Загадка черного озера Глава 8

Выходные пролетели на удивление быстро.

В этот день Милен начал летучку с новостей об исчезновениях на озере. О Майе, конечно же, знали все: многие из присутствующих даже участвовали в ее поисках. А вот о леснике и Варваре знали и помнили единицы: всего двое мужчин из Большеокинского, коренные жители. Один из них, как оказалось, учился с девочкой в одной школе, но на два класса старше. Рассказал, что тогда в селе ходили слухи о ритуальном убийстве, и что в близлежащих селах после того случая детей одних еще долго никуда не пускали. Но ничего подобного больше не случалось, люди расслабились и зажили спокойно, как прежде.

– Я тоже знавал эту семью, – вступил второй рабочий, мужик крепкого телосложения, с неопрятной бородой, от которого за версту разило дешевым куревом. – Тимофей и Мария. Они уехали к родственникам в Подмосковье… где-то через год, как Варя пропала. Мария вот умерла недавно. Пару лет назад. Она всегда болезненная была. Одно в больницу областную ложилась. Тимофей похоронил ее и вернулся на родину в Озерный. Дом восстанавливает. Тот еще бабайка, скажу я вам, – взгляд его сделался неодобрительным. – Он и до исчезновения Вари был нелюдимый, а сейчас еще хуже стал. Злой, как пес. Только когда выпьет может поговорить по-людски. Вообще, жаль деда, ему под семьдесят, ни детей, ни друзей, ни плетей. Бедолага.

Герман мысленно вернулся к папке, которую получил в аэропорту от Стрижа. Тимофей Агапов: чист, никогда не привлекался, за побоями и запоями замечен не был, психических отклонений тоже не наблюдалось. Но характеристика «нелюдимый» и «злой» не могла остаться незамеченной. Тому было тридцать шесть, когда исчезла Варя, и двадцать два, когда исчез Павел Степанович. Мог ли он извести старого лесника и родную дочь? Теоретически мог, но нужно было разобраться в мотивах. А для этого следовало побеседовать с ним лично. В досье был указан адрес, и Чернов собирался навестить Агапова в ближайшее время.

Летучка, тем временем, продолжалась. Слово опять взял Милен:

– Друзья, мне важно понимать, все ли здесь чувствуют себя в безопасности? Все ли готовы остаться?

Несколько мгновений рабочие переглядывались с немым вопросом в глазах: не послышалось ли им?

– Колись, у тебя бабки закончились, и ты решил вот так вот элегантно нас уволить? – нарушил молчание Олег, лениво растормошив пятерней рыжие кудри.

В беседке раздались редкие смешки.

– Это совсем не весело, дело не в бабках, пропадают люди, – Вербицкий был настроен серьезно и голос его звучал резковато.

Правда это не возымело эффекта. Народ загалдел.

– Ой, да хорош, начальник…

– Серьезно? С какой частотой, говоришь, люди пропадают?

– Я подсчитала, примерно раз в двадцать лет.

– А где сейчас не опасно? Я вон с утра за ворота не успел выйти, меня чуть трактор не переехал.

– Вот то ж! Что нам твое озеро…

Милен вздохнул и глянул на Германа. Тот, внимательно изучавший до этого реакции рабочих, сдержанно улыбнулся.

– Ладно, – не найдя поддержки, Вербицкий крайне раздраженно вскинул ладони. – Но я настоятельно прошу приглядывать друг за другом. В сторону озера даже не смотрите. А если прознаю, что кто-то ходил туда, всех разгоню к чертовой матери.

Похоже, никто на озеро и не рвался. Народ согласно покивал и Милен, наконец, перешел к плану работ на сегодня.

– Вы уже в курсе, что недавно мы обнаружили тут неподалеку на поляне сгоревшую хижину. Так вот, вчера пришло разрешение на заложение там шурфов, поэтому сегодня разделимся: Андрей, Олег, Никита и Даша пойдут со мной на поляну. Остальные, как обычно, в деревню. Дежурные по лагерю – Лера и Елисей. Если вопросов ни у кого нет, то бегом, за работу!

Вопросов не было.

Чернов, разумеется, увязался за Миленом. Они сперва зашли в лабораторию, прихватили необходимые инструменты, после чего отправились в сторону поляны. Картой и компасом в этот раз вооружилась Даша, она и вела группу, о чем-то весело переговариваясь с рабочими. Герман и Вербицкий замыкали процессию. Последний всё еще выглядел недовольным.

– Чувствую себя идиотом. Как будто я на ровном месте забил тревогу, – поделился он с Черновым в полголоса. – Почему они так безалаберно отнеслись ко всей этой ситуации? Неужели, нигде не ёкнуло?

– Я предполагал, что так будет, – придав интонации легкомысленности, прокомментировал Герман. – Ты бы еще вспомнил про зверства сбежавших ссыльных в послевоенные годы. Майя совсем недавно пропала, и никто из ребят не слился. А тут ты собрался напугать их случаями двадцатилетней и сорокалетней давности? Какой реакции ты хотел?

Милен промолчал, задумчиво глядя на спины впередиидущих. Герман ухмыльнулся и окинул взглядом окрестности: солнце уже начинало припекать даже через пышные облачка листвы, день сегодня обещал быть жарким. Пахло нагретой хвоей. После недавнего дождя лесная поросль окрепла и заметно разрослась, усложняя путникам движение. Они постепенно поднимались вверх по склону холма к поляне с погорелищем. Птичья трель сливалась с нарастающим шумом ветра высоко в кронах.

– Подумать только, Андрей и Варя учились в одной школе с разницей всего в два года, – тихо проговорил Милен, не отрывая взгляд от широкой спины рабочего, который, ловко орудуя секатором, обрезал на ходу ветки. – Андрей вон возмужал, семьей обзавелся, полысел, живот отрастил. А Варя так и осталась школьницей, не познавшей жизни. Ужасно это всё, правда?

– Правда, – согласился Герман.

На самом деле, он давно перестал смотреть на преступления с такого ракурса. Когда столько лет имеешь дело с криминалом, психика включает защитный режим и отключает эмпатию.

Вскорости они вышли на поляну. Это место изменилось с тех пор, когда было обнаружено разведчиками, хотя прошло не так много дней. Растительность местами выросла настолько, что доходила человеку до пояса, но сейчас это не бросалось в глаза, так как сильные порывы ветра гнули траву до самой земли. Милен побрел в сторону хижины, придерживая капюшон от толстовки, чтобы не сдуло. Валуны, на которых в прошлый раз удалось успешно перевести дух после приключений на озере, уже не казались такими гигантами и терялись в залитой солнцем волнистой сочной зелени. Ветер доносил из леса смолистый запах древесины и успокаивающий щебет птиц.

Остатки хижины почти полностью поглотила растительность.

– Ребят, нужно освободить участок от зарослей, – произнес Милен, скидывая на землю рюкзак. – Я и Даша возьмем вот этот уголок с хижиной. А вы разделитесь. Нужно очистить ровный квадрат три на три. Если вдруг в процессе работы наткнетесь на фрагменты жилища, не трогайте их и не перемещайте, сразу зовите меня.

– Будет сделано, начальник.

Работа закипела. Время до обеда всегда было самым эффективным – все еще бодрые, отдохнувшие, энергично занимались каждый своим делом. Герман тоже не халтурил: пока другие подрезали траву, он собирал ее граблями и охапками выносил за пределы намеченного Миленом участка. После того, как рабочие поработали секатором, трава стала высотой по щиколотку, остатки хижины теперь можно было рассмотреть детальнее. Вербицкий сделал несколько снимков на телефон для отчета и начал подготовку к заложению шурфа. Он выбрал квадрат в нескольких шагах от сгоревшего жилища. Пока остальные мужики валяли дурака, Герман внимательно следил за его работой. Ассистировала ему Даша. Потоптавшись на месте, она по компасу определила север, и с помощью двух узких дощечек с нанесенными на них разметками, построила на земле ровный угол. Тем временем, Милен извлек из рюкзака металлические колышки и вбил их черенком от лопаты в обозначенные Дашей места, затем обвязал бечевкой и получился ровный квадрат, внутри которого они собирались заложить первый шурф.

Вербицкий снова взялся за телефон, чтобы отснять участок до начала работ. Как Герман уже понял, фотографировать и документировать требовалось каждый шаг. Утомительное занятие. Но археологи были явно привычные к издержкам своей профессии.

– Есть желающие раздерновку провести? – Даша насмешливо глянула в сторону разлегшихся на траве рабочих.

Вызвался самый молодой и энергичный Олег. Ему и вручили лопату. Судя по тому, как ловко он прошелся острием по периметру, а потом, разделив дерн на ровные фрагменты, аккуратно его снял, проделывал он это точно не в первый раз. Но Вербицкий всё равно стоял над душой и не сводил с него глаз. Даша, тем временем, заняла место Олега и в компании двух остальных рабочих наблюдала за работой коллеги.

– Молодец, – тихо проговорил Милен. – Снимай первый штык.

Олег вогнал в землю острие лопаты и одновременно с этим раздался резкий звук скрежета металла о камень. Слой почвы в этом месте оказался всего лишь двадцать сантиметров, а под ним – монолит. Вербицкий на пару с Олегом расчистили участок. Остальные собрались вокруг шурфа.

– Известняк? – спросил Андрей.

Милен, зачищающий щеткой камень, ответил не сразу. А когда ответил, все и так уже видели, что темно-зеленый минерал с серыми и коричневыми вкраплениями точно не мог являться известняком.

– Яшма быть может.

– Или хлорит, – предположила Даша и вручила ему колышек.

– У хлорита структура слоистая, – возразил Милен и, приставив колышек к трещине в камне, хорошенько приложил черенком. Небольшой кусок откололся, и ученый, взяв осколок, с интересом уставился на срез. – А у этого – мелко-зернистая, как у гранита, но цвет…. Нет, не яшма. Змеевик, возможно.

Хорошенько расчистив шурф от остатков почвы, стало понятно, что это не природные залежи минерала. Они наткнулись на огромный булыжник, расколотый на несколько частей. На расчищенном квадрате угадывалось три фрагмента, но если расширить шурф, то их могло бы оказаться и больше. Будто кто-то скинул камень с немалой высоты, и он разбился, но не разлетелся вдребезги, а остался лежать, словно не до конца соединенный пазл.

Даша увлеченно фотографировала шурф, пока Милен озадаченно чесал затылок.

– Будем прирезать еще один квадрат? – поинтересовался Андрей.

– Нет, – твердо ответил ученый.

Ситуация повторилась и со вторым шурфом, который археологи заложили примерно на середине поляны, и с третьим – в противоположной стороне от хижины. Слой почвы варьировался от пятнадцати до пятидесяти сантиметров, а под ним – каменные завалы. Милен очень внимательно разглядывал положение булыжников в шурфах, делал зарисовки в блокноте, а потом очень долго бродил по периметру поляны, измеряя углы склонов, уходящих в лес.

На одном из таких склонов на краю поляны, где уже начинался лес, он решил заложить очередной шурф. Глядя на его сосредоточенное лицо, Герман вызвался в помощники. Вдвоем они быстро убрали дерн и начали снимать почву пласт за пластом, а на языке археологов – штык за штыком. Даша всё фиксировала на телефон. Остальные парни по распоряжению ученого в это время засыпали всё, что было раскопано до этого.

Под слоем перегноя обнаружился тонкий пласт песка, а потом глины. Вербицкий регулярно замерял глубину шурфа. Работу затрудняла мощная корневая система растущих рядом вековых елей. Рубеж в пятьдесят сантиметров в скором времени был преодолен, никаких камней пока не встретилось. А на глубине полутора метров обнаружились залежи торфа.

– Стоп, – скомандовал Милен. – Будем прирезать новый квадрат.

Он выбрал участок, заходящий на возвышенность поляны. И снова рабочие взялись за секаторы, а потом за раздерновку.

Ветер, наконец, затих. И Чернов осознал, что из-за него всё это время в ушах стоял неприятный гул, но как только ветер прекратился – прекратился и гул. Голова ощущалась ватной. Ученый, очень кстати, объявил короткий перерыв. Юркая Даша тут же раздала каждому по бумажному стаканчику и разлила из термоса еще горячий чай, после которого все с новыми силами и ясной головой вернулись к работе.

Копали по очереди. Никита и Олег успели углубиться на прирезанном участке на полметра, после чего вновь передали эстафету Милену и Герману.

– Как ты определяешь, где копать? – поинтересовался Чернов, с силой налегая на лопату и чувствуя, как под ее острием трещат корни.

– Ну, в первую очередь, меня здесь интересует археологический памятник, то есть хижина и остатки жизнедеятельности вокруг нее, – как всегда издалека начал ученый и, выпрямившись, посмотрел на Германа. – Второй и третий шурфы я заложил, чтобы убедиться, что каменные завалы тут на всей территории поляны. Но меня все еще смущает ее ровный периметр. Хочу посмотреть, что на границе поляны и леса. Кстати, ты видел состояние камней в шурфах?

– Видел, они в глубоких трещинах.

– Как после бомбежки. Возмож… – Милен запнулся на полуслове, когда с силой воткнул лопату в глину и вдруг раздался знакомый скрежет. – Ну, похоже, вот она, граница.

Группу ждал большой сюрприз. Как выяснилось, на метровой глубине Милен наткнулся на очередной камень, но не простой: его сторона, которая смотрела на лес, имела ровный срез и была абсолютно гладкой. Камень хорошенько очистили щетками от глины, затем протерли смоченной ветошью – это оказался отполированный зеленый гранит. Не нужно было иметь специальные знания и опыт, чтобы определить, что камень подвергался механической обработке.

– Что это значит? – спросил Герман, глядя на вытянувшееся лицо ученого.

– Пока рано делать выводы, – голос Вербицкого вдруг осип. – Даша, передай телефон, надо отснять находку.

Рабочие окружили шурф, чтобы своими глазами посмотреть на это чудо. Сверху гранит был бугристый, будто в этом месте часть чего-то единого и целого откололась и укатилась по склону в лес. Отполированная сторона камня уходила вглубь и в ширь неизвестно на какое расстояние.

– Ребята, будем формировать полноценный раскоп, – принял решение Вербицкий. – Андрей, Никита, вам задание прирезать еще по квадрату. И осторожнее, не повредите памятник. Даша, остаешься за главную.

А Германа и Олега повел за собой на восточную сторону поляны. Некоторое время он с помощью нивелира производил замеры, затем обозначил квадрат для шурфа. И работа снова закипела. Рассчитал Вербицкий всё с точностью педанта. В этот раз они наткнулись на ровный угол в девяносто градусов всё того же зеленого отполированного камня.

Чернов тут же сообразил, что к чему, и окинул не верящим взглядом просторную поляну. Рядом ученый занимался тем же самым, пока Олег усердно драил щеткой находку. В какой-то момент их взгляды пересеклись. Милен, до этого задумчиво пожевывающий губу, набрал в легкие воздуха и озвучил то, что вертелось у Германа на языке:

– Похоже, под этой поляной лежит огромная гранитная плита.

Олег из ямы вытаращился на него во все глаза:

– Могила великана! – воскликнул он и расплылся в улыбке. – Точно вам говорю!

Милен глянул на него и снисходительно улыбнулся уголком губ:

– Остроумно.

– А что тогда?

– Вероятнее всего, это фундамент.

– Слушайте, – не унимался Олег. – Так может это та самая советская лаборатория?

– С фундаментом из гранита? – не выдержал Герман. – Не кисло для скромного и секретного объекта.

Он успел внимательно ознакомиться с отчетами, которые вчера прислал Стриж: на этом полуострове с роду не было даже в проекте никаких секретных лабораторий и масштабных архитектурных строений. А что касается габаритов этого основания, то оно вполне годилось для чего-то поистине монументального. Было интересно мнение Вербицкого.

– Советы, как раз, не строили скромно, – не унимался Олег. – Они любили размах.

– Судя по глубине фундамента, он сильно старше Советов, – произнес Милен. – Видите, поляна находится на возвышенности? Грунт активно вымывается осадками. По идее, чтобы в таких условиях поверх камней нарос хотя бы один сантиметр почвы, должна пройти не одна сотня лет. Но… я, возможно, ошибаюсь. Экспертиза покажет.

Чтобы подтвердить озвученную ученым теорию о монолитной плите, они заложили еще несколько шурфов по периметру поляны. Теория подтвердилась: хоть и на разной глубине, но они неизменно докапывались до фрагментов фундамента.

Между тем, близилось время обеда. В лагерь возвращались ошалевшими от того, что раскопали. Даже Герман, обычно флегматичный в вопросах научных открытий, сейчас предчувствовал нечто грандиозное.

 

Новость о находке произвела фурор среди коллег и на протяжении всего обеда телефон со снимками, сделанными на поляне, ходил по кругу. Какие только предположения не озвучивались. Археологи на это лишь обменивались усталыми улыбками, и только Паша активно участвовал в обсуждениях, вбрасывая гипотезы одну невероятнее другой. А когда предположил, что находка может оказаться остатками древней пирамиды, наследием пришельцев аннунаков, и увидел обращенные на себя наивные и доверчивые глаза рабочих, сам же раскололся и разразился хохотом. И едва увернулся от посыпавшихся на него шутливых затрещин.

После обеда на поляну вернулись в увеличенном составе, так как работы предстояло очень много. Раскачивались недолго. Всем было любопытно, что за таинственный объект они откопали. Милен назначил Дашу начальницей раскопа, но отчеты она пока писала под его руководством. За несколько дней он планировал наладить здесь процесс работы, чтобы с чистой совестью и спокойной душой передать коллеге раскоп и вернуться к своим кочевникам.

К концу дня рабочие неплохо продвинулись в расчистке гранитной плиты. Более, чем на два метра. Но фундамент не заканчивался и уходил еще глубже. Милен дал распоряжение пока не копать вглубь, а продвигаться вширь.

– Это не безопасно, – пояснил он Чернову. –  Не дай Бог, обвал. Траншею сначала нужно укрепить. Потом уже хоть до материка копай.

– До материка?

– Ну, до конца культурного слоя.

Рабочие уже понемногу собирались выдвигаться в лагерь. Даша корпела над отчетом, а Вербицкий ползал по раскопу с крайне озадаченным выражением лица. Герман стоял у края ямы и с интересом за ним наблюдал:

– Что ты там нашел?

– Да ничего… просто странно. Здесь было торфяное болото…

– А что странного?

Милен поднял на него взгляд.

– Судя по состоянию гранита, сначала заложили фундамент, а потом здесь образовалось болото.

– А сколько нужно времени, чтобы болото преобразовалось в торф? – вкрадчиво поинтересовался Герман.

– Более десяти тысяч лет, – Милен усмехнулся. – Я понимаю, что это бред. Просто мне казалось, что я силен в минералогии, но, оказывается, моих знаний недостаточно, чтобы разобраться, что было первично.

– Да уж, из обрисованной тобой картины наклевываются просто фантастические выводы.

– Согласен.

Герман подал руку и помог ученому выбраться из раскопа. Милен несколько секунд молча смотрел на гладкий, как поверхность зеркала, гранит. Чернову в этот момент казалось, что он слышит, как в его голове крутятся шестерёнки, но, когда попросил поделиться мыслями, Вербицкий отмахнулся.

– Не хочу торопиться с выводами. Нужно отправить все материалы на экспертизу. Всё-таки стратиграфический метод датировки весьма относителен.

– Чего-чего?

Милен виновато улыбнулся.

– Это самый распространенный способ датировки в полевых условиях. Он строится на наблюдении за чередованием культурных слоев. Обнаруженные артефакты фиксируются на стратиграфической схеме, – Милен взял у Даши планшет с документом, где действительно была изображена схема и ниже расшифровка. – Видишь, здесь описывается: в каких слоях объект найден, в каком положении, на какой глубине и так далее. А потом проводится сравнительный анализ с похожими артефактами, чей возраст считается уже определённым.

Даша забрала у него планшет и снова погрузилась в работу.

– Но этот метод очень условный, успех не гарантирован, зависит от ряда географических факторов. Иногда между культурными слоями теряются целые эры. Особенно трудно определить возраст, когда найденный объект не имеет аналогов. Как наш фундамент.

– Очень любопытно, – Герман не скрывал интереса и пытливо посмотрел на ученого. – И что делать в этой ситуации?

– В таких случаях помогает радиоуглеродный анализ, – ответил Милен. – Он считается чуть ли не самым точным, способным определить возраст находки вплоть до десятилетия. Но… тоже есть свои нюансы. Он эффективен для датировки органики, а вот с минералами… уже сложнее.

– Господа, – вклинилась в беседу Даша, которая следила за временем, в отличие от Вербицкого. – Пора выдвигаться.

 

После ужина Герман отправился в палатку. День выдался насыщенным, и между археологами не утихали разговоры вокруг находки на поляне. Это всё, конечно, было очень интересно, но у Чернова свое дело горело и требовало внимания.

Он решил полистать дневник лесника. И неожиданно обнаружил ту самую запись, после которого почерк автора кардинально изменился. Как выяснилось, это был не постепенный процесс. Десятого сентября семьдесят седьмого года запись была сделана понятным каллиграфическим почерком, а с двадцать первого сентября того же года начинался мрак.

Чернов уселся удобнее на лежанке и принялся читать. «Мне кажется, что со мной произошло что-то страшное. Нет, я никогда не верил в чертовщину. До вчерашнего дня. А теперь боюсь, что оказался в беде. По своей глупости, конечно. Я давно стал замечать, что в зеркале у меня какое-то необычное отражение. Глаза будто бы не мои, и выражение в них… изучающее, что ли. Думал мерещится. В потёмках разве можно чего-то разглядеть? Я и в зеркало-то смотрелся не часто, так, чтобы бороду ровно обкромсать. Вот и вчера посмотрелся. И снова этот чужой взгляд. Я вдруг почувствовал… Боже, просто написать это – уже страшно! А то, что я испытал вчера, словами не описать. Я почувствовал, будто через глаза что-то проникло в мою голову. Точнее сказать, кто-то. Я так испугался, разбил зеркало на маленькие кусочки и закопал в лесу подальше от дома. Но ощущение чужого присутствия в голове так и не исчезло. Я точно попал в беду!». После этого у него начались кошмары.

Герман дважды прочел эту запись, затем с раздражением отложил дневник. Он злился. Злился, поскольку вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным по делу, приходилось копаться во всякой суеверной чуши. Приходилось, потому что копаться больше было не в чем, а получить ответы на свои вопросы хотелось нестерпимо. Но пока удавалось коллекционировать лишь вопросы. Конечно, Чернов прекрасно помнил про заколоченное зеркало знахарки и ее слова про отражение, ей не принадлежащее. Трудно было не заметить очевидного сходства. Но… «через глаза что-то проникло в голову»? Что ему делать с этой информацией? Он и так был сыт по горло сверхъестественным флером, которым была овеяна фантомная лодка. А теперь еще добавились фантомные существа, проникающие из отражения в зеркале в разум людей? Мозг отказывался даже думать в этом направлении.

Чернов завалился на лежанку и уперся тяжелым взглядом в брезентовый потолок палатки. Хотелось уже поскорее отправиться к источнику интернета и проверить фотоловушки. Он возлагал на них большие надежды. Но до похода в баню оставалось еще прилично времени, и было решено скоротать его в лаборатории в компании археологов.

Снаружи уже сгустились сумерки, воздух стал холодным и пронизывающим. Герман обвел взглядом лагерь и не спеша побрел к шатру, в окнах которого мерцал свет. Отодвинув шторки на входе, он переступил порог и на секунду замер: до его слуха донеслись обрывки фраз «биохимический анализ крови», «результаты ошеломительные» и что-то про «нужно двигаться дальше». В этот момент Германа заметили и разговор резко прекратился.

Как выяснилось, диалог был между Миленом и Ладой. Чернов сделал вид, что ничего не слышал и, как ни в чем не бывало, присоединился к ним. Ученые перескочили на тему маршрутов для будущих разведок, а Герман смотрел на них и гадал, имеют ли под собой почву возникшие сейчас подозрения насчет участия этих двоих в каких-то незаконных опытах? Вопрос стоял остро. Нужно было срочно пролезть в лабораторию, когда тут никого не будет, и хорошенько прошерстить все документы.

Позже в предбаннике Герман, наконец, проверил фотоловушки. За день датчики ни разу не сработали. Как и в предыдущие дни.