Борис приехал в деревню перед самой зимой. Родина далёких предков манила его очаровательной простотой деревенской жизни, хотя мужчина и понимал, что не всё так просто может быть. Невзирая на то, что деревня была существенно отдалена от большого города, здесь было и электричество, и даже водопровод.
Правда, из родни здесь жила только старая бабушка Агафья, которая приходилась Борису не то двоюродной тёткой, не то двоюродной бабушкой. Родители в своё время построили здесь комфортабельную дачу, даже на зиму утеплили.
Агафья встретила Бориса очень тепло. Всё-таки единственная родня, по её словам, которая у неё осталась. Жила она в том самом доме и казалась милой и обходительной старушкой.
В деревне Борису нравилось. Пусть и небольшая, но зато у каждого свой двор, хозяйство. И хотя он вырос в городе и привык к комфорту, ему неожиданно понравилось работать руками и помогать Агафье по хозяйству. У него было ощущение, что он после долгого отсутствия вернулся в дом, который его давно ждал уже. И именно по причине того, что он захотел расставаться с этим чувством, он решился остаться здесь на зиму. Агафья такому решению удивилась, даже попробовала уговорить его не дурить:
– Сынок, что тебе здесь делать-то? За скотиной и сама ухаживать могу, снег мне помогает Коленька, сосед, убирать. Скучно тебе здесь будет.
Но Борис упрямо стоял на своём. В деревне его приняли тоже хорошо, но, услышав его решение, отнеслись негативно, пусть никто своих мыслей и не высказывал. А тот самый Николай, сосед, который помогал Агафье, так и вовсе ему под ноги плюнул, и с тех самых пор больше с ним не разговаривал.
Впрочем, Борис не поменял своего решения даже на фоне странного поведения деревенских. А Агафья так и вовсе, похоже, смирилась и махнула на него рукой, сказав, что такова судьба, видимо.
Осень выдалась очень тёплой, а вот зима с первых дней ударила по земле трескучими морозами да метелями. Борис исправно помогал и скрашивал вечера Агафье. Электричество пропало с первой же метелью, и бабушка сказала, что это в порядке вещей. Всю зиму теперь без света сидеть будут. Магазин в деревне тоже закрылся, и жили тем, что успели заготовить. Борис с интересом наблюдал, как Агафья готовит в печи, а от свежего хлеба так и вовсе был в восторге. С приходом зимы жизнь в деревне заметно замедлилась. Иногда ходили друг к другу в гости, чаёвничали, неторопливо обсуждали какие-то свои вещи. Чаще всего собирались у Агафьи, но Борису было неловко в этих беседах участвовать. Он даже толком их не слушал, занимаясь своими делами на второй половине дома. Всегда мечтал руками работать, вот и набирал себе деревяшек да орудовал.
Зимние вечера длинные и пустые. Где-то примерно через месяц, в завываниях ветра Борис начал слышать звериный вой. Сначала он подумал, что ему мерещится, но потом убедился, что нет. Агафья же только вздохнула и рассказала Борису, что волки приходят каждую зиму.
Много лет назад зима перестала радовать. Метели, бураны и жуткие морозы сковывали деревню каждый сезон. И с первыми же заморозками приходили волки. Поначалу их пытались отстреливать местные охотники и ловушки ставить, но звери оказались очень умные. Впрочем, они лезли лишь в сараи, где скотина стояла, и людей не трогали. И местные так уже привыкли к хищникам по соседству, что жили привычным укладом, разве что по вечерам не выходили на улицу. Отчего-то при дневном свете эти животные из леса не показывались. Однажды по утру они нашли крайний дом в деревне с выбитой дверью. Изнутри, что было самое удивительное. Там жили Николай со своей женой, хороший товарищ и сосед. Жену так и не нашли, а вот Николая отыскали уже под вечер, замерзшего и без памяти.
После этого волки ушли, но вернулись в следующую зиму. И тогда же Николай исчез без следа. Списали тогда деревенские на то, что не смог он дальше без жены жить. Сильно тосковал по ней, мол, вот и сгинул.
Люди у них пропадали редко с тех пор, но зимой раз в несколько лет было. Но, правда, в последние три года ничего такого не было. Люди привыкли и сидели по домам, тем более где найти такого глупца, который выйдет из дома, когда волки воют чуть ли не под окном?
Борис отнёсся к рассказу Агафьи с потаённым юмором даже. Наверное, такие сказочки всегда возникают. А чем деревенским ещё заниматься длинными зимними вечерами? Правильно, сказки друг другу рассказывать, рукодельничать да обсуждать планы на будущее.
***
В тот вечер Агафья ушла к соседям. Вернее, ушла она засветло и сказала Борису, чтобы её до завтра не ждал, мол, останется она с ночёвкой. Мужчина даже внутри обрадовался такому факту – несмотря на то, что с бабушкой они подружились, ему всё-таки хотелось некоторого уединения. Вечер проходил как обычно. Он что-то пытался вырезать, жалея, что нет телевизора – хотелось какого-нибудь бормочущего фона. За окнами вновь поднималась метель, горстями швыряя снег в стекла дома, и ветер грозно свистел, словно норовя сорвать крышу.
Мужчина погрузился в свои мысли и вздрогнул от неожиданности, когда сквозь вой ветра раздался жалобный женский крик. Борис вскинул голову, прислушиваясь и надеясь, что ему показалось. Но нет – крик повторился вновь, и мужчина подскочил.
Все люди внутри разные. И наверняка многие бы предпочли остаться дома, мало ли что там может быть? Но Борису неожиданно представилось, что женщина заблудилась в метели. А там волки… Наверное, это можно было назвать безрассудством или как-то ещё, но когда крик прозвучал в третий раз, Борис рванул к двери. Запрыгнул в валенки, натянул куртку и, прихватив кочергу, выскочил в метель.
Ветер резанул лицо ледяными пальцами, и Борис почти сразу наткнулся на женщину в тулупе. Она была почти у самого крыльца, а метель кружила вокруг свой недобрый хоровод. Сгребя женщину в охапку, чуть ли не упав, он рванул обратно в дом, выпустив из рук кочергу. Дверь захлопнулась, отрезая людей от стихии. Борис тяжело дышал, радуясь тому, что женщина была так близко. Изнутри поднялся запоздалый страх – а если бы там были волки? А если бы он заблудился в этой метели? Он мысленно обругал себя за такое безрассудство, но что сделано, то сделано.
– Спасибо вам большое! Спасибо! – женщина показала нос из своего тулупа, и Борис облегчённо выдохнул.
Борис вскипятил чайник, и зажёг свечу на кухонном столе. Женщина скинула свой тулуп, оставшись в обычной одежде и болтала без умолку. Она была Борису совершенно незнакома, самой обычной, серой и неприметной внешности. Даже мужской взгляд ни за что не цеплялся. Она рассказала, что приехала в гости к своему дядьке. который живёт на окраине деревни. Немного с дядькой поспорила, да выскочила на улицу. А там метель, вот и заблудилась немного, а кричала она от страха, волки ведь воют!
Борис даже почувствовал облегчение, хотя и улавливал какую-то фальшь в чужих словах. Но что именно его смущало он понять никак не мог. Он бы с радостью выгнал эту женщину обратно на улицу, но непогода только разгуливалась сильнее. И смотрела она него таким странным… голодным взглядом, от чего по спине у Бориса ползли мурашки дурного предчувствия. Но совесть не позволяла выгнать женщину на улицу.
Устав от её постоянной болтовни, Борис уложил её в дальней комнате. Почему-то ему совершенно не хотелось оставаться с ней в одном помещении. Но совесть грызла и выла внутри него на разные голоса, попадая в унисон с ветром за стенами.
***
Спать он не собирался. Не хотелось спать с чужим человеком в одной хате. Он уже тысячу раз пожалел о своих действиях, но дело уже сделано, что уж теперь. Главное выпроводить её пораньше, пока бабушка не вернулась. А то будет стыдно и неудобно.
Борис не стал тушить свечу на кухонном столе. Уютно потрескивала печка и на него начала наваливаться сонливость. Он не засыпал, только прислушивался к чужому дыханию в дальней комнате. Неровному, резкому и рваному, словно человек не спит, а чего-то ждёт. Словно пытается сдержать нетерпение и к чему-то готовится. Борис поморщился, после чего лёг так, что бы можно было видеть темноту второй комнаты и прикрыл глаза.
Он ждал.
Оружия у него никакого не было конечно же, самое тяжелое, что у него было – это полено. Тем более, что женщина не выглядела слишком сильной. Борис ещё постарался поругать себя за такие мысли – ну как так можно думать? Но задней мыслью он все равно думал о том, что совершил ошибку.
Борис так и задремал, убаюканный своими мыслями и чужим сопением. Метель стихла, и он проснулся резко, сразу почувствовав, как по телу разбежалось напряжение. Он открыл глаза, чувствуя, как в доме наметилось движения. Серая, зимняя ночь просачивалась в окна, и свеча почти уже прогорела, но всё ещё давала немного света. В той тёмной комнате, в которой спала женщина, явно кто-то двигался.
Раздавался приглушённый хруст и какое-то непонятные звуки, после чего из темноты выдвинулся силуэт.
Борис почувствовал, как внутренности скрутило ледяным предчувствием опасности. Пальцы сжались вокруг полена, которое он положил рядом с собой, перед тем как лечь. Силуэт был не человеческий, а звериный. Бориса обожгла мысль о том, как попал волк в дом?! Двери заперты, окна заколочены на зиму. Ему совершенно не хотелось думать о том, что он сам пригласил зверя. Самолично, собственными руками он втащил его в собственное жилище.
Страх растекался по загривку ледяным потом и скользил между лопатками.
Зверь замер, принюхиваясь. Поводил мордой, словно не мог увидеть человека, который сдерживался изо всех сил, что бы не закричать. Он был действительно огромен, Борису казалось, что если бы он встал на задние лапы, то легко бы достал двухметровой отметки, а может быть и выше был бы.
Глаза зверя смутно блеснули в темноте, и Борис сжал зубы, стараясь даже не дышать. Почему-то тот его не видел. Иначе бы сразу напал, в этом мужчина был уверен. Может дело в травах Агафьи, которые та развешивала оп всему дому? Запах был ненавязчивый и приятный, эдакий деревенский ароматизатор.
Зверь тихо зарычал, медленно продвигаясь вперёд.
Борис сжал зубы. Изнутри него поднималось первобытное, низменное. Наверное так себя чувствовали первобытные люди в своих пещерах. Они прятались в самой глубине, когда в их жилище входил дикий зверь. Прятались и наверняка ждали удобного момента, что бы ударить. Единственное различие было в том, что у них было оружие, а вот у него такого не было.
А может это просто сон? Просто дурной сон, вот и всё. Тем более от воя волков в деревне действительно мог присниться такого рода кошмар. Но Борис с такой силой сжимал полено, что боль от подушечек пальцев и шершавое ощущение коры его убеждали в том, что это не сон. Да и не бывает таких страшных и реалистичных снов. Он натянул одеяло повыше, пряча нижнюю часть лица. Зверь ближе не подошёл, а продолжал вертеть лобастой башкой. Странно, но Борис был уверен в том, что волки хорошо видят в темноте, почему он его не видит? То, что не чует уже стало понятно, и это было радостной новостью. Отмахиваться поленом от волка затея не слишком хорошая. Зверь почти касался своей мордой его тела, которое надёжно было спрятано под одеялом. Конечно, Борис понимал, что это не спасёт, и было странным. что в этот тягучий момент неизвестности в голове не было ни единой мысли. Зверь с шумом втягивал воздух и медленно выдыхал его. Пахло мокрой собачьей шерстью. и чем-то ещё, с металлическим привкусом. Зверь издал недоумённое ворчание, после чего попятился, переваливаясь в темноте невнятной грудой меха.
Напряжение переливалось в воздухе, даже когда зверь ушёл обратно в комнату, слепо тыкаясь по сторонам. Борис радовался тому, что свечка потухла до того, как это чудовище вышло из своего укрытия. Странно, что волк совершенно не пытался выбраться из дома. Словно всё он прекрасно понимал разумом. И почему он не стал искать мужчину?
Мысли мучали Бориса, набегая в его разум разрозненными мушками. Вертелись, сменяя одну другой, после чего исчезали и появлялись снова.
Стало необычно тихо. Метель и вой ветра затихли. Теперь в доме стояла непривычная тишина.
***
Борис открыл глаза, когда в хату начал проникать серый, мутный рассвет. Он вздрогнул, напрягаясь всем телом, но было тихо. Как обычно, только ходики на стене привычно тикали, отмеряя каждую секунду.
Почему-то при свете было совсем нестрашно. Вот только в доме было неприятно холодно и встав, он увидел, что входная дверь приоткрыта. Легкий ветер уже намёл немного снега за порог и Бориса вновь продрала дрожь, вот только теперь уже не от холода. Он заглянул в комнату, где спала ночная гостья, и ничего там не нашёл. Как он вообще мог уснуть, при таком напряжении? А если это всё было всего лишь сном?
А если действительно ничего не было? Борис положил полено обратно к печи, после чего нервно, но с облегчением рассмеялся.
Вооружившись веником, Борис подошёл к двери.
Постоял с минуту, смотря на белую полоску снега, после чего решительно тряхнул головой, и смел снег.
Когда вернулась Агафья, он совершенно ничего не сказал её о ночном происшествии. Он уже успел переварить это, и как бы ему не хотелось всё списать просто на дурной сон, было одно веское доказательство реальности ночного происшествия.
Он понимал, что узнал нечто странное и наверняка тайное, но совершенно не понимал, что ему с этим делать. У Агафьи он потихоньку постарался выяснить, нет ли кого нового в деревне. за что получил удивлённый взгляд. Кто по таким сугробам к ним поедет вообще? Он в ответ рассмеялся, и сказал, что ночью ему послышались женские крики, вот и поинтересовался. Бабушка тогда побледнела, и строго настрого запретила ему выходить, мол, ветер так воет, что можно в метели потеряться. Потом замёрзшего его найдут и всё! Но Борис понимал, что бабушка испугалась совсем не этого.
Потягивая чай, он думал о том, что нужно обзавестись каким-нибудь оружием. До конца зимы ещё далеко и внутри Бориса что-то ворочалось, переворачивалось и скреблось, в такт ударам сердца. Что ж, стоит подружиться с местными, хватит избегать их. Ему повезло в этот раз, очень крупно повезло, но повезёт ли так ему ещё раз?
… Прежде чем смахнуть веником снег, Борис увидел перед порогом отпечаток огромной лапы.
Автор публикации
