– Не хочу обидеть, но мне кажется, твоя картина – просто кошмар.
Девушка усмехнулась, глядя на меня как на последнее ничтожество, после чего ушла под громкий хохот друзей. Я остался один на один со своим творчеством и перестал замечать кого-либо вокруг. Остался с тем, что я называл «выражением себя». Кошмар? Конечно, я не могу сказать, что моя картина – произведение искусства, но это то, что было мне действительно дорого. Рука невольно сжала карандаш, пока я разглядывал каждый штришок цветистого дерева, изображённого в самом центре.
– Дилан, не слушай её, – Оливия положила руку мне на плечо. – Ты же знаешь, Мелани только и умеет, что кривляться. Сама бы написала хоть одну картину!
– Ерунда, – я покачал головой, делая вид, что меня ничуть не тронули слова Мелани. Как же я лгал, и в первую очередь самому себе. – Пошли, нет смысла тут оставаться.
***
Я шёл в темноте, ступая мелкими шажками и отчаянно пытаясь нащупать руками хоть какую-то поверхность. Сердце колотилось в груди ощутимее, чем обычно, из-за чего я начал дышать чаще и поверхностнее. Вдруг я заметил, что впереди забрезжил едва различимый глазом свет. Во мне тут же родилась такая же полуживая надежда, что я блуждаю в этой тьме не зря и скоро выберусь из неё. Наконец, свет стал усиливаться, и совсем скоро я вышел на залитое солнцем поле, в самом центре которого росло цветистое дерево с раскидистой кроной. Вместо зелёных листочков на нём были яркие цветы. «Подожди-ка…» – подумал я за секунду до того, как меня осенило: я стоял перед тем самым деревом, которое написал недавно. У меня перехватило дыхание, и я до глубины души поразился тому, что оказался способен создать что-то настолько прекрасное. Небольшие цветочки – красные, нежно-голубые, розовые, белые – чуть раскачивались из стороны в сторону, тронутые мягким, ненавязчивым ветром. Этот самый ветер разносил сладкий запах по всему полю, он щекотал ноздри, и я невольно вдыхал чудесный аромат снова и снова, наполняя им лёгкие. Ещё пару секунд я восхищённо созерцал своё ожившее творение и только затем увидел человека, сидевшего у самого дерева. На лицо его был надвинут тёмный капюшон, поэтому я не смог разглядеть черты. Я подошёл к незнакомцу и дереву ближе.
– Хорошее деревце выросло, а? – спросил меня удивительно знакомый голос.
Я пытался ненавязчиво заглянуть в лицо человеку, но капюшон каждый раз укрывал его от моего любопытного взгляда.
– Да, – ответил я, с удовольствием подняв голову и любуясь эластичными, крепкими ветками.
– Как здорово, что мы можем сотворить такое, да?
– Да, – отозвался я ещё менее уверенно, чем минуту назад. Он знает, что я каким-то образом создал это дерево? – А вы… часто сюда приходите?
– Да. Каждый день. Это самое лучшее место, которое я знаю.
Я с трудом сдержал улыбку.
– Знаете, о чём мне часто думается? Вот особенно в такие моменты, когда остаёшься один на один с собой. О том, – незнакомец не стал дожидаться моего ответа, – как сильно мы стараемся быть частью общества. Как это самое общество поглощает нас и вбивает в голову мысль, что человек – существо социальное, что без поддержки других людей он ничего не может. Но разве это так? Посудите сами, что с человеком делается, когда он пытается стать «единым целым» с этим обществом?
– Он… счастлив? – предположил я и услышал смешок.
– Счастлив? Было бы хорошо. Но, к сожалению, человек теряет индивидуальность. Забывает, старается быть угодным обществу, чтобы остаться в «стае». И вот тогда, именно в этот момент, человек действительно становится беспомощным и несчастным.
– То есть, по вашему мнению, чтобы быть счастливым, нужно отказаться от общности?
– Это не совсем то, что я пытаюсь сказать. Вы мыслите крайностями, – по голосу я понял, что он улыбается. – Я хочу сказать лишь то, что человеку, будучи в обществе, не стоит заботиться о том, что это самое общество думает. Вы создали столь прекрасное творение, – он указал рукой вверх, на крону дерева. – И что же, вы столкнулись с пониманием и принятием со стороны общества?
– Откуда вы…
– Это неважно. – Наконец, незнакомец обернулся ко мне, и… я увидел своё собственное лицо. – Пойми же, не нужно пытаться угодить кому-то. Не надо делать так, чтобы тебя приняли те, кому совершенно непонятны твои мысли. Что ты делаешь? Пытаешься сломать себя, переиначить, чтобы подходить под «стандарты»? И как тебе живётся в этих рамках? Не тесно? – мой близнец тяжело вздохнул. – Сделай выбор, Дилан: быть счастливым здесь, или стараться угодить тем, кому это совершенно не нужно, и оставаться всё таким же несчастным?
Я резко открыл глаза. При пробуждении не было ни страха, ни удивления, которое я испытал во сне. Вместо того чтобы снова попытаться уснуть и отмахнуться от странных видений, я взял свой рисунок и внимательно посмотрел на него. На какой-то миг я снова почувствовал сладковатый аромат цветов. Сделать выбор, значит? Что же, я сделал его, крепко прижав цветистое дерево к сердцу.
Автор публикации
