Сережка, увлеченный краеведением восьмиклассник, прибежал утром в школу одним из первых. В дверях хуторской школы он столкнулся со своим молодым учителем, который недавно приехал в этот небольшой хуторок.
– О, Федорович, а мне как раз вас и надо, – радостно воскликнул Сергей.
– Здравствуй, Сережа. Что случилось?
– Ой, извините, доброе утро. Да я вот у нашего соседа на Цыганках ценную тетрадку достал.
– Обожди, Сергей. Давай войдем в школу, и ты там мне все по порядку и расскажешь.
Молодой учитель работал первый год в небольшой сельской восьмилетней школе. Местные ребята сразу полюбили этого энергичного парня, который приехал в село из города, жил временно на квартире и все свободное время посвящал своим ученикам. Молодой историк так сумел увлечь краеведением старшеклассников, что пятнадцатилетний Сергей добровольно возглавил группу ребят, решивших организовать свой собственный школьный краеведческий музей.
Федорович с Сергеем зашли в здание, открыли небольшой кабинет, отведенный для школьного музея, и уселись за стол.
– Так вот, я вчера нашел удивительного дедочка, который служил в Красной армии с самим Думенко, – возбужденно продолжил начатый на школьном пороге разговор Сергей.
– Серега, твой дедочек что-то сочиняет: сейчас начало 70-х годов, а гражданская война в 1918 – 1920-х годах была. Так сколько же лет этому ветерану гражданской? Что-то здесь не складывается, – остудил пыл своего ученика учитель.
– Да нет, это я соврал малость. Дедок этот младший брат бывшего участника гражданской войны, который давно уже умер, но передал своему брату рукопись своих воспоминаний о личном участии в образовании первых конных отрядов на Дону в период гражданской войны.
– Вот, это уже ближе к истине. А как бы нам, Сережа, встретиться с твоим дедочком? Кстати, ты узнай, как его звать и когда можно будет с ним встретиться?
Рабочий день прошел как обычно, после уроков Федорович еще раз напомнил Сергею об их деле с ветераном.
Поздно вечером в окно дома, где жил на квартире молодой учитель, тихонько постучали. Федорович быстро вышел из дома и встретил взволнованного Сергея.
– Федорович, деда Степанович звать, он уже совсем старенький и больной, но мы с ним поговорили по душам. Много заливает, но рассказывает, как сказочник, – запинаясь, начал разговор Сергей.
Учитель был всего на шесть лет старше своего ученика, поэтому между ними сложились тесные дружеские отношения. На селе городские были абсолютной редкостью, так что не удивительно, что между молодым увлеченным историком и восьмиклассниками установились такие хорошие отношения.
– А что с рукописями воспоминаний? Ты их видел?
– Да нет, пока. Степанович чего-то боится. Я ему про вас рассказал, а он и говорит: «Эти городские в нашей хуторской жизни ничего не понимают». Да он просто вас не знает, вот как увидит, сразу поверит.
– Не спеши, Сережа. Пожилые люди всегда осторожны. Давай постепенно с ним дружбу заводить. Беги домой, а на выходных мы к нему и сходим. Договорились?
Удовлетворенный ответом, Сергей распрощался с учителем и поспешил домой. Но ждать выходных дней он не стал и на следующий день сам отправился к Степановичу.
Сергей миновал несколько стареньких хуторских домиков и подошел к покосившейся глиняной избушке Степановича. Старый казак давно похоронил свою жену, а дети уже более десяти лет жили в Азове. Соседи помогали старику, да и сам он всю жизнь трудился на колхозной ферме и самостоятельно справлялся с небольшим домашним хозяйством. Вот только последнее время, когда старику перевалило за восемьдесят, он быстро стал дряхлеть. Увидев через забор Сергея, старый казак ожил и обрадовался гостю:
– А, Сергей, заходи. Ты Марьин сын будешь? – еле передвигаясь, подходя к калитке и открывая её, приветствовал юного гостя Степанович.
– Да, дедуль, Марьин сын. Мы здесь давно живем, вы нас знаете.
– Да Марью я с детства знаю, а вот что у неё такой казак имеется, вот об этом ничего не знал. Да ты заходи в избу… Чего опять тебя ко мне привело? Неужто серьезно заинтересовался историей нашей семьи? А я уже думал, что так никто и не вспомнит про нас.
Старик продолжал что-то бормотать себе под нос, пропуская в избу Сергея и усаживая его за старенький стол около маленького окошка.
– Ты уж не обессудь за хату, стар я стал совсем. Видимо, Богу угодно скоро с ним повстречаться.
Старичок полез в сундучок и достал из него потрепанную тетрадку. Вернее, это были сшитые тетрадные листы, исписанные совсем неразборчивым почерком.
– Вот она, моя тетрадка заветная, – утирая слезы и усаживаясь за стол рядом с Сергеем, продолжил разговор Степанович.
– Да здесь же ничего понять нельзя, дедушка. Как вы читать можете эти записи? – удивленно переспросил его Серега.
– А, Серега, мне здесь все понятно, потому что брат мой старший десять раз мне её пересказывал. Что не прочтешь, так слухай сюда – я тебе все расскажу по порядку.
Парнишка пытался прочитать записи, которые постоянно прерывались и начинались совсем с другого эпизода. Масса ошибок в тексте вперемешку со старославянскими буквами вообще затрудняли чтение, но общий смысл записей Сергей сумел разобрать.
– Да ты не боись, спрашивай, коли чего не поймешь.
– Дедуль, а можно я эту тетрадку нашему учителю покажу? Он классный учитель, хоть и совсем молодой. Не похож наш Федорович на городского, он и с нами сразу общий язык нашел, и с родителями нашими запросто разговаривает. Он, правда, хороший и узнать об истории нашего хутора действительно хочет.
– Ну, коли хороший, говоришь, так дай и ему почитать. Да ты сейчас спрашивай, чего тут непонятно, а потом учителю своему и пояснишь.
– Правильно, дедуля. Я с собой и ручку с листочком захватил. Давайте вместе разбираться.
– Давай, внучек, а то деньки мои сочтены, некому рассказы своего брата передать. Может, хоть вы с учителем перепишите эту тетрадку.
Явно удовлетворенный рассуждениями парня, старик утер платочком старческие слезы, подпер худенькими ручонками голову и в упор уставился в глаза Сергея.
– Вот тут написано, что у нас в Цыганках отряд казаков летом 1918 года сформировался. Что это за отряд?
– Да нет, отряда такого не было. Просто Федька наш, мой брат старший, что писанину эту состряпал, со своими двумя дружками прослышали, что в степях Кубани красные казаки появились во главе с Думенко. Так они коней выклянчили по соседям, сабли старые достали и подались к Борису Мокеевичу.
– А кто он был этот Думенко?
– Да в этом все и дело, – задумчиво произнес старичок. – Ты, внучек, не смотри, что я стар – память у меня отличная. Отодвинь-ка пока тетрадку, содержание её я и так наизусть помню, да еще и рассказы своего брата не забыл.
Степанович поудобней сел на старенькой лавке, задумался и перевел взгляд на окно. Сергей отодвинул тетрадку, достал листки бумаги с ручкой и приготовился слушать рассказ старого казака.
– Давно это было. Федька наш был первым казаком из наших азовских мест, который лично знал и Бориса Моисеевича Думенко, и Семена Михайловича Буденного, и Дмитрия Петровича Жлобу. Это наши первые командиры Красной конной армии, только судьба отвела все заслуги только Буденному, а вот остальных позабыли. Время было такое, у нас на Дону казаки и за белых, и за красных сражались. Вроде бы все они за Дон-батюшку бились, а по разные стороны. Бог им судья, знаю, что в душе они все за нас, простых казаков, были, а получалось и у тех, и у других нескладно. Много нашего брата полегло в годы гражданской войны. Не хочу я туда лазить, расскажу то, что брат мой родной мне лично поведал…
Старик вновь утер слезы, затем собрался, изменился в лице – стал серьезней и, как показалось Сергею, даже помолодел. Далее парень услышал рассказ, который частично сумел записать, но больше внимательно слушал, ведь это был рассказ не глубокого старика, а настоящего профессора. Вот это и удивило Сергея: точные даты и названия, имена и населенные пункты. Скорее всего, что-то не соответствовало действительности, но убедительный тон рассказа Степановича не давал повода сомневаться.
– Так вот, Федька с молодыми хлопцами на лошадях отправились мимо Елизаветовской на Кубань к Думенко. Борис Мокеевич в первую мировую стал полным кавалером георгиевских крестов, вернулся на родину, и в начале марта 1918 года в балке хутора Казенно-Полстяной его избрали командиром партизанского кавалерийского отряда казаков. Его заместителем стал Фёдор Литунов из Большеталовки. В состав отряда вошли и наши хуторские хлопцы.
Отряд ходил по верховью Дона, раскулачивал кулаков; казачки забирали коней и фураж, устанавливали советскую власть на местах. Постепенно отряд пополнялся новыми преданными красным казаками. Думенко стал одним из первых командиров конных красно-казачьих отрядов. В начале июля 1918 года по его инициативе создается 1-й Крестьянский социалистический кавалерийский полк, командиром которого и стал Борис Мокеевич, а своим заместителем он назначил доброго казака Семен Михайловича Буденного.
Теперь слава о боевых походах наших казаков неслась не только по всему Дону, но по Кубани и Поволжью. Многие командиры- белогвардейцы пытались переманить казаков к себе. Федора тоже несколько раз вечерами белогвардейские агитаторы пытались уговорить. Он даже сомневался. А что здесь удивительного? Среди белогвардейцев, в основном, были такие же наши казаки, только из зажиточных. Они по- своему представляли свободу Тихого Дона. А наш Федька – из голытьбы, он видел свободу бедного казачества в другом свете. Так и остался он в Красной Армии. Помню позже, после гражданской войны, его частенько тягали на допросы за те сомнения лета 1918 года.
Старичок на минуту замолчал, перевел дыхание, утер платочком рот и продолжил:
– Дальше Федька вспоминал, как в июле в бою под станицей Чунусовской Думенко получил тяжелое ранение в руку, но не оставил бой и руководил своим полком. В августе под станицей Большая Мартыновка Федор был первый раз ранен. Вот здесь, в полевых условиях, во время перевязки он и познакомился лично с Думенко. Красивый мужик, говорят, был Борис Мокеевич, строгий, но справедливый. Малообразованный, он и не подозревал, что его славе уже начинали завидовать его подчиненные командиры. В сентябре 1-й кавалерийский полк Думенко переименовывают в 1-ю Донскую кавалерийскую социалистическую бригаду. А в ноябре создается уже 1-я кавалерийская дивизия, в которую влилась известная «Стальная дивизия» Дмитрия Петровича Жлобы. Казаки сказывали, что Жлоба был не менее известен среди простых казаков, сражавшихся на стороне Красной Армии. Федор тоже с ним познакомился случайно в одном из боев. В конце 1918 года у Думенко уже было более четырех тысяч казаков, и громили они белых по всему Югу России. А вот в заместителях у него так и ходил Семен Михайлович. Наверное, ему уже и самому хотелось стать командиром. Федьке один казак рассказывал, что лично, мол, слышал, как Буденный что-то планировал втайне от Думенко. Федор наш тоже не лез в политику, но среди казаков ходили слухи, что среди командиров согласия нет, сами себе на уме. Семен Михайлович связь с московским начальством уже имел и стал командиром конной бригады. В апреле 1919 года Федькиной дивизии, которой командовал Думенко, присвоили название 4-й кавалерийской дивизии. И только в мае Семен Михайлович ушел от Думенко и возглавил Первый конный казачий корпус. Наверное, они поссорились, потому что Федор вспоминал, что Думенко не поддерживал их хвалебных разговоров в адрес Первой конной.
С этого времени наш Федор больше не видел Думенко. В своих воспоминаниях он постоянно ссылался на разговоры простых казаков, а ведь раньше подчеркивал, что был личным участником всех событий. Судьбою было решено, чтобы Федор перешел к Буденному. Почему? Он об этом ни в записях он не указывает, ни на словах не сказывал. Так вот, как рассказывали потом дружки Федору, в конце мае 1919 года Борис Мокеевич, вроде бы, был назначен инспектором кавалерии 10-й армии. Вот этого и я не понимаю – что это за «инспектор»?
В сентябре, после болезни и ранения, Думенко создал 2-й сводный казачий кавалерийский корпус и возглавил его. Его казаки прошли с боями без поражений более трех тысяч километров от Сальска и Царицына до Михайловки и Новочеркасска. Ему, одному из первых Донских казаков, был вручен орден Боевого Красного Знамени. Наступал новый 1920 год.
Вот здесь и начались странные события, тайны которых и сам Федор не знает. Случилось так, что он с отдельным конным отрядом гулял по Дону и узнал, что по ложному доносу в заговоре против Советской власти Думенко и членов его штаба арестовали. Федор случайно попал на хутор к жене Бориса Мокеевича Асе и его дочке Марии и рассказал им об аресте их отца и мужа – героя гражданской войны, одного из первых красных командиров Донских казаков. Позже Федор узнал, что Думенко просидел в камере-одиночке 72 дня и был расстрелян под Ростовом 11 мая 1920 года…
Старик умолк, утер слезы и тяжело вздохнул. Сергей, боясь пошевелиться, почти не дышал от переполнявших его чувств.
– Тяжело судить нам, нынешним, кто и за что там боролся, подставляя друг друга? Сложное было время, – почти шепотом продолжил рассказ Степанович. – Все, внучек, уморил ты меня, хватит на сегодня. Да и ночь уже давно за окном. Поди, мать уже заждалась. Ступай, Серега, с Богом, потом продолжим наш рассказ.
– Спасибо, дедушка, Вам. Вы уж извините меня, что заставил все вспомнить, – смущенно выговорил парнишка. – Только пару слов еще: а что дальше случилось с Вашим братом?
– С Федором? После гражданской все как-то не мог он найти себе место в жизни. Вроде бы и один из первых донских красных казаков, но к его рассказам и воспоминаниям власти относились с осторожностью. Видно было, что не верят или, наоборот, старались, чтобы о его рассказах никто не знал. Почему? Много в те времена было странного. Он сам мне как-то признался, что, слава Богу, что хоть жив остался в 30-е годы.
– Спасибо еще раз, извините меня.
– Да нет, внучек, это тебе спасибо, что поинтересовался своими земляками. Славная история и у наших хуторян имеется.
Сергей распрощался со старым казаком, захватил тетрадку и поспешил домой.
Заснуть он так и не смог, всю ночь ему мерещились казачьи сабли и ржание лошадей, красные и белые повязки на папахах, золотые погоны и ордена.
Ранним утром он задолго до начала уроков побежал в школу. Как и предполагал, на школьном крыльце Сергей опять встретил своего любимого учителя:
– Доброе утро! Федорович, а я все-таки побеседовал со Степановичем. Да и тетрадку с воспоминаниями он нам передал.
– Вот здорово, Сергей! Молодец. Давай после уроков вместе с ребятами почитаем. Согласен? – радостно приветствовал инициативу Сергея молодой учитель.
После уроков четверо восьмиклассников со своим учителем закрылись в помещении будущего школьного краеведческого музея и стали вслух читать дневник – воспоминание участника гражданской войны. Они совместно разбирались в сложном почерке, а Сергей сопровождал прочитанные фрагменты рассказом Степановича. Каждый из них понимал, что держат в руках ценнейший документ, который может пролить свет на многие страницы истории Донского казачества в период гражданской войны.
Больше двух часов юные краеведы разбирались в старых записях. Многие факты и даты противоречили друг другу, многие имена и фамилии, звания и должности были незнакомы даже молодому учителю, который учился еще заочно в университете. Уставшие ребята положили тетрадку в ящик стола и решили, что идти сразу, после визита Сергея, к старику неприлично и перенесли встречу на несколько дней.
После выходных произошло два роковых совпадения. Во-первых, на выходных днях технички устроили в школе уборку кабинетов и случайно выкинули ценную тетрадь с воспоминаниями, посчитав, что это макулатура. Во-вторых, старый казак Василий Степанович заболел, и его с сердечным приступом увезли в городскую больницу. Из города он так и не вернулся, а заветную тетрадку ребята не нашли.
Случайность или страшное совпадение? Как ни расценивать эти два события, но тайна тетрадки Федора и воспоминаний Василия осталась неразгаданной. Еще одна страница истории Донского казачества в годы гражданской войны осталась полуправдой и полу загадкой, полулегендой и полуисторическим фактом.
*****
Автор публикации
Да, тяжелое было время. Спасибо рассказ очень понравился. Спасибо!
А это реальная история…, только вот в воспоминаниях мог что-то или напутать, или добавить – дневник-то действительно исчез.
Спасибо, Антонина, за дружбу.