На город потихоньку опускался знойный майский вечер. За окном неистовым прибоем шумела улица. Закатное солнце, хоть и погружалось с каждой минутой все глубже в разлитую на западе небесную бирюзу, но пока еще щедро наполняло лучистой энергией малогабаритную квартирку, весело флиртуя с гранями расставленного на столе китайского праздничного сервиза.
Во главе стола, в старом, просиженном почти до пола кресле, устроился статный, голубоглазый блондин лет тридцати пяти – тридцати семи от роду. Четко очерченный абрис тяжелых скул, ироничный взгляд и преждевременные потертости на лице выдавали в нем натуру волевую и несклонную к компромиссам, обогащенную к тому же самым разнообразным жизненным опытом.
Такой как он, легко, с половины оборота своей античной головы сведет с ума любую красотку, точнее та сама упадет, словно осенняя муха, прямиком в расставленные им сети, стоит ей только заглянуть в эти влажные с паволокой глаза.
А если при этом она еще не обнаружит у него на безымянном пальце кольца, то вообще тушите свет: «Холост, ой мамочки, пропадаю…»
У нашего блондина тоже не было на пальце кольца, впрочем обет безбрачия он явно не давал. Мало того, он даже был женат когда-то, причем дважды, но оба раза коротко и неудачно. .
Хотя посторонним об этом знать совершенно не обязательно, но нынче о браках ему напоминают лишь две фотокарточки дочерей над письменным столом, а также пачка исполнительных листов на верхней полке секретера. Сильно обжегся он тогда с двумя провинциальными резвыми хищницами. Вот с тех пор и зарекся связывать себя узами Гименея и жил исключительно в свое удовольствие. Правда удовольствие в его понимании означало, преимущественно, веселые компании, разбитных грудастых девок и крепкий алкоголь. С годами такое времяпрепровождение вошло у него в привычку и даже превратилось в смысл жизни. Алкоголя, однако, со временем требовалось все больше и больше, а денег, увы, больше никак не становилось, потому что на разных производствах, где он, естественно, надолго не задерживался, терпели его выкрутасы все меньше и меньше. Пока не перестали терпеть совсем. После чего он, хлебнув вдоволь лиха на погрузочно-разгрузочных работах и схлопотав миокардит с колитом, в конце- концов, дал матери клятвенное слово взяться за ум. Женитьба, естественно, стояла у него в списке добрых дел на первом месте, как самое из них простое и приятное.
Сейчас он пил из высокого бокала негазированную минералку и не сводил напряженного взгляда со своей гипотетической невесты. Перед ним, стиснув колени, сидела подтянутая, со вкусом одетая и сравнительно молодая еще женщина. Дамочку, наверное, можно было бы назвать даже симпатичной если бы не ее мясистый мужицкий нос и большой тонкий рыбий рот. Она меланхолично перемешивала в чашке кофейную гущу и оторопело смотрела по сторонам.
Между кухней и молодыми в старомодном вечернем платье и тапках на босу ногу сновала ее гипотетическая свекровь.
– Анжелочка, дорогуша – причитала она, – что же вы все не едите-то? Неужто фигуру боитесь испортить? Так не надо, не надо бояться, от наших фирменных баклажанчиков ни за что не поправитесь.
– Да мне не хочется как-то, спасибо.
-А знаете, что, откушайте-ка вы маринованных огурчиков, свои с огорода, – никак не унималась та, – Или лучше грибочков, грибочков попробуйте. Мой Сережа сам их собирал, он у нас мастер по этому делу, давайте положу, не стесняйтесь.
– Я не стесняюсь, Маргарита Павловна, просто на работе сегодня плотно пообедала.
– Да разве там подадут такие грибочки…
– Не беспокойтесь, у нас в Нацпромбанке хорошая столовая
– Так-то вот- в Нацпромбанке, – с удовольствием отметил блондин, – В общем с невестой ему, похоже, крупно повезло. Серега знаком с ней уже почти три месяца. Нашли друг друга в интернете. Парадокс, но оказывается, заместители директоров банков тоже плачут, а их успехи в личной жизни по большому счету никак не зависят от количества нулей у них на расчетном счете. И эта тоже из таких- синий чулок, ударница капиталистического труда, со своей вечной карьерой, личностным ростом и гендерными комплексами, удивительно, как только умудрилась ребенка зачать. Зато неизбалованная мужским вниманием, и влюбилась в него сразу словно кошка. Хотя разве могло быть иначе. Женюсь, непременно женюсь.
Впрочем, сейчас у них все к тому и идет.
Вон и мама его присела наконец-то за уголком стола, стараясь унять свои непослушные руки, которые так и тянуться подвинуть поближе к Анжелочке тарелку с холодцом, и украдкой трет салфеткой счастливые глаза. А в глазах так и читается: «Неужели -таки остепенился, за ум схватился, видно закончилась черная полоса для матери.»
Он-то и сам понимает, что уже пора, вот он вариант, который на всю жизнь, и в радости, и в горе. Надо только смело ковать железо и стараться не допускать оплошностей. По этому поводу он спиртное последнее время даже нюхать перестал. Чтобы не сорваться вдруг и не дай Бог как-нибудь не оскоромиться.
Автор публикации
