Я,
Возжаждавший славы в пятнадцать лет,
Возомнивший о себе как об избраннике,
Плавивший взглядом посеребренное стекло
В неистовом желании увидеть нимб над своей головой,
Заглянуть за свинцово-тяжелую стену лет,
Чтобы насладиться зрелищем своего грядущего лица,
Украшенного морщинами мудрости
И просветленного бьющим изнутри светом истины;
Я,
Бормочущий корявые строки
И считающий их гениальными,
Провинциал, приехавший в столицу
И ставший во главе одной из маленьких групп
Московских пижонов, которые пили на лекциях,
Охотились за женщинами, как за антилопами,
И плевали на авторитеты,
Пока не были выплюнуты сами из учебного заведения,
Где благоразумные люди натаскивали себе подобных,
Обтачивая их, как болванки, чтобы были схожи;
Я,
Чудом поступивший в ВУЗ, предназначенный
Для подготовки псевдолитераторов, безопасных и послушных,
Насаждающих пользу и ненавидящих красоту,
Которая мешает существованию искусственно рожденного мира,
Померещившегося воспаленному мозгу человека,
Желавшего отомстить и возомнившего себя способным
Исправить несовершенное, на его взгляд, творенье Божье;
Я,
Тщетно пытающийся врасти в синтетическую почву,
Обрывающийся и скользящий по склону жизни,
Тонущий в стакане, но упорно выныривающий
И продолжающий бормотать строки,
Которые уже не ковыляют, как неоперившиеся птенцы,
А пробуют взлететь, но,
Оторвавшись от земли, тут же падают, отяжелев от дробинок,
Неизменно вылетающих из густых кустов;
Я,
Ныне смотрящий в зеркало (по прошествии тридцти лет)
И видящий лицо с перебитым носом,
С глазами, мерцающими тоской,
Как это бывает у человека,
Безнадежно долго плывущего в поисках острова,
Который, возможно, вообще не существует
Или уже давно занят людьми, говорящими на незнакомом языке,
Несложном, но, непонятно почему, недоступном;
Я,
Дважды женившийся и семь раз разбившийся
Из-за неумения ходить по канату,
Заимевший двух детей,
Но так и не родивший ни одной книги,
Не раз наказанный за свою гордыню и нежелание жить, как все,
За мучительную попытку врасти, а не ввинтиться,
Как это делает большинство
(Осторожно, по миллиметрику),
Чтобы потом ловко закрепиться при помощи гайки
И не спеша покрываться ржавчиной почета;
Я,
Прикованный к службе бездарной, неумной,
Как раб к тачке, как Сизиф к камню,
Как собака к блохастой будке –
Все также, по-прежнему смотрю на себя глазами надежды
И не мылю веревку, стоя под крюком,
Не глотаю горсть таблеток,
От которых наступает сон без сновидений,
Не вскрываю вену, чтобы разрушить замкнутый круг крови.
Не из страха перед болью или Богом,
А из-за дурацкой, сумасшедшей блажи любопытства:
Что там дальше?
… Где ты, пятнадцатилетний мальчик с ясными глазами,
Пухлыми губами и белой, бархатной кожей?
Я тяну к тебе руки
Через тридцатилетний переход по зловещей,
Полной ловушек местности.
Я хочу коснуться твоих шелковых волос,
Чтобы ощутить, как удар клинка,
Горько-сладостную дрожь поражения…
1972.
Из цикла "Исповедальное"
Автор публикации
Плохо ,что от любопытности ,а не из – за устремлённости. Именно по устремлённости Бог будет судить человека.К чему душа стремилась,то и получит.Узнаю прямолинейного Овена. Внешне агрессивного,импульсивного,невоспитанного,но внутри с искренней тёплой душой,не умеющий ничего скрывать. Узнаю себя в этой исповеди.
Прочитал и понял, что мы диаметрально противоположны по характеру, по устремлённости, по самоанализу люди. Я в отличии от тебя никогда не считал себя талантом, тем более не признанным талантом. Моё кредо с детства – быть не хуже других, окружающих меня. Так случилось со стихосложением. Доказывал друзьям, что и сам могу написать не хуже. Так было и в начале трудовой деятельности. Стоял за кульманом и с большим уважением смотрел на сидящего рядом инженера, который большую часть служебного времени тратил на работу над кандидатской диссертацией. Так было во всём, устанешь перечислять. Работал и работал, чтобы быть не хуже других. Считаю, что свою жизненную программу-минимум выполнил. Потому у меня и не появлялась желания исповедываться в форме слёзного верлибра. Закончил с отличием вечерний институт, написал и защитил кандидатскую диссертацию, получил научное звание старшего научного сотрудника (по-ВУЗовски – доцент),16 лет возглавлял отдел в НИИ, 8 лет носил папаху и погоны полковника и со спокойной душой ещё потрудился на гражданском поприще. Мне не о чем жалень и искать виноватых в моих неудачах.
Аделина, я не овен, я стрелец. Юрий, роль ” не хуже других” убога: где уж нам уж выйти замуж. Вполне естественно, что пишущий стремится создать что-то выдающееся, а заведомо не “хуже” – зачем? Такого уже полно.
Я не знаю ни одного истинного таланта, который был бы доволен своей жизнью, сделанным. Надеюсь, ты не осуждаешь Есенина, Эдгара По, Высоцкого и еще многих и многих? Сложись их жизнь ровно, благополучно – вряд ли они бы создали то, что создали. Всё взаимосвязано и вытекает идно из другого. Вот и я, живи иначе, не удостоился бы высокой оценки Давида Самойлова, Булата Окуджавы и других выдающихся поэтов.
Моя исповедь породила ваши исповеди. Значит зацепила. Благодарю за искренность, хотя не совсем согласен.
Мне не пришлось каким либо образом общаться с нашими поэтами-классиками. Может быть потому и никогда не стремился в Институт литературы, не рвался в солидные конкурсы, где тебя могут заметить именитые Не было у меня таких устремлений. Для меня стихосложение – очередное, но очень затянувшееся хобби.
Юрию Шелкову
Наверно, я кажусь злодеем тяжким
тебе, ведь добродетелен ты сам.
У Вознесенского есть Промокашкин.
Уж не с тебя ли он его писал?
Не верится мне, Юрий, что ты лишён начисто честолюбия. Ведь стараешься на сайте занять первое место и, я верю, что займёшь. Дело времени.