и преданности, может стать только собака.

Да и как может быть по-другому?!

Ведь ни одно другое приручённое существо не может настолько прочувствовать настроение, и выразить сочувствие и любовь – пусть без слов, но всем телом, когда ластится, или заигрывает. Или – одним лишь взглядом…

Впрочем – он готов поспорить! – любой хозяин собаки, пусть даже и не обработанной Консумом, склонен к антропоморфизму: то есть, считает, что его любимец похож на человека куда больше, чем в действительности. Приписывает питомцу даже такие действия, которых нет в собачьем «арсенале» поведения: иронию, юмор, увлечённость каким-нибудь «хобби»…

Вон: у Боя хобби – бегать по квартире, вызывая автоматическое включение везде люстр и светильников. А через пять минут, когда реле автомата-терморезистора выключает свет, убедившись, что излучающего тепло тела человека в комнате нет – снова бегать: вызывая включение, разумеется, не теплом крошечного тела, а – движением… Хулиган маленький.

Из недр необъятного холодильника Олег снова извлёк пачку с самым лучшим и натуральным кормом, насыпал в миску с надписью «Бой». Себе достал пельмени.

Пельмени он брал на рынке, у натурализованных азиатов. Те и правда изготовляли  столь трудоёмкий продукт вручную, по старинным проверенным рецептам. И качество старались поддерживать на должном уровне: понимали, что возьми клиент хоть раз продукт с недоложенным мясом, или жилами вместо оного, во второй раз к ним – не придёт.

Пока пельмени варились, Олег смотрел в кухонный телевизор.

Правда, пощёлкать программами пришлось: он пролистал небрежно биржевые новости, прогноз погоды, дорожно-транспортную обстановку с Столице, тупые игры-викторины-конкурсы… Приготовление не дому эксклюзивной еды. (Ха-ха! Неужели кто-то ещё заморачивается?!) Не заинтересовала и программа о животных: сегодня показывали, как выводить глистов, клещей и блох. Ему всё это не актуально: у Боя ничего такого нет с гарантией, поскольку тот не выходит на улицу и не «общается» с другими животными, а смотреть на страсти-мордасти, с разными щетинистыми пастями и с «хелицеровым ротовым аппаратом», и ножками с коготками – не совсем «к столу».

Так что он оставил себе программу про путешествия – показывали как раз весьма живописные виды Норвегии. Сурово, конечно, но… Впечатляет. Монументальностью. Съездить, что ли в отпуск?..

Шутка, Олег. Никакого отпуска у тебя, любимого, не может быть в ближайшие лет пять: не на кого пока оставить производство.

С другой стороны, как только найдётся «на кого»: пиши – пропало!

Потому что более молодой и ретивый «зам.» всё сделает, чтобы сковырнуть босса с тёпленького места, и занять его своим мускулистым амбициозным тощим задом. А поскольку плодить своих «подсиживателей» Олег пока не планировал, приходилось тянуть лямку. И тянуть от души.

 

После планёрки, в десять, пришли начальник исследовательского отдела и начальник отдела перспективных разработок. Олег нажал кнопку глушилок, и щёлкнул рычажком старинного (чтоб не подслушали уж точно!) коммутатора:

– Мария Михайловна! Проследите, чтоб в ближайшие полчаса…

– Поняла, Олег Анатольевич.

Олег Анатольевич откинулся на кресле, и поощряющее улыбнулся – уже видел, что глаза его «Главного научного светила» пышут лихорадочным огнём: не иначе, придумали что-то из ряда вон:

– Прошу вас, Леонид Моисеевич. Вижу, времени даром ваши архаровцы не теряли.

– Совершенно верно, Олег Анатольевич, совершенно верно, – кругленький ухоженный мужичок неопределённого возраста даже поёрзал на стуле от энтузиазма, – Не теряли! Вот: не угодно ли взглянуть?

Перед взором Олега развернули немаленьких размеров лист ватмана. Ну правильно: пока проект не утверждён, его нельзя переводить в цифровую форму. И не потому, что тогда через всякие пиратские программы можно будет скачать его через блютус или вайфай, или фармер (от этого-то у Олега и на всей территории предприятия стояли глушилки!), а просто – незачем тратить время, силы и материалы на изготовление образца, который ещё не «доведён до ума».

В чертежах Олег Анатольевич – он не стеснялся хотя бы себе в этом честно признаться! – разбирался не слишком хорошо. Так – на уровне школьной геометрии. Зато ему всегда помогали надписи, которые не забывал (а попробовал бы он!) подписывать старший чертёжник Василий Фомич Мельников – «блок питания», «антенна», «дублирующая матрица», «основная материнская плата», «резервная флэш-память»…

– Рассказывайте. – он с чертежом в руках встал, прошёл к пустому стулу рядом с учёным, положил ватман так, чтоб и ему и Леониду Моисеевичу было удобно. Сел, придвинул стул.

– С нашим большим удовольствием! – доктор технических наук, обладатель пяти патентов и восемнадцати авторских свидетельств потёр пухленькие чуть подрагивающие от возбуждения ручки с короткими, но настолько, как знал Олег, аккуратно работающими пальчиками, что и любой нейрохирург позавидовал бы.

– Вот, смотрите. Наш новый дистанционный стиратель. А вот – новый сэйвер. Без стирателя. (Ну, идея-то разъединить их – ваша. И вот – наконец!..) В-принципе, все основные части конструкции остались теми же, но подверглись серьёзной модификации. Мозги, пардон – процессор! – стоят теперь от Пентиума-карбона. Аккумулятор – от планшета Нокии. Проводка – медь, серебро. Контакты – золото. (Ну, так-то оно понадёжней! Хоть и подороже, ессно…) Антенна – с улучшенной конфигурацией и чувствительностью. Само принимающее устройство – жрёт (простите – кушает) в полтора раза меньше энергии, а пропускная способность основного канала увеличена вдвое. То есть – теперь тот же объём можно закачать вдвое же быстрей.

Флэш-память – пять терабайт. Как раз достаточно для нашего программного обеспечения – ну, того, которое мы и продаём как приспособленное для ведения двойной… – Леонид Моисеевич не договорил, а Олег не переспросил – рекламировать частникам (а иногда – и госструктурам) преимущества двойной бухгалтерии не нужно: сами кумекают. Да ещё и лучше их! Так что он просто кивнул.

– Ну а это – так сказать, основное. То, ради чего, собственно, мы затевали весь сыр-бор. Стирающий блок. Практически такой же мощности, как те, что мы сейчас встраиваем в стационарные компы клиентов.

Хм-м… Интересно. Олег облизал губы:

– И какого он размера?

– Вот такого. – Леонид Моисеевич вынул из кармана добротного пиджака коробочку размером с пачку сигарет, – Это – уже действующая модель. Конечно, её все ещё легко обнаружить. Если она будет стоять в самом компе. Но…

– Ну, договаривайте уж. Вижу: придумали.

– Точно. – светило разулыбалось, словно получило на День Рождения новенькую «Ламборджини-галлардо», – Придумали. Стирающее устройство теперь беспроводное. С автономным блоком питания. Мощный передатчик позволяет разместить его теперь хоть в пяти метрах от нужного компа. Например, за гипсокартонной перегородкой соседней комнаты. Нужна только хорошая антенна – на приёмном устройстве этого самого компа.

Олег Откинулся на спинку.

О, да!.. Этого они и добивались. Недоказуемости.

Следы! Потому что блок-стиратель, вмонтированный в стационарный, сам никуда не уйдёт. А то, что его начинка самоуничтожится, не изменит факт его присутствия…

Потому что представителям судебно-криминалистического отдела Прокуратуры доказать на суде, что информация из основного флэшнакопителя компа клиента стёрта именно этим стирающим устройством – проблемы до сих пор не представляло. Потому как встраивали спецы фирмы Олега Анатольевича эти «стиратели» непосредственно в компы заказчика. Подключали – проводами. И начинка – пусть и западная, но – адаптирована к такой «противоправной деятельности», без сомнений – здесь. В России.

Хорошо хоть, этими переделками занимается не только их завод. А ещё три. Так что доказать, где именно выпущен стиратель, можно, конечно. Однако!

Доказать, что фирма Олега именно для этого стиратели плюс сэйвер и устанавливала, не удавалось ещё ни разу.

Правда, в первые годы Правоохранительные органы злобствовали: три раза насылали на них аудиторскую проверку. Четыре раза – ОМОН. И все помещения опломбировали, и экспертов присылали, и персонал допрашивали. Ага, щас! Не такой Олег идиот, что вести ту самую двойную бухгалтерию! И персонал у него – проинструктирован! Профессиональным адвокатом. И знает, что получит, если не разгласит. И что будет – если разгласит…

Пару раз заводу всё же приходилось закрываться, и открываться под новым названием (дорого!), или подавать в тот же суд. (хлопотно!)

И вот – пожалуйста. Беспроводной способ. Да, собственно, он-то и не сомневался, что со временем они смогут это сделать… И вот оно.

– В действии его, разумеется?..

– Разумеется!

– И… Как?

– Гарантию могу пока дать только на девяносто восемь процентов. Один раз из пятидесяти проб всё-таки отказало – мимо проходил человек, и перекрыл телом канал связи.

– Но в остальном?..

– В остальном устройство доведено, технологично, и хоть завтра может быть передано для поточного производства. Переналадка главной линии займёт не более трёх дней.

– Ага. Понятно. Три дня простоя – не проблема. Да и место будущего… Расположения. Хм-м. Можно ведь устанавливать в вентиляционных люках. – он глядел то на учёного, то на главного маркетолога, – Или – у потолка. Или – под полом. Э-э, неважно!

Важно то, что это – прорыв. Поздравляю вас лично, Леонид Моисеевич, и всё ваше подразделение. С получением премии в размере трёх окладов, и отпуском на неделю. Оплачиваемым предприятием. Значит, передавайте всю техническую документацию Владимиру Николаевичу, и можете считать проект законченным. Благодарю ещё раз. – он встал, пожал тёплую ладонь, и улыбнулся – так, как умел: широко, открыто. (сколько раз на это попадались и клиенты, и судебные исполнители, и следователи…), – И не задерживаю.

Когда учёный вышел, Олег вернулся на своё место. Главный маркетолог его фирмы, во время научной части не произнёсший ни слова, плотоядно ухмыльнулся – в ответ на такую же ухмылочку Олега. Громко выдохнув, Глава предприятия сказал:

– Наконец-то. Теперь не при…бутся!

– Точно, Олег. – никто, кроме однокашника, выросшего с Олегом в одном дворе, и окончившим школу на год раньше, не позволял себе говорить с ним на «ты». Да и сам однокашник не позволял – при посторонних. Только они знали – что, где, и как происходит на самом деле в их фирме. Особенно – с её финансами… – Теперь – не при…бутся. И – ничего не докажут.

– Ну, это – если нас никто не сдаст. Из клиентов.

– Да даже – если и сдаст. Одно дело – доказать, что стиратель всобачили наши ребята… Особенно, когда он остался на месте, в компе. Пусть даже с расплавленной в хлам начинкой…

И совсем другое – найти то, что сделали, скажем, строители. При ремонте здания.

– Верно. Продумал пути и способы?..

– А то!..

– Докладывай.

 

 

На сегодняшний звонок Марины пришлось ответить.

Секретарша, конечно, секретаршей, (Как её кстати, зовут?! Вот уж не удосужился… А-а, ладно: вон же в ящике стола ещё валяется её резюме.) но… Хочется, конечно, эксклюзива. Экстрима. Особенно, если этот «экстрим» такой заводной и артистический…

Нет, мозгами-то Олег отлично понимал, что актриса из его зазнобы – отличная. Потому что поверить, что она испытала «неземное блаженство», и что «таких множественных оргазмов ей ещё никто не дарил!», весьма и весьма трудно. Особенно учитывая количество перебывавших в уютной квартирке-будуаре до него «амантов». Хотя…

Конечно, с деньгами её папочки – вполне возможно что она в дополнение к обычной операции оплатила ещё одну. Специфическую. По вживлению ей в соответствующие «зоны» дополнительных рецепторов – благо, вырастить методами генной инженерии и вживить эти самые рецепторы даже в вагину – нетрудно.

Тогда неудивительно, что сексапильная зар-раза и правда – переживает «неземное блаженство». И не имитирует судороги экстаза, а испытывает их… (Для любого мужчины, не обделённого самолюбием, почти невозможно признаться самому себе – да, недоработал! Девушка – не удовлетворена…)

Напрягает только то, что точно такие же она наверняка испытывала до него.

И когда он наконец наберётся мужества послать её… Лесом… Будет испытывать. От любого другого.

Кобеля.

– Милый! Олежек! – боже, какой у неё юный, чистый и медоточивый голос. Прямо сирена! Где уж тут нам, Одиссеям, устоять… – Ты сегодня заедешь? А то мне так скучно, так скучно! Я уж и все журналы пересмотрела, и ящик разбила, а ты всё трубку не берёшь!.. Занят, что ли, сильно?

То, что его коза всегда во время скандалов в первую очередь разбивает именно гигантский экран (а ещё бы! Он же висит так удобно! И – всегда под рукой!) Олега не напрягало.

Купить, раскатать и прикрепить зажимами ковроподобный экран – не проблема. Стоит такой – буквально гроши. Не то, что натуральные продукты… Но сейчас, услышав голос, от которого почему-то дрожь пробежала аж до кончиков пальцев ног, он решил, что всё-таки… Ещё не созрел для окончательного разрыва.

Да оно и правильно: дают – бери!

– Да, ласточка моя. Работы навалили – выше головы! Новые разработки – сама понимаешь: если будем стоять на месте – конкуренты слопают. Так что извини, что телефон не брал.

Они словно по молчаливо заключённому негласному соглашению, никогда не напоминали друг другу о произошедших накануне зубодробительных разборках. Олег не удивлялся: зачем его «зае» вспоминать старые обиды, когда она тут же выдумает новые?!

– Но сегодня-то ты приедешь?

– Обязательно, сердце моё. Часам к семи.

– О! Как здорово! Я сделаю новую причёску. Тебе понравится!

 

Причёска и в самом деле производила обалденное впечатление.

Рассматривая пышные волны и без имплантов густых волос, Олег невольно крепче стискивал зубы и сдерживал рвущиеся наружу, натягивая ткань штанов, страсти. (А в первые дни знакомства – и не сдерживал!) Тогда ему иногда достаточно было провести по этой копне ладонью, как он уже тащил зазнобу в микрокосм спальни – место, явно считаемое его «кисой» чем-то вроде святого алтаря для…

Его Величества Необузданного Секса!

Но сейчас он предпочёл ограничиться кивками, полными энтузиазма, и экзальтированными восторгами вслух:

– О! Ух ты! А повернись-ка спиной… Обалдеть! Супер! Вау!

– Ну, видишь?! Значит, не зря сидела под чёртовым колпаком два часа! Смотри теперь, поаккуратней – не помни!

То, что они без сомнения помнут и в хлам растреплют столь чудесно выглядящую причёску буквально через минуту после того, как упадут на роскошную трехспальную кровать, Олег не сомневался, но поспешил с преувеличенной серьёзностью покивать:

– Конечно-конечно! Я буду очень аккуратен!

Что это сверкнуло в огромных, и формой и размером действительно напоминающих оленьи, глаза? Недовольство? Тем, что он настолько привык к ней, что и правда – уже не полностью теряет голову в её объятьях? И сможет и правда – подумать о сохранности её причёски?!

Или – сомнение в том, что он по достоинству оценил масштабы её подготовки к встрече? Он поспешил поправить ситуацию:

– Божественно! Нет, правда: восторг! Это где тебе сделали?

– На Никитских. – она снова обернулась кругом, чтоб он снова «насладился» со всех сторон, – Тебе правда нравится?

– Да! Без всяких сомнений: это – лучшее, что тебе сооружали до сих пор на твоей прелестной головке! – он заметил, что она реагирует не на сами слова, (он бы мог поспорить, что она даже не всегда и слушает то, что он говорит! Впрочем, этим качеством отличалась не только Марина…) а на интонацию: достаточно ли в ней подлинного восхищения. И уж тут фальшь его прелестница чуяла за две версты!

Так что он уж расстарался, чтоб голос звучал так, чтоб «поверили»… Шутки в сторону: даже скачал с интернета книгу Станиславского об актёрском мастерстве! И серьёзно проработал: некоторые места – и по два раза!

Но вот эффект похоже, достигнут: он заметил призывный изгиб стройного тела, и чуть наклонённую головку: язык жестов, движений, и мимика куда выразительней того, что его зазноба выражает с помощью слов. Или фраз. Иногда Олегу казалось, что только благодаря папе она и смогла окончить школу. А все её «отличные» оценки – сплошная липа!

На эту мысль наводило и то, что словарный запас Марины лишь чуть-чуть превосходил то, что имелось у небезызвестной Эллочки-людоедки. А круг интересующих тем – и того уже. Вот только…

Вот только не было у Эллочки таких глубоких, чувственных и влажно блестящих фиолетовых глазищ на поллица!

Да, если где и поработал чёртов Консум, так это здесь: на лице.

Никакие средства ревитализации, ботулинотерапии, или препараты объемной пластики не сравнятся по эффективности и длительности действия с проклятым Консумом.

И никогда ни один пластический хирург не смог бы, конечно, придать этому правильному овалу все черты, присущие только девчушке, девушке-подростку, богине, нимфе – тому, что так глубоко разит зрелого мужчину в самое сердце: ЮНОСТИ!!!

Очаровательного наива, неподдельного оптимизма, восторга, радости от предвкушения, и собственно – секса… Да и просто: детской непосредственности!

И пусть всё то, что вот прямо сейчас думает и испытывает эта «пастушка», выражается на лице так, словно она – не Женщина, хитрейшее и опытнейшее существо, научившееся безошибочно управлять более сильным, но и более ранимым существом для добывания денег – мужчиной… А – девочка лет семи.

Расчёт чёртовых учёных и психологов оказался сто, двести-процентно верен! Устоять перед ребёнком с телом взрослой жрицы Любви не сможет ни один представитель мужского пола. Говоря проще – все те, у кого … в штанах!

И сейчас этот друг снова… Зашевелился. Причёска?!..

Олег поспешил отвлечь мозг и воображение, уже вовсю гуляющие по роскошному телу, мысленно прикасаясь и гладя воплощённое совершенство:

– Милая! Я тут подумал… Нужен какой-нибудь завершающий штрих. То, что подчеркнуло бы красоту твоих божественных волос! Какая-нибудь… деталь, как говорят стилисты. Вот. – он протянул руку, вынутую из кармана.

Коробочка словно сама по себе исчезла из ладони. Глаза…

Глаза его девушки так и горели. Предвкушение!

Подарок не подвёл: недаром же заезжал в престижнейший Салон, и почти полчаса потратил на эксперта по украшениям! Брошь с крохотными бусинками настоящих алмазов и огромным, излучающим загадочно-глубокий, насыщенный зелёный свет, изумрудом, действительно отлично смотрелась, когда его зазноба приложила брошь к бело-розовой груди, и вдоволь накрутилась перед зеркалами гигантского трюмо.

– Милый! Ты можешь?!..

– Разумеется, лапочка моя. – он подошёл, взял цепь из мягких ладоней, и поспешил застегнуть замочек. Отступил на шаг. Чтоб выразить удовольствие от того, что подарок подошёл, книга Станиславского не понадобилась!

– Ах! У-у-у!.. Обалдеть! Ну-ка… Милый, не стой как надолба – подай-ка мне вон ту шаль… Нет, вон ту штуку – гипюровую такую!..

Обдумывая, почему шалью его девушка называет длинное тонкое кашне, Олег не смог удержаться, чтоб не проворчать:

– Надолб – мужского пола.

– Что?.. Э-э, кончай. Не будь таким занудой! Ты же меня понял? Ну – как?

– Обалденно. Обалденно.

– Ну и чудненько. Прям так и тянет кому-нибудь…

– Показать? Похвастать?

– Э-э, хватит! Ты на машине? Заводи!

 

Прежде чем заводить, всё равно пришлось ждать, пока ослепительному выходному наряду будет придан весь возможный лоск, и на лицо наведён весь полагающийся убийственный «боевой» марафет.

В машине его зазноба сидела даже не откидываясь – чтоб не помять шикарный прикид от Донны Каран. (Хотя «помять» то, что открывало спину почти до … вряд ли было реально, Олег про это ни слова не сказал – уже учёный! Вернее – наученный!..)

Ближе к полуночи, лёжа без сна рядом с тихо и ровно дышащей женщиной, он пытался анализировать.

Не-ет, вовсе не интеллектом брала его партнёрша. Поговорить с ней, конечно, возможно… Но – о чём?! О модных трендах? О последнем платье Лары Расмуссен, которое та надевала на Каннском фестивале? О новых услугах спа-салонов? Где чёртовы самые обычные плоские камешки из карьера, с умным видом именуемые «спецами» релаксантами, якобы помогут придать мягкость коже, и спокойствие – душе? Или накладных волосах – «выглядят как ваши собственные, и с гарантией никогда не упадут с головы!»?

Блинн… Иногда ему казалось, что всё это – напускное. Что на самом деле его коза – расчётливая и холодная внутри, как гигантский айсберг, замёрзший ещё в доледниковую эпоху. А вся эта экзальтация и взлязгивания с неизменными встряхиваниями кистями – не более чем игра. На публику. То бишь – для него… И – окружающих, на свою беду оказавшихся в пределах видимости.

А иногда он думал, что как его угораздило связаться с такой дурой – настоящей лентяйкой и кретиншей, не желающей ни учиться чему бы то ни было, вплоть до банальной способности писать. Ни – хотя бы связно излагать свои мысли вслух… А уж о том, чтобы поддержать разговор, если речь шла не о новых модных тряпках или средствах для ухода за лицом – дохлый номер. Не только словарный запас, но и кругозор оставляли желать: однажды он имел глупость предложить ей «обкатать» новое платье на биенале известного фотографа, а Марина сказала, что терпеть не может классическую музыку.

После этого он про «культурные мероприятия» не заикался. И водил её только в дорогие рестораны: вот там её врождённое обаяние и шарм (без дураков!) сразу приковывали внимание мужской половины человечества, и злобно-завистливые взгляды – лучшей.

Причём Олег отлично понимал, чуял, своим хоть слабо, но всё-таки – развитым чувством эстета, что вовсе не шикарная оболочка – платье и украшения! – этому причина. Не-ет, подлинной причиной несомненно являлся именно вид самой партнёрши.

Тело. Лицо. Жесты, походка. Улыбка.

Мелковатые, но очень ровные бисеринки зубов – своих! Пухлые и без всяких там ботексов, чувственные губы – тоже свои. Их Марина не изменяла: он это ощущал при каждом поцелуе. Прямой, не скошенный назад, лоб. Густые и отлично уложенные волосы каждый раз заставляли его вспомнить любимую присказку матери: «как у американской куклы!». Точно. Казалось, они никогда не ложатся на лоб в виде даже чёлки: всегда стоят торчком, зачёсанные назад… Открывая высокий (!) гладкий лоб. Щёки – в меру (!) нарумяненные. Шея…

О, да – шея и правда: как у чёртовой лебеди!

Ну а дальше – всё, как в псалмах Давида: «Груди твои… Стан твой…». Классика.

Дьявольщина.

Нет: правильней – дьяволица!

Ибо что же ещё может сильнее потрясти, уколоть в сердце, скрутить в бараний рог «эго» мужчины, как не женщина?!

Особенно – грамотно, и по научно-психологическим рекомендациям доработанная этой самой опасной частью Цивилизации – наукой…

Когда двадцать лет назад Консум стал не технологической диковиной, а, пусть дорогой, но – вполне доступной нуворишам и (главное!) их жёнам и подругам – косметологической новинкой, никто поначалу особо не рвался воспользоваться… Особенно – напуганный остервенело-воющей братией журналюг, подкупленных хозяевами этих самых «кабинетов пластической хирургии». Дескать – и аллергия, и опасность рака, и краткосрочный эффект. Да только втуне пропали все эти старания.

Олег отлично помнил, что вначале на всю шикарно-помпезную Москву был всего один (Да-да! Сейчас-то в это верится с трудом…) элитно-продвинутый салон. Да и тот располагался где-то в Мытищах. И для его работников было праздником, если в день там бывал хоть один клиент.

Теперь же салонов – тринадцать. Процветают: что сами здания, что интерьеры кабинетов и коридоров такие, что и офисы больших Банков могут позавидовать.

И очередь расписана на месяцы вперёд. И клиенты сменились клиентками. На одного мужчину, пожелавшего сохранить лицо, или ещё какие (не будем уточнять – какие!) части тела, от физического старения, приходится более двадцати пяти женщин.

Но не все, ох, не все выходят оттуда такими, как его «ласточка».

Ведь не у всех же действительно миловидное и приветливо-открытое от природы лицо. Впрочем, Олег не поручился бы – сохранилось бы такое выражение у Марины, если б она промедлила с операцией ещё хоть год-два… А так – лицо четырнадцатилетней девчушки-подростка, восхитительной в своём детском восприятии мира, сохранено навечно.

Вернее – до физической смерти его обладательницы.

Которая наступит, как вычислили инженеры-косметологи Мытищинского салона – в семьдесят девять лет. Срок жизни прооперированной женщины сократится на шесть-семь лет. (Как и у любого, кто применяет Консум: чем больше площадь, вернее – объём органов и частей тела, нуждающихся в «консервации навечно» – тем больше отнимается от срока самой жизни… ) Но похоже, это соображение совсем не смущает тех, кто идёт на операцию. Очевидно, они считают это вполне разумной и приемлемой Ценой за…

Вечную молодость? Панацею, сделавшую ненужными кабинеты косметической хирургии? О-ох, пока не совсем ясно. Потому что изобретателя убили, похоже, в результате банальных разборок из-за денег, а кроме него никто сейчас не в состоянии сказать, чем на самом деле грозит применение Консума. И какие от него могут быть «долговременные» последствия, и побочные эффекты.

Олег скосил глаз: нет, это она просто повернулась, трогательно причмокнув губками… Розово-карминными. Чёрт!

Нет, шансов на то, что он согласится жить с этой зар-разой до её семидесяти девяти – ноль целых, хрен десятых! Да и никто не согласится!

Разве что какой-нибудь уж совсем завзятый мазохист-подкаблучник! Мечтающий о ежедневных скандалах, неизменно заканчивающихся членовредительством – в самом лучшем случае это будет расцарапанное лицо. А в худшем…

Трудно даже предположить! Потому что в Сертификате Мытищинского Центра чёрным по белому записано: «…не может нести ответственности за свои внезапные, не спровоцированные внешними причинами, вспышки ярости, или меланхолии». Эту «отмазку» гарантированно учитывает любой суд – на случай претензий. Из-за проявлений. Вспышек. Неконтролируемой ярости.

Когда всё вокруг крушится и ломается, а огромные глаза, кажется, готовы вылезти из своих орбит, и слюна с пеной буквально брызжет изо рта, сопровождаемая ещё и матом, и звериным воем и рычанием!..

Первое время Олег ещё как-то пытался противостоять, удерживая за руки, или прижимая к полу… Какое там!

Сил у его зазнобы в таких случаях словно становилось в десять раз больше, и, он готов был поспорить – окажись поблизости его драгоценный раритетный «Порш», его кузов проломили бы голыми руками!..

Так что теперь он просто спасается бегством.

Нет, разумеется, он знал о таком. Не совсем же дурак: когда его «сняли» возле гипермаркета «Вологодский», попросив с чарующей улыбкой «помочь довезти продукты», он сразу после первой «экспромтно-восхитительной» недели не ограничился знакомством с Максом, а озаботился нанять частного детектива. Залез в интернет. Через ещё неделю знал про «дикую штучку» всё, что возможно было узнать, не привлекая к делу архивы КГБ: и про прогуливаемую элитную школу, и про отца-депутата, владельца контрольного пакета акций организации, занимавшейся поставками природного газа за рубеж. И про кобелей-спонсоров, из которых рекордсмен продержался в фаворе «целых» два с половиной месяца. И про «экзотику» в виде пары представителей дипломатического корпуса с черного континента, и одного – из латиноамериканской страны.

И про операцию, сделанную в четырнадцать.

За кадром осталось лишь то, каким образом четырнадцатилетней балованной козе удалось убедить, а затем – и раскрутить папочку на полмиллиона зелёных…

Понял это Олег позже. Сам. Когда увидел фотографию первой, погибшей в автокатастрофе, жены чиновника.

Пожалуй, бедняга не имел шансов. Лицо – один в один…

Сон всё не шёл. Поэтому Олег выбрался из-под простыни, нежно спихнув с себя точёной формы колено, и двинулся на странно крохотную (для элитного-то жилья!) кухоньку.

Открыл холодильник. Твою мать! Одни йогурты. А, вот, сзади: сок. Ананасный. Сам как-то заказал через доставку на дом. И как это его тоже… С четвёртого этажа.

Он сел на табурет. Налил в стакан.

При взгляде на стакан вернулись отвратительные воспоминания о безобразной сцене в ресторане: когда официант не успел ещё расставить тарелки с едой, а сомелье – предложить вина к мясу, его зазнобе уже не понравилось.

То, как «с пренебрежением» их обслуживают.

– Тебе что, нужно, чтоб все официанты ресторана стояли к нашему столику в очередь, а ты бы только указания раздавала?

– Ну… Да! Чёрт его побери! А почему бы – нет?! Деньги-то – наши?

Олег повернулся к метрдотелю:

– Будьте добры. Потом включите в счёт. Ещё пятерых официантов – для девушки.

– Да, уважаемый господин. Сию минуту.

Правда, присутствие пятерых статных красавцев с застывшими, и словно на века приклеенными, дежурно-приветливыми улыбками на лицах, разозлило Марину ещё сильней:

– Что за дурдом! Почему они стоят так, что я их не вижу?! Ну-ка, пусть перейдут сюда! – пальчик с кроваво-красным длиннющим ноготком потыкал в места вокруг стола, которые поспешили занять парни со слегка поблёкшими улыбочками: похоже, дотумкали, что эта «почётная миссия» простой и лёгкой не будет! Олег до этого дотумкал ещё в самом первом ресторане, на Измайловском: понял, что не есть сюда приехала его девушка.

А для того самого, что, краснея и бледнея с непривычки и от стыда в первые разы, вынужден раз за разом переживать он: устроить бенефис. Непризнанной, и вынужденной (Не по своей, разумеется, вине! А в силу … В силу… Словом – непреодолимых обстоятельств!) прозябать в безвестности, Драматической Актрисы. С большой буквы.

Словом – Шоу!

Вот через пару минут оно и началось.

– Проклятье! И это называется – сок! Да его в рот взять невозможно! Кислятина! Он же у вас протух ещё месяц назад!.. – стакан полетел в метрдотеля, а его зазноба оказалась на ногах, с перекошенным от бешенства, но всё равно – очаровательным лицом.

Можно не сомневаться (Олег уже и не оглядывался, как в первые разы): все посетительницы, а особенно – посетители ресторана пялятся сейчас на них!

– Что за хрень! Я-то думала, здесь прилично кормят, а ваша курица по-пекински – просто посыпанный перцем цыплёнок табака! Омерзительно! Это, это…

Олег прервал монолог совершенно неожидаемым от него действием и репликой. Он встал, подав Марине руку. Другой сделал приглашающий жест:

– Милая! Прошу: не стесняйся! Залезай на стул, и сразу – на стол! Оттуда тебя будет гораздо лучше слышно! И видно.

Милая глянула на него вначале с настороженным недоверием: похоже, посчитала, что он шутит. Или издевается. Он сохранил очень серьёзную мину на лице. Кивнул.

Решив, что он и правда хочет помочь ей стать лучше слышимой и видимой (ха-ха!), она взялась за руку, и действительно поставила свои ножки тридцать пятого размера на двенадцатисантиметровых шпильках на стул, а затем – и на скатерть:

– Супер! – и, к нему вполголоса: «Ты прав. Так действительно удобней! Чувствую себя – словно птица перед полётом!!!».

После чего откинула головку назад, так, чтоб роскошная шевелюра оказалась за спиной, (Правильно! Нечего ей путаться перед лицом!) и продолжила, вдохнув поглубже:

– Никогда!!! Слышите вы, отожравшиеся ублюдки, – это – официантам, и бедолаге метрдотелю, выпучившему глаза, и что-то бубнящему в переговорник, – Никогда я больше в этот ресторан – ни ногой! Здесь не обслуживание – а х…рня какая-то! Д…мо собачье!

И, обращаясь уже к посетителям, повернувшись по кругу:

– Вы вот тут сидите, а они мало того, ваши деньги ни за что огребают, так и над вами же и ржут как кони: вот, типа, идиоты нетребовательные! Да вы тут все с ума посходили, раз до сих пор не поняли – нечего приличным людям тут делать!!! Бегите, пока трамваи ходят! Или пока не отравились какой-нибудь тухлой гадостью! Ну, чего расселись? Валите-валите! Хватит пялиться – шоу вам тут, что ли?! – она сердито топнула точёной ножкой, сжав перед грудью остренькие кулачки, – Тогда деньги платите!!!

К ним подошли подтянутые и предельно собранные четверо секьюрити. Тон старшего предельно же вежлив и корректен, на лице – ни следа улыбки:

– Прошу прощения, леди. Не будет ли вам угодно слезть со стола, и удалиться?.. Или… – он подал ей ладонь, в которую свободно мог бы уместиться лаптоп Олега.

– Или – что, ублюдки чёртовы?!..

– Или мы вынуждены будем вызвать полицию. Всё-таки, нарушение норм общественного поведения, непристойная ругань. Которые зафиксировали и камеры наблюдения, – он аккуратно повёл рукой по углам заведения, указывая на горящие красным глазки, – и микрофоны… А нам бы не хотелось создавать столь изысканной и приятной даме…

Проблемы.

«Дама», ещё раз убедившись, что в огромном затемнённом зале с отделкой в стиле Людовика Х!V стоит гробовая тишина, и все взоры прикованы к ней, царственным жестом опёрлась на руку «культурно подкованного» амбала-холуя:

– Ну ладно. Раз вы ко мне – вежливо, то и я… Соблаговолю. Удалиться.

Олег, раньше покрывавшийся потом, сжимавший зубы и безуспешно пытавшийся предотвратить «бурю в стакане», в процессе таких зубодробительных и предсказуемо-однообразных «самодемонстраций», сейчас относился к скандалам с иронией. Можно сказать – даже получал удовольствие. Потому что – пусть это несколько било по его счёту в банке, зато – вот именно! Какое шоу!

Он бы мог поспорить, что его зазнобу запомнили все самцы в дороженных костюмах престижнейших фирм, что сидели в «Империале». Запомнили с потаённой мыслью: «Вот бы и мне, хотя бы на время такую… С-сучку! В постели небось – ураган!»

То, что – «ураган», Олег отрицать не мог. Почти постоянно к царапинам на боках и спине добавлялись свежие. Глубокие. Приходилось просить Марию Михайловну до работы, в его кабинете, обрабатывать загноившиеся – Левомиколем. И заклеивать пластырем. Который он предусмотрительно отдирал перед очередным визитом…

На выходе они как обычно обнаружили «делегацию встречающих». И предъявили руководству «Империала» в лице троих отъевшихся представителей среднеазиатских «стран ближнего зарубежья» удостоверение с параграфом о «неконтролируемых вспышках», которое Марина, при всей своей «непосредственности», никогда не забывала класть в косметичку. И кредитную карточку Олега.

После того, как старший в троице, прочтя чётко сформулированное психологом заключение, горестно вздохнул, как бы говоря своим, что через суд взыскать ничего не выгорит, и поднял взор чёрных прищуренных глаз на Олега, тот сказал:

– Мы искренне сожалеем о досадном инциденте. Вы понимаете – непредсказуемая реакция «обработанного» Консумом… Она уже прошла. Я сам отвезу девушку к врачу.

Однако я прошу вас, уважаемые заведующие, компенсировать материальный ущерб вашего уважаемого заведения, отсюда. – он кивнул на карточку в руке явно брата главы «Империала»: похожи, словно два абрикоса. (Если только бывают абрикосы с девятимиллиметровыми пушками в задних карманах.) После чего назвал сумму, примерно равную стоимости новых ливрей. Даже если заказывать их у «Юдашкина и партнёров».

– А если ваша оценка материального ущерба… Не совсем устраивает нас, «уважаемых заведующих»? Не говоря уж о потере нашего реноме… И престижа?

– В таком случае – вот визитка. С вами будет работать мой адвокат.

Три взора обратились к скромной, деловой и без выкрутас, чётко пропечатанной в центре квадратика отлично ламинированного картона, фамилии.

Олег неспроста дал её: его адвоката в Москве не знал разве что пингвин, живущий в зоопарке. Секундного переглядывания азиатов между собой оказалось достаточно, чтоб «уважаемые заведующие» решили, что связываться с этим адвокатом не хотят. Ну и правильно: профи, услугами которого всегда пользовалась фирма Олега, легко докажет, что химчистка испачканных соком ливрей, и пара разбитых фужеров и тарелок, обойдутся в куда меньшую, чем названная Олегом, сумму…

А насчёт «потери престижа» – полная чушь. Наоборот – бесплатная реклама! Сюда, в надежде застать повторение «шоу», теперь наверняка ринутся все знакомые клиентов. Да и сами они припрутся… Правда, скорее всё же – с другими партнёршами.

Кредитку вернули буквально через полминуты вместе с чеком, сняв со счёта названное Олегом. Прощались до трогательности вежливо.

Но Олег мог бы поспорить, что теперь секьюрити на входе всегда будут им отвечать, что «мест в зале нет!» Э-э, плевать. Не в первый раз.

Мысли вернулись к… Работе.

(Надо же: он уже может думать и о чём-то другом! Привык? Наскучило?)

Нет, скорее всего дело в том, что завтра с утра у него – очередной суд.

Опять адвокат будет чётко излагать параграфы Закона, прямо не запрещающие действия, производимые работниками его Фирмы. И официально разрешающие производство тех устройств, которые они производят… И опять всю ответственность за «приобретение и установку, и несанкционированное изготовителем использование» всего этого безобразия взвалят на предприятие заказчика. И на его руководителя, санкционировавшего эту установку. И несанкционированное (пардон за тавтологию!) использование.

С другой стороны – и правильно. Нечего вести двойную бухгалтерию.

Но.

Если б не она самая, причём – в масштабах всей страны: от Владивостока – до Геленджика! – Фирме Олега осталось бы только склеить ласты, и уйти в небытие. Как те же салоны и кабинеты пластической хирургии после появления Консума…

Олег отлично знал (и адвокат объяснил, и сам поначитался), что такое положение дел выгодно всем.

Предприятие Олега снова останется «чистеньким»: с него – как с гуся вода, раз производство разрешено.

Если честно – не найди спецслужбы Спейсер – и прецедента бы не было! А так…

Предприятие-установщик, пойманное на ведении двойной бухгалтерии и несанкционированном использовании стирателей и сэйвера, будет оштрафовано. На достаточно крупную сумму. (Но – три Ха-ха! – вовсе не такую, чтоб компенсировала реальную потерю Государства от этой самой чёрной бухгалтерии!)

А штраф пойдёт в Бюджет того же Государства. С которого все чиновники того же Суда получают зарплату и премиальные.

Так что вроде, беспокоиться не о чем.

Совершенно не о чем.

 

Тем не менее, подъезжая к обшарпанному зданию Басманного суда, Олег сильней обычного сжимал руль и кусал изнутри губы (дурацкая привычка детства!). И вовсе не из-за того, что здесь лишь с огромным трудом можно припарковаться. И то – только и жди штрафа на лобовом за неправильную парковку!

До одиннадцати, на которые было назначено слушание их дела, Олег успел переговорить со своим дядей по отцовской линии – тем самым адвокатом, благодаря которому он и понял когда-то, что этот бизнес – не только возможен, но и чертовски перспективен… Разумеется, если не давать зацепок следователям и прокурору.

Дядя морщился: сегодня его снова донимала язва – побочный эффект наработанной репутации и квалификации, когда так погружался в работу, что реально переживаешь за своих подопечных: на то, чтоб поесть вовремя, конечно, времени не… Н-да.

В первые годы становления производства и у Олега было точно так же. Однако он язвы не заработал: всегда в кармане носил тюбик с сырной пастой. Предусмотрительно?

Нет: дядька предупредил.

За что ему в очередной раз спасибо.

Собственно, дядька-то с его фирмы поимел. Олег никогда для него на гонорары и даже премиальные – не скупился. Поэтому сейчас слушал вежливо и внимательно:

– … всё как обычно. Молчи и с умным видом кивай в нужных местах. Всё, что будет необходимо – скажу я. На провокации прокурора не поддавайся. Говори: «По всем вопросам – обращайтесь к моему адвокату!» Задача ясна?

– Ясна, Борис Фёдорович.

Хотя какой, к …ерам, Борис Фёдорович? Олег отлично знал, что настоящее имя дядьки – Варавва Иосифович. Но в визитке для всех значилось: Либерман Б. Ф.

– Прошу встать. Суд идёт.

Комедия началась:

– … а вы знали, что единственной целью, для которой могут служить такие устройства как раз и является – уничтожение настоящих, указывающих подлинный доход предприятия, и могущих служить доказательством преступной деятельности означенных директора и главбуха, документов: ведомостей и накладных?

– Разумеется, нет! Откуда мой клиент мог знать, для каких конкретно целей предприятие ответчиков собирается использовать выпускаемый им аппарат? Вот: в интрукции по эксплуатации чётко записано: «Для принудительного аварийного стирания файлов, поражённых вирусами, или изоляции материнских флэш-носителей, могущих повредить работе компьютера.» То есть, применение таких устройств – это обычная практика работы программистов-ремонтников, занимающихся профилактикой или ремонтом материнской, установленной на заводе-производителе, встроенной памяти стационарных компьютеров.

И, разумеется, то, что эти устройства могут быть использованы для противоправных действий – не может не быть известно моему клиенту.

Так же, как, например, и вам, уважаемый господин Прокурор, не может не быть известно, что обычным кухонным ножом можно отлично зарезать человека. Но никто же не запрещает из-за одного только существования такой возможности, продавать и использовать для, скажем, нарезания хлеба или помидоров, кухонных ножей?

То, что продукция моего подзащитного находит сбыт и востребована, говорит ему лишь о том, что потребитель её применяет.

И если Вы внимательно прочтёте ту же Инструкцию, отлично увидите на первой же странице предупреждение, напечатанное крупными красными буквами: «Производитель не может нести ответственность за незаконное, или не предусмотренное настоящей Инструкцией, использование данного устройства потребителем».

– Однако все отлично знают, что именно специалистами фирмы вашего подзащитного и производится именно такая, противозаконная, установка данных устройств!

– Выражаю протест! – Борис Фёдорович повернул пышущий справедливым возмущением взор к Председателю, – Я прошу занести в Протокол, что сторона обвинения прибегает к пока ничем не доказанным демагогическим заявлениям, оскорбляющими честную репутацию как фирмы моего подзащитного, так и его лично!

То, что его адвокат может и любит иногда играть на публику, как знаменитый Гарднеровский Перри Мейсон, Олег понял давно. Ну вот – обожает Борис Фёдорович встать в красивую позу, и чуть повысить свой бархатный голос с отличной дикцией (зря что ли, брал, как однажды признался, уроки сценического мастерства!..)

Председатель, увядшего вида пожилая и сутулая желчная девушка по фамилии Варнакова, не первый раз ведущая дело против Олега и его фирмы, хмуро кивнула:

– Протест принят. Секретарь, отметьте в протоколе. (А ещё бы не принять! Ещё ни разу, как бы ни пузырился чёртов Прокурор Петренко, ему не удалось доказать как раз это. Что спецы Олега устанавливают стиратель только для того, чтобы… Стереть! А спейсер – для того, чтоб спасти то, что хорошо бы всё-таки иметь в архивах…)

Борис Фёдорович продолжил словно с того же места, где остановился:

– Установка устройств, как абсолютно верно отметил уважаемый господин Прокурор, и правда – производится специалистами фирмы моего подзащитного. Однако!

Никто из них никогда не интересуется, каким именно способом собирается использовать это устройство клиент! Потому что это – чётко прописано в Инструкции! Точка!

Ещё хочу отметить, что персонал фирмы моего подзащитного – исключительно компетентен и профессионален. Они делают всё именно так, как написано в утверждённой соответствующими Органами, Инструкцией. Обратите внимание на подпункт пять-два! Там однозначно прописано: «Если клиент использует устройство для целей, не обозначенных как основные для устройства фирмой-производителем, вся ответственность за возможные противоправные действия ложится на клиента.»

– Но ведь ваш клиент не может не понимать, что вероятнее всего именно противоправное использование будет производиться в первую очередь!

– Я просил бы уважаемого господина Прокурора опираться на факты. Домыслы о том, что может, а что не может не понимать мой клиент – не являются ни фактом, ни аргументом. Мой клиент, как я уже неоднократно заявлял – простой производитель. Как, скажем, и директор предприятия, производящего всё те же автомобили. Вы же не привлекаете такого к суду каждый раз, когда какой-нибудь пьяный идиот врежется в бетонную стену? Или жена клиента прищемит пальчик дверью? Или – наркоторговец решит провезти партию наркоты – в запасном колесе?

Олег понимал, разумеется, такие образные сравнения, применяемые в седьмой, если не в десятый раз, несколько теряют свою убедительность и силу, но – аналогия уместна. Это понимала и судья.

– Достаточно. Если у обвинения больше нет фактов, перейдём к обсуждению. – судья, помогая себе упёртыми в стол руками, с кривоватой не то улыбкой, не то – гримасой боли (у неё, как знал Олег – деформирующий артроз обеих коленей) поднялась, чтоб удалиться в комнату для совещаний.

– Прошу всех встать. Суд удаляется на совещание.

В зале загудели, зашаркали подошвами. Но не сильно: в небольшом помещении было не больше двух десятков человек. Как обычно: на дела не о смертоубийстве не заманишь ни посторонних людей, ни корреспондентов, ищущих сенсаций: здесь таковых не бывает. Только свои. То есть – представители фирм-конкурентов, желающие знать, не пострадает ли их бизнес. Да пара пенсионеров, у которых, возможно, поломались телевизоры. Но на «арест прямо в зале суда» здесь рассчитывать не приходится.

Уж больно недвусмысленно составлены параграфы Законодательства…

– Ну, наше дело правое, и мы победим, – адвокат, сидящий слева, подмигнул Олегу. Тот покивал: а то!..

 

 

На работу приехал лишь в четвёртом часу: Бориса Фёдоровича, как обычно, ещё и угощал в одном из лучших ресторанов (Слава Богу – туда ещё не успел наведаться с Мариной! И – никогда не наведается!). Борис Фёдорович, подобревший и раскрасневшийся после четырёх рюмок настоящего старинного армянского коньяка, паштета из гусиной печёнки (его любимое лакомство!), и ста граммов настоящей чёрной икры, (не какая-то там подделка – а с гарантией! ) плотоядно ухмылялся:

– Поскольку прецедентов только с тобой набирается уже с десяток, предполагаю, что рано или поздно наступит момент, когда тебя, Владимира Петровича, Вахтанга, и вам подобных «производителей», будут вызывать только как свидетелей.

– Ох, скорее бы!.. – Олег не скрывал иронии, – Пока, правда, не слишком похоже. Кстати: давно хотел спросить. Если мы всегда выигрываем, и притянуть нас ни по одной статье не удаётся… Какого …я они всю эту хрень с исками продолжают?!

– Ну, мало ли… Может, надеются, что рано или поздно у кого-нибудь из нас, честных предпринимателей, сдадут нервы, и мы брякнем какую-нибудь глупость, которая позволит вцепиться в нас, как клещ в ухо собаки… И сосать, сосать… Вон, как получилось у Толяна. – как «получилось у Толяна», Олег отлично знал. Действительно, поскупердяйничал на адвоката (хотел, баран неподкованный, сэкономить!), да брякнул сгоряча такое…

Штраф наложили такой, что пришлось продать квартиру на садовом кольце, а предприятие так и вообще – прикрыли, как «выпускающее противозаконную продукцию». Так что пришлось открываться под новым названием, и над формулировочками «Руководства по эксплуатации» и Инструкцией подумать получше.

Заметив, что собеседник перестал жевать, и мрачно уставился в белую скатерть, Борис Фёдорович хмыкнул:

– Не волнуйся, Олег! Пока я жив, и пока (тьфу-тьфу!) Законодательство не изуродуют поправками – можешь смело работать!..

Смело-то оно, конечно, смело…

Иногда Олег и правда – подумывал, как бы сменить профиль предприятия. Пока гады из законодательного Комитета, вечно чего-нибудь изобретающие против простого народа и частного предпринимательства, и правда – не изуродовали. Поправками.

В приёмной с несколько сердитым видом сидела за своим столом Мария Михайловна, и с несколько обиженным – новая секретарша. (О! Уже вспомнил, как ту зовут: Алина!) Капризно надутые чувственные губки, конечно, слегка подправлены ботексом…

Но – не настолько же!

– Добрый день, Мария Михайловна, добрый день, Алина. – и к секретарю, – Мария Михайловна. Что-либо срочное? – о, чёрт! Только сейчас вспомнил, что надо включить звук на звонки в мобильнике.

– Нет, Олег Анатольевич, ничего. Обычная текучка. К пяти подойдёт Главный инженер – обсудить рабочие моменты, как он выразился.

– Отлично. Прошу вас занести почту, когда я освобожусь. – он выразительно посмотрел на секретаря. А затем на секретаршу.

Капризно надутые губки чуть растянулись в победной (но – не слишком!) усмешке. Заломленная бровь, когда Алина кинула небрежный взгляд на Марию Михайловну, сказала Олегу, что, похоже, очередная неофитка опять качала права.

Что-то рано начала. Копает? Посмотрим. Если что – снова придётся объявлять конкурс на замещение вакантной непыльной должности с отличным окладом…

Встала и прошла в его кабинет Алина без дополнительного приглашения: Олег, открывший дверь, галантно придержал её. Заодно и «оценил» достоинства её фигуры сзади.

А ничего себе достоинства: да и по походке, уверенной и грациозной на шпильках в одиннадцать сэмэ, видно, что его нынешняя коза имеет кое-какой опыт. Работы.

Пока чувственный рот занимался «отработкой» зарплаты, Олег, не без удовольствия снова запустивший пальцы в пышные шелковистые волосы, думал.

Вот: его новая секретарша. Явно не так состоятельна, как Марина. И не пользуется поэтому, или по каким-нибудь другим причинам, ведомым только ей, ничем из усиливающего, иногда до гротеска, «женственное начало» из арсенала состоятельных и…

Глупых. Потому что сейчас-то, спустя более полувека применения – что грудных имплантов, что золотых нитей, что подтяжек лица и масок из псмевдожемчуга, со всей этой «проверенной» годами технологией, ясно одно.

Ничто не будет действовать вечно.

Сиськи, в которые вставили силиконовые мешочки – со временем отвиснут до пупа. Золотые нити не сдержат обвисание складок от дряблой кожи. Никакие «питательные» маски кожу на этом самом лице не омолодят. И даже не поддержат в стабильном состоянии цветущего возраста… Подтяжки на подтяжках рано или поздно приведут к тому, что лицо превратится в пергамент, облегающий кости черепа. Бр-р-р!..

Нет, разумеется, лицо у Алины приятное. Видно, что девушке лет тридцать, и она чётко знает, чего хочет. А, собственно, того же, что и все существа женского пола сейчас.

НЕ  РАБОТАТЬ!!!

Найти какого-нибудь идиота-спонсора, осесть дома, принимать этого кобелину, не вылезая из квартиры, на гигантском и удобном сексодроме – пусть и сдерживая гримасы отвращения или раздражения, особенно, если спонсор – обычный старый, похотливый и состоятельный, козёл… И никогда не заморачиваться ни стиркой, ни уборкой: для этого можно буквально за гроши нанять таких же, как хозяйка квартиры, но…

Постаревших. Безработных. «Проколовшихся» на высказывании своих подлинных чувств к Содержателю… Н-да. Или уже просто – вышедших в тираж. При этом не успев отложить достаточно на безбедную старость… Таким остаётся уповать только на пособие по возрасту – две минималки.

Почувствовав приближение пика, Олег откинул голову. Постарался выбросить лишние мысли из головы – они сильно мешают! Вот! Да, да! Так, чёртова кукла!!!..

Отлично.

Она не без торжества взглянула прямо с колен ему в лицо. Он кивнул:

– Отличная работа, госпожа секретарша. Если будете продолжать так обеспечивать производительность шефа, он выпишет вам премиальные.

На сегодня свободны. Не смею задерживать. Кстати – подъёмные получили?

– Да. – в невнятном голосе (Ещё бы! Попробовала бы она плюнуть не в туалете!) слышно и удовлетворение и разочарование. Что он её «не задерживает». Похоже, женщина начинает понимать, что её «непосредственность», не изуродованная искусственными усилителями, как и профессионализм в «снятии стресса», не слишком-то впечатлили нового босса. И радоваться рано. Ей ещё предстоит «продолжать в таком же духе».

Он просто кивнул ещё раз.

Алина поднялась с колен, привела в порядок его брюки, затем изящные ладошки не без кокетства, и явно отработанными движениями одёрнули юбочку, собственно, и так мало чего прикрывавшую, и женщина вышла. Не оборачиваясь.

Мария Михайловна вошла.

Олег уже придвинулся к столу, и указал на стул возле себя, протянув руку за пачкой писем:

– Прошу, Мария Михайловна. – после чего привычно ткнул кнопочку глушилок.

Секретарь достала блокнот для стенографирования, и обычную шариковую ручку. Олег знал, что после того, как она перепечатает с черновика надиктованные ответы, черновики женщина вырвет и сожжёт – в поддоне, стоящем для этой цели в крошечном туалете при приёмной. Этот, и другие профессиональные навыки и традиции и служили гарантией того, что ей-то за своё место опасаться не надо.

Во всяком случае до тех пор, пока на место Босса не сядет кто-то другой…

 

 

Главный инженер интересовался в основном деталями сворачивания линии производства старого устройства, и сроками, и закупкой оборудования для запуска нового. Действительно – рабочие вопросы. Олег, если в некоторых организационных частностях не слишком хорошо разбирался, обычно оставлял это на усмотрение своих спецов. Так и на этот раз, у главного почти всё было готово, и Олегу пришлось внести лишь несколько несущественных поправок – в основном они касались сроков и объёмов производства.

Марина позвонила когда они уже закончили, и его «официальный» рабочий день завершился.

– Милый! Фу! Я на тебя обиделась! Ты даже не разбудил меня, чтобы чмокнуть на прощание!

– Не хотел вот именно – будить. У тебя во сне такое милое, очаровательно-счастливое выражение… Ну как можно мою лапочку разбудить, чтоб сказать то, что она и так знает: что мне надо на работу! – при телефонном разговоре он вполне осознанно подпускал, стараясь лишь не перебарщивать, медоточивости и сентиментальности в голос (спасибо Станиславскому!), так как считал, что делать это при встрече визави, чтоб уж и выражение лица соответствовало – куда трудней.

– У-у-у… – он чувствовал по тону, что комплимент пришёлся в цель, и на него не сердятся. Собственно, на него пока и так – наверняка не сердятся. Потому что кулончик всё ещё надет на шею – Марина не хотела расставаться с новой побрякушкой даже ложась в постель.

И уж тогда Олег действительно сильно опасался за прочность цепочки: нагрузки в… э-э… Процессе – иногда приходилось выдерживать пиковые! Но – выдержала. Недаром же с титановой основой.

– Ладно. Считай, что ты прощён. Сегодня – во сколько?

– Подъеду к восьми. И вот ещё что. Я сегодня очень устал, (неправда) и совсем изнервничался в суде. (неправда) Все эти судьи, прокуроры… Достали. (Правда!) Давай сегодня никуда не пойдём? А просто закажем всё на дом?

– Ну-у-у… – тон совсем другой. Его зазноба явно разочарована, что не удастся в очередной раз «развеяться», – Ладно. Я закажу. К восьми. Ты точно – успеешь?

– Точно, моё солнышко. Успею.

 

 

Успел.

Даже полчасика полежал в своём рабочем «туалетном блоке», где имелась и обычная армейская походная койка – реликт, оставшийся от тех времён, когда они с Палычем и Васей работали сутками, не переживая за язву желудка, нервное перенапряжение, истощение до состояния полускелета, или поседение волос. И считая регулярные авралы необходимым условием «успешного продвижения товара на рынок»…

Марина встречала его в ослепительном неглиже: фиолетовый комбидресс с кружавчиками и пышная причёска подействовали как обычно:

– Успеем?

– Успеем!

Хорошо что Олег сразу, как вошёл, положил деньги за заказ у входной двери: как чувствовал, что отсчитывать будет некогда. И точно.

Когда в домофоне на вопрос: «Кто там?» прозвучало: «Доставка!», оказалось достаточно ткнуть в кнопку дистанционного управления замками, и продолжить «ознакомление» с достопримечательностями прелестницы-амазонки, как он называл её в те разы, когда она изъявляла желание побывать в позе повелительницы-укротительницы…

Сегодня Олег неспроста воспользовался услугами секретарши-референта. Он хотел наконец поглядеть, можно ли добиться от его зазнобы – действительного её оргазма.

Он-то отлично понимал по здравом размышлении, кое-что сопоставляя сам, и учитывая сведения, полученные от частного сыщика, что она – профи.

И поэтому те оргазмы, которые она старательно симулирует при его пике, вот именно – старательно, и профессионально грамотно симулированные. А что: вполне разумно. Чтоб «клиент» думал, что ему сильно повезло, и он «нашёл наконец ту, что гармонично подходит ему в постели…». И оплачивал «эксплуатацию» устройства под названием «Марина» подольше… Пока, наконец, это хитро…опое «устройство» не раскусит.

Или оно не выдоит с него уж слишком много.

Или «устройство» своим поведением, или злобной отповедью прямо в лицо не даст понять, что – затрахал! В смысле – надоел.

Олег повидал достаточно «зазноб».

К чему лицемерие: состоятельные «клиенты», которых в столице достаточно, могли позволить себе «беспорядочные половые связи» без каких-либо взятых на себя обязательств. Он не знал, да, собственно, и не интересовался, когда и как сформировался такой стиль отношений, когда красивая женщина – игрушка, продукт, товар и предмет роскоши для состоятельных мужчин.

Всё имеет цену – в том числе и красота. Будь то натуральная. Или созданная искусственно – умелыми руками наноинженеров салонов Консума. Спа-салонов. Или даже банального тренажёрного зала – который стоит сейчас, ох, немало…

А вот та женщина, что не выделяется броской внешностью, или не имеет источников, позволивших бы преобразить в лучшую сторону свои внешние, «товарные» данные, может рассчитывать только на положение жены при каком-нибудь заштатном сереньком инженере, водителе, фермере, или простом заводском работяге.

Но то, что такое положение устраивает и его, и тысячи «избранных» нуворишей, он отлично понимал. Это – составная часть полученных с богатством привилегий. Бонусов. Льгот. Назовите, как хотите, но это – не цинизм. А констатация факта.

Именно для получения таких дорогих игрушек, (да и других: например, виллы на лазурном берегу, счёта в швейцарском банке, «Порша», и шикарной квартиры в центре Москвы) в том числе и работал он, как наскипидаренный ишак, все эти долгие девятнадцать лет, пока его фирма осваивала производство качественных сэйверов, и добивалась доверия клиентов.

Эти и другие мысли иногда он вполне сознательно впускал в своё сознание, продолжая, и продлевая то, что делал обычно за каких-то пятнадцать-двадцать минут.

Занимался любовью.

И сегодня он знал: то, что он три часа назад «расслабился», позволит ему увеличить время «занятий» более чем вдвое: посмотрим, милая, что ты запоёшь!

Милая явственно начала проявлять признаки беспокойства минут через двадцать после того, как ушёл доставщик.

Она с подозрением поглядывала на лицо Олега, очевидно пытаясь определить, когда тот будет «готов».

Он зарычал, вышел, и развернул её в такое положение, что глядеть ему в глаза – ну никак не получалось! Стоя на коленях, и упираясь головкой с разметавшимися волосами в резную спинку, не больно-то пооглядываешься!

Милая начала стонать. Затем – извиваться. Значит – надо наддать!..

Когда, наконец, через ещё десять минут (он специально поглядывал на настенные часы – знал, что так, снова отвлекаясь, ещё задерживает свой пик!), женщина заорала в голос, и дикие конвульсии сотрясли её тело, он потянул на себя роскошные ягодицы, вцепившись в них так, что тело под пальцами побелело, ещё сильней, зарычал, и…

О-о!..

Вздох-выдох из их разгорячённых лёгких наконец совпал.

Он позволил рукам расслабиться, потянул тело женщины ещё к себе – чтоб смогла лечь. Конвульсии у Марины не проходили добрую минуту.

И он мог рассмотреть лицо.

Такое лицо, которое бывает у полностью удовлетворённой женщины.

Хм-м-м…

Не-ет, тут – что-то другое. Хищный оскал ровненьких белых зубов и вдруг обозначившиеся цинично-сластолюбивые складочки вокруг рта сказали ему, что его девушка вовсе не так «наивна» и «чиста», как хочет обычно, чтоб про неё думали.

Нет. Она – явно куда сложней. Расчётлива? Да. Наивна? Нет. Но…

Опасно показывать ей, что он её «вычислил». Можно… И без глаз остаться.

Поэтому он прекратил изучать сейчас, когда пик содроганий прошёл, почти вернувшееся к обычному состоянию умиротворённой кошечки, лицо, и быстро лёг рядом на постель. Постаравшись оказаться за спиной девушки, повернувшейся к нему самой выдающейся частью спины. Которую делила пополам пикантная впадинка…

Теперь вместо стонов и воплей изо рта его зазнобы вырвался один – зато долгий и тихий! – стон. Впрочем, лежала она с закрытыми глазами недолго.

– Милый!.. Тебе хочется есть?

– Ну… – он знал, что прямо вот так, сразу, вставать и идти кушать, – нельзя. Как бы голоден не был.

Однажды уже обжёгся: «Ага! Так тебе жрачка важнее, чем ласки бедной влюблённой женщины?!» После чего – слёзы, вопли, и очередной… Скандал.

Впрочем, ему  – не привыкать. За последний месяц (он специально считал!) состоялось пять больших, если можно их так назвать, с выкриками вроде «Никогда я не вернусь!», и ещё четыре малых – когда «бурю в стакане» удавалось приглушить на месте. С помощью доставки на дом: то понравившегося накануне платья, то – чёрной икры с шампанским, то – просто очередного украшения: серёжек с настоящим жемчугом и кольца с рубином (тоже, разумеется, настоящим, а не каким-нибудь – «выращенным»!)

Поэтому «пойти перекусить» он согласился только через минут десять стонов о том, что «измочалила, как грушу», и «уговариваний». «Милая» пошла сервировать стол. (Хотя чего его сервировать – достаточно расставить привезённое, и дать вилки-ложки.)

Моясь в душе, Олег дорассортировывал факты.

То, что его зазноба сделала операцию по удалению клитора, ему доложил нанятый детектив. И то, что произошло это ещё одиннадцать лет назад, то есть – ещё до смерти отца, говорило лишь об одном: его солнышко планировало вести именно такой образ жизни чуть ли не с детских лет. Разумеется, негритянки такую операцию делают ещё в молодости – иначе они просто не выдерживали бы напора и выносливости своих жеребцов. Отличавшихся к тому же и большим размером этого самого. Достоинства.

Но то, что она сама не сможет теперь получать полного «релакса» от секса – похоже его расчётливо-хитрозадую зазнобу волновало меньше всего. Ей нужно было только создать у клиента впечатление, что они – вот именно: «гармонично подходят друг другу в постели!» Она так и говорила: «Ах! Это просто чудо какое-то – что мы так идеально подходим! Прямо – созданы друг для друга! Полная гармонь, как говорится!»

Конечно, лучше понимать ситуацию он стал, когда его детектив принёс список бумажных книг, которые за последние двадцать лет заказала с доставкой его лапочка. То есть – она всегда хотела иметь их под рукой. «Совершенствование женской сексуальной энергии» шло чуть не первой. А там – методика упражнений, делающих стенки вагины мускулистыми, и способными, следовательно, подстроиться и создать максимально «приятные» условия для любого …уя. И эта самая методика наверняка Мариной освоена в совершенстве. Как и всё остальное, что может усилить кайф у партнёра. А он…

Блин. Себе-то самому он мог признаться: в первый… да и во второй раз – купился.

Купился, купился.

Подозрения, что всё не так просто, появились у него только где-то на вторую неделю – когда их пики, несмотря на очень разное время собственно «процесса», как-то уж слишком хорошо совпадали… Недоработка с её стороны?

Вряд ли. Скорее, как инстинктивный психолог, каковыми в силу природных способностей и являются все женщины, она рассчитывала на то, что в экстазе пика её партнёру будет не до сексопаталогических изысканий, и, уж тем более – раздумий…

Чёрт её возьми. Оно и верно, конечно. Олег знал, понимал, что большинство тех, кто был у Марины до него, могли и не обратить на это внимание. Ну как же: знаменитое мужское самолюбие! Так приятно тешить его мыслью, что ты – призовой кобель. И любая женщина от тебя – кричит и стонет. Бьётся в экстазе, царапается, визжит… Словно не отдавая себе отчёт в своих действиях.

Только вот уж очень однообразно Марина кричит и стонет: набор приёмчиков по извиванию, содроганиям, и воплям стоило бы иногда разнообразить! Иначе подсознание партнёра начинает мигать красной лампочкой: «дурят нашего брата!».

Он вышел к ужину, лишь замотав чресла в полотенце. Ну и правильно: зачем эта лишняя возня с трусами или бриджами? Вряд ли они досидят до конца ужина.

Ан – нет!

Ошибочка вышла.

Партнёрша что-то не торопилась сегодня быстро-быстро прикончить все те восхитительные деликатесы, что громоздились на немаленьком кухонном столе, и сгрести все тарелки с этого самого стола – как у них уже пару раз бывало. Чтоб утолить якобы «внезапно вспыхнувшую страсть» прямо тут же…

Как же, внезапно.

Сейчас, спустя месяц знакомства, он уже отлично разбирался в мимике кукольно-детского, гротескно миловидного лица. И всего остального.

Знал, куда смотреть, и что отслеживать.

Например, когда вот так, как сейчас подрагивают колени, можно сказать с уверенностью: его зазноба действительно утомлена – такое было, когда они пешком обошли все семь этажей «Эскориала», потратив на это три часа. (Ничего, кстати, «подходящего», так  и не приобрели! И пришлось ему на следующий день везти ласточку в «Гонолулу». А тогда он до машины чуть ли не нёс её на руках – «все ноги отходила!».)

И ещё подозрительно, что она всё время смотрит себе на трусики, и поводит ляжками – словно он растёр ей там всё на …ер, и ей больно?! Некомфортно?

Чёрт возьми! А, может, так и есть?! О-о! Возможно, тогда сегодня не придётся «отрабатывать» по второй! Потому что она-то знает: «по-второй» у него – гораздо дольше! И «свирепей!». Зря, что ли, он принимает «Озверин»?! («Озверин! Выпейте, и ваша девушка будет стонать и кричать!»)

Ужин прошёл как-то на удивление спокойно. Они если и переглядывались, то только нежно. Без обычных подмигиваний, и поглаживаний точённой крохотной ступнёй под столом его икр, ляжек, и того, что повыше…

Ну, значит, точно – можно будет выспаться.

 

 

Он угадал.

Выспаться удалось. Потому что сославшись на лёгкую мигрень, его солнышко смогло наконец зайти в ванную, которую он обычно оккупировал первым.

Что она там делала, и почему её не было добрых полчаса, Олег знать не мог. Но мог догадаться: её же, пусть отлично обученную и тренированную, но незащищённую, плоть, не страховал презерватив! (Хе-хе!..) Поэтому к моменту её появления из комнаты, отделанной небесно-голубым кафелем, вполне успешно притворялся спящим.

И – вот уж чудо! – его даже не стали тормошить для повторных «процедур».

Значит, сработал его план.

 

 

Утром он сквозь полуприкрытые веки пронаблюдал, как Марина снова закрылась в ванной. Но на этот раз он «проснулся» к её возвращению:

– О! Дорогая! Ты уже встала?!

Ему было интересно наблюдать за микромимикой её лица: вот уж кто никогда не врёт, в полном соответствии со старым фильмом «Солги мне», так это – рефлекторные микросокращения лицевых мышц (даром, что ли их там – под двести…). Он слышал, что сейчас не только сотрудники ФБР, но и банальные работники Московской Прокуратуры, и следователи, проходят этот курс. И запись ярко освещённого лица допрашиваемого ведётся с восьми точек. Очень помогает, говорят… Иногда даже детектор лжи не нужен!

Ну так вот: на лице впервые проскользнуло нечто вроде опасения.

Может, она боится?! Боится, что сейчас он полезет?

Ладно – он же не садюга какой. Он не полезет:

– У нас там осталось хоть что-нибудь на завтрак?

– О, да. Еды – море. Тебе в постель подать, кобелина призовой, или ты в состоянии сам встать на ноги после вчерашнего?

– В состоянии. Надеюсь. – он усмехнулся, – Да и зубы… Почистить бы надо… – он сделал вид, что чешет в затылке, – А что? Вчера у нас было что-то… Особенное?

– Он ещё спрашивает! Не-ет, милый, вчера было – не особенное. А – суперособенное! Ты чего так разошёлся-то? Я уж думала – спинка отвалится на фиг! Или я в ней затылком дыру пробью!..

Он позволил себе довольно, словно котяра, поимевший по весне всех кошечек района, поусмехаться:

– Ха-ха… Ну уж в этом-то виноват, всё-таки, наверное, не я. А тот, кто так себя подал, вот – прямо так!.. Что устоять не было ну никакой…

– Свинья развратная! – она, похоже, играла именно обиженную. Губки надулись, и лицо побледнело. А, может, и не играла?! – Тебе бы только до моей кошечки добраться! А я-то, я-то? За какие шиши должна терпеть все эти издевательства?!

– Ну, милая! Ты же знаешь, за какие шиши! Давай сегодня поедем в «Ренессанс». Вдруг ты там как раз что-нибудь из красивых и модных «шишей» и подберёшь?

На это вполне, вроде, обычное предложение долгое время ему ничего не отвечали. Марина смотрела почему-то в окно.

Затем всё же покивала. Правда, без обычного энтузиазма:

– Вот умеешь же ты уговорить девушку! Гад обаятельный!

Ладно – одевайся. Я тоже… Сейчас оденусь, и двинем!

 

 

Он спокойно успел побриться, вымыться ещё раз, позавтракать и одеться, прежде чем «ласточка» соизволила объявить, что «теперь ей не стыдно показаться на глаза людям». Он оглядел «упакованную»: с миниатюрных ступнёй до пышной причёски.

Обалдеть! Сколько не повторяй – от этого неправдой оно не станет!

Вот уж если что и есть у его партнёрши, так это – «убойный товарный вид»!

«Ренессанс», самый большой гипермаркет её района, они уже посещали примерно две недели назад. Тогда Марина успела нахамить всего двум продавщицам – в отделе нижнего белья, и в отделе косметики. Так что будем надеяться, войти им разрешат.

Подъехали и припарковались с трудом: суббота, всё-таки. Народ жаждет затариться – и продуктами и товарами.

Продуктами – на неделю. Товарами – как позволит зарплата…

Олег, за время поездки успевший отправить две эсэмэски, дверцу «Порша» запер: мало ли. Видеокамеры видеокамерами, и секьюрити, конечно, тоже есть… Но спереть магнитолу может и маленький незаметный подросток в адаптивном камуфляже: поскольку администрация отвечает только за угонщиков. Ну, в принципе, тоже правильно: с современными умельцами, которые могут, например, «Тойоту-корвет» разобрать на запчасти за восемнадцать минут, и которых сейчас развелось почему-то море, не говоря уж о тысяче частных автомастерских за четвёртым транспортным, куда всё это и попадает, шутить не приходится.

Иногда Олег думал, что замок, реагирующий на отпечаток пальца, уже недостаточно гарантирует… Э-э, ладно: они с девушкой двинули к лифту.

Осмотр, как и в прошлый раз, начали с отдела нижнего белья.

При виде лучезарной улыбки на лице его дамы, продавщица на кассе быстро сунула руку под стол, и явно что-то там нажала. Из служебного помещения почти мгновенно вырулили две матроны лет по сорок: предельно собранные, со сдержанно-деловыми улыбками на лице:

– Здравствуйте. Добро пожаловать в наш отдел. Чем мы можем вам помочь?

Олег, внутренне посмеиваясь, готов был поспорить: его даму наверняка узнали по фото. Сделанным в момент разгара «шоу», которое она устроила здесь – стринги ей, понимаешь ли, натирают! Что и непримянула показать, выйдя из примерочной прямо в отдел, и шокируя (сильно) мужчин, оказавшихся в пределах видимости, и нервируя (ещё сильней!) остальных женщин, оказавшихся при этих самых мужчинах, и продавщиц.

Работники же секьюрити, наблюдавшие за происходящим через контрольные мониторы, наверняка видывали и не такое. Двое пришедших к ним во время первого скандальчика (всё же совсем скандалом его и назвать-то… Язык не поворачивается. Особенно – в сравнении.) так и не подошли тогда: скромно наблюдали из-за колонны: вдруг шоу перейдёт в активную фазу…

Тогда – не перешло. Но парочку секьюрити Олег уже обнаружил: вон, стоят. Бдят. Из-за той же колонны. Может, удастся «уговорить» Марину и правда – показать им?! То, что она в прошлый раз показала продавщицам – свою, отлично выбритую, ту самую штучку, которую «натирало»?

Его милая между тем вполне мирно двигалась вдоль рядов с тележками, в которых аккуратно было разложено по размерам и типам всё воздушно-кружевно-шёлковое то, что применяют все женщины для того, чтобы прикрыть (а вернее – заинтриговать элементом загадочности!) предмет чаяний и вожделений «похотливых самцов», и вслух комментировала:

– Такие уже есть. Эти слишком вульгарны! И как это в приличном магазине такие держат! А у этих-то…

Это же – манчерки!.. Смотри, милый: клапан даже не на липучках!

То есть – нужно отщёлкивать вот эти восемь заклепочек…

– Не-ет, это не манчерки. Эти называются – комби. А манчерки – это когда клапана никакого нет, а просто есть вырез там, куда… ну, словом – вырез. А в быстросъемном клапане, я думаю, как раз есть смысл. Во-первых – что-то новенькое. Да и чтоб не прилипала нежно-шелковистая шёрстка тех, кто не может терпеть м-м… «неприкрытости». И не столь тщательно бреет, или эпилирует свою… кошечку. – он ничего не имел против трусиков с отстёгивающимся и удаляемым на время … клапаном, прикрывающем в остальное время интимные зоны с основными «рабочими органами». Данные анонимных сексопатологических опросов неопровержимо свидетельствовали: полностью обнажённая женщина довольно-таки… Асексуальна.

А вот если с ней можно … – не снимая элегантных трусиков, подчёркивающих нежные линии бёдер там, где они переходят в животик, и как бы прикрывающих…

Хо-хо!

Они и с Мариной пробовали, и с другими женщинами он баловался: очень даже полезное. Оборудование. Особенно для тех, кому уже за сорок пять…

Возбуждает за счёт работы воображения.

Небось, изобретатель срубил бабла на отчислениях с патента!..

Марина остановилась:

– Олежек! Посмотри! – она приложила к облегающему платью нежно-голубые невесомые ниточки, – Как тебе?

– По-моему – отлично. Ты у меня дама со вкусом. Тебе пойдут. Примеришь?

– Ну тыть! – она повела точённым плечиком, удаляясь в примерочную. Его одарила загадочно-кокетливым взором. Только что не подмигивала.

Но Олег в примерочную не пошёл. Знал, что камеры установлены и там: чтоб клиентки чего не упёрли, попытавшись спрятать как раз в трусах… Так что бурный секс в экстремальных условиях он местным озабоченным дубинам-операторам показывать не намерен! А то ещё с кого-нибудь станется: выложат в ютиюб…

Марина, разумеется, захотела узнать его мнение, выйдя с довольно-таки разочарованной миной минуты через три, когда поняла, что он «прийти помочь» не собирается:

– Ну? Как? – она повернулась во все стороны, придерживая платье на уровне груди – только-только, чтоб закрыть лифчик.

– Обалденно! – он не покривил душой. Трусики и правда – со вкусом!

– Надо же. Мне тоже нравятся. Сколько возьмём?

– Ну, давай как обычно – десяток. Или дюжину. Не помешают же?

– Точно. Они и в шифоньере много места не займут. Девушка! Ещё одиннадцать таких!

Боди и комбидресс Марину не устроили, хотя примерка и демонстрация вызвали у Олега ту же реакцию. Собственно – на его зар-разу чего не надень – всё будет смотреться о…ренительно! Сексапильнейшая коза, мать её, сколько ни повтори – всё будет опять-таки: просто констатацией факта!..

Вот уж наградил Бог данными! Затем ещё и подправленными наноинженерами, и нано- же, и микрохирургами…

Поэтому, хотя его девушка и забраковала примеренное, он подмигнул старшей по отделу, и то, на что молча указал пальцем, тоже упаковали. Плюс малиновое и сиреневое боди, которые присмотрел лично он.

Пакеты Олег нёс сам: не хотел, чтоб приданный бы им в противном случае рассыльный слушал, как они переговариваются, переходя из отдела в отдел:

– Чёрт! Да в таком вульгарном платье я выгляжу, словно дешёвая шлюха!

От шутливых замечаний, типа «Почему – как?», Олег, наученный горьким опытом, уже воздерживался. Знал, что к юмору в отношении подлинной сущности их отношений Марина относится… Говоря цивилизованными словами – плохо.

– О-о! Посмотри-ка! А вот эта юбочка, вроде, ничего! Смотри: если я вот так сяду, и вот этак ножки раздвину – трусики видать? Представляешь, если б мы гуляли в каком-нибудь парке, присели на скамейку, а мимо проходили бы какие-нибудь старые козло… идоры, а я возьми – да и сделай вот так! Вот бы смеху было – поглядеть на их рожи!..

Олег поспешил покивать, и подтвердить: смеху действительно, было бы… Правда, в основном со стороны Марины. А несчастных стариков можно было бы только пожалеть.

И пожелать им, как можно скорее, и без комментариев, удалиться – как можно дальше. От скамейки. Хотя до сих пор посещение «парка» оставалось чисто гипотетической идеей: так называемой «природы» Марина не любила. Возможно, как раз потому, что там «сквозняки», мошки, открытое солнце, и мало народа.

Не перед кем демонстрировать своё «лучезарное совершенство».

– Не-ет, такая фигня мне точно не подойдёт. Этот топчик делает из моих сисек какие-то приплюснутые холмики! А грудь должна – стоять!

– Милая. «Стоять» должно кое-что другое. Но… Может, ты взяла не тот размер?

– А, верно. Чёрт. И как это ты догадался? И правда: вот так – вроде, ничего…

Он поспешил заверить, что точно: ничего! В смысле – ничего себе!

Пакетов прибавилось.

Отдел побрякушек, как он называл огромную территорию, где продавались украшения, они обходили больше получаса. С неизбежными метаниями туда-сюда, и возвращениями чуть не к началу действительно богатой экспозиции в витринах и прилавках.

– А ну-ка… Подержи сумочку. Ну, как мне?..

Увидав свою весьма постную физиономию за плечом зазнобы, примеряющей примерно тридцать девятую побрякушку, он поспешил подправить это самое выражение: будем надеяться, что его дама, увлечённая примеркой, на такие мелочи, как скука, и нетерпеливое желание спутника свалить отсюда к такой-то матери, внимания не обратит.

Ага, щаз (как она выражается!) – два раза не обратит!

– Олежек! Ты чего это скривился? Не нравится кулончик? Нет, ну вопросов нет: тот, который подарил ты – вне конкуренции! Но этот – вот, посмотри-ка! – тоже ничего себе. А? – Олег кулончик рассмотрел ещё когда тот мирно покоился в самом углу витрины, откуда девушке-продавщице с дежурной, и, уже не совсем «приветливой», улыбкой, пришлось его доставать – пятый только в этой секции.

– По-моему – неплохо… Только вот яшма не драгоценный камень. А полудрагоценный. К тому же тебе больше идут тёплые тона. А тут – синий, чёрный… М-м… Нет. Попробуй лучше вон тот: песочно-розовый.

Охристо-розовый кулон и правда больше подходил и под цвет волос, и под платье, и как бы придавал благородного шарма очаровательному миниатюрному лицу, и упругости – высокой груди.

– Хм-м. Надо же. Чёрт. Во вкусе тебе не откажешь. Берём!

Вот уж в чём Олег был уверен – так это в том, что то, что его девушке подходит, и реально подчёркивает её достоинства – будет куплено. Им.

 

 

Пообедали в ресторане на крыше. Огромный застеклённый зал позволял видеть значительную часть достопримечательностей Столицы: чудовищно-гротескные пальцы небоскрёбов причудливой формы (куда там – Дубаю или Лондону!), безликие фасады зданий сталинской эпохи, которые запрещено сносить, поскольку они по заявлению мэра и Совета Архитекторов «придают столице уникальный исторический колорит». Лёгкая дымка, скрывающая неприглядность пригородных коробок-многоэтажек, да оживлённая улица-проспект прямо под ногами…

Олег заказал чего попроще: котлету по Киевски, и обычный борщ. Его ненаглядная как всегда выбрала что-то экзотически звучащее, но на вид (особенно – когда принесли нечто, напоминающее формой – свёрнутую спиралькой колбаску, а цветом «детскую неожиданность». Да ещё с веточкой майорана и грибочком. Да ещё накрытое прозрачным колпаком), поморщилась: ну и дела! Так она и сказала:

– Эй, официант! Что это за фигня? Неужели в приличном заведении можно подавать так выглядящее… Нечто?!

– Простите, госпожа, не уверен, что вас понял… Это – именно то, что изображено у вас в меню: вот же стереофотография! Экзотический вид – наша специализация! – мягкий вкрадчивый голос вроде бы успокоил Марину… Но – только до тех пор, пока не попробовала:

– Чёрт! Жжётся-то как! Ве-е-е!.. Тьфу! Эй, бой! Уберите эту мерзость! И принесите мне другую! Вон: хочу чего-нибудь обычного. Хотя бы как вот это, – она ткнула холёным пальчиком почти в борщ Олега, который он как раз доедал, не отвлекаясь на пустяки, вроде разглагольствований на весь ресторан, и сердитые движения туловищем. Привык. Да и есть хотелось: завтрак мог бы быть… И посолидней. Потому что вчерашнего «недоеденного» осталось – с кот наплакал.

«Другая мерзость» возникла на столе перед девушкой буквально через двадцать восемь секунд. (Олег отсчитывал их про себя.) Но это ничего не изменило:

– Чего вы там копались? Я чуть не заснула. Небось, всё уже остыло!

Олег, глянув на официанта, поразился: тот молчал, и выражение сохранял… профессиональное. Видать – ветеран. И повидал не одну «Марину».

Между тем, попробовав борщ, его партнёрша соблаговолила приподнять брови:

– Надо же… А борщ в вашей забегаловке умеют готовить! – после чего поперебирала пальчиками в небрежном жесте, – Ну всё. Пока свободен.

На десерт заказали штрудель. Олег не без интереса ждал, что аппетитное лакомство окажется на столе, или на полу, или – на голове невозмутимого «боя».

Однако Марина, похоже, тоже была голодна: штрудель умяла за милую душу. После чего откинулась на спинку кресла, вульгарно отдуваясь, и поглаживая животик:

– Вот блин. Теперь придётся опять тащиться в тренажёрный зал. Не хотела сожрать весь – так нет! Он, зар-раза, такой вкусный – пришлось прикончить…

Ну что, милый? Мы посидим, переваривая, или уже двинем дальше?

Милый с умным видом предложил попереваривать. На что ему сказали:

– Не …рена рассиживаться! А то пузо вырастет! Движения после еды – необходимы! А то будет клонить в сон. Ну-ка – попёрлись!

Четвёртый и пятый этажи, с отделами бытовой аппаратуры и кухонной утвари «обработали» быстро – всего за двадцать минут. Приобрели только одну псевдохрустальную вазочку – из циркоберилла, смотрящегося, конечно, «обалденно», но стоившую подороже, чем многие украшения с натуральными драгоценными камнями…

 

 

По дороге домой Олег успел послать ещё два эсэмэс. Ответы пришли почти сразу: «Сухая тёплая погода до конца дня». Он позволил себе облизать губы. А вот криво или плотоядно ухмыляться нельзя. Сразу спросят с видом гестаповского следователя:

– Ну-ка?! Ты с кем это переписываешься?! Нашёл себе ещё кого-то, кобель похотливый? Говори. Не-ет, дай сюд-да! Я посмотрю сама – ты соврёшь, недорого возьмёшь!

Поэтому Олег облизал губы, только предусмотрительно удалив невинный даже не вид, текст. Порядок. Посылка на месте.

 

 

На ужин они снова заказали доставку. Пиццу-спешиал, и много салатов привезли буквально через пять минут. В том числе и любимый Мариной «Цезарь», и обожаемый Олегом «Оливье». Возможно, что обожал он его уже, скорее, из принципа – уж больно редко мог себе позволить такое лакомство в те первые девятнадцать лет становления «на ноги». А уж в детстве…

Мать не очень-то любила заморачиваться готовкой. Отмазываясь дежурным: «У нас на такое денег нет!»

Денег, собственно, и правда, не было. Вернее, их вечно не хватало.

После ухода отца, когда Олегу было два года, мать занималась не столько «воспитанием сынули, сколько попытками «устроить личную жизнь».

Вот так у Олега появился младший брат, и вот именно – воспитание болезненного младшенького повесили на Олега. Тот брата не то, чтоб любил… А считал себя ответственным. За его воспитание и обучение. Поэтому в школе бил всех, кто пытался задирать, или «учить» «подотчётного» мальца. И потом – проследил, чтоб тот поступил в колледж, который окончил и сам. Тот, где учили ремонту, обслуживанию, и программированию компов. А что: всегда востребованная специальность!

Он бы Влада и в фирму взял…

Если б только тот не погиб так глупо: самоубийца-смертник, сиганувший с какого-то небоскрёба, убил, грохнувшись, и себя, и Младшего.

При воспоминании об этом у Олега всегда желваки начинали ходить на скулах, и выступал пот на шее. Как вот и сейчас. Он поспешил расслабиться, и выкинуть ненужные воспоминания из головы. Даром, что ли, даже мать на похоронах не столько плакала, сколько привычно озиралась на окружающих: похоже, уже чисто инстинктивно искала очередного. Кандидата.

Да вот только кому она нужна – без подтяжек, без Консума, без фитнес- и тренажёрного зала… На которые как всегда, «денег не хватало».

Довыскребав остатки Оливье из одноразовой мисочки, Олег облизал и ложку. На что ему попеняли:

– Ф-фу!.. Тыщу раз говорила: ещё бы салатницу вылизал!

Олег не ответил, потому что принялся за шашлык – самоподогрев уже сделал тот дымящимся, и аромат нежного сочного мяса заполнил всю кухню.

Марина тоже шашлыком не пренебрегла:

– Мать его етти… Вот точно – не сохранить мне с тобой фигуры!

– Ага. А ты сходи в тренажёрный зал. Обмотайся полиэтиленом, как раньше-то делали. Побегай. Ну, как те «натуралки», которые не признают таблеточек, и откачек-липосакций, или нанодренажа с помощью «Промиса»…

– Лучше замолчи! Скажи спасибо, что я сыта и покладиста: иначе свекольный уже оказался бы на твоей болтливой голове!

Олег знал, что это не пустая угроза: только покивал с самым сокрушённым видом:

– Ну что ты, ласточка! Ведь я же пошутил!

– Сам дебил, и шутки дебильные! – однако, похоже, вдруг его дама вспомнила, что сегодня, по-идее, должна быть довольна (ей столько всего понакупили!), и мила: еда действительно вкусная и разнообразная. Особенно радовала очередная баночка с настоящей красной икрой, – Ладно, больше так не шути! А то – покусаю!

Олег только кивнул: знал, что и эта угроза жизненна. Следы зубчиков на плече ещё не совсем зарубцевались. Собственно, сам виноват: надо было сразу руку вырывать-то!.. Изо рта. Сжатого, словно в забытьи так, что он думал, что без куска мяса точно останется.

Но уж слишком хорошо его зазноба контролирует свои «неконтролируемые» выходки в такие моменты…

Вот поэтому в том числе он и посылал те две эсэмэски.

 

 

Секс не задался.

Это Олег понял по тем микроподергиваниям уголка рта, и сердитому прищуру глаз, что проявились примерно на двадцатой минуте его стараний. Он снова развернул партнёршу лицом от себя, наддал…

Нет.

На этот раз ей, похоже, не удалось сдержать подлинных эмоций, выразившихся в напряжении всех мышц спины, ног и ягодиц: больно!

Растёр. Он и сам не в восторге, что пришлось так поступить, но…

Но должен же он знать – действительно ли он «тот единственный, дарящий незабываемые мгновения!», или это – просто банальная отрепетированная фраза-заготовка!

Хотя…

Иногда, в первые дни, он так примерно и думал. Даже предыдущую секретаршу уволил на фиг – думал, что теперь-то ему вполне хватит… Да и пора, пора было отделаться от обнаглевшей самки: слишком много себе стала позволять. Хамить Марии Михайловне. Ходить на работу через день…

А по поводу Марины… Кого он обманывает – и так он всё отлично понял. И – давно.

Поэтому он даже не стал заканчивать: зарычал, усилил натиск, заорал, но…

Но кульминацию приберёг назавтра: пусть её «отрабатывает» новая секретарша. Она-то не скрывает, что для неё удовлетворить его агрегат – просто часть работы.

Цинично, прагматично, но – жизненно.

А жизнь во второй половине двадцать первого века – не так, чтобы романтична. Скорее – жестока и насквозь проникнута духом торговли. Рынок товаров и… Услуг!

Всё продаётся. И всё покупается. Вопреки тому бреду, что навязывали моралисты прошлого.

 

 

Утром он ушёл даже не попрощавшись.

Знал, что Марина уже проснулась, но лежит с закрытыми глазами. Похоже, как раз этого от него и ждёт – чтоб он ушёл.

Может, ждёт и того, чтоб уж – не возвращался?..

А вот это – посмотрим. Он же – злобный и мстительный, как говорят про него даже друзья… Ничего подобного: он не мстительный. Просто… Привык воздавать по заслугам, а не «подставлять другую щеку!» Да, собственно, сейчас никто особо не рвётся «подставлять». Хоть все и носят, выставляя на показ золотые изящные крестики, или массивные «из натурального дуба» кресты, никто, насколько он мог судить, особо Заповедей Спасителя не придерживается. Себе дороже выйдет – сожрут, как слабака!

«Цинично, прагматично…» – дубль два. Или, правильней – двести двадцать два.

До работы для разнообразия доехал легко и быстро: воскресенье. Два звонка сделал по дороге. Поэтому когда подъехал – два неприметных фургона уже ожидали его во внутреннем дворике. Отлично.

С двумя одетыми в куртки с ничего не значащей, и отлично маскирующей сейчас, в эру всеобщей лени, надписью: «Доставка», поздоровался за руку.

– Устанавливать?

– Да. Идёмте посмотрите – вначале я отопру, и покажу место.

С сигнализации всё снял сам: не нанимать же сторожа для конторы-оффиса. Здесь-то кроме бухгалтерии на бумажках, да офисной оргтехники и брать нечего. А уж эта техника сейчас… Гроши.

Верхний замок, нижний. Амбарный – на железной внутренней двери. (Вот его, родного, из прошлого века, сейчас …рен кто откроет! Таких ключей даже у профессионалов, кажется, не сохранилось! Свой кабинет. Палец в сканнер. Ключ в скважину.

– Сам блок, наверное, вот сюда, в этот шкаф. А монитор – на этот стол.

Сосредоточенно-спокойные ребята покивали:

– Устраивает.

Затем более широкий в плечах сказал:

– Но дырки для вентиляции мы в задней стенке всё равно проделаем.

Теперь покивал Олег: а куда деваться! Тонкая техника на основе кремния больше всего боится перегрева!

 

 

Через два часа, когда всё было установлено, просверлено, и опробовано, он вынул из сейфа две пачки наличности. Отсчитал зелёных шелестящих бумажек, пожал руки. Сдержанно попрощался: «Значит, остаётесь наготове, и по моему сигналу сразу же…».

Посмотрел из окна кабинета на третьем этаже, как фургоны неторопливо выкатились со двора. Прошёл вниз, и запер парадное. А затем закрыл и внутреннюю дверь – на внутренний засов.

Порядок. Можно работать.

Посмотрим, лапочка, какова ты на самом деле!

Лапочка, однако, до двенадцати нагло валялась на сексодроме – то вдоль, то поперёк, глядя в телевизор, и к концу уже раздражённо тыкала кнопочки пульта: видать, ничего интересного найти не могла.

Тут Олег её вполне понимал: в те редкие часы отдыха, которые имел дома, и сам раздражался: ядрёна вошь! Двести пятьдесят платных каналов, а посмотреть – нечего! Поскольку набившие оскомину шоу-скандалов, да политические дебаты, ни к чему реальному в политической жизни страны не ведущие, навязли в ушах. А хоккей, велоспорт, футбол и прочие игрища «на свежем воздухе», вызывали только раздражение – особенно благодаря воспоминаниям детства, когда в секции того же хоккея, где, как уверяла мать, «из него сделают настоящего мужчину, который не боится боли!», ему сломали ключицу. А заодно и выбили с полдюжины зубов.

И пусть зубы вставили за счёт кружка, на ледовую площадку Олег – больше ни ногой. Как и на теннисный корт, или канал для гребли…

Поскольку тешить примитивные наклонности толпы видом своих страданий, и сверхчеловеческого напряжения мышц, передумал. Они, конечно, не в древнем мире, где на арене и убивали, но…

Но иногда ему казалось, что толпа-то осталась та же. С тем же желанием увидать чужие мучения, кровь, чужую смерть… Вид человеческих мук, смерти, отчаяния или разочарования, всё ещё привлекает… Но теперь эти страдания, боль и кровь облечены в «гуманно-приличную» форму – отчаяния проигравших. Оставшихся живыми. И, возможно, надеящихся на реванш. Если они, разумеется, стиснут зубы. И утроят усилия…

Как же, поможет им это. Оно больше поможет тем, кто упивается всем по ящику.

А не по ящику – для элиты.

Для желающих чего «покруче» – запрещённые бои до смерти. Настоящей. В подпольных элитных, и всё никак не «выявленных и ликвидированных» закрытых клубах – в тёмных подвалах. Куда с-сучки в золоте и брюликах, и наглые толстопузы в перстнях и в костюмах от «Дольче Габбана» приезжают «инкогнито».

Как же – инкогнито. Сейчас, когда над городом парит чуть не сотня дежурных квадрокоптеров, кто, когда и куда пошёл или поехал – вовсе не секретная информация. Особенно для полиции. Просто, значит, получают доляну. Или – ждут до очередной кампании по «борьбе с нелегальной спортивной преступностью». И уж тогда… Для галочки.

Ладно, раз пока ничего… Сходит-ка он купит хоть гамбургер.

Вернувшись, Олег сняв и аккуратно поставив рядом с тумбой свои элегантные мокасины, закинул ноги прямо на стол. Стянул и кинул прямо на столешницу чёртов галстук-удавку.

Запустил зубы в «пищу, чреватую ожирением». Снова щёлкнул пультом.

Над чёрной коробкой, лежащей прямо перед ним на столе, возник проекционный экран. Видимость – куда там обычным!

Ну-ка, сделаем покрупнее. Да и звук… Так. Ага. Его зазноба слушает курс валют и котировок акций. Довольно-таки странно в таком контексте.

Дальнейшие её действия ещё больше удивили его.

Марина вскочила с постели, и буквально за пять (!) минут оделась. Даже почти (две минуты – не в счёт!) не красилась. Так, а это что она делает? Не иначе, как ищет в шкатулке с драгоценностями его последний подарок – кулон с изумрудом. Вот, точно. Кладёт в косметичку.

Выходит из квартиры… Хм-м… Он сделал звук потише: стук каблуков по лестнице и чертовому асфальту так и отдавался в ушах! Ещё бы: микрофоны – прямо в подошвах! А ретрансляторы, как уверяют подрядчики – покрывают всю столицу. И пригороды.

Так. Остановилась. Изображения, конечно, нет, но догадаться несложно – обочина шоссе. Теперь – такси. Адрес? Адрес… Ух ты! Да это же – тот самый ювелирный салон, где он и брал… Сдаст?!

Вертясь на кресле, и досадуя, что поскупился на найм квадрокоптера, (Ну, собственно, на кой он нужен? Олег-то рассчитывал на «шоу на постели») он вслушивался: вот его лапочка расплачивается с таксистом через терминал (экономная, паршивка!), идёт, входит (уж звон этого-то колокольчика Олег не перепутает!), подходит к прилавку:

– Будьте добры. Старшего менеджера. – тон такой, что будь ты не трудяга-продавец, а хоть бы наследный прынц – послушаешься!

Торопливо удаляющиеся, но мягкие – по ковру! – шаги. Другие. Поступь если можно так сказать – вкрадчивая и спокойная:

– Добрый день, уважаемая госпожа. Я – Леонид Маркович. Чем могу…

– Да, можете. Я хотела приобрести дубликат вот этого. А оригинал сдать обратно.

Стук по прилавку. Пауза. Вежливый до тошноты голос:

– Да, это безусловно – наш товар. Но… Есть ли у вас товарный чек?

– Да. Вот он. – точно! Его ласточка педантично следила за всеми чеками на те подарки, что он ей… И как бы невзначай пихала в косметичку. А молодец.

То, что она – ещё какая молодец, стало ясно из дальнейшего диалога:

– Да, чек тоже наш. Но известно ли вам, уважаемая, что те изделия, которые стоят более пятидесяти тысяч, мы обратно…

– Довольно! Гоните кому другому! Хочу напомнить вам ваше же внутренний Устав: «по требованию клиента ввплачивать деньги за возвращённый товар, или обменивать его на аналогичный по качеству и цене». А где, кстати, Сергей Геннадьевич? Почему сегодня здесь – вы?

– Прошу прощения, сегодня – воскресенье. Поэтому здесь сейчас я. А Сергей Геннадьевич – на выходных.

– Тогда где Михаил Иосифович?

– Простите. Но он тоже…

– Так, понятненько… – постукивание каблучком пропало даром, поскольку его заглушала толстая ковровая дорожка. Но подёргивание тела – и какого! – клиентки, Леонид Маркович не заметить не мог, – Так мне что – позвонить им?! Или вы, наконец, вернёте деньги, и перестанете пудрить мне мозги? Вас от этого не убудет – десять процентов от стоимости магазин всё равно удерживает с клиента. Как страховой фонд.

– Д-да, миледи. Разумеется, мы всё вернём. И вам не нужно никого беспокоить звонками. – по тону понятно, что младший менеджер, оставленный за начальство отдуваться в выходные, меньше всего хочет нагоняя за прерванный уикэнд, – Прошу за мной.

Олег не без удовольствия, и даже закинув руки за голову, прослушал интермедию под названием «открывание сейфа, и отсчёт бабла». После чего Марина удовлетворённо произнесла:

– Теперь – дубликат. Из чего, кстати он сделан?

– Стразы Сваровски и искусственный изумруд. Состав полностью соответствует…

– Отлично. Вот – это вам за оперативность и вежливость.

– Ну что вы, что вы, леди… Благодарю. Надеюсь, вы посетите нас ещё!

– Разумеется. – хмыканье, и, очевидно, привычное подёргивание точёным  плечиком, – Можно подумать, это не я направляю к Сергею Геннадьевичу в год – на полмиллиона лохов. Прощайте!

– Всего доброго, миледи!..

 

 

Снова такси. Судя по названному адресу – Марина едет в один из центральных районов. Но что ей там нужно? Воскресенье же! Всё элитно-престижно-деловое закрыто.

Вот она расплачивается. На этот раз – наличными. Странно. Стук каблучков. Долгий. Значит, его зазноба куда-то долго идёт. Отрывается от возможной слежки?

Нет – скорее, не хочет, чтоб таксист знал, куда она ехала на самом деле.

Звонок.

Дверь открывают.

– Хачик Акопович дома?

– Здравствуйте, Марина Владимировна. Да, он дома. Прошу, проходите.

Здесь ковры явно очень толстые: шагов почти не слышно.

Открывается дверь. Затем – другая. Ага – тамбур. Как у его кабинета.

– О, Мариночка свет Владимировна! Прошу, прошу!.. – шелест материи. (Обнимаются, что ли?!), – Располагайтесь! – чуть слышный стон кресла, явно мягкого и удобного, – Как поживаете? Что нового? Как здоровье?

После недолгого молчания доносится:

– Ах, Хачик, Хачик… Сколько лет, сколько зим, а ты всё такой же. Неотразимый серцеед. Призовой Казанова. Отлично моё здоровье. И дела ничего себе. Ладно, к делу.

Вот наличные. Вложи в «Тыва-никель».

– Вы имеете в виду, Марина Владимировна, что я должен приобрести на все – акций «Тыва-никеля»?

– Точно. И вот ещё что. Если получится – незаметно и потихоньку избавься от «Таймырского медеплавильного», и «Уральских самоцветов».

– Хм-м… – звук озадаченный, и слышно побарабанивание пальцами по чему-то вроде полированной столешницы. – Хорошо. Сделаю. Что ещё?

– Ещё – пришли кого-нибудь ко мне сегодня вечером. Подозреваю, что мой очередной «бывший» успел оборудовать. Квартирку-то. Не хочется быть лохнессой…

– Понял. А как насчёт – прослушки? Или – слежки?

– Этого пока нет. Вчера сама излазила всю хату с детектором. Микрофонов нет. А уж силуэт квадрокоптера я как-нибудь замечу…

– Но ты же говорила, что он – профи.

Олег напрягся – даже жевать перестал, а затем и положил бутерброд на стол.

– Профи-то он профи… Но, похоже, только в своей области. Программирование и воровство документов из компов-стационаров.

– Хм-м… Да, пожалуй. Да и если бы на тебе были жучки или маячок, рамка у двери пропикала бы. Так что не волнуйся: ты чиста, как…

– Девственный снег Памирских ледников, из которых…

– … добывается вода «Дар природы». – хмыканье, и снова постукивание ногтями по столешнице, – Хватит издеваться над слоганом моей компании.

– Я и не издеваюсь. Так ты пришлёшь кого-нибудь?

– Разумеется. Но можно сделать и лучше. Если слежки, как ты говоришь, нет, – пауза, пока она, очевидно, кивает, – Я пошлю кого-нибудь прямо с тобой. Как насчёт Рихарда?

– Устроит.

Не вслушиваясь в дальнейшее, Олег взялся за сотку:

– Алло, Николай? Да, это Олег Анатольевич. Начинайте! Успеете снять видеокамеры за… Восемнадцать минут?

– Да.

– Приступайте! Лучше, конечно – быстрее. Главное – без следов!

– Разумеется, Олег Анатольевич. Это – наша работа.

 

 

Поездка до дома на машине Рихарда (Судя по мощному рёву и щелчкам коробки передач, это была БМВ.) заняла у его солнышка двадцать одну минуту. Вероятно, потому, что его-то она не напрягала остановками, как бывало в обществе Олега, на покупку «вон того», «вон этого», и колбасы с майонезом, во всех попавшихся на глаза бутиках и элитных продовольственных…

Но Николай успел отзвониться через всего семнадцать минут после его команды – так что добро пожаловать домой, милая!

И пусть Олег остался «без глаз», и теперь не сможет любоваться на чужие игрища на сексодроме, зато он точно знает: он – не лох. И старинный способ с размещением микрофончиков, а не камер, как все избалованные нувориши привыкли – вполне себя оправдал. Радует и то, что их новая селено-силиконовая начинка не даёт обнаружить крошечные бусинки, вводимые с помощью обычной медицинской иглы в любой материал, менее прочный, чем эта самая игла – металлодетекторами, или сканнерами старой конструкции. Нужно приобрести новые – девятнадцатого поколения.

Ладно, если его зазнобе придёт в голову такая мысль – уж ничего не поделаешь. Поскольку повынимать быстро микрофончики из всех шестидесяти трёх пар выходных туфелек и сапожек – ну никак невозможно!..

Однако придирчивый осмотр углов комнаты и последующий диалог с Рихардом не затянулся, и не перешёл в «другую плоскость», как Олег было заопасался:

– Марина Владимировна, чисто. Похоже, с прошлого раза никто ничего не…

– Отлично. Это я и хотела узнать. Привет Хачику Акоповичу.

– Всего доброго, Марина Владимировна.

Стук запираемой двери.

Долгое время слышно только включённый снова телевизор – на канале новостей столицы. Туфли точно сняты – если она и ходит по квартире, то, как обычно, босиком.

Голос его лапочки. Спокойно-деловитый:

– Здравствуйте. «Медаура»? Это Якушева… А Василий Петрович сегодня работает?.. А Михаил Ильич?.. Ага. Поняла. До скольки, вы сказали?.. Да. Да. Сейчас подъеду.

 

 

Поездка на такси заняла не более десяти минут. Олег успел дожевать свой гамбургер. И даже выпить воды из графина на столе – Мария Михайловна и сюда каждый день наливала свежую. Разумеется, кипячёную.

Стук каблучков уже не раздражал – он покрутил ручки настройки, и сделал его почти неслышимым. В отличии от частотной полосы голосов:

– Здравствуйте, Марина Владимировна. Михаил Ильич сегодня принимает в восемнадцатом. Он уже ждёт вас.

Что-то он не заметил, чтоб его солнышко поблагодарило, или замешкалось, снова затюкав каблучками по ковровой дорожке. Видать, привыкла, что она – госпожа, а остальные – холуи-холопы…

Пагубная привычка. Рано или поздно такое отношение спровоцирует какого-нибудь «холопа», или «рабыню» предать, вернее – продать тщательно оберегаемые, согласно полученным деньгам, интересы и врачебные тайны «богатой клиентки»…

Олег сделал себе мысленную заметку: узнать, что за Медаура, где принимает «Василий Фёдорович», и выяснить, кто стоял сегодня на стойке регистрации. Это – на тот случай, если придётся добывать историю болезни.

– А, Марина Владимировна! Добрый день! Отлично выглядите! Как ваши дела? Какими судьбами к нам? По вас никогда не скажешь, что что-то…

Прошу – присаживайтесь!

– Здравствуйте, Михаил Ильич. – куда делись вульгарные, как с ним, или в его присутствии, интонации! Или – доброжелательно-радушные, как с Хачиком. Осталась только холодная деловитость, – Да, по мне – никогда не скажешь. Поэтому и прихожу к вам. Чтоб и не только по интерьерчику – нельзя было сказать.

– Так дело – в… экстерьере? – отечески-добродушный тон. Похоже, собеседник Марины может себе это позволить: судя по голосу, ему – далеко за… Пенсионер на дополнительной подработке, словом.

Но – судя по всему – чертовски толковый пенсионер. Иначе не стали бы держать в явно частной, и элитной, клинике.

– Да… Да.

– Что ж, милая моя – не стесняйтесь. Врач в наши неспокойные и насквозь меркантильные времена – куда надёжней, и нужней, чем духовник. Да и стены… Вопреки предубеждению москвичей, насчёт незащищённости их частной жизни… Вы ведь оставили мобильник в камере хранения? Гарантирую: здесь никто никого не прослушивает! Проверки наша инженерная служба проводит ежедневно.

– Знаю, Михаил Ильич. Поэтому и… Да. Так вот об «экстерьере». – он услышал, что она, словно всё равно – колеблется. Думает, стоит ли доверять врачу явно серьёзную проблему.

Но – решилась (ну правильно: иначе зачем бы ехала?!):

– Во время вчерашнего секса я почувствовала там настоящую боль. Сильную.

– Да-да?..

– Ну, как это получше сформулировать… Словом, раньше этот партнёр мне никаких проблем не создавал. Ну, минут десять, от силы – пятнадцать. А в этот раз – я засекла! – уж так наяривал, сволочь (простите), словно это – последний трах в его жизни… Словом – работал минут двадцать пять-тридцать, и – как будто растёр мне там всё.

Если б не видала презерватив – абсолютно обычный! – могла бы подумать, что он свой … обернул в наждачную бумагу!

– Так… – чёрт его задери! И этот – барабанит пальцами, или ногтями по столешнице! – Теперь давайте, пожалуйста, подробно. Что ели перед соитием. Нет ли простуды, или, скажем, кишечных расстройств. Пили ли какие-нибудь антибиотики? Не замечали каких-либо выделений оттуда в последние дни? Как именно занимались – в смысле, в какой были позе. Параметры члена партнёра.

– Нет, всё было… В порядке. Нет, у меня никаких расстройств, или простуды, сейчас нет. Лекарств не пила. Выделений не было. А параметры члена… Хм.

Ну, на первый взгляд – ничего экстраординарного. Сантиметров девятнадцать-двадцать. Толщина… Да, думаю, чуть потолще обычного. Разумеется, он был в высококачественном, но – обычном презервативе. Я потом специально посмотрела: ничего «экстремально-экзотического», никаких бугорков или пупырышков. Стандартный «Люмер».

Занимались… Вначале – в первой основной. Затем – «а ля ваш». Затем. Хм… Нет, больше – никак. Только в этих двух. Из них во второй позе – минут пятнадцать.

– Странно, странно… Ну что ж. Прошу вас, Марина Владимировна. – шевеление, скрип не то мебели, не то – какого-то оборудования. Щелчок – наверное, лампы.

– Так вам удобно?

– Да, вполне.

Теперь – звук натягиваемых резиновых перчаток. Олег чуть прибавил громкость. Сейчас наверняка он услышит нечто важное. И для него, и для… Бывшей.

Спустя три минуты уже не столь оптимистичный голос прокомментировал:

– Вижу множественные изъязвления. И зоны покраснения. Вот: выведу-ка я и вам сюда на экран. Видите? Да-да, вот эти дендритовидные следы от лопнувших капиллярных сосудов. Да и общее покраснение говорит об аномальной гиперчувствительности к воздействию… Н-да… Словом, растертости не должно было быть, если б с организмом всё было в порядке. Как я вам уже неоднократно говорил…

Приспособляемость стенок вагины – величайшая. В обычном состоянии. А ваша – явно не совсем… Вернее – совсем не!..

Взгляните: когда веду световодом сюда – здесь и здесь видны и изъязвления, словно от кислоты. Простите, Марина Владимировна, но мне придётся взять соскоб. Минутку, потерпите… И для анализа на кислотность… И прочие лабораторные исследования. Вот так… Теперь вам придётся подождать. Если желаете – можете пока пройти в солярий. Или – комнату для гостей.

 

 

В кабинет ласточку пригласили лишь спустя час с лишним. Всё это время Олег слышал только вздохи, нервное хождение взад-вперёд по какому-то помещению, и скрип дивана, куда его дама садилась, чтоб буквально через пяток минут снова вскочить для хождения.

Надо же – похоже, тут всё организовано серьёзно. Насколько знал Олег, тесты и анализы занимают обычно не менее двенадцати часов. А тут, наверное, лаборатория при Центре работает круглосуточно.

– Прошу вас. Нет-нет, не туда. – похоже, солнышко хотело снова расположиться в кресле, где нужно «раздвинуть ножки». Привычка? – Марина Владимировна. Результаты готовы. Дело тут такое…

Хмыканье и ёрзанье ножек стула по линолеуму. Михаил Ильич сопит – грешным делом можно подумать, что нагнетает обстановку, или набивает цену. (Впрочем, это – вряд ли. Достаточно единственной жалобы в Совет по врачебной этике, и такого с треском погонят куда подальше!) Марина молчит. Наконец мужчина вздыхает:

– Микроскопическое исследование соскоба показывает, что наружные и подстилающие оболочки вашей вагины сильно… Дистрофированы. Эластичность… скажем так – частично утрачена. Это аномально. Такие изменения обычно связаны… С достижением преклонного возраста. Я бы сказал, что и все остальные исследования подтверждают эту версию. Словно вашему организму – тридцать, а вагине – семьдесят.

Есть, у меня, конечно, предположения, чем вызван такой феномен…

– Зато у меня это – не предположения, доктор. Консум.

– Ну да, ну да, вы правы… – тон сокрушённый, – Консум способствует. Преждевременному старению именно внутренних органов. И – слизистых оболочек. Наверное, заметили – что в полости рта теперь чаще возникают стоматитовые и гингивитовые изъязвления, причём – даже от мягкой зубной щётки? И кровоточивость в дёснах?.. И, возможно, кровоточащие трещины в сфинктере клапана толстой кишки при дефекации?

Долгое молчание. Вздох.

– Ваша правда, Михаил Ильич. Зубы чистить стало больно. И ранки от щетины долго не заживают. И… Где-то с месяц приходится не вытирать туалетной бумагой, а – подмывать. Потому что больно.

Но что же мне?!..

– Делать? – тяжкий вздох, – Боюсь, Марина Владимировна, обрадовать не смогу. Делать вам теперь почти что – нечего.

Нет – я, разумеется, назначу вам курс лечения витаминами, разными гелями да сиропами, улучшающими эластичность… Слизистых оболочек. И полостей тела с такими оболочками… Только…

– Только – ни … это не поможет, вы хотите сказать?

– Ну, зачем же так вульгарно. Нет, поможет, конечно… Но – на очень непродолжительное время. Потому что сами знаете: скорость старения внутренних органов организма, обработанного Консумом, прямо пропорциональна объёму введённого Консума. Или – площади, по которой он был рассредоточен.

– Так дистрофические, или старческие, как вы их назвали, изменения…

– Необратимы, к моему великому сожалению.

– Чёрт! …! (Простите.) И что же мне теперь…

– Ну как – что! Самое главное – что вам теперь не делать. А это уж подразумевается само-собой: завязывать с активным сексом. Других вариантов нет. И это же вам скажет и заведующий. И любой другой гинеколог с опытом работы с Консумом.

– А никак нельзя, скажем, пересадить… Сейчас же выращивают органы?

– Выращивать-то выращивают… Из ваших же стволовых клеток. И даже – вставляют. Но… Оперировать полностью всю вашу вагину у нас никто не возьмётся. Подсудное дело. Уже сталкивались. Или… Вы же не хотите поехать в Таиланд, где местные умельцы-шарлатаны вам, конечно, за ваши деньги всё сделают… Но так, что через пару недель всё отвалится, и выпадет.

– Н-нет… Нет.

– Ну то-то. Посоветовать, если честно, могу только одно: вот рецепты. Витамины для повышения эластичности тканей. Блокаторы действия Консума. (Частичного, и временного, разумеется!) Гель «Всетаз». Вливайте внутрь. И тщательно размазывайте – специальный инструмент прилагается к флакону, вместе с инструкцией. Размазывайте по всей внутренней поверхности. Правда – есть ограничения. Не позже, чем за полчаса до сношения. Иначе – впитается, и эффекта защиты не будет. Но.

– Опять – но?

– Да, опять. Если вы себе не враг – не пользуйтесь слишком часто. Существует риск при длительном применении…

– Онкология?

– Да. Чего уж тут скрывать. «Всетаз» и выдумали для богатых «шаловливых» старушек… Ещё до изобретения Консума. Так что – думайте сами, Марина Владимировна. Здоровье, как говорится – ваше. Или… Если уж без секса обойтись совсем никак – переходите на фалоимитаторы. Малого размера.

– Понятно. – в голосе почти ничего не проскальзывает, но догадаться об истинных эмоциях его ласточки не трудно.

П…дец лёгкой работе!

И если не успела сделать вложений в акции, или накопить приличной суммы на процентных долговременных счетах, придётся что-то делать. Работать. Руками. Или головой. Поварихой? Чертёжницей? Инженером? А, может, педагогом английского в начальных классах, как записано в её, явно купленном папочкой, дипломе?

Он цикнул зубом от этих мыслей. С таким-то характером – да на работу среди обычных людей?! Тем более – детей?!

Где эту балованную козу с огромным гонором, станут держать?! Да и не пойдёт она. Скорее всего – всё же чего-нибудь подкопила на чёрный день!

– Мне всё ясно, Михаил Ильич. Значит, завязывать?

– Да. – снова слышно побарабанивание по столешнице. Затем всё же врач решил высказаться, – Марина Владимировна. Вы – наша старейшая и, смею вас уверить, одна из самых уважаемых, клиентка. Поэтому я, и Владимир Фёдорович считаем своим долгом, своей прямой обязанностью – стараться сохранить ваше здоровье как можно дольше. Чтоб столь цветущая и привлекательная женщина могла наслаждаться в полной мере… Э-э… Этим самым здоровьем. И преимуществами, которое даёт оно, и ваше материальное… Хм.

Однако.

С моей стороны было бы преступлением не указать вам на опасность ведомого вами образа жизни. Беспорядочные половые связи, да ещё с партнёрами со столь разными… э-э… Параметрами. Вот, например, предпоследний – тот, который, как вы сами выразились, «чуть не протыкал» вас насквозь – это ведь был явный перебор! Особенно – на столь долгий срок! Голубушка, ну прекращайте вы эти глупые эксперименты! Вы же сами видите, чем это кончилось. Да, даже ваша вагина имеет предел прочности!

И сейчас он превышен!

И если вы не обеспечите, как это обычно говорят, «длительный отпуск» для вашей кошечки, ну тогда я просто!.. – что он там – разводит руками, что ли?

– Да, Михаил Ильич. Я всё поняла. Пожалуйста, не думайте, что я не прислушиваюсь к вашим, или Владимира Фёдоровича, советам. Что же я – враг самой себе?

– Ну вот – то-то. Надеюсь, что нет.

– Разумеется. – слышно, как что-то по чему-то скребёт. – Вот чек. За обычный приём. А вот это – лично от меня. Вы всегда… С пониманием относились к моим капризам и… Скажем так – нетрадиционным способам… Проводить досуг.

– Благодарю вас, Марина Владимировна, – слышен скрип стула. Он, похоже, встал-таки, чтоб проводить её, – Однако… Если хотите и правда – пожить подольше спокойно, и без экстренной доставки в стационар, с неизбежной операцией – помните.

Отпуск!

 

 

Олег щёлкнул выключателем лишь тогда, когда Марина добралась до дома, и сделала то, чего он раньше никогда от неё не слыхал. Да даже не подозревал, что она умеет: Разрыдалась в голос. Возможно, что она даже лежала прямо на полу: уж слишком странный шёл из наушников звук. И убрать скребущих на душе от этих отчаянных, и по-детски беспомощных, подвываний, кошек, не получалось. Ну никак!

Поэтому он и отключил звук. Встал. Прошёлся по кабинету.

Чувствовал ли он себя виноватым?

Нет. Врач ясно сказал: до него девушка «экспериментировала» с каким-то – ну «очень крутым» мачо. С нестандартными «параметрами». Значит, то, что её драгоценная и столь вожделенная когда-то «кошечка» изношена ещё до него, ясно и ей самой.

И пусть тут какую-то роль сыграл, разумеется, и Консум, но…

Но если бы Марина не планировала с самого отрочества вести именно такой образ жизни, ничего бы, наверное, и не случилось?..

Ведь даже её отец, в последние годы своей жизни отдалившийся и отказывающийся с ней общаться, отчаялся что-то сделать в своё время. И перестал «наставлять на путь истинный», напирая на то, что «так не принято», что она «позорит его честное имя», и пренебрегает его естественными желаниями «поняньчить законных внуков»…

Марину, конечно, жалко.

Но разве она сама не знала, чем всё это рано или поздно обернётся?!

Или…

Или она вполне сознательно шла к этому?! Может, она – скрытая мазохистка? Или – что вернее – в ней глубоко заложена эта жуткая страсть.

Стремление к смерти.

Да ещё – самой мучительной смерти.

Потому что саркома от Консума – чертовски мучительна. А если Марина продолжит то, что она делает, то возникновение этой самой саркомы – неизбежно.

Но вот вопрос – должен ли он попытаться удержать её от этого самого?!

Чёрт возьми…

Это что же получается – он скажет, что подслушивал её, всё знает, и сейчас хочет взять её в жёны, чтобы «оберегать её драгоценное здоровье» тем, что будет воздерживаться от… секса с ней?!

Ну, предположим, что она даже простит его, и согласится…

Но – хочет ли он этого?!

Чушь. Да и лицемерная к тому же.

Он и от себя не скрывал, что встречается с ней только именно – из-за экстремально прекрасного секса!!!

Так что вот уж на что он не согласен – так это – на «воздержание»!..

Да и разве она сама «тонко», и не слишком, намекала ему, что поднадоел: недаром же эти участившиеся скандалы… да и шмотки его она уже покидала в окно. И в последний его приход…

Только что на дверь не указала.

Не-ет, он – вовсе не добрый самаритянин.

Он – нормальный самец. С нормальными мужскими потребностями. И «благотворительность» – вовсе не в его духе. Скорее, в его духе – потребительство. Впрочем, у кого из состоятельных не так сейчас? Или – во все прошлые и будущие времена?

Толстые кошельки открывают потрясающие возможности. В том числе – и игнорировать обычные для простых людей нормы так называемой морали.

А расставание, фактически, уже состоялось. И можно просто – забыть, и поставить в телефоне на её номер – блокировку. Как он и делал неоднократно. В почти все предыдущие «связи».

Значит – прости, Марина, к тебе он больше – ни ногой.

И основная нагрузка придётся теперь на его новую секретаршу. (Как, бишь, её зовут? Опять забыл!) А, да – Алина.

Вот и хорошо. Придётся, когда уж будет совсем невтерпёж, брать её куда-нибудь в гостиницу – для «углублённой» и сверхурочной «работы»!

А что – нормальный план.

А когда Алина поднадоест, или начнёт «качать права»…

Он просто объявит новый кастинг.

Цинично? Да.

Жизненно? Да.

А совесть, как он делал неоднократно, можно и…

Засунуть туда, куда только недавно он засовывал свой похотливый член!