Победитель

Кикимора зашипела и оскалила клыки. Гребень жестких, бурых с прозеленью волос от загривка до темени встопорщился от возбуждения.

Гырр понял, что сегодня умрет. Умрет нехорошей смертью, ведь из звериного брюха заказан путь в охотничьи угодья предков. Пальцы его шарили вокруг в поисках камня поувесистей, глаза ловили каждое движение разъяренной твари. Но духи болот, как назло, попрятали все камни, а попавшийся под руку сук оказался трухляв и легок.

Все же человек приготовился встретить смерть в бою. Охотники племени не станут стыдиться за него.

Когтистая лапа рванула бледные корешки очерета. Кикимора чуть подалась назад, сжалась перед прыжком…

Сперва Гырр не сообразил, почему хищник прыгнул не вперед, а в сторону, нелепо поджимая лапы, и забился, заскрёб когтями липкую грязь. Из левой лопатки кикиморы словно выросла отшлифованная палка.

Оглянувшись, мальчик увидел двух гривастых тонконогих зверей, на спинах которых сидели существа, смутно напомнившие его сородичей. Вот если бы не раскосые глаза и острые кончики ушей. Одно из них подняло руку, указывая на Гырры пальцем, откинуло резким движением головы упавшую на бровь серебристо-серую чёлку и произнесло, переливчато выпевая звуки:

— Шо кул’ан-салэх имэр мид’э лаан бюэх…

 

Заворчав во сне, Гырр открыл глаза. Вот уж больше десяти зим этот сон преследовал его и всегда приходил перед рассветом. Теперь он научился смутно понимать хозяев. Произнесённое сидами означало: «Этот щенок-человек принесёт нам много побед». Что ж, это оказалось правдой.

Гырр потянулся, выудил из бороды блоху и с хрустом разгрыз ее.

Близилось время кормежки.

В соседних клетках ворочались, поскуливали, рычали прочие обитатели бойцовых ям ярла Мак Гегры.

В урочный час скрипнула дверца. Как обычно, тут же заклекотали два стрыгая, не слезая с насестов, захлопали подрезанными крыльями. Заворчал просительно, зацокал длинными когтями по серому камню годовалый детеныш пещерного медведя.

Угрюмый прибиральщик Сенха катил тележку по проходу, ловко просовывая сквозь прутья решеток куски парящего мяса. Стукнул железной палкой по лапе клыкана, норовящего зацепить его за полу куртки:

— Не балуй!

Напротив Гырра он остановился. Постоял, поцокал языком, дивясь на широченные плечи и украшенные шрамами руки, каждая из которых не уступала толщиной его туловищу. Протянул ломоть пожирнее:

— На, держи, Дубх’кроо!

Для всех сидов Гырр был теперь Бюэханом — Победителем — и только Сенха, старательно прячущий привязанность к детенышу-салэх под напускной строгостью звал его как и десять лет назад — Черноглазым.

Гырр подхватил еще теплую козлятину и впился в мякоть. Прибиральщик покатил тележку дальше, а в дверь уже входил, слегка пригнув голову, чтобы не зацепить притолоку, Дамах Лох Ойнах — старший распорядитель зверинца. Сразу от входа он отшагнул в сторону, пропуская сида в белоснежной мантии до пят. Не менее дюжины длинных косиц, спадавших с головы незнакомца, несли маленькие серебряные колокольцы.

— Прошу тебя, каннэс, — приглашающим жестом Лох Ойнах указал на клетку Гырра. — Будь так добр, осмотри его рану.

Человек умел слушать и запоминать. Белые одежды, косы и обращение «каннес» — мудрый — означало, что перед ним филид. Скорее всего, Кондла Пёстрое Крыло, придворный мудрец и советник ярла.

Рана! Какая рана?

Увлеченный утренней трапезой Гырр только сейчас почувствовал тупую боль и жар в левом предплечье — последствие прошлого боя, когда против него выпустил сразу двоих северных волков. Первого он отбросил, оглушив кулаком, но второй, извернувшись в прыжке, сумел—таки вцепиться в поднятую на защиту горла руку. После этого Гырр перехватил серого за задние лапы и лупил по стенам, утрамбованному полу арены и пытающемуся подняться на ноги сородичу до тех пор, пока Сенха с напарником, Конадом, не выплеснули на него по ведру ледяной воды.

Лох Ойнах, вполне удовлетворенный результатами боя, лично осмотрел рану, наложил лепешку вонючего горного воска и забинтовал. Но вскоре Сенха обратил внимание, что подопечный осторожничает, старается меньше двигать рукой, и поднял тревогу.

Филид остановился перед Гырром, оглядел его, склонив голову к плечу.

— Нет, Дамах, — произнёс он скрипучим голосом, свидетельствовавшем о бессчетном числе прожитых вёсен, — всё-таки это неправильно, не должно животное настолько походить на нас. Возможно, прав Мак Кехта, уничтожая тварей где только можно?

Лох Ойнах хмыкнул:

— Будь осторожнее со словами, каннэс. Погляди, он все понимает. Только говорить не может. Понимаешь, Бюэхан?

Гырр заворчал, склоняя крупную голову с космами черных волос.

— Видишь, понимает.

Кондла брезгливо поджал губы:

— Уродливая тварь. Ладно, Дамах, что там у него?

— Нагноение, жар. Вообще—то я промыл рану, как положено.

— Посмотрим. Привяжи его, а, лучше, переведи в клетку поменьше, чтобы я мог…

— Не волнуйся, каннэс, он не шелохнётся, — распорядитель открыл низкую дверку и, согнувшись в три погибели, забрался к человеку. Почесал его за ухом, положил ладонь на загривок. — Ведь не шелохнёшься? А, Бюэхан?

Гырр басовито заворчал, зажмурил глаза и замер.

— Видишь, каннэс? Не бойся, иди.

Кондла, морща нос — салэх есть салэх, что со зверя возьмешь? — вошёл в клетку. Опасливо прикоснулся к раненной лапе.

— Не бойся, каннэс, снимай повязку, — подбодрил его Лох Ойнах.

Под заскорузлым от гноя полотном оказалась синюшная опухоль, на ощупь горячая и твердая.

— Промывал, говоришь? — скептически пробормотал Кондла. — Эх, не знал бы я тебя еще до отплытия из Б’енэхт Ольен.

Дамах закусил ус, нахмурился. Вины за собой он не чувствовал, но о причине нагноения не догадывался, а потому злился.

— Сейчас поглядим, — Пёстрое Крыло уже забыл и о грязи, и о вони. Отпустив края мантии, упавший прямо в жёлто-коричневую лужу, он поднёс обе ладони к предплечью Гырра. — Сейчас, сейчас…

Между сухими ладонями целителя и опухолью возникло слабое свечение.

— Промывал, говоришь… Верю. Промывал.

Филид выпрямился, опять брезгливо сморщился, подобрал испачканный подол.

— Там застряло что-то твёрдое. Щепка или кость. Дай нож.

Лох Ойнах вытащил из ножен и протянул рукоятью вперёд корд — почти что короткий меч.

— Не бросится? — примериваясь, снова недоверчиво произнес Кондла.

— Терпи, Бюэхан, терпи, — вместо ответа Лох Ойнах чуть сильнее прижал пальцы к загривку человека.

Когда филид сделал два быстрых росчерка клинком, Гырр не дернулся. Только напряглись и расслабились шейные мускулы.

— Хорошо, Бюэхан. Молодец, — похвалил сид.

Кондла надавил на края раны и вместе со сгустком зеленоватого гноя наружу выскочил обломанный волчий клык.

— Вот оно что! — пробормотал Лох Ойнах. — Ну, теперь до травли все заживет.

— Промоешь и забинтуешь сам? — Пёстрое Крыло вытер пальцы об одежду — все равно выбрасывать.

— Конечно. Благодарю тебя, каннэс, — церемонно поклонился распорядитель зверинца и уже в проходе между клетками добавил. — А с Мак Кехтой я не согласен. Салэх понятливые, учатся на лету. Дай мне срок и у нас будут новые домашние звери. Сильнее собак и умнее коней.

— Смотри, Дамах, чтобы твой Бюэхан не свернул однажды тебе шею, — с сомнением покачал головой филид.

— Не свернёт, — усмехнулся Лох Ойнах. — А вот кикиморе Сенлайха из Ласточкина Гнезда через пол—луны придется туго. К кикиморам у него особый счёт, но Сенлайх-то об этом не знает. Мой совет — заключи с кем-нибудь пари. Не прогадаешь.

 

Холодный горный воздух пьянил, врываясь в легкие. Снег с перевалов сошел, но зима изредка напоминала о себе утренними заморозками, иголочками инея на замшелых валунах по обе стороны наезженной тропы.

Гырр бежал легко и размеренно, бесшумно опуская на камни босые ступни. Только поскрипывал новый кожаный ошейник с и шипами — подарок ярла Маг Гегры. Тонкая цепь соединяла ошейник с седлом Лох Ойнаха, рысящего на соловом, косящем глазом, скакуне.

Позади тянулся караван поставленных на колеса походных клеток — и ярл, и Лох Ойнах достойно подготовились к предстоящим травлям. Сам Эохо Бекх — верховный король сидов — обещал посетить развлечение, приуроченное к празднику Начала Весны — Арэх Фьелэ.

Далеко опередивший процессию ярл натянул поводья и дождался, пока Лох Ойнах с Гырром поравняются с ним.

— Жарковато для начала абр’аана, — не то спросил, не то утвердительно сказал Мак Гегра, расстегивая вычурную пряжку, и сбросил шерстяной плащ на заднюю луку.

— Твоя правда, мой феанн, — отозвался Дамах, подставляя нежным лучикам поочерёдно обе щеки, — но в долинах в это время уже распускаются цветы.

— Как Бюэхан? — этот вопрос Мак Гегра задавал в сотый, должно быть, раз.

— Пышет здоровьем. Гляди, феанн.

Лох Ойнах мимолетным движением правого шенкеля и левого повода поднял коня в галоп. Гырр помчался рядом, не отставая. Чувство рвущейся наружу силы переполняло его настолько, что он задрал лицо к небу, издавая протяжный клич.

— Просто чудо, — продолжил распорядитель зверинца, когда ярл нагнал их. — Такого салэх я еще не встречал. Он способен голыми руками задушить молодого грифона, не говоря уж о кикиморе Сенлайха.

Он хитро прищурился и подмигнул феанну. Ярл ответил улыбкой.

— Знаешь, феанн, что я думаю? — вел дальше Лох Ойнах. — Я хочу научить его драться оружием.

— В своём ли ты уме, Дамах? — поразился Мак Гегра. — Зверь с оружием? А правила травли?

— В правилах об оружии ничего не сказано, мой феанн. Кому в голову приходило, что звери будут сражаться мечами или секирами? А Бюэхан справится, я уверен. Вчера, — Лох Ойнах оглянулся на Сенху, правившего первой повозкой. Сид кривился и держал руку за перевязью. — Вчера, когда разбивали вечерний бивак, клыкан умудрился открыть дверцу. Сенха кинулся остановить его, но получил когтями так, что бросил палку. Так вот, Бюэхан подхватил палку и загнал клыкана обратно в клетку. Не чудо ли?

— Поразительный зверь, — согласился ярл. — Надо будет…

Он не договорил, отвлекшись. За поворотом тропы был виден мостик через бурный ручей Аен Айр, сбегающий с ледника, и на нем перекосившаяся телега с клеткой. Очевидно, колесо соскользнуло с обмерзшего ночью бревна.

Несколько сидов совместными усилиями пытались поставить распряженную повозку на место, но она раз за разом срывалась, грозя перевернуться и покалечить одного, а то и всех сразу.

Неподалёку гарцевала на серой в яблоко кобыле, хлеща зажатыми в кулачке перчатками по конской гриве, сида в расшитом гранатами замшевой курточке. Дочь ярла Мак Тьорла из Светлых Склонов, и Мак Гегра имел самые серьезные виды на брак с наследницей старинного рода.

Ярл учтиво кивнул, поднеся ладонь к глазам. Лох Ойнах склонился до самой холки солового, отведя правую ругу в сторону и назад.

— Рад видеть тебя, высокородная феанни, — ярл приблизился, сдерживая затанцевавшего жеребца.

— Не могу ответить тем же, хоть твоей вины в том нет, — отвечала ярлесса. — Видишь…

Она махнула перчаткой в сторону суетящейся челяди, громко вздохнула, перекинула за спину толстую, отливающую платиной косу. Дело на мосту не двигалось с места. Сиды бранились, в клетке ворочался, урча, крупный зверь.

— Пещерный медведь? — на слух определил Маг Гегра.

— Да, феанн. Отец надеется выиграть давний споре с Мак Снахтой. Но, видно, не судьба.

Лох Ойнах окинул оценивающим взглядом клетку:

— Позволишь, мой феанн?

— Что ты надумал? — искренне поразился ярл.

— Хочу показать выучку Бюэхана.

— Э, постой, — запротестовала Мак Тьорла. — Мы ещё не добрались до ристалища.

— Прости, высокородная феанни, — повторно поклонился Дамах. — Я не собираюсь стравливать зверей прямо здесь. Просто погляди, на что способен наш салэх.

Он подвел Гырра к опасливо расступившимся сидам.

Медведь в клетке утробно ворчал и пробовал на прочность решетку. Блестящие капли слюны слетали с желтоватых клыков.

— Бюэхан, возьми, — Лох Ойнах постучал хлыстом по задней оси повозки.

Гырр послушно сжал дубовый брус в ладонь толщиной.

— Подними.

Тугие жгуты мускулов человека напряглись, ошейник врезался в побагровевшую шею… Повозка медленно приподнялась.

— Толкай, Бюэхан.

Шаг. Другой. Третий.

Затаив дыхание сиды Мик Тьорлы, да и Мак Гегры тоже, чего греха таить, наблюдали, как салэх перемещает клетку, которую обычно везла пароконная упряжка.

— Во имя Небесной горы, — прошептала Мак Тьорла, когда повозка оказалась на противоположном берегу ручья, там, где дожидалось ярлессу прочее зверье бойцовых ям Светлых Склонов. — Какая силища!

— Довольно, Бюэхан. Отпусти, — скомандовал Лох Ойнах.

Гырр разжал пальцы, позволяя колесам коснуться каменистой земли, и вдруг его внимание привлекло движение на запятках одной из повозок. Он повернул голову и остолбенел. Прямо на него глядели огромные глаза цвета спелого желудя. Не раскосые, как у сидов, а…

Человек. Вернее, женщина — Гырр разглядел тонкую шею, волну расчесанных на пробор волос, а, главное, уши без признаков острячков — предмета гордости хозяев.

Мгновением позже, он понял, что женщина сидит совершенно свободно, без привязи, и одета в длинную рубаху на манер домашних одеяний обитателей горных замков. Чем-то она напомнила Гырру подростков родного племени. Племени, о котором он уже не вспоминал даже во снах.

— Куда, Бюэхан? Стой!

Несмотря на окрики Лох Ойнаха, под дружный хохот сидов Мак Тьорлы, Гырр сделал шаг вперед. Заворожено, будто в тумане. Ему захотелось прикоснуться пальцем к легкому пушку на разрумянившейся щеке, вдохнуть аромат волос, наверняка вымытых и вычесанных от вшей заботливой хозяйкой или ее слугами.

Позади ржал соловый, через силу переступая боком. Стальная цепь, натянутая человеком волокла его вперед, а трензель стремящегося остановить их сида разрывал рот.

— Стой, Бюэхан!

Гырр протянул раскрытую ладонь. Женщина испуганно отшатнулась, сжалась в комок, готовая к прыжку.

— Эй, феанн, прикажи убрать свое чудовище от моей зверюшки, — процедила сквозь сжатые зубы Мак Тьорла, поднимая самострел, — или я прикончу его!

— Бюэхан! — удар хлыста Лох Ойнаха ожег плечо. И еще один. — Ко мне!

Под взглядом медленно развернувшегося человека сиды попятились. Мак Гегра потянулся к рукояти меча, а ярлесса поднесла приклад к плечу.

С неохотой, опустив голову, Гырр вернулся и занял место у левого стремени Лох Ойнаха.

— Опусти оружие, высокородная феанни, — Мак Гегра сделал вид, что сбивает щелчком пальца несуществующую пыль с эфеса. — Этот зверь слишком дорог мне. Может быть весен через сорок…

— Благодарю за помощь, — ледяным голосом отозвалась сида. — Нам нужно продолжать путь. Внимательнее следи за своими повозками, феанн.

Она отвернулась, ткнула кобылу шпорами и умчалась в голову колонны.

Взгляд, брошенный Мак Гегрой на Лох Ойнаха с Бюэханом не сулил обоим ничего доброго.

 

Впервые за много ночей Гырру не приснилась кикимора.

И вообще ничего не приснилось. Только он опускал веки, ворочаясь на куче свежей сосновой стружки, как перед глазами появлялись волосы цвета клыкановой шкуры, румянец испуга на щеках и полоска блестящих, как испод ракушек — любимого лакомства детства, зубов. Гырр не думал о предстоящей схватке с кикиморой, хотя Лох Ойнах, стремясь подогреть ярость питомца, издали показывал ее, шевелящуюся в клетке. Ему хотелось быть рядом с женщиной. Видеть ее, дышать одним воздухом, изредка прикасаться, ощущая тепло молодого тела.

Через клетку ворчал клыкан. Топтался с ноги на ногу пещерный медведь Мак Тьорлов — помещение для зверей у хозяев арены было одно на всех.

Гырр подошел к решетке, взялся за граненые прутья. Сталь подалась с жалобным, протестующим поскрипыванием. Когда человек протиснулся сквозь дыру, проснулись стрыгаи, захлопали крыльями сослепу.

Прикорнувший на расстеленном у стены плаще сторож вскочил:

— Что здесь?

Это были последние слова в его жизни.

Осторожно отворив дверь, Гырр выглянул в коридор. Втянул широкими ноздрями воздух. Домашних любимцев не запирают на ночь с бойцами, но на закате ярлесса проведывала пещерного медведя.

На зависть охотничьим псам Гырр встал на след, миновал три коридора, поворот, сторожку со спящим караульным. Убивать сидов оказалось ещё проще, чем волчат-переярков. Почему же тогда они владеют людьми, а не наоборот? Наверное, дело в острых полосках железа, палках с наконечниками-жалами, в том, что кони и псы им служат…

Покои Мак Тьорлов не охранялись. Запомнившуюся фигурку боец разглядел на ворохе шкур у прогоревшего камина. Желудевые глаза глянули в упор.

— Гырр, — произнёс человек, ударяя себя в грудь.

— Фан’л’ог, — помедлив, ответила женщина. Человеческой речи они либо не помнила, либо не знала никогда.

Мужчина махнул рукой, показывая на окно:

— Бежим. Лес — дом.

Фан’л’ог покачала головой, не понимая.

— Гырр — сильный. Гырр прокормит двоих.

Ответ тот же.

Отчаявшись в уговорах, Гырр напряг плечи и руки. Покрасовался. Потом сделал вид, что вылезает из окна и бежит. Вдохнул полной грудью, показывая свободу, показал на себя, после на Фан’л’ог.

В этот миг хлопнула дверь, в комнате стало тесно от вооруженных сидов и рычащих псов. Гырр сжал кулаки, с вызовом заревел.

Из толпы шагнул Лох Ойнах.

— Бюэхан! Вот я тебя… Ко мне!

Рука сида потянулась к ошейнику. Гырр отшатнулся и прорычал, коверкая хозяйскую речь:

— Эмах! Прочь!

В другое время Дамах Лох Ойнах удивился бы поразительным способностям любимца, но не сейчас, под угрозой потери лица перед ярлом.

Узкая ладонь рванулась к загривку Бюэхана, как рогатая гадюка. Так некогда Лох Ойнах ловил и укрощал строптивых волков. Гырр оказался быстрее хищников. Его пальцы сомкнулись на жилистом запястье сида. Сжались. Кость хрустнула, заставив Лох Ойнаха дрогнуть и отпрянуть.

— Спускайте собак! — резкий окрик Мак Гегры перекрыл царящий шум.

Псы бросились вперед. Не охотничьи, ловчие. Обученные не убивать, а хватать и удерживать.

Но Гырра-то учили убивать!

Рычащий комок покатился по зале, влетел в камин, поднимая облако пепла.

Один пес забился, судорожно пытаясь вдохнуть изломанным горлом. Второй, жалобно скуля, полз, волоча задние лапы.

— Сети!

Мелкоячеистые сети опутали и человека, и собак. Дальше в ход пошли веревки с петлями и цепи.

Баюкая сломанную руку, Лох Ойнах наклонился над Гырром, вздохнул:

— Ты разочаровал меня, Бюэхан.

Фан’л’ог прижималась к коленям побелевшей от гнева Мак Тьрлы. Голос сиды звенел закаленным клинком:

— Я же просила, тебя, феанн Мак Гегра, усмирить свое чудовище! Я не желаю, чтобы этот похотливый самец домогался её!

Ярл наклонил голову.

— Да простит меня высокородная феанни за причиненное беспокойство. Пусть убьет кикимору Сенлайха и я собственноручно выхолощу эту тварь, — краем глаза Мак Гегра проверил реакцию Лох Ойнаха, но сид смолчал, разделяя мнение господина.

— Принято, — кивнула ярлесса. — Мир. Не забудь пригласить меня, феанн, когда… Когда возьмешься за нож.

— Твои желания — закон для меня, феанни.

Спеленатый Гырр не мог ни сопротивляться, ни даже закричать, лишь хрипел перетянутым горлом и в ярости вращал глазами.

 

Утреннее солнце позолотило ристалище.

— Кикимора Мак Рота против салэх Мак Гегры! — провозгласил маршал травли.

Гырр шагнул босиком на холодный песок. Из противоположной дверки быстрыми прыжками выскочила кикимора. Матерый самец. С проседью на горловом мешке.

На расстоянии трех шагов друг от друга бойцы остановились.

Кикимора зашипела и оскалила клыки. Гребень жестких, бурых с прозеленью волос от загривка до темени встопорщился от возбуждения.

Гырр понял, что сегодня умрёт.