У входа в концертный зал как обычно царит суета… Вот наконец нам удаётся с трудом пробиться через толпу нарядно одетых дам, неторопливо, чинно, грациозно следующих к своим местам в ложе. Мы же, по своему обыкновению занимаем самый центр третьего ряда в партере… Последнее время Консерватория им. Чайковского довольно часто и гостеприимно принимает двух своих новых гостей, двух странных зрителей, не пропускающих почти ни один удивительный, наполненный мастерством и магией исполнителей вечер. Свет гаснет, открывается тёмно-бордовый занавес… Медленно привыкающие к темноте глаза постепенно различают оркестр в глубине сцены. Ещё дальше луч прожектора выхватывает солиста мужского хора… Бархатный густой баритон раздаётся в мягком полумраке. Зал замирает. Голос звучит всё увереннее. Вскоре вступает хор. Красивые грустные слова песни на латыни заставляют меня задуматься…
На деревьях распускались розовато-зеленые почки. Апрель только начался, но всё уже дышало весенним обновлением. Мы уезжали из Москвы ранним утром. Лучи солнца гладили мой лоб, скользили тёплыми пальцами по лицу и носу с постоянной морщинкой на переносице. Прошло двадцать лет с тех пор как мы закончили школу… И теперь мы ехали в город С… Мерное покачивание вагона усыпило меня и проснулась я лишь когда мы прибыли. Старый вокзал. Всё тот же ужасный запах. Всё те же полуразрушенные ступеньки. Я улыбнулась. Такси доставило нас к Площади. Я неуверенно взялась за новую металлическую ручку. Дверь открылась и мы вошли во Дворец… Молодая девушка на вахте с некоторым недоумением пропустила нас. Свежепокрашенные стены ослепили своей белизной. Отовсюду раздавались голоса детей. Резкий свет заменил таинственную тьму, веками покрывающую длинные дворцовские коридоры. Мы поднялись на второй этаж. Дверь двести шестого внезапно открылась и из неё хлынула орава ребятишек в ладных концертных костюмчиках. Одна девочка остановилась, озорно посмотрела на нас и спросила не заблудились ли мы и стоит ли ей проводить тетенек до большого зала. Мы узнали от неё, что сегодня день открытых дверей, а затем с весёлым гиканьем она скатилась с лестницы и поскакала догонять своих. Вскоре мы уже входили в знакомый зал. Но как он изменился… Светлый, чистый, он сверкал новенькими стульчиками. В паркете отражался свет тысячи огоньков мастерски вделанной в свод подсветки. Тут К. глазами указала мне наверх. Я проследила за тем, куда она смотрит… Не было великолепной огромной люстры. Исчез и пост звукорежиссера, будто его никогда и не было… Но вот началась презентация коллективов. На слайдах показывали множество новых групп. Нас поразило разнообразие стилей танцев. Новые художественные кружки, эстрадный и академический вокал. Множество молодых незнакомых, творческих людей, призывающих заняться тем или иным искусством. Мы смотрели на этих руководителей с горящими глазами, желанием показать, научить и наши души наполнялись тихой светлой грустью. В памяти мелькали картины прошлого… Вдруг моё сердце сжалось. В середине партера, на третьем ряду едва различимые с высоты балкона сидели две тоненькие тёмные фигурки. В это время на сцену выходил очередной коллектив… Замелькали синие велюровые платья. Я почти не дышала. Вслед за ними показался силуэт в черном костюме. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди. Всю песню я без отрыва смотрела на этот чуть сгорбившийся силуэт… Вот умолк последний звук фортепиано и он повернулся лицом… Он почти не изменился. В свете рампы чуть заметно блестела седина на некогда иссиня-чёрных висках. На лбу и в уголках глаз прибавилось морщинок. Потускнели, погасли тёмные вишни и только в самой глубине можно было заметить едва теплющиеся золотые огоньки. Сквозь мутную слезу я увидела, как на сцену быстро поднялась девочка-подросток с букетом алых роз… Я вышла из зала… Через некоторое время К. догнала меня. Мы молчали всю дорогу… Мы уезжали домой…
Голос смолкает. Грохот апплодисментов возвращает меня к реальности. Под бурные овации закрывается занавес. Концерт закончился. Мы выходим на улицу. Поздняя осень встречает нас своим терпким прозрачным холодным воздухом… Темнеет. Мы долго, словно заколдованные стоим и смотрим на алый закат. Вечерняя Москва зажигается миллионом огней. Я вдыхаю полной грудью запах пыльной и грязной моей любимой столицы. Невольно пульс учащается, подстраиваясь к бешенному ритму города. Тысячи машин с огромной скоростью проносятся по широкому шоссе и скрываются за горизонтом. И в этом гуле мне слышится шум берёзок на кладбище, где покоится академический… Я запахиваю пальто, беру под руку К. и мы согреваясь, быстро удаляемся, освещенные умирающим закатом…
Автор публикации
