Выйдя из автобуса, я подошел к трехэтажному обшарпанному дому и достал из внутреннего кармана потрепанный портсигар. Не успел я вытащить сигарету и задымить, как ко мне не спеша подошел мужчина, где-то средних лет. «Ты, случаем, не воевал?», – спросил он. «Воевал, еще как воевал», – немного хрипло ответил я, хмурясь от неприятных воспоминаний. «Ну, и как она – война? Хуже, ведь, жизни до и после нее?», – спросил мужчина, складывая руки на груди. Мне сразу стало понятно, что он никогда и нигде не служил: те, кто служили не будут задавать столь глупых вопросов. «Был у меня один друг, с восьми лет вместе», – медленно заговорил я, все глубже погружаясь в воспоминания, – «Тогда еды еще мало было, да и мы оба без родителей остались, вот и воровали хлеб из булочной за углом, за что потом получали палкой по спине от продавца. Везде вместе были, Аркашкой звали. А потом пришла война, все на фронт ушли, пошли и мы. Желающих были целые толпы, но проходили не все, а мы прошли. В тот же день – на пароход и на фронт. Как прибыли, тут же нас тренировать стали. Мы еще совсем молодыми были – веселились, а старшие ходили все с каменными лицами и лишь вздыхали от наших шуток – знали, что скоро все изменится. Не успели мы доучиться, как уже слышен крик: «На нас напали!». Нас выпустили на поле боя еще совсем зеленых, ничего не знающих о войне и, словно малых птенцов, еще даже не научившихся летать, вышвырнули из гнезда и сказали: «Воюй». Нас было несколько сотен, а осталось меньше пятидесяти. «Значит, самые сильные», – сказали старшие и продолжили учить нас. Потом проверки, экзамены, испытания. Прошли не все, но тех, кто смогли собрали в одном месте и вот, мы с Аркашкой уже стоим вместе со всеми и слушаем старших. Внезапно сказали: «Кто не хочет, кому страшно можете уйти, пока не стало поздно». Я смотрел, как люди один за другим уходят, желая возвратиться домой. Мы с другом остались неподвижны. Нам нечего было терять, да и податься было некуда, так хоть Родину защитим. Остались лишь единицы. Потом распределение. Мне и Аркашке повезло – в один корпус попали, но легче от этого не стало. Каждый день стоять на посту, высматривая врагов. Вскакивать среди ночи от криков: «На нас напали!», «Раненых доставили!», «Подъем! Срочный приказ командира!». И ты вскакиваешь и идешь исполнять. И так раз за разом. Спишь по два часа в сутки, а из еды: корка хлеба, да пара вареных картофелин на целый день. Но страшнее всего на фронте – это смерть. Сначала все мы боялись за свои шкуры, а потом жизни других стали важнее. Каждый день у меня на руках умирали мои товарищи. Каждый день я оттаскивал с поля боя раненых новобранцев, но даже после оказания им медицинской помощи, многие умирали. Я боялся видеть смерть даже незнакомых мне солдат. «Сегодня ты ешь с ним за одним столом, а завтра он умирает на твоих глазах», – теперь я понимаю, о чем тогда говорил старшина, а, ведь, сначала это были просто слова. Сотни и тысячи погибли, но, идя на это, каждый знал, что в его руках жизни всей страны. Но вот все кончилось. Победа. Теперь в этот день люди празднуют ее, закатывая целые пиры, а мы празднуем день памяти. Памяти всем тем солдатам, которые погибли. Тем, кто никогда не был на фронте, не знавал войны и горечи утраты этот день кажется праздником, для нас же это ничем не лучше поминок. На службе у меня было много товарищей и еще больше знакомых, но из них из всех выжил только Аркашка. Все полегли и лишь он со мной остался. Говорят, что, если война коснется человека, то это останется с ним на всю жизнь. И, ведь, они правы. За победу всем нам пришлось заплатить свою цену. Аркашка остался слепым, с ампутированными пальцами правой руки. На моем теле красуются шрамы, а ноги могут лишь хромать. Про сон я даже говорить не буду. Постоянные кошмары, в которых раз за разом повторяются воспоминания смертей товарищей, их предсмертные крики. Нельзя сказать, что война ужасна – это слишком мягкое слово, которое не способно рассказать и описать все то, что человек переживает на войне». «Жалеешь, что пошел воевать?» – спросил мужчина после долгого молчания. «Нет. О том, что пошел нет. Я жалею лишь о том, что никто меня не остановил – некому было», – ответил я не задумываясь и, докурив, отправился к кладбищу, где лежали, зарытые в землю мои друзья и товарищи, куда вот-вот должны были положить Аркашку.
Автор публикации
