Стас

Он был красив, как картинка, как бог. Высокий, стройный, с иссиня-черными волосами и невероятными светло-зелеными глазами. Ему было что-то около тридцати по версии моих родителей, и он жил в квартире напротив нашей. Никто не знал о нем ничего, он был не общителен и не вдавался в беседы. Лишь кратко здоровался с соседями и с бабками у подъезда. Из дому он выходил крайне редко – в магазин или еще куда-то. Мы не знали, работал ли он. К нему не приходили друзья или подружки, и сам он никуда не ходил. Из его квартиры не доносилось никаких звуков, музыку он не слушал. Соседи о нем не сплетничали – он поводов никогда не давал.

Мне было 14, когда я влюбилась. Это было просто наваждение. Все мои подружки и одноклассницы вздыхали по прыщавым дрыщам – ровесникам, но мне они казались не интересными, у меня был свой собственный языческий бог – наш сосед. Естественно, на меня он не обращал совершенно никакого внимания, но я была им одержима. Я запомнила, по каким дням он выносит мусор, и в какой супермаркет он ходит за продуктами. И старалась везде попадаться ему на пути. Выносить мусор в красивом платье и с уложенными волосами было крайне странно, но мне было все равно.

Я мечтала о нем днями и ночами. Представляла себе, как он меня целует, касается меня, как я касаюсь его густых черных волос и смуглой щеки. Я плохо стала спать по ночам, так как мечты и первые смутные желания заставляли меня ворочаться в постели без сна до самого утра. А затем разбитая вставала и шла в школу, где моя подруга донимала меня рассказами о том, какой замечательный Димка из Б-класса. Димка был обычным подростком с нескладной долговязой фигурой, нестриженными вихрами и нелепым пухом под носом. Мне он был противен. Но подруга назвала его мужчиной своей мечты. Я не спорила и просто усмехалась про себя, считая подругу ребенком.

Себя же я считала уже взрослой. Мои чувства обуревали меня. Я никому про своего бога не говорила. Никто бы меня все равно не понял. Подруга допытывалась, кто мне нравится. Но я не признавалась. Сказала только, что он старше. Она отчаявшись вытащить из меня правду, решила, что я сохну по какому-нибудь певцу или актеру и отстала.

Моего языческого бога звали Стас.

Постепенно моя одержимость им стала выходить за рамки разумного, и я решилась действовать.

Мои родители работали оба каждый день, наверное, как и миллионы других родителей. Потому, когда я возвращалась из школы домой, то была дома одна еще несколько часов до их прихода.

Я немного умела готовить. Но мама все равно оставляла мне еду, которую мне просто нужно было разогреть в микроволновке.

Я просто взяла у папы кусачки и перерезала провод, для правдоподобности немного размусолив его края на месте среза – типа, порвался. Тщательно отрепетировав перед зеркалом грустную гримасу, я позвонила в дверь напротив.

Он, как ни странно, открыл. При виде меня он молча удивленно поднял брови и вопросительно на меня посмотрел.

– Привет, прости за беспокойство, но мне нужна твоя помощь. У меня сломалась микроволновка, а готовить я не умею! Я сейчас умру от голода.

Он несколько секунд просто молчал, видимо переваривая информацию. Я же жадно его рассматривала. Он был одет по-домашнему, – в шорты и расстегнутую рубашку, предоставляя моему хищному взгляду гладкую рельефную грудь. У меня пересохли губы, но я вовремя опомнилась, чтоб не облизать их – это было бы совсем непристойно.

– Ну ок. Давай пойдем посмотрим, что там.

Я, если честно надеялась, что он предложит мне разогреть еду в его микроволновке и пустит к себе в квартиру. Но так было даже лучше.

Я впустила его в нашу квартиру и провела на кухню. Он первым делом спросил, где моя еда, которую я собиралась разогревать, и сковородка. Я подала ему и то и другое. Он ловко включил плиту, забросил мои котлетки на сковороду, предварительно капнув туда масла и поставил на огонь. Пока он проделывал это, я, как завороженная следила за тем, как двигаются его большие сильные руки. Как умело он это все проделывал! Ну оно и не удивительно, жил-то он один, значит и готовил себе сам, много лет.

Пока котлетки грелись, он подошел к микроволновке и осмотрел ее. Заметив поврежденный мной провод, он с сомнением нахмурился, но промолчал. Перевернул мои котлетки и спросил, есть ли у моего папы инструменты, я ответила, что есть.

– Неси отвертку, кусачки и изоленту, – сказал он.

Пока я копалась в папиных загашниках с инструментами, котлетки очевидно, созрели. Потому что когда я вернулась, на столе стояла тарелка и на ней лежали горячие котлетки.

– Ешь, а я пока посмотрю, что можно сделать. Пока я ела, он снял заднюю крышку с нашей микроволновки и, отсоединив огрызок провода, стал зачищать конец другого куска.

Я ела, не отрывая глаз от его нереального лица. Кожа гладкая, ровная, красиво очерченные скулы и фантастические ресницы. Пушистые, длинные, смольно -черные как и его волосы. В свете закатного солнца, которое как раз заглядывало в окно кухни, от ресниц падала тень на его щеки.

Он видимо почувствовал, что я пялюсь на него. Поднял глаза и наши взгляды встретились. Светлые льдистые глаза его, ооо. У меня перехватило дыхание. А он только слегка улыбнулся уголком рта.

– Ну все. Должна работать. В следующий раз ты с ней понежнее: – сказал Стас, водворяя микроволновку на место. – Я пойду, мне работать нужно.

Я подхватилась из-за стола и побежала за ним в прихожую, чтобы открыть дверь и хоть еще секунду-другую побыть рядом.

– А кем ты работаешь?

– Я дизайнер. Рисую игры, персонажей, локации инвентарь и другую ерунду. Ты играешь в компьютерные игры?

– Н-нет, не часто, промямлила я, заглядывая снизу вверх в его глаза. В темноте прихожей они показались мне темными и глубокими омутами. – А можно мне посмотреть.

Он вздохнул. Не хотелось ему пускать посторонних в свою святая святых.

– Ну пошли,  – внезапно согласился он. Я молниеносно пересекла лестничную площадку и вошла в его квартиру. О, как же я мечтала здесь оказаться.

Внутри было удивительно чисто, видно было, что дорогой ремонт сделан недавно. И запах, боже мой! Мужской парфюм, – очевидно от склянок на столике под зеркалом. Я обомлела.

– Ну пойдем, покажу чем я занимаюсь, – сказал они сделал приглашающий жест рукой в одну из комнат.

По расположению его квартиры мы знали, что у него скорее всего трешка, которая имеет общую стену с одной из комнат нашей двушки. В глубине коридора виднелись еще две двери, то есть, я не ошиблась в своем предположении. Затаив дыхание, я вошла в комнату, в которую он вошел. И увидела большой компьютерный стол, кожаный стул и огромные мониторы на столе, большую плоскую черную штуку и стилус вместо клавиатуры, – как он позже объяснил – планшет, на котором он рисует и рисунок сразу передается в компьютер.

Он уселся, пробудил компьютер и стал мне показывать свои работы. Там были фантастические существа, стройные красивые девушки – воины, почему – то полуголые, но в латах. Сказочные замки, леса и лошади. Я была в дичайшем восторге и даже позабыла, что рядом сидит ОН – мое божество, буквально в паре миллиметров и я почти касаюсь его локтем.

– Ну ладно, мне все-же нужно работать, сказал он и мягко выпроводил меня из квартиры. Если что еще сломаешь – зови, напоследок улыбнулся Стас.

Я летала на крыльях, ошалелая от счастья. Принялась штудировать информацию о играх и геймдизайне в интернете, всю, которую смогла найти, чтоб я смогла поддержать разговор, если вдруг ОН снизойдет до разговора со мной.

Мне хватило ума не ломать больше технику у нас дома, чтоб не вызывать у него подозрений. Но первый важный шаг сделан – теперь мы улыбались друг другу, если встречались у мусорных баков или на улице. И улыбка его была теплой.

Он курил. Иногда вечерами я сидела на качелях напротив его балкона и пялилась на него, пока он неспешно выкуривал пару сигарет и снова уходил вглубь квартиры.

Я искала поводов пообщаться с ним снова, но их не было. Пойти к нему за солью мне казалось страшной глупостью, а показаться ему глупой было смерти подобно.

Я начала курить. Меня подбила на это все та же моя подруга. Сначала мы шухарились за школой, затем я обнаглела и стала покуривать дома за гаражами. Родители по всей видимости не замечали этого, я немного расслабилась. И вот один раз возвращаясь из школы, я спряталась под старой грушей чтоб выкурить последнюю сигарету.

Внезапно я услышала гневный оклик сбоку от себя.

– Это что за дерьмо? – рядом стоял Стас и смотрел на меня недовольно. – Отдай мне сигареты.

– А тебе какое дело? – Зло огрызнулась я. Я отчаянно мечтала с ним пообщаться, но не в такой обстановке и не об этом предмете.

– Тебе сколько лет? Начерта тебе эти сигареты. Прекрати немедленно и мне пачку отдай. Нето расскажу твоему отцу.

– Какая тебе разница? – упиралась я.

– Ты молодая симпатичная девчонка и не к лицу тебе курить. – отрезал он.

Я растаяла от услышанного, хотя и была зла. ОН назвал меня симпатичной! Я расстегнула рюкзачок и протянула ему пачку, там оставалась еще половина.

Он молча спрятал ее себе в карман и показал жестом, мол, пойдем домой.

Когда мы поднимались на лифте, он с просил, в какой школе и в каком классе я учусь. Я ответила, что в 9. Он спросил про экзамены. На улице уже была весна и таки мне пора было начинать к ним готовиться. Я таяла от счастья, что он проявил интерес к моей жизни. Это был просто верх блаженства! Когда мы приехали на наш этаж и он вставил ключи в замок своей двери, то повернулся ко мне и строго сказал:

– Увижу что куришь, скажу родителям, поняла?

Я обиделась и хлопнула дверью своей квартиры. А затем долго валялась на своей кровати уставившись в потолок и прокручивая в голове разнообразные картины, как он меня целует в лифте, обнимает, трогает за бедро под юбкой… Но это всего лишь были мои фантазии. Я малолетка и в ТАКОМ смысле он на меня никогда не обратит внимания.

 

Но однажды моя жизнь сделала резкий поворот. Весенней ночью, незадолго до экзаменов, моей маме ночью стало плохо, папа вызвал скорую и уехал в месте с мамой в больницу. Из обрывочных разговоров врачей я поняла что все очень плохо и из больницы она может не вернуться. Я рыдала, сидя прямо в ночной сорочке на лестнице. Я была в шоке и истерике. Папа уехал и некому было меня увести оттуда.

Внезапно я почувствовала как меня обнимают горячие мужские руки. Это был Стас. Как оказалось, он все видел и слышал. Он развернул меня к себе и прижал. Я уткнулась зареванным лицом в его футболку и продолжала тихонько подвывать.

– Ну тихо, тихо. Все будет хорошо. Успокойся.

– Они..Они сказали, что она может не вернуться.. Ну почему, почему это произошло с нами?.. Аааа..

– Пока ничего не известно, и они точно утверждать не могут. Не паникуй, все наладится.

– И не нужно сидеть на холодной лестнице, пойдем в квартиру.

Он завел меня в мою квартиру, посадил в кухне на стул и укутал в плед, который снял с дивана. Пошарил в нашем холодильнике, не нашел успокоительного, зато нашел коньяк. Меня била истерическая дрожь, я продолжала тихо всхлипывать. Он тяжело вздохнул, достал два стакана и плеснул нам обоим коньяка, примерно на палец. Протянул мне стакан:

– Пей.

– Я не пью коньяк.

– Пей, кому говорю, тебе сейчас это нужно.

Я подчинилась и прихлебнула коньяка. Обжигающая жидкость волной прокатилась по моему горлу. Я закашлялась. Он встал и подошел ко мне, присел на корточки перед моими коленями и заглянул в мои глаза:

– Все будет хорошо, слышишь? Просто верь в это.

Он взял меня за подбородок и приподнял мое зареванное лицо. Я снова всхлипнула и в резком порыве обняла его. Он снова крепко прижал меня к себе и не отпускал, пока я не успокоилась. Видимо, истерика истощила меня и крепкий алкоголь сделал свое дело. Утром я проснулась в своей постели, закутанная во вчерашний плед, как в кокон. Видимо, я уснула и он отнес меняв мою комнату, я этого не помнила. Я вышла на кухню и нашла на столе записку «Я приготовил тебе завтрак. Поешь обязательно”. Я нашла на сковородке яичницу с колбасой и поела. Затем долго сидела на кухне в ступоре пялясь в окно.

В 10 часов позвонили в дверь. На пороге стоял Стас со встревоженным лицом.

– А ты чего не в школе? Хотя, я знал, что ты туда не пойдешь. Отец не звонил?

– Нет…

– Хреново. Ну, позвонит еще. И скоро вернется, не паникуй. У тебя обед есть?

– Да, суп мама сделала…

– Отлично. У тебя скоро экзамены. Сегодня, так и быть, ты дома, а завтра снова в школу пойдешь, поняла? Твоя мама будет не рада, если ты их провалишь.

Я только молча покачала головой в ответ.

– Иди умывайся, переодевайся и пойдем ко мне, я тебя займу пока не вернется твой отец.

Я умылась, переоделась и вернулась на кухню, где Стас провел ревизию содержимого моего холодильника.

– Твой отец умеет готовить? – спросил он.

– Нет..

– Ясно.

Мы пошли к нему в квартиру, где он выдал мне наушники и джойстик. Я играла в видеоигры и мы пили чай с печеньем, пока не пришел мой отец. Стас оставил для него записку на нашей кухне.

Это был бы волшебный день, если бы я не пребывала в трансе. Но мысли о маме не отпускали меня, я не могла думать ни о чем другом. И на Стаса реагировала как на друга или брата, бесконечно ему благодарная, что он носится со мной и не дает мне скучать.

Отец сказал, что мама в реанимации и не известно, сколько она там пробудет, и какой будет итог. Отец был подавлен и зол. Он долго о чем-то говорил со Стасом на нашей кухне, я не вникала и мне было не очень интересно. Затем Стас ушел, а отец повалился спать, как был, одетый.

Затем потянулась бесконечная вереница дней. К маме меня не пускали. Отец ходил, как сомнамбула, ничего не замечая вокруг себя. Пару раз он приходил пьяным.

Единственной радостью для меня был Стас. Он приходил почти каждый день, готовил нам с отцом еду и ходил для нас по магазинам. Иногда и меня брал с собой.

Я была рада его приходам. Пока он готовил, я сидела рядом с ним на кухне, болтая с ним или делая домашнее задание. Он охотно поддерживал разговор, пока его руки мелькали над плитой, что-то жаря, варя. Готовил он божественно. А отец, кажется и не замечал, откуда берутся в холодильнике все эти яства. Приходил домой поздно, серый, как асфальт, апатично жевал и ложился спать. Утром снова уходил на работу.

Экзамены я сдала, как ни странно, не плохо, хотя были все тенденции их завалить. Но Стас внес свою лепту, постоянно спрашивая, как у меня с учебой и подготовкой, даже гонял меня по билетам.

Однажды он стоял у плиты на моей кухне, а я, как обычно, сидела на стуле и любовалась его спиной в белой футболке. За окном был жаркий солнечный июньский день. Экзамены были позади и мне не нужно было никуда идти. Внезапно я поняла, что страстно хочу обнять Стаса. Он что-то нарезал и рассказывал очередную басню. Я подошла к нему сзади и обвила его руками. Он слегка вздрогнул, как от удара током, но работу свою продолжал.

– Ты чего? – спросил он.

– Ничего, хочу тебя обнять.

Он полуобернулся в моих руках, чтоб увидеть мое лицо. Я посмотрела ему в глаза и чуть отступила, давая ему возможность развернуться всем корпусом. Он продолжал держать в руках нож. Он развернулся и положил нож на столешницу. Чистой рукой обнял меня за плечи. Я хотела большего, потому приподнялась на цыпочках и прильнула к его губам, прижавшись к нему всем своим телом. Он меня не оттолкнул и ответил на поцелуй. Я была настойчива. Я много раз представляла себе этот момент, и репетировала его. Это было сказочно! Я хотела, чтоб поцелуй был глубоким и страстным, и он подчинился мне. Дыхание мое сбилось, и он тоже дышал глубже. Я почувствовала животом шевеление его плоти. Он оторвался от меня и выдохнул:

– Черт, меня же посадят…

Я не хотела его слушать, я хотела продолжения, потому снова поцеловала его, гладя ладонями по спине, плечам, затылку. Он тоже стал гладить меня по спине и ниже, крепче прижимая к тому, что стало больше и тверже.

Мы ласкали друг друга долго, одаривая страстными поцелуями. Когда терпеть стало совсем не в моготу он поднял меня на руки и отнес в мою комнату, положил на кровать, и начал медленно раздевать, покрывая поцелуями мою шею и плечи. Я чувствовала яркое до того не знакомое мне чувство зарождающееся там, где он меня касался и отзывающееся между ног сладкой маетой.

Затем он разделся сам и лег на меня сверху. Не знаю, может это природа руководила мной, но я раздвинула ноги словно приглашая его.

Он был очень ласков, нежен и осторожен. Но мне все равно было больно. Совсем чуть-чуть. Но скоро эта боль растворилась во всепоглощающем счастье и удовольствии.

Позже, он потный и уставший лежал рядом со мной, закрыв глаза и тихо повторял:

– Черт, что я натворил… Меня ж теперь посадят..

Я не хотела этого слышать и гладила его по лицу пальцами обводя брови, скулы, нос и губы.

– Я никому не скажу, никто никогда не узнает.

Он ушел, а я осталась нежиться в кровати, купаясь в своем счастье и зная, что завтра он придёт еще. И что он теперь мой. МОЙ.

 

 

Дела кажется, налаживались. Мама выкарабкалась и потихоньку шла на поправку. Нам с папой разрешали навещать ее и мы приходили к ней каждый вечер.

А каждый день ко мне приходил Стас, учил меня готовить а затем мы подолгу занимались любовью.

А в городе царило лето, самое счастливое лето в моей жизни.

Стас следил за тем, чтобы я не забеременела. О будущем мы никогда не говорили, хотя мне и хотелось. Пару раз я пыталась заговорить на эту тему, но он отмолчался. Я прекратила попытки. Зато узнала его собственную историю.

Отца он не знал. Жил с матерью. И когда ему было 14 лет, как мне, она внезапно заболела и умерла. Его забрала к себе подруга матери, которая кормила его, обстирывала и заботилась. Подруга матери была одинокой женщиной и жила одна. Не понятно, от одиночества ли, либо по другой причине, но у них начался роман, переросший в два года мучительных отношений трудного подростка и взрослой женщины, который оборвался, когда он уехал учиться в другой город. Он говорил, что специально хотел уехать подальше, чтоб не мучить больше себя и ее. Сказал, что с того момента не виделся с ней больше никогда.

Мне хотелось все больше и больше его в моей жизни. Не отпускать его ни на минуту. Но мы были связаны по рукам нашей разницей в возрасте и незаконной любовью, которую тщательно скрывали.

Близился мой день рождения и я загадала ему, что он проведет весь этот день со мной.

Мы никуда не выходили, проводя время в моей квартире и в моей постели. День рождения не должен был стать исключением. Я забросила свою подругу и ни с кем не общалась, проводя время либо со Стасом, либо в ожидании его.

И вот утром моего счастливого дня, он пришел в 8 утра, как только за моим отцом захлопнулась дверь подьезда. Я встретила его в прихожей в одной пижамке, от которой он меня мгновенно освободил. Он принес огромный букет, торт и свежую клубнику.

Мы занимались любовью целый день, на кровати, на полу, в душе, кормили друг друга клубникой и даже чуть чуть пригубили шампанского. Стас сказал, в День рождения – можно.

И вот он уставший задремал, лежа рядом со мной на моей узкой подростковой кровати. Я гладила его по лицу, которое я так любила. Я была полна чувств, и они требовали выхода. Я прошептала:

– Я люблю тебя.

Его длинные ресницы дернулись, но он промолчал и не открыл глаз, притворившись, что не услышал. Я отвернулась. Я хотела, конечно, услышать ответное люблю, но и того, что он был рядом, мне было достаточно для безграничного счастья. Часа в 4 вдруг хлопнула входная дверь.

– Зайчонок именинный, ты где! – Это папа видимо решил прийти пораньше, чтоб поздравить меня с днем рождения. Я вздрогнула. В моей постели лежал голый мужчина, который всего на несколько лет моложе моего папы. И мне всего 15 лет. Это была катастрофа. Я натянула на себя сарафан и выскочила на кухню, как можно плотнее закрыв дверь в свою комнату, где в торопях одевался Стас.

– Зайчонок, переодевайся, сейчас поедем к маме в больницу и мы поздравим тебя, и проведем этот замечательный день вместе!

– Да, да конечно! Сейчас!

Это была великолепная возможность увести папу из квартиры и дать возможность Стасу уйти не замеченным.

Я заскочила в комнату обратно, прильнула губами к Стасовым губам и затем быстро прошептала:

– Мы сейчас уедем и сможешь уйти к себе после нашего ухода.

– Да, хорошо.

Стас был тревожным и бледным. Я тоже за него жутко боялась. Если папа узнает о нас, он не оставит от Стаса живого места.

Папа был радостный и довольный. Он заметил на кухне мой роскошный букет и весело поинтересовался:

– А кто это тебе цветы принес?

– Одноклассники, – соврала я.

Папа был слишком занят своими приятными мыслями, видимо, что не заметил того факта, что букет дороговат для 10-классников и чужих мужских сандалий в прихожей.

Мы с папой уехали, а когда вернулись, от Стаса и нашего пиршества не осталось и следа. И даже моя разоренная постель была аккуратно заправлена.

 

 

Маму выписали, она вернулась домой и нашим ежедневным встречам со Стасом пришел конец.

Я забегала конечно к нему на полчаса, когда выпадала возможность, и мы часто занимались сексом прямо в его прихожей, не в силах насытить свою страсть. Мы стали ездить гулять в лесопарк на окраину города, где людей ходит поменьше. Выходили из дому мы порознь и ехали на разных троллейбусах. Но все равно был риск того, что люди обратят на странную парочку внимание.

Взрослый мужчина и девочка – подросток. Нас конечно было можно принять за отца и дочь. Но не тогда, когда мы целовались как ошалелые или ласкали друг друга, спрятавшись за деревьями.

Однажды Стас сказал, что ему нужно уехать надолго в офис к заказчику, в другую страну. Я горевала. Ну он же вернется, решила я и потребовала, чтобы перед отъездом он провел со мной всю ночь. Я хотела засыпать и просыпаться с ним, как муж и жена.

Мои родители как раз удачно собрались к бабушке на выходные с ночевкой. И меня с собой звали, но я на отрез отказалась, сославшись на то, что приглашу к себе Дашку и что мы давно хотели пижамную вечеринку со сплетнями.

Родители повздыхали, но уехали.

А у меня была сказочная ночь с моим божеством в его красиво отделанной спальне на огромной кровати с черным бельем. Ах, какая была ночь. Уснули мы под утро счастливые. И казалось, что нашему счастью не будет конца. Но судьба распорядилась по-другому.

 

 

Он уехал, не сказал, точно, когда вернется. Я просила его писать мне. Он не написал. И не позвонил. Прошла неделя, две. Я сначала думала, может он просто занят. Освободится и напишет. Но когда счет пошел на месяцы, я поняла, что нет. Его не было почти год. Я уже думала, что он вернулся к своей любовнице – подруге своей матери. Я пошла в 10 класс, учеба шла своим чередом, за мной ухаживали парни, но я отшивала их, ждала свою любовь. Да и мои ровесники со Стасом ни в какое сравнение не шли.

И вот однажды он вернулся. Ко мне не заходил. Я просто увидела его в один день курящим на его балконе.

Я не помнила, как я поднималась на лифте, как звонила в его дверь. Когда он открыл, взгляд его был чужим и холодным, в квартиру он меня не пстил.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – я была почти в ярости, но и счастлива его видеть снова.

– Нет, – коротко отрезал он. – Все кончено, уходи. – и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Я рыдала днями и ночами, не могла ни есть, ни спать, ни двигаться. Родители были в ужасе от моего состояния.

Решили, что мой какой-то бойфренд (а что он какой-то был, невозможно было не заметить), меня бросил. Ну они, собственно, угадали. Посовещались и решили отправить меня на море с Дашкой и моими родителями. Дашка, золотой характер, простила меня за то, что я ее игнорировала на пике нашей со Стасом любви и приняла меня обратно в свои крепкие дружеские объятия. Я решила его забыть. И поехала.

Родители Дашки были заняты друг другом и возрождением былой страсти, потому предоставили нас самих себе. Нам, двум дылдам, только этого и надо было. Мы познакомились с двумя парнями и проводили с ними все свое время, – на пляже, в кафешках, на дискотеках, ночью в море купались.

Я была остервенело зла на Стаса и спешила залить свои раны хоть чем-то, хоть кем-то.

Потому с Сашкой я переспала чуть ли не в первый день знакомства. Мы устроились прямо на пляже, на песке на покрывале. У него это был первый раз. Ну а мне повезло, у меня еще не закончилась менструация. Он испачкался в моей крови и подумал, что он у меня первый мужчина. Был страшно счастлив и горд собой. Мне было все равно. Сашкины неумелые движения после Стасовой любви во мне ничего, кроме раздражения не вызывали, но я старалась залепить зияющую дыру в своем сердце и мне нужен был мужчина рядом, который смотрит на меня с обожанием. Сашка им был. Он таскался за мной до самого нашего отъезда. А затем мы начали переписываться. Он жил в соседнем городе, но учился в университете уже, потому просто так приехать не мог.

Мы переписывались, когда начался учебный год, он писал и звонил мне каждый день, мог висеть на телефоне часами. Это было как раз то, что мне было необходимо. Он занимал все мое время и не давал мыслям о Стасе занимать мою голову. Хотя я Сашку не любила, просто терпела.

На осенние каникулы он решил приехать ко мне в город. Я согласилась. Рассказала о нем родителям и они даже предложили пригласить его к нам домой. Я встретила его с вокзала и мы гуляли по городу, а к вечеру поехали ко мне. Мама ждала нас с накрытым столом.

Когда мы подходили к подьезду, дверь внезапно открылась, и навстречу вышел Стас. Он мазнул взглядом по мне, пристально посмотрел на Сашку, поздоровался со мной сквозь зубы и быстро ушел в сторону проспекта. Мое сердце сжалось. Я не хотела чтобы Стас думал, что я
«Утешилась» так быстро. А потом мне вдруг стало все равно. Даже какое-то злорадство появилось. Мол, ты видишь, я не умру без твоей любви.

Я познакомила Сашку с родителями, мы посидели немного, затем родители запереглядывались и засобирались прогуляться вдвоем. Видимо, чтобы оставить нас одних. Я поражалась толерантности мамы с отцом и была им благодарна.

Мы с Сашкой занимались сексом на той самой кровати, на которой Стас любил меня.

У меня на глаза навернулись слезы. Сашка это заметил и забеспокоился, что он что-то делает не так. Я его успокоила и сказала, что это от удовольствия и избытка чувств. Он вроде бы поверил. Когда ночью мы с папой пошли провожать Сашку на ночной поезд, я вдруг, подчиняясь необъяснимому порыву, подняла глаза к балкону Стаса. Он был там. Я видела огонек его сигареты. Я чувствовала его взгляд из темноты на себе. Мне было безумно больно, но эту боль причинил мне он. Я повернулась и ускоренным шагом принялась догонять Сашку и папу, которые шли к троллейбусной остановке.

Мы продолжали переписываться и созваниваться с Сашкой и на новогодние каникулы я должна была поехать к нему в город. Папа переживал, но согласился.

Но мне отчаянно не хотелось туда ехать, до такой степени, что я простудилась прямо накануне нового года и сидела дома, кутаясь в теплый свитер и таская сопли, смотрела фильмы о любви.

Раздался дверной звонок. Я, недоумевая, кого могло среди рабочего дня принести, пошла открывать. На пороге стоял Стас. Он держал в руках красную продолговатую коробочку. Со словами «Прости меня», он протянул ее мне. Я сделала шаг назад и в сторону, пропуская его в прихожую.

Закрыла дверь. Он стоял с растерянным видом, не зная, что говорить, и куда деть руки. Я молчала, ждала его объяснений. Открыла коробочку. Там оказался золотой кулон с цепочкой. Я молча посмотрела на кулон, а потом на Стаса. Он снял цепочку с подушечки, обошел меня сзади на надел кулон мне на шею, а затем поцеловал чуть ниже уха. Меня обдало жаром желания.

Позже мы лежали прямо на коврике в прихожей среди вороха впопыхах снятой одежды и он объяснялся, что испугался, уехал, чтобы сбежать от меня и нашей запретной любви. Что хотел порвать со мной, но не знал, как, потому решился на такой топорный поступок. Рассказывал, что просидел в Греции в бунгало на побережье целый год, потому что не знал, как вернуться и как  смотреть мне в глаза. Я молча гладила его по волосам и смотрела на него, смотрела. Я его естественно простила в ту самую минуту, когда открыла дверь. Но ничего не могла ему сказать. И как нам быть дальше, – тоже не знала. Он не признавался мне в любви. Он говорил и говорил, что я дорога ему и что я самый близкий ему человек после Лизы – той самой подруги матери. Что после их разрыва он боится отношений, как огня. И что считал, что никогда больше не сможет их завести с кем- либо. Я молчала.

– У тебя с этим парнем все серьезно? – спросил он.

– Нет, ответила я. Но мои родители думают, что мы встречаемся.

После Нового Года Сашка приехал ко мне сам, на целую неделю. Жил на сьемной квартире и выгуливал меня на каток, в парк, в театр.

Мама только вздыхала, что рано мне заводить такие отношения, потому что я школьница. Но похоже было на то, что она надеялась, что Саша сделает мне предложение и мы поженимся после выпускного.

Я отчаянно избегала беременности и, к счастью, мне это удалось. Я проводила наконец Сашку на вокзал и выдохнула с облегчением. Наконец больше не нужно притворяться. А Стас снова уехал. Он пропал сразу почти после того, как встретил у нашей двери Сашку с букетом припорошенных снегом роз. Я ему не пыталась писать или звонить. Я знала, что это бесполезно. Он пытался меня вернуть, а я его оттолкнула.

Мне уже не было так пронзительно больно. Я словно обросла хитиновым панцирем, как те монстры, которых рисовал мой талантливый Стас.

Наши отношения с Сашкой сошли на нет как-то сами собой. Я игнорировала его сообщения и не отвечала на звонки. Потом он все реже и реже появлялся. Только поздравлял меня периодически с праздниками.

На выпускном я впервые напилась и целовалась с каким-то одноклассником, который мерзко лапал мою грудь в вырезе вечернего платья. Но мне было все равно. Мне казалось, что мое сердце остановилось, высохло и зачерствело, вместе с зияющей в нем дырой.

Я уехала учиться в другой город. Там я познакомилась с Андреем. Он был моим одногруппником и жил в том городе. Мы встречались не долго, он почти сразу сделал мне предложение и мы переехали в квартиру его бабушки. Но Андрюха был мне так же постыл, как и Сашка, и все остальные. Я словно не жила эти 4 университетских года.

Одним весенним утром, дело шло к сессии, я проснулась и поняла, что не живу, а существую. И что больше в этом полусне я не протяну. Я тронула за плечо сладко спящего Андрюху.

– Андрей, мне нужно сьездить к родителям. Прямо сегодня.

Он встрепенулся, и, сонный, пытался понять, чего я от него хочу.

– А чего не на выходных? Вместе поедем.

– Нет, Андрей. Я поеду сама сегодня. У меня странное предчувствие.

Собрав маленькую сумку с минимумом вещей, я помчалась на вокзал и выхватила чуть ли не последний билет до моего города.

Я знала, что родители на работе и их не будет до вечера. Но не к ним я приехала.

Я позвонила в знакомую дверь, молясь чтоб он был дома. И он был.

Он открыл дверь со странным выражением лица, но мне некогда было обращать внимание на его гримасы. Я бросилась к нему и впилась в его губы поцелуем. Как и тогда, много лет назад, он меня не оттолкнул. Я заставила его пятиться, не прерывая поцелуя, до дверей его спальни, попутно снимая с него и с себя одежду.

Наша любовь была жаркой. Даже наверное, более страстной чем в тот декабрьский день, когда он просил у меня прощения. Когда он хотел прервать акт, чтоб не сделать мне ребенка, я его удержала, заставила довести дело до конца внутри меня.

Когда он простонал на пике, и опустился на постели рядом со мной, то спросил:

– Что ты делаешь? Я же слышал, что ты вышла замуж.

– Ну да. Вышла, и что? Я хочу от тебя ребенка, ни от кого другого он мне не нужен. Я люблю тебя и всегда буду любить. Ты понял? Я хочу забрать от тебя хотябы часть, которая будет только моей.

Я уехала домой тем же вечером, не заходя к родителям, чтобы не волновать их своим внезапным приездом. Андрюхе наврала, что маме было нехорошо. Он, кажется, поверил.

Дальше серые дни потянулись своим чередом. Только для меня они не были серыми. Я знала, что новая жизнь уже зародилась во мне и ощущала внутренний свет и тепло, исходящее от нашего со Стасом ребенка. Я уже безумно любила этого малыша. Наверное, сильнее, чем его отца.

Родила я легко. Через день после родов мне пришла СМС с незнакомого номера. «Как ты назовешь нашего сына?» Мне не нужна была подпись, чтобы понять, от кого она.

Сына я назвала Артемом.

Он был похож на своего отца – те же пронзительно зеленые глаза и темный пух на голове. Как же я его любила! Я растворилась в нем, перестав замечать мир вокруг себя.

Андрюха обижался, пытался вклиниться в наш с Артемкой мирок, но я словно укрыла броней себя и сына он постороннего вторжения. А Андрей и был посторонним, чужим для нас. Естественно, наш брак треснул по швам. И года не прошло с рождения ребенка.

Мы подали на развод и развели нас на удивление быстро. Получив на руки заветную серую бумажку и печать в паспорте, прямо на пороге ЗАГСа я настрочила СМС тому самому незнакомому номеру. «Я развелась. Еду домой». И поехала на вокзал покупать билеты домой. В один конец.

Здесь меня больше ничего не держало.

Папа встретил меня и малыша на вокзале, поохал, что нехорошо так с Андреем у нас вышло, но выглядел почему-то довольным. Привез нас домой. Не успели мы с папой разуться в прихожей, а мама – натискать моего малыша, раздался звонок в дверь. Это был мужчина всей моей жизни.

Он сгреб меня в охапку и со словами «Я никогда, слышишь, никогда тебя больше не отпущу», впился в мои губы страстным поцелуем прямо на глазах у моих изумленных родителей.

Поженились мы через месяц. И никогда действительно больше не расставались. Даже в рабочие поездки Стас брал меня с собой.

Мы рассказали в общих чертах, без лишних подробностей, нашу историю нашим родителям. Они решили для собственного спокойствия не вдаваться в подробности.

Лишь мама иногда пристально смотрела на играющих отчима и пасынка, которые были похожи друг на друга как две капли воды и вздыхала.

А однажды, проговорилась, что замечала как я в подростковом возрасте была неравнодушна к соседу.

Мы купили загородный дом и переехали туда. Вскоре родился Алеша. Такой же как папа и брат, как будто я ксероксом сработала.

Мой папа на каком-то из семейных праздников чуток перебрал и заявил Стасу: –

– Если бы ты соблазнил мою дочь ребенком, я бы тебя за решетку упрятал. – Засмеялся и похлопал Стаса по плечу, чтоб тот заценил шутку.

Стас нервно улыбнулся в ответ.

Потом прошептал мне на ухо «Это кто еще кого соблазнил». И поцеловал. Я была счастливейшей женщиной на свете.