Девочка по имени Василиса сидела у окна и смотрела вниз, как будто пытаясь что-то разглядеть в полной темноте.
Настроение было на нуле, жить не хотелось от слова совсем. Школа, школа, будь она неладна, нет наверное в мире места более людного и более одинокого. Когда приходишь словно в тишину, лишь издевательства пары дур и нескольких идиотов вырывают тебя на поверхность из этой темной проруби, заставляют почувствовать, что жизнь это непереносимая мука и с размаху бьют об лед, заставляя задыхаться и с усилием захватывать воздух накрашенным неумело ртом, накрашенным, чтобы скрыть искусанные от боли губы. Надежда найти такого же одинокого и никому ненужного друга, чтобы прижаться к нему или к ней, почувствовать, так ли бьется у одиноких сердце, как и у обычных людей.
У идиотов сердца нет, это понятно, там просто машина для перекачки крови, не умеющая сочувствовать или сострадать.
Каждый день как миниподвиг, который никто не оценит.
Сгорбленная спина над партой, лишь бы меня сегодня не трогали. То что никто со мной просто так не заговорит и так понятно, только когда что-то от меня было нужно.
Я, наверное, тоже не стала бы с собой разговаривать, просто не смогла. Я читала в инете какую то умную тетку, которая советовала полюбить себя, найти в себе ребенка и подружиться с ним. Но что если ребенок напуган, что никак не хочет начать общение, тетка не думала?
Вообще все эти советы полюби себя и жизнь изменится писали какие-то недалекие.
С тех пор как мама развелась с отцом, потому что он «ни на что негодный нытик и лентяй, которому все должны», жизнь стала еще хуже.
Нет, она и до этого была не сахар, но тогда с папой можно было обняться и пожалеть себя в унисон, но мама наотрез отказывалась быть мамой еще и ему, говоря что это уже перебор. Вот так мы и стали жить одни. Папа ушел и больше не писал, как будто знал, что ему тут места больше не будет.
Скорее всего где-то сидит и жалеет себя в одиночестве, пытаясь подружиться со своим внутренним ребенком, зная, что больше он никому не будет нужен.
Как и я, сижу здесь, понимая, что тоже никому не нужна. Слеза скатилась по щеке и упала в уже небольшую лужицу на подоконнике.
Зачем все это? Сколько раз я просили маму перевести меня в другую школу, но та ни за что на это не хотела идти. В прошлой школе меня хотя бы никто не обзывал, не толкал в спину, что я не могла устоять на ногах, не кидал рюкзак в ведро с водой, не плевал жвачкой в волосы и не лепил глупые картинки на спину.
Там меня просто не замечали. Какие хорошие были времена. Да, я чувствовала себя невидимкой, но я заходила в класс без этого смирения, смешанного с отчаянием, ожидая, на что мои мучители разойдутся сегодня. Завтра еще один день в бесконечную копилку пустоты бытия, как любил говорить мой отец. По-моему он в свое время тоже проходил похожее, поэтому и стал таким, каким я его знала всегда. Интересно, как он тогда познакомился с мамой? Да теперь не узнать. Опухшие от слез глаза по-прежнему смотрели вниз, словно пытаясь разглядеть за темной шторой ночи того, чего там никогда не было.
-Надо спать, -сказала я себе и слезла с подоконника. Никогда бы не подумала, что на определенном этапе жизни он окажется удобнее, чем кресло у стола.
Утро упрямо и назойливо постучало в окно и пробилось лучами солнца сквозь шторы и разлепило мне глаза. Солнечная сторона, единственное, что было светлого в моей жизни.
Надо собираться. Я давно привыкла ставать сама, без будильника. Мама сначала удивлялась, потом привыкла и обрадовалась, что не надо было будить меня по сто раз, как раньше.
Сев на кровати и свесив ноги над ковром я опять подумала о сегодняшнем дне и вздохнула. От судьбы не уйдешь, — опять слова папы. Нет, он был хорошим, но только…таким беспомощным.
Иногда мне хотелось, чтобы меня просто поддержали, он и этого не умел.
Собранный с вечера рюкзак, с разводами от грязной воды, но сухой и по возможности очищенный, стоял у двери, как будто приглашая стразу окунуться в новый день, испытывая все по новой, как будто мне до этого было мало Но что обижаться-ты только вещь, хоть и страдаешь от моих мучителей из-за меня.
Наскоро умывшись и проглотив уже остывший завтрак я прочитала очередную записку от мамы, что она снова задержится на работе и что она любит меня.
Собравшись, я вышла на залитую солнцем улицу и неспеша побрела в сторону своей школы. Надежды на то, что идиотов в классе будет поменьше растаяли, когда недалеко остановился автобус и оттуда поваливались те самые, выше упомянутые. Почему я не жаловалась на то, что происходит? Жаловалась, но после этого становилось только хуже.
Издевательства становились более жестокие и более изощренные, а один раз Марк, наиболее тупой из всех дебилов ударил меня по почке кулаком так, что у меня дыхание надолго пропало и ноги подгибались. Я слышала, что он записался на бокс, но был настолько жалок, что его там били все и чтобы хоть как-то поднять себе самооценку всячески издевался над слабыми. Слабых было немного, а те кто был научились объединяться. Все, кроме меня. Девочки-невидимки. Которая становилась видимой только когда от нее что-то надо было. Ноги несли меня к большой, выкрашенной в коричневый цвет двери, за которой начнутся мои мучения. И чем ближе я подходила, тем сильнее сгибалась моя спина, пытаясь сделать меня более незаметной, чем я есть. Сгорбившись, насколько возможно, я старалась смотреть на кончики своих туфель, чтобы не видеть, что происходит вокруг.
Полностью погрузившись в себя, в свои переживания я не заметила, как наткнулась на кого-то, кто так же медленно шел впереди меня. Я подняла голову и увидела Витю.
Он так же шел смотря на кончики своих туфель, как и я, и сутулая спина придавала ему вид полной унылости и безысходности. Витя, как и я, недавно перевелся в эту школу.
Родители его приехали в наш город по работе и привезли его с собой. Хотя, как я слышала, он мог и остаться жить со своей бабушкой, но та была старой и не смогла бы присматривать за ним.
Поравнявшись с ним я начала смотреть на его обувь, не решаясь начать разговор. Тут ботинки Вити остановились и я подняла голову.
-Ну чего тебе?- недовольно спросил Витя.
-Да ничего. Куда так спешишь?
-Спешу? Совсем больная? Урок почти начался!
Голос парня дрожал, но скорости его ногам это не добавляло. Тут пинок со спины заставил его споткнутся и только чудеса ловкости и видимой сноровки не дали покатиться по полу коридора. Раздался дебильный смех, но Витя только вжал голову в плечи и побрел в сторону своего класса.
Нда, дебилы клонировались и расселились по всем классам этой идиотской школы, чтобы нормальным ученикам было не скучно. Ну что ж, вот и моя дверь, за которой меня ждет все тоже, что и Витю только что в коридоре.
После уроков и очередных унижений я вышла на школьный двор и увидела, как Витю окружили несколько ребят из его класса кружком и пихают друг к другу.
Очки у Вити слетели, худые плечи вздрагивали от всхлипов а порванная сумка валялась под ногами. Охранник курил на расстоянии и делал вид, что ничего не происходит.
Ничего и не происходило, просто ломалась жизнь еще одного невыросшего человека. Невыросшего и неуспевшего сделать ничего плохого. Просто так.
Мне было страшно, сердце колотилось. В такие моменты я пытаюсь просто пройти мимо. Я знаю, что я не смогу помочь, а терпеть новые издевательства я не готова, но сейчас я побежала к охраннику и крикнула прямо в его красное равнодушное лицо, что если он сейчас не поможет я пойду к директору и его уволят.
Я продолжала истерить, пока он стоял и курил с отсутствующим видом и только после того, как докурил неспеша двинулся к хулиганам.
-Так, все, пошли…, -неуверенно бубнил охранник, потом вытащил растрепанного Витю и брезгливо подтолкнул его к выходу. Знаете, как облезлого котенка или щенка больного отталкивают.
-Иди, не ной, сам виноват…- и развернувшись охранник протопал опять к кустам, доставая новую сигарету.
Глупые мальчишки разошлись, им стало скучно и они пошли искать себе новое развлечение.
-Не надо было, -голос Вити дрожал, — Потом хуже будет.
-Да, я знаю, -согласно кивнула я, -У меня всегда так, как пожалуюсь, так потом еще сильнее задирать начинают
-Хоть вешайся, -понимающе кивнул Витя
-Хоть вешайся, — у меня внутри потеплело
Мы шли вместе и как будто весь мир замирал, наши слова находили отклик друг у друга, сердца бились, я уверена одинаково сильно и кровь приливала к щекам.
Оказывается Родители Вити приехали не просто так на юг. В Питере у него развилась какая-то болезнь легких.
-Почти как у царей!, -глупый, он ТАКИМ гордился. Ну ничего, здесь он поправится, у нас воздух целебный, мне папа так всегда говорил.
-А знаешь, почему меня Витя назвали?
Мы кидали из окна его квартиры самолетики и смотрели, как они медленно планируя улетают прочь. Я придумала игру-писать на каждом самолетике одну обиду или страх и отпускать их.
Мне казалось, что так с сердца снимается лишняя тяжесть
-Ну и почему?- я ради вежливости повернулась к нему
-Да отец с мамой какую-то рок группу раньше слушали, мне тоже включали, но не зашло, так там одного звали Виктором. Мама говорит, что вместе с отцом за кулисы пытались попасть, но их побили и выгнали.
-Понятно, -я не удивилась, ведь Витя совершенно глупое имя, просто так им не назовут.
Мое мне казалось совершенно обычным.
В один из таких же солнечных дней, как и тот , с которого у нас началась дружба, я после школы зашла домой к своему другу. Всю неделю мы не виделись и мне было интересно, что случилось.
В последнее время Витя ходил не совсем, чтобы постоянно и выглядел не очень. Дверь открыла мама кости Раиса Витальевна. Лицо было печальное, а глаза опухшие.
-Привет, Витя у себя, — и схватив куртку -Я в аптеку- выбежала на улицу.
Я сняла обувь и повесила куртку на вешалку
Дверь в комнату Вити была приоткрыта и я слышала тяжелое дыхание и сухой кашель.
Заглянув в комнату я увидела закутанного с головой в одеяло своего друга и спросила шепотом-Эй, это ты?
Сухой кашель, потом голос-Я, я, кто же ?
-Что случилось?
-Мне кажется что уже все…
Мое сердце ухнуло и ноги подкосились, как тогда, когда Марк ударил меня по почке.
-Что все?!-меня душили слезы
Как оказалось времени у Вити было меньше, чем все думали. Ни воздух, ни море, ни что либо еще не могли спасти его . А все что его родители делали , всего лишь самообман. Так Витя сказал.
Он все слышал, как мама общалась с врачом. В моей голове все плыло, боль, плевки, унижения, я все научилась более легко преодолевать, зная, что меня ждет такой же отчаявшийся, но не сломленный друг, который проходит то же самое, что и я, для того, чтобы поделиться со мной и поддержать меня. Теперь я опять одна, снова одна, папа далеко, я даже не знаю где, мама рядом, но тоже далеко-дом, работа, дом работа, сон и снова все по новой. А я? Что я?!
…Надеюсь, что меня все простят.
Я закрыла на ключ дверь, пока Витина мама не вернулась, прошла на кухню и открыла газ. Потом долго гладила Витю по волосам и просила не спать. Первой мне заснуть было страшно.
Автор публикации
