Я думал, что ощущал то чувство, которое люди называют любовью. Да, именно вкус этого слова я пробовал каждый раз, когда произносил пресловутую фразу «Я люблю тебя». Я думал, что счастлив лишь от того, что могу глядеть на её округлые формы и мягкие черты лица. О как же глупы молодые люди, не успевшие познать мир! Уже скоро мне стали надоедать её крупный нос и пухлые щёки, а после мы завели ребёнка, милого, чудесного ребёнка, появления которого я ждал всем сердцем, но тогда она стала меняться. Её округлые будоражащие формы перестали меня привлекать, её кожа больше не лоснилась подобно шёлку, а характер…Скверный характер! Она становилась с каждым днём всё безумнее, и, в конце концов, я перестал её понимать, словно и не знал никогда языка, на котором эта измотанная временем женщина говорила. А говорила она много и обо всём, жалуясь на мою отстранённость и холодность, которые я не в силах был скрывать, изнемогая от постоянного присутствия женщины, что родила мне дочь и сошла с ума.
Меня часто не было дома, и вечерами я посещал кабаки, стараясь избегать частных встреч с ошибкой моей молодости. Именно так я стал называть эту женщину, утратив всякий интерес к ней. Я не внимал голосу совести, да в то время её у меня и не было, а если и была, то она крепко спала. И даже когда я веселился с дамами разных положений, она всё не просыпалась во мне и не вопила «остановись», а мать моего ребёнка безропотно ждала меня каждый вечер, одиноко проводя время в постели за чтением книги или же укладывая нашу дочь.
– А супруга не будет против? – беззастенчиво спрашивала очередная девушка, обвивая своими белыми руками мою шею.
– А супруга умерла, – отвечал я, целуя её нежные ручки, обладательницей которых была когда-то и моя жена, которую я нарекал почившей. И она умирала. Умирала каждый вечер и каждую ночь, проведённые в холодной постели в ожидании меня, осознавая, где я и чем занимаюсь.
На втором году жизни умерла наша малютка. Сердце девочки оказалось слабым, а её непутёвый отец и не подозревал. А может жена и рассказывала мне о проблеме, но я был слишком занят распутством, чтобы услышать и раскаяться, помолившись богу, чтобы он не забирал моё дитя.
Тогда жена сделалась ещё безобразнее. Её глаза были вечно распухшими от слёз, а щёки и вовсе пропали, как и её аппетит. Она не ела, не пила и не жила вовсе. Что-то переменилось и во мне, я бросил кабаки и женщин и желал лишь быть рядом с настрадавшейся из-за меня и потери женой. Только она уже не желала меня, не мечтала обо мне. Нет. Она даже глядеть на меня не могла! Боль её съела. Сожрала всю, не оставив ни чувств, ни её грузных после родов форм. О, как же я хотел помочь ей, вернуть её прежнюю улыбку и искрящийся взгляд. Но она не могла больше любить и терпеть меня. Один мой вид приводил её в смертельное отчаяние. И она умерла. По-настоящему. Тело и душа её иссохли. И последний её вздох сопровождался короткой фразой, отозвавшейся в моём сердце зудящей болью. У неё не оставалось сил, чтобы жить, но она нашла их, чтобы произнести «Я люблю тебя» после всего, что я натворил. Да. И я её любил. Однажды. И теперь, когда её тело закостенело, я тоже люблю.
Всё о любви.
Автор публикации
