Колокольчиков всю жизнь жил в одном доме. Этот дом сразу после войны построил его дед. Именно сюда принесли Кокольчикова, туго завернутого в пеленки. Здесь он рос, качаясь летом в люльке под тенью виноградных беседок, мальчишкой бегал в дедовском саду, сбивая палкой с веток черешни и груши. А рядом с домом стояла школа. Рядом, это еще мягко сказано. Школа стояла почти вплотную к дому Колокольчиковых. Она была построена раньше. Еще до войны. Во время боевых действий в ней размещался госпиталь, а потом в здание снова вернулись ученики. Когда пришло время, Колокольчиков пошел в первый класс. Как вы догадываетесь, именно в эту школу. Школа была маленькая. В два этажа, с крыльцом, чердачным помещением и подвалом в котором был оборудован гардероб. Если смотреть на нее, как принято красиво говорить, с высоты птичьего полета, то школа архитектурно образовывала вполне четкую букву «П». На фасаде под самой крышей между гипсовыми древками гипсовых знамен красовалась надпись «Школа № 8». На крыльце слева и справа от входа располагались зачем-то большие гипсовые шары. Мальчишки часто были замечены верхом на этих самых шарах. Многие из них (мальчишек, а не шаров: шаров было всего два, как я упоминал ранее) были биты по возвращению домой, ибо шары оставляли на штанах и куртках характерные белые меловые следы. А тогда, в конце пятидесятых не у всех в округе были стиральные машины рижского машиностроительного завода. И белье приходилось стирать с помощью доски и тазика. Колокольчиков закончил школу и поступил в техникум. Он продолжал жить в том же самом доме и видел свою школу каждый день. Он закончил техникум и поступил в институт. Шары со временем стали портиться и исчезли со школьного крыльца. Колокольчиков замечал, что гипсовые знамена время от времени подкрашивали алой краской, а навершия на древках в виде наконечников копий – золотистой. Входные двери менялись на более прочные. После института Колокольчиков ушел в армию и служил в какой-то среднеазиатской дыре, где иногда по причине песчаных бурь даже по веревке ходил по нужде, потому что не видно было не зги и заблудиться можно было запросто. Вернулся он в тот же родительский дом. Устроился на работу. На завод.
А потом была свадьба. И жить молодые остались в том же доме. Надо ли говорить, что их сын, аккурат через семь лет после своего рождения, пошел в ту же школу? Он также оставлял свое пальто в подвальном помещении, также вбегал по потертым лестничным ступеням на второй этаж, а из огромных окон спортзала, освобожденный от бега по причине плоскостопия, с удовольствием обозревал свой двор. Он видел, как его дед чистит рыбу у колонки, или как бабушка выбивает ковер. Он видел, как дядя Армен в соседнем дворе ковыряется в капоте своего старенького заграничного автомобиля. Колокольчиков-младший вздыхал от того, что не может бегать вместе со своими одноклассниками и ловил их острые, как нож взгляды, полные решимости начистить ему физиономию прямо в раздевалке.
А однажды инженер Колокольчиков уехал в командировку. Название этого маленького сибирского городка он давно забыл. Ехал он долго, с пересадками с поезда на автобус и в гостиницу попал поздним вечером. У входа тускло горел фонарь. Уставший Колокольчиков предъявил паспорт, получил ключ и, поднявшись в номер, уснул мертвецки. Утром он первым делом отправился умываться. Долго и с удовольствием фыркал, обливаясь холодной водой, а вернувшись в комнату, подошел к окну и рывком распахнул его. Колючий воздух промозглой осени ворвался в номер. Колокольчиков вдохнул его и… замер. Забыв прикрыть рот, он смотрел в одну точку и не двигался. Перед ним стояла его школа. В два этажа, с крыльцом, чердачным помещением и подвалом. Про подвал Колокольчиков не мог сказать точно, но здание перед гостиницей архитектурно один в один повторяло его родную школу. Более того, было обнесено точь в точь таким же металлическим забором. На фасаде под самой крышей между гипсовыми древками знамен красовалась надпись «Школа № …». Разглядеть номер Колокольчиков не смог. И не потому что его подвело зрение. Выпуклый номер был отколот, оставив только небольшую дугу. До происшествия это могла быть цифра два, три или…боялся подумать Колокольчиков – даже восемь.
Инженер наскоро оделся и вышел на улицу. Улица была пустынна. Он пересек неширокую дорогу и оказался у школьного забора. Слева на крыльце сиротливо располагался грязно-белый шар, такой же, как в его детстве. Правого шара уже не было. А этот – слева, хранил на себе следы почтенно возраста. То там, то тут на его шарообразном теле виднелись сколы и выщерблены. Со стороны это напоминало Колокольчикову надкусанное в нескольких местах серого цвета яблоко. Гипсовые знамена порядком облупились. Черная металлическая дверь печально смотрела на улицу треснутым стеклом. Из-за поворота появился дворник. Поплевал на руки и начал неторопливо орудовать метлой. Колокольчиков все стоял у школьного забора, затаив дыхание.
– Простите, – робко обратился к дворнику Колокольчиков, – а какой номер у этой школы?
– У этой-то? – переспросил дворник, скорее для порядка. Он остановился, оперся на метлу и внимательно оглядывал Колокольчикова. – А вам зачем? – спросил деловито.
– Понимаете, дело в том, что…- волнуясь, начал Колокольчиков, но договорить не успел.
– Это наша старушка – «восьмерочка», – перебил его дворник. Во время войны тут госпиталь был, потом вечерняя школа, потом уж средняя. Моих двое детей тут учились. А сейчас под снос ее готовят. Трещины по зданию пошли, то ли грунт просел, то ли еще что. Э-эх..- дворник взглянул на здание школы, снова поплевал на руки и принялся за работу.
– Посторонись-ка, мил человек, – буркнул он и Колокольчиков отошел в сторону.
В этот же день Колокольчиков напился. В драбадан, в зюзю, в дымину, в стельку, вдрызг. Так, как не напивался ни разу за свою жизнь.
Почему, спросите вы?
Если бы я знал…
Автор публикации
Владимир, очень сильный литературный язык, словила себя на мысли, что этот рассказ очень похож на произведения Бондарева. Образная картинка очень плотная, яркая. Класс!
Спасибо, Александра. Заходите еще. Всегда рад!