У костра был «вечер прощаний». Всем дали свечи. Каждый подходил к кому хотел и говорил прощальные слова. Было безветренно, и свечи не затухали, хотя мы их прикрывали ладошками. Завтра с утра мы возвращались в Краснодар. Американцы раздавали палочки со слегка жаренным маршмеллоу. Мы ходили с деревянными палочками с маршмеллоу и свечками. В маршмеллоу тогда добавляли тормозящие вещества, поэтому нас американцы в последний день лагеря им угощали. Жареным на костре машмеллоу, «дубинили» нас напоследок, как и до этого. Эдам считал, чтобы никто не съел больше разрешенного количества тормозящего вещества. В кромешной тьме мы ходили с горящими огоньками, находили друг друга в темноте. Меня первой в темноте нашла Элен: – Arina! – она подбежала ко мне. Из американцев именно Элен дружила со мной, отвечала за меня. – I am so glad that I met you. You are so wonderful! I want to thank God for this trip! – сказала мне Элен и полезла обниматься. – I am glad too, – вежливо обняв Элен, я несильно похлопала ее по спине. Потом к Элен подошла Лида, и Элен сказала ей абсолютно то же самое, как она рада с ней познакомиться! – I am so happy to know you, – сказала мне Сулгвин, которая наткнулась на меня в темноте, сказала, как мне показалось, неискренне. Я заметила, что не очень ей нравилась, что меня удивило, ведь мы с ней практически не пересекались и не общались в лагере и до. Сулгвин меня практически не знала, но я ей уже не нравилась. Я не нравилась ей априори. Американцы как будто говорили заученные фразы про Бога и веру и явно преувеличивали, насколько я им понравилась и как им посчастливилось меня узнать. Как я услышала, им понравились абсолютно все…. И им посчастливилось познакомиться абсолютно со всеми нами. Потом ко мне подошла Аня и сказала по-русски: – Ты молодец… – сказала мне вечноулыбающаяся Аня. – Ты была хорошим лидером! Мне понравилось с тобой быть в одной команде. Особенно поход… Но мы же еще увидимся после лагеря? Будем дружить? – Да, конечно! – И мы с ней по-американски обнялись. Русские в компании американцев тоже начинали обниматься и говорить «правильные» слова, перенимали американские привычки. Особенно такие люди, как «правильная» милая Оля. Джейк тоже подошел ко мне и принес еще палочку с машмеллоу. Предложил ее мне. Я, конечно, взяла угощение. – Спасибо. Джейк казался смущенным… Он, должно быть, хотел что-то сказать и не знал, что говорить, и мялся. – I’m glad that I met you here, in the camp, and get to know you… Will you write to me? – наконец, спросил он. – Of course, – я ответила, что предполагала ситуация. Писать я ему, конечно, не собиралась. И его предложение меня удивило. – Ok, – Джейк пообнимался со мной на прощание, смутив меня в очередной раз. Потом меня в темноте нашел «большой» Саша и сказал «единственно правильные слова»: – Я рад, что познакомился с тобой и что попал в твою команду…. – Хотя Саша и был высокий и крупный, голос у него не был громогласный и низкий, а наоборот, высокий, негромкий и простой. Вообще, Саша показался мне скромным и тихим. Обниматься по-американски мы с ним не стали. Разошлись по-русски. Аня обнималась со всеми парнями, кто к ней подходил. Больше из команды «львов» ко мне не подошел никто. Потом мы натолкнулись друг на друга с Сашей Янченко. Я заметила, команда сангвиников была пообщительнее и раскрепощение, чем флегматики и меланхолики. – О, привет.. Кстати, хотел с тобой тоже пересечься. Ты такой классный человечек. Такой добрый и хороший, слишком хороший. В этот-то и проблема. Эдам говорит, что ты не подходишь, но твоя бабушка… Из-за этого все… – Я пропустила его слова мимо ушей. Саша сразу полез обниматься. – Я так рад, что познакомился с тобой. Но мы же с тобой еще в городе увидимся, пообщаемся? Ты же будешь ходить к американцам до их отъезда? – Да, конечно, обязательно, – пообещала я. Саша закончил «обнимашки» со мной и пошел шутить с другими девчонками – он в основном общался с девочками, в отличие от остальных парней, которых я знала. Вот по отношению к нему я не испытывала никакого полового стеснения, как при объятиях с другими особями мужского пола. Саша дружил абсолютно со всеми знакомыми девушками, а все его знакомые девушки дружили с ним. И не воспринимали его в другом качестве. И это было скорее его достоинство, чем недостаток. Последней я поговорила с Машей из моего домика. – Ну наконец-то, – Маша с вытянутыми руками подошла ко мне и сразу стала со мной обниматься без длительных прелюдий. – Ну с тобой мы в городе точно увидимся, моя красавица… Приглашаю тебя к себе домой. – Да, хорошо, – вежливо ответила я. Маша со мной даже расцеловалась. Она тоже быстро становилась всем подругой и быстро становилась с всеми на короткой ноге. Маша опять обняла меня напоследок. Как я поняла, после лагеря Марина собиралась со мной дружить, хотя я не давала ей повода… Вообще зрелище было впечатляющее: трепещущие золотые огоньки ходили в кромешной темноте, двигались, сходились и расходились… как мотыльки… Потом мы разошлись по домикам… В последнюю ночь по старой русской традиции обмазывались зубной пастой. Я разу попросила меня пастой не мазать и с Элен легла спать пораньше, как и она, уже в пижаме. Лида из моего домика взяла с собой из дома два тюбика зубной пасты – и полночи бегала по лагерю и обмазывала всех подряд, досталось Райли и Джейку. Даже Элен досталось. Она отмыла зубную пасту Лиды с лица и волос и опять легла спать. Меня, Слава Богу, никто не обмазал. Сулгвин тоже проснулась среди ночи. Вытерла зубную пасту с волос, спросила у Лиды: – Ты еще будешь меня мазать? – Нет, для тебя все, – и Лида убежала мазать обитателей других домиков, а Сулгвин спокойно легла спать до утра. В конце лагеря мне показалось, что группа сангвиников-черепашек подошла бы мне намного больше…
Автор публикации
