Килька в томатном соусе

Рассказ.

(Из сборника «разрешённая фантастика – 3»)

 

Дверцу холодильника Вадим Петрович Молотов открывал с двойственным чувством: злости и разочарования.

Зол он был на себя (Ну, а на кого же ещё? Кто должен вовремя покупать продукты, пока жена в санатории? И не давать себе послаблений типа того, что «сегодня не пойду – устал, как никогда». Непонятно, правда, от чего!..).

А заранее разочарованным он чувствовал себя потому, что кроме лекарств в двери, и превратившегося из красного в коричневый, и сморщившегося, словно увядшая роза, болгарского перца в нижнем отделении, там решительно ничего съедобного не имелось.

Однако пристальный (А-ли-лу-йя!!!) осмотр белого пространства, залитого ярко-ослепительным, как в супермаркете, светом, позволил выудить из-под пустого пакета от моркови хитро замаскировавшуюся банку кильки.

А «зимовщица»-то она, судя по ее виду, со стажем. Петрович уж и не помнил, когда, и для чего они в последний раз брали консервы. Может, для какого-нибудь салата? Нет, вряд ли – на «Мимозу» жена берёт в масле…

Тем не менее он с довольным мычанием, которое храбро называл пением, и широкой улыбкой, в которую, как чуял, растянулся рот, торжественно, на ладони, пронёс банку к обеденному столу:

– «Броня крепка, и танки наши быстры! А наши люди… э-э… да что там говорить!..»

На столе уже всё было готово. Если можно так сказать про откупоренную бутылку красненького, и фужер. Пить из стакана Петрович считал ниже своего достоинства: даром что ли, заканчивал Институт? Он – офицер запаса. Правда, уже двадцать с лишним лет как списанный…

Покопавшись в ящике, он выудил открывалку. Уверенным движением вбил её остриё в край крышки, и продолжая улыбаться, и ощущая нешуточное слюноотделение, (даже губы облизал!) вскрыл сегмент – чтобы хватило отогнуть. Положил открывалку в мойку, а из ящика достал ложку. Вилок Петрович на дух не переносил.

Нарезанные ломти белого хлеба с красно-оранжевым соусом и кусочками рыбы сверху – что может быть аппетитней! Эта картина уже стояла в воображении Петровича.

Однако отогнув крышку, Петрович не удивился даже – а, скорее, снова испытал злость и разочарование: ни томатного соуса, ни кусочков обжаренной рыбы.

Под крышкой лежала какая-то верёвка, свитая в спираль. Серая и ребристая.

Нет, не верёвка – это не нитки. А, а… Чешуя!

Мать её!..

Что за хрень?!

Петрович взял банку в руку, и отдалил на полметра – иначе не увидать.

«Рижское золото». Крупно: килька. И помельче – в томатном соусе. 240 г. Всё правильно. Вроде…

Вернув банку на стол, Петрович не придумал ничего лучше, как попробовать отделить странную шишку на конце «верёвки» – плевать, какая бы там рыбеха не водилась теперь в Рижском заливе, вот такую чешуйчатую голову он точно есть не будет!

Однако шея странной консервированной «кильки» отказалась перепиливаться кромкой ложки. И чёртова голова чёрно-серой штуковины вдруг поднялась с центра банки: ну один в один, как у дрессированной кобры – Петрович видел такой номер в цирке!

Гос-с-поди Иисусе! Да она же – живая! Вон – открылись глаза!

Не-е-ет, они совсем не похожи на глаза тушёной кильки! Они – большие, чёрные, и… Злые!

А рот – вон: он сердито оскалился! – полон острейших мелких белых зубов!

Вдруг пасть сделала движение, и с металлическим скрежетом сомкнулась вокруг конца алюминиевой ложки. Та ощутимо дёрнулась в руке.

Петрович моргнуть не успел, как в ложке не стало доброй четверти! Глазки моргнули – тварь глотнула! (Прямо как лягушка – успел он подумать!)

А вот и членики-лапки отделились от тела, к которому были плотно прижаты, и тварюга весьма шустро, словно всю жизнь только этим и занималась, выскользнула из банки, спрыгнула на пол, и драпанула за мойку!

Петровича поразил даже не шлепок об пол, ударивший по слуху, когда почти полуметровое тело хлопнулось об него, а странные телодвижения: тварь бежала вовсе не как змея, то есть – не ползла! А очень даже резво – галопом, словно заправская лошадь! – скакала, выгибая волны на спине, и слаженно двигая бесчисленными парами ножек по бокам туловища…

Да что же это!.. Вот блин!

Петрович употребил и другие слова, пока отодвигал тумбу мойки, и пытался рассмотреть, куда подевалась дурацкая штуковина. Но искал её не слишком активно. И – со скалкой в руке. Отгрызенный кусок алюминия вполне адекватно впечатлил его.

Вот же свинство!.. Плинтус, которым он закрепил новый (не больше шести… семи… Нет, пожалуй, всё-таки десяти лет уложенный…) линолеум, оказался прогрызен. Дыра щетинилась свежей щепой – ничего себе!.. Как раз под полудюймовое тело.

А дальше?

Пришлось принести фонарик, и посветить.

Проклятье! Гипсокартонная стена тоже оказалась прогрызена насквозь – вон, в дыре неправильной формы видать кафельный пол ванны! Да что же это за напасть-то такая?!

Что за мерзость сидела в банке?!

Однако сетовать и рассматривать банку Петрович принялся только после того, как обыскал со светодиодным фонариком, оставшимся от внучки, всю ванну, а затем – и туалет, через который трубы коммуникаций проходили к стоякам.

Нет, дохлый номер: здесь не то что привычным тараканам, или тонкой, в палец,  твари – здесь и ёжикам-хомячкам-черепашкам найдётся где спрятаться!

«Килька». В томатном соусе. Рижский… Ну и так далее.

Изучив банку изнутри с помощью лупы, Петрович пришёл к странному выводу.

Тварь вовсе не была изначально законсервирована врагами-вредителями, чтобы «вести подрывную и диверсионную деятельность в тылу врага», как он посчитал вначале. (Проклятая паранойя!) Нет, она…

Выросла, сожрав всё, что оказалось доступно её милому ротику, прямо там, внутри! Крохотные ошмётки чешуек и следы томата там, куда, очевидно, не доставал язык – в узких кромках банки! – однозначно показывали, что килька раньше здесь всё же была…

Но почему тогда эта тварюга не вылезла из своей тюрьмы раньше?!

Может, замёрзла в холодильнике? Или – не могла укусить обтекаемые гладкие бока изнутри? Может, «милый ротик» не открывался настолько широко?

И что же ему теперь делать?! Через два дня приезжает Клава. Уж она-то не похвалит за «вселённую» в квартиру «нечисть»!

Петрович сердито взглянул на хлеб, стакан и бутылку. Б…ство! Пить-то – расхотелось!..

Он прошёл в прихожую. Взял трубку телефона: чёрт, опять забыл, что тот – новомодный! С кнопочками… Пришлось сходить в зал за очками. Ага, есть!

– Алле! Справочная? Здравствуйте… Будьте добры, телефон санэпидемстанции… Район? Кировский… Да. Записываю… Спасибо.

В санэпидемстанции сказали, что по заказам ездят только с утра. Ладно, шут с ним. С утра – так с утра. Чувствуя, что честно сделал всё от него зависящее, Петрович вернулся на кухню. Вот ведь встрясочка… Рассказать кому – засмеют! Скажут, что допился до чёртиков. На радостях, что остался один.

Неправда – он не пил… много. Даже когда они вдвоём потихоньку портили друг другу нервы с тех пор, как он вышел на пенсию, и перестал ходить на работу, больше одной… Двух. Ну, трёх в неделю – не потреблял!

Да и не могло такое привидеться – вон, банка. Вон – дырка в плинтусе. (Придётся, кстати, зашпаклевать! А то Клавдия запилит!..)

Глубокомысленно рассмотрев отпечатки крохотных зубов на остатках ложки, он выбросил её в мусорное ведро. Через минуту туда же последовала и обманувшая надежды банка…

С расстройства пилось вовсе не так приятно, как обычно, когда он чувствовал себя предоставленным самому себе. Как в далекие наивно-романтические юные годы, когда мотался по «лесам, по сопкам, по воде…» Петрович даже оставил грамм сто – на утро.

Уже одно это говорило о том, что он действительно расстроен…

 

 

Звонок в дверь раздался в полодиннадцатого.

На пороге толпились трое здоровенных и неулыбчивых архаровцев в спецкомбинезонах – с кучей баллонов за спиной и масками противогазов, несомненно, умышленно подвешенных к поясу спереди – чтоб все видели!.. А уж шуму ребятки производили – словно взвод: на всю лестничную площадку.

– Здравствуйте! Вадим Петрович?

– Да, это я.

– Санэпидемстанция. Заказ на «Полную универсальную» вы делали?

– Да-да. Проходите, ребята! – среди прибывших не было никого старше двадцати-двадцати пяти лет. Петрович поёжился: наверняка вся эта чёртова химия жутко вредоносна. Вот и посылают «на дело» борзых, и ещё беспечных, но охочих до денег пацанов. А сами, кто поумней, да постарше – сидят в Конторе. Перебирают бумажки…

Ну правильно – в таком деле всегда впереди те, кто поздоровей и… Больше нуждается в деньгах. А про здоровье, потенцию, астму и проч., обычно начинаешь думать, только когда поезд уже ушёл.

Петрович позаботился заранее (на всякий пожарный случай!) все ценные вещи запереть в шкафу с бельём, сунув хитрый ключ в карман, и накрыть все постели старыми покрывалами, нагло соврав, что его за…ли и мыши, и тараканы, и даже колорадский жук. Про последнего, он, впрочем, поспешил поправиться, что «пошутил».

Старший по группе привычно раздал команды деловым мальчишкам, как продолжал про них думать Петрович. Впрочем, те и сами отлично знали, что делать.

Вскоре из всех комнат неслось уверенное шипение распылителей.

Через полтора часа Петрович, морщась от вездесущей аэрозоли, расплатился, выслушал «ценные» указания, в том числе и о том, что в ближайшие пять-восемь часов лучше в квартире не находиться. И с чувством добросовестно выполненного долга проводил за дверь «спасителей человечества», как обозначил их старшой.

Запирая квартиру, он подумал, что податься-то ему, собственно, некуда.

Васильич почил, царствие ему небесное. Сергей живёт теперь в Крылатском – три часа езды. Да и сможет ли приютить на обед… А его «Валюша» вообще – редкостная кобра. (Вот уж кого натравить бы на его зверушку – от той и чешуи бы не осталось!..)

Может, к Пашке?.. Нет, тот наверное, на работе – или отсыпается. Впрочем, он и на работе спит. Даром, что охраняет «частное предприятие»…

А подастся-ка он в зоопарк!

 

 

Поездка заняла не больше часа.

Зоопарк Петрович не посещал, наверное, лет эдак с… да, двадцать! Ну да: он же в последний раз водил туда внучку – ещё до того, как Лена отчалила в Швецию на ПМЖ… Ох, Лена…

Не то, чтобы Петрович не одобрял работу дипломата, каковым являлся (по «легенде») её муж, но… Но сейчас, когда дочь звонит только на Дни Рождения, и по праздникам, он гораздо спокойней реагирует на то, что зять всё же оказался не-шпионом. Хотя до конца его сомнения так и не рассеялись: ведь возвращаться пока детки не собираются.

Впрочем, какие, на фиг, детки – дочери сорок девять, зятю – пятьдесят два! Внучке, Полиночке – под тридцать! Так что ученики (Внучка преподаёт в Стокгольмском Университете русский язык!) называют её, по признанию Лены, «фрекен Полина»! Слышать – дико…

Билет на взрослого стоил чудовищно (по соображениям Петровича!) дорого. К тому же гулять по огромной территории, постоянно натыкаясь у клеток и вольеров на бегающе-жующе-визжащих, и тянущих пальцы, детей, Петровичу не слишком нравилось.

Найдя где-то в полупустом тупичке одинокую скамейку, ещё никем не занятую, он поспешил опустить усталую… ну, что там у него устало – на неё. Посмотрел по сторонам. Затем – в безоблачно-голубое небо. Благодать. Тепло, сухо…

Но червячок сомнения всё-таки грыз где-то глубоко в душе. Нет, он чуял – чуял всем нутром: от такой скотины санэпидемобработкой отделаться… Вряд ли возможно. Слишком умна. Один взгляд чего стоит!.. Этакая сволочная крыса… В чешуе.

«Со скрипом», как называла его кряхтение дражайшая половина, Петрович поднялся и прошёл к огромной карте, монументально красовавшейся на центральной площади у фонтана. Тэк-с… Где тут север? Вот. А сам он, значит, вот здесь. Тогда…

Ага, вот он – террариум.

Сориентировался он в запутанных кривоватых аллеях, ведущих детвору мимо вольеров и прудов с аккуратно вычищенными, но все же стойко пованивающими прудами с водоплавающими птичками, оказалось легко – даром, что ли, сорок… Нет, всё же, тридцать лет – провёл в горах-долинах, простым геологом, а затем и начальником Партий.

А оставшиеся годы – перебирал бумаги и составлял сводки и отчёты в Конторе. Всё по справедливости. Совсем как у архаровцев-санэпидеми… э-э… о… логов.

В террариуме Петрович не стал наслаждаться видом нагло дрыхнущих невыразительно-серых варанов, и свёрнутых в красиво окрашенные кольца змей. Он сразу прошёл к обнаруженной в коридоре пожилой женщине в сером халате, и вежливо спросил:

– Здравствуйте. Где я мог бы переговорить с вашим заведующим?

– Максимом-Леонидычем?

– Да-да. Мне он срочно нужен.

– Ну так пройдите вон в тот проход и налево. Там дверь такая будет… Фанерная. А за ней – коридорчик. Идите до конца, и ещё налево – там его кабинет.

Вежливо поблагодарив, Петрович порадовался, что его солидный, «благообразный», как любила не то с иронией, не то с восхищением, попенять ему Клавдия, вид, избавил его от сомнений типа «А вы кто ему? А зачем он вам?..», и, солидно откинув голову, проследовал в проход.

 

 

Максим Леонидович  оказался у себя.

Петрович не без интереса оглядел дородного мужчину примерно сорока пяти лет, уже начинавшего заметно лысеть, и явно пренебрегающего физическими упражнениями: брюшко торчало… Весьма далеко вперёд, доставая до столешницы.

– Добрый день, Максим Леонидович. – Петрович вначале прикрыл дверь, и только затем поздоровался. Мало ли…

– Здравствуйте. Э-э?.. Чем обязан?

– Меня зовут Вадим Петрович Молотов. Сейчас на пенсии, а раньше работал в Мингеологии. А к вам – на консультацию. Позволите? – Петрович повёл рукой.

– Да-да, конечно – присаживайтесь. – заведующий привстал, и тоже повёл рукой, включив в жест и колченогий стул, стоявший по другую от него сторону стола, заваленного не то годовой отчётностью, не то – научной литературой.

– Благодарю. – Петрович потряс пухлую руку толстячка, и чинно присел на кончик стула, даже не сделав попытки вытереть платком замызганное сиденье, – Максим Леонидович. Начну, извините, с несколько, наверное, странного вопроса.

Максим Леонидович, слегка успокоенный горделивой осанкой, добротным костюмом, и открытым и тщательно выбритым лицом Петровича, похоже, убедился, что бояться странного посетителя не нужно. Он даже позволил себе слегка улыбнуться из-под очков с весьма сильными стеклами – Петрович-то сразу увидел: не меньше минус пяти. Значит, без очков заведующий почти слеп.

– Вы читали рассказ Ефремова «Олгой-хорхой»?

– Э-э… А какое… э-э… Да, читал. А в чём собственно… – Максим Леонидович опять насторожился и явно снова перестал понимать цель визита, откинувшись дальше назад – к слегка облупленной стене, когда-то окрашенной противной ядовито-зелёной, а сейчас – сильно выгоревшей и пошедшей разводами масляной краской.

– Нет-нет, не подумайте, что у меня шарики за ролики… – Петрович позволил губам сложиться на секунду в непринужденно-ироничную улыбку, – Хотя, так, наверное, все хм-м… Неадекватные говорят. Но не суть. А просто мне хотелось бы знать ваше квалифицированное мнение. Вот как вы считаете – могли ли у нас, на земле, в, так сказать, дикой природе, сохраниться сейчас, – он подчеркнул последнее слово, – виды, ещё не известные науке. Черепахи, ящерицы… змеи, наконец?..

– А-а, вот вы о чём… Конечно, Вадим Петрович, могли. И я даже уверен: существующий реестр далеко не полон! Да вы, наверное, и сами слышали – практически каждый год в бассейне, скажем, Амазонки описывают несколько – не то что видов, а – десятки… Но?..

– Вот именно, Максим Леонидович, вот именно. И я – о них: о просторах, так сказать, нашей великой и необъятной… Возможно ли?..

– Да, и здесь, у нас, в смысле, в России – наверняка есть ещё неоткрытые… Хм. Виды.

– Отлично. Я рад, что вы столь непредвзято относитесь к этому вопросу. Я, собственно, поэтому к вам и пришёл. Хочу кое-что показать вам и рассказать. В одной из экспедиций… – Петрович выдал заготовленную легенду про дальние отроги Сихотэ-Алиньского хребта, – …и нарисовал, как сумел, и, уж не обессудьте – как запомнил. Взглянете?

– Э-э… – энтузиазма в голосе заведующего явно поубавилось. Но карандашный рисунок, кое-как, с не то пятой, не то шестой попытки, нарисованный Петровичем, он взял почти спокойно, – Конечно-конечно.

На придирчивое изучение, съём, и последующее одевание очков ушло с полминуты. Затем Максим Леонидович воззрился на Петровича так, словно перед ним сидел воскресший, да еще и попыхивающий неизменной трубкой, Иосиф Виссарионович лично.

– И-извините… Вадим Петрович! Но… Таких существ ни я… Да что там я – ни один из натуралистов никогда не описывал и не встречал! Вы… точно видели его?

– Разумеется, Максим Леонидович. Ну, сказать, что вот прямо как вас – будет, конечно, явным преувеличением.

Но – не больше, чем с пяти метров. Ошибиться было трудно: день, почти полдень, и ясно. В-смысле, безоблачно. А кроме меня его видел и подсобник… Э-э, ну, то есть рабочий – Василий Григорьевич Павлов. Однако он, к сожалению, уже… – Петрович вздохнул, – Словом, из очевидцев остался один я.

– А… почему же вы раньше никому?..

– Понимаете, какое дело, Максим Леонидович… Я перед выходом на пенсию являлся солидным чиновником. Зав. Лабораторией. И если бы я стал бегать, что-то доказывать, к тому же не имея никакого фактического материала – ну, типа чучела, или хотя бы фотографии – меня могли бы неправильно понять… Моё руководство хотя бы. Не говоря уже о биологах-зоологах. Вот, я же вижу: вы сами не слишком-то верите, что такая тварюга существует.

Максим Леонидович явно почувствовал смущение: лоб у корней волос даже слегка покраснел. Наверное, не думал он, что его раскладки о душевной вменяемости посетителя столь заметны. Впрочем, нужно отдать заведующему должное – он… Рассмеялся.

– Вы правы, Вадим Петрович. Извините меня – трудно поверить вот так, сходу, в то, что может… Может стать величайшим открытием в герпетологии… Или – серпентологии… В зависимости от того, куда причислят столь… странное существо.

Ну то есть – поймите меня правильно! Я допускаю – вполне допускаю! – что эта… это существо действительно водится там, на Памире. Но… С другой стороны – нужно поймать, измерить, сфотографировать… Ну, как того же тасманийского волка… Или – чупакабру. А то – вроде, они и есть… Но никто не поймал – следовательно для Официальной Науки!.. – заведующий развёл пухленькими ручками, – Вот именно.

– Я вас очень хорошо понял, Максим Леонидович. На ваш невысказанный вопрос я поясню: пришёл я с… этим к вам потому, что в последнее время… Как-то неважно себя чувствую. И вот, так сказать, «на всякий случай», и решил зайти – рассказать. Чтобы остался хоть кто-то, кто знал бы об этой тв… Этом существе!

Петрович не удивился тому, как снова вылупился на него несчастный заведующий. Но на его действия чувства Максима Леонидовича не повлияли. Поэтому достав свою визитку, он положил её на край стола, и сказал:

– Если вдруг случайно… Кто-либо из ваших коллег всё же что-то знает о нашей… зверушке, я бы очень хотел, чтобы вы мне рассказали о ней. Подробно. А сейчас – всего наилучшего! Будьте здоровы.

– И вы… Будьте здоровы. – Максим Леонидович вежливо привстал, Петрович снова потряс его мягкую кисть, и спокойно вышел, аккуратно прикрыв дверь и оставив зав. террариумом растерянно пялиться на эту самую дверь.

 

 

Домой он прибыл уже в седьмом часу, купив в супермаркете всего, что могло понадобиться супруге на первое время для удовлетворения страсти к приготовлению и поглощению домашней еды, а не «казённых харчей чёртова санатория».

У входа в подъезд Петрович поздоровался – «добрый вечер!» – с Валентиной Ивановной – соседкой снизу. Та присела на скамейку у входа, явно только что закончив уборку лестничной площадки: у ног лежал облепленный пылью влажный веник в чехле из старых колготок, а рядом стояло ведро с совком и мусором.

– Добрый вечер и вам, Вадим Петрович! – отозвалась молодая – ну, сравнительно! – женщина, еле помещающаяся на лавке. – А как там Клавдия Александровна? Когда приезжает?

– Спасибо, спасибо, отлично! Послезавтра приезжает. – Петрович, нёсший массу пакетов, всё равно был вынужден задержаться. Не поговорить с соседкой невежливо.

– А это вы, значит, к её приезду решили щеночка завести?

Петрович почувствовал себя… Очень нехорошо.

Чёрт! Наверняка то, что он побледнел, заметила и «сердобольная» любопытная Валентина Ивановна. И точно:

– Ну, вы бы его одного-то так надолго не оставляли! А то он там, наверху, сегодня к обеду так резвился, так скакал. Вот только не пойму: не то гавкал, не то – выл… Иногда затихал – может, грыз чего? Вы обувь-то попрятали? Уж вы бы его…

– Обязательно-обязательно, Валентина Ивановна! Вы уж простите за доставленные неудобства! И беспокойство! Одного надолго – теперь не оставлю! И… Извините ещё раз! – Петрович, сопровождаемый уверениями в том, что «Ну что вы, что вы! Никаких проблем! Ерунда – пусть малыш резвится! И Клавдии Алексанне будет повеселей!.. Обувь только поберегите в первое время…», потея и поджимая губы, вошёл в подъезд.

Подъём до третьего этажа прошёл на автопилоте – Петрович думал, что, пожалуй, входить-то сейчас в квартиру…

Страшновато! Видать, не подействовали-таки заморские суперхимикаты на чёртова «щеночка»! И как бы недоверчивому Максиму Леонидовичу и вправду, не пришлось назвать тварюгу именем первооткрывателя. Ставшего его первой жертвой… (Тьфу-тьфу!.. Подумается же такое!..)

Но – не хотелось бы всё же до таких крайностей доводить!

Однако, постояв перед дверью, и подумав, что выглядит идиотом – особенно если другая любопытная соседка, тётя Мотя, как он про себя называл Матрёну Ильиничну, занимавшая квартиру прямо напротив – тоже, как всегда, подглядывает, он отпер и вошёл.

Вот блин!.. Интересно, что бы сказали жильцы дома, если бы и правда, удалось вывести «щеночка» на прогулку – на поводке!.. А как бы кидались прочь все эти бультерьеры-доберманы-болонки…

В квартире никого не оказалось. Так же, как, к счастью, и новых дырок в стенах и полу.

Петрович, оставив всё принесенное в коридоре, добросовестно обошёл всю квартиру – с дежурной скалкой в руке. Хотя, если подумать, не больно-то скалка поможет, если топот ног-лапок слышен сквозь бетонное перекрытие… «Щеночек», мать его!..

Он вернулся к пакетам. Пройдя на кухню, вывалил добычу на стол. Пакеты с зеленью, овощами, фаршем, рыбой и всем прочим еле поместились в многострадальном и измученном «невниманием и тоской по продуктам» холодильнике.

Жуткую вонь инсектицидов-хреноцидов он попытался честно ликвидировать, пооткрывав настежь все окна-двери-форточки. Поскольку жили они с супругой на третьем этаже пятиэтажки, «незваных гостей» он не боялся. А вот незваного «квартиранта»…

Себе на ужин Петрович прикупил небольшой пакетик пельменей. Сварить и съесть труда не составило, но… Нет, вот не даром он зарекался брать покупные пельмени: и разварились в непонятную жижу, и маловато мяса – сплошное тесто… Халтурщики.

 

 

Вонища так до конца и не ушла. Значит, придётся, наплевав на нагло зудящих и злобно кусающих комаров, держать окна открытыми и всю ночь… Или даже – две.

Встав в полпервого по физиологической потребности организма, Петрович был удивлён странными звуками, исходящими из того же холодильника.

Полный нехорошими предчувствиями, он, тем не менее, быстро подошёл, и распахнул дверцу. Скалка в правой руке подрагивала – он специально посмотрел на её кончик.

Ну и конечно, наглая тварюга сидела прямо на средней полке, и приканчивала упаковку сметаны. Даже не давая себе труда выплёвывать куски прополиэтилененной бумаги – так с ними и глотала!

На Петровича она взглянула не то с любопытством, не то – с презрением. Чертыхнувшись, Петрович что было сил заехал по зубастой морде концом «орудия».

Тварюга… зашипела. Почти как змея какая! Громко. И – очень сердито.

Ощутимого вреда удар Петровича ей уж точно не нанёс. Поэтому он треснул её ещё раз, постаравшись затем выковырять её из холодильника на «оперативный простор» пола.

Выковырять-то выковырял, но толку!.. Даже самые сильные удары по метровому телу, толщиной уже в его руку, не оставляли видимых следов: тело оказалось словно бронированным: даже не проминалось от ударов!

Петрович теперь громко ругался, и подпрыгивал, словно приплясывая в нелепом, первобытно-дикарском ритуальном танце, вокруг зверюги, а та крутилась вьюном, разворачиваясь к нему концом с зубами (А больше ничем её оконечности тела и не отличались!), и делая выпады широко распахнутой пастью – пыталась укусить за тапок!

Нахалка чёртова! Петрович даже испугаться забыл!

Наконец тварюга, морду которой от тапочка отбивала всё та же скалка, посчитала, что смысла в дальнейшем «общении» нет – и резво «ускакала» за холодильник. Поле боя осталось за Петровичем. Однако радости от этого он почему-то не испытывал…

Впервые он начал задумываться серьёзно: что же за мразь ему попалась, что неизвестно сколько прожила в герметичной банке, без воздуха, воды и пищи! А теперь за какие-то сутки вымахала в как минимум пятикилограммовую всеядную скотину!..

Да может ли вообще хоть кто-то из привычных животных… ну, или змей – выжить в таких условиях, даже с учётом «зимней спячки», или состояния «споры»?.. Нет, споры – это из другой оперы. Это – для микробов-бацилл… А тут… Инопланетянка?

Бред. Тогда бы – полагалось общаться. А эта… Только жрёт. И шипит.

А ещё Петрович не к месту подумал, что их дикие скачки по полу кухни зловредная Валентина уж точно припомнит ему… Или – Клаве. Ладно хоть, если не преподнесёт как «развлечения» с любовницей!.. Хотя какая, к чертям, у него – любовница! О-хо-хо…

Доскональный осмотр холодильника выявил огромную – в кулак! – дыру в одном из нижних углов. А так же полное уничтожение того, что лежало на нижних полках.

Только теперь Петрович ощутил, что перепуган до дрожи – а если бы действительно, укусила?! Точно остался бы без пальцев!.. Вон: что «нахозяйничала» в холодильнике!

Ни …рена себе – аппетит у его «щеночка»: три кило картошки, один – лука, и один – моркови… Не говоря уже о капусте, свёкле и чесноке. До морозилки, правда, прожорливое создание не добралось. Так что фарш, рыба и масло остались целы. Надолго ли?..

Петрович не стал даже отодвигать холодильник от стены. Смысла, пока не обзаведётся оружием получше, нету… Нужно подумать, поискать, чем бы… Отбиваться. Да и дыры – цементом, что ли заделывать?.. С толченным стеклом – как от крыс, как они делали в детстве у бабушки…

Внезапно поражённый запоздалой «хорошей» мыслью, он пошёл в прихожую и открыл ящик с обувью.

Точно. Самые страшные его предположения оправдались: все кожаные изделия, начиная от зимних сапог Клавы, и до его летних сандалий, оказались практически полностью  уничтожены. Потому что несколько обрывков ткани и кусочков подошвы (кроме подошв из пластика) нельзя считать серьёзными остатками…

Но… Мысль о внеземном происхождении тварюги всё равно не укладывалась в голове.

А не могло так быть, что она – из зоны Чернобыля? Но… Как тогда попала в Ригу?!

Теперь его тревожила сама необходимость даже просто находиться в одной квартире с…

Вот уж дудки!.. Что же он – совсем трус?! Он ведь не позвонит в час ночи тому же Павлу, и не попросится переночевать, «а то совсем запугала проклятая монстра»! Ну нет – свою-то квартиру Петрович без боя не сдаст! Как говорится, отступать некуда: жильё – своё!..

Через час, выпив для успокоения чаю, и захватив на всякий случай скалку в постель, Петрович всё же решил полежать ещё – может, тварь наконец, нажралась, и тоже… поспит?

Впрочем, он и сам в это верил с трудом.

 

 

Часы пробили три. Он всё ещё лежал на спине, судорожно (Когда замечал это – старался расслабиться и дышать спокойней!) сжимая своё жалкое орудие. Кухонный, самый большой нож, тоже лежал рядом, на прикроватной тумбочке…

Всё время приходилось бороться с сильнейшим желанием встать, и включить свет.

Что же это за страсти-то такие свалились на его пожилую голову! Неужели он теперь – даже не хозяин в собственном доме, и должен, как какой-нибудь вор, чутко вслушиваться в ночные звуки: не двинется ли кто из «хозяев» к нему?!..

Нет, он не допустит, чтобы наглая зверушка, пусть и с огромными зубами, запугала его!

Но разум инстинктивно продолжал заставлять слух и нервы работать на пределе возможностей: вот, залаяла где-то собака. Вот ночную тишину пересекает гул тепловоза и ведомого им шумяще-стучащего состава… Вот комар. А вот… Это – скрипнули уже полы.

Да, точно: вот странный шум и как бы шуршание, идущие словно из-под пола, приближаются к его кровати. Петровичу невольно вспомнились подобные сцены – из фильмов-ужасов. «Беспомощная загнанная в угол жертва в соответствии с тупым сценарием ожидает своей неизбежной участи, настолько парализованная страхом, что не в состоянии даже…»

Дудки: он не вскочит, и не убежит!..

Иначе проклятая тварь будет считать (и не без оснований!), что он смертельно напуган! Ну, нет – здесь ей не удастся с ним справиться! На открытом пространстве двуспальной постели ему будет вполне удобно махать… Чёрт! Толку-то – что он будет махать своей палочкой! Или ножичком…

Нет, нужно взглянуть правде в глаза: не поможет против бронебойно-непробиваемого чешуйчатого тела его зубочистка!.. А вот от зубов – стоило бы найти какой-нибудь… Щит? Ну, или что-то, что можно бы поставить между тварюгой и собой! Встать, что ли?.. Или попробовать – подушкой?..

Шелестящий звук в ногах кровати заставил его невольно подобрать ноги… Что это? Неужели проклятая скотина надумала?..

Словно коготочки заскребли по задней спинке кровати…

А вот и морда зверюги. Глаза алчно блестят, и искрятся в свете луны! Пасть… Приоткрыта. Рядом с мордой возникли и первые лапки – они с омерзительным треском царапнули по простыне.

Но сама мерзкая животина пока не спешит залезать на постель – хочет, похоже, дать ему время испугаться как следует, гипнотизируя взглядом машины-убийцы…

Да, этот взгляд невольно затягивал, заставляя пальцы судорожней сжимать ухватистую круглость его оружия, и сердце – биться быстрее.

Адреналин начал затапливать взвинченный рассудок – да что же это! Он же – человек! Венец творенья! Такие как он – убивают и слонов, и носорогов! И крокодилов – он сам видел в документальных фильмах! – ловят голыми руками!..

Неужели же он – он! – не справится с какой-то полутораметровой ящерицей?!..

Однако волосы на затылке встали дыбом, и он ощутил, как ночной ветерок холодит вспотевшую спину…

Нет, он не поддастся гипнозу! Не поддастся. Не под…

 

 

– Алло! Доброе утро! Могу я поговорить с Вадимом Петровичем?

– Здравствуйте. А кто его спрашивает?

-Э-э… Это Максим Леонидович. Заведующий террариумом… Вадим Петрович вчера заходил ко мне. Вот по этому поводу я и звоню!

– Максим Леонидович. С вами говорит старший следователь Отдела насильственных смертей, капитан Косолапов Евгений Петрович. Вы сейчас где?

– Я… э-э… На работе, разумеется. В-смысле, в зоопарке.

– В таком случае я попросил бы вас оставаться на месте – в течении часа я подъеду к вам. Нам необходимо… Переговорить.

– Но… Э-э… Да-да, разумеется… А как же Вадим Петрович?

– Сожалею. Вадим Петрович мёртв. Мы как раз выясняем обстоятельства его убийства.

– Убийства?!

– Да, Максим Леонидович, убийства. Где именно расположен ваш террариум?

– Ну… э-э… В нашем зоопарке… Найти легко – от входа направо, и… Хм.

– Пожалуйста, оставайтесь на рабочем месте. Я подъеду.

– Э-э… хорошо. Я буду. На месте.

 

 

Евгений Петрович осмотрел «рабочее место» Зав. террариумом внимательно.

Хоть взгляд его остался сугубо нейтральным, Максим Леонидович почувствовал… Стыд.

Уж слишком убого выглядел кабинет начальника солидного отдела. Впрочем, возможно заведующий почувствовал этот самый стыд оттого, что ощущал ещё и крайнее смущение: не каждый день (вернее – вообще никогда!) к нему приходят следователи, да ещё и старшие… Да ещё – по поводу убийства!

– Максим Леонидович… – после обмена рукопожатиями и именами-отчествами, оба уселись на стулья. Максима Леонидовича скривило: только вчера напротив него на этом самом стуле…

Господи, да что же это делается! Следователь продолжил, как ни в чем не бывало, словно не заметил гримасы собеседника:

– Перейдём, если вы не против, прямо к делу.

Заведующий коротким кивком подтвердил, что он готов перейти прямо к делу.

– Я очень рассчитываю на вашу помощь, Максим Леонидович. – тон и вид следователя не позволяли усомниться в том, что он действительно в ней нуждается, – Как выяснилось, вы буквально один из последних свидетелей, видевших потерпевшего… живым. И ваши показания могут оказаться решающими. Поэтому я попросил бы вас вспомнить всё – буквально всё, о чём вы говорили. И желательно – именно теми же словами.

– Разумеется-разумеется, Евгений Петрович… Минуту… – заведующий нахмурился. Снял очки. Протёр стёкла, которые слегка запотели – от волнения лицо заведующего всё покрылось предательскими каплями. И то, что следователь не может не заметить, что он волнуется, нервировало Максима Леонидовича ещё больше.

Однако ему удалось взять себя в руки. Всё-таки погиб человек! И он, действительно, говорил с ним. Но… Имеет ли отношение тема их беседы к… Убийству?!

– Вадим Петрович пришёл ко мне примерно в половине третьего, почти сразу после обеда. Он… э-э… Да я вам сейчас покажу! – заведующий открыл ящик, и вынул белую папку. Открыл её, – Вот, взгляните! Он из-за этого и приходил.

Евгений Петрович долго рассматривал странный рисунок, хмуря лоб. Но свои мысли пока попридержал, вопросительно глянув на заведующего.

– Вадим Петрович хотел выяснить, известно ли официальной науке что-либо похожее… На это существо. Он, якобы, сталкивался с ним в одной из экспедиций на Сихотэ-Алиньский хребет, в тысяча девятьсот… -м году. И пришёл, по его словам, чтобы… Минутку. – заведующий вновь ожесточённо протёр уже серым от пота платком вновь вспотевший лоб, словно это могло обострить память. Взгляд следователя оставался нейтрален.

– Он сказал… Примерно так: «Я в последнее время что-то неважно себя чувствую. И не хотелось бы, чтобы открытие этого любопытнейшего создания… простите, он назвал его всё же – тварью! – прошло мимо отечественной Науки!» Да, он именно так и сказал.

А ещё он сказал, что видели существо он, и подсобный рабочий… Простите, забыл фамилию… Но тот – давно умер. – Максим Леонидович замолчал, всё ещё смущённо помаргивая.

– Скажите, Максим Леонидович… А вот словами он его вам описывал? Ну, может, повадки, движения… размеры?

– Да-да, конечно… Я как-то… Простите! Сказал, что тва… э-э… Существо пряталось в норе. А когда они начали пробное бурение, как оказалось прямо сквозь эту самую нору – оно выскочило, и… Он сказал: оскалилось. Как собака. Но – не зарычало, а зашипело – ну, как змея! Он поэтому ко мне и пришёл. Не мог понять – то ли змея это, то ли – ящерица. Хм… (Я, кстати, поэтому и звонил – сказать ему, что такого класса пресмыкающихся в официальных Каталогах точно – нет!..)

А потом… Потом эта штука «ускакала» – это он как раз так описал. Что она движется как бы волнообразно – словно если бы табун лошадей – ну, карликовых, конечно! – поставить друг за другом. И пустить галопом…

Да, он именно так и описал – галопом!.. А размер… Сказал, что толщиной тело с хорошую сардельку, а в длину – поменьше метра. Само туловище серое. Чёрно-серое. В чешуе. А вот чешуя, скорее, как у рыбы. А ещё он сказал, что зубы чертовски – это его слова! – острые и прочные! Треугольные такие, ярко-белые…

Тварь, вроде бы, погрызла им какие-то колышки, которые они там вбивали…

Правда, я не понял, когда и как она их погрызла, если убежала… Но пасть, как он говорил, как у акулы – челюсти якобы выдвигаются вперёд, как на шарнирах! А раскрывается… тоже – очень широко! В-смысле – пасть. Словом – буквально акула-змея на ножках!

Следователь вежливо кивал, кое-где задавая уточняющие вопросы – в основном о размерах отдельных частей тела и возможных повадках. И питании.

– Помилуйте, Евгений Петрович… Откуда же я могу знать это?! Если это змея – то питается, несомненно, жертвами – ну, то есть однозначно плотоядная… А если ящерица – то тут возможен и мясной рацион, и… и кое-какие плоды могут использоваться… До поимки конкретного экземпляра – невозможно определить!..

Повисшую паузу Евгений Петрович нарушил весьма странным образом. Он вздохнул (как показалось заведующему, так, словно цеплялся за соломинку в тщетных попытках хоть что-то понять в странном деле), и вытащил на свет божий небольшой полиэтиленовый пакетик.

– Максим Леонидович. Я попрошу вас внимательно рассмотреть этот вещдок… извините, этот кусочек материи с отпечатком. И сказать, какому животному могли бы принадлежать такие следы.

Максим Леонидович взял пакет так, словно внутри сидела живая, и только и ждущая возможности вцепиться ему в палец, гадюка. Однако вскоре учёный взял верх над осторожным обывателем – заведующий снял очки, и даже всунул себе в глаз лупу в чёрном пластиковом футляре – совсем как у часовщиков, или ювелиров.

– Ч-чёрт!.. Откуда это у вас? Но ведь следы оставлены…

– Да, Максим Леонидович, это – кровь! Лапа попала в кровь потерпевшего, после чего её обладатель прошёлся по постели. Это – кусок простыни. Но всё же – кто это может быть?..

– Знаете… мне на секунду вспомнился Конан-Дойль… Помните, у него есть такой рассказ – «Горбун», кажется… Там Шерлок Холмс находит главного свидетеля по следу лапы его мангуста… Но у нас – совсем не тот случай. – Максим Леонидович оторвал, наконец, пышущий любопытством взор от тряпки, – Это – нечто совершенно новое! Неизвестное Науке – я вам это гарантирую! Да вы взгляните сами!..

Встав к шкафу, заведующий вынул с полки увесистый и объёмный том, раскрыл его, быстро найдя какую-то страницу, и положил перед следователем.

Евгений Петрович увидал массу лап-конечностей, отлично нарисованных, и с отпечатками рядом.

– Вот, смотрите! Попугай карелла-нимфа: два пальца вперёд, два – назад. Воробей: три вперёд, один – назад. Млекопитающие – волк, рысь, соболь, куница: четыре вперёд, один – рудиментарный, не оставляет отпечатка… А вот – вараны.

Это нам подходит лучше всего – все пять вперёд, довольно широко расставлены, и огромные когти! А здесь – почти так же… Но всё же – не совсем! Вам видно?

Да, Евгению Петровичу было отлично видно: кровавый трехдюймовый след был действительно, очень похож на отпечаток пресмыкающихся, но… Внутренний боковой, огромный, коготь явно выделялся: этакая страшная шпора – словно у бойцовских пород петухов!..

– Я уверен, что это существо принадлежит к пресмыкающимся, и почти наверняка – к какому-нибудь подвиду ящеров… Или – ящериц. Но! Такой вид – точно ещё никем не зафиксирован! Чёрт возьми! Вот примерно так, наверное, и должна была выглядеть лапа этой самой!.. – Максим Леонидович замолчал на полуслове, подняв широко раскрытые глаза на следователя. Оживление в глазах вдруг угасло, сменившись растерянностью.

– Спасибо, Максим Леонидович. Вы очень помогли мне. – по виду и тону Евгения Петровича невозможно было сказать: то ли заведующий действительно – сильно помог ему, то ли наоборот – запутал всё ещё больше, – И, разумеется, я попрошу вас никому о нашей беседе не рассказывать. Сами понимаете: обстоятельства дела до завершения следствия никому знать не положено!

– Да-да, разумеется… – Максим Леонидович уже молча смотрел, как «вещдок» исчезает в кармане кителя, а перед его носом появляется ладонь, которую он механически пожал.

Лишь через пять минут после того, как за капитаном закрылась дверь, у Максима Леонидовича окончательно пропало ощущение, что он – главный подозреваемый, и перестали шевелиться волосы на затылке, когда он думал, что…

Глупо, но… Ему теперь стало казаться, что несчастный Вадим Петрович действительно оказался растерзан – «своей же» тварью…

Однако размером она оказалась побольше. И нравом – покруче.

А что самое страшное – уж не привёз ли геолог странную зверушку с собой, и не выращивал ли где-то в террариуме-аквариуме…

Пока та не выросла, и не нашла способ сбежать!

 

 

Майор Викентий Александрович Степашин (отнюдь не родственник давешнего премьер-министра, как он уже устал объяснять вышестоящим, да и просто любопытствующим!) поджал губы:

– Я не уверен, что правильно вас понял, Евгений Петрович. Что значит – тело «частично съедено»?! У нас что, завёлся маньяк-людоед?

Капитан постарался выдохнуть незаметно – планёрка проходила не совсем традиционно, а начальник их районного ГУВД явно не верил его версии. Он попробовал ещё раз:

– Викентий Александрович. Каннибализмом здесь не пахнет. По данным экспертизы зубы, которыми нанесены все повреждения – не человеческие. Далее: показания свидетельницы из квартиры под потерпевшим однозначно говорят, что кричал только потерпевший. Других голосов она не слышала. А возгласы: «На, проклятая тварь!», «Гадина вонючая!», «Сука!», и прочие… ненормативные определения, однозначно указывают, что Молотов видел нападавшую, и считал её – женщиной. Ну, или – самкой.

– Что за …рень, Евгений Петрович! Вы, извините, столкнулись с типичным маньяком… Пусть и женщиной!..  Нужно искать улики – отпечатки, там, волосы… Я не знаю – окурки, что ли, следы помады… А вы мне тут что устраиваете?! Балаган!

Выждав, когда красные пятна сойдут с лица начальства, Косолапов снова попробовал достучаться до разума вышестоящего «тормоза»:

– Викентий Александрович. Эксперты работали всю первую половину дня. Отпечатки – только Молотова, и его жены. Это говорит лишь о том, что у нас два варианта: либо преступник работал в перчатках, либо – он отпечатков не оставляет. Поясню, – поторопился действительно пояснить Евгений Петрович. – Мы всегда ориентируемся на орудие убийства. Поэтому я, как никогда раньше, зависел от выводов Семёна Моисеевича.

Майор посопел, но прерывать не стал: семидесятилетний эксперт-патологоанатом у них в Управлении – лучший в городе. Даром, что остался, когда все другие бежали «на историческую родину»… И пятидесятилетний опыт заставляет безоговорочно верить полученным результатам.

– Так вот: смерть наступила от потери крови. Перегрызена – именно перегрызена! – шейная артерия, и прожить с такой раной потерпевший не мог более минуты… А все остальные… раны и… хм… Повреждения, нанесены, и, соответственно, и следы лап оставлены тем же нападавшим: неизвестным, по уверениям заведующего террариумом, пресмыкающимся, напоминающем гигантскую хищную ящерицу! Ну, вроде комодского варана.

А по данным уважаемого Семёна Моисеевича смертельный укус, да и другие… э-э… Отметины и раны – нанесены пастью с зубами треугольной формы, принадлежащими хищному животному. С размахом челюстей не менее… – Евгений Петрович заглянул в бумажки, лежащие перед ним, хотя отлично помнил всё и так, – двадцати двух сантиметров! (Как вы понимаете, людей с так открывающимся ртом – попросту не бывает!) Куски же кожи вырваны… когтем вроде шпоры – противостоящей остальным четырём пальцам.

Словом, не хочу высказывать необоснованных версий… Но однозначно получается, что нападавший вовсе не был человеком, приведшим с собой зверя типа бойцовской собаки… Челюсти и следы лап – вне всякого сомнения, не собачьи! И следов взлома замка, или проникновения через окна мы не обнаружили. Зато изучение стен и пола квартиры позволили выявить…

– Да, помню я, что вы нашли кучу «нор и ходов»… – майор если и не был убеждён капитаном, оказался вынужден отступить под давлением фактов: никогда ещё не было случая, чтобы их патологоанатом ошибался!.. – Ну а что же тогда… Сама эта тварь? Где она?!

– С вашего разрешения, Викентий Александрович, мы с младшим лейтенантом Ухаревым и курсантом Харченко хотели бы остаться сегодня в квартире потерпевшего на ночь.

– То есть… Вы предлагаете мне санкционировать засаду на… Пресмыкающееся?!

– Извините, Викентий Александрович. Получается – так! Вы же знаете – супруга потерпевшего в любом случае не прилетит раньше, чем завтра утром: нет другого рейса… Вот и не хотелось бы… Чтобы у нас появилась ещё одна жертва!

Майор сердито взглянул в угол комнаты. Что он там высматривал каждый раз, когда был в ярости, капитан, да и все остальные, никогда понять не могли.

– Хорошо. Я… Приказываю вам с младшим лейтенантом и курсантом организовать сегодня засаду… в квартире потерпевшего Молотова. С собой возьмите и рации, и мобильные телефоны. Группа поддержки в составе четырёх человек будет ждать вашего сигнала в машине, во дворе, у соседнего дома. И… Не забудьте оружие! Адекватное оружие, а не ваши пукалки! – палец начальства несколько пренебрежительно указал на кобуру с табельным Макаровым. – И бронежилеты!

Да, вот еще что… Пусть из кухонного холодильника Управления вам выдадут килограмм говядины. Я позвоню зав.столовой. Положите в квартире… где найдете нужным.

 

 

Максим Леонидович ворочался.

Сон никак не шёл – мысли всё возвращались к такому импозантному пенсионеру, который ещё вчера… Вот ведь проклятье!..

Неужели – Вадим Петрович упустил проклятую тварь из своего аквариума, и опасался за жизнь? Чувствовал ли он, что «питомица-пленница» захочет отомстить?

Что за бред! У животных нет такого понятия – чувства мести!.. Только инстинкты – особенно у пресмыкающихся! Ведь устройство их мозга примитивно до крайности! Ну, говоря просто, динозавры потому и вымерли, что были глупы. И не смогли приспособиться к… Изменившемуся миру!..

Да и не может эта… это существо иметь отношение к динозаврам! У тех никогда не было больше четырёх лап. Впрочем, как и у остальных зверей – не только пресмыкающихся, но и высших, млекопитающих… Так много лапок, насколько знал зав. террариумом, может встречаться лишь у насекомых: кивсяков, там, многоножек. Тропические, вон – вырастают до двадцати сантиметров в длину. И ядовиты. (Ну, правда, большинство и окрашены куда ярче: в оранжевый, жёлтый… Хотя, конечно, есть и серые, и чёрные…)

Что же за новый вид, или, скорее, целый класс, «открыл» несчастный Вадим Петрович на свою голову?!..

И, самое главное: что делать, если эта тварь до сих пор – на свободе?

Ведь ей нужно питаться, где-то жить, размножаться…

Об этом последнем, важнейшем, аспекте жизнедеятельности любого организма, Максим Леонидович думал с особым страхом…

 

 

Дежурный справился, наконец, с могучим амбарным замком. И распахнул дверцы.

Евгений Петрович деловито выбрал короткоствольный автомат АК старого, большого, калибра – и с глушителем. Теперь – боекомплект. Он решил, что трёх рожков ему вполне хватит.

Ухарев, подумав, вытащил из горки дробовик двенадцатого калибра – тоже с укороченным стволом. Коробку патронов к нему он загрёб мощной ладонью всю…

Курсант, опасливо оглядываясь на старших товарищей, решил ограничиться тоже АК, но с калибром 5,45. А вот глушитель пришлось свинтить, и навинтить новый: в старом оказался (И как этого не углядели!) неудаленный нагар!.. «Бардак!» – как сказал бы майор.

Магазинов Харченко тоже взял три.

До дома Молотова доехали на машине Евгения Петровича – в штатном уазике расположилась Группа Поддержки. И эти хмурые ребята уже с полчаса как обосновались на стоянке у многоэтажек, возле столбиков с натянутыми верёвками для сушки белья. А ещё бы им не хмуриться – доводы Евгения Петровича их явно не убедили…

Сняв печати с вырезанного для попадания внутрь, и исследования на взлом, а затем вновь вваренного в железную дверь замка, следователь вставил ключ потерпевшего в скважину, и по возможности тихо повернул. Дверь открылась.

Тихо. Темно. Они вошли. Запирать дверь старший следователь не стал: мало ли…

Мясо из полиэтиленового пакета Евгений Петрович, не придумав ничего лучше, просто вывалил под монументальный круглый старинный стол в зале.

Дальше действовали по плану: курсант и младший лейтенант расположились на этом самом обеденном столе, усевшись там, и по-турецки скрестив ноги, спиной друг к другу. Косолапов расположился в спальне, на трюмо. Как-то страшновато было (признаемся хоть сами себе!) оставлять ноги на полу…

Да и ходить без надобности по этому самому полу, где любая доска, в любой момент, могла предательски податься под ногой, как уже случилось при осмотре места преступления, никому не хотелось… О том, что включить весь свет, «охотнички-сафаристы», как сердито напутствовал их Степашин, не забыли, можно не упоминать.

Капитан старался сидеть тихо, чутко вслушиваясь: если тварь, в соответствии с повадками хищников, охотится ночью, днём, стало быть, отсыпается… Но если верить показаниям Валентины Ивановны о «щеночке» – иногда «питается» и днём… Он сам видел полуразорённый прогрызанный холодильник.

То, что зубы справились с железным коробом, внушало подлинное уважение…

Невольно Косолапов возвращался всё время взглядом к постели, где они обнаружили останки «потерпевшего». Если можно этим казённым словом назвать буквально разорванное на несколько безобразных окровавленных кусков тело… (теперь постель являла взору лишь полосатый матрац с темным засохшим пятном – группа зачистки вывезла все вещдоки…)

Дикость зрелища, открывшегося им после проникновения в квартиру, оказалась не по силам не только всё той же Валентине Ивановне, вызванной в качестве понятой! Косолапова и самого стошнило: еле добежал до ванной, поскольку унитаз заняла позеленевшая женщина!.. Да и второй понятой – мужчина по фамилии Пелевин, в рваной майке, которой он явно стеснялся, сразу забыл про стеснение, и рванул на балкон! И звуки не оставили сомнений в том… Что тротуар под балконом будет сильно испачкан.

Кровь тогда была на всём – кроме, разве что, потолка! А уж разбросанные по постели куски тела и склизкие петли серо-сизых кишок!..

А особенно поразили окровавленные следы этих самых лапок… И первоначальные предположения старшего следователя о том, что кто-то пытается направить их по заведомо ложному следу, исчезли только после заключения всё того же патологоанатома.

Хотя… Иногда всё же его преследовали сомнения – не подстроил ли всё это всё тот же Зав. террариумом? Пожалуй, он мог бы подобрать и муляж лапок, и изготовить зубы…

Но – зачем?! Ведь допросами свидетелей, и из показаний операторов Справочной однозначно ясно: до встречи в зоопарке потерпевший и заведующий не встречались. А за день до этого был сделан заказ на «усиленную санобработку»!..

Вот ещё интересный вопрос: откуда взялась кровожадная, и явно всеядная, что бы там не уверял Максим Леонидович, тварюга? Неужели она одолела за одну (!) ночь – и три кило картошки, и морковь, и лук, и… Экспертиза однозначно показала – не меньше пяти килограмм тела потерпевшего! (Капитана снова передёрнуло.)

Если так, то она уже не может быть настолько маленькой, чтобы помещаться скрытно под полом! Такая уйма еды наверняка должна на какое-то время задержаться в организме – для переваривания! А может ли такая штука впасть, скажем, в спячку – для того же переваривания? Ну, как питон?..

От скачущих мыслей Косолапова отвлёк странный шорох в соседней комнате, и буквально сразу последовавшие за ним крики и выстрелы!

Он щёлкнул селектором рации:

– Группа поддержки! Скорее сюда!

Соскочив на пол (Теперь уж не до режима тишины!), капитан ринулся на звуки.

Срань Господня!..

Картина, представшая глазам, оказалась вполне достойна фильма ужасов!!!

Курсант, вопя изо всех сил, и подпрыгивая на столе, с белым, как у покойника, лицом, палил вниз – а там!..

На полу двухметровая тварюга с телом толщиной с бедро, терзала сапог, с ногой упавшего на пол Ухарева, практически откусив тому пятку! Перекатывающийся же по полу лейтенант пытался дотянуться до выпавшего из рук при падении дробовика! А уж вопил и ругался!..

Все дальнейшее происходило будто во сне – дурном сне! – потому что уши капитана словно заложили подушками с ватой, и чувствовал он себя так, как будто все это происходит не с ним…

Однако сжав челюсти, он заставил себя подскочить к дерущимся, вставить дуло сбоку в пока ещё приоткрытые челюсти твари, и нажать на спуск!

Харченко перестал стрелять – закончились патроны. Но Ухарев всё ещё орал благим матом – даже после того, как тварь, отброшенная силой выстрелов, оторвалась от ноги, и отлетела к стене.

Курсант, почему-то опустив руки с оружием, вместо того, чтобы сменить магазин, только матерился сквозь невнятные крики: он то ли звал на помощь, то ли уверял сам себя, что всё в порядке… Не то – с ситуацией, не то – с его мозгами!

Зверюга у стены попробовала, извернувшись, скрыться в неизвестно откуда образовавшуюся дыру в полу. Однако в планы Косолапова вовсе не входили поиски издохшей сволочи по всем подвалам-норам-закуткам!

Поэтому, отбросив автомат с опустевшим магазином, он нырнул, и успел ухватиться за скользкое холодное туловище у последней пары ножек!

После чего он заорал уже сам: острые шпоры чертовых лапок разрезали руки так же легко, как бритва варёное яйцо!

Стиснув зубы и стерпев, он умудрился податься назад, а затем и выдернуть тварь до половины из дыры!

– Чего стоишь, как …й! Помоги – уйдёт же!.. – крикнул он курсанту.

Тот бросился прямо со стола на подмогу: отбросив так и оставшийся неперезаряженным автомат, курсант перехватил туловище у следующего сегмента – до второй с конца пары лапок!

Руки его тоже мгновенно обагрились кровью, и орали, шипели, и матерились они теперь вдвоём!

Точнее – втроём: на полу у стола корчился в муках лейтенант, держась за ногу! Хотя пятка, вроде, была ещё при нём! Или – хотя бы часть её…

Хлопнула входная дверь: наконец ввалилось подкрепление!

– Скорее!.. Не удержим!.. – задыхаясь, сквозь дикую боль заорал Косолапов.

Наряд смекнул, что к чему, быстро!

Двое схватились за дико извивающееся туловище всё ещё пытавшейся ввинтиться в нору за счёт оставшихся внутри лапок, тварюги. А двое стали поливать пол над этой самой передней частью градом пуль! А поскольку глушителей у них не было, ночь огласили выстрелы и крики – уже соседей.

Как позже понял Косолапов, телу твари пули не нанесли вреда: дыр в шкуре они не нашли.

Зато они раздробили доски, за которые тварь цеплялась!

И вот она – снова с ними!

Верно описал Зав. террариумом: акула-змея на ножках! Или – неимоверно огромная крыса!

Дикая, сильная, проворная и… Жутко злая!

Челюсти хлопали теперь возле самых глаз тех, кто имел неосторожность схватиться слишком близко к переднему концу монстра!

Однако, как заметил капитан, сопротивление всё же слабело: не могло не сказаться действие пуль, вошедших-таки вовнутрь через пасть!

Поняв это, он бросился к дробовику, и, изловчившись, вставил его между окровавленных «белейших и острейших» зубов. Выстрелил сразу из обеих стволов!

Отдача оказалась просто убойной – его откинуло к стене, да так, что посыпалась штукатурка!

Однако эффект сказался сразу: тварь забилась ещё сильней, и свернулась в какое-то чудовищное кольцо! Оно буквально взлетело из рук троих орущих людей, и затем грохнулось об пол! (Бедная Валентина Ивановна!)

После этого явно наступила агония: тварь больше не делала попыток ускользнуть, зато злобно смотрела, смотрела прямо на него, сотрясаясь во всё затихающих судорогах…

Наконец чешуйчатое тело замерло. Глаза остановились. Остекленели. О-ох…

Не скоро он забудет (Если такое вообще возможно!) этот взгляд!..

Тело монстра (или – «монстры», если считать её, как считал покойный хозяин квартиры – самкой!) осело на пол. Так, словно воздух вышел из проколотой шины: распластавшись в тонкую (не толще книги!) как бы лепёшку… «Так вот как оно пролезало везде…» – невольно подумалось капитану. Лишь теперь он перевёл взгляд на распоротые до костей руки…

Лучше бы он этого не делал – жуть!.. Он поспешил отвести взгляд. Но тот невольно сконцентрировался на полу: ко вчерашним следам добавились новые потёки и лужи крови. Да уж. Ужастик тот ещё… Или – триллер? Где там потоки крови – везде?..

Наконец перестал орать и Ухарев. Зато стало слышно, что он рыдает и стонет:

– Моя нога!.. Да что за б…дь такая! Она же мне пятку отхватила!.. Как же я теперь ходить-то… О, Господи!.. … твою мать!.. Ну и с-сука!.. А-а-а!..

– Рыков, Дзасоев… Снимите с него сапог… И перевяжите. – Косолапов, обращаясь к почти не пострадавшим (побелевшие до цвета мела лица – не в счёт!) стрелкам, всё ещё задыхался. – Потом… перевяжете и нас. Пакеты есть?

– Так точно, товарищ капитан. Есть… – все наконец зашевелились – словно очнулись.

Съём сапога проходил под звуки новых воплей. К счастью, оказалось, что пятка… Ну, почти на месте – спасла твёрдая подошва. Хотя кто знает – ещё пера секунд, и!..

Все равно сшивать и гипсовать точно придётся. Но это – уже в стационаре. А сейчас главное – остановить кровь!

Теперь на Ухарева напала злость: он поносил на все лады, и всё норовил «добить» проклятую тварь! На что курсант, явно уже слегка оправившийся, ехидно попенял ему:

– А не …рена было свешивать ноги со стола!.. – после чего последовали новые матюги.

Косолапов приказал всем заткнуться, и, кое-как перехватив обмотанной бинтами рукой пластиковую коробочку, вызвал по рации майора.

Доклад много времени не занял. Но вот начальство «обрадовало» Евгения Петровича:

– Оставьте всё так, как… оно… лежит сейчас. И – покиньте помещение.

– Но Викентий Александрович!.. Мы же!..

– Да, я понял. Однако дело переходит в другое ведомство. АНБ. Ещё вопросы?

– Э-э… Никак нет. Есть – покинуть помещение… Как только перевяжем раны!

 

 

Планёрка на этот раз напоминала, скорее, сцену из фильма. Под названием «отступление армии Наполеона из-под Москвы зимой 1812 года». Только никто из обремененных повязками и загипсованными конечностями никуда не шёл.

Зато все присутствующие с постными лицами рассматривали кто – пол, а кто – и словно лучащееся неземным счастьем, морщинистое лицо судмедэксперта.

Только майор и его заместитель, да неугомонный Симеон Моисеевич сидели без повязок и гипса (Сержанту Бесчастных тварь при падении умудрилась раздробить палец на ноге!).

Симеон Моисеевич, после предложения майора, сразу «взял быка за рога»:

– Тварь мертва. Однозначно. Собственно, после таких внутренних повреждений я очень удивлён, как она вообще продолжала двигаться! Да ещё и столь… Активно!

Однако агония её, разумеется, длилась бы куда дольше, если бы не дробь. Вернее – картечь! И если бы она сбежала, сумели бы затем мы найти, где она обосновалась, или нет… Затрудняюсь сказать. Как и гарантировать, что процесс регенерации не позволил бы… Хм!..

Словом – нам здорово повезло, что её… э-э… Удалось прикончить на месте!

А сейчас, благодаря тому факту, что представители АНБ предоставили её… э-э… труп… э-э… мне, как ветерану… м-м… Словом, им сам Сергей Апполинарьевич приказал… Ну, неважно.

Вот и постараюсь, с одной стороны, «не разгласить Государственную тайну», а с другой – удовлетворить ваше естественное любопытство!

Услышав про «естественное любопытство» Ухарев выругался (вполголоса), а курсант судорожно вдохнул. Остальные, зашевелившись, почесав многострадальные затылки, и, посопев, хотя бы постарались сохранить нейтрально-спокойный вид.

– Впрочем, происхождение… Существа… Для всех нас, экспертов, так и остаётся загадкой. Генетический материал – земной, это однозначно… То есть – о злобных пришельцах речи не идёт… Да и чешуя, превосходящая по прочности кевлар, не вызвала лично у меня удивления: в конце-концов, кевлар – тот же композит с органическими элементами…

А вот откуда же это… Хм. Создание всё же взялось – ответа нет.

Может, мутация Чернобыля… Может, какие токсичные отходы где проявились – ну, сейчас же многие страны… Скажем так: ленятся зарывать, и просто сбрасывают бочки в воду!.. Словом, не знаю! Этимология, или проще – происхождение, неизвестно!

Зато известно нечто другое!

Откуда тварь появилась у несчастного Молотова (Земля ему пухом!).

В поистине мертвой тишине пожилой сгорбленный эксперт порылся у себя в портфеле, и выложил на стол пластиковый пакет.

– Вот. Банка из-под «Кильки в томатном соусе»! Даже ребёнок смог бы определить, что материал, оставшийся на её внутренних стенах во всём идентичен тому, что… попал в моё, вернее – наше – распоряжение после… э-э… смерти монстра: слизь, (немного) и чешуйки (совсем крошечные, вероятно, когда существо было ещё совсем юным…).

А вот это рядом – алюминиевая ложка. Да, со следами зубов! – патологоанатом извлёк с помощью перчаток ложку без передней кромки. Однако рассмотреть поближе почему-то никто особо не рвался – Харченко так вообще отпрянул к стене…

– Мужеству покойного можно только восхититься… Ну, или попенять за глупое легкомыслие: он не стал вызывать ни милицию, ни спасателей… Всё пытался сделать сам. Хотя и видел – не мог не видеть хотя бы по этому укусу! – что за чудовище ему попалось!

– Семён Моисеевич. – майор снова глядел в любимый угол. – А почему… эти вещдоки ещё не в АНБ?

– Ну, это просто! Я же – работаю не только на АНБ! Они вполне… Лояльны к моему… Да и к нашему Управлению… Хм. Неважно. Словом, я считаю, что наши сотрудники… лично столкнувшиеся, и «разобравшиеся» с монстром, имеют право хотя бы знать: с чем они – ну, то есть, мы! – имеем дело, и… Чего следует опасаться!

– А… Э-э… – Викентий Александрович был действительно удивлён, – Чего же нам следует ещё опасаться?!

– Да любых консервов! Не знаю, что там решат чины из АНБ, когда я сегодня передам им эти «вещдоки»: начнут ли изымать из продажи все Рижские консервы, или – только в томатном соусе… Но мой вам совет: покупайте теперь только то, что в стеклянных банках!

Чтобы видеть: что же там, внутри!.. И родных-близких предупредите. Но – тактично! Иначе мне нагорит. За «разглашение»…

А если заметите что подозрительное – не тычьте в него ложкой! А лучше сразу…

Стреляйте!

 

 

Максим Леонидович всё ещё сомневался – позвонить ли… Или он – банальный паникёр? Озабоченный «способностями» пресмыкающимися к адаптации, параноик?

Ведь странная тварюга – вовсе не ящерица, ну, как, например, туатара, или – игуана, распропагандированная фильмом «Годзилла»… По-идее, даже вне-видовая скотина всё равно должна иметь два пола… То есть – без партнёра размножение невозможно.

С другой стороны, известно же о том, что в случае отсутствия петуха в курятнике даже старейшая курица – потомок чёртовых динозавров! – может сменить пол. И прекрасно «топтать» остальных бывших товарок.

Могла ли странная зверушка, убитая в квартире несчастного (царствие ему Небесное…) менять произвольно пол? Или – ещё круче: могла ли она иметь все необходимые «органы», так сказать, «на борту»?! Впрочем, даже если и так – в кладке пресмыкающихся обычно не больше пяти-двенадцати яиц…

А вовсе не сотни, как показано всё в том же фильме! (Впрочем, у черепах… Но уж к черепахам их скотина точно отношения не имеет.)

Подвергает ли он тем, что молчит, опасности ни в чём не повинных, и ни о чём не подозревающих людей?

Нет, так не пойдёт. В записной книжке должен быть записан номер майора… Как же его? А, да, Викентий Александрович…

Полистав чёрную истрёпанную записную, зав. террариумом понял, что тянул достаточно.

Предстоящего разговора он… Не боялся?..

 

 

Телефон зазвонил в полпятого утра.

Жена недовольно сморщила лицо, замычала и отвернулась к стене, даже не открыв глаза.

Косолапов, нутром почуявший неприятности, потянулся и снял трубку.

– Косолапов слушает.

– Здравия желаю, товарищ капитан. Извините, что разбудил. Это я, дежурный по Управлению, лейтенант Переверзев. Нам только что поступил сигнал. Вот: я сразу звоню вам! Это же вы вели дело Молотова? Ну, потом ещё засаду устраивали?..

– Да. Говори уже, Переверзев – что там? – Косолапов понял, что опасения Семёна Моисеевича, и зав. террариумом, похоже, оправдаются! Проклятье!

– Ну так вот, только что звонил сосед из квартиры под Валентиной Ивановной. Говорит, по потолку жутко топали, он слышал дикие крики, словно кого-то убивают… И ещё – возле люстры у него на штукатурке проступила… Говорит – кровь! Группа уже выехала. Они… Взяли из ящика всё оружие!

– Понял. Выезжаю. – положив трубку, Косолапов потёр лицо ладонями. Пипец!

А молодцы его ребята – быстро сориентировались… Хотя, если то, что говорил про число яиц Максим Леонидович, правда – чёрта с два это оружие им поможет! Здесь нужно чего помощней – с бронебойными, что ли… Или уж – гранатомёт!

Косолапов быстро оделся. Спустился к машине, как всегда с трудом завёл.

Уже на полпути, жутко ругаясь на проклятые мешающие бинты, перезвонил на сотовый Начальству – не может оно спать в такой момент!

– Алле, здравия желаю, Викентий Александрович…

– Здравия желаю, капитан. Что у вас?

– Я вот подумал – может нам, на всякий, знаете, случай, обратиться за подмогой к «Альфе»?

– А ты у меня молодец… «Подумал он». – иронии в голосе начальства не уловил бы только жираф, – Хм. Я уже вызвал их – всех, сколько их там набралось. И «Альфу», и сапёров, и «горячо любимых» ребят из АНБ… Они как раз сейчас эвакуируют жильцов… Прожекторов понаставили. Пулеметов. Тут сейчас прямо как на съемочной площадке. Или – на военной Базе… Вертушки с фарами вокруг летают – вон, слышишь шум винтов?

Да ты приезжай, приезжай – сам увидишь: у нас здесь весело!

– Понял. Минуты через три буду.

Однако выполнить обещание не получилось: на следующем перекрёстке слева, на огромной скорости, наплевав на сигналы светофора и его мигалку, в его копейку врезался гружёный кирпичами «Зилок»!

Мир взорвался фейерверком звёзд и грохотом Ниагары!

 

 

Косолапов рывком сел – тьфу ты!.. Приснится же такое!.. Ох уж эта тварюга!

Но отчего же он проснулся? Что это был за грохот?

Чёрт!..

Время на электронных часах – четыре тридцать одна.

Телефон издал очередной оглушительный звонок. Жена, сморщившись, недовольно замычала, и, не открывая глаз, отвернулась к стене.

Липкой от холодного пота рукой он снял трубку…