Я шёл по дороге, вьющейся по склону горы. За мной опять увязался двоюродный брат — Антон. Он был старше меня всего на полгода и был сыном сестры моей матери — тёти Лены. Она и её муж — дядя Валера пригласили меня в это последнее школьное лето погостить у них, живших хотя и на приличном расстоянии от моря, но всё-таки у моря. А море — есть море, и я согласился, тем более, что дедушка мой — тоже из этих мест.
Когда-то дед был коком на корабле, потом работал поваром в ресторане, потом просто вкусно готовил дома, выйдя на пенсию. Жил дед с нами в городе, за тысячу с лишним километров от родного морского посёлка, по которому очень скучал, но так и не успел съездить.
Именно дедушка привил мне любовь к приготовлению пищи, называл этот процесс творчеством, подарил свою тетрадь с рецептами и особенными своими секретами.
После окончания школы я собирался поступать в соответствующее учебное заведение, чтобы стать поваром. Мои родители не слишком одобряли такой выбор, но смирились. Чего не скажешь о родителях Антона, который решил стать цирковым артистом. Тётя Лена с дядей Валерой были врачами, работали на полторы ставки в больнице, располагавшейся и в самом деле близко от моря. Именно к ним я и шёл теперь и нёс им, своего рода, обед, который готовил, упражняясь в рецептах деда.
Конечно, я мог бы и не приносить обеды своим тёте и дяде, но Антон так доставал меня своим поведением, что мне хотелось уйти куда-нибудь подальше от него.
С утра и днём Антон пропадал то на пляже, то у привокзальной площади, показывая фокусы, жонглируя перед случайными зрителями, таким образом подрабатывая от случая к случаю.
Во дворе у Антона был натянут канат, по которому, сохраняя равновесие, подолгу расхаживал мой неутомимый двоюродный брат.
Иногда Антон соглашался на мою просьбу отнести обед своим родителям, и тогда я отдыхал от его бесконечных каверзных уловок, фокусов и жонглирования то кухонными ножами, бутылками с уксусом и специями, то и вовсе — пищевыми продуктами.
На этот раз Антон отказался пойти, сославшись на усталость. И я отправился один. Но едва я отошёл от дома, как Антон нагнал меня и шёл теперь, то кувыркаясь через голову, то запрыгивая на барьерное ограждение, за которым была пропасть. Мне было страшно. Но Антон постоянно, словно дразня меня, запрыгивая, шёл по узкой кромке железного ограждения. Я же старался идти быстрее, чтобы не видеть этого ужаса. К тому же, я надеялся, что без зрителя Антону не захочется так рисковать.
Вдруг Антон вскрикнул позади меня, а когда я быстро повернулся, то… не увидел его ни на узкой ленте дороги, ни на краю парапета. Внутри меня всё похолодело. Неслушающимися ногами я добрёл до ограждения и с ужасом заглянул вниз, даже не сразу заметив прижавшегося к скале и держащегося за какой-то железный прут, Антона.
«Давай руку!» – крикнул я Антону и, уцепившись одной рукой за парапет, протянул другую Антону. Но он, подтянувшись на пруте, ловко и самостоятельно выбрался на дорогу, перемахнув через ограждение.
Я, совершенно без сил, сидел прямо на асфальте, прислонившись спиной к ограждению, голова кружилась, и подступала тошнота, а Антон, хохоча, потешался надо мной.
Разумеется, я рассказал родителям Антона об этом происшествии. Они отругали своего сына, а тот, выйдя из комнаты «экзекуции», презрительно бросил мне: «Продажная шкура!»
На перроне в обратный путь меня провожали тётя Лена и дядя Валера. Антон, не разговаривавший со мной с того случая, не пришёл.
А в октябре позвонила плачущая тётя Лена, сказав, что сорвавшись в пропасть, погиб Антон. Его нашли быстро, потому что сразу стали искать именно там, где торчал железный прут над пропастью, по другую сторону ограждения.
Всякие глупости
Автор публикации
