Домики
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей…
А.С.Пушкин «Руслан и Людмила»
«Постепенно я настолько привык к зверолюдям, что тысячи вещей, раньше казавшихся мне дикими и отталкивающими, скоро сделались обыкновенными и естественными. Вероятно, окружающая обстановка на все накладывает свой отпечаток».
Г. Уэллс «Остров доктора Моро»
Солдаты ходили в туалет, они должны были проситься, а мы подставляли им стаканчики – брали анализы.
В Лиане достали какой-то старый учебник и решили попрактиковаться. Учебник был с белой мягкой обложкой и вместо фотографий простые схематичные рисунки, вставки черно-белых фотографий. Решили прямо по учебнику сращивать тела определенным образом. Тела замораживали, после экспериментов приращивали.
Первая глава, которую практиковали врачи Лиана, называлась «Домики»… Экспериментировали только крутые хирурги, но даже Георгий Васильевич решил рискнуть и срастить себе «домик».
Врачи решили сращивать тела солдат. Дмитрий Павлович читал книгу, где было все подробно написано. Он делал домики из тел солдат. Сначала он взял хороший генетический материал – солдаты были здоровые, жизнеспособные. Потом говорил, что будет сращивать больных. Сначала он сращивал только их тела, делая из них кубики, отпиливая их руки, ноги и головы. А потом пришивал кубики между собой. Сначала сделал домик из четырех кубиков-тел, но сказал, что лучше из шести. И сделал из шести. Дмитрий Павлович говорил, что все самое интересное у «домиков» находилось сзади. Он мог сделать домик из тел с общей выделительной и дыхательной системой.
– Пусть ребенок порадуется! – а я смотрела на домики, подпрыгивала и хлопала в ладоши. Но это было только начало.
Дмитрий Павлович говорил, что домики без головы – это не то. Они бездушны. И этот даже нарушение. У домика обязательно должна быть голова, одна, мыслительный орган. И он делал домики с головой. А сзади домика было хорошо видно, как он соединял внутренние органы тел через пластиковые, обязательно пластиковые прозрачные трубы – все врачи использовали похожие трубы. Мы иногда держали домики до трех дней и смотрели, будет ли у них воспаление органов. – Все! Отделяем! – кричал нам Дмитрий Павлович, и мы вместе разделяли домики.
Потом мы с Георгием Васильевичем шли в комнату органов и пытались найти головы к телам, приращивали их, Георгий Васильевич их пришивал. Нам помогала медсестра Дмитрия Павловича Татьяна Алексеевна. Потом головы нам рассказывали, какие у них были руки и ноги, и мы находили их руки и ноги и тоже приращивали специальной машинкой – просто держали головы и тела рядом, и они прирастали. Я внимательно смотрела пальцы и ногти, чтобы они совпадали. Но руки и ноги иногда прирастали, а иногда нет. Тогда медсестра звала Дмитрий Павловича, и их пришивал уже он. Иногда были солдаты, у которых руки или ноги были разной длины. Дмитрий Павлович сам решил, в этом случае какие руки и ноги куда пришить, иногда он руки и ноги у солдат менял, руки или ноги одного солдата он пришивал другому, и говорил, что так надо и им будет лучше. Но за это их ругало начальство.
Когда рук и ног становилось много, мне помогала мама. Один раз папа и дедушка Игорь. Они тоже сращивали тела, подбирали органы. А то солдат органы могут и не прирасти больше – собирать их надо как можно скорее после разделения и как можно быстрее.
У меня одна нога у одного брюнета все никак не хотела прирастать. Я звала Дмитрия Павловича, но он уже праздновал и был сильно пьян, работать уже не мог. Но нога никак не прирастала, и тогда я просто положила ее к телу и пошла домой. Мы выходили в черную дыру, чтобы не бродить по лесу, и сразу оказывались дома. Мама с папой теперь спали, а врачи развлекались, часто праздновали, пили и ели. А я каждые две недели брала таблетки от голода. А утром я пришла в больницу, и оказалось, что нога у темноволосого солдата все-таки приросла. Я подумала, что она приросла сама, но это Дмитрий Павлович проснулся и сделал своими золотыми руками пару стежков… Он сказал, что у солдата был атеросклепоз сосудов, поэтому нога просто не прирастала.
Дмитрий Павлович мог сращивать нервные окончания, он приближал их друг к другу, они сближались и постепенно сращивались. Это занимало до двух недель. Нервная ткань искала себе родственную и срасталась с ней.
Дмитрий Павлович отпилил ноги одному больному – у него постепенно сворачивались ноги и атрофировались мышцы, типа «львиная болезнь», потомственная работорговля. Он отпилил ему сворачивающиеся ноги, со словами «какой ужас». И пришил ему ноги здорового человека. Тот уехал из Лиана и женился, а потом через пять лет, когда полностью проросли сосуды, пророс спинной мозг, его ноги опять начали «сворачиваться», ноги другого здорового человека. А жена не знала о его болезни и думала, что выходила за здорового… И таких случаев лечения больных пересадкой тел в Лиане было немало.
У Георгия Васильевича хуже получались домики. Я ему говорила, что у него все отлично. Сначала он делал из живых тел, а потом из нежильцов. Он плохо делал выделительную систему.
– Ну нет, – только махнул рукой он и оставил попытки. – Вот Дмитрий Павлович дома делает.
Один солдат домика Дмитрия Палыча как-то оказался на вершине домика головой, сначала решил пописять, подумал об этом, и внизу где-то у другого тела полилась струйка. Потом он захотел пукнуть, и где-то внизу послышался пук. Это огромное тело, состоящее из шести, слушалось его мозга. И это было самое удивительное! Это было лучшее творение Дмитрия Павловича!
Потом он делал домик из тел с головами, тоже из шести – он любил посложнее. Когда у домика было шесть голов, было сложнее, не получалась единая выделительная система, ему пришлось сделать шесть выделительных систем. Все самое интересно сзади. И каждая голова писяла и пукала. И это ему не нравилось. Он говорил, что такие головы надо усыплять, и я сидела в лаборатории и «пшикала» сон на головы, когда они просыпались. И это была моя обязанность. Домик был высокий, и я становилась на табуреточку. А Дмитрий Павлович в это время любил Татьяну Алексеевну. Потом он все-таки сделал домик из тел с головами, но общей выделительной системой, все головы не могли ходить в туалет, только голова наверху. И это домик тоже понравился Дмитрию Павловичу. Он остался собой доволен. Многие врачи пользовались пластиковыми трубками, но Дмитрий Павлович пользовался ими редко. Он не хотел портить тела, сильно их разрубая. С тех пор я люблю профессионалов.
Дмитрий Павлович делал и домики с руками, но руки только солдатам мешали, они разу начинали ими махать и отвлекали его от работы.
Головы начинали друг с другом разговаривать, болтали и отвлекали врачей. Некоторые пели песни про Катюшу, поэтому я пшикала им сон, чтобы было спокойнее, пока Дмитрий Павлович спал.
Солдатам давали гороховый суп, чтобы посмотреть, как у них работает система выведения… Самое сложное в домах из людей именно система выведения. Один врач сделал такой домик с разными системами выведения, у каждого солдата оставил анальное отверстие, туда вставляли пластиковые трубки, и, когда солдат обильно накормили, все солдаты из домика ходили в туалет по-большому, стоял ужасный запах, какашки летели прямо на пол, но все смеялись. Медсестры бегали с горшками. А врачу за свое творение было стыдно. Георгий Васильевич говорил, что врач был не плохим, сын известного медика, и он имел хорошую репутацию, а что надо сращивать тела и делать одну систему выведения, не знал.
Однажды делали домики из нежильцов, эти солдаты уже умирали, и шансов у них не было, но их тела для экспериментов тоже подходили. Эти солдаты, материал для опытов, постепенно умирали, а Георгий Васильевич кричал мне: – Арина, не трать время, они все умрут… – И они постепенно умирали, темнели, что ли… И домик темнел и обездвиживался. А я смотрела… Люди рождаются, люди умирают. Мертвые тела могли бы отравить еще живые. Но в том домике на самом деле все умерли, и живых здесь не было…
Одно мертвое тело могло бы отравить весь домик и испортить все дело, так говорил Дмитрий Павлович… Тогда врач даже взял пески времени и добавил одно тело точно обреченного, и мы смотрели как сначала он умер, а потом через три дня остальные тела стали умирать. Но потом все вернули обратно. Так проверяли, можно ли в нашем мире делать Франкенштейнов, приживается ли трупный материал на живом. Он не приживался. Пески времени врачам нечасто давали.
Потом домики делал еще один врач, какой-то новенький. Но он сделал плохо, даже Георгий Васильевич сказал. У солдат у всех были головы, их желудки были полны – они перед этим поели (солдат обычно просили перед операциями не есть, только пить и то немного), и через три дня они все ходили в туалет – все семь солдат домика, и в комнате стоял смрад. Над этим врачом все смеялись.
Другой врач сделал свой домик плохо, он просто сшил тела, и у домика не было общей какой-нибудь системы – ни кровеносной, ни пищеварительной. Он просто пришил тела друг к другу, и это был никакой ни домик.
– Ну куда нам до тебя, – говорил этот врач Дмитрию Палычу, разводя руками.
Но Дмитрий Павлович был лучше… И мы кормили солдат его последнего домика кашей, чтобы потом они какали, чтобы показать, насколько домики Дмитрия Павловича были лучше.
Дмитрий Павлович часто вспоминал своего учителя, какого-то чернокнижника. Дмитрий Павлович взял его болезнь и с тех пор пил. Он пользовался какой-то старой книгой с желтыми страницами, а его медсестра Татьяна Алексеевна делала фотки домиков на палароид на память.
Официально фотографировать было запрещено.
Эти домики не стояли долго, только пару дней. Потом разделяли. Чтобы не вылезло монстра… – Все равно это… Вылезают монстры, – а Дмитрий Павлович не верил сначала, что вылезают, но потом проверил на песках времени. Он все пил и пил. Домики состояли из нескольких срощенных тел, и монстры «вылезали» бы неизбежно.
В конце Дмитрий Палыч взял одного больного солдата, чья голова раньше была на вершине последнего домика, и пришил ему здоровое тело. А потом этот парень стал известным по всей стране комиком, часто переодевавшимся в женскую одежду.
А Георгий Васильевич говорил, что Татьяна Алексеевна любила Дмитрия Павловича, а он сделал взрослой и сейчас занимался сексом с Катей Араповой. – Врачи еще те развратники, – говорила о нем пожилая медсестра. И Татьяна Алексеевна ревновала и грустила. И она оставила жизнь ради него, и тоже засыпала с ним. И стала его верной медсестрой, и хранила его тайны.
– И он ведь ее тоже любит, – как-то сказал мне Георгий Васильевич. – А она от него постоянно аборты делает. А ему ребенок так нужен… – Но потом Георгий Васильевич сказал, что планета вырастет, и их разбудят, и они смогут быть вместе и иметь детей. Спать они уже не будут!
Когда через тридцать пять лет поднимут архивы Лиана, врачей поднимут из могил, некоторых разбудят и отдадут под трибунал.
роман ЗАТО Лиан
Автор публикации
