Наконец в душе Мари вновь рождалась весна. И почему каждая весна кажется особенной — словно все впервые? Будто бы мир, просыпаясь от долгой спячки, надевает новые очки, и всё вокруг обретает иные очертания, краски, смыслы. То, что ещё вчера казалось обыденным, сегодня вызывает легкое треволнение. Тени становятся глубже, небо — выше, а воздух — гуще, насыщеннее, будто наполнен невидимыми воспоминаниями. Мари вывела весьма удивительную и одновременно парадоксальную закономерность: раньше солнце казалось лишь предвестником радости — знаком, что где-то впереди ждёт свет. Теперь же оно само было этой радостью — тихой, безмолвной, почти священной и благоговейной. Для тех, кто умел замечать, кто смотрел в небо не от скуки, а в надежде, — каждый луч становился откровением, способным озарить не только день, но и самую глубину души.
На этот раз Мари ощутила фантасмагорическое оцепенение от незваных, но властных чувств, несущих с собой тени забытого прошлого. Мари любила свои воспоминания и одновременно боялась в них погружаться — словно они могли снова рассыпать в её душе семена скрытой печали. И всё же она решила прислушаться к зову сердца и вновь оглянулась назад. Зачем? Интересно, живёт ли счастье в прошлом? Почему оно кажется нам сакральным, почти утерянным раем Адама? Неужели, если счастье и в самом деле живёт в светлых воспоминаниях детства — в первом поцелуе, в первом прикосновении к своему ребёнку, в первой поездке на велосипеде — то оно бы навсегда осталось там, в прошлом, спрятанное в этих мимолётных мгновениях? Нежели оно — пленник времени, существующий лишь в отголосках былого? Стоит человеку лишь воспламенить и оживить эти воспоминания — как счастье, подобно зыбкому песку, тотчас втягивает его в свой сакральный мир, где границы между прошлым и настоящим стираются до неразличимости. С такими мыслями Мари вышла на свою улицу и вдохнула аромат цветущего миндаля. Это было то самое время, когда весна раскрывалась в каждой молекуле, в каждой травинке, пробивавшейся из земли, в каждом бутоне, готовящем зелёные ветви к рождению лепестков. Это было время, когда холодная, потрескавшаяся и иссохшая земля ждала первого весеннего дождя – как невеста ждет своего жениха, как море тоскует по прикосновению песка, как птицы стремятся к своему небу.
Весна казалась в деревне древнегреческим философом, певцом вечности, апофеозом воскресения перед красными кирпичными домами. Воспоминания Мари сегодня обретали живую плоть и бесцеремонно уносили её в мир счастливых грёз. Но означало ли это, что она вовсе не жила в настоящем? Искушение прошлого именно в том, что оно лишает человека связи с реальностью, даруя ложное ощущение ускользающей радости — эфемерной и мимолётной. А где же найти ту самую дорогу — к счастливым воспоминаниям, ведущим к истине? Тонкую тропу, поросшую травой забвения, по которой когда-то шли босыми ногами детства, не ведая ни страха, ни сомнений. Где её искать — в звуке старой мелодии, в пробивающемся на дерево инжира первых ростков или в случайном взгляде прохожего, что напомнил кого-то из прошлого?
Мари знала точно: эта дорога не отмечена на географических картах, этот рай не был соткан из земли, он был выточен и выгравирован из з тончайших нитей памяти, сшит из взглядов, слов, прикосновений и тишины между ними. Он жил в лёгком дуновении ветра, в запахе пыльных книг на бабушкином чердаке, в полуденном свете, проникающем через трещины старого сарая, где можно было встретить маленьких ящериц. И в старой кладовке, где заготовки на предстоящую зиму стояли, как солдаты, выстроенные перед первым боем.
Вдруг Мари остановилась и замерла. Присев, она провела ладонью по шершавой, старой, как сама земля, скамеечке и закрыла глаза. Воспоминания вновь взяли реванш. Как медленный кадр из старого фильма, перед её внутренним взглядом всплыла картина из детства. Она — босоногая, счастливая — выбегает на улицу вместе с деревенскими мальчишками, чтобы играть в футбол. Они звали её в ворота, зная: она ловила мяч не хуже взрослого вратаря. Вечерами она забывала о времени, сидела под раскидистым ореховым деревом, считала звёзды и шептала желания в небо. Она точно знала — Бог слышит её, и потому доверяла Ему свои самые сокровенные мечты, так тихо, чтобы никто, кроме неба, не услышал. А по утрам, едва проснувшись, карабкалась на цветущие инжирные деревья. Плоды ещё не созрели, но она верила: молоко инжира исцеляет не только кожу, но и душу. С какой-то детской, беспощадной решимостью она срывала с дерева недозрелые плоды и прикладывала их к коже, чувствуя, как вязкое молочко тёплыми дорожками стекало по рукам, прилипало к телу, будто само становилось частью её.
Как-то раз с ней случилось самое удивительное и мистическое событие — она ясно увидела перед собой ту самую сцену из детства. Жарким августовским днём бабушка держала в руках свою любимую палку для сбора фруктов и весёлой походкой направлялась к лесным деревьям. Эти деревья были покрыты плотной, шершавой листвой. В их тени прятались не самые приятные на вид, хоть и безобидные насекомые. Они не кусались, но, завидев приближающегося человека, спешно поднимались в воздух и перелетали на соседние ветки.
В такие солнечные дни бабушка всегда надевала свою старенькую синюю шляпку, чтобы не перегреться, и шла к любимым деревьям — тем самым, что росли у своего дома. Сначала она подолгу собирала лесной орех, будто подбирала с земли рассыпанные драгоценные камни. Нагибаясь с усилием, она очищала каждый плод от травы и сухих листьев, и только после этого аккуратно складывала его в ведро.
Лишь собрав всё с земли, она переходила к деревьям. Тогда брала свою палку, находила самую плодовитую ветвь и, с неожиданной силой и такой нежностью, тянула её к себе, как мать прижимает к груди новорождённого ребёнка после его первого крика.
Бабушка будто умела разговаривать с деревьями. Она собирала плоды с них, как редкие бриллианты, рождённые летом на этих благословенных ветвях — собирала до тех пор, пока на её ладонях не появлялись мозоли, пока солнце не начинало клониться к закату, пока мимо не проходил сосед, неизменно бросавший свою шутку:
— Анико, твои лесные орехи так цветут, будто ты их сама родила и вырастила!
Бабушка, медленно выпрямляясь, поднимала голову вверх, вытирала пот и с доброй усмешкой отвечала:
— Муж посадил, а мне велено ухаживать. Как за детьми. А они и платят мне — щедро, по-настоящему.
И вновь принималась собирать свои летние сокровища.
В этот тёплый весенний день на лице Мари невольно скользнула слезинка. Запах детства вдруг стал осязаемым — живым, наполненным щемящей нежностью и тихой болью по утраченному времени. Он витал в воздухе, прятался в легком дыхании цветущего тутовника, в чуть уловимом аромате влажной земли, в шелесте травы под ногами. Она вдохнула глубже, словно надеясь задержать в себе это мимолётное чувство. Слезинка исчезла, уступив место лёгкой, почти невидимой улыбке. Весна вновь вернула её туда, где сердце было целым.
P.S.Это фото сделано мной в музее «Эрарте». Санкт- Петербург, 2023 год.
Картина Петра Горбанья «Сбор фруктов».
Проза
Автор публикации
