Настоящие пассажиры (18+)

 

П***ец! Всегда умилялся всем этим фильмам про космические путешествия. Особенно тем, где показаны огромные космолёты, набитые всякими дизайнерскими штуками для комфорта и красоты. Знают ли все эти сценаристы, что стоимость заброса одного килограмма груза на орбиту даже сейчас стоит не одну тысячу баксов? Тут не до всякой херни по фен-шую.

Но ведь это проще. Взять и перенеси свою привычную земную жизнь в космос: с огромными каютами, с просторными коридорами, с барами, ресторанами и бассейнами. И, конечно же, вместе с гравитацией. Ах, да, долбанная гравитация! О ней всегда все забывают. Ещё бы… Она же всегда с нами. До тех пор пока сидишь своей задницей на уютной планете. А вот в космосе, нужно что-то придумывать. И когда ты доходишь до практики дальних космических полётов в криосне по 100-150 лет, тебе приходится решать, что лучше: атрофия мышц или пролежни.

Окей. Умники воплощают старую, как мир идею, разместить всех на внутренней поверхности вращающегося колеса и вертеть на одном месте, как на карусели, чтобы центробежными силами сымитировать гравитацию. Но что же с пролежнями? Ведь за 100 лет даже самый лужёный зад протрётся насквозь. И тут приходит идея компенсировать уже созданную искусственную гравитацию жидкостью, на манер того, как это происходит в утробе матери или камерах сенсорной депривации. Умно, правда? А ведь жидкость ещё и повышает безопасность: уменьшает риск физических травм, а главное — экранирует космическую радиацию. Частично! Не полностью. Остальную придётся отгонять от корабля электромагнитным полем. Но ничего. Поставим в серединку генератор, не зря же вращается вся эта адская карусель. Отлично! Но ещё остаётся множество фундаментальных философских вопросов… Например: куда все они будут срать?

Такие мелочи обычно не заботят сценаристов голливудских блокбастеров. Ох, хотел бы я забыть всю эту чушь, которую они натолкали нам в головы. Но ещё сильнее я хочу забыть последние несколько месяцев. Весьма проблематично. Особенно после того, как приходишь в себя внутри стометрового колеса, бешено вращающегося и несущегося куда-то в холодной темноте.

* * *

Я прихожу в себя в раскрывшейся капсуле в полумраке узкого металлического туннеля. Тусклое свечение льётся только от подсветки приподнятой крышки моего гроба. Не понимая, что произошло, я медленно перебрасываю ноги через край и вылезаю наружу. Что это? Мы прилетели? Но почему тогда так темно? И почему все остальные спят? Вдаль кольцеобразного туннеля, в котором при моём росте можно пройти только пригнувшись, уходят ровные ряды попарно стоящих криокапсул. Две сотни штук. Таких же компьютеризированных гробов, как и у меня, но они закрыты.

Я оборачиваюсь на монотонный писк. Он исходит слева, где стоит капсула Барбары. Крышка приоткрыта, но что-то не так. Криораствор откачен, а девушка не очнулась. Я с силой откидываю крышку и хватаю Барбару за плечи, потряхивая её. Конечно, она не спит, она без сознания. Я переворачиваю её, приподняв, освобождая лёгкие от остатков жидкости, которая выливается из неподвижного рта. Дёргаю молнию на комбинезоне, обнажая её грудь и несколько раз, как учили, через паузы по счёту надавливаю на грудную клетку, делая искусственное дыхание. Но и ладонями и губами ощущаю мертвецкий холод. Пульса нет, как и сомнений, что Барбара мертва. И уже давно. Что-то явно пошло не так.

Мертва. Я опускаю крышку капсулы и сам, перестав ощущать под собой ноги, сползаю на пол. Моя Барби мертва. Эта мысль тонет в выступающих слезах отчаяния и уносится вместе с бессильным криком в тёмную пустоту туннеля.

* * *

Постепенно я начинаю мыслить рационально. Надо разобраться в ситуации, понять, что случилось. Я, чуть пригнувшись, иду вдоль ряда капсул в надежде увидеть хоть одну открытую, а на самом деле стараясь уйти подальше от капсулы Барбары. Только тусклый свет, пробивающийся из-под полупрозрачных крышек освещает мой длинный путь по этому бесконечному замкнутому туннелю.

Полёт в криосне предполагает полную автоматизацию всех процессов. Людей погружают в него на Земле, довольно плотно упаковывают в космический корабль и отправляют до пункта назначения. Пассажиры пробуждаются уже после посадки, удачно пропустив все тяготы полёта. Но посадки не было. Иначе кольцеобразный отсек лежал бы где-то на планете, и гравитация тянула бы всех в бок. Я же продолжаю идти вдоль окружности головой к центру, значит, колесо пока что вращается, следовательно, мы ещё в космосе. Тогда понятно, почему все спят. Полёт продолжается. Но почему проснулся я… И Барбара. Чёрт! Какой-то сбой? Вероятно. Но проклятые умники на Земле утверждали, что сбоев быть не может. Я вспоминаю все проклятия и ругань, которую только знаю, лишь бы как-то заглушить накатывающий страх и отчаяние. И всё вытесняет единственный вопрос, крутящийся в голове как заевшая пластинка. Что же делать?

Какие варианты? Снова заснуть не получится. Криокапсула только поддерживает состояние биологического стазиса и выводит из него. Помещению в неё предшествует сложная медицинская процедура. Фактически я отправился в космос с медицинского стола, обколотый разными капельницами и обмотанный трубками. Лечь и уснуть в клубах ледяного тумана, как показывают в дебильном кинце, не получится. Что же делать?

Позвать на помощь? Кого? Конечная точка маршрута — за 5 световых лет от Земли. Хорошо, если мы ещё не далеко, но если мы даже на трети маршрута, то сигнал только в одну сторону будет идти полтора года, и полтора обратно. За это время я тут успею сдохнуть. Ну, допустим, я здесь не сдохну… Но как подать сигнал? Это проклятое кольцо, по сути, грузовой трюм. Сбоев не бывает. «Мы добились 100% выживаемости автоматических аппаратов в беспилотной космонавтике». Ага, конечно! Поэтому здесь нет красивого кресла, где можно развалиться перед огромными экранами и пульта управления с цветными лампочками. Центральный компьютер, вся управляющая автоматика со всеми средствами связи там же, где и двигательный отсек — в центральном модуле, вокруг которого всё вертится. Точно. Вертел он нас… Что же делать?

Стоп, стоп! Я и сам останавливаюсь. По прилёту мы согласно инструкции организованно выходим через центральный модуль. Четыре коридора тянутся от кольца, как спицы колеса к центру. Если кольцо лежит, эти выходы оказываются с внутренней стороны. Значит, сейчас они у меня над головой. Я начинаю идти медленнее, пристально осматривая в полумраке потолок. Вот она! Я нащупываю заветную ручку. Проклятье! Заблокирована. Рядом должна быть аварийная кнопка. Я выдавливаю рукой хрупкое стекло, и вжимаю её до упора. Внутри раздаётся щелчок магнитного замка. Теперь ручка поддаётся. Над моей головой открывается тёмный колодец. Естественно, никакого освещения. Сейчас людей здесь быть не должно. Так… Что же делать?

Личный шкафчик. Он есть у каждого пассажира и установлен рядом с ячейкой. Стандартный набор для высадки и лимитированные по массе личные вещи. В стандартный набор входит фонарь. Я открываю шкафчик. Надеюсь, Жан Люк не будет против, что я копаюсь в его вещах? А что, становлюсь на его башку, чтобы удобнее зацепиться за лестницу внутри колодца? Отлично, дружище! Спасибо. Я поднимаюсь, крепко цепляясь за стальные перебалясины, дрожащим пятном подсвечивая себе путь. Будет неприятно свалиться вниз с 40-метровой высоты. По мере подъёма я чувствую, как ослабевает гравитация. Тело становится легче. Но расслабляться не стоит. Положение равновесия в центре будет неустойчивым. В любой момент меня может утянуть вниз с ускорением и размазать с полноценными 10g.

Я поднимаюсь, а точнее уже вплываю в центральный отсек, стараясь держаться поближе к стенке. Вот створки главного шлюза, чуть выдвинутого наружу, раскрывающегося как лепестки цветка. А с противоположной стороны небольшая дверь, ведущая внутрь технических отсеков. Я справляюсь с ней и протискиваюсь в ещё более узкое пространство. Говорят, что раньше так спроектированы были целые орбитальные станции. Да тут даже одному развернуться тяжело. От небогатой индикации идёт тусклый свет. Я нажимаю кнопки включения на нескольких мониторах, бегая глазами и пытаясь найти среди столбцов цифр что-то понятное.

«Прохождение маршрута: 65%». Чёрт! Уже далеко… Самое время вспомнить, что нам рассказывали о миссии на Земле. Расстояние 5 световых лет. Мы разогнались до 3% скорости света. Наш полёт длится примерно 167 лет. 170, если учитывать разгон и торможение. Значит, лететь остаётся… 59,5 лет… Вот эта цифра. Я нахожу её на экране. Чёрт! Они даже сделали обратный отсчёт в секундах. Космическая точность. А моё сообщение до Земли будет идти 3 с небольшим года. Отличная перспектива. 6 лет ожидания ответа: «Наша служба поддержки решает вашу проблему». Шансов нет, но вы держитесь!

Я нахожу интерфейс связи. Простой прямоугольный экран с белыми буквами на чёрном фоне. Шрифт угловатый и кособокий. Могли хотя бы добавить смайлики и стикеры со смешными собачками. Сейчас они мне были бы в тему. Я набираю сухое фактическое послание: «Сбой криокапсул. Я вышел из криосна. Ещё один пассажир погиб. Дайте рекомендации». Число. Подпись. Щелчок по кнопке «Enter», и моё послание улетает в космическую пустоту.

Интересно посмотреть на лицо очкариков в Центре управления полётами, когда вместе с регулярными сводками телеметрии им упадёт моё письмо. Через 3 года… Возможно. Если хоть кто-то их ещё читает. Я бросаю последний взгляд на обратный отсчёт оставшегося времени. 59,5 лет… Всё. Я покидаю отсек управления. Больше здесь нечего делать.

* * *

Чего-чего, а времени у меня сейчас полно. Поэтому пришло время подумать. Для начала о том, как выжить минимум 6 с половиной лет в ожидании ответа с Земли в неподготовленном для жизни отсеке. Начнём с питания. Тем более, что у меня уже урчит в желудке. Хорошо, что в стандартный набор для высадки, хранящийся в персональных шкафчиках, входит литровая бутылка воды и вакуумированный сухпаёк. Они рассчитаны на тот случай, если кто-то потеряется после высадки на планету, а на следующий день его найдут. Ничего серьёзного. Но если есть по одному в 1-2 дня, то хватит дней на 200-300. Что делать потом? Неизвестно. С водой всё ещё хуже… Даже расходуя по литру, я смогу продержаться только 200 дней.

Тем не менее, и их надо как-то прожить. Отгоняя от себя тягостные мысли, я методично исследую содержимое персональных ящиков, складывая найденное в пластиковые коробки. Удачно, что в свои личные вещи некоторые сластёны подкладывали шоколадные плитки и батончики. Так в моём распоряжении оказывается 17 шоколадок и двухлитровая бутылка колы. Не так плохо. Вся эта вредная хрень, вероятно, добавит мне пару-тройку недель жизни.

Я перетаскиваю свои запасы поближе к своей капсуле, складывая их в пластиковые контейнеры из-под личных вещей. Сажусь на край своего открытого гроба и, жуя сухой завтрак, продолжаю размышлять. Ещё одна проблема — это холод. 10 градусов, которые поддерживают панели термоэлементов в стенах прекрасно подходят для электроники, внутри криокапсул температура ещё ниже, а вот мне, чтобы не двинуть кони, нужно минимум 22. Что же делать?

Решение приходит в голову вместе с порцией сахара из колы. Школьный курс физики, набор инструментов из комплекта для высадки и немного домашней электротехники. Всё должно сработать. Но для начала нужно натаскать тряпья себе в капсулу и оборудовать спальное место. Неизвестно, сколько я провожусь.

* * *

Три дня. Я закончил первые глобальные переделки отсека. Думаю, не последние. Отступив несколько секций от моей, я расковырял пол, снял все внутренние слои покрытия, термопанели, термоизоляцию и плёнку, оставив только сетчатую решётку, отделяющую внутренний отсек от внешних слоёв и герметизации наружной обшивки. Это стоило мне разодранной руки из-за недостаточной ловкости и навыков работы с инструментами. Зато открылось пустое пространство сантиметров в 70 высотой, и внизу сразу началось обледенение. Импровизированная выгребная яма. Содержимое будет растекаться по обшивке и замерзать. Так будет куда меньше вони, чем когда обоссываешь каждый угол. Надеюсь, парочка чернокожих не против, что я превратил их секцию в туалет. Ох… Добавим коричневого. Какой же это всё-таки кайф нормально посрать, не думая, куда и чем подгрести своё дерьмо.

Отвёртки, пассатижи и моток скотча — всё, что необходимо для обустройства в глубоком космосе. Я вскрыл блок питания своей криокапсулы, подключил к нему тепловые панели и парочку диодных фонариков, пристроив их под потолком для освещения. Листами утеплителя отгородил пространство своей секции от остального пространства отсека. Получилось нечто вроде двух входов с узкими разрезами, как у палатки. Так тепло не будет расходоваться на обогрев всего корабля.

Я допиваю бутылку колы и впервые засыпаю относительно спокойно. Даже наличие окоченевшей в своём морозильнике мёртвой Барбары не особо этому мешает. Удивительно, но за эти дни я почти не вспоминал о ней. Страх за собственную шкуру и решение насущных проблем вытеснили всё. Всё-таки человек — это животное. Возможно, завтра я снова погружусь в переживания, но сегодня я слишком устал для этого. Я сплю. Просто сплю.

* * *

Я просыпаюсь от того, что мне становится тяжело дышать. Чёрт, ощущение, что вокруг дикая жара. Неужели я что-то напутал, когда подключал термоэлементы? Я выбираюсь из своего импровизированного шалаша, но «снаружи» не особо легче. Как дико болит голова. И воздух кажется тяжёлым и пустым.

Кислород. Какой же я идиот. Все криокапсулы имеют полностью замкнутую систему. В отсек воздух закачен лишь для того, чтобы поддерживать нормальное давление и температуру. Им никто не должен был дышать, поэтому никаких систем регенерации нет. Дебил. Пока я был озабочен тем, что пожрать, где поспать и куда посрать, я совершенно забыл про воздух. Дегенерат!

Усилием воли я пытаюсь вернуть себе самообладание. Тем более, что от этого сейчас, вероятно, зависит моя жизнь. Стараясь не совершать лишних движений, я возвращаюсь в “шалаш” и достаю из шкафчика скафандр. Залезать в него в одиночку крайне неудобно: по протоколу тебе помогает человек из твоей пары. К сожалению, бедняжка Барбара сейчас может помочь мне разве что морально, показывая пример спокойствия и холодности. Чёрт! Он тяжёлый и жёсткий. Зачем их вообще взяли, если мы летим в полностью исследованный мир? Кажется, на случай того, если корабль вдруг упадёт в воду. Наконец, я забираюсь в скафандр. Закрываю стеклопластиковый колпак шлема. Сигналом сообщив о герметизации, микрокомпьютер включает встроенный компрессор. В моё запотевшее лицо бьёт струйка приятного чуть прохладного воздуха, которую я жадно всасываю ртом. Отлично!

Теперь нужно вновь заняться обустройством жилища. Хотя делать это в громоздком скафандре то ещё удовольствие. Чувствуешь себя опухшим от бесконтрольного обжорства, неповоротливым умственно-отсталым пупсом-олигофреном. Маленькая отвёртка постоянно выпадает из надутой перчатки. Проклятье! Нормально наклониться или даже удобно встать на колено не получается. Только завалившись на бок, словно мешок говна, и лёжа так на полу, у меня получается открутить десяток винтов, вскрыть нижнюю панель своей криокапсулы. Аккуратно, стараясь не повредить, я выволакиваю наружу хитросплетение проводов, трубок и шлангов. Ощущение, будто вспарываешь брюхо какому-то существу и копаешься в его кишках.

Задумка простая. Криокапсула постоянно насыщает кислородом жидкость, в которую погружены космонавты, и выводит углекислоту, пока пребываем в стазисе. Если отсоединить входы и выходы кислородного регенератора, вытащить их наружу и подключить в обход всей управляющей электроники, то у меня получится неплохой… Освежитель воздуха. Да. Назвать эту пукалку аналогом системы жизнеобеспечения всё равно не получится. Но я скорее сойду с ума, прежде чем смогу всё это сделать своими надутыми клешнями. Сраный скафандр… Спокойно! Спокойно. Спокойно… Так. Что же делать?

* * *

Давай думать о приятном. Например, о той лапше, которую нам вешали на уши, когда готовили к полёту. Планета земного типа в зоне обитаемости. Суперземля. Втрое больше нашей. 300 лет непрерывных и целенаправленных исследований. Десяток автоматических миссий, включая несколько высадок. Вереница открытий. Жидкая вода. Кислородная атмосфера. Зелёные одноклеточные водоросли. Победные реляции. Мы нашли её! Терра инкогнита! И не какой-то унылый Энцелад или промёрзшая Европа. Земля обетованная. Наш второй дом!

И пока нас завораживали спутниковые снимки высокого разрешения, сделанные 5 лет назад и непрерывно летящие к нам через пространство, большеголовые тщеславные умники уже прикидывали, как нас можно отправить осваивать новый мир. Станции, годами летящие к спутникам Юпитера и Сатурна тут не годились. Слишком уж велико расстояние. «Корабль поколений», где люди живут, плодятся и умирают, так и не дождавшись прилёта — слишком большая, сложная, дорогая, а, главное, тяжёлая штука. Его не разгонишь, как следует. Что же делать?

И тут на помощь инженерам и физикам приходят биологи с новой технологией криогенного сна. Не совсем криогенного и не совсем сна, но благодаря не сильно грамотным журнашлюшкам все называют его именно так. После ряда испытаний на земле, становится ясно, что замедлить все процессы в теле человека безболезненно можно и на год, и на пять, и на десять… А, значит, и на сто пятьдесят?

Эврика! Теперь можно выбросить из корабля всё лишнее и наконец-то разогнать его как следует на модных ядерных двигателях. Внутри — только системы криокапсул и минимальная защитная оболочка. Всё остальное: все системы жизнеобеспечения, все запасы — к чёрту! Всё необходимое для жизни на планете можно переправить неприхотливыми кораблями-грузовиками без лишней герметизации и защитной обшивки. Люди же полетят следом по тому же курсу, но уже в другом грузовике — в колесе для перевозки человеческих консервов.

Главное, чтобы автоматика не подвела. Но разве она подводила хоть раз за последние 50 лет? Ни разу! Да… Сейчас я бы на такое не подписался.

* * *

Я наконец-то заканчиваю со своей капсулой, а потом проделываю то же самое с капсулой Барбары. Ей она больше не пригодится. Когда повторяешь всё по второму разу, дело идёт быстрее. Всё! Теперь регенераторы будут очищать воздух в моём импровизированном шатре. Я с облегчением снимаю шлем скафандра и вдыхаю свежий воздух. Как я счастлив избавиться от этого облачения. Вот только утечка кислорода через щели в развешенных полотнищах утеплителя намного хуже, чем утечка тепла.

Вооружившись ещё несколькими мотками скотча, я тщательно проклеиваю все стыки. Конечно, это не спасёт ситуации, но замедлит процесс. Концентрация кислорода снаружи моего жилища будет всегда существенно ниже. Что ж… Представим, что я живу на каком-нибудь высокогорье. Романтично.

Усталый, я опускаюсь на свою постель из чужих комбинезонов. Прислушиваюсь к тишине, пытаясь вычленить из неё едва уловимый звук, шелестящий звук воздушных компрессоров. Чуть громче, но тоже постепенно успокаиваясь, бьётся моё сердце. Страх постепенно начинает отступать под действием чувства ложной безопасности. Кажется, всё ещё может быть хорошо. Я могу спастись. Свойственная людям черта — не думать о плохом, пока нет насущных проблем. Прекрасная черта. Не будь её, мы бы постоянно думали о смерти. Собственно, какая разница, умрёшь ты через год или через 50 лет? Конец неизбежен для всех. Разница только во времени ожидания перед наступлением неизбежного. В отсчёте. Что же делать? Надо начать вести дневник.

* * *

2841 слово. 19233 знака с пробелами. Когда ведёшь записи в цифровом виде, помимо всего прочего тебя развлекает занимательная статистика. Для своих заметок я выбрал смешной девчачий мини-бук с наклейками, найденный в чьих-то вещах. Тут нет такого количества игр и увлекательной порнухи, как на других ноутах, но зато удобная клавиатура, на которой можно печатать лёжа в своём «гнезде» из комбинезонов.

День 7. Я полностью посвящаю его записи этой истории. В этом есть своеобразный библейский символизм. Мой собственный персональный микрокосм готов. Акт творения завершился. Теперь можно предаваться отдыху и писать своё Слово. Полагаю, вначале всего должно быть именно слово. И слово это — «Пиздец!».

У меня много времени, поэтому я решаю не ограничиваться изложением сухих фактов, а вволю развлекаюсь, веселя самого себя описательными выкрутасами в стиле современных писателей-графоманов. В конце концов, это первая история, написанная человеком в космосе, и, возможно, она будет иметь, если не художественную, то хотя бы историческую ценность. Ведь у авторов Библии получилось.

Интересно, оскорбит ли письменное изложение этих моих мыслей кого-нибудь? Нарушит ли какой-нибудь очередной закон о толерантности? Существующий теперь? Или существовавший 150 лет назад? Или который будет существовать? Физики утверждают, что время относительно. Юристы говорят, что относительны правовые нормы. И если учитывать, что скорее всего я умру здесь, внутри пустой металлической банки, даже раньше, чем этот текст со скоростью света долетит до вас, то мне насрать.

* * *

День 11. Я подавлен. На самом деле я подавлен уже последние 3-4 дня. Поэтому в принципе ничего не делал и соответственно не написал ни строчки. Пока я описывал произошедшее за последнее время, я неминуемо вспомнил Барбару. Не мог не вспомнить. Вот и сейчас, когда я печатаю эти строчки, я сижу напротив неё. Напротив того, что когда-то было ею. Напротив её замороженного тела.

Вчера я хотел открыть криокапсулу, чтобы ещё раз взглянуть на неё. Но не осмелился. Трус. Сейчас я понимаю, что сделал правильно, иначе мне было бы ещё тяжелее. А так можно представить, что она всё ещё жива. И, когда мы прилетим, её капсула автоматически откроется вместе с остальными. Барбара перекинет свои ноги через край, посмотрит на меня своим нежным заботливым взглядом. Всё в порядке, котя? Да, конечно. Всё в порядке, милая.

Когда умники на Земле отбирали в экипаж будущих колонизаторов, то заранее рассматривали только семейные пары. Физически здоровые, прожившие более 5 лет вместе, собирающиеся, но ещё не заведшие детей. С высоким уровнем образования, преимущественно естественно научного и инженерного, высоким уровнем социальных навыков и низкой межличностной агрессией. Им не придётся переносить тяготы полёта в замкнутом пространстве. Им надо будет прожить вместе всю оставшуюся жизнь, бросить в почву чужого мира семена человеческой цивилизации, вырастить новое поколение людей внеземной колыбельки, чтобы человечество могло дальше осваивать новый мир.

Естественно, через сита строгого отбора должны были пройти десятки тысяч человек, поэтому мы с Барбарой не особенно верили в наш успех. Мы просто хотели воспользоваться своим шансом сделать в этой жизни нечто большее… На удивление, всё получилось. Не могу забыть, как она светилась от радости, когда раздался судьбоносный телефонный звонок. Энтузиастка. Фантазёрка. Она обожала путешествия. Бредила космосом. Это была её мечта. Даже в большей степени, чем моя. И перед погрузкой в корабль, засыпая под кислородной маской, она улыбалась, ведь её мечта исполнилась. Да, дорогая… Твоя мечта исполнилась.

Чёрт! Ни в чьих вещах не нашлось ни одной упаковки грёбаного успокоительного. Ещё бы! Мы же такие офигенно отборные человеки! Космос не для слабаков. Мы должны быть лучшими из лучших. Сильными, крепкими, эмоционально стабильными. Может с последним у меня проблема? Потому что я снова разрыдался.

* * *

День 13. Я всё-таки нашёл успокоительное. Маленькая бутылочка коньяка, которую один хитрый жук припрятал в самый низ своего вещевого контейнера, завернув в уродские гавайские рубашки. Как ему это удалось? Ведь все личные вещи многократно просматривают и просвечивают.

Я долго думаю, опробовать ли её, но в итоге отказываюсь от этой мысли. В конце концов ситуация по-прежнему экстремальная и надо сохранять трезвость мыслей. Оставляю её на потом. Возможно, когда придёт ответ с Земли… Если я, конечно, доживу до него… Я открою её и точно напьюсь от радости.

Барбара не идёт у меня из головы. Я даже не смог нормально подрочить, глядя на порнуху, потому что в каждой актрисе замечал её черты. Проклятье! Что с моей головой?

* * *

День 17. Несколько дней я не писал в дневник, просто чтобы не делать записи «Пожрал. Посрал». Но, что написать сейчас я тоже не особо знаю. Продолжаю более детальную разборку и сортировку вещей из личных шкафчиков. Можно считать, что я грабитель, ведь я вторгаюсь в личное пространство и беру чужие вещи. Но в таком случае я первый в истории космический грабитель, а это звучит намного лучше.

Надо сказать, что процесс разграбления продвигается довольно медленно. Дышать в отсеке вне моего шатра довольно тяжело, и чем дальше от него отходишь, тем труднее становится. Поэтому я начал с ближайших ко мне «соседей», а для более дальних вылазок по кораблю решил использовать скафандр, будь он проклят.

* * *

День 19. Я сделал примечательную находку, о которой и решил написать. Кто-то вёз с собой книгу «Робинзон Крузо». Чудак. Зачем тащить бумажную книгу, если вся возможная литература давно закачена на электронные носители? Но, возможно, книжка была дорога ему как память. Может, это чей-то подарок? Ох уж эта человеческая сентиментальность.

Сейчас, когда ничего экстренного мне не угрожает, сознание старается успокоиться. Психика отгораживается от реальности, отгоняет мысли о неизбежном, иначе всё может скатиться в бессмысленную панику. Беспечное спокойствие и агонизирующая паника. Последние дни я стараюсь балансировать между этими состояниями. Времени не так много, поэтому его нужно тратить рационально.

Каждый приём пищи я не могу не видеть, не могу не осознавать, как мои запасы тают на глазах. И упорно пытаюсь придумать решение. Прискорбно, что все необходимые для колонизации планеты грузы, включая продовольствие и запасы семян, были отправлены грузовыми кораблями. Впрочем, даже найди я здесь какую-нибудь картофелину, это вряд ли помогло мне. Тряпьё, пластиковые упаковки, того же Даниэля Дефо — можно измельчить, пустив на субстрат, удобрить собственными фекалиями и попытаться использовать это как грунт. Но смесевого света диодных ламп не хватит для того, чтобы вырастить хоть что-то стоящее. Растениям нужен ультрафиолет. Так что идея выращивать дерьмовую картошку в космосе в собственном дерьме сама по себе дерьмовая. Намного больше шансов выжить, питаясь, отскрёбывая языком плесень со всех поверхностей. Жаль, что они полностью стерилизуют корабли.

Но я не оставляю надежд. Вдруг в вещах какого-нибудь Хусейна-аль-Маруфа найдётся волшебная лампа. Тогда мои проблемы будут решены.

* * *

День 23. Перед тем как уснуть, от скуки открыл и полистал фрагменты из «Робинзона». И, если сравнивать со мной, то я считаю, что этому парню в общем-то нечего жаловаться. По крайней мере, у него был целый остров с источниками воды и пищи. Впрочем, некоторые советы по выживанию я там всё-таки обнаружил. Чтобы не сойти с ума, он структурировал своё время. Завёл распорядок. Своеобразные ритуалы. Я тоже так сделал.

Я начинаю день с утренней пробежки. Правильнее сказать, с прогулки. Неторопливо, чтобы не тратить лишний кислород, прохожу по всему кольцеобразному отсеку. Смотрю, где я остановился в своих грабительских вылазках. Проверяю ящики с уже рассортированными припасами, расставленные вдоль всего отсека, чтобы не мешали ходить. Беру свою дневную пайку. Вернувшись в «шатёр», завтракаю и отправляюсь на вылазку. Всё, что могу использовать сразу — утаскиваю поближе к своей норе. Ненужное оставляю на месте. Когда дышать становится тяжело, возвращаюсь, чтобы сделать паузу.

* * *

День 29. От меня не воняет только потому, что я пользуюсь влажными салфетками, вытираясь ими практически полностью. Экономно, используя каждую максимально эффективно — с двух сторон. Мочить водой какое-нибудь полотенце и обтираться им было бы слишком расточительно.

Острой нехватки воды я пока не испытываю, но она непременно возникнет. Литра на сутки мне не хватает. Вода расходуется слишком быстро. Так и полгода не протяну. Надо снова что-то изобретать. А пока я решил на всякий случай сохранять свою мочу в освободившихся от воды пластиковых бутылках. Хорошо, что они плотно закрываются.

* * *

День 31. Я окончательно разобрал свою криокапсулу, фактически оставив от неё один пустой корпус, в котором сплю ту половину суток, которую называю ночью. Отрезав всё лишнее от системы циркуляции жидкости, словно доморощенный Микеланджело от инженерии, я собрал небольшой перегонный куб. Теперь жидкость, из большого пластикового резервуара, в которую мы были погружены, очищалась в обход системы жизнеобеспечения, проходила дистилляцию, обратно минерализовалась, чтобы возвратить часть необходимых солей. Весь процесс медленный, ведь система была заточена на человека, погружённого в стазис, но я немного ускорил его, разогнав обороты компрессора.

Подождём. Если всё получится, то у меня будет гарантированный способ очистки жидкости, плюс по 200 дополнительных литров воды из циркуляционных систем моей капсулы и капсулы Барбары.

* * *

День 37. Прошёл месяц и неделя моего полёта. Надо сказать, что я неплохо устроился. Решена проблема утилизации твёрдых биологических отходов, организованы обогрев и освещение, запущен цикл очистки воды и частичной регенерации воздуха. Последний я смог ещё немного оптимизировать за счёт подстройки и доработки оборудования. Так, что воздух стал заметно свежее.

Проблема питания до сих пор не решена. Я снова потребляю больше, чем планировал: съел 41 паёк и «догнался» тремя шоколадками. Такими темпами, мне не хватит моих запасов и на 200 дней, а ведь я мечтал о 230… Что же делать? Экономить. Экономить! Я снова и снова возвращаюсь мысленно к решению, но не нахожу его.

* * *

День 41. Наиболее ярко проявилась вторая проблема — изоляция. Робинзон мог ходить по берегу, вглядываться в горизонт в ожидании белого паруса или изучать флору и фауну своего острова. В своём маленьком мире я лишён всего этого.

Тёмная кишка кольцевого коридора, заставленная гробами криокапсул и небольшой светлый кусочек, отгороженный листами теплоизоляции, где существую я — вот и весь мой остров. Когда видишь всё это изо дня в день, не имея возможности даже выглянуть в окно, это начинает тяготить.

Зато теперь у меня постоянно негромко играет классическая музыка из одного из сворованных ноутбуков. На другом я смотрю фильмы и играю в игры. На третьем — читаю перед сном книги и, конечно же, пишу этот дневник.

* * *

День 43. Я ещё раз поднялся в отсек управления. Не знаю, зачем. Первый, отправленный мной, сигнал не прошёл и десятой части пути. Очередное сухое послание: «День 43. Я ещё жив. Регенерирую кислород и воду. Запасов продовольствия на 157 дней. Жду рекомендации». Подпись. Отправка по кнопке «Enter», и моё письмо снова улетает в никуда…

Каких рекомендаций я жду? На что надеюсь? Полторы сотни дней пролетят, а моих сообщений так никто и не увидит. Слишком уж далеко. Космос слишком огромен для человека. Или человек слишком мал для космоса. Я думаю об этом, вися в невесомости в середине центрального отсека. Откуда-то снизу через глухую металлическую тишину раздаётся Синатра. Или сверху. Или справа. Здесь это не важно. Я принимаю позу плода в утробе матери. Словно космическое дитя в кубриковской «Одиссее», которую я пересматривал пару дней назад. Космическое дитя. Наивно и романтично. Эгоцентрично и самодовольно. Кто мы для космоса? Дети? Нет… Всего лишь куски мяса внутри металлической банки. Консервы, которые даже некому съесть.

* * *

День 47. Чтобы проводить время с пользой и давать работу мозгам, я ввёл в свой распорядок дня новое занятие. Теперь я изучаю всю техническую документацию по нашей миссии, касающуюся конструкции и устройства корабля. Конечно, я не рассчитываю, что вдруг открою способ погрузиться в криосон «для чайников» или узнаю, как развернуть корабль и улететь домой на гипер-драйве. Но, возможно, всё-таки узнаю что-то полезное, и, по крайней мере, буду достаточно технически подкован, чтобы лучше понимать наставления умников с Земли. Если доживу до этих наставлений… Чёрт…

* * *

День 53. Моих технических навыков и фантазии хватило на то, чтобы разломать пополам один из ноутбуков, закрепить его скотчем на стене в виде плоской панели и соединить его по вай-фай модулю с терминалом в отсеке управления.

Абсолютно бесполезная конструкция, ведь ничего, кроме удалённого мониторинга и отправки бессмысленных сообщений, делать мне совершенно нечего. Зато, глядя на экран, я нахожусь в полной иллюзии, что осуществляю командование космическим кораблём. Например, могу отслеживать его положение по звёздным картам. Видеть, сколько лет, месяцев, дней, часов, минут и секунд осталось лететь. Да кого я обманываю?! Да в древнюю «Галагу» играть интереснее…

* * *

День 67. Посреди ночи меня разбудили странные звуки. Будто кто-то тихо, но протяжно шуршит по металлической поверхности. Не стучит, не скрежещет, а словно шелестит скомканной бумагой. Первым делом я проверил давление в отсеке. Все показатели на мониторе замерли на месте, значит, утечка исключена. Бояться нечего.

Но внезапно возникшая вторая версия напугала меня посильнее возможной разгерметизации. Неужели, ещё у кого-то отказала криокапсула? Я беру фонарь и обхожу весь отсек по кругу, внимательно всматриваясь в ряды полупрозрачных «гробов». Вроде всё в порядке. Всё работает. Все спокойно лежат в стазисе.

Вероятно, мне просто приснилось. Но разыгравшееся воображение всё равно рисует картину того, как внезапно проснувшийся человек изнутри царапает заклинившую крышку. Что его обуревает? Страх. Злость. Отчаяние. Как мне знакомы все эти чувства. Я засыпаю с трудом.

* * *

День 71. Все системы работают нормально. Звуки не повторялись. Но мои нервы разыгрались не на шутку. Я даже подумывал, чтобы пригубить свою коньячную заначку. Возможно, я просто начинаю сдавать позиции, уставать от одиночества. Несколько раз меня мучили кошмары. Я просыпался и не мог заснуть, заново прокручивая сон в голове, обдумывая свои ощущения и прислушиваясь к тишине.

С одной стороны, может показаться, что иметь напарника было бы неплохо. Психологически легче. Это делит ответственность. Снижает уровень стресса. У Робинзона, к примеру, был Пятница. И он часто оказывался довольно полезен, хоть и был людоедом. Моей Пятницей могла быть Барбара… Если бы смогла отойти от стазиса…

Но, если рассуждать логически, отбросить все эти эмоциональные моменты, а применить холодный расчёт, то минусов в такой ситуации куда больше. Вдвое больше расход ресурсов. Кислород, вода, продовольствие — всё закончится в два раза быстрее. И тот, кто в начале был твоим другом или даже любовником, к концу может превратиться во врага, озлобленного хищника, который любой ценой захочет прожить хоть на день дольше тебя. Да… Страшно подумать, что смогли бы учинить друг с другом два одичавших умирающих от голода человека, запертые в одной стальной клетке.

Мне определённо повезло. Причём целых два раза. Во-первых, я всё-таки выжил. Во-вторых, я выжил один. Улыбаясь этой горькой иронии, я засыпаю. На этот раз до утра. Точнее, до того времени, которое я называю утром. Ну, вы понимаете.

* * *

День 101. Мысленно я всегда называл этот день «экватором». Середина моей маленькой жизни. В запасе ровно половина продовольствия. Но это, главным образом, психологический перелом. До этого момента ещё можно было что-то мысленно откладывать на потом. Теперь же впереди остаётся меньше времени, чем уже прошло. Проблема продовольствия до сих пор не решена, а значит приходится только войти в режим экономии. С одним лишь смыслом — отсрочить неизбежный финал.

* * *

День 137. Я стал есть меньше, хотя это вызывает дискомфорт. С падением уровня сахара в крови нарастает тревожность. Кажется, что ночью снова слышал странные звуки.

Совершенно потерял надежду найти что-то пригодное в пищу, помимо злосчастных сухпайков. Даже волокно из распоротых костюмов, которые я использую для сна, оказалось синтетическим и совершенно несъедобным. Что уж говорить о материалах, используемых в конструкции отсека. К сожалению, наш организм не может за полгода перестроиться для употребления пластика и металла.

* * *

День 163. Я пробую есть раз в 2 дня, разделяя и без того небольшую порцию пополам. Я окончательно отказался от своей традиционной кругосветной прогулки по отсеку и вообще стараюсь меньше двигаться. Когда возникает чувство голода, пытаюсь заглушить его питьём.

* * *

День 181. Я чувствую, что стал заметно слабее. Периодически возникают боли в желудке. Кажется, что там образовывается чёрная дыра. Вода и те крохи, что я позволяю себе съесть, буквально проваливаются и исчезают там без остатка.

* * *

День 199. Рубикон почти перейдён. У меня остаётся ещё 19 сэкономленных пищевых наборов и одна плитка шоколада. Постараюсь растянуть их на подольше, но прекрасно понимаю, что это бессмысленно.

Среди прочего, в личных наборах космонавтов присутствовал одноразовый шприц-тюбик с местным обезболивающим. Как и всё, я собрал их все в один контейнер моего «склада». Сегодня я поставил его поближе к своему лежбищу. Передозировка препарата гарантированно вызовет отключение сознания и остановку сердца. Когда станет невмоготу, а такой момент непременно настанет, я воспользуюсь им.

* * *

День 211. Очевидно, от недостатка питания, у меня возникают приступы головной боли. Она буквально разрывает мой мозг изнутри. Прискорбно, что человек смог выйти в межзвёздное пространство, но так и не придумал, как прокормить себя там.

* * *

День 239. У меня остался последний пакетик с сухим пайком и один квадратный кусочек шоколада. Можно попробовать растянуть это дня на четыре. А можно съесть всё сейчас, чтобы хотя бы сегодня уснуть без боли в желудке. Так я и делаю, после устраиваясь на своей постели.

Завтра я проснусь, проведу свой обычный день, отправлю последнее послание на Землю и введу себе столько обезболивающего, сколько успею, пока не потеряю сознание.

* * *

День 241. Вчера я не умер. Не решился умереть. Струсил? Или после сытного ужина не нашёл достаточных причин к этому? Не знаю. Но точно знаю, что в своём сознании давно решил проблему своего пропитания. Просто решение мне не нравилось. Но оказалось, что другого просто нет.

Я открываю крышку криокапсулы и смотрю на тело Барбары. Чуть усохшее  в отсутствии раствора, местами покрытое тонким слоем инея, но по-прежнему кажущееся живым. Я лишь слегка прикасаюсь лезвием ножа к замороженной плоти и тут же в ужасе отдёргиваю его. Руки дрожат. Боже, что я делаю?! В кого превращает меня этот проклятый корабль? Но разве есть другой выход? Проклятье…

Я оборачиваю кусок плотного полиэтилена вокруг головы Барбары и заматываю скотчем. Лишь бы не видеть её лица… Снова пытаюсь сделать надрез, но останавливаюсь. Начинает подташнивать. Стоп. Какой в этом смысл? Я не смогу съесть сырое мясо. Меня моментально вырвет. Всё бессмысленно. Обессилено я опускаюсь на пол. Ненавижу себя. Но как не хочется умирать… Что же делать?

Поняв, что внутренне я уже согласился с необходимостью выживания, мозг снова начинает подходить к вопросу технически. Закрытая камера криокапсулы герметична. Нужно полностью отключить систему охлаждения, оставив только термоэлементы, участвующие в процедуре реанимации. Пересобрать, укоротив спирали, это повысит мощность обратно пропорционально длине. Попробовать разворотить блок питания и повысить силу тока… Должно сработать.

Через пару часов я уже сижу около криокапсулы, которую теперь стоит называть скороваркой. Внутри, под герметичной крышкой варится тело Барбары. Странно, но я не чувствую особых угрызений совести. Когда желудок сводит от голода, чувство вины притупляется. Единственное, что меня сейчас волнует: не напрасны ли все мои старания? Смогу ли я съесть человеческую плоть? К счастью у меня осталось полно пакетиков с солёным соусом. Интересно, зачем они кладут его к сухим пайкам, ведь как по мне, там и так достаточно соли. Вероятно, это было сделано для тех, кто приучен к фастфуду.

Я варю Барбару долго. Часов пять. Мне кажется, что иначе мясо не проготовится как следует и окажется грубым. Наконец я открываю крышку. Моё убежище наполняется паром и сладковатым запахом. Стараясь не смотреть, я кромсаю тело продольными и поперечными надрезами на прямоугольные куски, желая как можно быстрее сделать его не похожим на человека. Переваренное мясо легко поддаётся ножу и отходит от костей.

Я вынимаю пару кусков на пластиковый поддон от сухпайка, выдавливаю пару капель соуса и пробую на вкус. Напоминает хорошую телятину, не самую молодую, но всё равно нежнее говядины. Вкус мягкий. Без каких-либо специфических ароматов, как у баранины, например. Мясо чуть более жёсткое и волокнистое, но вполне съедобное. Думаю, если бы я не знал, что отрезал этот кусок от Барбары, я бы никогда не догадался, что это человек.

От предательских мыслей и воспоминаний меня начинает подташнивать и я открываю найденную бутылку коньяка. Алкоголь, от которого давно отвык мой организм, действует эффективно. Сознание притупляется, я с удовольствием заканчиваю свой ужин и засыпаю. Уже поздно. Завтра я, возможно, буду себя ненавидеть, но сейчас я сыт.

* * *

День 257. С введением мяса в мой рацион я чувствую себя намного лучше. Прошли головные боли, вернулись силы. Я возобновил свои утренние прогулки. Активно занимаюсь чтением технической литературы и просмотром фильмов.

Тем временем мозг продолжает вести циничные расчёты, и я ничего не могу с этим поделать. Моя Барбара весила около 70 килограмм. Большая, рослая, спортивная. В среднем в теле человека примерно 40% мышечной ткани, а, значит, выкроится 28 килограмм мяса. Я смогу есть минимум 56 дней.

Чтобы сохранять запасы мяса я доработал конструкцию своей «скороварки» и теперь могу произвольно включать режим заморозки и разогрева. Перед обедом я вынимаю замороженные куски, оборачивая их в кусок утеплителя, и использую нагревательные элементы для разогрева своей порции, а потом снова перевожу устройство в режим холодильника.

К сожалению, я предварительно не разделал и не выпотрошил тело. Вкус некоторых кусков оказался испорченным, а кроме того в пищу совершенно невозможно было использовать бульон. Пришлось просто вернуть его в систему регенерации жидкости. Нужно будет учесть это… В следующий раз. Чёрт. Я стараюсь не думать об этом.

* * *

День 293. Мясо подходит к концу, а это значит, что пора подумать о пополнении запаса. Дилемма моего теперешнего положения заключается в том, что Барбара всё-таки уже была мертва, а теперь придётся кого-то убить. И вопрос не в том: убивать или нет. Кого именно? Вот вопрос.

Размышляя, я раз за разом прохожу по кругу весь корабль. 198 капсул. 198 человек. Таких же, как и я сам. Кого же выбрать? Этот самодовольный блондин? Не слишком ли у нас много блондинов? Или эта мулатка с пухлыми губами? Или этот крепкий бородач? В нём определённо будет побольше мяса. Чёрт! Может просто довериться случаю. Я за пару минут смогу написать код, который просто выдаст мне случайное число. Я уже решаю было так и сделать и даже разворачиваюсь, чтобы вернуться в своё логово, но останавливаюсь.

Нет! Нельзя отдавать такое решение на волю случая. Возможно, это просто, но крайне безответственно. В конце концов я всё ещё в сознании, я человек, я член экипажа. И у нас есть миссия. Что если жребий выпадет на командира? Или, ещё хуже, на какого-нибудь ценного медика, без которого колонисты в чуждом мире окажутся обречены? Да… Жаль, что у меня нет доступа к базам данных с личными делами. Такие сведения шифруются паролем командира. Жаль…

Тем не менее выбирать придётся. Почему мне? Потому что больше тут никого нет. Верно. Но какое право я имею на это? Почему бы сейчас не вернуться к идее с обезболивающим? Умереть самому и не брать на себя бремя выбора и… убийства? Не благороднее ли покончить с собой? Ну уж нет! Не для этого я выживал столько времени. Чем я лучше их? Почему имею право распоряжаться их жизнями? По какому праву? По факту своего существования. Потому что выжил. Потому что нахожусь здесь. Всё это время, пока они просто лежали здесь, я был вынужден бороться за свою жизнь. Напрягая свою волю. Свой интеллект. Если и взвешивать наши жизни… Кто, если не я, заслужил своё право на неё? Кто, если не я доказал своё превосходство над окружающими обстоятельствами? Кто, если не я, достоин жить в новом мире? Раз уж я выжил в этом аду…

Я в который раз медленно прохожу вдоль всего отсека, подсвечивая себе дорогу светодиодным фонарём и вглядываясь в лица через полупрозрачный пластик на крышках криокапсул. Некоторых из них я встречал на подготовке к полёту, с кем-то общался более тесно, кого-то видел лишь мельком. Нас было слишком много, а кто в итоге будет выбран, мы не могли знать до самого финала. Накаченные и более субтильные, с правильными чертами лица и немного отталкивающие своей асимметрией, светловолосые и чернокудрые, мужчины и женщины. Такие же любящие друг друга пары, как и я с Барбарой… когда-то.

Снова погрузившись в воспоминания, я не сразу замечаю одну странность. Что? Я вдруг осознаю увиденное и возвращаюсь назад. Сколько раз я проходил тут, но просто не обращал внимания. В соседних криокапсулах лежат два парня. Какого чёрта? Пара геев?! Зачем их взяли в колонизаторскую миссию? Мы должны были обустроиться в чужом мире и дать начало новой человеческой цивилизации. Нас выбирали по массе медицинских и интеллектуальных показателей. Ради самой возможности доставить к другой звезде ввели в дорогостоящий стазис, оптимизировали корабль, минимизировали его массу, ценой затраты огромного количества средств и топлива его разогнали до нужной скорости… И что же? Среди 200 будущих прародителей нового человечества двое — гомосеки?!

Какой в этом смысл? Кто и по какому идиотскому закону о толерантности решил, что 1% нового человечества должны представлять пидоры, которые даже не смогут произвести потомство? Очевидно, это решил какой-нибудь чинуша или кретин-сенатор, отвечающий за пиар всей миссии. Продавил это политическое решение, сломав через колено умников-учёных. Ну, ничего. Как выясняется, ничего во Вселенной не происходит бессмысленно. А здесь… Я сенатор, и президент со всеми прокурорами, адвокатами и конституционными судьями вместе взятыми. И теперь у меня будет пища ещё на сотню дней.

Не тратя время на долгий выбор, я отворачиваю винты на корпусе обеих криокапсул и вынимаю наружу шланги регенерации кислорода. Да, кислород мне пригодится. А вам, голубки, остаётся тихонько превращаться в свежемороженые полуфабрикаты. Пока… До скорого… Употребления.

* * *

День 491. Удивительно, насколько человеческий мозг зависим от полноценного потребления животных белков и жиров. С момента перехода на мясной рацион я замечаю в себе не просто восстановление физических сил, но даже некоторое повышение умственных способностей. Я стал активнее и быстрее читать, в том числе и учебники — обновляю и дополняю свои знания по физике, электротехнике и электронике, свободное время трачу на различные варианты по улучшению устройства своего отсека. Побочный эффект этого — я стал больше размышлять о себе и своём положении.

Я переделал под регенерацию воздуха ещё две освободившиеся криокапсулы и уже в меньшей степени страдаю от нехватки кислорода. Не говоря уже о том, что мои запасы воды значительно пополнились. Теперь, проходя по утрам между высокотехнологичными полупрозрачными гробами, я дышу полной грудью. Я чувствую себя полноправным хозяином не только этого маленького мира, но и господином того мира, куда ещё только направляются все эти люди. Ведь только мне дано решать, кто из них доберётся до конечной точки маршрута.

Как и многие здесь, я никогда не был особенно религиозным, но ассоциации возникают исключительно теологические. Чистилище, пройдя через которое, души могут попасть в рай. Но у них, по крайней мере, есть шанс. А вот выберусь ли я когда-нибудь из этого ада? Сомневаюсь. И чем больше сомнений, тем больше презрения у меня к этим беспечным, бессмысленным и безропотным кускам мяса.

* * *

День 509. Я сваливаю остатки от очередного пассажира в освободившуюся криокапсулу и перевожу её в режим морозильника. Так всё, что непригодно в пищу не подвергается разложению: голова, кости, внутренности. Признаться, за это время я неплохо наловчился разделывать человеческую тушу. Фактически я вырезаю буквально всё съедобное, используя её предельно эффективно. Думаю, в этом есть элемент своеобразного гуманизма, ведь чем лучше я обглодаю  одного пассажира, тем больше остальных сможет остаться нетронутыми.

Мои грубые подсчёты показывают, что 194 оставшихся тела позволят мне питаться без малого 30 лет. За это время я несколько раз успею связаться с Землёй. Если, конечно, меня услышат и захотят ответить. В любом случае, это успокаивает.

* * *

День 569. Время выбирать. Базы данных с личными делами, как и предполагалось, оказались зашифрованными, хотя я и смог добраться до них. Так что в выборе приходится руководствоваться поверхностной информацией и своим собственным здравым смыслом. Не скрою, мне даже приятно ощущать себя вершителем судеб, решающим, кто достоин жить, а кто подлежит лишь употреблению в пищу.

Пара гомосеков-программистов. Думаю, новый мир легко обойдётся без них. Азиаты-астрономы, муж и жена, несмотря на свой малый рост, оказались довольно вкусными. Лучше так, если бы они начали бесконтрольно плодиться под звёздами. Чернокожая пара, секцию которых я посещаю каждый раз, когда мне приспичит по большому. Я привязался к ним, было бы некрасиво их съесть, я же не расист в самом деле… К тому же, колонистам явно пригодятся нейрохирург и теоретический физик. А вот без патологоанатома и промышленного дизайнера определённо можно обойтись…

Из соображений гуманности я почти с самого начала решил, что людей в пищу стоит отбирать парами. Это упростит оставшимся их дальнейшую жизнь на планете. Никто из выживших не будет страдать по утрате своей второй половинки. Зачем им испытывать то же, что испытал я, потеряв свою Барбару.

Решив начать с парня, я отключаю его систему жизнеобеспечения. Безболезненная тихая смерть в глубоком сне от нехватки кислорода. Что может быть нежнее? Через сутки его тело окончательно охладится, и его можно будет спокойно разделывать. Я отворачиваю винты на второй капсуле и бросаю взгляд на её содержимое. Красивое стройное женское тело, не отягощённое избыточным жирком на боках и животе, но и не костлявое. Грудь правильной формы, не большая и не маленькая. Правильно очерченная линия бёдер и аппетитная попка. Чуваку, которого я только что превратил в свои консервы, определённо повезло. А почему собственно не мне? Почему собственно это тело может трахать какой-то Джек Харпер, а не я? Сейчас это всего лишь пища. Просто ресурс, который я могу употребить, как угодно. Уже прикидывая, что в случае чего легко смогу свернуть сучке шею и запихнуть назад в морозильник, я замыкаю цепи механизма реанимации.

Никогда не видел этот процесс в правильной последовательности. Температура в капсуле постепенно повышается. Электроды миостимуляции начинают давать на тело учащённые импульсы. Через трубки в кровь вводятся мудрёные составы, возвращающие телу нормальную скорость функционирования. Под конец, когда грудная клетка уже активно работает, из капсулы откачивается кислородсодержащая жидкость и происходит пробуждение.

Не дождавшись, когда процесс завершится и вентиляторы внутреннего кондиционера подсушат тело, я обрываю трубки и электроды и выгребаю не очухавшуюся сучку на металлический пол отсека. Торопливо стягиваю влажный комбинезон. Чёрт! Как я давно не трахался. Хорошо, что это одна из последних вещей, которые забывает человек. Я приподнимаю её, поставив на ослабевшие колени задницей к себе, чтобы было удобнее. Жидкость, ещё не полностью вышедшая из лёгких, сочится из её рта, она просто не способна сопротивляться.

Я трахаю её грубо и жёстко. Резко вгоняю член, не особо церемонясь. Не думаю, что она испытывает удовольствие. Или вообще чувствует сейчас хоть что-то. Просто наслаждаюсь тёплым женским телом, используя его по прямому назначению. Она не подаёт признаков жизни, но сейчас меня это, в общем-то, не особо волнует. Ещё несколько резких толчков и всё заканчивается. Чуть запыхавшийся, но удовлетворенный, я выпускаю её задницу из рук и медленно опускаюсь на пол.

Внезапно моя жертва вскакивает на ноги и пошатывась, помогая себе руками, словно дикое подраненное животное, быстро, как только может, скрывается в глубине отсека, куда уже не достаёт свет моего фонаря. Я слышу удаляющиеся шлепки мокрых ног по металлическому полу. Да, всё-таки сучка была жива. Хорошо. По крайней мере я не опустился до секса с трупом. Почему-то я не спешу её догонять, а только молча улыбаюсь своим мыслям. Мне хорошо.

* * *

День 571. Вчера я проводил день в своих обычных делах. Обрабатывал и готовил мясо, параллельно пересматривая на фоне старые чёрно-белые фильмы. «Эта замечательная жизнь» — одна из моих любимых картин. Наивная, но добрая. Такими и должны быть сказочные рождественские истории. Они позволяют человеку не впадать в уныние, сохраняя человеческий облик… Жаль, у меня нет такого же замечательного ангела-хранителя, как у персонажа этого милого кинишки.

Я выключаю звук и прислушиваюсь. С противоположного конца отсека раздаются какие-то стуки. Похоже, моя пища окончательно ожила. Она роется в личных ящиках. К её сожалению, там нет ничего, что могло бы ей пригодиться: ни оружия, ни еды, ни воды. Все ресурсы находятся у меня, а меня она боится. Поэтому нет никакой нужды выслеживать сучку, гоняясь за ней по отсеку, наматывая круги. Она придёт сама. Голодная и ослабшая.

Однако, рассуждая так, я недооцениваю ситуацию. Развлекаясь с полудохлой самочкой и утаскивая труп её бывшего в своё логово, я совершенно забываю отволочить остатки азиата в освободившуюся криокапсулу. Термоэлементы прекрасно греют мой шатёр, но в тепле даже хорошенько проваренные кости очень быстро протухают, не говоря уже о внутренностях. Проклиная себя, я волочу мешок с вонючим азиатом по отсеку. Я стараюсь периодически ударять о стены, задевать за криокапсулы, рассчитывая, что это отпугнёт сучку. И, кажется, слышу удаляющиеся шаги. Но я ошибаюсь.

Занимаясь утилизацией объедков, я совершенно забываю, что над моей головой находится один из люков, ведущих в вертикальные туннели. Но она прекрасно о нём помнила. Улучив момент, она напрыгивает на меня сверху, ударяя чем-то в шею. Осколок тонкого стеклопластика, закрывавший кнопку аварийного открытия люка. Не лучшее оружие, но всё, что у неё есть. Хорошо, что я давно перетащил все ножи к себе в логово.

Она пытается нанести второй удар, но не успевает. Схватив за шею и сжав покрепче, я буквально швыряю её через себя, стараясь приложить спиной на край криокапсулы. Она падает куда-то в темноту. Пора заканчивать с этим. Навалившись сверху, я хватаю её за волосы и несколько раз с силой бью головой о металлический пол, слыша в тишине звук разбивающейся в кровь плоти, пока она не перестаёт сопротивляться. А потом, возбудившись от собственного физического превосходства, снова грубо сношаю её в темноте. Моя драгоценная Барбара умерла, а эта дрянь никак не хочет подохнуть… Живучая, тварь… Сука… Всё. Я хватаю безжизненное тело за ноги волоку к себе с твёрдым намерением освежевать, выпотрошить и сожрать суку.

* * *

Я так и не смог её убить. И не потому, что человека трудно убить. Вовсе нет. Как ни странно, сложно сделать именно мне. Я минут пять стоял над ней с ножом, видя, что она ещё дышит и, дожидаясь, когда она перестанет это делать. Сама. Но этого не произошло. Проклятье! Перерезать кабель системы жизнеобеспечения намного проще, чем перерезать горло.

А она цепляется за жизнь… Дышит уверенно. Я сматываю её руки и ноги скотчем. Бросаю на пол пару распоротых комбинезонов и кладу её сверху. Так, проснувшись, утром, она не доберётся до моих запасов и до моей шеи. Чёрт! Шея болит. Сучка всё-таки разодрала меня долбанным пластиком. Я обрабатываю рану антисептиком и ложусь отдохнуть с книжкой. Обед будет готов часа через два.

* * *

Когда она приходит в себя, то практически сразу пытается освободиться. Я слышу это по шелесту скотча. Заметив, что я смотрю на неё, она успокаивается. Глядит на меня, как загнанный зверь. Я не без удовольствия поглощаю свежую порцию отварного мяса с соусом. Она очень хочет есть и пить. Я знаю это. Выдержав паузу, я небрежно толкаю ногой пластиковую бутылку с водой в её сторону. Бутылка с шумом катится по металлическому полу. Она хватает её своими связанными руками, откручивает дрожащими пальцами крышку и, жадно присосавшись к горлышку, пьёт.

Наевшись, я точно также подталкиваю к ней пластиковый контейнер с недоеденным куском мяса. Она с подозрением смотрит на него, но начинает есть. Догадывается ли она, что это за мясо? Вполне вероятно, но она голодна. Точно так же как и я был голоден год назад. Иронично, что она сейчас тоже ест труп своего приятеля, хоть и не знает этого. Утолив голод и жажду, она сворачивается под тряпьём, уже не стараясь освободиться, и затихает.

* * *

День 577. Кажется моя спутница свыкается со своим нынешним положением. По крайней мере она больше не проявляет агрессии, поэтому я отпустил её свободно ходить по отсеку. В конечном счёте, у меня совершенно нет никакого желания выгребать из под неё дерьмо и ссаные тряпки. Хотя не обходится без эксцессов. Несколько дней назад она всё-таки обнаружила, что мы поедаем тело её бывшего.

Не могу забыть, как она стоит над открытой крышкой криокапсулы-скороварки и с ужасом смотрит внутрь. Хотя я хорошенько выпотрошил тело, отделив голову и удалив лишние внутренности, она всё равно как-то узнаёт его. На её лице застывает смесь из самых жутких выражений. Ужас. Страх. Отвращение. Она не может ни рыдать, ни кричать, а через секунду её выворачивает. Она блюёт себе прямо под ноги. Весь сегодняшний обед впустую… Я итак трачу на неё почти половину своих запасов. Тупорылая, сука! В бешенстве я наотмашь бью её, так, что она падает в свою же блевотину, а потом, подняв с пола, беру за волосы и несколько раз прикладываю головой о стенку отсека.

Это помогает мне немного успокоиться. На этот раз я не испытываю желания насиловать её, чтобы выпустить пар, она вызывает во мне скорее омерзение, поэтому просто оставляю её валяться на полу бьющуюся в бессильной истерике, в слезах и содержимом желудка.

Впрочем, с тех пор подобного не повторялось. Поголодав день или полтора, она всё равно присоединяется к моей трапезе. Подсаживается рядом, пока я ужинаю и смотрю фильм. Я отрезаю ей кусочек и, кажется, она смотрит на меня с некой благодарностью. Возможно, я несправедлив к ней. Не все могут переживать опасные для жизни ситуации адекватно: без немотивированных эмоциональных всплесков и бесполезных гуманистических сомнений. Сейчас я почти освободился от них. У меня есть рот и я хочу есть.

* * *

День 593. Моя Пятница окончательно привыкла ко мне. Она не пытается напасть, но и меня опасается меньше. Целый день она занимает себя мелкими хозяйственными делами, вроде оттирания крови с пола и стенок капсулы, подклейки скотчем отошедших листов утеплителя, сбором мусора и раскладкой вещей. Вероятно, у женщин это в крови. По возможности старается помогать мне, когда я вытаскиваю очередное тело из криокапсулы. Присоединяется к приёму пищи и просмотру фильмов, и почти не сопротивляется, если я решаю оттрахать её вечером. Правда потом всё равно уползает ночевать на свои тряпки.

Странно, за всё время, она ни разу не попробовала заговорить со мной. Может это результат психологической травмы? Или неудачного вывода из криосна? Или я слишком сильно ударил её тогда головой? Она может и вовсе оказаться глухонемой. А что? После того, что дебилы на Земле запихнули в корабль пару пидорасов, я ничему не удивлюсь. Инвалид в космосе — это же так толерантно. Впрочем, у неё есть полное основание думать обо мне точно так же, ведь я тоже не отличаюсь разговорчивостью. Возможно, я уже и забыл, как разговаривать.

* * *

День 599. Утром я проснулся и не увидел свою Пятницу в логове. Поэтому, взяв фонарь, отправился на поиски. Я шёл, стараясь не производить лишнего шума. Кто знает, что взбрело в голову этой полоумной? Может она снова решила подкараулить меня и наброситься из темноты? Нет, она боится меня. Я чувствую это. Или боится остаться одна. Или то и другое сразу. Иначе она бы уже попробовала напасть на меня ночью. Хорошо всё же, что я спрятал все ножи в контейнер под моим лежбищем и хорошенько закрутил его болтами… Но проверить не мешало бы. А что же я не проверил? Идиот…

В этот момент я вдруг вижу её, сидящую на полу за криокапсулами, уткнувшуюся в стенку. Она не замечает меня. Она плачет. Я и раньше видел её с красными глазами, но не придавал этому значения. Какое мне дело до бабских переживаний? Космос не для слабаков. Кого она оплакивает? Своего съеденного бойфренда? Или свою никчёмную жизнь? И зачем она ушла и спряталась? Не хотела, чтобы я раздражался? Боится меня? И правильно… Но сейчас я подхожу и осторожно провожу рукой по её сжавшейся согнувшейся спине. Она вздрагивает, обернувшись, смотрит на меня своими заплаканными непонимающими глазами. А я молча смотрю на неё и автоматически продолжаю нежно гладить по плечу.

Она вдруг вскакивает с места и, обняв меня своими тонкими руками, прижимается всем телом. Я обнимаю её дрожащие плечи и сам еле могу сдержать слёзы. Чёрт возьми, в кого же превратил нас этот проклятый космос? Разве всё ещё люди сидят в этой бездушной банке из титана и стали? Нет… Животные, вырвавшиеся наружу, но оставшиеся в клетке.

Кто эта девушка, которая сейчас обнимает меня? Какая она? Я впервые нежно беру её лицо в свои ладони. Впервые вкрадчиво смотрю в её серо-зелёные глаза. Впервые долго и нежно целую. А потом беру за руки и увлекаю за собой. Мы поднимаемся по вертикальному туннелю-спице в центральный отсек. Многократно отразившись от металлических поверхностей, свет от фонаря заполняет всё пространство вокруг какими-то волшебными солнечными зайчиками.

За всё время недолгой жизни на корабле, она ни разу не была здесь. И теперь наслаждается невесомостью, которую до этого испытывала только на тренажёрах. Радуется как ребёнок, купаясь в невесомом свете. А я просто улыбаюсь, глядя на неё. Она, счастливая и сияющая, парит, грациозно переворачиваясь, а потом увлекает меня в этом глупом, но таком искреннем танце.

Наши губы сливаются в поцелуе, и мы занимаемся любовью. Впервые она отдаётся мне сама. Безо всякого принуждения. Кстати, вы занимались этим в невесомости? Думаю, нет. Замечу, что при всех неудобствах, секс при нулевом g имеет свой неповторимый романтический шарм.

Весь день мы проводим чуть ближе, чем обычно, хотя по-прежнему не говорим друг другу ни слова. А вечером она остаётся со мной. Засыпает, уткнувшись в плечо, как маленький тёплый зверёк. Я зарываюсь в её суховатые тонкие волосы пальцами и сам отключаюсь.

* * *

День 601. Проснувшись, я понимаю, что не чувствую своего тела. Пластиковые контейнеры с вещами летают по отсеку. Хорошо, что большинство из них плотно закрыто. Пятница непонимающе смотрит то на меня, то на монитор на стене. Там сверкает красное предупреждение о критическом отказе оборудования.

Поймав проплывающий рядом моток скотча, я бросаю его в сторону своей спутницы. Та ловко хватает его и кивает, поняв моё указание. Пока она ловит ящики и клеит их на скотч к полу, наводя порядок, я подплываю к своему самодельному терминалу, пытаясь понять, что произошло.

Пассажирский отсек перестал вращаться, что привело к исчезновению гравитации. Это очевидно. Но в чём причина? Раскручивающие его двигатели? Они установлены по всему ободу колеса и не могли все разом выйти из строя. Что же тогда… Питание? Неужели что-то случилось с реактором? Тогда времени остаётся мало. Центральный компьютер сколько-то проработает на аккумуляторах и сдохнет. Все криокапсулы и мои самодельные системы жизнеобеспечения — тоже. Я не против лететь с замороженными трупами, но становиться трупом самому не хочется. Я лихорадочно переключаюсь между вкладками примитивного текстового интерфейса, куда никто не должен был заглядывать минимум полтора столетия.

Слава богу! Любому! Если существует хоть какой-то. Реактор работает. Но почему обесточен отсек? И двигатели… Я залипаю, глядя на резко снижающийся показатель скорости и накручивающееся время окончания полёта. 60 лет… 70… 80… Чёрт! Нет, прости, Господи, я рано похвалил тебя. Так мы никогда никуда не долетим.

Двигаясь с 3% скорости света, корабль постоянно тормозит о миллионы встречных частиц. Безвоздушное пространство превращается для него в плотный газ, в вязкую жидкость. Мы вязнем в ней, и поэтому всё время хоть немного должны увеличивать импульс своими ионными двигателями. Без них полёт замедлится до нерелятивистских скоростей, пойдёт в режиме свободного дрейфа и затянется на многие столетия.

Знаком я показываю Пятнице, чтобы она ждала меня, а сам хватаю набор инструментов и отправляюсь в центральный отсек. Отталкиваясь от стенок и лестницы, пересекаю его и вплываю в отсек управления. Протискиваясь между оборудованием, я утыкаюсь в мониторы. Знакомая картина. Все двигатели обесточены. Жизнеобеспечение висит на аккумуляторах. Автоматика пытается задействовать резервные цепи, но пищит об отсутствии питания. Что за идиотизм творится с электрикой? Что я тут собрался крутить своими пассатижами? Похоже проблема с силовыми кабелями, ведущими прямо от реактора. Но изнутри к нему не пробраться… Он проходит по центральной оси корабля подальше от пассажирского отсека. Проклятье! Только выхода в открытый космос мне не хватает…

Я спускаюсь вниз и начинаю торопливо натягивать скафандр. Пятница взволнованно смотрит на меня, а потом бросается помогать, как этому учили при подготовке. Удачно, что она такая сообразительная. Сейчас дорога каждая минута. Закрепив мой шлем, она вопросительно тыкает наверх и показывает два пальца. Я киваю. Да, детка! Нужны будут двое. Я согласно инструкции тоже помогаю ей забраться в скафандр.

* * *

Как два неповоротливых надутых гелием гондона мы влетаем в центральный отсек. Впереди жёлто-чёрными полосками пестрит дверь шлюза. Две небольшие дверцы наружу, отделяющие наш микрокосм от большого и холодного внешнего космоса. Разумеется, их не планировалось открывать в таком режиме. Приходится отворачивать стеновые панели и замыкать цепь отвёрткой. Я всегда был уверен, что во вселенной не происходит ничего случайно. Всё существует для какой-нибудь цели. И всё происходит так, как должно. Вот почему я не убил мою Пятницу. Вот для чего она нужна здесь и сейчас. Находиться внутри отсека перед шлюзом, подменить собой автоматику и поочерёдно открыть и закрыть двери, чтобы не потерять нашу драгоценную атмосферу.

Два еле слышных щелчка дверного механизма. Воздух, вылетающий из шлюза, даёт мне ощутимого пинка под зад и я оказываюсь на обшивке. Всё в порядке. Я показываю Пятнице, что всё в порядке, она закрывает за мной дверь, и я начинаю ползти по поверхности корабля к хвосту, где на стальных стропилах висит реактор. Жаль скафандр не особо приспособлен для таких походов. Электромагнитное поле, испускаемое генератором реактора, конечно, прикрывает меня своим щитом от заряженных частиц, но зато все нейтроны пронзают меня насквозь, превращая скафандр в кусок радиоактивного дерьма. Надеюсь, его прочности хватит, чтобы починить эту консервную банку. И моей тоже.

Металл, за который я цепляюсь, весь словно изъеден. Встречный ветер из частиц десятилетиями постепенно превращал корабль в губку. Будет чудом, если это решето доберётся до конечной точки маршрута. Но пока я здесь, пока внутри моего черепа работает мой мозг, я постараюсь, чтобы и это железо работало…

Я отворачиваю болты на распределительном щитке. Ох… Похоже изоляция и оплётка под воздействием нейтронов всё-таки изменила свои свойства. Теперь силовые кабели напоминают слипшихся в экстазе змей. Жаль умники на земле не догадались проложить дублирующую ветку сантиметров на 20 в стороне… А так перемкнуть их могло по всей длине в нескольких местах. Даже если я буду работать, меняя скафандры, то всё равно прожарюсь как бутерброд в микроволновке. Что же делать?

Секунды, выводящиеся на внутренний дисплей шлема, кажется, тикают в такт ударам сердца и глухим гулом раздаются в ушах. Я вытаскиваю из клубка слипшихся змей один хвост и проверяю его тестером. Ноль. Тащу другую… Пусто. Только бы найти, где есть ток, дальше будет проще… вот она. Я выворачиваю наружу длинную кишку в которой звенит заветная «фаза». А теперь нужно как-то оживить это полудохлое чудовище.

Меня осеняет догадка. Корпус! Внешняя обшивка. Это проводник. Компьютер постоянно проверяет её электростатику. А сейчас диагностическая программа отчаянно прощупывает все цепи на предмет возможного питания, чтобы перестроить схему электроснабжения. Если эта автоматика и впрямь такая умная и неубиваемая, то она догадается, чтобы взять энергию с корпуса. Не долго думая, я распатрониваю обварившуюся изоляцию, зажимаю кабель под болт крепления электрощитка и с силой закручиваю.

Момент истины. Я в ожидании смотрю на чёртово колесо пассажирского отсека. Ну же, железяка! Думай! Думай! Где твой хвалёный искусственный интеллект? Кажется, что секунды на дисплее начинают отсчитываться в несколько раз медленнее. Есть контакт! Хитрый компьютер понял мою задумку. Отсек начинает вращаться, постепенно набирая обороты. В хвосте загораются огоньки ионных двигателей.

Чёрт! Я доволен собой, как дьявол! Вот, кто здесь папочка! Я возвращаюсь к двери шлюза и шлёпаю неуклюжей надутой перчаткой по бронированному стеклу. Тук-тук! Есть кто дома? Пятница, ждущая меня в отсеке, лезет в щиток, чтобы открыть внешнюю дверцу, но почему-то мешкает. Смотрит на меня пустым взглядом. Ну же! Не тупи, девочка! Просто сделай всё то же самое, но в обратной последовательности. Нет… Кажется, она прекрасно понимает, что делает. Сучка перемыкает клеммы внешней бронированной створки, и та захлопывается, чуть не прищемив мне руку, оставив меня снаружи.

* * *

Сука! Грязная шлюха! Паскудная тварь! Я мысленно извергаю из себя все ругательства, которые только может придумать мой разъярённый бешенством мозг. Решила кинуть меня? Думает, такая охренительно хитрая?! Провозившись около получаса, я отгибаю панель, обрамляющую створки шлюза и замыкаю отвёрткой корпус, находящийся под напряжением, на внутренний механизм. Замок щёлкает, раскрывает передо мной шлюз. Я вплываю внутрь и выдёргиваю отвёртку. 5 секунд, пока створки снова сомкнуться, мне хватает, чтобы убрать руку. Вот так! Хрен ты угадала, паскуда! Осталось ещё раз повторить этот фокус со внутренней дверцей. И когда я окажусь внутри, клянусь, я выгрызу и живьём сожру твою печень! Выпущу тебе кишки, размотав их по всему отсеку, пока ты будешь агонизировать. И только потом, возможно, милостиво раскрою тебе череп.

Забыв, что внизу уже начала действовать гравитация, я чуть не падаю в кольцевой отсек. Борясь с неуклюжим громоздким скафандром, запинаюсь в полумраке о криокапсулы, вбегаю в свой «шалаш», готовый тот час же голыми руками начать рвать мерзавку на части, но замираю. Пятница, уже без скафандра неподвижно лежит, опершись спиной о стенку. Её лицо и руки отдают безжизненной синевой. Рядом раскрытый ящик с обезболивающим и куча пустых шприц-тюбиков. Я замечаю места уколов. Она начала с ног. Очень грамотное решение. Успела вколоть себе все… Последний зажат у неё в руке. Сжав немеющие пальцы, она засадила его себе в ладонь.

Я без сил опускаюсь на пол. Так вот как ты решила бросить меня, дрянь… Решила сойти с этого поезда? Оставить меня одного в этом аду? Чувствуя опустошение, я, не моргая, смотрю на безжизненное тело. Может она и права… Ведь мы уже никогда не станем прежними. Она поняла это. И приняла решение, которое я должен был принять полтора года назад. Единственное правильное человеческое решение.

Но раз я не принял его тогда, значит, так тоже было нужно. Ничего не происходит случайно. Всё имеет какой-то смысл. Кому-то нужно было починить этот проклятый корабль, летящий в пустоте. И я сделал это. Я выполнил свою задачу. Что дальше? Какой смысл продолжать? Сохранять свою человеческую жизнь? А что если ты уже перестал быть человеком?…

Интересно, что скажут про нас, когда обнаружат мёртвыми, найдут мой дневник или сами постепенно восстановят всё, что здесь произошло? Сочтут ли сумасшедшими? Замнут ли эту историю, попытавшись стереть всё из памяти? Или объявят новыми мучениками? Какими-нибудь очередными символами «любви и верности»? Я мрачно усмехаюсь этим мыслям.

Сучка… Хоть бы оставила мне половину этих чёртовых тюбиков. Мне ведь теперь даже не сдохнуть спокойно. Что же делать? Ох, уж этот извечный вопрос… Я чувствую, как моё лицо искажает язвительная улыбка. В электросети корабля течёт ток. А в блоках питания криокапсул полно трансформаторов напряжения. Да! Я непременно что-нибудь придумаю…