1.ПОЛЕТ МУХИ. АПАТИЯ
Тик-так, тик-так. Дрогнули веки, открывая миру синеву глаз, обрамленных длинными каштановыми ресницами. Тик-так, тик-так. Мозг упрямо, бездумно вторит звуку. Глаза – это кажется единственная часть организма, способная подавать признаки жизни. Тук, тук, тук. Сердце.
-Ха!
Ухмылка, словно тень пробежала по бледному, уже не молодому лицу, ломая прямую линию плотно сомкнутых губ. Стучит моторчик! Жив! В голове пусто: не хочется думать, не хочется вспоминать… Спрятать все мысли за пеленой сна…Тик-так, тик-так.
Жжжжж…Что это?! Хотя… Разве это важно? Жжжжжжж… Муха. Села на руку. Надо отдернуть! Зачем? Вон как деловито чешет лапки. Прям профессор.
– Благодарю профессор за прекрасный урок. Чем крепче боль, тем тверже устои! Но от чего ты не был жесток?! Ответь мне!.. А впрочем, не стоит…
Откуда это? Она написали. Она профессор школы… Мери… Кажется, Мери Джейн. Муха… Антисанитария… Она бы возмутилась. А ведь это только муха. Жжжжж…
-Соглашаешься дружок?
Еще одна ухмылка. Муха поднялась и улетела.
-Лети! Ты свободна…
Томас, ты – кретин! Разговариваешь с мухами!.. А свободен ли ты?.. (Ха… И с самим собой.) Нет, не свободен…спать…забыть…не думать…спать…
Тик-так, тик-так, так, так…та…к.
2. ПАДЕНИЕ
Мозг пронзает острая боль. Что это?.. Усилия разлепить веки ни к чему не приводят, однако этот звук не дает ни снова уйти в забвение, ни сосредоточиться. Наконец приходит осознанние – это кричит Сьюзан… Собственные руки, подобно паукам , комкая простыню, почти разрывая подушку перемещаются к голове, вцепляясь, почти вырывая, когда-то такие прекрасные пряди… Боль помогает сконцентрироваться и открыть глаза.
-Словно умолишенный,- заключило сознание,- с большим усилием, сгрузив тело с кровати и узрев себя в зеркале.
Всклокоченные волосы, гримаса вместо лица, одежда… Боже, а когда-то ты носил только самые стильные фраки… А сейчас… Взгляд в зеркале – чужой! Его даже не назовешь синим! Красный. Воспаленный. Ха… Если бы тебя видела она! Профессор Уайт… Улыбка. В лице вдруг проступает знакомый сознанию юноша. Рывок. Что это? Резкая боль обожгла одну шеку. Вторую. Она каждое утро начитает с этого… Истерика. Пощечина. Ее руки всегда такие мокрые от слез и такие холодные. Сознание говорит борись, но ты уже начал свое падение в никуда. Алкоголь… Труппа бродячих комедиантов… Друг, куда ты летишь?! Где конец этой пропасти?! Глаза снова закрыли окно сознанию. Когда ты успел выгровировать на веках ваш образ, мисс Уайт?! Боже!!! Я не падаю, я лечу… Лечу , только вниз… Там где я не имею права называть тебя Карен… Стоп! Не думать! Забыть!
Тик-так, тик-так, тик-так.
3. ПОЩЕЧИНА…НЕ ТАКОЙ УЖ ПЛОХОЙ ЭНЕРГЕТИК
Что его заставило встать и пойти, он не знал. Закутавшись в старый потертый плащ, он брел по пустынной улице. Голова раскалывалась. Мысли, как всегда, были чернее не придумаешь.
-Что доигрался,- сознание, продолжало бурчать как старый сопожник
– Даа…ну куда ты, куда? Опять забегаловка!
В нос ударил прелый запах пота, алкоголя и еще чего-то столь же отвратительного. Блеснули и звякнули монеты, падая в блюдце. Дзин-дзин. Рука нетерпеливо потянулась к бокалу. Горло обожгло. Сознание протестовало, сопротивлялось, но горло испытало это еще пару раз… Прошло по ощущениям минут 15. Почему же так темно и эта девушка… Ммм…
– Девушкааа, а восходящаяя звезддда…помнииите…
Сознание уже вопит:
– Глаза! Глаза! ее!
Однако мозг в ответ:
– Не думать! Забыть!..
– Девуууффка, но…ну…вспомниите
-Томас?!.
Его падение было невыносимо долгим. На мгновение даже показалось, что он вовсе не падает, а с лёгкостью птицы парит над ужасной пропастью. Он не кричал, не закрывал глаз, он просто падал. Нет, лучше летел, летел навстречу хищно оскаленным зубам булыжной мостовой.. «А что если в этот раз получится?!» – внезапно пронеслось в голове пьянчуги… Но эту мысль он не успел обдумать.
Раздался отвратительный хруст, в глазах потемнело, всё пропало, ушло прочь. Покой, долгожданный и манящий…
А это так бодрит.. быть вне времени. Вне пространства, вне этого вечно ворчащего сознания. Сейчас я просто плыву в прохладном потоке Млечного Пути. Мимо проплывают города, улицы, равнодушные лица людей и ещё что-то, похожее на снег или пепел. Это не важно, главное – я здесь! Тут никого кроме меня нет. Тут Сюзанна меня не достанет… Тут мне позволено все… Даже не имя на устах…
Внезапно что-то укололо в бок, очень больно, ему захотелось закричать. Но здесь кричать было нельзя. Нельзя нарушать первозданную тишину Небытия. Боль повторилась, теперь застонало всё тело, это становилось невыносимым. Но в Небытие нет боли! В Небытие нет боли… Солнце яркими и тёплыми лучами прорывалось сквозь низко склоненные к его голове силуэты зданий… С жёлтого, чуть покрытого ржавчиной корниза сорвалась крупная прозрачная капля талого снега и упала ему на лицо… Кап… кап… Но и снега в небытие нет…
Спустя несколько мгновений его веки дрогнули, брови сдвинулись, и лицо исказилось болью. Открыв глаза, мужчина в драном плаще почувствовал, как каждая клетка его тела выла от невыносимой боли. Острый камень пробил рёбра и, разорвав легкое, мешал дышать. Это раздражало больше всего, с этим надо было что-то делать…
-И где, скажите на милость, это вечно ворчащего сознание… Так и слышу его коронное… “Я же тебе говорило…
Несколько минут он просто лежал и смотрел сквозь абрис улиц в безоблачное и бескрайнее небо. Сейчас он ненавидел его больше всего на свете.
Его тошнило от этой бескрайней чистоты, к которой он не имел абсолютно никакого отношения. Издав сдавленный крик, он, совершая неимоверное усилие, упёрся ладонями в мокрый камень и резко поднялся. От боли в глазах всё поплыло и задрожало. Острый камень, выйдя из легких, освободил путь кислороду и густому потоку багровой крови.
Хлюп… хлюп… Пошатываясь и спотыкаясь, Томас медленно переступил через камень, потом ещё через один и оказался на усыпанном мелкой галькой берегу. Немного постояв, он упал на колени, а потом и вовсе свалился ничком.
Меньше всего ему сейчас хотелось двигаться. Он просто лежал и, вздрагивая мелкой дрожью, тихо плакал… Когда слёзы на щеках совсем высохли, он услышал, как, шурша придорожным гравием, к нему кто-то идёт. Повернув голову в сторону, он увидел, как высокий мужчина в чёрном пальто и широкополой шляпе уверенно шагает в его сторону. Спустя минуту он подошёл и, усевшись поудобней на камень, произнёс:
– Здравствуй, Томми, ты опять за старое?
– Пошёл ты! – зло прошептал жалкий актер!
– Нет, вы только посмотрите, он ещё злиться! На кого ты злишься, Томас? На меня? Бессовестный засранец, жалкий говнюк! Ты же сам этого хотел. Помнишь?
– Твои слова пахнут собачьим дерьмом…
– Хам! Никчёмный человек! Когда ты, наконец, поймёшь, что ты давно уже умер?
– Когда попаду в рай или в ад, или куда там ещё, чёрт возьми, мне всё равно! Сколько ещё раз можно повторять?!
Мужчина в шляпе достал из кармана огромную сигару, с жадностью понюхал её бока и, чиркнув спичкой, глубоко затянулся.
– Знаешь, Том, раньше ты мне даже нравился. Такое разнообразие, такие ухищрения. Поверь, такое не каждому под силу. Но ты стал повторяться… Наверное, стареешь. Это скучно. Мне ты больше нравился, когда пустил себе пулю в висок. Твои мозги забрызгали полкомнаты, это было великолепно, Томми! У тебя было такое глупое выражение лица, я чуть не умер со смеху! Или когда ты бросился под поезд, тебя разорвало на части! Жуть! Ты так долго ползал по рельсам и собирал себя по кусочкам, я еле выдержал! А помнишь, в театре… И этот Ваш призрак сестрицы Уил…Тебя так трясло, о Боже, так трясло! Забавно, ха-ха-ха! – Он зашёлся истерическим смехом, но вскоре подавился дымом и громко поперхнувшись, утих.
– Я тебя ненавижу, – равнодушно произнёс Томас…
– Я ни разу не встречал людей, которые любили бы Смерть, – спокойно ответил мужчина в шляпе, – курить хочешь? – Он протянул ему окурок сигары, но тот нервно отмахнулся и, скривившись от боли, отвернулся от своего собеседника.
– Не хочешь смотреть мне в глаза, Том, не хочешь видеть глаза своей Смерти? Зачем тогда ты меня ищешь?
– Я ищу не тебя. Я ищу покоя…
– Покоя?! Ты сказал покоя? Бред, ты же сам всё знаешь! В конце концов, кто из нас хотел освободиться, уйдя от мук совести… Ты был тогда весьма правдоподобен..
– Меня обманули, я уже говорил – меня обманули…
– Нельзя быть таким идиотом! Жалкий глупец, ты сам выбрал свой путь, никто тебя не обманывал. Тебе дали то, что ты хотел, взамен взяли то, что тебе было не нужно.
– Сволочь!
– Ты можешь оскорблять меня сколько угодно, но без Карен, Том, ты не сможешь умереть по-настоящему. Твоё никчёмное тело будет существовать долго, твое сознание начнет отдаляться, искать утешения на стороне и однажды… Слышишь– однажды! Тик-так, тик- так … Ничего не произойдёт… Ничего ты с этим поделать не сможешь и будешь блуждать, пока не обретёшь то, что давно отдал. Твой путь известен, ты ТАМ никому не нужен, поэтому я снова пришёл не за тобой. Но мне тебя жаль, Том, нет, правда, жаль…
– К чёрту твою жалость, если ты мне ничем не можешь помочь. К чему все эти разговоры? Проваливай!
– Чувства, Томас, ты должен испытывать чувства. Без них тебе не умереть, но с ними… Ты сможешь жить… А жизнь, она куда более деликатный собеседник…
Какое тягучее время. Оно работает против тебя. Предательский ветер. Ноги ватные… Почему вдруг такие мокрые колени?! Ты в снегу. Хм… Руки до остервенения сжимают трость, чтобы не упасть. Трость?.. Откуда?! У меня не было трости. В глазах все расплывается. Попытка сконцентрироваться. Это уже не трость, это ее рука. Сознание негодует:
– Как грубо!!! Ты так с любимой?!
СТОП! СТОП! СТОП! СОЗНАНИЕ?!…НО! ДА КАК,… А где этот?!?!?! И откуда она… Кто она?!
Но рука с остервенением на уровне рефлекса тянет ее в снег. Вдруг! Девушка словно очнулась от оцепенения. Взгляд улавливает все как в замедленной съемке. Волевое движение и она уже снова твердо стоит на ногах, рывок и пальци не сжимают ее теплое запястье…Плюх…Плюх..Плюх…Руки. Глаза. Щеки горят. А что, что делаешь ты. Тебе не стыдно, не больно…Ты занят тем, что пытаешься поймать губами ее пальчики, ладони и поцеловать их.
– Дурак,- кричит сознание.
– Люблю,- бурлит в мозгу.
Не слышешь и ее понимаешь то, что она говорит. И тебе совершенно наплевать где ты. Главное что есть она! Сознание, напротив, на чеку:
– Болван, она права, что разочарована в тебе! Слышешь?! Нет?! Собственно кому я…ОНА ОЖИДАЛА ЧТО ТЫ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВ! МОЗГ ПРИЕМ!!!
СЧАСТЛИВ… СЧАСТЛИВ… Почему вдруг так сжалось сердце?! Больно… Почему снова так одиноко? Сознание шепит:
– Если ты снова ее отпустишь, я уйду с ней.
Стремительный прыжок. Запах ее волос. Руки находят приют на тонкой талии. Она резко поворачивается. Мягкие теплые губы. Глаза. Юношеская улыбка. Ее ухо.
– Люблю только тебя!
Ее рука гладит щеку…
– Осторожно, я не брился.
Но, что это?! Плюх!
– Нет, нет, нет! Куда ты?!,-и совсем тихо,-не уходи.
А здесь тоже часы. Тик-так, тик-так, тик-так. ВСЕ ХВАТИТ!
Рука нервно скользит по бумаге. Фразы расплываются под снежными каплями. Плевать!
– Ухожу. Прости. Как встану на ноги помогу, но не люблю! Прости. Всегда!
4. ВЗЛЕТ
Тик-Так ,тик-так, – снова отбивают комнатные часы. Тик-так,тик-так вновь вторит сердце. Однако это было уже не сердце человека, который совершает бесконечное падение. Красивый, уверенный в себе человек, в элегантном с иголочки костюме сидит и потягивал кофе. Сегодня он снова будет выступать на сцене.
– Бла бла бла…На сцееене..,- сознание, как и раньше, не а духе
– Да на сцене!
– Бродячего театра!
– И что?!
Человек откинулся на спинку кресла. Локоны красиво взметнулись. Лицо озарила легкая улыбка.
– Пока я вижу возле сцены пару этих чудесных изумруда, я готов играть хоть среди картонных коробок!
Сердце радостно забилось вспоминая последнюю пьесу. Его снова одолевало отчаяние. Он почти уже шагнул за грань. Опять! Но! Тут-тук, тук-тук, тук,.. тук,.. Сердце пропустило удар. Среди жующей толпы… А после, огда он выходил из театра… Глаза… Ее нежные глаза и губы на щеке!
– Я буду с тобой, пока ты дышишь.
Тик-так, тик-так…
Автор публикации
