Давно это было, я тогда только после техникума электротехнического на работу устроился. Устроился классно, по специальности, в ту же контору, где практику преддипломную проходил. Делали мы тогда освещение на станции метро. Директор наш основательно к задаче подошёл: всё решил менять, даже проводку. Добротно, помню, всё делали, материалов не жалели. Алюминиевые старые провода тогда полностью на медяху меняли. Хорошее время было! Мороженое пожирней, чем сейчас, и пиво — повкусней. Нальёшь кружку в пивной на углу возле работы, так пена может и полчаса не оседать. Уже и рыбку почистил, и глотков пару сделал, а она ни на сантиметр не уменьшилась. Сейчас такое уже не делают.
Так вот, о чём я это. Ах да! Работали мы исправно. Объект был непростой, метрополитен всё-таки. Поэтому и вход только по пропускам. Всё серьёзно. Охрану фирма осуществляла крупная, старшим на объекте Михалыч был. Крутой мужик с выправкой, да и видно, что и в горячих точках успел побывать. Дедом его все на объекте за глаза называли, видно, из-за возраста и простодушия. Имени уже не помню, но мужик толковый. Усища, помню, у него были седые и густые, всё одно — лисьи хвосты. Так вот, был у Михалыча племянник — сын сестры. Чудной такой парнишка! Приходил иногда к нам и внимательно так на всех смотрел, несколько часов с места не сдвинувшись. Взгляд сосредоточенный, будто и не моргал даже ни разу, только брови хмурил. Особенно ему за сотрудниками милиции нравилось наблюдать: станет в стороне и смотрит, как досмотр проводят или как просто между собой болтают. Уже тогда, что греха таить, начал он их раздражать. Болезнь у него была какая-то непонятная, «аутизм» вроде называется, с виду так и не скажешь, что инвалид. Только особенности всякие были. Замкнутый какой-то, нескладный, угрюмый, одним словом. Особо ни с кем не разговаривал. Попал в итоге он к нам потом охранником на проходной работать. Уговорила, видно, сестра — попросила шефа по безопасности пристроить парнишку. Ему лет восемнадцать от силы тогда было.
Всем работа хороша была, кроме одного, как раз ввиду этой безопасности. Старые нудили, что с перегаром тот даёт от ворот поворот на проходной, а молодые переживали, что даже кусочек медной проволоки не вынести. Что ещё добавить, двойной кордон! Сначала на входе сотрудники, а через три шага ещё и менты досматривали.
Проходных на станцию три или четыре было, и каждая бригада со своего входа заходила. Из-за дедовского племянника наша самой строгой слыла. Дело тут вот в чём. Андрюша, парня этого так звали, хоть и тихенький был и неприметный, но, как оказалось, не такой уж и дурачок. Случилось это день на третий, как он к работе приступил. Мы с Ерёмой, напарника так моего называли, тогда после досмотра прошли и мимо проходной шагали. И тут я в первый раз услышал голос молчаливого парня.
— Виктор Степанович, остановитесь, пожалуйста! — Ерёма аж вздрогнул, словно привидение увидел. Голос, помню, ещё такой бойкий и твёрдый, уж никак с тихоней-дурачком не вязался.
— Ещё чего не хватало! Я смену закончил, ты поболтать, видно, захотел? — но голос его почему-то предательски дрогнул.
Как раз в этот момент мимо проходил Михалыч с ещё каким-то своим сотрудником и вмешался в разговор: — Андрюшка, что ты к ребятам пристаёшь? Я же сказал, сиди аккуратно у себя в будке да в журнале пометки делай, кто когда пришёл да во сколько вышел.
— Я в журнал пометки делаю, никого чужого не пропускаю! Я просто хочу, чтобы Виктор Степанович снял обувь, — парень пристально смотрел на ботинки моего товарища.
— Этого ещё не хватало! Может, ещё в трусы заглянешь? — Ерёма теперь уже откровенно занервничал и чуть повысил голос, надеясь загнать парня обратно в сторожку.
— Я ещё раз прошу снять ботинки! Согласно должностной инструкции, пункт двадцать пять точка три, я имею право досматривать сотрудников на входе и выходе с территории охраняемого объекта, — отчеканенная фраза звенела металлом в голосе — чего-чего, а такой прыти от юнца не ожидал никто. Даже родной дядька вылупил глаза и на секунду опешил.
— Ладно с ними, пусть успокоится! Тем более, оказывается, вот такими полномочиями Андрюша наделён! — хмуря брови, резюмировал Дед.
Теперь уже даже два мента, заинтересовавшись перепалкой, смотрели издали, прекратив свои дела.
— Ну что, доволен? — Ерёма снял и поставил рядом ботинки, оставшись стоять на бетонном полу в одних носках.
Андрюша нагнулся и вытащил стельки, а вслед за ними две спрессованные из медных жил пластины, точно повторяющие очертания подошвы. В этот момент все, включая вашего покорного слугу, непроизвольно раскрыли рты.
Этот случай потом со смехом пересказывали по всей стройке. Сказ о том, как Ерёма всех на свете обдурил, а Андрюшу-дурачка не смог, стал главной электромонтерской байкой. Витька после этого начальство пожурило и даже чуть не уволило. Но был он, как говорится, мастер «с золотыми руками», хоть и со скверным характером. Решено было ограничиться выговором и лишением премии — какой, в конце концов, электрик, который с работы хоть проволочку да не зацепил с собой.
А менты, менты! Получили по шапке от своего руководства.
— Какой-то щенок видит, как объект обворовывают, а вы, стало быть, нет? Или вы тут с работягами уже в доле? — надрывался майор, устраивая показательную порку на милицейской планёрке.
Как ни странно, но больше всего в итоге досталось парнишке. Сержант, который получил выговор, теперь каждый день старался выместить часть злобы на Андрея, отпуская нелепые и несмешные шутки по поводу его отсталости. Был случай, что, даже проходя мимо, он умудрился плюнуть в стеклянное окошко его сторожки, и вряд ли это вышло случайно.
Андрюша же даже не подал виду: встал со своего стула, сходил за тряпкой и вытер окошко. Даже глазом не моргнул, как будто всё в порядке вещей. Ещё и жаловаться никому не стал.
Ерёма же, увидев эту дикую сцену, решил отомстить ещё более похабно и вечером после смены обоссал велосипед, на котором тот ездил на работу. Сделано это было очень усердно, не пропущен ни руль, ни сиденье.
Стоя на остановке, я увидел, как парень принёс из туалета ведро, тряпку и тщательно всё начал мыть. Уже в автобусе я заметил, как он второй раз стал перемывать своего железного коня, но уже с хозяйственным мылом. Чего-чего, а уж обстоятельности в делах ему было не занимать. Честно говоря, после этого случая наша дружба с Витьком и разладилась. Зато на фоне общего врага они сдружились с сержантом и частенько вместе после работы захаживали в пивняк.
Через несколько дней меня оставили на станции после смены помогать приёмщику разгружать материал: должны были привезти недостающие светильники. Машина не торопилась. В тот день из-за десятибалльных пробок вообще все перестали куда-либо торопиться.
Ожидание тянулось долго, и то ли из жалости, то ли из любопытства я заговорил с Андрюшей.
— Ну ты, конечно, молодец! Ловко ты это, с Ерёмой вычислил, — оторвавшись от какой-то книги, он посмотрел на меня оценивающе, — как же ты про обувь-то догадался?
— Это было совсем не сложно. В тот день Виктор пришёл с утра в ботинках явно на несколько размеров больше, я ещё подумал: не могут, что ли, подходящие выдать. А вечером заметил, что сидят они намного плотнее, а самое главное, походка изменилась, стала более грузной, как будто в ногах тяжесть прибавилась, — монотонным спокойным голосом, словно разговаривая с несмышлёным ребёнком, объяснил он.
— Так ты, стало быть, на всех смотришь и всё примечаешь? Кто в чём пришёл, кто в чём ушёл? — с неподдельным удивлением поинтересовался я.
— Так и есть, стараюсь всё запомнить. Мало только замечать, это я недавно понял, надо ещё правильно ситуацию оценивать и в людях разбираться. Сейчас читаю «Психология поведения», сегодня из библиотеки взял, — он как-то по-детски показал мне, держа двумя руками потёртую книгу, думаю, в моей нынешней профессии пригодится.
— А как лихо ты статью озвучил, заранее подготовился небось? — я прищурил глаз и улыбнулся.
— Нет, я все статьи из той методички, что дядька дал, выучил в первый рабочий день — читал её до самого сна. У меня память хорошая, — тут уже и он впервые улыбнулся мне в ответ.
Не умещалось в голове, как можно прийти домой после смены и пять-шесть часов читать одну и ту же брошюру, наполненную сухими пунктами. У нас из всей бригады только половина, наверное, технику безопасности от корки до корки прочла.
— А зачем в библиотеке-то книги берёшь, сейчас же всё что угодно в интернете найти можно! — я сам был твёрдо уверен, что здания библиотек уже давно надо было переоборудовать в что-нибудь более полезное.
— Это совершенно разные инструменты познания. Интернет хорош для ширины знаний, можно много нового узнать. Библиотека — это глубина знаний. Например, нашёл в интернете статью интересную про кинологов, ну и взял несколько книг по дрессировке и обучению собак. Теперь уже более-менее в этой теме разбираюсь. Собаку очень хочу просто, но мама не разрешает, — он ещё раз улыбнулся, но уже широкой улыбкой, — но не бесполезную или декоративную, а дрессированную, служебную. Немецкая овчарка лучше всего подойдёт! Они много пользы могут принести! Например… — наш разговор прервал крик водителя.
— Давайте уже быстрей на разгрузку!
Я поспешил наверх, махнув парню на прощание рукой.
Это, наверное, был самый длинный диалог за всю историю проходной. Больше молчаливый охранник особенно ни с кем не разговаривал. Да и я больше не заводил с ним никаких разговоров, кроме одного случая, — когда он решил похвастаться купленным с первой зарплаты шокером.
— Извините, пожалуйста, что беспокою, но мне и показать-то больше некому. Матери не хочу, а дядька не разрешит на работу брать, он меня не очень… — он запнулся, — пока не доверяет, — он протянул мне обычный китайский электрошокер. — Почему-то не включается. Я подумал, что вы в силу профессии в таких вещах сведущи.
Я повертел в руках средство самообороны — обычный шокер, не слишком мощный, но и не игрушечный — заряжал хоть? — спросил я.
— Да! — он кивнул головой: — Всю ночь на зарядке простоял — там просто инструкции на русском нет, — он показал свёрнутый листок с иероглифами.
— Вот оно что! — я зажал на боку кнопку и отщёлкнул небольшой рычажок. Это предохранитель, когда его отщёлкиваешь — он готов к работе. Я нажал на кнопку, и характерный треск разнёсся по холлу станции.
Да уж, как книгу выучить, так это у него запросто. Разобраться же с элементарным предохранителем — так целая проблема. Правда, за такую простецкую услугу он мне потом целый месяц передавал пирожки, которыми его снабжала мама. Как позже Михалыч рассказывал, он ей сказал, что у него на работе друг появился, и она специально их пекла и заворачивала «с собой».
«Сам кушай и товарища угощай, в работе без товарищеского плеча никуда», — приговаривала мать, собирая его на службу.
Так себе дружба, пару раз словом перекинулись, но пирожки действительно были отменные, особенно с капустой. Соскучился я тогда по домашней выпечке, всё больше в столовках чебуреками перебивался. Дед опять же меня, бывало, стал по плечу хлопать при встрече: он тоже, хоть и виду не показывал, но за племянника переживал.
Работа не волк, как говорится. Хотя и перебои с материалами были, и ребята на нашем участке некоторые поменялись, сдавать объект планировали с опережением срока. Но давайте всё-таки к делу. Случился этот инцидент, уже когда были мы на финишной прямой. Ну как инцидент, теракт, наверное, или убийство. Кто его знает. Я, если честно, ничего не видел.
Утром, как обычно, пришёл на смену, стою у проходной, а там уже народ толпится кругом. Я подошёл поближе и обомлел: лежит Андрюша, как живой, даже глаза открыты, но от головы лужа целая, багровая и густая.
В тот день вслед за нами на станцию такой караван прилетел! Милиция с собаками, сапёры, пожарные. Только одних бригад скорой помощи три или четыре было. Ещё и улицы ближайшие оцепили, как бы «для учений», чтобы зевак успокоить. Много потом и на работе разговоров было… оказалось, что пацан не промах.
Рано утром, ещё за полчаса до начала смены на станцию с разных входов стали подтягиваться ребята. Их трое было в рабочей форме с бейджиками. Представились, пропуска показали — так бы никто ничего и не заметил и пропустил, но что-то малец заподозрил. Кто его уже поймёт, что именно, но стал на своём и всё тут, полный, мол, досмотр. Сам ещё и электрошокер свой в руках сжимает. Один мужик нервничать стал, да и как даст парню в висок, свинчаткой, кажется, и давай убегать вверх по лестнице.
Милиция сразу сигнал тревоги подала, вроде бы всех троих задержали со стрельбой даже, говорят, и убили вроде кого-то. При них, как потом оказалось, взрывчатка была: планировали подстроить всё для важной комиссии из очень высоких чиновников. Такой «фейерверк» готовили.
Нас же всех в отдельной комнате на станции собрали, листочки раздали, подписка, мол, о неразглашении. Объяснили, что парень «с отклонениями», прогуливался по перрону, упал, да и ударился головой об рельсу. А «террористов» тут никаких и в помине не было. Зашёл потом ещё серьёзный человек с серым хмурым лицом в чёрном костюме. Представился, не помню уже, как его звали. Долго он нам рассказывал, что бывает за разглашение подобных сведений, убедительно так всё рассказывал.
Уже вечером, помню, домой все шли, а впереди сержант шагал тот самый, голову понурив. Ерёма меня обскакал и к нему, по плечу хлопнул и на ухо что-то сказал со смехом, аж заливался. А у мужика этого лицо словно каменное, ни один мускул не дрогнул, — и как дал по морде Витьке! Тот аж в лужу сел и за нос схватился. А потом как завыл! Видно, знатный удар у мента был. У него аж фуражка слетела. Он её сначала поднял, а потом как кинул со всей силы об землю. И пошагал дальше, только руку почему-то ко лбу приложил.
На следующий день всё прошло по плану и целый караван бронированных машин приехал. Журналистов куча, со всех каналов. Нам даже новую форму и каски выдали на день. Полная станция чиновников набилась, полдня работать не давали, всё друг другу руки жали. Потом нас даже снимали, как мы светильники прикручивали. Вот такой вот объект у нас серьёзный был.
С недавних пор стал частенько на той станции бывать, квартиру снял неподалёку. И хоть лет двадцать уже, наверное, прошло, но вспоминал этот случай частенько. И вот однажды шёл я, как обычно, по перрону и заметил две гвоздики в вазочке, невооружённым глазом видно, что живые, свежие. Уборщица пожилая мимо проходит и не трогает их. Конец осени же сейчас, как и тогда, когда теракт был. Я подошёл к ней и спросил про цветы.
— Сколько себя помню, сюда бабуля ходит. Частенько с собакой вокруг станции гуляет. Собака ещё такая красивая у неё, рыжая, а спина чёрная как смоль, больно мне нравится. Каждый год в ноябре спускается она, стало быть, сюда и цветочки приносит, — уборщица прищурилась и посмотрела в сторону гвоздик, будто бы проверяя, на месте ли они, — сын у неё на перроне погиб, Андрюшка. Я ей ближе к стене разрешаю ставить, чтоб не затоптали. Единственный же у неё сынок-то был, жалко женщину!
Жаль мне стало мать того молчаливого паренька, которого я знал в молодости. Знать бы хоть службу, куда обращаться надо, может, уже срок действия расписки истёк. Хотелось ей рассказать про его последний день, как всё было на самом деле: что если бы не он, то, может быть, и много для кого тот день последним стал. Может, и станции этой вовсе бы сейчас не было. Кто его знает, чем бы всё закончилось тогда.
Я задумчиво шагнул в распахнувшиеся двери вагона. Друзья же мы с ним были вроде как. Цветы, хотя бы надо сказать, чтобы матушка на вход возле лестницы приносила, а не сюда, тут-то они ни к чему. Двери закрылись, и вдали пропала станция с двумя алыми гвоздиками.
Автор публикации
