Патриот

“…противнику нанесён значительный урон, он сломлен как физически так и морально…»

Звук шёл из телевизора завораживая глаза Жанны, и её мужа Адама. Они смотрели в экран, на отрывки боёв, которые захватывали дух, и будоражили гордость до того, что по голове пробегали мурашки.

Жанна тут же с телефона погрузилась в социальные сеть, дабы выразить восторг.

«Горжусь своей страной! Пусть враг будет повержен и уничтожен! Вы же солдаты не жалейте крови и проливайте во славу добра и справедливости! Горжусь вами!»

Адам облизывая губы, и косясь как в телефон ,так и в телевизор. Он был заворожен не меньше жены, всячески подкидывая идеи для следующего комментария.

– Напиши, что мы не будем ждать их без победы. И если кто-то будет бежать, то это собака, а не человек! Потому что нельзя бежать от побитых трусов! Мы победители! Жанна смеясь вписывала его слова в комментарии. Она уже не смотрела куда пишет и кому. Кто-то из неизвестных для неё отвечал протестными оскорблениями, но ей было всё равно. Всё равно, что кричат эти дураки игнорирующие происходящие по её мнению историческое великолепие. Так незаметно наступила ночь. Окрылённые супруги так бы и продолжали присутствие в безграничной сети да перед ласкающим глаза телевизором, но работа вынуждала ложиться спать.

– Ты дверь закрыл? – спросила Жанна, уже засыпающего мужа.

– Ну конечно – сквозь силу ответил Адам.

– Конечно…знаю твоё это ” конечно”… чуть ли не каждое утро обнаруживаю, что дверь не заперта. Вот зайдёт кто-нибудь к нам, будешь тогда знать. Муж засопел, и этот звук убаюкивая потянул веки Жанны в блаженный накатывающий сон. Сознание медленно уходило, но вдруг донёсся звук открывающейся входной дверь. Далее топот, чей-то кашель, глаза Жанны в ужасе раскрылись в тот момент когда в комнате загорелся свет. В комнату зашли несколько человек в военной форме. Двое стали у дверей, а третий подошёл к испуганной хозяйке. 

– Кто вы такие? – голос Жанны дрожал – Что вам нужно? Я…Я не…я… кто Вы такие? Адам резко встал и только хотел взмахнуть кулаком для удара как тут же оказался прижат к полу. Через минуту его вывел военный в одной пижаме.

– Что вам нужно? Кто вы такие? Куда вы его потащили?

Она не знала что делать, кричать или бежать, а если бежать то куда?

– Не нужно поддаваться паники. Нынче такое время, что все должны держать свои эмоции в руках —говорил без эмоциональный статный мужчина. Его плечи были широкие, на щеке округлый шрам, а серые глаза пронзали как остриё ножа. – Ваш муж будет выполнять важную роль в нашей стране – говорил он тяжелым голосом – Вы займётесь тем же. Неизвестный в военной форме подозвал солдата стоящего у двери, и тот протянул ему серебристый планшет.

– Мы изучили ваши комментарии и…

– Как Вы меня нашли? Это же…

– Я напомню Вам, что за окном сейчас двадцать первый век. Сейчас возможно всё. Исходя из изученных комментариев, могу Вас обрадовать, что Вы как медицинская сестра, имеющая большой опыт поедете с нами. Солдаты получают ранения, и им нужна будет Ваша помощь. 

Жанна молчала и не знала, что сказать и как теперь реагировать. Она была завороженная всем, начиная от военных в её спальне, заканчивая тем, что вот-вот поедет на поле боя. Ведь это невозможно! На секунды в её голову закрадывалась мысль прыгнуть в окно, но седьмой этаж тормозил эту идею.

– А мой сын? Что с ним? Я не могу его оставить! Вы с ума сошли…

– Прошу тщательно выбирать выражения. Вы сейчас не на работе. Ваш сын уже в полной безопасности. По возвращению вы снова будете вместе.

Военный дал ей несколько минут, что бы одеться. Совсем скоро она ехала в кромешной темноте, под брезентом холодного рычащего грузовика. Рядом с ней были какие-то люди, она боялась спросить кто это такие. Страх окутывал её так же как и вечерний, весенний холод гуляющий по ногам тонких штанов. 

– Что же делать… что теперь думать – такие мысли крутились в её голове. Она понимала, что рычащий грузовик уже давно едет по просёлочной дороге, ибо из-за глубоких ям её подбрасывала к самой крыше отбивая копчик, позвоночник и всё это отдавало куда-то в затылок. Было больно, холодно и уже не страшно, а по-настоящему жутко. По ощущениям ехали они долго и казалось, что этот гул не прекратиться, но всё же это случилось – грузовик с шумом остановился. Откинулся брезент и перед глазами предстал какое-то поле на котором размещался лагерь с окопами. Всюду были военные как невредимые, так и перебинтованные, стояли какие-то пушки, пулемёты и вдали, как ей показалось, лежали трупы. Но ей хотелось верить, что они отдыхают.

– Выходим, скорее, выходим! – загремел истошный, хриплый крик военного. 

Только прибывшая Жанна спрыгнула, и тут же упала в холодную грязь.

– Скорей, скорей, скорей! Живее давай! Безразличие к женской слабости вызвало в ней ещё больший ужас, который стопорил ноги, но желание жить заставляло их быстро передвигаться, вначале по окопу и уже далее к какой-то деревянной двери. За ней в самом центре, стоял стол, над которым нависал чуть раскачивающийся плафон с неприятным жёлтым цветом. Её усадили за этот стол и через несколько секунд за спиной хлопнула дверь.

– Приветствую человека который не боится высказать своё мнение. Того кто готов умереть, лишь бы народ его страны был счастлив — голос был так же тяжел, но в нём всё же ощущалась мягкость. – Мы тщательно изучили все ваши комментарии и решили привезти Вас, ибо такой дух и патриотизм ничего не сломит. От слов « патриотизм и ничего не сломит» её ноги затряслись так, будто резко ударили морозы. Зубы застучали.

– Сейчас идут бои, – продолжал мужчина, которого она не могла видеть, так как лампа висела перед самыми глазами – нам не хватает рук. Ваша главная задача будет спасать, и латать раны, наших бравых солдат. Даже если раны будут похожи на ямы, Вы не должны отступать. Никто не должен отступать. Ваши комментарии хоть и жестоки по отношению к другим, но отчасти верны. А теперь Прошу Вас, иди на улицу и спасать тех, кто шёл в эти окопы ради нас. К бою! – крикнул неизвестный, чье лицо так и не удалось разглядеть. Тут же её потащили на улицу, вручили аптечку, надели тяжелый бронежилет, который мгновенно стал давить на плечи, и большую неудобную каску, что по ощущениям больше походила на таз. Всё стало болеть, а каждую кость кривить. Слёзы боли, отчаянья и безысходности покатились по уже грязным щекам. Она подошла к первому солдату. Он сидел облокотившись к сырой стене окопа и кряхтел от боли.

– Сейчас, я помогу… – сказала она, дрожащим, подавленным голосом. Жанна осмотрела рану, предположив что это сквозное ранение, и начала её обрабатывать, мельком бросая взгляд на его лик. Он был совсем молод, а лицо его кривилось точно так же как у сына когда он получал какой либо ушиб. Её сердце защемило. Пока она перевязывала рану, раздался резкий свист, затем грохот. Он был так мощен, что земля задрожала и куски земли вместе с камнями посыпались с неба. Потом ещё свист и грохот, затем ещё и ещё. Шли автоматные очереди, крики, снова грохот, вновь земля, затем какой-то гул и опять грохот. 

В её ушах зазвенело, всё перед глазами стало двоиться, а к горлу подошла тошнота.

– Сестра! Сестра! Эй! Перед ней уложили носилки. На них был человек с оторванной рукой. Сквозь звон она начала слышать его вопль боли. Первые секунды она была окаменелой, но собравшись с силами, стала пытаться ему как-то помочь, но как она не знала. Впервые в жизни она увидела подобную картину. Собравшись с силами, приступила обрабатывать место где была рука, но от туда била кровь, а его конвульсии стопорили. Длилось это недолго. Он замолчал. Все тело и лицо накрыл покой, он умер. Не успела Жанна прийти в себя как принесли следующего, затем ещё одного, а потом ещё и ещё. Жанна уже ничего не соображала, и руки её двигались совершенно машинально от аптечки к ране солдата и наоборот. Раны были совершенно разные, как лёгкие так и критические, с которыми она не знала как справляться и просто ждала, когда испачканное лицо солдата, кровью и грязью примет безжизненность. Затем снова доносился свист, взрыв, автоматная очередь, крик… Её глаза переполненные ужасом хотели вылезти из глазниц, но вместо этого из них хлестали слёзы от которых уже щипало щеки. А солдат всё подносили, и где-то позади звучали словно бесконечные выстрелы. Так незаметно и как-то внезапно, наступил рассвет. Прекратились выстрелы и будоражащие землю взрывы. Земля более не содрогалась, солдат больше не подносили, вокруг уже никто не кричал и не орал от боли. 

Вдруг из неоткуда появился тот кто её сюда привёз. – Ну что? – обратился он к солдату, сидящему возле Жанны с простреленным плечом и ногой. Раны его она перебинтовала ещё ночью. – Теперь тебе больше не смешно? Больше не будешь смеяться в комментариях над войной? Надеюсь более тебя это не веселит. Смяться над войной так же нелепо, нахально и жестко, как и гордиться ею. В войне нет никакой романтики и ей здесь не место. Понятно? Я думаю и надеюсь, что всем всё понятно. Военный не отводя глаз от горизонта, прикурил сигарету , медленно выпустил дым, но тут же раздался выстрел и он замертво упал.

– Нет! – крикнула Жанна, уже не в силах терпеть это. Она скинула с себя бронежилет, и с усилием выбросившись ринулась из окопа. Но каков был её ужас когда она увидела, что всё вокруг было усеяно трупами. Это было похоже на окончание произведения Леонида Андреева «Красный смех», и это пожалуй единственное что она запомнила из той книги. Трупы были везде и всюду. Она не знала куда ступить и поняв, что не найти голой земли, побежала не зная куда по лежащим трупам, бездумно передвигая ногами, пока чуть поодаль неожиданно для неё не встал на ноги окровавленный человек. Он был весь в крови. В нём она узнала своего мужа Адама, а на руках был их спящий сын… Жанна открыла глаза, провела дрожащими руками по мокрому от слёз лицу и медленно к ней пришло осознание, что это был всего лишь сон. Её рука нащупала мужа который с сопения перешёл на лёгкое похрапывание, проверила безмятежно спящего сына, затем незапертую дверь. До самого утра Жанна сидела на кухни, и курила сигареты, совершенно не думая о том, что уже давно бросила. Она выискивала все свои комментарии, нервно выпуская дым, для того что бы их удалить, и уже больше ничего подобного не писать.