Екатерина Великая

1

 

Скупая европейская зима,

бесснежная, бессолнечная; ветер

разносит влажность от одной реки

до следующей, никаких природных,

естественных границ – перетекают

династия и мысль, распространяясь

до рубежей действительных, куда

нельзя так просто – нужен проводник,

весомая причина, зов живым

из царства мертвых. Встретивший Вергилий

излишне разговорчив в немоте

обставшего бескрайнего пространства.

 

2

 

Не легче ль быть поденщицей у скорби,

чем здесь царицей? Меру потеряв,

подделываясь к варварству наивных

туземцев, переварварить их, стать

забавой им, примером?

Будешь думать,

что обманула всех, перехитрила,

взяла их скопом, на арапа, – ум

смел, гибок против косности российской.

Но их не взять ничем: здесь всякий ум

смешон упорной ненависти, глуп

перед глухим, не внемлющим народом,

которому ты станешь мать, надежа;

который на тебя пойдет войной

крестьянскою, разбойною; который,

зверь-чудо-богатырь, мрет за тебя

на всяких штурмах, в плаваньях, походах.

 

3

 

Презренна, ненавистна станешь всем:

друзьям, льстецам, родному сыну; внуки

начнут родства стесняться. Блуд один

запомнится, твою составит славу –

одно, что им понятно. А что блуд?

Единственное женское занятье,

доступное здесь до тебя… Пока

возможности расширишь, удивишь

размахом дел неженского ума…

 

4

 

Страдая от бессонницы, пишу

ночь напролет, как будто заклинаю

бежавший глаз моих спокойный сон:

вернись, каким ты был – безгрешным, детским,

немецким, захолустным, протестантским,

каких здесь не бывает.

Снится здесь

бескрайнее, тоскливое пространство:

российские поля, тяжелый плат,

материя на мертвом, крест да крест,

белы снега – и по снегам покатым

лихая тройка скачет, к тем несясь

местам благословенным, где хлябь, грязь

зимой, где сны сбываются мои.

 

5

 

Язык их крут, и здешняя словесность

надрывна, дело хамово, плач вдовий,

хрип смертный; отрицается культура

поэзией, наукой русской – все

не впрок пошло, усугубило дикость

природную: белеют на снегу

статУи, стынут белые на белом,

прекрасные, презрительные, им

в гиперборейских весях пребыванье –

тоска одна, и мрамор устает,

обледененью мрамор уступает,

того гляди растает по весне…

 

6

 

От мыслей мельтешащих ночь светлеет,

чернеет непокорная бумага,

жизнь обретает смысл, порядок, форму

в моих трудах: наказах, драмах – текстах,

которые, составленные мною, –

чистейшей графомании затеи,

написанные пальцем по воде

текущей Леты, только ради счастья

писать и думать, мысли излагать

развернуто и правильно; вот что

здесь не поймут ни разу, никогда –

мечты досужей аккуратный строй,

спокойную расчетливость желаний.

 

7

 

Мне это стало Родиной. Второю?

Единственною. Я воюю сплошь,

со всеми, на восток и на закат

свои полки к победам посылаю,

штык тверд и прав.

 

8. Суворов

 

Владеющий штыками,

он служит мне из чести да за веру,

всесилен и тщедушен, прост и свят,

шутник над смертью. Петухом кричит,

пугается зеркал; он ссохся весь,

желая свежей крови ненасытно.

И Бог его хранит, и черт не брат

плюгавцу: брал Давид десятки тысяч,

а этот сколько? Сколько раз по столько?

 

9

 

Потешилась перебирать людишек

в своей постели; вся Россия, вширь

раскинутая, – теплая постеля;

я разогрела каменное ложе,

насытила страну подобьем жизни

свободной, политической. Куда

ни заберешься, мой дружок полночный,

в какие только выси и богатства,

не забывай, дружочек, бабьи ласки.

Уж лучше всяких подлостей, интриг,

военных дел такая к высшей славе

податливая лестница.

 

10. Петр III

 

Ты что ж, дурашка, не угомонился?

Убили человека, персть твоя

легла в просторный гроб – что ж нас тревожишь

подобьем бытия, личины множишь,

мелькаешь по России тут и там,

но больше по Уралу? Как-нибудь

я с призраками слажу, распугаю

их знаменьем креста – и хлынет свет,

и расточатся врАзи; я тебя

осилила живого – бестелесный,

безвластный призрак чем возьмет меня?

 

11

 

Мы крепостью огородим Россию –

крестьянскою, живою. Русский бог

за воротАми райска вертограда

в спокойной тишине расположИтся –

нестрашен, благ и сыт. Устойчив строй

тяжолый, строгий: тело государства –

его народ, одушевленный властью,

самодержавна власть души над телом,

иначе смерть.

 

Се век Екатерины просвещенный,

счастливый век, прелучший для России.

 

12

 

Петру Великому – Екатерина

по камню пишет: райского житья-

бытья оставь условия, взгляни

сквозь небо на страну свою – ну что,

не подвела немецкая чужачка?

 

Здесь надо каждый раз варягов звать,

чтоб оживить страну, здесь только ты

из русских не по-русски бодро правил.