Загадка черного озера Глава 2

Глава 2

Когда они подъехали к переправе, до отбытия парома оставалось достаточно времени, чтобы выйти наружу, подышать свежим таежным воздухом и размяться.

Милен вновь уткнулся в телефон, решая рабочие вопросы, а Герман осмотрелся. Мыс был пустынным, слева простирался бескрайний высокий берег, поросший камышом, и где-то вдалеке степь плавно переходила в лес. Справа, как помнил Чернов, в низине на заливе Малая Када, довольно близко к воде располагалось село Большеокинское. Впереди же раскинулось водохранилище, и выглядело оно внушительно. Лес на противоположному берегу казался дремучим и труднопроходимым. Герман сделал несколько снимков профессиональным фотоаппаратом, который прихватил с собой, выходя из машины.

– Еще один золотоискатель? – из окна ветхого КПП высунулся бородатый мужичок и принялся с интересом разглядывать новенького.

Милен расплылся в улыбке и, приблизившись к Чернову, слегка хлопнул его по плечу:

– Дядь Коля, это Герман, журналист. Будет писать статью об успехах нашей экспедиции.

– А-а-а, – мужичок разочарованно махнул рукой и потерял к нему всякий интерес, – журналист.

– Он в детстве мечтал стать археологом, – шепотом сдал его Милен. – В прошлом году я постоянно попадал на его смены, мы много разговаривали. Очень любопытный человек.

Герман усмехнулся. С людьми с подобной характеристикой он предпочитал иметь приятельские отношения. В расследовании любых дел такие экземпляры были самыми полезными.

– Дядь Коля, – окликнул его Чернов, – а вы как думаете, что с этими кочевниками случилось?

– Сгинули, – ни секунды не раздумывая выпалил мужичок, будто ждал, что его мнением непременно поинтересуются, и вновь высунулся из окна. – Как пить дать сгинули. Жизнь в этих краях непростая. Местным тяжеловато, а пришлым и подавно смерть. Звери растерзали, или в болотах сгинули. Это сейчас здесь цивилизация, а в те годы – хищники заправляли!

Герман понимающе покивал и несколько скептически оглядел «цивилизацию». Рядом посмеивался наблюдавший за ним Милен.

– В те года люди тут были добычей. Хорошо, если добычей медведей. И очень плохо, если добычей болотной нечисти.

– Местный эпос, – очень тихо и мечтательно вздохнул Вербицкий, с любовью глядя на дядю Колю. – Мое любимое.

– Так-то! Помяните мои слова. Края тут непростые.

Увлекательный рассказ прервал оклик дежурного, приглашающего пассажиров на посадку. Пришлось распрощаться с собеседником. Герман вернулся за руль, а Милен направился к пассажирскому входу, где ожидала лишь молодая женщина с ребенком. Первыми на паром въехали автомобили, всего три. Главная палуба была просторная и могла бы вместить примерно дюжину машин. Матрос жестом указал водителям порядок и места парковки, после чего попросил заглушить автомобили и поставить их на стояночный тормоз. Уже открывая дверцу, взгляд Германа упал на помятую брошюру, которую всю дорогу терзал Милен. Он расправил обложку и прочел название: «Основы краеведения Приамурья». Внутри было полно сносок на полях, подчеркиваний, заметок неаккуратным почерком и абсолютно ничего подозрительного.

Раздался первый гудок. Пришлось поспешно покинуть автомобиль. Из пассажирской зоны энергично махал Милен.

– Не ожидал, что будет так мало людей, – Герман уселся рядом с ним на самую дальнюю скамью и кинул взгляд на спины впереди сидящих пассажиров.

– На дневных рейсах всегда так, – произнес Вербицкий, закинув ногу на ногу и уставившись воспаленными глазами на водную гладь. – На утренних и вечерних рейсах народу больше, ведь у многих работа на большой земле. Но самый коллапс в августе и сентябре, особенно в выходные. Сюда съезжаются все близлежащие населенные пункты за грибами. Очередь на паром еще в Братске начинается.

– Так это грибной край? – обрадовался Герман. – Повезло.

– Не то слово. А местные ягоды… рыба… что-то с чем-то.

Прозвучал финальный гудок и паром тронулся.

До противоположного берега шли десять минут. Несмотря на то, что температура поднялась до одиннадцати градусов, по ощущениям теплее не стало. Одежда отсырела и перестала греть, еще и ветер усилился. Но Герман не унывал и, продолжал ловить удачные ракурсы, не обращая внимания на задубевшие от холода пальцы. Течение было бурным, вода – темная, мутная. Противоположный берег стремительно приближался и можно было детальнее рассмотреть витиеватую дорогу, уходящую в лес, а также голые березы и вечнозеленые хвойные, торчащие, словно пики.

За считаные минуты небо над приближающимся берегом затянуло низкими серыми тучами, в то время как над головой оно оставалось кристально чистым. Суеверный – насторожился бы, а Чернов лишь представил, как под дождем будет перетаскивать в лагерь свои тюки и подавил глухое раздражение.

Почти все это время он простоял у бортика, делая снимки природы под сонным взглядом археолога. Тот так и сидел с закинутой ногой на ногу, слегка сгорбившись и глядя из-под опущенных век на пришлого казачка. Спрятав фотоаппарат в чехол, Герман приблизился к нему и по-доброму усмехнулся:

– Спишь?

– Медитирую, – словно на автомате ответил Милен. – Если правильно настроиться, то пятнадцать минут медитации могут заменить несколько часов сна.

– Видимо, с твоими настройками что-то не так, – чуть помедлив, прокомментировал Чернов.

– В этом деле нужна практика, как и в любом другом, – ученый тряхнул головой, развеивая сонливость, и со стоном вытянул затекшие ноги.

Паром, тем временем, начал постепенно снижать скорость. А вскоре и вовсе пристал к берегу.

Автомобили первыми покинули судно. Герман выехал на дорогу и, сразу свернув на обочину, остановился. В отражении бокового зеркала он задумчиво наблюдал, как сошедший на берег Милен прощается с экипажем, сверкая очаровательной улыбкой, а затем бодрой трусцой семенит к машине.

– Ну что, последний рывок? – все так же улыбаясь, задал он риторический вопрос, хлопнув дверцей.

Навигатор показывал, что до поселка Озерный ехать чуть меньше часа.

– Где вы разбили лагерь? – решил уточнить Герман.

Вербицкий быстро нашел нужную точку на карте и ткнул пальцем.

– Вот смотри. От Озерного минут за пятнадцать доедем до реки Черная. Там мы оставляем машину, минут сорок идем вдоль залива, а оттуда по проторенной тропе двадцать минут до лагеря.

– Действительно, всего один рывок. – С сарказмом изрек Герман.

Он завел мотор и под хохот ученого двинул вперед по ухабистой дороге. Где-то сверкала молния, но грома не было слышно. Из-за сгустившихся туч кругом потемнело, а когда они въехали в самую гущу леса, то стало сумрачно, как перед закатом. Порывистый ветер гнул деревья и поднимал на разбитой дороге пыль, затрудняя видимость. Внутри автомобиля было тепло и спокойно, в то время как снаружи бушевала стихия. В какой-то момент стало так темно, что пришлось включить фары. Милен молчал. Герман бросил на него быстрый взгляд, полагая, что тот опять занят брошюрой или своими мыслями, но удивился, обнаружив его, восторженно разглядывающего непогоду за окном. «Видимо, кто-то до сих пор не налюбовался местными пейзажами», – пришел к выводу Чернов, который надеялся выжать максимум информации от ученого во время этой поездки. Он попытался вновь завести беседу, на этот раз об участниках экспедиции, но Вербицкий отмахнулся:

– Скоро сам со всеми познакомишься, – и снова уставился за окно, будто там показывали захватывающее представление, а не монотонно сменяющие друг друга однотипные пейзажи.

Герман хмыкнул и от скуки включил радио. После череды помех, он уже хотел было сдаться и провести остаток дороги в тишине, но в последний момент удалось поймать какую-то местную радиоволну. В салоне заиграла ненавязчивая музыка и атмосфера сразу стала уютнее.

Ветер снаружи то стихал, то возобновлялся с новой силой. А дождя все не было. Чернов мельком осмотрелся, оторвав напряженный взгляд от дороги. Справа лес чуть поредел и появилось больше лиственных деревьев, а слева обнаружился крутой склон холма, где между пышными соснами и пихтами цвел буйным цветом багульник. Природа и впрямь завораживала. По работе он много путешествовал по стране и повидал немало красот, но каждый раз дух захватывало. И этот – не стал исключением.

До поселка оставалось совсем немного, когда по радио начался выпуск новостей. Герман сначала краем уха слушал про социальную поддержку медработников и педагогов области, про льготные путевки в детские лагеря, про крупное дтп в Братске и прочее, не вызывающее ни малейшего интереса, а потом и вовсе отвлекся на раздумья о деле.  Как вдруг буквально над головой грянул гром, отчего сознание в миг вернулось в реальность, рядом от неожиданности дернулся Милен. Впереди сверкнула молния, осветив на мгновение тяжелые черные тучи, и через несколько секунд снова раскатисто прогремел гром. Поток новостей прервала длинная помеха, но вскоре голос диктора монотонно продолжил:

– …напоминаем, следы Майи Воронцовой были обнаружены на берегу озера, неподалеку от места, где она оторвалась от группы. Возбуждено уголовное дело по факту исчезновения человека. Полиция склоняется к версии, что девушка утонула. Но поиски продолжаются. Теперь, коротко о погоде…

Герман, не ожидавший такого удачного стечения обстоятельств, начал мысленно перебирать в голове вопросы, в упор глядя на Вербицкого. Тот же заметно изменился в лице и выглядел теперь крайне подавленно.

Почувствовав на себе взгляд, ученый подался вперед и слегка прикрутил звук:

– Это случилось совсем рядом с нами, – прокомментировал он севшим голосом услышанное по радио. – Это озеро находится в паре километров от нашего лагеря.

– Что произошло? – участливо спросил Герман.

– У нас как раз закончился обед, и мы разошлись по раскопам, когда пришли полицейские. Они сначала устроили допрос, а потом рассказали, что во время экскурсии на гору Ветров пропала девушка. Ее следы привели к озеру, и именно там они якобы обрываются. Мы всей нашей экспедицией присоединились к поискам, прочесали практически весь полуостров от залива Черного до залива Судовка. Увы… А потом уже местные рассказали то, что утаили полицейские. На берегу того озера обнаружили косу и нож пропавшей.

– Косу и нож? – Чернов изобразил изумление.

– Да, она отрезала свою косу, или кто-то это сделал. Хотя, говорят, что кроме ее следов там ничьих больше не нашли. Странное исчезновение.

– Ты тоже думаешь, что она утонула?

– Не знаю, – Милен с грустью посмотрел в лобовое. – Мы с коллегами рассуждали на эту тему. С одной стороны, все это похоже на какой-то ритуал. Может она в секту угодила. Ведь девушка не местная, про нее никто ничего не знает. Сейчас столько опасных общин развелось, которые людей зомбируют. С другой – утопленники обычно всплывают. Но тела нет, а значит есть надежда, что девушка еще жива.

Герман как раз знал, почему труп мог не всплыть, но этой информацией по понятным причинам не поделился. А версию с сектой полиция проработала одной из первых, но никаких сомнительных контактов у Майи за последний год не было.

– Как давно это произошло?

– Пару недель назад, – Милен совсем скис. – Ну да, надежда призрачная, но все равно есть.

Снаружи никто не заметил временного затишья. Зато, когда в один момент стеной обрушился ливень, сделав видимость почти нулевой, опомнились оба. Чернов включил дворники и убавил скорость. Ливень с силой барабанил по крыше, и пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным:

– А ты сам бывал на том озере?

– Конечно, – чуть помедлив, отозвался Милен. – Один раз, в прошлом году во время первичной разведки территории. Жуткое местечко, не рекомендую.

– В чем же проявляется его жуть?

– Даже… не знаю, как объяснить, – ученый выглядел сбитым с толку этим вопросом. Ливень будто бы усилился и Герману приходилось напрягать слух, дабы разобрать, что он говорит: – Наверное, там нужно самому побывать, чтобы почувствовать. В том месте очень мрачная, давящая энергетика.

– Значит, надо побывать, – решительно заявил Чернов.

Милен тяжело вздохнул и покачал головой.

– На днях я планирую небольшую разведку на запад. Хочешь, присоединяйся. Озеро не по пути, но если тебе нужно, то можем сделать небольшой крюк.

– Отличная идея, – оживился Герман. Все складывалось как нельзя лучше и даже не пришлось прилагать для этого усилий. – Честно говоря, я думал, что с разведкой вы закончили еще в прошлом году. Это вроде один из первых этапов.

– Так и есть, но территория большая, рельеф сложный, дебри труднопроходимые. На полноценную разведку окрестностей может уйти слишком много времени. Поэтому, ведем ее параллельно с раскопками, постепенно прирезая новые участки. В лагере покажу тебе примерный план работ на этот сезон. Увидишь, как много территорий мы еще не освоили.

На этом допрос об озере и загадочном исчезновении Майи себя исчерпал. Герман специально не стал развивать эту тему дальше, чтобы не спугнуть своим интересом ученого. И как только неприятный для Милена разговор подошел к концу, ливень утих, так же внезапно, как и начался. Снаружи резко посветлело, а вскоре и вовсе выглянуло солнце.

Наконец, лес закончился и начался поселок. На окраине располагались теплицы по одной стороне, а с другой в удалении от дороги виднелось небольшое складское здание. Улица была совершенно безлюдной. В основном, дома попадались одноэтажные и скромные, но очень ухоженные. Участки были большие, огороженные скорее символически, а не ради безопасности. На перекрестке обнаружился небольшой сельский магазинчик, явно советских времен, но со свежей побелкой и новым крыльцом. Больше смотреть было не на что.

А через пару минут езды они выехали из Озерного. После ливня дорогу размыло, но джип справлялся. Снова сгустился лес. И чем ближе они подъезжали к реке в низину, тем гуще на обочинах цвел багульник. От ярких розоватых и лиловых цветов зарябило в глазах. Наконец, впереди показался мост. Речка была не очень широкая, но течение – весьма бурным.

– Сейчас налево, – скомандовал Милен, расстегивая курту и пряча брошюру во внутренний карман.

За мостом и правда оказалась автомобильная тропа, совсем свежая, ведущая в глубь леса. Немного погодя, Чернов увидел прямо по курсу серый внедорожник, тот самый, на котором утром подвозили Вербицкого. Он стоял под брезентовым тентом, под которым как раз оставалось место на еще один автомобиль.

– Неплохо придумано. У вас одна машина на всех?

– Да, – улыбнулся Милен. – Нам больше и не нужно. Тем более, в город мы выбираемся крайне редко.

Герман заглушил мотор и первым вышел наружу, следом из джипа выскользнул Милен, застегивая куртку и вдыхая полной грудью лесной воздух. С северной стороны шумела река, южнее обзор перекрывали скалистые образования, поросшие мхом. Солнечные лучи едва пробивались сквозь хвойную крону деревьев, мягко подсвечивая низкорослую растительность и превращая лес в завораживающий, таинственный мир.

Вербицкий вызвался помочь с ношей. Вдвоем они забрали вещи первой необходимости и поспешили в сторону лагеря. Тропа, по которой вел Милен, с трудом угадывалась. Видимо, ею действительно не часто пользовались. Но шлось весьма комфортно даже после недавнего ливня. Земля была достаточно влажной, но не настолько, чтобы ноги проваливались в почву. Вся лишняя влага стекла по склону в реку. Путь был свободен от валежника, и тропа еще не успела зарасти густой лесной порослью, затрудняющей ход.

Пару раз приходилось делать привал, чтобы дать отдохнуть рукам от нагрузки. Разговор не клеился, по большей части из-за Милена, который, казалось, забывал о Германе, глубоко погружаясь в свои мысли. Но порой ни с того ни с сего начинал что-то воодушевленно рассказывать: то про кочевников, то про необходимость расширения штата рабочих, то про раненного лиса, которого он заметил во время прошлой разведки. Причем замолкал он так же внезапно, будто текущую мысль резко перебивала другая. Герман мог только догадываться, какая у парня в голове была каша.

В конце концов, перед ними выросли скалистые холмы с крутыми склонами, преграждающие путь. Тянулись они витиеватой цепью от берега реки и уходили вглубь полуостровка.

– Тут тоже тропа проторена, – произнес Милен, сворачивая направо. – Но на всякий случай мы оставили метки на деревьях, чтобы не возникало трудностей добраться до лагеря.

Эти широкие мазки красной краской трудно было не заметить, в отличие от тропы, которая вовсе не бросалась в глаза: мох был лишь слегка притоптан и то местами. Подлесок сначала поредел, а потом и вовсе исчез, но кое-где встречались вересковые кустарники, низкие и совсем чахлые. Из деревьев в этих местах росли практически одни сосны, лишь изредка можно было встретить ель и еще реже дуб.

– Уже близко, – сообщил Милен.

И оба, не сговариваясь, ускорились. В лагерь они добрались уже под конец рабочей смены.

 

Лес кругом был довольно редким и светлым, весь пронизанный солнечными лучами, а земля зачищена от мха и лишайников. Кругом торопливо сновали люди. В основном, молодежь, но встречались и крепкие мужички в возрасте. Вербицкий радостно здоровался со всеми, кто его замечал. Из сооружений, первое, что бросилось в глаза – большая беседка с полосатым навесом, под которым располагались грубо сколоченные столы буквой «П», окруженные деревянными скамьями.

– Тут мы едим, – небрежно махнул в ту сторону рукой Милен. – А там готовим, – и указал на полевую кухню, располагающуюся чуть поодаль от беседки. – О, Савелий Васильевич, приветствую!

На оклик ученого обернулся мужчина, на вид лет сорока пяти, чуть ниже среднего роста, с пышными усами, коренастый и юркий. Он с широкой улыбкой помахал ученому, после чего вновь закопался в сумки, выуживая оттуда провизию и передавая ее на кухню.

– Он у нас главный по бытовым вопросам, – объяснил Вербицкий. – У него свой катер, на котором он привозит и увозит из Большеокинского рабочих. Снабжает нас продуктами, вывозит мусор, обслуживает биотуалеты, ну и выполняет различные поручения на большой земле. Незаменимый человек.

– Рабочие на катере приезжают? – удивился Герман.

– Это самый быстрый путь, – охотно объяснил Милен. – Из села до лагеря всего минут сорок выходит: по Оке до нашей бухты на заливе двадцать минут и примерно столько же от бухты до лагеря.

– Сколько человек у тебя в штате?

– В лагере на постоянке живет четверо. И из села еще двадцать два человека, – Милен остановился и осмотрелся: – Уже конец смены, суматоха, все торопятся домой. Завтра на летучке представлю тебя коллективу. А сейчас пойдем-ка в нашу импровизированную лабораторию.

Ею оказался огромный шатер в метрах пятидесяти от кухонно-обеденной зоны. Вокруг него Герман заметил несколько палаток. Судя по размерам, одноместных.

– Советую расположиться к нам поближе, – произнес Милен, проследив за направлением его взгляда. – Тут туалеты в двух минутах ходьбы и спуск к небольшому ручейку, где можно быстро умыться утром, если лень тащиться до бани.

– Приму к сведению, – благодарно улыбнулся Чернов.

Из лаборатории слышался веселый мужской голос. На входе в шатер висела противомоскитная шторка на магнитах, по бокам два широких окна также были защищены от назойливых насекомых. Хотя за столько времени, что они провели в лесу, Германа еще никто не укусил, что было странно. Первым внутрь проскользнул ученый, за ним – Чернов.

Внутри оказалось светло и просторно. Помещение было зонировано огромным стеллажом, заставленным находками и ящиками с различным инвентарем. Посреди висела большая карта местности, довольно подробная даже на первый взгляд. Справа зона была больше, чем слева, там располагался прямоугольный массивный стол, за которым восседала юная девушка. Перед ней лежали какие-то документы и керамические фрагменты, которые она бережно очищала кистью. При виде вошедших ее тонкие брови взметнулись вверх, а заинтересованный взгляд карих глаз остановился на Германе. Рядом с ней с тарелкой бутербродов наперевес стоял парень, ростом чуть выше Милена, но гораздо более упитанный, коротко стриженный, с добрыми лучистыми глазами и басовитым задорным голосом.

– Опа, а вот и шеф!

– С обещанным пополнением, между прочим, – с порога отреагировал Вербицкий, аккуратно пристраивая ношу на низенький и крепкий на вид столик возле входа. Чернов последовал его примеру. – Знакомьтесь, коллеги, это Герман. Журналист с полевым опытом. Отныне и до конца сезона будет частью нашей команды. Прошу любить и жаловать.

– С полевым опытом? – парень поставил тарелку на стол и радостно пожал Чернову руку. – Уже люблю и жалую, дружище!

– А это Паша и Даша, – представил коллег Милен и усмехнулся: – Вечно не разлей вода, как сиамские близнецы.

Даша отложила кисть и откинулась на спинку пластикового стула, с интересом рассматривая журналиста:

– Ну признавайся, красавчик чернобровый, женат?

Герман, привыкший, в принципе, к подобным вопросам, но не ожидавший получить вот так в лоб с порога, усмехнулся. Правда, ответить не успел. Из угла вдруг раздалось строгое:

– Один, как сыч. Отрезанный от рода, от племени.

Чернов резко обернулся на приглушенный голос, невольно подобравшись всем телом. Между стеллажами, с ногами забравшись на низкий и широкий табурет, сидела молодая женщина яркой азиатской наружности, с черными глазами и очень длинными распущенными волосами. Она говорила с явным акцентом. Герман изумленно уставился на ее диковинные амулеты, развешанные на груди, словно ордена, и исписанные сложными узорами кисти рук. Но гораздо большое изумление вызывало другое, то, как она сливалась с окружающей средой. Немыслимое дело, чтобы Чернов, зайдя в какое-то помещение, не заметил человека. Это настолько выбило его из колеи, что он даже не нашелся, что ответить.

– Холодный. Этот всегда может только один бывать, – в ее ворчливом голосе сквозило легкое презрение, что привело Германа, привыкшего получать от прекрасного пола совсем иную реакцию, в еще больший ступор.

Как оказалось, Милен ее тоже не сразу заметил и, поднявшись на цыпочки, бросил на нее возмущенный взгляд поверх плеча Чернова. Но не дождавшись извинений, закатил глаза:

– Не обращай внимание, – фраза была адресована Герману и звучала скорее устало, чем раздраженно. – Это Алима. Она у нас… с особенностями социализации.

Даша спрятала улыбку в кулак, а Паша открыто гоготнул.

– Как бы то ни было, – произнес Герман, пытаясь разрядить обстановку. – Очень рад со всеми познакомиться. Алима, – он ей почтительно кивнул. – Вами я покорен до глубины души.

– Врешь, – так же ворчливо, но уже с меньшим градусом презрения произнесла женщина. – Зачем говорить про покорный, когда внутри непокорный… и холодный. Сильно холодный, даже тепло слабеет, – она повела ладонью над маленькой электрической печкой, стоящей возле ее табуретки. – Голова холодная.

– Вот и прекрасно, – не выдержал Вербицкий. – Хоть у кого-то из нас голова должна быть холодной, – и обошел Германа, чтобы демонстративно встать между ним и Алимой. – Потому что у всех от работы уже мозги кипят.

Затем отвернулся, давая понять, что тема закрыта. На беспомощный взгляд Чернова, он устало отмахнулся:

– Не обращай внимание, – и потянулся к тарелке с бутербродами.

Но Паша среагировал молниеносно, шлепнув его по руке.

– Немытыми лапами? С ума сошел?

Милен виновато улыбнулся и, поманив за собой Германа, направился к мойке.

– До ужина еще далеко, надо перекусить.

– Сейчас я вам чайку накачаю, – засуетился Паша и вылетел из лаборатории, а Даша, как-то быстро потеряв к новенькому интерес, вернулась к работе, принявшись тихонько напевать что-то себе под нос.

Чернов, пока мыл руки, мысленно уговаривал себя не вступать в зрительное сражение с этой странной женщиной, взгляд которой прожигал затылок и попытался принять максимально невозмутимый вид. Мельком он заглянул во вторую половину помещения, где друг напротив друга стояли два письменных стола: на одном царил абсолютный порядок, а другой, заваленный макулатурой и кружками с недопитым кофе, являл собой воплощение хаоса. Что-то подсказывало, что именно там, в основном, и обитал Милен.

Бутерброды были восхитительно вкусные, а чай ароматный и, как нельзя кстати, горячий. Герман охотно вел диалог с Пашей, по обыкновению больше задавая вопросы, чем отвечая на чужие. Молодые люди оказались из Екатеринбурга, учились в одном университете, но на разных потоках. Паша окончил учебу четыре года назад и сразу рванул по экспедициям. Так же, как и Милен, он не любил возиться с отчетами, но зато любил готовить, поэтому был рад дополнительно взять на себя обязанности повара, вместо скучной писанины. Даша же получила свой красный диплом два года назад, но решила продолжить научную деятельность и на данный момент совмещала работу с написанием диссертации.

Все это время Чернов загривком чувствовал на себе тяжелый взгляд Алимы. Но в разговор она больше не вмешивалась. Вот уж про кого действительно хотелось все детально выспросить. Нужно было лишь дождаться удобного момента. Тем временем, Вербицкий снова выпал из реальности: он молча и сосредоточенно жевал бутерброд, уставившись на какую-то схему, начерченную карандашом, которая лежала перед Дашей. Паша, глядя на него с умилением, лишь улыбался да приговаривал, что шеф опять покинул пределы реальности и ушел гостить к своим кочевникам.

Чай был уже давно выпит, а тарелка опустела, когда шторки в лабораторию колыхнулись и внутрь вошла девушка. Яркая. Волосы огненно-рыжие крутились мелким бесом и были собраны в небрежный пучок на затылке. Серо-голубые глаза, худощавая. В ней чувствовалась внутренняя стать. Визуально она казалась совсем молодой, но, судя по тому, как себя держала и как смотрела, была явно старше Даши, а может даже старше Паши и Милена. Она сразу остановила взгляд на Германе и приветливо улыбнулась:

– Привет, я Лада. Антрополог, – голос у нее оказался глубокий и спокойный.

– Привет, – Чернов вернул улыбку. – А я Герман, корреспондент Академии Наук. Очень рад знакомству.

– Взаимно.

Лада источала доброжелательность и уверенность. Вообще, женский коллектив произвел на Чернова неизгладимое впечатление: ни ужимок тебе, ни кокетливых смешков. И несмотря на абсолютно неформальный стиль общения, чувствовался профессиональный настрой каждого. Только Алима выбивалась из строя. Лада сразу заметила сложное выражение на ее лице и ободряюще улыбнулась Герману.

С ее появлением очнулся и Милен.

– Как ты вовремя! Мне нужен твой совет.

– А мне – твой. – Лада направилась в соседнюю зону, жестом поманив за собой Вербицкого.

Тот пружинисто поднялся со стула и глянул на Германа.

– Паша проведет экскурсию по лагерю, хорошо? А потом прогуляемся с тобой к деревне кочевников.

– Отличный план, – согласился Герман.

Милен дружески хлопнул его по плечу и поспешил к Ладе. А Паша послушно повел новенького на экскурсию.

Когда они вышли из лаборатории, лагерь уже полностью опустел. Было решено начать с установки палатки. Герман еще раз хорошенько осмотрелся. Он увидел тот самый спуск к ручью, про который говорил Милен. Довольно крутой, но удобный, благодаря ступеням из каменных плит, вбитых в почву, которые изначально явно не были предусмотрены природой, а сделаны археологами для собственного удобства. Четыре палатки были совсем рядом с лабораторией, но одна располагалась в отдалении на возвышенности.

– Это опочивальня начальника там на отшибе?

– Не-ет, это я пожалел ребят и убрался к черту на рога, – с задором хохотнул Паша и, поймав непонимающий взгляд, пояснил: – Мой храп даже мертвого разбудит.

Герман усмехнулся.

Местечко он заприметил себе сразу: очень удобное, с краю от всех, но не настолько далеко, чтобы могло показаться будто он желает держаться особняком от коллектива. При этом, с данного ракурса открывался обзор на все ключевые объекты в лагере. Палатку установили быстро, а вот с печью пришлось провозиться подольше. Выяснилось, что дровница – одна на всех и пополняется ежедневно общими усилиями.

– Даже девчонки в деле, – Паша был легкий в общении и с удовольствием рассказывал о разных аспектах жизни в лагере, включая и рутинные заботы. – Ты бы видел, как Алима топором машет! Аж жутко.

– Не удивлен, – парировал Чернов, обрадовавшись, что разговор, наконец, вырулил в нужное русло. – Честно говоря, из вас из всех она единственная выглядит, как человек, умеющий обращаться с топором.

– Не в бровь, а в глаз, молодец! – засмеялся Паша. – Ты у нас быстро приживешься с таким юморком. Главное, не вздумай париться насчет ее загонов. Тебе еще повезло. Нам вот в прошлом году похлеще досталось. Особенно Милен поначалу выгребал. И ничего, потом все крепко сдружились.

– Откуда она родом?

– Из Тувы, но уже больше пятнадцати лет живет в Озерном, – Паша стал говорить чуть тише, будто боялся, что его услышат в лаборатории. – Сценарий банальный: приехала сюда на какую-то ярмарку, познакомилась с мужиком, вышла замуж. Он вахтовик, где-то на северах пашет. Две дочки есть, школьницы еще.

– Она не похожа на тувинку, – заметил Герман, постаравшись убрать из голоса подозрение.

– Да? – удивился Паша. – А ты прям в теме?

– Не то, чтобы очень. Но в тех краях бывал, представление имею. Хотя меня больше интересует, как она к вам попала.

– Ну, мы с Дашенькой в прошлом году приехали сильно позже Милена и Лады. На готовенькое, так сказать. Алима уже была тут. Она же местная, знает окрестности, как свои пять пальцев. Помогает в разведке, в основном. В остальное время работает на раскопах. Начальство ее очень ценит, они постоянно шушукаются о чем-то по углам.

Внимание Германа особо зацепилось за последнюю фразу.

В папке, которую он получил в аэропорту, почему-то отсутствовало личное дело Алимы. А это значило, что при следующей встрече со Стрижом нужно будет дать задание собрать на нее все имеющиеся сведения.

В конце концов, палатка была установлена. Внутри разместилась печь, возле нее Герман оборудовал спальное место: походная раскладушка, на которой сверху расстелил мешок-одеяло. Оставалось пространство для столика с текстильными полочками для хранения одежды и разных мелочей. Но он остался в машине до второго захода. Так что сумку с личными вещами Чернов пока просто задвинул под лежбище.

Потом Паша предложил пополнить запас дров. После зимы валежника кругом было много, так что сбор дров много времени не занял. В этих краях день заканчивался рано. Солнце уже начало клониться к горизонту и пространство окрасилось в теплые тона, а воздух, напротив, стал пронизывающе холодным. Но за работой, шансов замерзнуть не было. А когда Герман взялся за колку дров, то вскоре и вовсе скинул куртку.

Разговоры о жизни в лагере порой перемежались сторонними темами, в основном, о профессиональном опыте каждого. Паша, участвовавший уже не в одной экспедиции, восторженно нахваливал своего босса, который, по его словам, в таких дебрях сумел осуществить предельно удобное пребывание, ведь ему было с чем сравнивать. А в еще больший восторг Паша пришел, когда узнал в какой сфере журналистики специализируется Чернов.

– Спасибо, Господи, что послал нам этого замечательного человека, – воскликнул он, протягивая руки к небесам. – Я ж заядлый рыбак. Тут улов просто невероятный, дружище! Какой тут окунь! А щука, а лещ! Мы ж теперь можем по выходным вместе рыбачить. Прошлым летом только Алима составляла мне компанию, и то не часто, остальные – не фанаты этого дела. Зато Дашуля, она у нас рыбоедка, такие кулинарные изыски из этой рыбы готовит, закачаешься.

– За что люблю свою работу, – переведя дух, произнес Герман, – так это за возможность совмещать приятное с полезным. И порыбачить в удовольствие, и собрать отличный материал для издательства. Одним выстрелом двух зайцев.

Паша засиял, найдя в лице Чернова единомышленника.

– К слову о материале, я как раз хотел выспросить у Милена про здешнюю флору и фауну. Любопытно узнать, что тут водится на суше и в воде. Да и хорошо бы скорее согласовать перечень работ, которые мне могут доверить.

– Ну, про флору и фауну тебе Милен, конечно, расскажет и материалы даст почитать, а насчет работ… это, скорее всего, не к нему.

Герман вопросительно посмотрел на Пашу, и тот охотно пояснил.

– Милен как бы начальник и за все отвечает, но только на бумагах. Тут Лада всем заправляет.

Герман так удивился, что даже отложил топор. Собеседник, заметив выражение его лица, издал веселый смешок:

– Не всем дано грамотно руководить. Лада превосходный антрополог, но по ее части здесь работы почти нет. Милен с ней очень давно знаком и о ее лидерских способностях не понаслышке знает, поэтому пригласил ее. Поверь, каждый из них на своем месте.

– А Милен тогда чем занимается?

– Честно признаться, он очень много работает, – и, судя по интонации, Пашу это несколько тревожило. – Занимается реставрацией, на раскопы захаживает редко, когда хочет разгрузить мозг и поработать лопатой. На разведках частенько пропадает. А вечерами, иногда и в выходные, обкладывается своими книжками и бумажками и может просидеть с ними до утра. Отчетность, в основном, ведет Лада, а он изучает всякие исторические сводки и пишет свои научные труды.

Герман молча потер лицо ладонью и вернулся к колке дров.

Немного погодя, поленница была заполнена доверху.

– Ну что, мой дорогой помощник, дело осталось за малым, – произнес Паша, вешая инструменты на крюки. – Запастись водой на сегодня и на завтра. Мы, кстати, носим ее с ручейка, на кухне прогоняем через фильтры и, вуаля, кристально-чистая вода для питья и готовки!

– Ну пойдем, – Чернов накинул куртку и поспешил вслед за Пашей на летнюю кухню за ведрами.