Научное достояние.
Весь мир клевал на громкие заголовки журналистов. «Большой шаг для всей науки!» – кричали телеведущие всего мира из телевизоров. Люди смотрели в свои планшеты и телефоны, читая или смотря новости об этом большом шаге, даже газеты и журналы в этот день выпустили свои номера об этом, что не часто увидишь. На больших уличных видеоэкранах и на маленьких экранчиках различных устройств красовался некрупный молодой мужчина в очках и белом халате с улыбкой на лице. Казалось, его улыбка освещала улицы сильнее видеоэкранов, но люди открывали новости не ради его улыбки, они хотели узнать о большом научном прорыве. Мужчина на экранах начал говорить, но на улицах городов его не было слышно, поэтому люди смотрели эту новость в наушниках или читали о ней на сайтах и в социальных сетях.
«Мы живём c вами в удивительную эпоху научного прогресса. Как много в мире появилось того, что ещё было в планах у наших предков. Они хотели бы сделать свой мир намного лучше, дать людям то, что облегчит их жизнь. И сейчас во всём мире умные люди изобретают, конструируют и совершенствуют технологии для улучшения нашей жизни. Но и мы не железные, многие из нас впадают во фрустрацию, они теряют себя и не способны этого пережить, в итоге сдаются. Не только их казус, но и ваши экзистенциальные проблемы, мы способны решить. Меня зовут Барри Макколл и я главный специалист в области Крионики, и я со своей командой учёных сделали то, о чём учёные 17 века могли только фантазировать. В то время они могли только проводить эксперименты над животными, которые впадают в зимнюю спячку, в 20 и в начале 21 века замораживать органы живых существ и возрождать их к жизни после их разморозки. А в наше время мы уже способны замораживать людей на долгое время и в ту же минуту возвращать их к жизни после разморозки. Мы ещё проводим несколько важных тестов, но в ближайшее время мы сможем ввести данную технологию во все города и страны, что бы все могли опробовать её. Данное умение позволит нам остановить развитие болезни в организме человека, пока наука изобретает лечение от этой болезни, отправлять астронавтов в долгие космические путешествия, избавляться от времени ожидания, ну, и, конечно, путешествие в мир будущего. Мир изменится навсегда, и мы сможем назвать себя высокотехнологичной расой. Будущее наступило!»
Прослушав восхитительную речь, я снова убедился, как легко поймать нас на громкий заголовок. Я не вижу чего-то высокотехнологичного, люди уже сто лет замораживают органы и сперматозоиды с яйцеклетками, что в этом такого? Но не мне судить о науке, я каждый раз слышу новые для себя области науки. Надеюсь, что я не первый, кто впервые услышал слово «Крионика». Хотя о заморозке людей в морозильных камерах я наслышан, но никогда не думал, что это наука. Да и бог с ними, я знаю, как это всё делается. Сейчас этот Барри запатентует свою разработку и будет пихать её богатым за миллиарды. Наука уже давно часть бизнеса, а в бизнесе я хорошо понимаю, сам как-никак владелец крупной компании. Ну, а кто же я такой? Меня зовут Алексей Николаевич Мореходов. Я владелец крупной российской транспортной компании «Мореход». Название так себе, знаю, но раньше мне казалось прикольным. Я сам родом из Салехарда, а тут много интересных транспортных проектов планировалось, ну как тут было не открыть своё дело? Вообще, когда я создавал компанию, то планировал вести транспортные дела через реку Обь и по морю, но это оказалось куда сложнее на деле, чем в планах. Я стал держаться за проблемы Салехарда и настроился на том, что бы сделать его центром перевозок и окном между Западной и Восточной Россией. Сначала я взялся за транспортировку грузов в продуктовые магазины Салехарда и ближайших деревень и сёл грузовиками, а потом начал расширять границы. Я предложил государству помощь в постройке Салехардского моста, который до 2061 года был только в планах. Хоть государство не сильно вкладывалось в постройку, я решительно занялся этим мостом, так как он открыл бы мне населённые пункты за Обью, и моим грузовикам было бы ближе и быстрее к ним ехать без использования речного транспорта. К моему удивлению, мы быстро закончили строительство моста. В 2062 году он был уже построен. К этому времени я уже обзавёлся личными портами и речным транспортом, что также позволило расширить свои владения. Салехардский мост, который был между городами Салехардом и Лабытнаги, открыл автомобильную и железнодорожную трассу, так как это государственный проект, по их личным планам. Я решил, что это знак, пора развивать железнодорожную трассу, это также способствовало созданию Северного широтного хода, который даже начали строить в 2010-ых, но снова затянули. Это уже неважно, Я рад, что осуществил важные транспортные проекты, которые позволили мой компании развиваться сильнее. И вот уже 2094 год, моя компания является оной из самых крупных транспортных компаний страны; большая прибыль, большие контракты, офисы и сферы влияния во всех крупных городах России. И радость в том, что моя компания дала резкий скачок развития моему родному Салехарду, который стал богатым городом. От большого количества денег, я даже купил МФК «Космос». Вложил большие деньги и сделал из мини-футбольного клуба профессиональным, который сейчас выступает в ФНЛ. Короче жизнь в Салехарде улучшилась, да и настолько, что этот Барри начал строить свою исследовательскую лабораторию именно в этом городе напротив Салехардовской окружной клинической больницы на улице Мира. Не знаю, по какой причине он тут остановился, но мы сразу подписали контракт о перевозках оборудования, бумаги, всяких научных штучек и других товаров, поэтому мне нечего жаловаться. Тем более перевозки таких огромных криогенных камер обойдётся ему в копеечку, но он без претензий оплатил всё, что нужно. С такими людьми приятно иметь дело.
Через неделю вышла новая статья о работе Барри Макколла. Его на данный момент не было в Салехарде, но народ проникся его речью недельной давности, а значит, все с большим энтузиазмом смотрели его новое обращение. У меня не было сильного интереса, как у других, но Карина, моя жена, наоборот проявляла большой интерес и перед сном решила мне рассказать каждую часть его обращения. Пока она рассказывала, я пытался уснуть, поэтому мало чего слышал, но то, что я услышал, не было для меня новостью. Барри запатентовал свою разработку, и он приедет в Салехард для дальнейшего изучения своих технологий, но удивительно то, почему именно в Салехард, если такие центры он строит по всему миру? Возможно, он и об этом говорил, но я прослушал, что мне пересказывала жена. Сегодня я вернулся в свой офис. По дороге я постоянно слышал, как люди обсуждают Барри Макколла. Из обсуждений я узнал, что он ищет себе лабораторных крыс. Правда, про крыс это я сам придумал, но смысл не поменялся. Сегодня приходилось изучать зачёты об оплате перевозок оборудования Барри, так как получилось, что оплата большой суммой оказалась быстрой и без промедления, но я так и не нашёл ошибок или мошеннических уловок, всё было чисто. «Ну слава богу, – подумал я, – вроде не обман». Хотя я всё равно не понимал учёного и не понимал его одержимость.
Ко мне в кабинет постучалась и вошла главный бухгалтер Светлана. Молоденькая девушка 26 лет, дочка местного полковника полиции с высшим образованием, думаю, что высшее образование она получила так же, как и работу у меня, но не будем о плохом. Хоть она и молодая, но с работой хорошо справляется, никогда не прогуливает и по характеру добрая и воспитанная девушка. Когда я брал её на работу, то у меня были сомнения. Красивая молодая кареглазая блондинка. Первое мнение всегда оценивается по внешности, но выбора у меня не было, либо беру, либо тюрьма, но не будем о плохом.
Когда она вошла, отдала мне месячный отчёт и сравнение с прошлым месяцем. «В этом месяце мы увеличили прибыль, – начала она, – но из-за серьёзных потерь после взрыва на складе, прибыль увеличилась на двадцать тысяч рублей, что очень мало. Если мы продолжим финансировать проект об организации танкерных перевозок, то мы потеряем в этом месяце очень много денег и уйдём в минус».
«Ясно», – промолвил я, после чего уставился на листок, который я изучал только что.
«Светик, а ты считала наш новый контракт с фирмой Билла Макколла «CryonLine»? – Продолжил я, – он сможет закрыть затраты?».
«Да, – сразу сказала Света, – но даже он не сможет покрыть ущерб».
«Ну, хоть немного сгладит ситуацию?» – спросил я.
«Да. Правда, не сильно. На 38,65%», – ответила Света.
«Эх… Мало, ну ладно разберёмся».
Света собиралась уходить, но остановилось, что бы спросить:
«Вы же слышали про проект Билла Макколла?».
«Да-да, краем уха, – ответил я, – а что ты решила попробовать?».
«Я? – удивлённо спросила Света, – тут никому из обычных людей это не по карману».
«А что, поучаствовать в эксперименте денег стоит?».
«Ну да, вы что, не смотрели?».
«Я же сказал, краем уха».
Секунд двадцать мы смотрели друг на друга, молча, и я решил спросить:
«А на ком он тогда решил экспериментировать в Салехарде?».
«На таких, как вы», – ответила Света.
«Это, на каких таких?» – с удивлением спросил я.
«Ну, богатых знаменитых людей, там, бизнесменов, спортсменов, политиков».
«Хотел бы я посмотреть на замороженного в холодильнике нашего мэра», – с усмешкой сказал я.
Света тоже улыбнулась и спросила:
«А вы бы не хотели поучаствовать?».
«Ой, да ну его надо, пускай футболистов Космоса берёт, может они после разморозки играть начнут, а я не, не».
«Ну, а вы бы не хотели заморозиться, а когда вас разморозят, оказаться в будущем через сто лет?»
«Ха, нет, вдруг меня уже пришельцы размораживать будут, а не люди», – засмеялся я.
Света тоже посмеялась со мной, но продолжила меня уговаривать:
«Ну, ведь, это же интересно. Кто будет нашим мэром через сто лет? Что нового будет в будущем? Посмотреть какими будут ваши дети через сто лет».
«Дорогуша моя, через сто лет мэром Салехарда будет нынешний, да и дети мои уже в холодильнике рядом со мной спать будут, мне опять придётся замораживаться, пока они не разморозятся, – продолжил шутить я, – а вообще, ты чего меня так уговариваешь? Решила меня заморозить, а сама на моё место сесть, вот хитрюшка».
«Ну, нет, – со смехом ответила Света, – просто все об этом говорят, что вы захотите».
«О, уже все говорят, значит, они удивятся, когда я откажусь».
Я отпустил Свету, а сам немного задумался о возможности переместиться в будущее.
Денег не жалко.
Научный центр уже давно начал свою работу, но Барри Макколл до сих пор не приехал. Жители Салехарда уже даже и забыли про научное достижение планеты, информация о дорогих услугах убила интерес у большинства людей, но команда, работающая в научном центре, не расстраивается. Прошёл уже год с объявления о большом шаге для всей науки, в городе почти ничего не поменялось, нынешний мэр продолжает баллотироваться на пост мэра, правда соперников у него почти нету, только пара молодых ребят без особо интересной предвыборной кампании и известностью, поэтому с постом мэра всё понятно. Данное мероприятие даже не вызывает никакого интереса, если люди придут, они будут голосовать за старого мэра, а если не придут, то их голос всё равно пойдёт за старого мэра, поэтому все просто голосуют из дома.
Компания, производящая рыбные консервы открыла новый завод, а это значит, что у компании «Мореход» новый контракт и новая прибыль, а значит, прошлая проблема потихоньку решается, и всё приходит в норму. В Салехард приехал Вячеслав Алексеевич Мореходов – директор компании «Мореход» в Санкт-Петербурге. Приехал мой сын. И, казалось, каждый ребёнок навещает своих родителей, но Слава приехал узнавать о входе в наследство и ни разу не зашёл ко мне в больницу. Да, это 2095 год и мне 59 лет, попал в больницу с инфарктом миокарда. При этом причиной инфаркта стала Ишемическая болезнь сердца, которая быстро прогрессирует. На фоне инфаркта миокарда диагностировали разрыв сосочковых мышц. Сердце моё, короче, износилось, не дотерпев до юбилея. Мне нужна операция, но проблема в том, что её я не переживу. Вот так и случается, есть операция, нету операции, всё равно умру. Единственное радует, мне осталось жить до 8 недель, так себе правда новость была, но на фоне прошлых эта звучит по доброму.
Я счастлив, что в последние дни со мной рядом Карина и моя дочь Лиза, а Славу всё не видно, он так и не пришёл в тот день. Мы с ним поругались в 2092 году, когда я не принял его девушку, долгая и смешная история, но из-за неё мы не общались 3 года. Вроде и деньги были и семья, а перед смертью его нельзя даже увидеть. Лиза жила со своим мужем в посёлке Харп, чуть севернее Лабытнаги, Она с мужем часто приезжает к нам в гости, они звонят каждый день, мы много общаемся, и я очень рад, что у меня есть такая любящая дочь. Зять Максим Игоревич Лаворов очень доброй души человек, когда он приехал с Лизой в больницу, он долго пытался найти решение спасти мне жизнь, что у меня было ощущение, что он сын мой. Мы не жалели денег, мы хотели найти лечение за границей или ещё где-то, но все врачи отказывали в операции.
Через неделю мне стало ещё хуже, я переставал соображать и превратился в овощ, мало ел, мало ходил в туалет, не узнавал свою жену. Врачи решили отправить меня в искусственную кому. За неделю я так и не смог увидеть Славу, не могу вспомнить, что я чувствовал, но я знаю, мне снились сны, я видел сына, дочь, жену, зятя, даже сноху и мне не было противно или неприятно. Да, я не любил сноху, для меня эта была женщина по вызову, я видел, как она втыкает ножи в спину моего сына, она с ним из-за наших семейных денег, она враг. Но во сне она была частью семьи, и мне не было противно от неё, возможно, я где-то в отношении с ней допустил ошибку, может, мне нужно было дать ей шанс? Может она была не такая, как я о ней думал. Из-за этой ошибки я потерял сына. Я был уверен, что никогда не проснусь, я ждал, когда за мной кто-то придёт. Смерть или сам бог, а может проводник в мир усопших. Я не хотел гадать, мне ничего не хотелось, не пить, не есть, не в туалет, мне даже думать не хотелось, но больше я не мог ничего делать. Иногда перед глазами пролетают картинки прошлого, множество моих ошибок, множество тупиков, которые я пробивал булавой. Мне даже снился Барри Макколл, он что-то мне говорил, спрашивал разрешения, зачитывал цифры, заставлял что-то подписать. Может это контракт с его компанией, и он мне так запомнился? Да какая в принципе разница, у меня только одно желание было – покончить со всем этим! Надоело разглядывать свою смертную жизнь, хотелось пялиться без раздумий в темноту, где не может проскользнуть и мысль, тогда я понял бы, что умер.
Что-то тьма не торопилась, и перед моими глазами снова возник тот самый новостной ролик на уличном видеоэкране, где Барри Макколл, рассказывал про свою технологию. Я стал чувствовать холод, я понял, что до этого чувствовал тепло, но не обращал на это внимание, я ещё что-то чувствую, может меня положили на холодный операционный стол и я, наконец, проснусь? Хотя, ну нафиг, не надо оперировать! Я уже на тот свет собрался, я больше не хочу просыпаться. Вот бы из комы записки можно было писать, было бы весело и полезно, можно писать ощущения с места событий или рассказать какой-нибудь анекдот, пока лежишь попу морозишь. Но не имеем мы такой функции, всё, что я могу, это кричать внутри своей головы всякие гадости. Сбрендил старик. Ну, простите, я имею право, я в коме. Накройте меня хотя бы одеялом на операционном столе, а то я сейчас окоченею. Надеюсь, меня не на улицу в снег выбросили. И вдруг я ощутил железо, стекло прямо передо мной, очень холодно, за стеклом тьма, я могу двигать своими руками и ногами, но только не сильно, будто мне в штаны цемент налили. Я смог ударить кулаком по стеклу, но не знаю с какой силой, наверное, слабо, раз я этого не понял, я ударил ещё пару раз с интервалом в пять минут. Дверь отворилась.
Я упал, а по спине пробежал холодный воздух. Я упёрся руками об пол. На ощупь распознал плитку. Холод в помещении и плитка привела к мысли о морге, только почему я не лежал на столе или тележке, а находился в каком-то железном гробу? Мне было сложно пошевелиться, руки сковывало, будто цепями или цементом, но, кажется, это был лёд. Я не мог посмотреть вперёд, вверх, да даже вниз, и я не знаю от чего, от того что веки не поднимаются или от неких потусторонних сил. Я смог еле-еле развернуться и сесть на плитку, прижал ноги и руки к туловищу в надежде на согревание, но моё тело вместо тепла создавало холод, будто я холодильник. Со временем я стал немного различать силуэты в комнате, в данном случае я различал силуэт большой конструкции напоминающей шкаф, из которого я выпал. Соображать я не мог, в голове было, как в тумане, я не мог вспомнить ни цифры, ни имена. Я ощущал, что нахожусь в бреду, ещё чуть-чуть и сойду с ума, захотелось позвать Карину или Лизу на помощь. Я поднял голову вверх, чтобы осмотреть таинственный шкаф, дверца была открыта и находилась слева от меня, но меня она не интересовала, я смотрел на пустоту внутри. От туда только веяло прохладным воздухом, кажется, я прогреваюсь. Встать ещё не мог, ноги не хотели работать, а вот глаза привыкали к темноте, благодаря этому я смог рассмотреть и понять, что это за шкаф.
Холодильник или как его все называли Криогенная камера. Вот здорово, я попал в свой персональный ад. Видать Билли Макколл был моей личной смертью, только я этого не понимал, не зря он мне снился всё время. Зашибись. Через час посиделок у холодильника, я смог встать, но стоять было нереально тяжело. Будто я и не умер, хотя кто его знает этот ад, правильно? Я дошагал до ближайшей скамейки, которая находилась в трёх метрах напротив холодильников. Да, он был тут не один и все были открытые, видать, я последний, кто вышел из заморозки. Почему никого нет?
Не знаю, сколько я спал и можно ли назвать заморозку сном? Ну, вроде Барри говорил про заморозку и зимнюю спячку… Ой, да пофиг, я просто решил поспать. Нашёл какую-то скатерть или простыню, накрылся ею и улёгся на скамейке, не хватает Карины, которая мне бы часа два рассказывала что-нибудь, и я мог бы уснуть, но мышцы с головой болели так, что я бы мог уснуть и под бомбардировку. Я уснул. Проснулся. Всё равно темно. Осознал, что в помещении нет окон. «Отлично, – подумал я, – нужно найти выход отсюда». Я чувствовал себя прекрасно. Последнее моё ощущение было в больнице, когда мне было совсем плохо, я был на грани смерти. А сейчас мне очень хорошо, ничего не болит, голова ясная, готов к работе, вот чудо, всё-таки меня вылечили, ну или это мой персональный ад. Если не ад, то, сколько я провёл в морозильной камере? Пару месяцев или вообще год? Хочется дать Славе подзатыльник! Вот сейчас я поиздеваюсь! Интересно, сколько денег моя семья угробила на моё лечение? Надеюсь, компания ещё является нашей?
Новый мир.
Теперь с частичным пониманием ситуации, я мог понять, что нахожусь в сыром и холодном подвале. Как меня ещё не съели местные крысы и тараканы? Но проблема сейчас не в обитателях подвала, а возможность эвакуации из него. Света тут не было, мои глаза привыкли к темноте, и я мог хоть что-то рассмотреть, но этого было всё равно не достаточно. Я смог нащупать стены и ориентироваться по ним, находил двери, которые были закрыты и одну сломанную, но вместо неё, я нащупал кучу камней. Обвал! Не очень хорошо, это наводило меня на мысль, что меня замуровали. Боюсь, что без света, еды и воды с завалом я не справлюсь, придётся искать дальше.
Пока я ходил по подвалу, идя вдоль стен, я мог нарисовать в свой голове маршрут, вот вроде и полезно, но пока я не знаю, как мне это может пригодиться. Хотелось пошутить о чём-нибудь, но настроение было не то. Меня всё больше обволакивал страх, пытаясь затащить в бездну безысходности. В моей карьере было столько трудностей и дилемм, что сдаваться перед тёмными коридорами я не намерен. Всегда есть выход, даже там где ты не видишь пути! Я, конечно, не оказывался в ситуации, где нужно выбраться из закрытого подвала, ну, значит будет. Я, конечно, хотел что-нибудь найти, но было ощущение, что это пустой и огромный подвал. Я находил пару инструментов, кажется, кувалда, какие-то палки, стержни. Кувалда быстро сломалась, почему-то деревянная ручка отломилась, когда я взял его в руки, а железные палки по ощущению были ржавые до сердцевины. На стенах чувствовались трещины, а на полу обломки стен и потолка, будто прошлось землетрясение. В Салехарде? Хотя я даже не знаю где я? Может быть в Японии или Китае; где ещё землетрясения бывают?
Удивительным способом, я добрался до какой-то лестницы, она была железная, так как я слышал железный звон, когда ступал на ступеньки. Идти было страшно, так как моя нога несколько раз попадала в дырку или пропасть на лестнице. Я надеялся, что впереди не будет тупика из большой пропасти. Но, слава богу, я добрался до верха. Тут было светлее, я это ещё заметил, когда был внизу. Пару отверстий в потолке и трещины пускали солнечный свет. Тут была дверь, путь к ней мне преграждали пару досок и бетонных камней. Их было не так много, поэтому я легко их убрал. Дверь была приоткрыта, открыть дверь полностью мне мешало пара здоровенных бетонных плит. Я сильно упирался в дверь, пытаясь сдвинуть ею эти большие недоразумения. И мне удалось это сделать! Небольшого проёма мне хватило, что бы протиснуться.
Выйдя наружу, меня ослепил солнечный свет. После минуты протирания глаз, я смотрел на здание, которому, скорее всего, принадлежал подвал. Это было высокое здание, от которого осталось пару стен, немного крыши и полы этажей с колоннами. Всё заросло растениями, будто это здание кинули и забыли, я сам стоял на полу, через который прорастали стебли травы и одуванчиков практически до колена. Это была шокирующая картина, и я надеялся, что сплю. Проверил, ударив себя по щеке. Мои сомнения рассеялись, это был не сон. Хотя, наверное, это ад. Но я не понимал пока его пыток надо мной. Я вышел из здания через высоко растущую траву и попал на тротуар. Дорога выглядела как в любом селе – разбитой. Но вокруг виднелись ещё больше зданий, которые были заброшенными разрушенными и заросшими. Где-то я уже это видел. Вспомнил американские фильмы про апокалипсис. Ощущение, что это и, правда, он. Я всё равно ничего не понимал, но пару идей складывались в мозгу. Хотя как пару, либо ад, либо прикол. В прикол верилось меньше, а ад выглядел слишком спокойным, без чёртиков, лавы и котлов. Хотя кто хоть раз видел этот ад вживую? Ну, наверное, теперь я видел. Может я смерть проспал? А как можно проспать смерть? Она и сонного заберёт. Не, можно ли считать заморозку сном? Хотя снова вспоминается зимняя спячка.
Это Салехард. Я это понял, погуляв по заброшенному городу. Много знакомых мест, хоть от них и осталось пару камушков. Ну, раз я помню, значит, я не умер, не верю, что у мёртвых сохраняется память. Я нашёл парк, а точнее то, что от него осталось и сел на полусломанную скамейку. Сорвал жёлтый одуванчик и начал рассматривать цветок. Вспоминал, как мы всей семьёй ходили гулять в этот парк. Слава, Лиза были ещё маленькими, они играли, заводили новых друзей, я покупал им мороженное, они его ели с большим удовольствием. Я понял, как мало воспоминаний у меня о них, о маленьких, о детках. Кампания украла у меня много времени, от чего мне не хватало времени на семью. Карина бы вспомнила тысячу моментов с детьми: первое слово, первые шаги, смех, как они пробовали новые продукты, как играли вместе. А я видел не так много, рад, что хоть иногда в парк гулять ходили или ездили загорать на пляж за границу. Столько времени оказалось потерянно к 59 годам, а теперь мне будто продлили это время, а проводить его остаётся в одиночку.
Я смотрел на небольшое семейство белок в парке. Две большие белки и три меленьких бельчонка. Две большие вместе бегают по веткам дерева, а маленьких несут в зубах, выглядит это очень мило. Даже у белок семья едина, а до чего дошёл человек? Мы начинаем отдаляться друг от друга, перестаём общаться, грызёмся, теряем друг друга в считанные мгновения и в итоге остаёмся одни, последние дома, в городе, возможно, и в стране.
Как быть?
Не вижу смысла гадать о произошедшем. Нужно что-то думать, я ничего не ел, не пил, в туале… Ну, ладно, в туалет сходил. Я уже долго брожу вдоль улиц: улицы Мира, улицы Артеева, улица Мичурина. Захожу в бывшие супермаркеты, магазины, жилые дома. Правда, от большинства зданий остались только руины, а из припасов только камни находятся. Я нашёл старую одежду в некоторых домах, теперь похож на бомжа, ну, хоть что-то. Еда? Ну, если только белок ловить, но мне их стало жалко. Из других вещей, которые мне могут пригодиться, я нашёл мокрый старый рюкзак с порванной лямкой, ржавый нож, пару пластиковых стаканов-непроливаек, они хоть и грязные, но в хорошем состоянии. С едой большая проблема, но я живу рядом с Обью, поэтому нету проблемы. Надеюсь, река очистилась без людей за всё время. По состоянию города, тут людей лет 100 не было, а может и больше. Страшные цифры, ну, и ладно. В нашем городе всегда было много рыбаков. В домах, где ещё были целыми квартиры, хоть чуть-чуть, можно было найти рыбацкие снасти и спиннинги. Поэтому собрать хорошую удочку и ловить рыбу, было легче лёгкого. С леской тоже не было проблем, многие даже упаковки с ней не открывали, и они хорошо сохранились. Осталось понять, чем разжигать костёр и дело в шляпе.
У меня был большой выбор, куда держать свой путь. Можно было сначала сбегать до аэропорта, там то, точно что-то есть, или можно сразу двинуться к одному из портов или причалов за городом. Хотелось, конечно, сходить на в аэропорт, но ходить по нему в поисках припасов это огромная трата времени, сначала надо где-то устроиться. Я решил дойти до лодочной станции на Набережной улице. Шёл я через родную улицу Матросова, в 2040-ые я был ребёнком, гулял тут с друзьями, с мамой, мы были не сильно богатыми, но мне много было и не нужно, как, оказалось, обманывал себя в детстве. Я забирал себе всё, что хотел, воровал, обижал, почти маленький разбойник. Мама всегда ругала, её лицо было очень горестным, когда к нам в очередной раз заявлялся полицейский вместе со мной или с новостью обо мне. Со мной, подростком, было ещё сложнее, даже говорить не буду, но всё это вспоминалось, когда я проходил по улице, а особенно маму, которую много раз подводил.
Лодочная станция почти не изменилась, ну кроме деревьев посреди станции, но это не важно. Главное, что будка охранников цела и не вредима, она не износилась, на неё ничто не упало, не сломало. Единственное то, что заросло, если я найду тут ещё живые инструменты, то попробую убрать растительную живность, надеюсь, в мире все растения ещё не стали плотоядными, ну тогда бы меня уже давно съели, наверное. Я попробовал убрать немного веток и лиан лозы, очистить внутри будку от мусора и растений и неплохо устроится. Тут оставались всякие доски покрытые лаком и линолеум. С помощью них можно попробовать устранить дыры и утеплить будку. Маленькая тесная, но пока нормальная. Надеюсь, Юрьевич больше не ходит на смену и не будет против моего переезда. Темнеет, а значит, наступает вечер, главное, что сегодня справились. А завтра, рано утром, пойдём на рыбалку, потом, днём, в аэропорт.
Ночь выдалась очень холодной, но я накрылся всеми вещами, какие были в будке, а благодаря криогенной камере, я, можно сказать, закалился. Утром я встал с постели, будка остыла за ночь, что вставать не хотелось. Выйдя наружу, я понял, что солнце быстро прогревало улицу, и мне уже не было холодно, а даже жарко. Взяв ржавое ведро, удочку и ржавую лопату, я двинулся к берегу. Я тут же почувствовал сильное дуновение ветра с реки, когда подошёл ближе к берегу. В реке рыба плескалась, выпрыгивала из воды, пытаясь дотянуться до солнца. На том берегу виднелась полностью ржавая и почти разрушенная лодка. В определенных местах, даже виднелись части лодок, которые выглядывали над водой. Я выбрал место, где больше было видно плескающейся рыбы, оставил тут рюкзак, удочку, снасти и направился к месту копанию червей. Накопал несколько штук, бросил в ржавую консервную банку и вернулся на выбранное мной место ловли. Не знаю сколько часов я сидел за этим увлекательным занятием, но я успел наловить целое ведро различной рыбы: караси, лещи и окуни. Во время ловли я вспомнил детство, когда отец брал меня на рыбалку. Я любил ходить с ним, ведь это было единственное время, когда я мог побыть вместе с отцом. В эти моменты я видел, что он был рад порыбачить с сыном, хоть делал это не часто. Когда отца не стало, я и забыл, что такое рыбалка. Иногда ходил в одиночестве или с друзьями, которые были не против порыбачить. Когда я создавал свою компанию, то вообще не ходил и только изредка рано утром мы с сыном ходили на пристань. Как давно я не вспоминал этих приятных моментов. Вспоминаю, как Слава запутался в леске, и как долго я его распутывал, пришлось обрезать леску. Или момент с крючком, Слава поймал себя вместо рыбы. Сколько слёз было.
С улыбкой на лице я вспоминал эти моменты и даже не заметил, как наступил полдень, я это понял по солнцу, которое было высоко по центру неба. Не часто увидишь в Салехарде такого солнца, да и такого неба тоже. Сколько я провёл времени в этом холодильнике, что такая погода образовалась на севере России? Если несколько тысяч, то какой источник энергии мог так долго поддерживать мою заморозку? Мне бы такой источник энергии в компанию, я был бы не победим! Хотя лучше в телефон Карины. Когда её телефон разряжается, то она принимается за меня, а точнее за мой мозг, что бы напихать его ненужной информацией. Как много времени и денег я убил, на поиски смартфона, который способен держать заряд несколько недель. Да и когда нашёл, оказалось, что меня обманули. Заряд продержался около тринадцати часов, так себе, если честно.
Просидев ещё где-то минут тридцать, наверное, я с полным ведром рыбы отправился назад к своей, теперь, будке. По дороге у меня появилось ощущение преследования, я остановился и осмотрелся. Никого, только пару теней дёрнулись между деревьев. Постояв минуту ещё, я понял, что почти все тени за деревьями дёргаются, подумал, что схожу с ума, но данное ощущение не пропадало. Я уже зашёл на территорию лодочной станции, решил осмотреть пару лодок и катеров, но к сожалению ничего не нашёл. Я продолжил оборачиваться из-за внутреннего чувства неудобства. “За мной точно кто-то следит!” – говорил я себе под нос. Я быстро прибежал к будке и закрылся там, всматриваясь через окно наружу. Никого, но это не успокаивало, решил остаться сегодня в своём пристанище, так будет безопаснее. Я продолжал наблюдение и всё ещё без результата. Я решил успокоиться и приготовить себе еду, иначе мой желудок начнёт уже ругаться матом.
Я любил читать книги про выживания на островах или в одиночку. Такие книги вызывали бурные эмоции и заставляли продолжать их читать. Поэтому по вопросам выживания мне не было равных. Я больше скажу, я сам пробовал получить огонь трением палки об палку, и после многих попыток у меня получилось. Я взял несколько палок лежавшие на земле, от заброшенного и пустого города был хоть какой-то толк, собрав несколько сухих листьев и разжёг огонь. Пока большой огонь горел, я почистил и освежевал рыбу. К сожалению какой-нибудь железки не было, пришлось использовать острые палки, которые я соорудил с помощью ножа, и насадил на них рыбу. Хоть что-то. Я подумал о возможных новых обитателей каменных джунглей Салехард. Тёплая погода, высокая растительность – хорошие условия для миграции пару тигров, поэтому, когда пошёл запах жаренной рыбы, я понял, что могу быть в опасности, а из оружия у меня был только нож. Ну, тоже не плохо. Рыба готова, я сыт, тигров нет, день прошёл удачно. Только я об это подумал, как далеко за рекой прогремел взрыв.
Кто здесь живёт?
Уснуть я не мог, долго не мог понять откуда пахнет гарью. Либо от моего костра, либо дым от взрыва дошёл до меня. Мысли не складывались в нужную последовательность. Хотелось забыть и посмотреть, но чтобы забыть, нужно узнать, а чтобы узнать, посмотреть. На улице была ночь, но луна спокойно освещала весь Салехард. Можно и погулять. Правильно, если не спиться, надо пройтись, подышать, и не важно, что в пару тройку километров от тебя что-то взорвалось. Шикарная идея. Я собрался, вооружился ржавым ножом и направился на прогулку. Ночной Салехард в разные годы жизни отличался. До появления больших денег в городе, ночью тут было как в маленькой деревне, свет исходил только от пару окон домов, жители которых почему-то до сих пор не спали, и уличных фонарей с переменным успехом. А вот когда город стал центром соединения торговых путей России, Салехард стал городом пропитанным капитализмом. Кучу рекламных видеоэкранов, каждую ночь работающие офисные здания, множество машин, клубов и ресторанов, со своими световыми эффектами, появились очень быстро. А сейчас город будто вернулся в своё старое обличье, теперь никакого искусственного освещения, только луна и звёзды. Гулять по такому городу были и приятно, и страшно, и незнакомо. Город будто изменился ночью, словно меня перекинуло в другую местность, ничего не узнаю.
Долгой прогулкой я пришёл к тому самому Салехардскому мосту, правда к его остаткам, но меня удивило нечто иное. Мост был разрушен временем и перейти по нему реку было бы не возможно, если не отстроенная основная часть. Очень длинная канатная дорога, которая дрыгалась от ветра, соединяла две части моста. Это было странно, так как это новая надежда, что я тут не один. Сначала взрыв, теперь мост. Здесь не всё так просто. Я попал в новый мир, населённый новыми разумными существами или новыми людьми. В такое сложно поверить, поэтому пока я их не увижу, не буду делать выводы заранее. Подойдя к первому концу канатного мостика, я осознал, что он совершенно новый, и им недавно кто-то пользовался, так как за пару десятков лет он бы сгнил. Ступать на шатающуюся от ветра конструкцию было немного страшно, но меня уже ничего не остановит. После заморозки я больно любознательный. Дойдя до половины, я ощутил всю силу ветра над Обью. Мост шатался так, что меня чуть не снесло вниз, пару раз у меня жизнь пронеслась перед глазами, боялся, что вырвет от такой качки. Я не знаю, как этот мост смогли протянуть на всю ширину реки, но он также крепился за небольшие остатки каменной конструкции первоначального моста, где мост не так сильно качался и можно было передохнуть и успокоиться. Мучений и страха было много, но у меня получилось переправиться на ту сторону. Я добрался до твёрдой опоры и лёг на неё ощущая, что справился. По ту сторону Оби было по другому. Только я был в каменных джунглях, как оказался в настоящих. Не припомню такой растительности. Жалко нет мачете, мне было бы легче проходить через все лианы и стволы с её помощью.
Пока я думал о мачете, мне приглянулась расчищенная тропинка. Значит тут не так давно кто-то был, и это внушало надежду. Внезапно меня поразил некий страх, который таился в огромных зелёных кустах и в нужное время напал. Вдруг всё это сделали не люди? Я не видел ни одного ходячего на двух ногах. Такое вызывает много вопросов, но делать было нечего.Не зря же я гулять отправился, возвращаться было бессмысленно. Да и что дальше? Если я последний человек в этом мире, то что я могу? У Адама была Ева, у Евы Адам, а у меня никого. Поэтому мне не страшно столкнуться лицом к лицу со страхом и особенно со смертью. Я двинулся по протоптанной дороге, понимая, что легко могу встретиться с тем, кто эту дорогу и протоптал. Кроме моста я не видел ничего построенного или оживлённого, значит эти жители огромных Салехардских джунглей не сильно обеспечены технологиями, и они не так опасны. С другой стороны они могут быть дикарями и меня просто съедят, как свою добычу. Я та самая добыча, которая лезет к хищнику в пасть самостоятельно. В любом случае я надеюсь на благоприятный исход.
Проходил по этим зелёным лабиринтам я очень долго, скорее всего потерял дорогу, а значит дороги назад нету. Радовало, что есть еда и вода, поэтому пока не умру от голода или обезвоживания. Было бы тупо умереть от этого. Лучше уж меня змея сожрёт. Интересно, а в Салехарде могли появиться опасные большие змеи, способные меня съесть? Я дошёл до растоптанной полянки. Возможно, тут был привал или что-то подобное, раз это привал, значит и я его сделаю. Тем более луны уже почти не видно, и никто мне не освещает дорогу. Я достал всё из рюкзака, расстелил покрывало на землю, а рюкзак использовал как подушку. Лёг на спину, смотря в небо и вспоминая походы с отцом. Вот, наверное, где я научился выживать, а не книги про изгоев. Вспомнить можно было много чего: как разбивали лагерь, жгли большие костры, ловили рыбу вместе, варили уху, он рассказывал разные истории. Он рано ушёл, но он оставил после себя большую память. Наверное, он должен был быть примером для меня, как быть хорошим отцом. Боюсь не стал я таким для своих детей. Чем больше я вспоминал, тем быстрее наворачивалась слеза и чувство вины, а выговорить это некому, никого нет. Я повернулся на бок и быстро уснул. В эту ночь я видел множество красочных снов, где я мог снова увидеть свою семью. Воспоминания здорово дали мне по психике, что все сны проецировали всех, кого я вспоминал.
Утром я проснулся, будто с похмелья, так сильно болела голова. Я уже находился не на своей полянке и не в будке на лодочной станции, я находился в каком-то шалаше или вигваме. Руки и ноги были связанны, рот тоже связали, я мог только мычать, и сначала меня это испугало. Я пробудился чуть ли не мгновенно и начал брыкаться в надежде развязаться, но не помогало. Я успокоился, сел. Полом была обычная земля, а стены состояли из веток и листьев, они сверху смыкались вместе, формируя конус. Обычный шалаш, внутри которого был только я, и всё. Внутри он был пуст. Выходом наружу, предположительно, была прикрытая дверь, которая состояла из решётки. “Значит тюрьма, – подумал я, – надеюсь пытать не будут.” Через небольшие щели в конструкции пробивался свет, значит точно было утро, но всё ещё было непонимание того, где я. Моё желание освободится росло, я не мог привыкнуть к верёвкам на запястьях. Я пытался об землю, об ветки тереть верёвки, что бы развязать, но во время исполнения моего желания, отворилась решётка.
Не последний.
Во круг меня собрались три человека, один из них держал в руке инструмент, напоминавший топор. Стоящий по центру человек, выглядел, как мудрец или шаман племени, но возможно это был вожак или главарь, не знаю как они друг друга называют. Я был рад увидеть людей, но был недоволен верёвками на руках.
“Имя?” – по-русски спросили меня, развязав рот.
“Алексей, – испуганно пробормотал я, – Алексей Мореходов”
Вожак пытался положить руку на плечо стоящего слева, но промахнулся несколько раз и только с четвёртой попытки сделал то, что хотел. Вообще я заметил несколько странностей в этих людях. Они ходили на ощупь, их глаза не были направленны на меня, не получалось у них сразу дотронуться до друг друга, будто слепые.
“Кто таков?” – последовал следующий вопрос от вожака.
“Я человек, как и вы” – ответил я неуверенно.
Они улыбнулись.
“Ну это мы поняли. Откуда будешь?”
Я не знал как ответить на этот вопрос, будто сидел на затянувшихся переговорах. Я молчал.
“Ну так, что молчим, человек?”
“Не могу ответить на этот вопрос, так как не знаю как объяснить”
Вожак подумал и сказал:
“Ты либо говоришь, как знаешь, ибо в канаву полетишь”
“Ну, я пару дней назад вылез из холодильника…”
Я понял, как тупо это звучало. Хотел было начать заново, но вожак меня перебил:
“Из холодного железного ящика что ли?”
“Да! Меня заморозили, и я оказался в этом времени…” – начал я отвечать, как меня опять перебили, но на этот раз меня перебила маленькая девочка, которая вошла в вигвам, зовя отца. Отцом оказался сам вожак, который повернулся на зов. Маленькая девочка лет семи пыталась на ощупь дойти до отца, но он без промедления подбежал к ней, будто идеально видел. Девочка плакала,её глаза были чисто белыми. Она ничего не видела и пытался найти отца на слух. Она плакала, потому что потеряла маму. Отец взял её на руки, и, оставив меня ушёл вместе с дочкой, чтобы помочь ей. Ушли и остальные, я остался один. Сидя связанным в вигваме, я размышлял о том, как реагировать. Увидеть людей было счастьем, надеюсь это не сон.
Через какое-то время ко мне зашёл молодой мальчишка, подросток. Он ориентировался уже, как зрячий человек. Мальчуган начал меня осматривать, если бы я его не остановил пронзительным “Хватит”, он бы залез внутрь меня.
“Ты откуда? – спросил он, – зрячими рождаются редко”.
“Как я понял, я с другого времени. Гость из прошлого”
Он не понял меня, посмотрел как на дурачка.
“Ты как доктор, говоришь что-то странное, выглядишь странно – начал он, – но ты зрячий, такой дар бог даёт не каждому. Меня вот отправили в ученики доктора и шамана, а ещё готовят меня сделать вождём, и всё потому что я родился зрячим.”
Он немного помолчал и продолжил:
“Если бы ты был слепым, то тебя бы изгнали или того хуже”.
“А так как я зрячий?” – спросил я.
“Не знаю, – ответил он, помотая головой, – такого у нас ещё не было”.
Мы сидели молча до прихода вождя, но он не торопился. Когда он пришёл, то принялся общаться с мальчуганом. Они общались на своём языке, который был похож на язык южных народов России. Наверное, они не хотели, чтобы я понимал их. Тут вождь повернулся в мою сторону, но точно не смотрел на меня, и спросил:
“Зрячие люди – это достойные люди, которых бог сам избрал. Пока ты побудешь здесь до завтра, а потом мы решим, что с тобой делать.”
Он вышел вместе с мальчуганом из вигвама, я опять остался один. В течении дня меня никто не навещал, только приносили еду и воду, но ближе к вечер ко мне заглянул старик. Он выглядел неопрятно, но не был грязным, на его лице виднелась улыбка, пока осматривал меня. Значит он был зрячим. Тоже избранный богом. Его обычная улыбка изменилась на удивление и большую радость. Он произнёс:
“Алексей Николаевич? Это вы?”
Сказать, что я был изумлён, ничего не сказать. Откуда этот старик знал меня?
“Да…” – сказал я неуверенно.
“Какая неожиданность, как вы выжили?”
“О чём вы и кто вы?”
“Ой, простите меня, вы меня не помните, но точно слышали обо мне, – сказал он, – меня зовут Барри Макколл.”
Последние люди.
Мы уже находились в его небольшом шалаше. Я был глубоко внутри себя, в раздумьях. У меня было много вопрос, но не было слов. Барри видел, как мне было сложно начать разговор и задавать вопросы, он понимал, что я хочу знать всё. Он приготовил горячий напиток, напоминающий чай, и присел рядом со мной. Протягивая кружку, Барри начал говорить по-русски с иностранным акцентом:
“Я не мог себе представить, что увижу вас, что увижу кого-то из своего времени. Я считал, что все криогенные камеры в подвале были завалены или отключены во время катастрофы.”
“Какой катастрофы?” – спросил удивлённо я.
“Не знаю, – спокойно отвечал Барри, – какой-то. Меня самого заморозили раньше, но без какой-то катастрофы Салехард не был бы разрушен.”
“Да, и то верно.”
Я немного помолчал, но Барри активировал моё любопытство.
“А вы давно тут?” – спросил я.
“Давно, не помню даже, лет десять или пятнадцать, – отвечал Барри, копаясь у себя в памяти, – я был, как и вы, заморожен в Салехарде в своём же центре. А разморозился я из-за падений бетонных конструкций на систему труб, которые поддерживали охлаждение. Повезло, что упали не на мою камеру. Обрушение конструкции образовало выход наверх. В других камерах было пусто, а в противоположное крыло было не попасть, дверь была заблокирована, поэтому я подумал, что единственный тут. Несколько недель я бродил по разрушенным улицам Салехарда, а потом я попал в это племя. Они были слепыми, и я старался им помочь, как мог. Моё медицинское образование помогло спасти племя от заболеваний, они приняли меня и провозгласили шаманом, но большинство зовут меня доктором. А теперь я встретил вас, Алексей Николаевич.”
Я внимательно слушал его, стараясь ничего не упустить, а когда он закончил, я рассказал ему свою. Барри тоже слушал меня внимательно, после чего сказал:
“Вы ведь были серьёзно больны. Вы стали первым, кто испытал на себе заморозку. И вот вы живы. Вам не делали никакой операции, вы так с того дня и находились в заморозке. Наверное, длительная заморозка повлияла на вашу структуру тканей и восстановила их, вылечив вас. Если бы мы были разморожены в нашем времени, это было бы феноменом в медицине.”
Мне и правда не было плохо, я провёл пару дней в здравии, и никакая болезнь сердца не проявилась.
“Удивительно, – продолжил Барри, – Вячеслав Алексеевич был бы очень рад, что вы живы.”
“Слава? Мой сын?” – удивлённо спросил я.
“Да, – отвечал Барри, – он хотел вас спасти, отдал все деньги, что бы быстрее получить криогенную камеру, пока вы не скончались.”
Я молчал. Я не мог сказать ничего. Перед своей смертью я думал о самом плохом в своём сыне, а узнаю совершенно иное.
“Не верю.” – сказал я.
“Поверьте, – отвечал Барри, – он заставил приехать меня в Салехард быстрее. Моментально оформил все документы и со всеми договорился, и его старания, как мы видим, были не напрасны.”
Мы о многом ещё говорили, со слезой вспоминали наше время, наши семьи. Мы остались последними из нашего старого мира, который скорее всего убил себя сам. Даже в наших последних моментах, мы способны думать только о худшем в близких. Мы перестаём видеть что-то интересное или прекрасное в новых вещах. Живём только для себя. Вспоминаем самые прекрасные моменты жизни и выискиваем в них свои большие ошибки. Да, я сделал много ошибок в своей жизни, некоторые из этих ошибок повлияли на мою семью, я даже при смерти думал не самые хорошие вещи о своём сыне, но перед смертью или в полном одиночестве я всё равно продолжил вспоминать его и всю свою семью. И семья про меня никогда не забывала, я уверен. Ведь на семье держится любой человек, а мы продолжаем отдаляться от своих близких, теряя и разрушая себя. Надеюсь, в новом мире не произойдёт такого, и больше никто не останется последним.
Конец?
Эхо нового мира
Автор публикации
