Сергей Панченко.
«Зелье».
Зинаида, а проще Зинка, влюбилась в Николая окончательно и бесповоротно, как это могло случиться только с ней в силу наличия огромного количества энергии и неуемной фантазии. А может просто потому, что пришло ее время. Хотя лично она объясняла это дурацким гороскопом, который был куплен ею за десять рублей в городе, прямо на главной улице. Пока Зинка ехала на маршрутном автобусе в родную станицу, успела изучить свое будущее на ближайшие полгода и поняла, что ждет ее большая и светлая любовь со множеством испытаний. «Ну а какая любовь без испытаний?», — мечтательно потянулась она. Но автобус тряхнуло, вернув Зинку к реальности. Реальность была серо – зеленая. Весна вступала в свои права как-то нехотя, не спеша, от этого все то, что должно было зеленеть и чирикать, серело и молчало. Зинка волокла две полные сумки, до дому идти было еще ой-ёй сколько, а автобус, хоть и коммерческий, доходил, как и государственный, только до главного фонарного столба станицы, который гордо торчал возле сельсовета. «Вот кабы появился какой состоятельный джентльмен, которому наскучил город, или бывший эмигрант приехал бы на историческую родину», — Зинка остановилась, поменяла сумки местами, перехватила руки и спохватилась: «Вот дура — то, эмигранту, сколько лет — то, не хватало мне старикана, прямо картина «Неравный брак» — « Зинка и дед». А че? Дед бы состояние оставил. Ну, понянчила бы его годиков пять. Ага, а если он как наша баба Дарья? Загоняет. Нет, лучше джентльмен. Чтоб трубку курил. Ему в городе надоело, и он решил развивать нашу сельскую зачуханность. Ох, и зачуханность?» – отвлеклась Зинка от мыслей о брачных перспективах – «Пойти некуда. Танцы — натуральная собачья свадьба, каждый кобель уверен, что осчастливит тебя своими эротическими предложениями. В кафе не находишься, кино отмирает, да и клуб такой, что там кино смотреть — проще помереть, спортом заняться, та же баба Дарья закричит «Ты лучше лопату возьми, чем ногами-то дергать». А тут… джентльмен…» — вернулась Зинка к объекту мечтаний.
Но развить мысли помешали шаги за спиной.
— Давай помогу.
— Че? – Зинка даже скакнула, как- то неуклюже в сторону.
— Давай помогу – перед ней стоял высокий широкоплечий парнище, 45 размера, коротко стриженный, розовощекий, веселый, в воинском бушлате без погон, с усами 5-ти дневного возраста.
— Колька! – завизжала Зинка, бросила сумки и повисла на его шее.
Парень покружил ее, поставил на место, подхватил сумки.
— Привет, Зин. Вишь, вернулся.
— Ой, Колька, когда?
— Сегодня утром прилетел.
— Ой, Колька, здорово!
— Ну, как у нас? – они не спеша двинулись дальше, идти им было по пути, так как жили они рядом, по-соседски.
— По — старому все, Ленка с Валеркой поженились. Лариска – родила. Петька – в Москве в институте. Арсен в милиции работает. Юрка – в тюрьме. Карен, Наташка, Светка – в Краснодаре учатся. А я в городе, окончила училище, работаю медсестрой в роддоме.
— А ты говоришь по-старому – улыбнулся Николай.
— Ну а что нового-то – засмеялась Зинка
— Приходи к нам сегодня — встречу отметим, я всех, кто из наших, в станице уже пригласил, к тебе заходил, мать говорит — на работе.
— А я вот с работы только еду. Здорово! – рассмеялась Зинка – Хоть увидимся все.
Вечер удался на славу. Собрались все бывшие одноклассники, соседи. Даже Зинины родители, которые находились с Колькиными в контрах.
Ночью, засыпая, Зинка думала о том, что гороскоп, конечно, чушь собачья, а Колька сильно изменился, похорошел и возмужал. «Но до джентльмена ему, как мне до Пугачевой – рассуждала она, ворочаясь на кровати – Наша станица джентльмена не вырастит. Вот главный агроном, дядя Саша, на что джентльмен, а ведь гонялся возле конторы совхоза за бабой Дарьей, крича — «Я тебе, твою мать, покажу эксперимент!», когда узнал, что она полила розы для увеличения размеров бутонов специальной смесью, ею составленной из всех видов навоза, которые есть в природе нашей местности. Розы, и правда, цвели на удивление. Нет, у нас джентльменов нет».
Дни шли за днями. Колька устроился на работу в городе, в охранную фирму.
— А куда еще идти работать? У нас либо в милицию, либо в бандиты или в охрану. Вся станица либо что-то охраняет, либо что-то тащит – фыркнула Зинка, узнав от матери о месте работы Николая.
Часто случалось, что ехали они в маршрутке вместе. Болтали ни о чем. С работы вместе добирались домой. А когда, наконец, зеленое победило серость Колька неожиданно предложил:
— Зин, а давай пойдем, посидим где-нибудь.
— Ой, ты что, Коль. Куда тут идти?
— Поехали в Анапу, там есть куда.
Возвращались домой глубоко за полночь, счастливые и возбужденные. Зинка решила, что хоть и не джентльмен, но что-то есть. Тем вечером она и решила, что влюбилась в Кольку окончательно и бесповоротно. Утром пошла в центр, сделала себе прическу, маникюр и все, что по ее мнению должно было привести Николая в бурный восторг. Зацвела сирень. Зинка шла легкая, воздушная и счастливая, словно ее пригласил на свидание тот самый, о ком она мечтала долгими зимними вечерами.
— Зин, а Зин, а чего ты так весёла, а? – из калитки дома, что стоял как раз напротив Зинкиного дома, выпорхнула баба Дарья. Небольшого роста бодренькая старушка, светящаяся от огромного количества нерастраченной энергии.
— Да так — Зинка отвлеклась, улыбнулась, глядя на бабу Дарью.
— Чё так- то? А?
— Баб Дарья, а давай я тебе помогу чё — нибудь.
— Чё мне помогать? Ты отвечай, чего весёлая такая? Ты не влюбилась, а? Зинка?
— Да ты что, баба Дарья! Какая там любовь! Весна. Пахнет все. Так не надо помогать? Тогда я к мамке. – Зинка сверкнула лучами красивых глаз по бабке Дарье и, торопясь, скрылась в своем дворе.
Бабка Дарья поправила белый платок на голове и со словами: «Трэба проверить» — уселась на скамейку — «наблюдательный пункт» — как называл ее Зинкин отец.
«Вот, старая, как в воду глядит — думала Зинка, рассматривая себя в зеркало. – Хороша! Ой, хороша! И грудь, и талия, и носик аккуратный, и прическа хай — класс. Влюбилась. Откуда заметила-то?» Пойти помогать матери помешал шум во дворе. Это Колькина мать доказывала Зинкиной, что так нельзя жить соседям, когда наглым образом переместили межу.
Ругались они уже года два, с тех пор, как Колька ушел в армию. Вместе вспахали огороды, а когда наутро, после отмечания, ставили межу, тут и разгорелся скандал. Вот и ругаются до сих пор, мужики сопят, а бабы стрекочут. Зинка уже несколько раз предлагала пригласить землемера, но отец рыкнул: «Не хватало еще и международного конфликта. Пусть пока идут бои местного значения».
Зинка ждала дня три. Сидела на лавочке. Ходила в «центр» — это в станице, как раз не далеко от фонарного столба. Но Колька не столбенел от изменившегося облика соседки. Так брякнет, что — то вроде:
— Привет, Зин. В центр довезти?
— Довези.
Довезет. А после умчится куда-то по своим делам. Рукой помашет. Или еще хуже.
— Зин, надо собраться. Посидеть.
— Давай, – загоралась Зинка.
— Вот ребятам трактор соберу, и все вместе махнем. Ага?
— Ага.
В общем, сбой какой-то получался. Сидеть просто так Зинка не могла. Но, с другой стороны, не ухаживать же за ним. «Че я, дура? — Зинка сидела у телевизора, в котором говорящая голова вещала о великих политических событиях местной незначительности – Девок у него нет, дома — на работе. Трактор этот долбаный, откуда взялся, все возится возле него. Тоже мне, Кулибин. А я тут торчу, как подсолнух у дороги, кручу башкой за ним, как за солнцем»
— Зинка, а Зинка! Ты дома? Иди сюда, – вывел из задумчивости голос бабы Дарьи. Зинаида щелкнула пультом, угомонив политика на полуслове.
— Чё? – выскочила на крыльцо.
— Пошли, поможешь.
— Счас, – Зинка метнулась в комнату, одела джинсовый комбез, выскочила к соседке.
Работа была несложная — отнести прополотый сорняк в яму в конце огорода.
— О це бачишь (Вот видишь), Зинка, тут у меня компотна яма.
— Компостная, баба Дарья!
— Якый грэц еи розбэрэ, я по тиливизору бачила отой хлопыць в очках казав, шо трэба шоб така яма була. (Какой грец ее разберет, я по телевизору видела, тот парень в очках говорил, что надо, чтобы такая яма была).
— А тебе зачем яма эта, если отец тебе три машины навоза привез, вон пирамиды Хеопса стоят.
— Хай будэ. Люды кажуть, шо трэба. Хай будэ. (Пусть будет. Люди говорят, что надо. Пусть будет).
— То ж они в Москве среди стекла и бетона придумали все в дело пускать, а тебе чё, навозу не хватает? Ты вон смеси какие готовишь
— А я так думаю — хай гние . А туди с навозом змишаю. (А я так думаю — пусть гниет. А потом с навозом размешаю).
— Только розы не поливай, – засмеялась Зинка.
— Ой шпыгнула, зараза, а розы — то до ноябрьской рэволюции цвилы. (Ой, кольнула, зараза, а розы-то до ноябрьской революции цвели).
— Это точно.
Закончив носить траву, они присели на аккуратно расставленные пеньки.
— Зинка, а чё ты светишься, как медный пятак? – бабка Дарья легко переходила со станичного говора на «молодежный» сленг.
— Да не свечусь я, весна просто – отмахнулась Зинка.
— Ты дурочку с мэнэ нэ робы. Я ж бачу. (Ты дурочку из меня не делай. Я же вижу).
— Баче! (Она видит!) – всплеснула руками Зинаида и вдруг расплакалась. – Не знаю. Колька нравится.
Бабка Дарья обняла Зинку.
— Пореви, девка, пореви. Легче станет.
— Не знаю, что делать — всхлипывала Зинка.- Он на меня не смотрит, так, чтобы любовь.
— Ну шо робыть?( Ну, что делать?) – вздохнула бабка Дарья.
— Шо робыть? (Что делать?) – Зинка отходила от слез, мгновенно, не горько плакала, так — от бессилия — Ты и подскажи. Баб Дарья. Ты все знаешь. Давай его приворожим.
— Ой, дура! – всплеснула руками баба Дарья.- Бога гневишь – перекрестилась.
— Но смеси всякие варишь – не унималась Зинка, вон, сколько у тебя книг старинных. Как сохранила-то?
— А ти кныгы ще моя матэрь вынесла, туди колы дом, помещиков грабылы. Уси тащылы мебель, посуду, золото шукалы. А вона кныгы тэхэнько пэрэносыла, тай заховала. А я и забула. А колы вже матэри нэ було, вже Горбачев, выпустив бисов в тиливизор, я и вспомныла, не могу дэвыться на оцю бесовщину, почитаю стари кныгы. Полизла в схорон. Ой, а там клад! Я ще нэ всэ вынэсла. (Да эти книги еще моя мать вынесла, когда дом помещика грабили. Все тащили мебель, посуду, золото искали. А она — книги — тихонько перенесла и спрятала. А я забыла. Совсем забыла. Хочешь — верь, хочешь — нет. Такая была беда и горе, что просто вырвало из памяти и всё. Когда уже Горбачев бесов в телевизор пустил, я вспомнила, ну не могла смотреть на бесовщину эту, стала книги перебирать, что от войны уцелели, и вспомнила. Полезла в схорон. Ой, а там клад! Так я почти ничего и не вынесла).
— Та ты чё, баба Дарья. А я и не знала.
— А я ни кому и нэ казала. Туби на прыданне бэрэгла. ( А я никому и не говорила. Тебе приданое берегла) – забурчала баба Дарья.
— Почему? – Зинка от удивления даже встала.
— Так вы ж моя ридня. В мэнэ никого нэма. Всих война покосыла. Твоя бабка колы вмэрала мини наказала, твого батька ростыть, я и ростыла. (Так вы ж моя родня. У меня никого нет. Всех война покосила. Когда твоя бабка умирала, мне наказала — отца твоего растить. Я и растила).
— Это я знаю.
— А чого пытаешь? Пишлы покажу. (А чего спрашиваешь? Пошли покажу).
Бабка Дарья легко поднялась и повела Зинку в дом. Дом у бабы Дарьи был старинный, казачий — с поперечными балками через весь потолок, аккуратно побеленный известью. Только кухня была пристроена. Когда затеяли поводить газ, местные газовые начальники уперлись — «в такой дом газ не проведем, не положено, некуда». Зинкин отец воевал с ними, да быстро понял, — «Себе дороже». Собрал родню и в три дни сделал к казачьей хате саманную пристройку. Побегал где-то по городским кабинетам. Ввел в эксплуатацию, провел газ и наладил отопление. Так и получились у бабы Дарьи столовая с холлом и шикарная ретро – спальня, в которой Зинка с детства спасалась от летней жары.
— Ось дывысь, це ще прадид мий строив. Отут бачишь подвал. (Вот смотри, это еще прадед мой строил. Тут видишь подвал.). — показала на крышку перед печью.
— Ну? Знаю.
— Нэ нукай, а о тут, (Не нукай, а вот тут,) — бабка Дарья завела Зинку за печь и, наклонившись, подняла две доски – схорон.
— Елки – вырвалось у Зинки.
— Дам по губам – буркнула баба Дарья – Полизлы (Полезли) — она взяла фонарь, который лежал наготове.
— Так узко? – Зинка вопросительно посмотрела на бабу Дарью.
— А ты дывысь , там спициальни каменни выступы. Я туды и заховала усю библиотеку. (А ты смотри, там специально каменные выступы. Я туда и спрятала всю библиотеку).
Схорон оказался действительно просторным, обмазан глиной, побелен. В нем луч фонарика высветил пирамиды плоских ящиков, выкрашенных в белый цвет. Зинка потрогала рукой.
— Железные?
— Мабуть. Цэ ж от патронив. Як неэмэц побиг, их богато валялось. Я их тэхэнько сюда. Колы матерь поховалы , я довго тужила. А туди думаю треба жыть, та взялась прыбыраться, тай цэй схорон и вспомныла. Бачу мыши паразиткы, жують историческу риликвию. Я з нымы боролась, так воны заразы хытри. Нэпобидыми. Тильки ящикамы и спаслась. Ось дывысь, я тилькэ оцю коробку прочитала. А шо там и нэ знаю. (Наверное. Это ж от патронов. Когда немец побежал, их много валялось. Я их потихоньку сюда. Когда мать похоронили, я долго горевала. А потом думаю, надо жить, взялась убираться, да этот схорон и вспомнила. Смотрю, мыши — паразитки, жуют историческую реликвию. Я с ними боролась, но они заразы хитрые. Непобедимые. Только ящиками и спаслась. Вот смотри, я только эту коробку прочитала. А что там и не знаю.)
— Ого – Зинка даже присела. В схороне, вдоль стенок стояло около четырёх десятков ящиков, полных книг.
— Ось дывысь. (Вот смотри) — продолжала баба Дарья – Дывысь (Смотри),- она открыла один из ящиков, из нечитанных. Первой книжкой, которую осветил луч фонарика, было «Собранiе редких отваровъ и зелийъ — приворотных и лечебных» С – Петербург 1873г. П.Фронца.
«Это судьба», — мелькнуло в Зинкиной ошарашенной голове.
— Давай вытащим весь ящик, полистаем – Зинка подхватила ящик. Он был тяжелый, но нести его было удобно. Вытащили вместе с бабой Дарьей, уселись на кровать. Разложили книги. Даже по этому ящику было понятно, какое сокровище лежит в схороне. Дошла очередь и до книги с редкими отварами.
— Баб Дарья. Гляди. Приворотное зелье для возбуждения любовных чувств.
— Вот достала. И в старых книгах нашла то, за что думка.
— Давай попробуем.
— Куда от тебя деться?
— Во! А говоришь, не читала.
— А че читать-то? Я же бачу. (Я же вижу).
Зинка с удивлением поглядела на бабу Дарью, как будто увидела ее впервые.
— Нехай так и буде. (Пусть так и будет), – пробормотала бабка.
Два дня Зинка бегала к бабе Дарье — благо дело, была выходная и рассматривала свое будущее приданое. Книги были потрясающие.
— Чего носишься? – мать удивлённо глянула на Зинку – загостилась.
— Помогаю.
— Ну, помогай.
Вернувшись со смены, Зинаида сразу забежала к бабе Дарье.
— Ну?
— Нукает она – пробурчала баба Дарья. – Здорово, Зинка.
— Здрасте, баб Дарья.
— Садись. Бежала чё ли?
— Шла быстро.
— Готово тебе зелье. Токи, гляди, меня не выдай, перед Богом согрешила — так мне там и отвечать, а тут перед людьми славиться не хочу.
— Баб Дарья! Зинка вскочила, повисла на шее у старушки, да так, что чуть вместе не повалились на пол.
— Ох и кобыла ты, Зинка, крепкая, пора тебе и впрямь жеребца присматривать.
Врученная бабой Дарьей жидкость на вкус была квас-квасом. Зинка не удержалась, лизнула. Вкусно! Ну, теперь держись. Дома наскоро поужинав, выскочила встречать Николая. Ждать пришлось долго. Николай шел размашистой походкой. Торопился.
— Привет, Зин.
— Здорово.
— Че сидишь?
— Да так.
— А я бегу. Сегодня запускать этот реликтовый агрегат. Если поедет – завтра рванем на природу. Давай?
— Давай. А я тебе квасу вот…… пить не хочешь?
— Молодец. Наш человек. До дому допрыгаю и выпью. Ну, пока.
— Пока.
Николай пошагал к дому. Зинка юркнула к себе в комнату. Заскочила на кровать и замерла. «Ну, держись. Че будет-то? Цветы притащит. Точно. Обломает всю сирень по дороге. Или розы, на длинных ножках. Миллион, миллион» — Зинка даже замурлыкала.
Отец заглянул в комнату.
— О, поешь, лежишь. Иди матери помоги.
— А ты?
— А я. Я? Я тоже пойду. Вставай, наглая стала! А ты?
Зинка вскочила и порхнула мимо отца на огород помогать матери.
Домой Николай заскочил, с ходу, не разуваясь, поставил квас в холодильник.
— Обувь! – фыркнула мать.
— Щас. Поесть дай. Тороплюсь.
— Отцу бы помог, вон таскает тачку.
— Ага.
Выскочил во двор. Поздоровались с отцом. Клавдия, мать Николая, глядя в окно, покачала головой « Ну один в один слепила, весь в Семена». Отец что-то говорил Николаю, закурил, махнул рукой. Клавдия села к столу. Забежал Николай.
Он сам похватал, что было, погрыз, запил молоком – Все, побежал. Там квас из города привез. Вкусный! – и выскочил на улицу. «Ну не говорить же, что это Зинкина мать сделала — выльет».
Клавдия вышла во двор. Походила между грядками. Семен шел, толкая вперед себя пустую тачку.
— Бросай, Сема. Отдохни. Тянет прохладой уже, пошли. Там Колька квас принес. Давай окрошку сделаю с молодой редиской. А?
— Давай. Весна все же. А то приучились из сыворотки. Не окрошка, а суп молочный.
— От ты бурчать мастер.
Окрошка удалась на славу. Родители так увлеклись, что Николаю мать сделала из надоевшей отцу сыворотки. Да и что там было квасу-то — бутылка.
Зинка просидела весь вечер у окна, ожидая Николая. Тот пронесся домой за полночь. Без цветов, даже не глянул. Рано утром Зинка была у бабы Дарьи.
— Значит, не пришел. А должен был. Может, Зин, я концентрацию не ту сделала.
— Может. Давай ту. Есть у тебя, баб Дарья?
— Во припекло-то. Щас найдем.
Вынесла бутылку. Зинка схватила, метнулась из дому.
Николай возвращался из магазина, нес сумки с хлебом и заказанными матерью продуктами.
— Привет, Зин.
— Привет.
— Ну, готовая? Сегодня едем на природу.
— Починил? – Зинка заблестела глазами.
— Ну!
— А как мой квас?
— Класс, – соврал Николай, – Давай еще.
— Как знала, что понравится. Держи. – Зинка протянула Николаю бутылку со свежей порцией зелья.
— Наш человек – Николай сунул бутылку в пакет — готовься. Я через полчаса тебя заберу.
Двери в дом были открыты настежь. Николай тихо вошел в прихожую. Мать с отцом целовались на кухне. «Во дают, предки» — Николай тихо вышел, обратно вернулся к калитке. Постоял. Заглянул зачем-то в почтовый ящик. Потом, как бы решился на что-то, заорал:
— Дверь чего нараспашку?! – двинулся в дом.
— Дак ведь весна, тепло – навстречу выбежала мать, веселая, светящаяся.
Отец забрал сумки.
– Ну, мы поедем на огород.
— Ну-ну, а я поеду на природу.
— Езжай, сынок, отдохни, только осторожно – мать взъерошила ему волосы.
— Динозавра то своего отремонтировали? – отец полез в карман.
— Ну да.
— Отмечать будете?
— Ну, так. Чуть — чуть. Пивом.
Достал из кармана деньги.
— На, матери не говори. Да гляди не до утра. — пошел вслед за матерью на огород.
Николай собрался. Крикнул:
— Пока! – и ушел, прихватив с собой Зинку.
Клавдия с Семеном занялись огородом. Но работать не хотелось. Мир был такой ласковый, теплый. Хотелось петь. Любить. Птицы пели как-то по-особенному, как в молодости. Пахло все ароматно и сочно.
— Семен, давай тоже на природу – Клавдия блаженно потянулась.
— Давай.
— Я пойду, соберу что-нибудь.
— Да купим!
— Погоди. Соберусь – Клавдия ушла в дом и через минуту вернулась.
— Семен. Что ж ты не сказал, что кваса две бутылки, вот еще одна.
— Да я не знаю. Может Николай принес.
Тут Клавдия заметила соседей Ивана с Полиной. Иван тащил бревно. Полина упиралась. Силилась помочь. Бревно было тяжелое, самим им было не справиться. Еще вчера бы подумала: «Упирайтесь, упирайтесь». А сегодня — сегодня что-то случилось, и Клавдия сама не понимала почему, поддавшись какому-то внутреннему порыву, крикнула:
— Семен, что ты стоишь? Вон Иван надрывается, помоги!
Семен, как будто не было двухлетней борьбы за межу, легко скакнул через забор, подхватил бревно, но оно не поддавалось, Полина с Иваном глядели на Клавдию с бутылкой в руках, перескакивающую невысокую преграду. Вчетвером они вытолкали бревно на место предполагаемого лежания.
— Как на ленинском субботнике – Клавдия весело уселась на бревно. Протянула Полине бутылку — Держи квас. Николай из города привез.
Полина как завороженная приняла бутылку. Протянула обратно Клавдии. Та передала Ивану.
— Пейте, мы с Семеном не запыхались, а вы тут как муравьи пашете.
Иван попробовал квас.
— Хорош.
— Пей, пей – Семен закурил – А давайте с нами, на природу!
Зинка шла с Николаем и, украдкой поглядывая на него, думала: «Ну, когда? Концентрация же увеличилась». Николай был счастливый. Веселый, но никакими действиями не выказывал, что объектом его счастья является Зинка. И она в суматохе радостной кутерьмы, связанной с выходом целой компании на природу, несколько отвлеклась. А потом просто позабыла, дел-то свалилось сколько — того заставь дров для костра поднести, этого за водой сбегать. Командовала Зинаида решительно и скоро, успевала и в волейбол поиграть, и песни послушать, и проследить, чтобы на походном столе все было в порядке. И только дома, когда вечером вернулась, пролетев по комнатам и определив, что родителей дома нет: «Куда делись-то, родственники?» услышав голос Николая: « Зин, а Зин, твои дома?» – охнула: «Зелье сработало!». Наскоро привела себя в порядок и выскочила к Николаю.
Родители вернулись за полночь. Когда Иван допил «квас», они еще немного посидели и решили ехать на природу все вместе. Женщины засуетились. Начали собирать на стол. Вывалились на улицу шумной компанией, и тут Клавдия предложила:
— Давайте бабу Дарью с собой возьмем. Сколько, поди, не выбиралась.
— Молодец, Клавдия, – поддержал Иван.
Баба Дарья сидела на кухне и читала какую – то старинную книгу.
— Что читаешь, Дарья Семёновна, книга-то какая старинная, не букварь? – Иван весело обнял бабу Дарью
— Якый букварь. Бачишь — «История Пантикапейского царства» — баба Дарья отложила книгу в сторону
— Ого! Никак преподавать собралась в школе? А? Говорят, молодежь из школы бегом бежит, на рынках торгуют училки, школой не прокормишься.
— Да куда мне старой-то!
— Твоя старость любой молодости фору даст. Я че зашел. Поехали с нами. Клавдия, Семен, Полина и я на природу собрались.
— Куда? – баба Дарья сняла очки и удивленно поглядела на Ивана, даже привстала.
— Да в горы. Посидим, весну поглядим.
— А межа? – охнула баба Дарья – Договорились что ли?
— Да кому она нужна. Полина с Клавдией вообще решили забор снести. Стареем, говорят, трудно скакать через него.
— Боже правый – баба Дарья даже перекрестилась, — услышал мои молитвы, вразумил дурней.
— Так поедешь или что? – засмеялся Иван
— Пойиду, хиба ж я така стара? (Поеду, разве ж я такая старая?) — подхватилась баба Дарья, — дожидайтесь ось я зараз.( Дожидайтесь, я сейчас.)
Иван вышел от бабы Дарьи. Компания уже уселась в микроавтобус Семена, который он использовал для мелких вылазок в былые времена, а вот уже два лета отдавал в аренду.
Когда выехали за станицу, женщины запели, мужики подхватили. Баба Дарья даже заволновалась:
— Вы не выпили, часом? Глядите.
— Да не, баб Дарья, – весна – отозвалась Полина
Разместились на поляне за перевалом. Вид с этого места был грандиозный, даже море блестело на горизонте голубизной. Женщины колдовали с обедом. Мужики развели костер и со знанием дела мариновали мясо. Баба Дарья по близости собирала побеги какой — то только ей известной травы, которая полезна только весеннего сбора и обязательно до цветения. Когда сели за стол, благо, в автобус загрузили раскладной, со стульями — Клавдия достала баллон с домашним вином.
— Дак вы мне скажите за межу то – завела разговор баба Дарья
— Да ну ее к лешему. Межу эту. Семен, открой баллон. Вон дети полюбятся, да сделаем общую фазенду – Клавдия подхватила баллон, вылила в красивый глиняный кувшин.
— Иван, наливай, ты что столбенеешь? — Полина махнула Ивану – Клавдия вон сватов присылать собралась.
Мужики переглянулись, бросили мариновать мясо.
— Да за такое дело, мы Зинаиду как родную любим – начал было Семен
— Николай-то говорил с вами? – Иван налил всем по стакану.
— А че говорить-то? — Клавдия подмигнула бабе Дарье, — давайте считать, что мы договорились.
— Вот это по-нашему, – засмеялась Полина.
— Це гарный сговор, як шо сговорились, (Это красивый сговор, если сговорились) – баба Дарья сделала глоток – Ох и вино! Чистое! Виноградное.
— Каберне, – Клавдия гордо глянула, – сама делала.
— Резкое, хорошее, – Иван схватил кусочек сыра повернулся к костру.
— Вот бы из каберне научились бы окрошку делать, а то сыворотка, хорошо, Николай квас носит, – бросил Семен на ходу, спеша к соседу уже возившемуся с мясом.
— А якый квас? (А какой квас?) – встрепенулась баба Дарья.
— Так Николай с городу принес вчера бутылку, да сегодня еще одну – Клавдия блаженно потянулась.
— Да, славный квас – Полина поднесла к ней поближе – Споем?
— Споем.
Женщины запели. Баба Дарья прикрыв рот рукой, глядела то на мужиков, то на поющих женщин. Глаза ее смеялись.
Зинка вся затрепетала внутренне, когда услышала голос Николая.
— Давай посидим, Зин, на лавочке?
— Дак нагулялись уже, по дому вон прибраться надо – Зинка говорила, с ужасом думая: «А вдруг уйдет».
— А твои дома?
— Не-а.
— И моих нет.
— Куда уехали? Ни записки, ничего.
— Пошли у бабы Дарьи спросим
Бабы Дарьи дома не оказалось. Все было закрыто. Никаких опознавательных знаков по поводу отлучки.
— Межу пошли делить – зло буркнул Николай.
— Вот далась им эта межа.
— От скуки это они. Тоже мне — гоголевские персонажи.
— А может, что с бабой Дарьей – всполошилась Зинка.
Вернулись к лавочке, что стояла как раз между дворами соседей и с которой — то собственно межа и начиналась.
— Я позвоню на «Скорую» – Зинаида подхватилась, быстро зашла в дом, Николай следом.
— Тетя Валя, тетя Валя, к бабе Дарье «скорою» не вызывали?
— Та ты что, Зинаида, баба Дарья сама как скорая помощь по станице носится со своими отварами — нас переживет.
— Так дома нет.
— Врачует кого-то, мы третьего дня к Самсонычу по вызову приехали, а она уже там поит его какой-то смесью.
— Той, что розы поливала – хихикнула Зинка.
— Наколет она тебе язык, Зинаида, ладно не отвлекай. Жди свою бабусю.
— Спасибо – Зинаида положила трубку, обернулась к Николаю – Все нормально.
— Я слышал. Зин, а давай поженимся.
«Ясный свет. Сработало!» — У Зинаиды даже в глазах потемнело. Хотела броситься на шею к нему, поцеловать, так чтоб дух захватило. А вырвалось глупое
— Ты че? Я это не думала даже. – подняла глаза на Николая. И только теперь увидела, как ясно и радостно он смотрит на нее. Так ясно и ласково, по-доброму, что не было никакого сомнения – любит. Но в голове мелькнуло – «Вот сварила, так сварила баба Дарья». Зинаида, сопротивляясь своим чувствам и желаниям, взяла Николая за руку.
— Пошли, поговорим. Мне тебе что-то сказать надо.
— Пошли – Николай как ребенок пошел следом за ней, светлый и уверенный в том, что все, что скажет Зинаида, уже не изменит ничего. Сидели на лавочке молча, огромные звезды как живые то ли подмигивали, то ли играли с тем, кто глядел на них, словно своим мерцанием силились сказать, что- то сокровенное и, вглядываясь в это мерцание, сокровенное вот-вот уже само приходило на ум, но Зинаида оборвала зачарованную тишину.
— Это не любовь, Коля – сказала тихо, испугано.
— Ты откуда знаешь?
— Ну, знаю. Это тебя ко мне как к женщине тянет.
— Во, гляди. Ты мне объясняешь, как меня к женщине тянет. Тянуло б как к женщине, я б тебя и утянул.
— Ой, утянул бы?
— Ну не болтай, дурь-то. Я по -другому все, я по — настоящему.
— Значит, это наваждение такое. Знаешь, бывает. Бах! И кажется — все! А потом фу! Ничего-то и нет.
— Зин, ты мне голову не морочь, у тебя есть кто-то? Я ведь серьёзно, я не отступлюсь. Да?
— Да нет у меня никого.
— Тогда говори, согласна или нет?
— Коль, давай подождем.
— Чего ждать? Или ты не это. Ну, как его.
— Ну не мучайся. Я тебя, Коля, тоже люблю, только признаться должна. Я мерзкая зараза, такая, что ты узнаешь — десятой дорогой обходить будешь.
— Да знаю я, какая ты зараза. Вот заразу и люблю, потому что ты такая, ну я не могу объяснить.
— Ладно, сам напросился. Скажи, ты квас мой пил?
Николай резко умолк. Опустил голову, и даже в темноте было видно, как он покраснел.
— Чего ты молчишь! – Зинаиду вот-вот должно было понести, и тогда она выложила бы все на свете про это проклятое зелье, и про то, как она его выпросила у бабы Дарьи, и как подсунула ему – Николаю.
— Нет – тихо ответил Николай.
— Что нет? – не осознавая сути ответа, тем же тоном спросила Зинаида.
— Ну не пил, не пил, а что, это так важно? – возмущено посмотрел на Зинаиду, даже встал. Потом сел.
— Как не пил?
— Ну, так, не успел. Но я тебе обещаю, выдуть ведро этого кваса, если от этого зависит твое решение.
— Не пил! – Зинаида вдруг подскочила. – Ох, Коля!…..
Автобус с шумной компанией новоявленных родственников въехал в станицу.
— А ну, сват, тихонько, кто – то нашу лавочку занял. – Иван глядел через плечо Семена.
— Целуются.
— Тормози, посмотрим – подскочила Полина.
— Наши! – Клавдия толкнула Ивана в бок.
Автобус притормозил. Все затихли и в полной тишине услышали шепот бабы Дарьи. Обернулись как по команде.
Баба Дарья тихо молилась на заднем сидении.
Свадьбу играли через месяц.
© Copyright: Сергей Панченко 2, 2019
Свидетельство о публикации №119091604321
© Все права принадлежат авторам.
Автор публикации
