Абель чертил что-то в своём синем блокноте. Блокнот – удивительная находка, в этих краях. Бумага здесь редкость, золото. Мальчик был счастливым обладателем этого слитка, за который могли и убить. Хотя тихий городок – Кангва – не славился преступлениями, тут каждый знал друг друга в лицо. Большой городок посреди дикой пустыни, которая по ночам превращалась в мрачную пустошь, кишащую тварями и гадами. За окном небольшого домика стрекотали мошки, они будто создавали музыку для вдохновения юного изобретателя.
В четыре года Абель построил свою первую механическую игрушку из побитых и ржавых деталей какого-то механического устройства. Этой игрушкой была механическая змея, которая идеально имитировала движение настоящей змеи. Ржаво-металлический цвет придавал ощущение, что это двигающая зигзагами водопроводная труба. К десяти годам мальчик-механик был известен почти всему городку, который получил от него множество удивительных вещей. Он делал за деньги игрушки для детей, сам город получил возможность построить гигантский, по меркам городка, кран, способный перетаскивать тяжести.
Абель рос без родителей. Его растил старший брат – Клем. Благодаря таланту своего младшего брата у них были деньги. Ими Клем распоряжался сам, иногда растрачивая их впустую. Клем с детства был раздолбаем. По началу старался найти работу, что бы прокормить себя и брата, когда погибли родители. Но дар Абеля изменил всё. Клем стал ему как агент, через него проходили все сделки по покупкам изобретений и все заказы. Он нашёл свою золотую жилу и распоряжался ею по своему желанию. Клем сидел в гостиной и дымил на весь дом дорогущими сигарами, а Абель в это время в своей маленькой комнатке продолжал исписывать и исчерчивать блокнот.
Погода среди пустыни всегда была жаркой, даже ветер пригонявший песок с дальних краёв пустыни был тёплым и не охлаждал. Может, когда великий Кангва основал этот одноимённый город, тут были леса и прохлада. Но за двести лет всё могло поменяться. Почва, на которой выращивали еду, выпивала много воды маленькой немогучей и уже грязной реки. Абель рисовал чертёж колодца с насосом, который будет приносить достаточно питьевой воды. Нельзя сказать, что это была хорошая и практичная идея, но Владыка не знал другого решения, была надежа только на Абеля.
Клем вальяжно вошёл в комнату к брату. Абель давно услышал шаги из-за скрипучего пола, готовясь спокойно отвечать брату, который сейчас будет с ним беседовать. Комната Абеля была обклеена множеством белых листов из блокнота, на которых были нарисованы удивительные механизмы. Клем всегда замечал этот дизайн и говорил, что-то про него:
– У тебя тут как у безумного учёного.
Клем посмеялся после своей шутки, но Абель не повернулся к брату лицом. Клем бросил на стол какой-то механизм, напоминавший игрушку, что несколько листков блокнота подлетели над ним.
– Почини, – сказал спокойно он и присел на стул. – Пацанчик какой-то сломал, его отец заплатил вдвое больше, чем стоила сама игрушка.
Последнюю фразу он сказал с ухмылкой на лице. Он был рад успешной сделке. Абель прервался от записей и краем глаза посмотрел на игрушку, после снова начал что-то чертить и ответил:
– Да, позже.
– Отлично, – сказал Клем. – Только давай побыстрее, а то я бате пацанчика сказал, что к вечеру готово будет.
– Надеюсь вечер будет прохладным. – проговорил Абель, пытаясь уйти от разговора про деньги и игрушки.
Клем проигнорил высказывание брата и продолжил свою музыку:
– Чё там с колодцем-то?
Абель тяжело вдохнул и также выдохнул. Он представлял, будто отчитывается перед кем-то важным, который поставил сроки, которые поджимают.
– Всё хорошо. – ответил он.
– Так себе ответ, – сразу плеснул Клем сердито. – Владыка ждёт, а то ещё обидится и не заплатит.
Абель отбросил блокнот и карандаш к стене, к которой был прижат стол, повернулся к Клему, что увидел его недоумевающее выражение лица, и сказал:
– Какой смысл в деньгах? Почему бы просто не помочь нашему городу?
Клем встал со стула и ответил:
– Чтобы ты тут не голодал и была крыша над головой. Добрыми делами себе кров и сытый желудок не обеспечишь, братец.
– Если бы нам отказались бы давать деньги, ты бы отказал городу в колодце? – спросил Абель, тоже встав со стула.
– Да, – отвечал Клем спокойно. – Да, если им нужно помучаться от жажды, чтобы понять, что труд нужно оплачивать. Если мы будем делать всё бесплатно, то что ты вообще получишь за свой труд?
Абель спокойно и твёрдо смотрел брату в глаза и также спокойно ответил:
– Чистую воду и благодарность от людей за доброту.
Клем сел обратно на стул и начла вытирать пот со лба ладонью. Он поглядел на брата грустными глазами. В дом проник лёгкий ветер, который начал играть с листками бумаги, шелестя ими. Клем поглядел на них, посадил на стул брата и сказал:
– Братец, это, конечно, очень благородно, но твоя доброта будет использована и съедена. В наше время доброта является слабостью, на которую сразу набрасываются желающие лёгкой добычи.
Абель нахмурился.
– Не суди людей по себе. – ответил он и отвернулся от брата.
Клем глубоко вздохнул пришедшим на ветру воздухом и вышел из комнаты добавив:
– Им нужен не ты, а твои изобретения, когда ты их им дашь, тебя забудут. Взяв деньги, мы спасли самих себя от неожиданного ножа в спину.
Сражение с песочным вихрем было не таким сложным занятием, как борьба с теми, кто ждал своего выхода под песками несколько десятков лет. Фараоны, которых не так глубоко захоронили вылезали со своими рабами. Ходячие мертвецы проснулись для того, что исполнить свою цель пробуждения. Не часто можно увидеть каких-то путников посреди голой пустыни. Один путник был в белой толстовке и бело-синем плаще, в руках у него было огнестрельное оружие – автомат, стреляющий светом и энергией. Сверху оружия находилась колба с танцующими внутри разноцветными шарами синего, красного и жёлтого цвета. Эти шарики заряжали оружие и обеспечивали его светоэнергетическими патронами. С помощью оружия путник расчистил местность от просыпающихся мертвецов и монстров пустыни. Обычные мертвецы не были преградой. Страшным обитателем пустынь являлись песочные чанкеры. Эти быстрые и когтистые звери, размером с собак, были большой проблемой для путешественников. Они появлялись мгновенно и с огромной скоростью нападали на своих жертв. Их когти позволяли разодрать тушу, мгновенно убив её. Путник демонстрировал прекрасную реакцию и точность стрельбы. Остатки чудовищ скрывал песок, а двое друзей путника разворачивали лагерь.
Костёр побеждал тьму, которая собиралась вокруг лагеря. Ветер не способен был потушить жёлто-рыжий пляшущий огонёк. Трое друзей смотрели на этот костёр как на что-то прекрасное, хоть над ними блестели миллионы звёзд. Один из них, который выглядел старше всех за счёт седой бороды и волос, прервал молчание:
– Зачем мы только продали этих… как их… на верблюдов похожие
– Ходоверстов. – подсказал второй путник помоложе.
– Да, – продолжал старик. – На них было бы быстрее и безопаснее.
Путник в плаще строго посмотрел на старика. Костёр начал трещать интенсивно. От огня его глаза, казалось, горели, выпускали ярость.
– Зато мы смогли купить еды, и у нас ещё куча осталось монет. – ответил он, подбрасывая в руке мешок звенящих монет.
Убрав мешочек обратно в сумку он продолжил:
– Нам нужны деньги ещё на корабль, вы прекрасно знаете.
– Мужики сказали, – сразу начал старик. – Что этот городок не сильно развит в техническом плане, Арнольд.
– Это не важно, корабли там быть должны.
Они снова сидели молча, но послышался шорох недалеко от лагеря. Его, наверное, принёс лёгкий ветер, который накрывал тёплым воздухом путников, будто предупреждая их о чём-то. Арнольд тихонько поднял автомат и включил его, готовясь стрелять, но никого не было. Старик встряхнул руками и предложил:
– Думаю нам нужен выставить во время сна дежурство.
Арнольд протёр рукой всё лицо и согласился с предложением.
Ночь, как хитрая лиса, приближалась к лагерю путников. Только тлеющие угли освещали место, где был костёр. Тусклая луна и яркие звёзды могли бороться с тьмой. Старик сидел перед своей палаткой со старой винтовкой и наблюдал за борьбой тьмы и света. Интереса в этой войне не было, всё равно утром победит свет, излучаемый недосягаемым солнцем. Старика звали Валентином. Он курил короткий окурок, который оставил на будущее. Сигареты – редкий товар в пустыне, даже в больших городах их не найдёшь.
Валентин бросил окурок в угли, а сам принялся разглядывать пустынные холмы, всматриваясь в тени и силуэты. Вдруг вдали показался человеческий образ, медленно приближающийся к лагерю. Старик встал и снял винтовку с предохранителя. Его лицо было непоколебимо, он не звал человека, он долго следил за его передвижением. Силуэт был очень близко к лагерю, и старик мог рассмотреть его. Тёмный облик изменился на белое платье, которое прикрывало милое женское тело.
Девушка, кружась, двигалась к гостю пустыни. Она не рискнула приблизиться сразу, а только прыгала вокруг лагеря и кувыркалась. После каждого прыжка или неудачного приземления на песок девушка хохотала тихими колокольчиками, казалось, что сейчас песок поднимется вверх и начнёт лететь в небо. Старик ждал, стараясь не контактировать с ней, девушка танцевала, приближаясь маленькими шажками. Она была уже близко, старик хладнокровно поднял винтовку и нажал на курок. Выстрел прогремел, разбудив всю пустыню, что даже песок дрогнул. Девушка отпрыгнула и убежала на четвереньках обратно в тьму. Из своих палаток выбрались двое мирно спавших путников.
– Что? – протирая глаза крикнул Арнольд. – Кто стреляет?
– Всё нормально, – отвечал Валентин, опустив оружие дулом вниз. – Оно убежало.
– Кто? – удивлённо спросил третий путник.
– Монстр. – ответил старик.
От старой таверны веяло пьяным запахом: запах виски и запах последствий похмелья. Внутри таверна выглядела как заброшенное здание, только барная стойка и полки позади бармена с бутылками опьяняющих напитков выглядели прилежно. Перед стойкой всегда валялся какой-нибудь бедняга, который пришёл просадить все деньги на выпивку. Стулья и столы на первом этаже ремонтировали, по их виду, не первый раз. Стены пропитаны алкоголем, бутылки от которого кидали в стены. Липкие полы, которые не мыли десятки лет. Старая добрая таверна – пристанище тех же лиц, что и всегда. В конце у стены сидели два накаченных парня, которые решили заняться армрестлингом. На поясе или на голени у них всегда висели чистые серебряные ножи. У окна сидел пьяный дед, наблюдающий за новыми гостями в таверне, и пара хилых пацанов, играющие в домино. Стук удара домино об столик всегда сопровождал запах вчерашнего разлитого алкоголя.
Клем мирно и спокойно вошёл, оглядевшись. Кивком головы он поздоровался с дедом, сидевшим у окна. Тот ответил ему тем же. Подросток направился к барной стойке, но не садился. Бармен не повернулся к юноше, он подошёл ближе к нему и подставил ухо, продолжая при этом тереть стеклянную рюмку серой мокрой тряпкой.
– Сокол у себя? – спросил Клем.
Бармен только кивнул ему в знак положительного ответа. Юноша поправил сумку, висевшую у него на плече и тихонько двинулся к лестнице, ведущей наверх. Соломенные тапки прилипали к полу, что создавало дискомфорт и желание помыть этот деревянный гнилой пол. Не успел Клем дойти до лестницы, как его окликнули:
– Парень.
Клем остановился и обернулся.
– Эй, парень, – окликал его тот самый дед. – Что там с моей лютней?
– Не знаю, – холодно отвечал Клем. – Думаем ещё.
Дед только громко вздохнул и продолжил смотреть в окно. Клем поднялся по скрипучей лестнице и искал комнату номер “6”. На втором этаже было почище, чем внизу, но всё равно доносился резкий запах похмельной рвоты. Клем подошёл к двери и постучался. Надпись “Комната 6” уже практически стёрлась. Читалось только “Кома 6”. Дверь отворил крупный накаченный мужик в белой майке. Он осмотрел юношу за пару секунд и двинулся назад оставив дверь открытой. Клем вошёл внутрь и захлопнул за собой дверь. Мужик выглядел побитым, будто контуженным, но его хладнокровное выражение лица и обычная одежда говорили об обратном.
– Пошли. – проговорил он и ушёл в другую комнату.
Комната выглядела куда лучше, чем таверна или дом Клема. Стены были перекрашены в ярко-жёлтый цвет, полы не скрипели и были накрыты бархатными коврами. В другой комнате сидел Сокол. Тут была кровать, ковры, плотные шторы на застеклённом окне. На потолке висела роскошная, будто золотая, люстра. Её свет озарял всю комнату, даже те места, куда свет не мог попасть. Сокол сидел за столом и рассматривал какие-то карты, после посмотрел на Клема и хитро улыбнулся. Для Клема эти двое были странными. Белые люди, которые живут в этом захолустье, так ещё и при деньгах. Сокол выглядел на сорок лет с металлической пластиной вместо лба и жёлтым механическим глазом, который сверлил любого человека, вызывая страх.
– Вот и ты, товарищ, – проговорил он с некой заинтересованностью. – Принёс?
Клем мгновенно снял с плеча сумку и вывернул её на изнанку, выложив из неё всё на стол. Сокол изучал какие-то кусочки металла и небольшие механизмы, пытаясь понять, что это.
– Это всё? – спросил строго Сокол.
– Всё, – ответил разочарованно Клем. – В наш город не ходят торговцы с нормальным оборудованием, поэтому сделали из того, что есть.
– Так себе ответ. Слабое оправдание. – говорил медленно и по слогам Сокол.
Он отложил карты и вложил их куда-то в стол. Его интерес к механизмам возрос, он стал их трогать и рассматривать со всех сторон.
– Ладно, товарищ – начал Сокол. – Как оно включается?
Клем оживился и взял один из механизмов. Он начал крутить небольшую рукоятку до включения маленького зелёного огонька и тиканья. Человек в шрамах быстро открыл окно, и Клем кинул механизм на улицу. Сокол привстал и со всеми отошёл от окна подальше, но ничего не происходило, как вдруг что-то тихонько пыхнуло. Механизм начал испускать тёмный дым и перестал тикать.
– Это всё? – повторил вопрос Сокол, глядя на трясущегося Клема.
– Не знаю, – начал нервно тот отвечать. – Он скорее всего сломался, когда я его кинул.
Сокол демонстративно ладонью тёр свой лоб.
– Слушай, парень, – начал он. – Ты знаешь, как должны действовать бомбы?
– Да, я знаю, – отвечал Клем. – Но я старался, что бы Абель не знал, что он делает гранату.
Сокол прищурил от возмущения глаза. Казалось, что он сейчас прикажет своему человеку избить Клема.
– Абель не знает, что делает гранату? – продолжил Сокол. – А как тогда он её сделает?
– Слушайте, он не станет делать гранату, если я расскажу ему. – сказал резко Клем.
– А мне всё равно, – крикнул Сокол, скинув все механизмы со стола на пол. – Запомни, Клем, в твоих интересах, что бы он их сделал или сделал хотя бы оружие. Такое оружие, которого нет ни у кого. Понятно? Табака ты за эту хрень не получишь, мальчик. Да, ты мне и так должен. Жду гранаты или оружие к следующей недели. Забирай эти безделушки и проваливай!
Сокол снова повернулся к окну и наблюдал, как чёрный дым рассеивается высоко над землёй. Прижавшись к оконной раме, он усмехнулся и медленно проговорил уходящему Клему:
– А вообще интересно, как ты объяснял ему механизм, не говоря, что это граната? Что было у мальчика в голове?
Клем не ответил и быстро вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж и стремясь быстро к выходу, он остановился и посмотрел на скучающего деда. Тот спокойно и с грустью проговорил:
– Скучно без своей лютни, и дочка давно просит сыграть.
Пустыня не собиралась заканчиваться. Песочной бури не было, но ветер стремился облить путников песком. Старик шутил, что с него уже песок сыпется. Арнольд строго и упорно двигался дальше, не слушая комментарии своих друзей. Карл, третий путник, неожиданно споткнулся об что-то небольшое и наполовину закопанное в песок. Валентин помогал Карлу подняться. Арнольд продолжал идти, пока понял, что не слышит звуки шагов Карла и Валентина.
– Хватит отдыхать, времени нет! – крикнул он.
– Тут какой-то кувшин! – крикнул в ответ Карл.
Арнольд развёл руками и возмущённо спросил:
– И что?
– А вдруг джинна призовём. – сказал спокойно Валентин.
– Какой джинн? – уже агрессивно вскрикнул Арнольд. – Вы в арабских сказках что ли?
Валентин откапал кувшин и вместе с Карлом вытащили его. Арнольд вздохнул громко с большим возмущением и подошёл к товарищам.
– Вам голову не напекло? – спросил он.
– Арни, мы тут каждый день видим чудеса. – серьёзно объяснял Валентин. – Может и джинны появились?
– Не обольщайся, Валь. – возмутимо начал твердить Арнольд. – Если джинны и появились, то они в лампах, а не в кувшинах. Да и их лампы находятся во всяких сокровищницах, а не валяются тупо на дороге.
– А вдруг? – спросил Карл.
– В вашем кувшине “вдруг” будет только скорпион. – продолжал Арнольд. – бросьте его и пошли дальше.
Он отвернулся после своих слов и пошёл вперёд. Валентин и Карл решили его ослушаться. Кувшин медного окраса блестел на солнце и начал быстро нагреваться, его носик имел несколько царапин, а ручка по середине потеряла медный цвет и обрела серый окрас.
Арнольд достал из сумки карту и компас и начал всматриваться в даль пустыни. Солнце пылало и нагревало воздух и песок. Путники сделали из своих кофт банданы на голову, от чего напоминали странствующих арабов. Валентин с Карлом начали тереть кувшин и с надеждой наблюдали, что произойдёт, но ничего не случилось. Тогда Карл стал тереть в три раза сильнее, держась за носик. Носик кувшина треснул и отвалился, что в руках у Карла остались только осколки. Валентин с интересом открыл крышку с верху. Кувшин был полным песка и никакого джинна там не оказалось. Старик сплюнул в сторону и отбросил кувшин.
– Я же сказал. – промолвил Арнольд.
– Стоило проверить. – промямлил Карл.
Путники продолжили идти по пустыни до места назначения, так и не оглянувшись на кувшин, из которого выполз белый чешуйчатый червь. Червь осмотрелся издавая противный скрекотчащие звуки, но ничего не найдя, заполз обратно в кувшин.
Городок Кангва не спал уже несколько дней, жители занялись стройкой водоканала по всему поселению от автоматизированного колодца. Ночной смене было легче, днём работу усложняло палящее до костей солнце. Но на ночную смену приходилось меньше людей, от чего и работа была менее плодотворной.
В первые дни стройки рабочие изучали сложнейшие чертежи Абеля. Многие жители удивлялись невообразимому уму двенадцатилетнего мальчика. Большой свёрток крепко склеенных между собой несколько маленьких белых листочков блокнота, на котором изображена схема длинных труб, проходящих по всему городку. Отдельный свёрток был поменьше, но его содержимое выглядело сложнее предыдущего: на нём был чертёж автоматизированного механического насоса внутри колодца, который мог спокойно качать воду, без использования человеческих усилий.
За создание механизма принялся Абель в одиночку, а установкой труб и рытьё колодца занялись рабочие. Сам владыка Кангва, надев рабочие перчатки и одежду помогал с тяжёлой работой. Жители трудились, конечно, за плату, но большинство готовы были приниматься за работу бесплатно, ради получения желанной воды.
Сокол со своим вышибалой наблюдали за работой, сидя в своей комнате на втором этаже таверны. Большие краны и механические грузовички день и ночь трещали своими шестерёнками и поршнями, не давая спать дорогим гостям. В одно шумное утро Сокол злостно посмотрел на своего товарища и кивнул головой, дав какой-то приказ. Этим приказом было притащить Клема на разговор.
Потный от работы со страхом в глазах смотрел Клем в спину Соколу. Тот просто спокойно дал жест громиле, не поворачиваясь лицом, и тот силой посадил Клема на стул. Сокол мирно повернулся к юноше, достал бутылку с прозрачной жидкостью и принялся наливать её в стакан, стоявший на столе рядом.
– Скоро мы будем плескаться в воде, – начал он. – Жара и засуха больше не страшны.
Сокол взял наполненный стакан и принялся тонкой струйкой выливать из него воду на Клема. Вылив всю воду, он продолжил:
– Остудился, товарищ? Или тебе мало?
– Что вы хотите? – жалобно промычал Клем.
Сокол сел напротив на своё кресло и невозмутимо смотрел на паренька, прожигая его светом своего жёлтого роботизированного глаза.
– Результатов, Клем, – отвечал он. – Результатов твоей работы. Думаешь мне приносит пользу деяние твоего братца?
Сокол взял из хьюмидора, стоявшего на столе, сигару и закурил её.
– Его смерть избавит меня от миллиона хлопот, накопившихся от его умения конструировать. Ты же не хочешь его смерти, правильно?
Клем опустил голову, его колени задрожали, он достал из своей сумки пять мешков золотых монет и сказал:
– Это за табак и все долги, не хочу быть в долгу.
Сокол всмотрелся в коричневые мешочки звенящих монет. Он улыбнулся и дал жест своему громиле. Тот спрятал деньги, а Сокол встал и, ухмыляясь, приблизился к собеседнику, который смотрел строгим взглядом в глаза белому человеку.
– Знаешь, товарищ – начал Сокол. – Насколько деньги ненадёжны? Они, возможно, управляют миром и бумагами, но ими не скрыть тайны, правду или намеренья. Не откупишь, свою ложь и свинство.
В глазах Клема искрилась неясность, и начал просачиваться страх. Сокол выдохнул в его лицо дым от сигары и медленно продолжал:
– Твоя личность, твоя жизнь, твоё состояние, твоё счастье лежат только на моих усилиях и усилиях твоего брата. Ты не представляешь, как всё твоё держится на чужом и способно мгновенно рухнуть.
Клем снова опустил голову и разглядывал свои ноги, а Сокол медленно ходил вокруг него, легко дотрагиваясь до спинки его стула.
– Твои родители любили тебя. Они хотели спасти тебя от меня, но не смогли спасти себя от тебя, товарищ. Предав меня, я посвящу в эту историю твоего братца. Без меня и без него ты станешь никем.
Клем молча слушал монотонный монолог Сокола, который как коршун кружился над жертвой и морально давил её. Он поднял своей рукой подбородок Клема, чтобы тот смотрел ему в глаза, и сказал:
– Подумай над ценной своих долгов мне и брату получше, товарищ.
Можно было перепутать с миражом или с игрой света и тени, но тихим беззаботным вечером в пустыне путники наткнулись на заброшенный посёлок. Может он когда-то был большим городом. Вокруг по краям города были видны остатки руин зданий или городских стен, которые почти полностью оказались погребёнными под песок. Остались только несколько центральных небольших зданий и одна колокольня, возвышающаяся над пустыней.
Арнольд предложил сделать привал тут, где можно будет отдохнуть без дозора. Валентин с Карлом с радостью согласились с ним. Тяжёлые ночи в пустыне ослабили их и наделили страхом. Арнольд не ведал страха, либо не показывал его, он ощущал себя лидером, считал, что должен закончить начатое.
За стенами крепкого каменного дома рычала вечерняя нежить и несколько неведомых тварей. Пустыня билась в замурованную дверь, прося пустить её внутрь. Путники, не слушая пустынных просьб, разворачивали лагерь. Счастье, что в доме со временем образовалось отверстие на крыше, через которое выходил дым костра. В заброшенной деревушке снова образовалась жизнь, засверкал танцующий рыжий огонёк. Такого тут давно не было.
– Слышите? – проговорил вдруг Карл, упёршись взором в стену.
– Что слышим? – переспросил Валентин, переливая воду из чугунного котла в бурдюк.
Карл не ответил, а безумно смотрел в стену и, казалось, видел кого-то в ней. Костёр шевелился, будто живой человек в активном танце. Его свет в безнадёжной тьме создаёт представление теней на стенах, потолке и на полу. Валентин пытался понять, о чём говорил Карл, а Арнольд молча, не обращая внимания на друзей, смотрел на огонь и что-то высматривал в нём. Кто-то из хозяев пустынь стучался в замурованный проход, но ос временем их удары и рыки исчезли. Стало тихо. Карл снова посмотрел в стену, что-то услышав, и это что-то услышал уже не только Карл. Это был чей-то кашель и жалобный стон. Путники поселились в хорошо сохранившемся доме рядом с колокольней. Сам звук исходил из неё.
– Это человек? – спросил Карл, повернувшись к друзьям лицом.
– Не знаю, – отвечал Арнольд. – Лучше не проверять, ложитесь спать.
Валентин посмотрел строго на Арнольда и проговорил:
– А если это человек, которому нужна помощь?
– А кто нам поможет, если это не человек? – упрекнул Арнольд.
Звук кашля усилился, также послышался родной язык, который проговорил что-то матное. Арнольд от неожиданности поднял голову.
– Может, правда, человек – сказал он тихо.
Валентин зарядил свою винтовку и снял её с предохранителя. Карл с Арнольдом осторожно освобождали дверной проход. На улице никого не оказалось, только где-то в далеке жалобно гавкали пустынные койоты.
Колокольня имела в себе пять этажей, но последний, пятый этаж, где должен был находиться сам колокол, оказался разрушен. Колокол скорее всего был давно украден бандитами или солдатами Нового Халифата. Внутри холод окутывал путников, будто гостеприимно обнимал. Кашель, чихание и болезненные стоны доносились с третьего этажа. Лестница обваливалась по пути, Карл даже чуть не провалился в глубокую дыру в ней.
Арнольд первым добрался до третьего этажа, который был обставлен различными старыми предметами. В углу находился десяток старых тростей, на полках, которые висели на стене, стояли множество бутылок, ваз, ржавых термосов, треснувших кувшинов и небольших кастрюль. На полу были выложены сотни различных ковров с разных континентов, с разных временных отрезков. Валентин зашёл следом, увидя сначала старый избитый жизнью матрас, на котором лежал старик, полностью окутанный в меховые одеяла и шерстяные пледы.
Старик при виде путников скрылся с головой в мягкую защиту. Арнольд не обращал внимание на старика, а рассматривал ёмкости, которые были в большом количестве. Их будто собирали годами для чего-то. Валентин светил в сторону больного человека, пытаясь встретиться с ним взглядами.
– Бродяга, – проговаривал медленно Арни. – Обычный бродяга, который все свои годы был в изгнании, а сейчас его силы покидают.
Валентин, не повернувшись к другу, проговорил:
– Хватит, Арни, это бедный и больной человек, который не заслужил твоих нареканий.
Арнольд только усмехнулся разок и продолжил изучать помещение. Валя раздвинул одеяла, чтобы откопать старика, тот пытался сражаться, но сил у него не было.
– Эй, дед, мы – друзья. Мы поможем. – говорил ему Валентин.
Старик перестал сопротивляться, он дал себя осмотреть. Возможно, это было безнадёжное решение. У него был сильный жар, кашель. Самому двигаться было сложно, встать тем более. Вместо глаза у него горел маленький красный огонёк, говоривший об поломке глазного протеза. Так же у старика был протез вместо левой ступни и несколько трубок, ведущих от рта, шеи в грудь и спину.
– Искусственные лёгкие, – начал Валя. – Не представляю, как он кашляет.
В трубках виднелась красная жидкость, напоминавшая кровь, поэтому Карл предположил, что в этих искусственных лёгких повреждение, и туда просачивается кровь. Помочь ему было невозможно, старику нужен был медик со знаниями техника-протезиста.
– Может сможем дотащить его до города Кангва? – предложил Карл.
– Ага, – резко отвечал Арни. – Нам не хватало того, кто нас замедлит.
Карл после ответа Арнольда перевёл взгляд на Валентина, ведь надеялся на его мудрое решение.
К сожалению, – начал Валя, глядя в глаза старику, который тоже смотрел ему в ответ. – Мне придётся согласиться с Арни. Кангва – нетехнологичный город. Если мы его туда и донесём, ему там никто не поможет.
Старик одобрительно и медленно кивал головой ему в ответ. Карл безнадёжно опустил голову, смотря то на трубки, то на свои руки. Арнольд приметил некий подозрительный предмет, лежавший на полке рядом с фарфоровой вазой. Это была небольшая металлическая пластинка с маленькой неприметной кнопкой. На задней стороне пластинки в правом нижнем углу было выгравировано “ Г. мэр”. “Где-то я это видел” – подумал Арнольд и раскрыл свой световой бластер. Внизу рукоятки было написано “Г. мэр”. Он повернулся к старику и приблизился к нему.
– Откуда это у тебя? – чуть ли не криком спрашивал Арни, держа в руке найденную пластинку.
– Что это? – спросил Валентин в ответ.
– Это идентификатор человека, который работал или работает на Гомэра. – прокричал Арни, кинув железяку на матрас старика.
Валентин медленно взял её и начал крутить, чтобы убедиться в праведности слов Арнольда. Он пытался нажать на кнопку, но она не активировала прибор. Валя присмотрелся к старику, разглядывал его с ног до головы, пытаясь что-то выяснять. Он пытался, как детектив, ловить какие-то улики, строить в голове цепочку событий.
– Может быть, – медленно и с сомнением начал Валентин. – Наверное, думаю, это Сокол?
– Кто? – спросил Карл.
– Доктор, киборг, предатель, техник и главный враг Гомэра. – ответил Валентин, не сводя со старика взгляд, а после начал поочерёдно смотреть то на Карла, то на Арнольда.
– Начхать, – агрессивно продолжал Арнольд. – Я не желаю даже видеться с людьми Гомэра. Там все люди – садисты. Это только люди Гомэра. Боюсь узнавать, кто его враги!
Совсем мальчишка лет четырнадцати, может меньше, сидел, сложив руки перед собой на коленях, с опущенной вниз головой. Перед мальчиком на столе лежало несколько монеток и полный ящик ярких экзотических фруктов. За столом спиной к нему и мальчику стоял Сокол и разочаровано смотрел в бледное от песка окно. За окном продолжалась стройка, продолжались работа и человеческая суета.
– Так плохо, – начал он. – и так глупо с моей стороны было довериться молокососу. Казалось, что сочные фрукты в жаркий рабочий день будут актуальны, и это оказалось правдой. – Сокол повернулся к мальчику лицом и стал прожигать его жёлтым свечением из глаза. – Один пацан продал целый ящик таких фруктов вчера. Я подумал, что каждый способен справиться с этой работой. И вот в этом я сильно ошибся и даже разочаровался. – Он упёрся руками в стол и строго нависал над мальчиком, который пытался спрятаться под стол. – Ты не продал почти ничего. Посмотри на меня!
Громила, увидя, что мальчик не поднимал голову, самостоятельно вытащил его из-под стола и заставил посмотреть на Сокола. Тот взял грушевидный красный плод, который в его руке стал будто таять, и бросил его в стену, закричав на пацана:
– Как можно быть таким неудачником?! Как можно не продать в такой ситуации фрукты?!
У мальчика заслезились глаза, слёзы полились ручьём. Громила отпустил и посадил его, не прикладывая силу. Злое лицо Сокола сменилось на печальное. Он спокойно сел и начал в раздумьях тереть глаза и лоб. Потом посмотрел на своего охранника, чьё лицо не выражало ни строгость, ни злобу, а только растерянность. Сокол взял в руку те шесть монет со стола, взял спокойно руку мальчика и положил ему эти монеты. Мальчик вытер глаза от слёз и посмотрел на понимающее лицо Сокола. Его лицо выражало спокойствие, понимание и печаль. Он сказал:
– Держи, ты заработал. Беги.
Мальчик, поблагодарив, убежал прочь. Громила посмотрел на растерянного Сокола, который медленно полуоборотом поворачивался на стуле к окну.
– Я так понял, не вариант? – спросил громила.
– Да, Убар, – отвечал Сокол. – Наши планы рушатся, падают, умирают. Казалось бы, в самом гнилом и самом слабом городке в мире. Что-то не так, что-то мешает мне, каждый раз. Я срываюсь на детей, как деспот, требующий от них большего. Я превратился в Гомэра.
– Не говори так. В тебе есть душа в отличии от него, и ты это доказал только что.
В небе не было ни облачка, а солнце жарило песок, будто на сковородке. Трубы могли легко нагреться на таком солнцепёке, но и тут двенадцати летний вундеркинд всё продумал. Все трубы будут закопаны под землю, таким образом они не будут быстро нагреваться и смогут сохранить прохладную воду колодца. Тут не к чему прикопаться. Целый рычаг Сокола на город был только что у него отобран. Мальчик Абель не знал какому человеку он перешёл дорогу и всё из-за желания помочь городу.
Сокол встал и подошёл к шкафу, где за книгами и старыми фарфоровыми статуэтками находилась другая хьюмидора из белого дерева с вырезанными украшениями. Он достал из неё старый портсигар. Внутри были маленькие белые свёртки, которые были сделаны совсем недавно, может быть, даже сегодня.
– Сигареты? – удивлённо спросил Убар.
– Хочешь? – предложил Сокол. – Наш завёрнутый табак в бумагу, ничего нового. Только тут меньше табака и обычный лист бумаги, а не табачный лист.
– Ты собираешься продавать это всем гражданам? – начал Убар. – Ты же понимаешь, что не сможешь контролировать всех сразу?
– А мне и не нужно, они не смогут оторваться от них. Сомневаюсь, что Абель способен придумать табакопровод в каждый дом. От маленького количества табака проблем не будет, а захотят их потом все. Станем с тобой сигаретными баронами?
Убар засмеялся и одобрительно кивнул головой.
У всех обед. После тяжёлой работы всегда хочется кушать. Солнце было ровно по середине небосвода. Осталось совсем немного до конца, работа ждала своего завершения, и будет посёлку процветание. Но сейчас обед. Большие палатки и таверна забиты потными мужиками, от которых отлетают облака песка и пыли. Клем вместо своей заслуженной кормёжки занимается основной работой: он разносил отремонтированные Абелем игрушки и бытовые механизмы и собирал плату за работу.
В таверне у окна сидел тот самый дедушка, который мирно наблюдал за прохожими. Его стакан был ещё полон какой-то жидкостью, наверное, виски. Казалось, он к нему не притронулся, стакан просто стоял для красоты. Клем медленно шёл по улице, покуривая пряную сигару и выпуская плотный дым. Грязное и обрызганное окно таверны стало объектом изучением юноши, он заприметил деда, смотревшего в это окно, одинокого и задумчивого. За спиной у Клема находилась дедовская лютня белого цвета, полностью отремонтированная и настроенная. Дед сделал вил, что не заметил, как подходил к таверне Клем. Он сделал удивлённый вид, когда тот подошёл к нему, и улыбнулся. Юноша протягивал ему его лютню. Дедушка искренне обрадовался своему музыкальному инструменту, что даже забренчал на ней с весёлой ноты.
– Клем, – начинал он с сильной радостью в глазах. – Внучок, передай Абелю спасибо и себе возьми.
Дедушка протягивал ладошку с двумя серебряными монетами.
– Это не много, – продолжал он. – Но это всё, что я могу.
От Клема можно было ожидать чего угодно. Он был трудным подростком со вспыльчивым характером, и дед знал это. В глубине души он боялся агрессии, непонимания. Клем просто закрыл ладошку дедушки в кулок и опустил его руку.
– Не надо, дед, – начал он. – Бесплатно.
– Да? – с удивлением спросил дедушка. – Так ведь неправильно. Подожди.
Дед оживился и резкими движениями полез куда-то под стол. Там находился его мешок с какими-то его личными вещами. Он вылез из-под стола также резко, как залезал. В руках у дедушки была какая-то цепочка. Это было ожерелье с выгравированным именем “Эвиза”. Клем узнал ожерелье матери и её имя на нём. Его улыбка изменилась на печаль и недоверие.
– Откуда оно у вас? – спросил он.
– У меня не самые тёплые воспоминания о прошлом, – отвечал он. – Я думаю, он должен быть у тебя.
Дед вручил украденную цепочку законному представителю прямо в руки. Клем смотрел на неё недоверчиво, казалось, он должен разозлиться, но злобы не было. Всё заглушала своя собственная вина. Дедушка смотрел на юношу, а сам юноша не спускал глаза с ожерелья, будто вычитывая его прошлое. Клем вышел из раздумий и посмотрел ровно в глаза деда, в которых читались стыд и грусть.
– Спасибо, – проговорил спокойно Клем, сдерживая эмоции. – Удачи.
Он зажал в руках цепочку, без слов встал со стула и пошёл дальше.
Дом стоял на окраине города между пшеничными и капустными полями. Тут не шумно. Спокойствие и тишина давали уйти в работу, ощутить воздух, остаться с природой наедине. Дом был ограждён толстым высоким каменным забором от хозяев пустыни, например, пустынных койотов или песочных чанкеров. У дома стоял чужой ходовёрст, который миролюбиво жевал травку, выросшую из- под дома. “Кто-то приехал?” – подумал Клем. Гости не часто посещают дом Клема и Абеля, поэтому изначально юноша подумал об грабителях, от чего устремился быстрее в дом. Возможно, это были работники, или Абель пригласил себе помощников. Может, не стоит волноваться?
Звуки оживлённой беседы доносились со второго этажа, где была мастерская, по совместительству комната, Абеля. Клем не любил мешать брату за работой, заходил только по важным делам, и если напьётся или выкурит целую сигару. Юноша подходил к комнате брата медленно и осторожно. В доме было жарко, поэтому Клем часто вытирался от пота. Зайдя в комнату, он обомлел и почувствовал страх. В углу комнаты стоял громила Убар и устанавливал стеклянное окно в когда-то пустое пространство в стене. Рядом с весёлым Абелем рядом сидел Сокол, который что-то рассказывал юнцу. Сокол, увидя Клема в дверном проёме, заговорил с ним, не выходя из образа весёлого дядюшки:
– Здравствуй, Клемушка. Ты не против, если мы погостим чутка? – не сводя улыбку с лица, Сокол обнял Абеля одной рукой за плечи. – Мы так хорошо беседовали. Я предложил свою помощь мальцу.
Клем не мог ничего ответить. Он стоял, смотря на неожиданных гостей, и испытывал тревогу. Сокол повернулся к Абелю, продолжая беседовать с ним. Абель переключился сразу на Клема:
– Брат, а ты знал, что дядя Сокол был врачом и протезистом?
– Нет. – вяло ответил Клем.
– А ещё дядя Сокол рассказал, что помогал нашим родителям. Они работали вместе с ним.
Клем вдруг ощутил резкий колкий испуг. Что ещё мог рассказать Сокол его брату? Этот дядюшка смотрел на Сокола пронзающим взглядом, который поражал глубоко в душу.
– Дядя Сокол, а вы сами себе сделали протез глаза? – спросил вдруг Абель
– Нет, – отвечал весело Сокол. – Но я устанавливал всю челюсть и пальцы Убару.
Все посмотрели на громилу, который уже закончил работу с окном и слушал милые беседы. Он оголил свои зубы, широко улыбнувшись. Все смогли увидеть железные зубы и железные десна. Вся челюсть была сделана из чистого металла. На правой руке у Убера были протезы вместо большого и указательного пальца, а на левой руке вместо мизинца и среднего пальца. Эти пальца громила демонстрировал Абелю, подтверждая слова сокола.
– Крууть – эмоционально проговорил Абель.
– Клем, – продолжал рассказывать Абель. – Дядя Сокол помог мне с чертежами и с насосом, осталось совсем чуть-чуть…
Клем не дал Абелю договорить и перебил его:
– Хватит! Дядя Сокол, Дядя Сокол. Ты не знаешь этого человека с той стороны, с которой нужно.
Абель обиженно поглядел то на брата, то на Сокола, который грустно поглядел на мальчишку. Сокол встал и со злостью пронизал его жёлтым светом искусственного глаза. Из его кармана что-то беззвучно выпало. Это была маленькая металлическая пластинка. Абель сразу подобрал её, а Сокол сам не заметил этого.
– Не очень добродушно ты начал беседу, – начал он. – Пока ты не пришёл, мы мило и задорно общались, – отряхнувшись, Сокол подошёл к Клему вплотную. – Не умеешь ты беседовать по-хорошему. Ну, давай тогда поговорим по-твоему.
Сокол развернул юношу лицом к коридору и подтолкнул его туда. Абель остался с Убаром и металлической пластинкой. Сокол стал сильнее толкать Клема в коридоре, когда вышли из комнаты Абеля.
– Да, товарищ, – начал он. – Вы сильно пали.
– Что тебе нужно от него? – агрессивно спрашивал Клем.
– Мне? – отвечал Сокол. – Что нужно тебе? Ты боишься? За себя или за него? Есть много вопросов, на которые тебе стоит ответить самому. Ты ходишь по краю, малец, вся твоя беззаботная жизнь лежит на твоих действиях и твоём языке. Ты видишь беду там, где её нет, а помощь принимать не хочешь.
Клем сжал кисти в кулаки и злостно, но тихо, сказал:
– Я знаю, что тебе надо от него, Я тебя на сквозь вижу!
– Успокойся, товарищ, я ему ничего не сделаю, если ты не будешь беситься. Его жизнь зависит только от тебя.
Клем хотел что-то агрессивное высказать, но вовремя остановился, смотря на строгое лицо Сокола, который давил своим взглядом властного человека, давящего на рычаги. Клем спокойно опустил руки выдохнул и опечалился.
Твоё дело, – продолжал Сокол. – Следить за Абелем и выполнять все мои указания по его изобретением, чтобы он больше не мешался мне на пути!
Сокол развернулся и медленно направился обратно в комнату к Абелю. Абель что-то паял у себя за столом. Убар следил за этим с пристальной внимательностью. Ветер больше не мешал Абелю трудиться над новыми изобретениями. Заинтересованность Убара заинтересовала и Сокола. Он увидел, что Абель умудрился открыть металлическую пластинку, напоминавшую его карточку-идентификатор. Сокол вдруг пошастал по своим карманам красного пиджачка и бордово-зелёных в полоску штанах. То, что он пытался нащупать, оказалось у Абеля. Ему хотелось было выхватить свою вещь, но юнец закончил работу. Он закрыл крышку и нажал на маленькую кнопочку. из пластинки выскочило голографическое изображение с надписью: “Идентификатор Г.мэр”. Пластинка уже собиралась рассказывать о её владельце, как вдруг Сокол резко выхватил её из рук Абеля
Он держал её в руках, обомлев от увиденного. Его глаза были наполнены страхом и непониманием. Маленький мальчик сидел в ожидании ответа, его нисколько не удивила магия прибора, будто он знал, что будет.
– Ты её починил? – спросил Сокол.
– Да. – отвечал Абель.
– Ты никогда не сталкивался с электроникой и приборами на подобии ему, но всё равно починил?
– Да.
– Как?
– Я просто посмотрел на неё и понял, как она работает.
– То есть, – всё ещё ошарашенный Сокол продолжал спрашивать. – Ты просто посмотрел на прибор и понял, как и от чего он работает?
– Да.
Сокол сел на кресло, разглядывая пластинку. Он крутил ею, как хотел. Грубые пальцы касались кнопки и включали голографическое изображение и тут же его выключали. Сокол хотел начать задавать вопросы, но из его старческих уст последовало только спокойное:
– Невероятно. Ты большой молодец.
Новое человечество
Автор публикации
