Зомби – это пшик

История про то, как кавказец-интроверт, выживающий в лесах средней полосы, научился не бояться и полюбил зомби-апокалипсис.

Зомби – это пшик

Посвящается Лене. 

Знайте, без неё этот апокалипсис мог бы и не состояться!

***

Солнце медленно восставало из мёртвых, обещая дать жару всем, кто не успел спрятаться. Мурат знал, что дожидаться мертвецов – занятие неблагодарное, поэтому проснулся ещё до рассвета. Юноша брёл по сонному августовскому лесу и часто озирался, держа наготове своё единственное оружие – перочинный ножик.

Вдалеке почудилось движение. Это могло обрадовать охотника, но вот охотником Мурат не был – скорее, наоборот. Он резко свернул и, сделав пару шагов, заметил в траве то, что предпочёл бы не находить.

Разваливающиеся останки жёлтой шляпки. На её полях бурела запёкшаяся слизь, а в многочисленных дырках виднелись кусочки мякоти, где уже наверняка копошились черви.

По всему было видно, что обладательницу шляпки пожирали долго, упорно и заживо.

Это означало, что Мурат опоздал.

Окажись он тут хотя бы на пару дней раньше, и такого исхода можно было избежать, а теперь…

Лисичка сгнила.

Не то чтобы из этого стоило делать трагедию, но заметив шляпку, Мурат надеялся найти вкусный гриб, а нашёл труп гриба. Обманутые ожидания есть обманутые ожидания.

***

Мурат очень любил собирать грибы. А ещё – ловить рыбу. Поэтому первые выходные августа решил провести на природе. Подальше от мертвецов с работы и мертвецки пьяных вэдэвэшников, чей профессиональный праздник выпал на воскресенье. Конечно, День Воздушно-десантных войск в последние годы праздновался более спокойно, чем в начале двухтысячных, но кто знает, как пройдут гуляния «голубых беретов», когда в это же время мусульмане будут отмечать Курбан-байрам? В общем, выходные, проведённые в городе, могли закончиться для Мурата на работе. А этого он не хотел. Потому что работал ночным санитаром. В морге.

Можно подумать, что перспективы сотрудника на такой работе не радужнее перспектив его «клиентов», но это не совсем так. При определённом везении существовали мизерные шансы стать санитаром дневным и немного повысить свой оклад. Правда, вместе с ростом зарплаты увеличивалось и количество грязной работы. Ночной санитар в основном спал, иногда таская новопришедшие трупы. Его дневные коллеги проводили с телами все остальные необходимые манипуляции: вскрывали полости, извлекали органы, зашивали. Казалось бы, не самая лакомая вакансия, но, попав на такую должность, можно очень неплохо зарабатывать мимо кассы.

Ведь родственникам очень хочется, чтобы в гробу их близкий выглядел чуть ли не лучше, чем при жизни: «Шоб как на этой фотографии!» Где покойник, кстати говоря, тоже получился лучше, чем в натуре. Эту разницу междум «инстаграмом» и смертью пытаются нивелировать не скульпторы, не художники и даже не гримёры или визажисты, а простые дневные санитары. За отдельную и иногда очень солидную плату.

Поэтому когда Мурат из интереса спросил начальство о переводе в дневную смену, ему дали понять, что чурбан без волосатой лапы может попасть туда только вперёд ногами. Обе лапы Мурата были совершенно лысы. В переносном смысле.

Впрочем, не особенно и хотелось. В ночном морге Мурат оказался по другим причинам. Во-первых, он надеялся подучиться медицине у скучающих патологоанатомов, что, с учётом его планов, было крайне желательно. Во-вторых, такой график давал возможность получить нормальное дневное образование.

Если, конечно, кто-нибудь согласится, что учёба в техникуме на лесничего — это нормальное образование.

Мурат вот сомневался. Но после детдома и армии… Он не чувствовал себя ни кавказцем (так как родителей не знал и всю жизнь провёл в Москве), ни уж тем более русским (такого шанса ни сверстники ни старшие ему никогда не давали). А в армии он себя и человеком-то порой не ощущал.

В этой жизни уважительно к Мурату относились только мертвецы. По крайней мере, так ему казалось. И речь даже не о «клиентах», иногда позволявших себе звуки, которые уважительными не назовёшь. Речь, например, о Довлатове, об Азимове, об Ильфе и Петрове, о Стругацких, о Брэдберри, об Оруэлле, о Дике и многих, многих других. Живых писателей в детдомовских библиотеках почему-то не держали. Наверное, чтобы не создавать тлетворной атмосферы.

К девятнадцати годам друзей во плоти у Мурата не оказалось. Каких-то особых навыков тоже. Зато была насквозь аварийная однушка, выданная государством на фоне громких слов про заботу о сиротах, да пара сотен тысяч, скопленных на сберкнижке.

Итак, что он делает здесь? В мире двоемыслия, где по телевизору говорят одно, но в жизни всё делается совершенно иначе. Люди из ящика утверждали, что дети – это будущее страны! А будущее у страны – великое! Вот только почему детдомовский персонал обращался с великим будущим России как с дерьмом?

Что ж, одна из сторон явно оценивала ситуацию более здраво.

В армии, впрочем, всё было ещё хуже.

Мурат не мог понять, как жить в таком обществе. Работать с людьми и для людей ему совершенно не хотелось. Но что тогда делать?

Идея пришла в голову по дороге со службы, когда напившийся Мурат зачем-то излил душу попутчикам-дембелям. Те посоветовали ему отправиться в Сибирь и героически защищать вымирающих амурских тигров. «Собственным телом. От голода. У-ха-ха-ха!»

После драки и сотрясения мозга совет мог подзабыться, но на счастье один из дембелей, попавших в соседнюю палату, оказался большим фанатом «Короля и Шута». Хит этой группы, постоянно звучавший из смартфона, и выступил профориентатором.

Так что в пятницу утром Мурат уехал из города не только отдыхать, но и осмотреть потенциальное рабочее место.

В пятидесятилитровом рюкзаке поместились все необходимые для выживания вещи. А так же парочка не особенно нужных. Среди последних ручная динамо-машинка для телефона, которая вряд ли пригодилась бы Мурату в эти два дня, тем более что на природе он держал мобильник выключенным. Но зарядник все гуру-выживальщики заклинали брать. Рядом валялась другая хрень – миниатюрный рекламный образец спрея от комаров, втюхнутый промоутером у метро.

Разумеется, навязанные вещи были закинуты в отделение с верёвкой. Кладя двадцатиметровый моток в рюкзак, Мурат усмехнулся, на секунду почувствовав себя лицемером, ведь, буквально говоря, одна из целей его похода – резать верёвки. Чужие, естественно: те несколько обрубленных витков, которые туристы оставляют на деревьях, чтобы не заморачиваться с отвязыванием натянутого от непогоды тента. Казалось бы, и правда: зачем возиться с этими узлами? Да и вреда от них никакого: всё равно сгниют. Вот только скорее сгниёт несчастная сосёнка. Точнее, засохнет. Если дерево молодое, то ствол быстро ширится, и со временем верёвка начинает перекрывать приток соков к верхушке. С этим справляется даже самый ветхий и гнилой шнурок, постепенно превращаясь в первоклассную гарроту, удушающую жертву всего за несколько лет.

Деревья Мурат жалел. Вполне достаточно, что они погибали, давая голос его мёртвым друзьям. К тому же, без деревьев не станет леса, а без леса не станет лесничих.

Поэтому, добравшись до прудов у реки Любловки, что под Егорьевском, Мурат сначала срезал все замеченные удавки и лишь потом отправился собирать грибы, отложив рыбалку до вечера.

Только за рыбной ловлей и сбором грибов Мурат чувствовал себя полноценной личностью. Ведь сама суть данных промыслов предполагает одиночество, необходимость избегать других людей. Если грибник видит незнакомый силуэт, то чертыхается и сворачивает в сторону. Если рыбак слышит, что на занятый им пляж идёт шумная компания, то чертыхается и сворачивает удочки.

Поэтому когда страну пожрал монстр зомби-апокалипсиса, и ходячие мертвецы наводнили окрестности, обычное походное поведение Мурата в общем-то не изменилось.

О нашествии зомби ему эсэмэснуло МЧС. Разумеется, не прямым текстом. Было бы странно, если ведомство, которое даже ураган называет «порывами ветра до ста метров в секунду», вдруг осмелилось написать «зомби». Но их «уважаемые жители, просим не поддаваться панике и не выходить из дома» уже намекало на что-то серьёзное. Мурат увидел сообщение, когда включил мобильник воскресным вечером, чтобы свериться с расписанием электричек – пора было собираться домой. Только из-за этого СМС он не смахнул уведомления предустановленного твиттера, а взглянул на рекомендованные подборки. Возможно, там объяснят, что происходит. Микроблогеры порой конкретнее в формулировках, чем суровые спасатели.

Все твиты содержали изображения «деликатного характера». Как оказалось, потому, что людей там делили на части. Это можно было бы принять за репортаж с какого-нибудь тематического фестиваля или очередной фотошоп-флэшмоб, или проделки хакеров, но вместе с фотографиями выкладывали и видео.

Вот кто-то снимал, как группа бомжей доедала товарища. Вот озверевшие пациенты гоняли врачей по поликлинике. Вот пассажиры электрички вцепились в охрану поезда. Вот группа омоновцев сражалась с обезумевшей толпой. Вот потерявшие всякий человеческий вид вэдэвэшники бросались на людей в парке Горького. Последнее, впрочем, мало отличалось от старого доброго дня ВДВ.

Мурат горько усмехнулся, вспомнив приуроченную рекламу спрея от комаров, которая звучала из каждого утюга: «Они воздушные, полосатые и нападают у воды? Защитись от них баллончиком!» Только видео доказывали, что баллончики от зомби-десантников не спасали.

В следующем ролике участники дорожно-транспортного движения наконец занимались тем, о чём всегда мечтали в воскресных подмосковных пробках: разрывали других водителей на куски.

Мурат только сейчас сообразил, что не слышит слабого автомобильного гула, который давно стал фоновым звуком многих подмосковных лесов. Высокочастотные человеческие крики до него тоже не долетали.

И тут видео про зомби сожрали весь немногочисленный интернет Мурата. Он попытался подключить дополнительный пакет трафика, но денег на счету не осталось, а обещанный платёж не срабатывал. Тогда он начал звонить коллегам. Звонки не проходили.

Там, где кончился интернет, началось осознание. Совсем рядом гибли люди. Возможно, уже за границей леса. Мурат старался понять, что должен чувствовать по этому поводу. Страх? Сострадание? Желание помочь?

Мертвецов Мурат не боялся. Для сострадания, вероятно, требовался зрительный контакт. А бежать на помощь было слишком опасно и, скорее всего, бессмысленно. Вместо этого непрошено и гадко восставала какая-то эгоистичная детская радость от осознания, что завтра явно можно не идти на работу. Главное теперь, чтобы работа не пришла к нему.

Мурат задумался: в морге сейчас завал, или наоборот – шаром покати? И тут же спохватился: чёрт с ней с работой, но как же учёба? Как же мечта стать лесничим?

Да, похоже мечта умерла и вряд ли так легко восстанет. Хотя – признался себе Мурат – на самом деле он ведь мечтал не о должности лесничего; он мечтал поселиться в лесной избушке, разговаривать со зверями и иногда подкармливать волков браконьерами. Но такому в техникуме не учили, по крайней мере, на первом курсе. Там рассказывали о биологии, экологии и законах. Не рассказывали, правда, как найти работу в условиях, когда лесничеств становится всё меньше, и как потом выживать на нищенскую зарплату.

В последние месяцы Мурат всё чаще думал, что так и проведёт остаток жизни среди мертвецов. Похоже, он оказался чертовски прав.

Среди мертвецов, зато в лесу. Было ли сейчас место безопаснее? Мурат находился вдали от людей и зомби, в окружении нескольких водоёмов и едой, растущей прямо под ногами. Впрочем, если зомби вдруг забредут в ночной лес и наткнутся на спящего девятнадцатилетнего паренька, они тоже смогут сказать, что их еда росла под ногами. Поэтому стоило оборудовать спальное место на дереве – как можно выше. Чем Мурат и занялся.

***

Неделю Мурат шатался по окрестностям, осознав, что если человек человеку волк, рыбак рыбака ненавидит издалека, а грибник грибнику желает висеть на суку, то зомби двум последним может быть верным другом и товарищем, ибо зомби не ест рыбу, а ест того, кто распугивает рыбу, и там где грибник сначала съедал все грибы, а потом приводил друзей, зомби съедал всех друзей, на которых впоследствии росли грибы.

Звонки по-прежнему не проходили. А на третий день сеть пропала окончательно.

Мурат всё чаще задумывался, не пора ли валить подальше от Москвы? Что, если перепуганное мировое сообщество или собственное уцелевшее правительство отутюжит столицу ядерными бомбами? Что, если с окрестными атомными электростанциями случится Чернобыль? По идее, на таком расстоянии радиация от бомбы вряд ли сможет навредить, а реакторов в Москве и Подмосковье вроде не было, но как теперь узнаешь наверняка? И что станут делать эти зомбиллионы, когда обратят всех в ближайших населённых пунктах? Растекутся по венам дорог на остальную страну? Или отправятся в леса? А может, никакой «остальной страны» нет, потому что зомби уже повсюду из-за космической радиации, как у Ромеро?

Мурат усмехнулся, вспомнив классика. Чтобы повредить мозг восставших обитателей отечественных кладбищ и моргов, придётся пинать их в живот. Именно туда после вскрытия зашиваются все органы, дабы голова покойника вдруг не потекла на похоронах, испортив столь недешёвый марафет. Впрочем, мертвецы с мозгами в брюхе вряд ли восстанут. Красота всё-таки пыталась спасти мир.

Но, в любом случае, ради чего Мурату торчать на месте? Выживать? Он вспомнил высказывание Уильяма Берроуза, нацарапанное каким-то весельчаком в коридоре, где новоприбывшие в морг трупы перекладывали на местные каталки: «Жить необязательно, путешествовать необходимо». Мурат мечтал повидать мир, или хоть собственную страну. Но всерьёз об этом никогда не задумывался. Ведь даже если каким-то чудом нашлись деньги, поездка потребовала бы бесконечных взаимодействий с кучей людей: раздражительными госслужащими, надменным гостиничным персоналом, подозрительными полицейскими, назойливыми попутчиками, таксистами-обманщиками и прочими паразитами архитектуры и ландшафта. Нельзя сказать, что зомби-апокалипсис сделал этих людей менее общительными, но, по крайней мере, теперь встреча с ними совершенно точно пройдёт без обоюдного лицемерия и притворства.

Мурат мечтал увидеть Байкал, и, видимо, ему выпал последний шанс отправиться в путешествие к этому великому озеру. Тем более что слоняться вокруг густонаселённой Москвы не имело смысла: риск быть сожранным или застреленным другими выжившими возрастал многократно. Впрочем, даже самые конченные отморозки вряд ли убьют человека, обладающего фельдшерскими навыками, что, кстати, делало учёбу в медучилище лучшей инвестицией в постапокалиптическое будущее. Правда, если кто наткнётся на столь ценного специалиста, просто так уже не отпустит. По крайней мере, пока не выпьет всю кровь. Мурат задумался: да и уйдёт ли он, если почувствует, что впервые по-настоящему кому-то нужен? За неделю он понял, что между нежеланием общаться и невозможностью общаться существует огромная разница. Но это ничего не меняло, и если живые могли похерить мечту, их по-прежнему стоило опасаться ещё сильнее мёртвых.

В детдоме Мурат часто просил, чтобы все эти люди просто исчезли. Жизнь до сих пор жестока, так что они и не совсем исчезли, и уж тем более не «просто», и, вероятно, не все. Но, по иронии судьбы, после окончательной победы зомбреализма весь земной шар превратится в один большой детский дом, детскую страну, детский мир, где еду и одежду можно получить бесплатно, а окружающие тебя ненавидят, потому что давно мертвы внутри.

Но даже если Мурат избежит и людей, и зомби, его может погубить болезнь, холод, голод, отравление, дикий зверь и… Было что-то ещё… Что-то на пересечении грозящих ему опасностей: укус мертвеца, укус зверя, болезнь…

Комары!

По коже Мурата пробежали мурашки – словно все насекомые, когда-либо садившиеся на него.

Странно, что он не думал об этом раньше: ведь кровосос может цапнуть зомби, а потом (отплёвываясь) полететь искать следующую жертву. Что произойдёт, если ей станет Мурат? Заражение крови, которое закончится смертью? Заражение крови, которое не закончится смертью (а жаль)? Теперь каждый комариный укус мог убить! Впрочем, как и до зомби-апокалипсиса, учитывая хоть и маловероятную, но вполне возможную в России малярию или какие-нибудь иные тропические болячки, занесённые туристами.

Даже современная палатка и куртка-энцефалитка с капюшоном-сеткой не всегда спасали от укусов. Кроме того, сетка мешала обзору и могла порваться в любой момент. Репеллентов, если пользоваться ими постоянно, на весь путь не хватит: основной баллончик уже наполовину иссяк, а рекламный образец вряд ли содержал больше пятидесяти пшиков. Но спасибо техникуму, Мурат знал о природном средстве от кровососов – дёгте, который несложно выварить из берёзовой коры. К тому же это чуть ли не единственная дрянь, способная отпугнуть суровую сибирскую мошку. Если, конечно, удастся до неё добраться. А для этого нужно пройти более тысячи километров. До Байкала потом останется всего ничего – ещё тысячи четыре. И это в окружении полчищ, готовых сожрать, допусти ты малюсенькую ошибку.

В обычное время такая прогулка могла занять меньше года – если идти по шоссе. Но безопасно ли сейчас у дорог? И что будет зимой: удастся продолжить путь, или придётся остановиться до весны? А может, зомби замёрзнут? Или начнётся «Игра престолов»?

«Без разницы, – подумал Мурат. – Всё равно умирать, и, вполне возможно, очень скоро. А если уж умирать, то на пути к мечте». Мысль, правда, звучала как ванильная цитатка, и в другое время это могло расстроить, однако сейчас больше огорчала её буквальность. Впрочем, что было делать? Оставаться в зоне комфорта?

Но миссия была бы уж совсем невыполнима, не озаботься Мурат перестраховочными излишествами: ручной зарядкой для телефона и заранее скаченной картой России. Он в очередной раз ощутил собственное превосходство над интернет-планктоном. Удалось бы найти место для карт, которые приведут к мечте, займи всю память селфи, видяшки, мемасы, музыка и прочий цифровой мусор?

Карты напомнили, что в полусотне километров на востоке лежала цепь озёр, которые постепенно скисали до болот. Обойти их можно либо с юга по автомобильной дороге, либо с севера по железной. Последняя внушала чуть больше доверия. Ведь если, снова вспомнив Ромеро, предположить, что старые повадки могут в какой-то степени направлять зомби, то риск встречи с ними на шоссе значительно выше, чем на железке. Люди привыкли гулять по асфальту, но не по шпалам. Тем более, вход на станции огорожен совершенно непроходимыми турникетами, а билеты-то уже не продаются. Да и потом, к тайге вдоль железки можно идти практически по прямой.

Плюс ко всему, севернее находились пруды, которые Мурат ещё не видел. Не Байкал, конечно, но капельку интересно. А за прудами начиналась Шатура – город, где можно найти лекарства, одежду и целую кучу зомби. Или информацию о том, что ходячих вообще-то давно перебили, и завтра-послезавтра надо возвращаться на работу. Чертовски страшное место. И всё же его стоило посетить, поскольку без хорошего запаса медикаментов глупо отправляться в такое путешествие. Кроме того, Мурат бывал в Шатуре и, честно говоря, имелись шансы, что теперь там стало менее опасно.

***

Мурат брёл вдоль вырубки под обессилено молчащими ЛЭП. В двадцати километрах позади разверзлась Шатура, впереди зияли Черусти. Именно здесь, между подмосковными Сциллой и Харибдой он заметил этого бедолагу. Висельник вяло махал ему собой.

Самоубийцы досаждали Мурату всю жизнь. В детдоме и армии они каждый раз вызывали кипиш, от которого так или иначе страдали все. В морге разбуженные ночные санитары злились на суицидников потому, что вот именно эти-то, в отличие от остальных «клиентов», уж точно могли потерпеть до утра. В зомби-апокалипсис же данные товарищи принялись обвешивать собой деревья, которые Мурат, вообще говоря, вызвался от пут освобождать. И хотя качающийся на суку человек с точки зрения растений занимал едва ли не лучшее положение из возможных, следуя заведённой в спокойные времена традиции, Мурат избавлял деревья и от этих петель.

Судя по сохранности, новый знакомый, болтавшийся на корявеньком дубу, умер примерно позавчера. Похоронным костюмом ему служила расстёгнутая камуфляжная куртка, галстуком – серая полипропиленовая верёвка. Под телом могилой чернел разрытый схрон с мутно блестевшими консервными банками. Вздутыми. Тут же на древесном стволе были выцарапаны даты: 1996 – 2020. Рядом валялся обломанный нож и крупнокалиберный пистолет «пустынный орёл». Как оказалось, намертво заклиненный.

Мизансцена напомнила Мурату обычный детдомовский Новый год: так себе ёлка, так себе украшения, так себе подарки и по итогу сплошная трагикомедия.

Что можно сказать о выживальщике, который повесился? Он выжил — себя со свету.

Судя по всему, парнишка прорывался с боем. Его жизнь летела в тартарары, но ведь он – выживальщик, он к этому готовился, у него был план. Он сумел раздобыть крутую пушку, натаскать в лес еды и даже добраться до неё. Но вот беда, в консервах он, видимо, разбирался так же плохо, как и в оружии, ведь все запасённые банки вздулись. Что было, в общем, почти так же невероятно, как и сам факт зомби апокалипсиса. Где бедолага их достал? У вороватого прапора? С мусорки мясокомбината? По объявлению в газете? Похоже, это было предложение, от которого невозможно отказаться.

И вот, на последнем издыхании откапывая заветные баночки, выживальщик вместо еды наткнулся на бактериологическое оружие. Тут-то его мир рухнул во второй раз за неделю, а это чересчур для кого угодно. Трагедия, разумеется, заключалась не в потере жратвы – добыть пропитание не составило бы труда – а в крахе надежд. Которые и связывать-то с подобным схроном просто глупо.

Но Мурат слышал, что при апокалипсисе диванные выживальщики сгинут первыми. Ведь будут уверены, что готовы ко всему: они смотрели ютьюб и пару раз репетировали те или иные трюки в походе. Но то, что удалось ради забавы, может не получится в смертельной опасности. Первый же провал там, где измученный человек видел верное спасение, повергнет его в отчаянье.

Отчаянье довело этого несчастного до самострела, но и здесь «не повезло» – пистолет заклинило. Тут бы повозиться с железкой, прийти в себя, понять, что и без тушёнки в лесу достаточно еды, но, в соответствии с написанным на футболке девизом «русские не сдаются», выживальщик упрямо полез на дерево.

– Не сдался, говоришь, а что? Зашёл к мертвецам в глубокий тыл? – спросил Мурат покойника.

Выживальщик еле заметно дёрнулся. Мурат тоже дёрнулся – куда более заметно. Спустя минуту напряжённого молчания он понял, что воскресать новый друг не собирается, а внезапная подвижность вызвана, по всей видимости, трупными газами. Но не только. В кармане мертвеца вибрировал телефон, сообщая, что вскоре разрядится.

Мобила тоже оказалась крутой: водонепроницаемая, ударопрочная бандура со сверхэнергоемким аккумулятором. Словом, вещь куда более приспособленная к реальности, чем её хозяин. Смартфон из последних сил хранил тайны за графическим паролем. Обычно такие ключи состояли из девяти точек, между которыми нужно провести определённую линию. Но выживальщик решил выпендриться и тут: точек было только шесть (по две в ряд), они занимали почти весь экран, а под ними фоном располагались блоки с текстом. Точнее, с шутками… если их можно так назвать.

На Мурата этот гексаптих, явно составленный из искромётных образцов актуального сетевого юмора, подействовал примерно так же, как вздувшаяся тушёнка на выживальщика. Тоже захотелось вышибить себе мозги.

Как понять, ради чего люди занимались подобным? Когда одни гибли страшной смертью, другие насмехались над трагедией у всех на виду. Спуская на приколы последние байты интернета и ватты электричества. Типичная соцсетевая клоака. А орда зомби – просто пшик дезинфицирующего средства, который очистил планету.

Мурат понял, что ему в очередной раз крупно повезло. Ведь появись он тут раньше, мог встретить этого эксцентричного молодого человека, и что тогда? Драка грозила закончиться смертью, совместное путешествие – смертью ещё более верной, ибо с таким бестолковым попутчиком долго ненавыживаешь.

В «пустынном орле» мемолюба осталась одна пуля. Честно говоря, от настоящего ручного орла пользы было бы больше. Мурат сомневался, что сможет привести капризное оружие в порядок. Тем более тащить такой во всех смыслах царь-пистолет ради одного патрона вряд ли целесообразно. Но птичку было жалко…

В схроне не лежало ничего, кроме тушёнки, которую произвёл, если верить этикетке, «Комбинат Снов». Вероятно, где-то рядом имелся и второй тайник: с вещами и патронами, но разыскивать его – большая глупость. Во-первых, тайника могло и не быть, во-вторых, даже если он и существовал, шансы обнаружить его ничтожны, поиски отнимут много времени и сил, а воспоминание о неудаче будет портить настроение ещё несколько дней. Но главное – нет никаких гарантий, что в этом гипотетическом схроне всё точно так же не испортилось, а это, учитывая разборчивость «кладовщика», весьма вероятно.

Мурат срезал выживальщика с дуба. Тело вернулось к той тушёнке, от которой и вознеслось. Инстинкты подсказывали похоронить мертвеца. Вновь их пришлось убеждать, что если бы человек хотел в землю, то не полез бы на дерево.

Скоро Мурат вышел к асфальтовой дороге. Ещё через километр упёрся в Т-образный перекрёсток. Указатель сообщал, что в трёх километрах впереди находятся Черусти, а в двух километрах слева – Пустоши.

Мурат хмыкнул, осознав, что, видимо, это и был план выживальщика – замутить схрон в Пустошах. Небось писал вконтактике: «Лол, посоны, я как в фоллауте, храню хабар у радиоактивных пустошей». Но даже консервы посчитали шутку тухловатой.

Чуть дальше автомобильную дорогу пересекали рельсы. Мурат повернул направо и заковылял по шпалам. Ему предстояло обойти Черусти, а потом двигаться вдоль железки на восток – к Мурому.

***

Муром горел. Почти так же сильно как при татаро-монголах. Почти так же сильно, как закатное небо. И почти так же сильно, как Мурат.

Болезнь началось привычно: утром он вдруг ни с того ни с сего остро почувствовал, что жизнь дерьмо, что его никто не любит и не понимает. По обыкновению вслед за этим пришли слабость, головная боль, насморк и – уже под вечер – жар.

Весь этот день по мере приближения к Мурому Мурат чувствовал себя всё хуже. Впрочем, то же самое можно было сказать и о постепенно сгорающем городе.

Они встали друг напротив друга незадолго до заката – два температурящих тёзки. По крайней мере, Мурат почему-то хотел считать город перед собой тёзкой. Но тут же подумал, что это отдаёт гомосексуализмом, ведь он собирался войти в Муром… Получалось теперь, с учётом пожара и болезни, это не только глупо, но и нетрадиционно.

Отходить от города, впрочем, тоже не следовало — возможно, Мурату понадобятся лекарства. А прямо сейчас ему требовалось надёжное убежище где-то поблизости, в котором он не сгорел бы – ни в одном из смыслов. Болеть в палатке не хотелось – лето заканчивалось и погода портилась всё чаще.

После Шатуры Мурат обходил поселения. Он не знал, в каждом ли из них были зомби, но в Ковардицах они точно обживались. И всё же не в таких количествах, чтобы помешать проскользнуть в одинокую покосившуюся хибару у самой границы леса. Мурат расположился на жёсткой советской тахте, достал из рюкзака градусник и принялся мерить температуру, мрачно размышляя, почему выбрал именно развалюху, а не один из шикарных коттеджей на соседней улице. Причины, конечно, были сугубо рациональными: большой дом привлекает внимание – там могут оказаться другие выжившие; его сложнее вскрыть и контролировать; из-за сплошного забора территория вокруг хуже просматривается. То ли дело сарайчик на отшибе, обнесённый сеткой Рабица. Причём сеткой прозрачной, не заросшей растениями. Мурат выбрал первый подходящий домик, так как сумерки и плохое самочувствие не располагали к привередливости. Ну а то, что домик оказался не ахти какой – просто совпадение.

И всё это походило на правду. Как и мысль, прострелившая при взгляде на хромированный пистолет: «Ты здесь потому что нищий по жизни».

От злости Мурат чуть не вскочил с кровати. Чуть не схватил рюкзак, и вправду намереваясь бежать к одному из коттеджей. Но сумел совладать с собой. Зачем ему это? Что и кому он докажет? Мысль, словно пуля, вошла слишком глубоко, и так просто её уже не вытащить.

«Это тебя и убило», – подумал он, глядя на пистолет.

– Точно нищеброд! – хихикнуло дуло.

Чтобы не спорить с оружием, Мурат сосредоточился на измерении температуры. Хреново было до безумия, и он боялся, что столбик ртути окажется выше столба дыма, видного из окна. Голову вело, горло першило, дышалось тяжело, потели, казалось, даже ребра.

Наконец, он посмотрел на градусник. Результат убивал: тридцать семь и два.

Мурат подумал, что настолько отвратительное самочувствие при такой невысокой температуре могло объясняться либо тем, что он всё-таки заразился зомби-вирусом, либо тем, что он по-прежнему не умеет болеть простудой. И сложно сказать, что паршивей, ведь первый недуг настигает только раз, а второй переживаешь снова и снова. Но худшее в простуде то, что он мог её от кого-то подхватить… Или лучшее?! Что, если совсем недавно где-то рядом была девушка? Они могли спать в одном и том же домике у железнодорожных путей! Но в разные ночи… А может и в одну?! Мурат усмехнулся: такое он бы не забыл. Но они действительно могли спать в одной кровати, и теперь в нём живёт частичка её. Бедная, больная девушка… Или парень? Мурат нахмурился.

А что, если виноват всё-таки зомби-вирус? Который, к примеру, передаётся воздушно-капельным путём или через контакт с заражённой поверхностью? Иногда вирусы способны жить в пыли неделями…

Как и некоторые бактерии в носоглотке – они вообще могут ждать шанса годами. И вот теперь, когда иммунитет ослаб: от длительных пеших прогулок, свежего лесного воздуха и натуральной пищи, бациллы принялись за своё чёрное дело. Что ж, в таком случае спасут антибиотики.

А может, всё-таки иммунитет резко ослаб, увидев разорённые аптеки Шатуры? Ослаб, наконец осознав, что новых лекарств больше не произведут? Ослаб, заметив смертельно бледных граждан в белых халатах, прямо на улице удалявших какой-то бабушке неизбежно больные органы? Ослаб, оттого, что работали они без специальных инструментов, непосредственно зубами: скорее всего из-за собственного недуга, а может, и от привычного недостатка финансирования. Пациентка, впрочем, уже не жаловалась, да и что она могла сказать? Что при Сталине такого (это врачей-убийц-то?) не было?

А вдруг иммунитет вытравился дёгтем, которым провоняли даже мысли Мурата? Дёготь помогал от комаров, но не от страха перед ними. Мог ли иммунитет разъестся бесконечными страхами?

А если ослаб иммунитет, не ослаб ли разум?

Мурат вдруг понял, что пострадало в Шатуре совершенно точно – память. Последним воспоминанием были как раз зомбо-врачи, и потом сразу – вырубка под ЛЭП.

Так что же произошло? Нечто ужасное, неспособное уложиться в голове? Много ли подобного осталось после детдома, армии и морга? Мурат изо всех сил думал, но… Как вспомнить удар, отшибший память? Может, сразу после халатов он увидел зомби-детей? Или зомби-родителей, поедавших собственных детей? Мурат засомневался, какие чувства испытал бы при виде подобного. Может быть, зависть? Уж лучше так, чем в детдом.

Память скрывала Шатуру. Вот и путешествуй теперь…

***

Мурат болел четвертые сутки.

Гора платочков под тахтой напоминала гору черепов с картины Верещагина. Образ дополнял лежащий рядом пистолет, всё-таки приведённый в боевую готовность с помощью нашедшихся в шкафу тисков, отвёртки и смазки. Расклинивая орла, Мурат убеждал себя, что делает это для самообороны. Для самообороны хотя бы от скуки, а не чтобы застрелиться из-за простуды. Однако убеждал безуспешно, поскольку сдохнуть и вправду хотелось.

Всё это время его нос потихоньку варился в собственном соку, а горло болело так, будто голову кто-то пытался отрубить изнутри. Мозг, недополучая кислорода, находился в бесконечном падении и давил на веки, из-за чего те постоянно норовили закрыться. Градусник на эти жалобы реагировал по-прежнему холодно.

Принимать антибиотики не следовало, поскольку при вирусной инфекции они могли только навредить. Считать эту простуду бактериальной, то есть всё же требующей антибиотиков, не следовало особенно, ведь тогда получалось, что её причина в микроорганизмах, которые Мурат подхватил сравнительно давно – у таких инфекций больший инкубационный период. Кроме того, бактерии, в отличие от вирусов, могут существовать вне тела человека. В итоге заболевание бактериальной инфекцией почти наверняка означало, что живых людей поблизости от Мурата нет. Думая об этом, он ощущал себя запертым в одиночной камере. И всё же антибиотики выпил. Наверное, просто наудачу.

Мужские тридцать семь и два… Об этом меме он узнал от армейской медсестры. И тут же разъяснил ей природу феномена:

– Да вы и так слабый пол, поэтому простуда не может вас принципиально ослабить. А нас, мужиков, разница между обычным состоянием и болезненным просто шокирует, настолько много сил мы теряем. Если отнять у курицы крылья, она обрадуется, что сбросила вес, отними крылья у орла – и он будет как без рук.

В ответ медсестра заявила:

– Ну, орёл, до больнички ты у меня больше не долетишь.

Вспомнив мем, Мурат подумал о телефоне выживальщика и вдруг осознал, что дурацкий пароль с зомби-шутками мог быть установлен только после апокалипсиса. Зачем?

Ну а как же? — усмехнулся Мурат, — парнишка достал совершенно неподходящий пистолет, организовал схрон, до которого фиг доберёшься… Что ещё сделать, чтобы почувствовать себя хоть капельку защищённее от живых мертвецов? Запаролить мобилу, разумеется.

С другой стороны, всё-таки нельзя исключать, что пароль понадобился дабы скрыть действительно важную информацию, скажем, местоположение второго схрона.

На секунду Мурат удивился, почему он не думал обо всём этом раньше? Но тут же нашёл ответ – размышлять о человеке-оксюмороне всерьёз можно было только после четырёхдневного заточения.

В любом случае, если второй схрон и существовал, то остался далеко позади. А мобильник без оборудования и навыков всё равно не вскрыть.

Или вскрыть?!

Проклиная свою недогадливость, Мурат свесился с тахты и полез шарить в рюкзаке, выкидывая на одеяло всё подряд, пока, наконец, не отыскал телефон выживальщика. Водонепроницаемую крышку удалось снять только с помощью отвёртки. Аккумулятор тоже сначала упирался. Копаясь в мобильнике, Мурат видел перед собой тело висельника. И всё-таки добрался до его чёрной души – microSD-карты на шестнадцать гигабайт! Пересадка памяти мертвеца в другой смартфон заняла минуту. Глядя на оживающий мобильник, Мурат чувствовал себя Виктором Франкенштейном. Это немного пугало, ведь книжный монстр создателя погубил.

Загрузившийся рабочий стол телефона глядел мёртвыми глазами пустых иконок приложений, чьи потроха остались на предыдущем носителе. Мурат открыл галерею и увидел эскиз незнакомой фотографии в папке Camera. Наскальный рисунок давно умершего предка.

Итак, что же чудовище видело в прошлой жизни?

Первое фото, судя по всему, сделали случайно: какая-то смазанная мешанина. А вот дальше… дети. Светловолосые мальчик и девочка лет четырёх. Снимки из песочницы, кадры с какого-то утренника, селфи… Мурат листал фотографии, не желая вглядываться, и после десяти свайпов вышел из этого склепа. Спасаясь от рефлексии, тыкнул в папку мессенеджера, располагавшуюся ниже. Что угодно, только не дети (вероятно, мёртвые) человека, над которым глумился последние недели.

Или не что угодно? В папке лежали зомби-мемы. Мурат заставил себя читать.

Изображение динозавра в красном треугольнике и подпись: «При мне такой херни не было».

Свайп.

«Зато день народного единства наконец-то отпразднует по-настоящему единая нация».

Свайп.

«Мемы про зомби делают зомби, чтобы живые орали с них, а зомби их находили».

Свайп.

«Люда стала зомби, а я не успел с ней развестись. Теперь вот сомневаюсь, стоит ли. Она, конечно, всё ещё хочет меня убить. Но уже не так сильно, как раньше».

Свайп.

«Как называются зомби, которые едят только коматозников? Вегетарианцы».

Свайп.

«Зашел как-то зомби в ресторан, заказал мозгов, а ему блондинка-официантка принесла осьминога».

Свайп.

«Когда пиарщик ходячих мертвецов провёл чересчур агрессивную маркетинговую кампанию».

Свайп, свайп, свайп.

Фото зомби и подпись: «Когда предпочёл кусать сам, а не быть укушенным».

Свайп, свайп, свайп.

Скриншот видео, которое Мурат уже смотрел: запруженное машинами подмосковное шоссе и зомби, нападающие на водителей. Подпись: «Когда дачники возвращаются в город».

Свайп, свайп, свайп, свайп.

Рисунок с недовольным вампиром: «Когда использовал средство от зомби».

Свайп, свайп, свайп, свайп.

«Зомби-апоклипсис вызван мемами про кусь».

Свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп.

Фото толпы зомби, которая ломится в аптеку с вывеской «Бесплатная проверка зрения». Подпись: «Когда налетели любители халявы».

Свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп.

Стоковая фотография двух женщин на кухне: «Укусы зомби очень вредны для кожи, как ты с ними борешься?

А я сама стала зомби. Потому и не кусают».

Свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп.

«Такие обстоятельства – не время для личной неприязни. Поэтому я искренне надеюсь, что даже мои враги сумеют спрятаться от зомби. Внутри других зомби».

Свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп, свайп.

«Пишу это, превращаясь в зомби. Если не хочешь повторить мою судьбу, перешли это сообщение десяти друзьям…».

Мурат отбросил телефон. Во время просмотра детских фотографий он почувствовал щемящую пустоту в сердце, а после мемов опустела и голова. Впору менять цель путешествия с Байкала на Изумрудный город.

Итак, у монстра были дети. И отвратительное чувство юмора.

В конечном счёте, дети всё-таки выжили – в телефоне. И жить они будут вечно, если заряжать батарейку. А вот юмор умер. Какая трагедия.

Умер, а потом восстал в виде этих шуток. Которые вгрызлись в мозг Мурата и заразили его. Заразили настолько серьёзно, что, несмотря на их чудовищность и тупость, к ним почему-то тянуло. И это стремление было таким же бессмысленным, как и эти шутки, как и всё, связанное с выживальщиком, как и всё, связанное с современным человечеством.

Бездумный взгляд Мурата блуждал по развалинам Советского союза. По выцветшим обоям, календарю марта восемьдесят шестого года, радиоприемнику «Океан», холодильнику ЗИЛ…

А ведь их хозяин наверняка точно так же не понимал современный мир и отказывался быть его частью. И может, именно из-за этого, а вовсе не от бедности, обходился без современных вещей. Что ж, теперь ненавистный ему мир погиб.

Мурат впервые осознал это: возможно, умерли все. А раз так, умерли и те, кто неизменно воскресал: Остап Бендер, Веничка Ерофеев, Нед Старк, Энакин Скайуокер… Все литературные и киногерои, ведь никто их не оживит. Окончательно умерли и их авторы: Илья Ильф и Евгений Петров, Рэй Брэдберри, Аркадий и Борис Стругацие, Филипп Дик…

И вдруг Мурат засмеялся, увидев лежащий на одеяле рекламный образец репеллента. «Убик», ну конечно же! Аэрозольный баллончик, являющийся на данный момент самым технологичным изделием стремительно устаревающего, возвращающегося к прошлому веку мира, в котором все, кого знал Мурат, уже мертвы. Рекламный образец к тому же! Не жизнь, а сплошной «Убик»!

Мурат взял баллончик и стал рассматривать. Название и слоган образовывали двусмысленную связку: «”Москитуй” – покажи его комарам!» В этом была вся человеческая цивилизация: наука и технологии сочетались с похабщиной и безвкусицей, шкурное желание заработать денег — с желанием помочь ближнему, убийство – со спасением. В каком-то безумном ожидании Мурат выпустил облачко аэрозоля: что будет?

Просто пшик, медленно осевший на руку. Подлетевший комар, отпрянул от облака. Никакого свечения, никакого обновления. Просто средство от комаров.

Ну, по крайней мере, сегодня не придётся опять обмазываться дёгтем. Мурат пшикнул ещё пару раз и лёг спать.

***

Проснулся Мурат здоровым человеком. Во всяком случае, по сравнению со вчерашним днём. Очевидно, что таблетки работали. Или время.

Лёжа в кровати, Мурат размышлял, что делать дальше. Продолжить путешествие сегодня, значило рискнуть неокрепшим организмом. Но и оставаться среди облезлых дряхлых стен, которые словно беззубые десна, жевали его уже пятый день, было невыносимо.

Мурат изучил карту. Через двадцать километров на восток ждал лес, в котором можно было спрятаться от остатков болезни и мрачных мыслей. Если дороги свободны, это всего день пути!

Хорошее настроение не портили даже воспоминания о выживальщике. В общем-то, на что Мурату злиться? Судя по тому, что мемы лежали во входящей папке мессенеджера, их просто кто-то прислал. Какая-то скотина. Вряд ли выживальщик сам придумывал шутки и рисовал картинки. Так что он вполне может стать другом. А с учётом смерти, которая исключала возможность поссориться, даже лучшим другом. Особенно теперь, когда Мурат будет приглядывать за его детьми.

Вот только этот разговорчивый пистолет… Этот пустынный попугай, который предал своего бывшего хозяина, а нового обзывал нищебродом… Но и он… Как понять его мотивы? Может, он отказался стрелять от большой верности?

«Однако, – одёрнул себя Мурат, – зомби-шутки на пароль выживальщик установил самостоятельно. Как простить этот пир во время чумы? Зачем он был нужен?»

– Затем, сноб ты этакий, – глухо забубнил пистолет из-под кровати, – что пир – непременный атрибут любой чумы. И на этом пиру либо страх ест тебя, либо ты ешь страх. Те люди выбрали второе. Так что эти шутки, да и вообще весь юмор – лишь попытка переварить собственный ужас, хотя бы небольшую его частичку.

«Пустынный орёл» перезарядился и продолжил:

– Ты так презираешь соцсети за якобы бессмысленное зубоскальство, а ведь они – лишь цифровой аналог маленькой итальянской виллы, где люди, пытаясь пережить внешние и внутренние катастрофы, слушают и рассказывают истории, чтобы вконец не обезуметь. Ну а то, что истории короткие… Так ведь длинные можно и не досказать. – Пистолет замолчал, щёлкнув предохранителем.

Речь поразила Мурата: неужели орёл прав?! Тогда в этом и заключался ответ на извечный вопрос «почему меня никто не понимает?»: потому что я сам так никого и не понял.

А теперь слишком поздно…

Или нет?! Быть может, Мурата примут в стены этой виллы даже после того, как её разрушили? Ведь призраки тоже могут рассказывать истории.

Мурат достал телефон, открыл заветную папку и сделал несколько широких свайпов вниз, чтобы дойти до мемов, которые он вчера точно не видел. Чтобы начать с чистого листа.

Изображения прокручивались, как вдруг Мурат увидел что-то знакомое и остановился. Отмотал немного назад и тыкнул в миниатюру. На ней зеленела эмблема Москитуя и подпись: «RIPпелент». Следующее изображение: та же эмблема, но подпись другая: «Моззззззззгитуй». Дальше снова средство от комаров, но другое, со сходным названием. На изображении довольный человек, который держит в руках баллончик. Подпись ниже: «потому и не кусаю».

Это было странно. Мурат нахмурился. Он вспомнил, что уже видел этот древний слоган, видел вчера, в другом меме: «Я сама стала зомби – потому и не кусают». Отчего возле этого мемопокалипсиса постоянно зудят комары? Потому что зомби кусают, так же как и комары? Потому что в это время должны кусать комары, а кусают зомби? Потому что укусы комаров и правда передают зомби-вирус? Мурат шлёпнул себя по лбу: вчерашний динозавр в красном треугольнике – он ведь тоже со средства от комаров!

Но что-то всё равно не сходилось. Мурат листал картинки дальше, выискивая эмблемы брендов. Про «Москитуй» писали: «Реально работает»; «Респект таким парням – решают проблему навсегда, не думая о будущих продажах»; «Единственная настоящая вирусная реклама».

Мурат застыл. Словосочетание «вирусная реклама» тоже недавно попадалось. В одной из парольных шуток.

Непроизвольный свайп открыл следующую картинку: «Ну вот к этому пиздецу евреи точно не причастны. Ведь баллончики раздавались БЕСПЛАТНО».

Мурат листнул вправо, уже не воспринимая текст… Он читал, но тут же забывал прочитанное и механически листал дальше. Пока внимание не привлекла ярко-красная рамка. Текст внутри гласил:

«ВНИМАНИЕ!!!!!!!!!

Вирус в баллончиках москитуя!!!

Это информация из военных радиопередач. 146%!

После спрея, у вас будут плюс-минус сутки, чтобы убиться.

Алкоголь – КАТАЛИЗАТОР и ускоряет процесс.

Если вас перестали жрать комары – вы заражены…».

***

Очнулся Мурат на улице голым по пояс; его лёгкие рвал зарождающийся рёв. Лишь в последний момент он сумел подавить крик до яростного шёпота:

– Вот он я!

Комары не обратили на него внимания.

— Нате, жрите! — прошипел он, не переставая осматривать тело в поисках хотя бы одного кровососа.

Комары в ужасе отпрянули.

— Ну вы что? — заскулил Мурат, растирая руки. — Вам же этого надо?

Комары молчали.

Мурат упал на колени и захныкал:

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Комары отвернулись от него.

***

Что-то холодное упиралось в подбородок.

Мурат стоял там же, но в его руках тяжелел «пустынный орёл», направленный в голову. Палец уже собирался прижать спусковой крючок к рукояти, но сбился на мысли: «А если это тоже шутка?»

Мурат чувствовал, что это не так, но ведь и чувства могли обманывать! Что если предупреждение в красной рамке – просто прикол или безумная фантазия из интернета, вроде теорий о плоской Земле? Ведь комары могли игнорировать его по многим причинам. Например, репеллент нового поколения продолжал действовать даже спустя двенадцать часов, почему нет? Или запах дёгтя въелся в кожу и всё ещё отпугивает насекомых. А может, эти комарихи просто все, блядь, как одна чайлд-фри?!

Да и вообще, как вирус мог выжить в баллончиках? А если даже и мог, то вряд ли так долго. А если даже и долго, то один конкретный спрей всегда может оказаться бракованным.

Мурат опустил пистолет.

Может, стоит подождать до вечера, следя за самочувствием? Мурат нервно засмеялся: если он ещё и не сошёл с ума, то уж точно сойдёт, пока будет сидеть и ждать. Нет, надо идти! Надо выдвигаться. Он пойдёт в лес, как и планировал. Лес от всего спрячет: от зомби снаружи и от зомби внутри! В лесу всё будет хорошо! К тому же там точно нормальные комары. А тут какие-то неправильные пчёлы! Мурат истерично хохотнул, но осёкся. А если он дойдёт до леса, там уснёт человеком, а проснётся зомби?

Мурат вернул пистолет к подбородку. Нет! Этого нельзя допустить! Ведь если он станет зомби, то…

…То…

То до конца своих дней… будет шататься по лесу…

Питаться подножным кормом…

Совершенно один…

– Кстати, не совсем один, – меланхолично заметил пистолет.

Мурат усмехнулся.

И опустил оружие.

2018-й год.