Все имена, названия и события вымышлены.

Любые совпадения являются случайными.

1. Прибытие

 

 

Чёртов замок, понятное дело, заржавел.

А поскольку никакого масла у них, понятное дело, не было, пришлось попотеть и поругаться. Да и дверь потрясти и подёргать. Васёк, который пытался, с помощью традиционного русского мата и рук, открыть сопротивляющийся сердечник поворотами ключа, вынужден был-таки позвать на помощь Дрики. Или, как его на самом деле звали, – Петра:

– Хорош пялиться и ржать! Быстрее войдём – быстрее приступим! Давай-ка, ком хере, мил друг Дрики, как говорят немцы. И приподнимай давай эту с…аную дверь. А то, похоже, она просела.

– Да ты чё, Кот, брателло! Как она, б…, может просесть?! Она же – стальная! – однако подойти к компаньону-корешу на выручку Дрики поспешил.

– Да …й её знает, как, но, похоже – просела. Я чувствую, как язычок, вроде, хочет вылезти из гнезда, но, видать, шкрёбает-таки по нему. Не могу провернуть поэтому. Так что берись-ка ты, «брателло», за ручку, и – вперёд! В-смысле – тяни кверху! Иначе мы так внутрь вообще не попадём!

Новых комментариев, как ни странно, не последовало. Правда, Васёк, или в просторечии – Кот, отлично знал, в чём дело.

В огромном желании.

Приступить.

А проще говоря – поскорее выпить!

Того волшебного сока, нектара, эликсира, который сейчас остался стоять в немаленьком пакете рядом с остальными пакетами позади Дрики на бетонной дорожке, ведущей к калитке от проезжей асфальтовой дороги. Которая проходила посередине махаллинской улицы, отделённая от фасадов домов крохотными – пара шагов в ширину! – палисадничками. Правда, заботливо ухоженными, и с бананами, финиковыми карликовыми пальмами, или уж – шикарными цветами. Ещё и отделёнными от улицы кованными ажурными железными оградками. Всё верно: пыль пустить в глаза соседям, и повыдрючиваться с помощью этих самых затейливых решёток палисадничков, или изысканно декорированных кованными же накладками из витых прутьев дороженных ворот – святое дело. Другая традиция – аккуратные и наворочено-помпезные фасады домов. Высоких, отлично оштукатуренных и покрашенных в новомодный «песочный» цвет. Или уж отделанных декоративной глазурованной плиткой, или вообще – мраморными «кирпичиками».

Восточный менталитет!

Тут если не заставишь соседей уважать себя, и не продемонстрируешь свой высокий социальный статус и толстый кошелёк, будь то с помощью престижной новой машины, или надстроенного второго этажа, – так окружающие и относиться будут…

Как к ним с Дрики.

То есть – подай-принеси… «Эй, ты!». И прочее в таком же стиле.

Вот и нужно поскорее попасть внутрь двора со всем тем барахлом, которым они запаслись для этой работёнки. Потому что пока не попадут – не смогут приложиться. К тому, к чему следует приложиться. Перед началом любого дела! А затарились они сразу приличным запасом, чтоб не возвращаться снова каждый раз к магазину – благо, выданный щедрым нанимателем аванс позволял это.

Да и подозрительно бы это бегание (Или, правильней назвать – ковыляние! С заплетающимися-то ногами!) выглядело в глазах тех же соседей. И рано или поздно кто-нибудь из дотошных и настороженно относящихся к любым чужакам жителей махалли обязательно высунулся бы из своих ворот: посмотреть поближе, кто это такой чужой, да ещё и вусмерть пьяненький, и выходит вдруг – из калитки на нашей улице! Где все знают друг друга чуть не с детства! И общественное реноме – поддерживают!

Перед другими махаллями. Ну, и районным хокимиятом…

Собственно, удивительно, как это и сейчас никто не высунулся, чтоб взглянуть, кто это так нахально и упорно дёргает двери, и пытается вломиться на пустующий участок… А то – и на айфон заснять.

Похоже, старания Дрики помогли: сердечник под настойчивыми усилиями Кота вдруг провернулся, пусть и с сопротивлением. И язычок со скрежетом вышел из своего гнезда. Кот поспешил со вздохом облегчения повернуть ручку и открыть скрипнувшую тоже несмазанными петлями массивную стальную дверь.

– Ух ты! Сработало! – Дрики улыбался, как ребёнок, которому дали конфетку.

– Ага. Давай, заноси. – Кот поспешил, оставив открытой настежь калитку в высоченной наружной стене участка, войти во двор: нет, никаких сюрпризов. Именно это они и должны были увидеть.

Спустя пару секунд к нему присоединился и Дрики в обнимку с вожделённым пакетом. Пока напарник обозревал открывшуюся картину запустения, Кот, взглянувший на неё лишь мельком, поспешил выйти наружу, забрать остальные пакеты, и вернуться. После чего калитку поторопился закрыть, и запереть. Правда, не на ключ, который вынул из упрямого сердечника и спрятал в карман, а на имеющийся на внутренней стороне двери, выкрашенной в шаровый серый цвет, могучий же засов. Из прутка в добрых четырнадцать мэмэ.

Дрики облегчённо выдохнул:

– Ну, слава Богу! А то уж я начал бояться, что в-натуре сегодня не приступим…

– Приступим. Вот только всё равно опасаюсь я. Как бы кто из соседей не нагрянул: проверить, кто мы, и чего нам здесь надо! Уж больно долго мы возились. И громыхали. Так что погодь маленько с открыванием. Первой. Вначале переоденемся. В рабочее.

– Да ты чё, в-натуре: прикалываешься, Кот?! – у Дрики от такой борзости и обманутого вожделения перехватило в глотке, – Какая, на …уй, «рабочая одежда»?! А мы сейчас – в чём?!

– Согласен. Прикид тот ещё. Но! Всё-таки мы в нём и по улицам ходим. Поэтому давай-ка вон туда, – Кот указал рукой налево, где вплотную к наружной стене, примыкая к высоченной стене дома одного из соседей, имелось крохотное строение, если честно, напоминающее самый обычный дворовый туалет. Бывший. – заглянем! Шеф говорил, что в сарайчике должны быть и штаны для работы, и комбезы. Не говоря уж про оборудование.

– Ладно, переоденемся. Если найдём. – Дрики облизал шелушащиеся губы, – А я смотрю, фронт работы-то… Мать его… Зашкаливает!

Они наконец перестали переговариваться, повернулись лицом ко двору.

И спокойно осмотрелись.

Картина впечатляла. Вдоль высоченного, в полтора роста, забора из шлакоблоков, отделявшего участок от улицы, но не оштукатуренного с этой стороны, тоже, как и снаружи, шла небольшая бетонная отмостка, шириной не более шага.

А вот весь остальной двор, во всю его ширину, занимала…

Заросль. Дебри. Джунгли…

Выше роста человека, как им и описывал наниматель, стояли кусты.

Вернее, традиционные «кусты» эти растения напоминали только внешне: основной ствол имелся один, и от него отходили толстые и упругие многочисленные ветви. С узкими и тонкими листьями. Больше всего внешним видом кусты напоминали банальные ёлки: мощный центральный ствол, и мощные же боковые побеги-ветви, идущие почти перпендикулярно основному стволу.

Шеф, как они называли нанявшего их солидного – то есть, проще говоря – очень пузатого! – озбека, постарше среднего возраста, но ещё не пожилого, сказал, что раньше в этом дворе, а, вернее – на участке при домике, все шесть соток земли были заняты под выращивание материала для мётел. То есть – крупных и высоких, фактически – сорных растений, ветви которых отличались повышенной прочностью, и износоустойчивостью. И которыми при стягивании их в плотный пук можно было достаточно долго подметать, насадив на черенок от метлы: что асфальт, что бетон. А поскольку чистота столицы очень сильно волновала хокимов районов, этот бизнес какое-то время процветал.

Пока администрация города не закупила китайских роботизированных уборщиков.

Посередине примерно пятнадцатиметрового в ширину двора имелась и бетонированная дорожка, сейчас напрочь скрытая зарослями, но уводящая прямо от калитки, располагавшейся в центре стены. Очевидно, к дому. Расположенному, как знал Кот, где-то там – за углом двора.

Но сейчас то, что находилось в дальнем конце участка, полностью скрывали густые заросли. Ну а то, что имелось с его боков, закрывали высоченные – в два этажа! – монолитно-сплошные, без единого окна, стены. Возведённые соседями. Пусть не из шлакоблоков, а из жжённого кирпича, но тоже с этой стороны не штукатуренные.

Странно.

Потому что, получается, не видно соседям, что происходит на вверенном сейчас их с Дрики «заботам» участке. А местный менталитет как раз систематическое подглядывание за соседями – предполагает…

– Твою ж мать!.. – Дрики подпустил и словечек покрепче, – Это ж – настоящий колодец! А посмотри на эти с…ные джунгли! Да он что – издевается, что ли, б…?! Тут надо было не нас нанимать, а… А бульдозер какой!..

– Я чегой-то тебя, друг ты мой разлюбезный, – Кот, когда хотел, мог изъясняться вполне цивильно. Поэтому все переговоры о «делах», на которые их тандем нанимали, обычно именно он и вёл. Дрики же при этом обычно скромно помалкивал, эмоции и чувства выражая морганием, – Не вполне понимаю. Ты что? Предпочёл бы, чтоб аванс, да и основная часть гонорара достались бульдозеристу?

– Нет, ясен пень! Это я к тому… ну, ты же понял! Я о том, что работы тут – не меряно!!! Похоже, мать её, не на один день!

– Ха. – вот только веселья Кот не испытывал, понимая, что их, похоже, и правда – слегка (Или – не слегка!) ввели в заблуждение. Лоханули, проще говоря. Работёнки тут и правда предстояло – будь здоров! – Нам оплатили за выполненный объём. Ну, вернее – заплатят. Когда его выполним. А уж сколько дней мы будем тут ковыряться – наше дело. И если в домике действительно так миленько и уютно, как он описывал, и холодная вода до сих пор есть, я не прочь и пожить здесь. С недельку. Всё подальше от любимого участкового. И сеструхи. И наших дебилов. – он погладил правый глаз, под которым ещё ощущалась гематома.

– Неделю?! Кот, ты чё?! В-натуре – обалдел, что ли?! Неделю – впахивать?!

– А кто сказал, что мы будем впахивать и правда – всю неделю? Так, поколупаемся малость. В меру возможностей. Физических. Да и сделаем, что сможем.

Нам же главное – что? Соответствовать реалиям, как сейчас говорят в новостях, нашего времени. И действовать в духе местного менталитета. То есть – не собственно работать. А создать видимость, что мы работали!

А вот если от нас и правда – не будет вестей неделю… Пусть уж наниматель почешется. И приедет взглянуть.

Ну, мы ему и покажем. Что работа, мол, идёт… Но оказалась сложней и тяжелей, чем он (Да и мы!) думали! Так что пусть-ка раскошеливается ещё – если, конечно, хочет, чтоб мы и правда – докончили!

– Ха! Узнаю железную хватку старого волка! А вернее – матёрого кота! – Дрики так радовался описанной перспективе, словно нашёл в кустах ящик водки, – Твоя правда! Мы ведь в натуре можем и пожить здесь! Хоть, вот именно, отдохнём от наших любимых «друзей»! (Кот в который раз обратил внимание, что надоевших, если честно, до дрожи, собутыльников-алкашей его напарник предпочитает так, как они того заслуживают, всё равно не называть!) И мирской суеты! А бабла на бухло на эту неделю нам точно – вполне!.. Да и на жрачку. И даже на курево. Если б мы курили.

– Логично. Но! Этот план предусматривает, что мы должны доказать. И показать шефу. Что мы – не просто так, типа, алкаши с помойки, или бомжи какие – а реально – труженики. Профессионалы. Садоводы-огородники. Шундым?

– Ну ясен пень – шундым!

Раздался стук в калитку: уверенный и громкий.

Приятели-«садоводы» переглянулись. Дрики как-то автоматически сделал шаг назад. Кот решительно шагнул к калитке и отпер засов.

На пороге стоял вполне представительный старичок в чапане. (Явно – парадном! Новом и атласном!) А за его спиной маячило двое мужичков, а, вернее – крепеньких парней с подозрительными взглядами, помладше – явно внуки. Настроены все трое казались вполне решительно: если что – вышвырнуть прочь наглых чужаков с внешностью – скажем откровенно! – бомжей, и, если придётся, вызвать и органы правопорядка!

Кот пресёк возможные «недоразумения» в самом зародыше:

– Здравствуйте, уважаемые. Мы так понимаем, что вы – соседи уважаемого Усмон-бека? – он обвёл рукой двор нанимателя.

Старичок, явно хорошо понимавший по-русски, в отличии от своих всё так же молча хмурящихся телохранителей, кивнул, пошевелив кустистыми седыми бровями:

– Да. Соседи.

Но Кот не дал ему продолжить, умудрившись встрять, когда старичок делал вдох:

– В таком случае, мы заранее приносим вам наши извинения за возможное беспокойство. И шум. – выговаривать он старался чётко, пользуясь тем, что дикцию и командный голос в своё время отточил, – Дело в том, что Усмон-бек нанял нашу бригаду для расчистки его участка от сорняков и кустов. – Кот небрежно-отработанным жестом продавца из элитного магазина снова провёл рукой, демонстрируя эти самые кусты и сорняки, словно до этого их было незаметно, – А если у вас есть какие-то сомнения в нашем статусе, то вот он: телефон уважаемого Усмон-бека, и его визитка. Вы можете прямо сейчас ему позвонить, и предотвратить возможные недоразумения! – Кот вытащил аккуратную, строго оформленную, визитку, одну из трёх, которые дал им наниматель, не без причин полагавший, что как раз такие ситуации и могут у непрезентабельно выглядевших компаньонов возникнуть в такой консервативной и замкнутой системе, как махалля, и протянул старичку, – Разрешите представиться: я – Василий Николаевич. А это – Пётр Александрович. А вас, уважаемый, как зовут?

Подозрительность во взоре дотошного старичка, конечно, не исчезла совсем, но значительная её часть оттуда всё же испарилась. Да и стоял он теперь не напрягшись, а словно расслабился. Мордовороты позади, увидав такую перемену, тоже несколько оживились. Во-всяком случае, начали переступать с ноги на ногу.

Визитку из руки Кота старичок, мельком взглянув, даже брать не стал. Кивнул, и сказал:

– Меня зовут Адхам-ака. Визитка уважаемого Усмон-бека мне не нужна. У меня их и так – целых две. И в том, что с вашим «статусом» всё в порядке, я и не сомневался.

Старик замолчал, но Кот не спешил задать подразумевающийся вопрос, а только пытливо смотрел в лицо, покрытое морщинами, чуть склонив голову на бок: словно предлагал продолжить. И думал. А материала для мыслей у него теперь сразу прибавилось: получается, минимум две бригады «огородников» тут до них уже были!

Но почему же тогда… Не заметно результатов их работы?!

Не дождавшись вопроса, Адхам-ака всё же сказал:

– Не знаю, рассказывал ли наш сосед вам про предыдущие нанятые им бригады. Которые тоже пытались. Расчистить его участок. А было этих бригад целых три. И, как видите, – старик тоже повёл рукой в сторону буйных зарослей, – Сорняки на месте. Но!

Я ни в коей мере не хочу осложнять вашу работу, и сеять в ваших душах какие-либо сомнения.

Единственное, о чём прошу – чтоб вы сильно не шумели. У соседей с этой стороны – старик кивнул головой, – годовалый ребёнок. Он болезненный, и у него колики. Ночные. И поэтому он спит плохо, и очень чутко.

А уважаемый Гапор-ака, который его отец, очень нервничает, когда его единственному пока наследнику мешают спать. И сразу звонит в милицию – чтоб, стало быть, призвали к порядку нарушителей тишины и спокойствия.

А вообще-то махалля у нас тихая и мирная. – Вдруг, без всякого перехода, старик словно оборвал сам себя, – Ну, не смею вас отвлекать от вашей основной работы, уважаемые Василий Николаевич и Пётр Александрович. И желаю удачи! – Старик неожиданно для его возраста быстро развернулся, и ушёл по бетонной дорожке, а затем и по дороге – направо и вниз – улица имела весьма ощутимый уклон, и Кот даже подумал, что зимой здесь рай для детишек – кататься на санках можно добрых двести метров!

Бугаи двинулись за Адхам-ака, так и не сказав ни слова.

Вслед им Кот всё же успел сказать:

– Спасибо на добром слове, уважаемый Адхам-ака! Будьте здоровы!

После чего поторопился отступить, дверь закрыть, и снова аккуратно задвинуть засов. Выдохнул, когда уже отделил таким образом их с Дрики от внешней «угрозы».

Дрики, так ни слова и не произнесший за время краткой беседы, взъерепенился:

– Чего это этот гад хотел сказать, мать его?! Что они тут, в своей «тихой и мирной» махалле – повырезали уже три бригады идиотов вроде нас?! И никто за это не понёс никакого наказания?!

– Ну-ка – тише! – Кот кивнул на кромку наружной стены, проходившей на уровне добрых трёх метров, зашипев вполголоса, – Не забывай! Здесь – всё открыто! И слышно хорошо. И далеко.

– Так – что?! Нам теперь и пикнуть, б…, нельзя?!

– Можно. Он не на это намекал. А на то, что если будем по ночам горланить непристойные песни, как ты любишь, и ругаться матом во весь голос – они запросто сбагрят нас участковому – чтоб он развёл нас на бабло. Ну, или уж сразу – в районное ровэдэ сдадут!

И – прощайте аванс и радужные надежды!..

– Чёрт… – Дрики сразу просёк ситуацию, и притих, – Согласен: запросто могут.

– Всё верно: они в своей махалле. И – в своём праве. Закон о нарушителях общественного порядка и тишины после одиннадцати вечера ещё никто не отменял! Ну и вот. Поэтому. Как я уже и сказал, для начала осмотрим, и правда – комбезы. И оборудование. Да и приступим. Нет, не к работе.

А к тому, без чего у нас ни одна работа не начинается.

К «святому»!

Ритуалу.

 

Из оборудования нашлись: три лома, две кирки, три лопаты, два топора, мощная полуторадюймовая арматурина, длиной метра в два, и садовый секатор. Двое штанов, сразу забракованных и Котом и Дрики. Три безразмерных брезентовых зелёных комбеза. Восемь пар рукавиц-варежек, из холстины. Рукавицы казались новыми, комбезы – поношенными. Плюс огромный пук двухмиллиметровой железной проволоки-отожжёнки, и кусачки по металлу. Тоже, понятное дело, ржавые. Но – вполне рабочие: Кот проверил.

– Ладно, картина, как говорят в Монте-Карло, ясна. Давай-ка вытаскивай на «природу» вон те скамеечки, да приступай. Я пока закусь настругаю.

Две низенькие скамеечки, какими пользуются в махаллях для хозяйственных нужд пожилые матери семейств и свекрови – кайнаны, и так называемые кинае, то есть – снохи, Дрики вытащил на бетонную дорожку под стеной быстро. Расставил на расстоянии шага друг от друга. И занялся бутылочкой пятьдесят третьего и стаканчиками. Наломал и свежих – ещё даже тёплых! – лепёшек, которых они прикупили по дороге, прямо в пекарне.

Кот в это время положил между скамеечками найденный там же, в кладовочке, которая оказалась размером метр на метр, лист ДСП. (Похоже, боковина от какого-то письменного стола.) Застелил его своим носовым платком, и быстро настрогал на тонкие куски часть батона копчёной колбасы. Который они в числе прочего, признанного необходимым, оборудованием и припасами, прикупили вместе с хорошим запасом горячительного. Складной карманный нож резал хорошо: накануне Кот как знал: наточил его.

Закончив, невольно принюхался: здесь, рядом с чащей кустов, пахло вполне прилично: ни тебе дыма, ни выхлопных газов… Но какой-то специфический, похоже, идущий как раз от кустов, запах имелся. Не сказать, что неприятный, но… Непривычный.

Взяв один из стаканов с уже разлитой, и искрящейся в лучах идущего к полудню солнышка, розовой восхитительно пахнущей жидкостью, Кот, присевший на скамеечку, наконец выдохнул с чистой совестью, невольно улыбаясь:

– Ну, с соседями, вроде, уладили. Еды нам на пару-тройку дней точно хватит. Так выпьем же за свободу!

Дрики поддержал:

– Точно! Вот чего нам, пожилым и гонимым бедолагам, так не хватает! Свободы!

После первой они всегда молчали. Так было и на этот раз. Но вдруг Дрики встрепенулся:

– Погодь-ка, Кот! А где тут… Ну, это! Самое главное!

– А, ты про туалет?

– Ну, а про что же?!

– А вот с этим, как говорят в Парламенте США – проблемы. Туалет старый хозяин перенёс отсюда, – Кот указал на сарайчик, – туда – поближе к дому. Чтоб ночью не ломиться сквозь все эти кусты! И я могу его понять: ночью наверняка – реально страшно!

– Ну, логично, конечно, с его стороны… Но нам-то – как туда попасть?!

– Как-как… Давай-ка вначале первую прикончим, да займёмся. Прокладыванием. А вернее – уж прорубанием. Прохода. В джунглях. Вон: там, где дорожка – кустов, вроде, поменьше. Ты возьмёшь секатор, а я – топор. Будем обрубать ветки, которые мешают пройти. И поосторожней. Старайся не касаться цветочков и семенников. А то ещё прицепится, не дай Бог, какая-нибудь аллергия! А лекарство у нас только одно!

– Согласен. Мысль здравая. Проход, мать его, нужен в любом случае! Да и на дом посмотреть не мешает. Но вначале нужно всё-таки переодеться!

А то за каким же …уем мы нашли эти комбезы?!

– Точно. Ну, разливай. Да закусывать не забывай!

 

Прорубить и прокусить проход в противоположный конец двора удалось.

Хоть и не без труда: толстые, в добрый большой палец у основания, там, где они крепились почти под прямым углом к стволу, ветви, топором обрубались легко. Собственно, Шеф так и предупреждал: что рубить их лучше прямо у ствола: там они обрубаются, или даже выламываются, когда тонкие – легко. А остальная их поверхность и нутро – очень упругие. (Что логично: для мётел же!..) Так что пока Дрики с секатором матерился и пыхтел, не без проблем перекусывая у ствола толстенные и упругие ветви, Кот топором очищал кусты и со «своей» стороны, ещё и успевая захватить и сторону товарища. Который через десяток метров тоже плюнул, отвёл душу с помощью облегчающих её слов, и заменил секатор на второй топор.

Проход у них получался неширокий – только-только пройти, не обтираясь о пыльные кусты. Но – получался!

По прикидкам Кота на то, чтоб добраться до торцевой стороны двора, ушло полчаса. И это – они ещё не вытаскивали на бетонную отмостку у стены обрубленных веток, кидая их, в надежде на лучшие времена, в самую гущу целых кустов!

Наконец дебри, протянувшиеся в длину на добрых тридцать метров, закончились. И они выбрались к трём крохотным лачугам, притулившимся к высоченной же торцевой и тоже глухой стене в конце двора. И издали почти не заметным в её тени.

– Странно. Про эти хибары Шеф ничего не говорил. Он говорил только про дом наверху. – Кот кивнул направо, туда, где имелись с десяток бетонированных ступенек, ведущих по крутому земляному откосу наверх – на высоту примерно человеческого роста, где располагалась как бы земляная высокая полка: мини-плато, так сказать, – И про то, что сам участок имеет форму буквы «Г». И дом – как раз в коротком куске этого «гэ»! – он сам заржал над своим каламбурчиком. Дрики, как ни странно, весёлости компаньона не разделил:

– Прикольно, конечно. Но странно. Получается, жить-то мы смогли бы, если что, и в этих. Хибарках. А почему тогда он указал нам на дом? Вот, кстати: давай-ка посмотрим на дом. Да и на туалет. А то как бы мне не перехотеть…

Действительно, на верхней, плоской, части плато, располагалось строение.

Стоявшая возле него наклонившаяся старая урючина, обхватом с добрую бочку, и сейчас почти лежащая на крыше, ветвями опираясь на неё, засохла. Но почерневшие и скрючившиеся листья, обильно усыпавшие кровлю из шифера, говорили о том, что засохла она совсем недавно. Кот подумал, что странно: как это – во дворе, и нет никаких других деревьев? А ведь обычно все горделивые обладатели такого богатства, как личный двор, или хотя бы – дворик, высаживают тут для детишек и яблони, и инжир, и хурму…

В крайнем случае – черешню!

Может, и тут виноваты кусты – деревья с нижнего двора убрали, чтоб те не мешали их росту?..

Домом те две жалкие смежные комнатёнки, которые нашлись наверху, так сказать, на «втором» этаже двора, в «коротком» отрезке «Г», назвать мог бы только законченный оптимист. С низкими потолками – рукой достать! – скрипучими полусгнившими досчатыми полами, и обшарпанными стенами, они не поражали воображение и размерами. Первая имела площадь не больше шести квадратов, а вторая – двенадцати. И построены стены дома оказались, как Кот увидел по выкрошившейся местами штукатурке, из саманного кирпича! Материал, конечно, доступный и дешёвый. К тому же отлично хранящий зимой – тепло, а летом – прохладу, но…

Но жутко недолговечный, и боящийся воды.

И крайне сейчас непристижный!!!

Разумеется, обе комнаты оказались абсолютно пусты. Если не считать трёх сильно потрёпанных временем и «жизнью» старинных ватных матрацев, грудой наваленных у дальней стены, под двумя окошками «большой» комнаты. Окошки выходили на ещё один глухой торец. Соседского дома. Он располагался буквально в двух метрах. Оба окна были забраны толстыми решётками, и стёкла в них явно не мыли годами…

Зато налево от входа в «дом», буквально в паре шагов, имелось столь необходимое сейчас Дрики строение: кирпичный (На этот раз для разнообразия – из нормального обожжённого кирпича, но не целого – а из обломков. Словно – бэушных…) дворовой туалет. Кот заглянул внутрь через покосившуюся досчато-фанерную дверь: без удобств. Просто – с дырой в деревянном почерневшем от времени полу…

Однако Дрики, буркнув: «Вот хорошо, что бумага у меня всегда в кармане!», отправился внутрь. Дверь закрыл, буркнув уже: «Надо же! Даже шпингалет есть!».

Кот предпочёл товарищу не мешать. И не торопясь, осматривая двор уже капитально, и сверху, встал там, где кончались ступеньки, ведущие с «плато» вниз.

Сверху заросли кустов уже не казались сплошным непреодолимым морем. Стало видно, что у стен они и пожиже, и стоят пореже – очевидно им не хватало света.

 

2. Работа

 

Ну, или из бетонных фундаментов стен выделялось что-то, вредное для растений.

Но не это сейчас беспокоило Кота. Прикинув, что растения стоят всё же почти в каком-то определённом порядке, вероятно, чтоб не перехватывать у соседних кустов столь нужный им свет, работёнки им досталось всё же поменьше, чем если б эти кустищи росли как попало, без системы: словно и правда – в джунглях.

При взгляде отсюда, сверху, «шапки», создаваемые верхушками кустов, выделялись неплохо: этакие бугорки на ровном месте… Похоже, каждый такой супер-куст занимает около как раз – квадратного метра. А участок, если прикинуть грубо – пятнадцать на тридцать… Четыре с половиной сотки. (Всё правильно: остальные полторы из шести, стало быть, приходятся на вот этот, возвышенный, угол с домом.) То есть – около четырёхсот кустов. И если на куст будет уходить хотя бы минут десять – теоретически можно за эту недельку как раз справиться…

Ну, это если и правда – работать весь положенный трудовой день. От восхода до заката. В поте лица, так сказать…

Но когда это они так работали?!

Вот именно: годы (И здоровье!) берут своё, и эффективно впахивать их бригада может не более четырёх-пяти часов. Да и то – только с утра.

Значит, вот и надо для начала и правда – обозначить, что они тут не лаптем щи хлебают, а делом занимаются: хотя бы для тех же соседей. Или на случай, если дотошный и имеющий, разумеется, право на сомнения, наниматель, вдруг посетит с «инспекторской проверкой».

Короче: нужно уже сегодня доказать, что они не бухать сюда прибыли!

За спиной раздался довольный выдох, и скрип двери: Дрики выбрался-таки на свежий воздух. Свои дела, похоже, закончил благополучно. У Кота с этим проблем обычно не было: он «облегчался» почти всегда сразу после завтрака. И весь остальной день чувствовал себя прекрасно. Ну, если, конечно, удавалось разжиться нектаром!..

– Руки можешь помыть вон там! – Кот, даже не оглядываясь, показал рукой на торчащую из бетонного короба пластиковую трубу, и венчающий её водопроводный кран, имевшиеся в «верхнем» углу двора, и снабжённые даже бетонным же приямком. Труба от которого скрывалась в земле, и уходила куда-то вниз – к заросшему пространству «нижнего» двора. Вероятно, поливая те же кусты…

– Смотри-ка: работает! – спустя несколько секунд Дрики вполне довольно плескался, но вскоре звук текущей на бетон воды стих, – Правда, она какая-то ржавая всё равно. А ещё говорят, что в пластиковых трубах вода не ржавеет!

– Это не ржавчина. Это просто отложился всякий ил и муть. Типа отстоявшейся хлорки. Нужно будет спустить. Чтоб можно было пить.

– Ну, это уж – на крайний случай! Когда у нас и правда – пить будет нечего!

– Хе-хе… – Кот криво усмехнулся, – Согласен. Ладно, двор мы посмотрели, дом изучили, а ты навестил даже местные коммунальные удобства. Так что – за дело. Нам надо доказать наше рвение. И компетентность. Как огородников и садоводов. Поэтому давай-ка: топор в зубы, и пошли снова к калитке. Начнём оттуда.

– Это почему – оттуда?

– Хватит дурацких вопросов. Козе понятно, что если припрётся чёртов Шеф, проверять нашу работу – именно оттуда и будет видно: работали мы, или балду гоняли!

– А-а, твоя правда. Ладно, погнали. – хотя по вздоху и печальному взору, обращённому к комнатам, куда они от греха подальше занесли все свои пакеты, нетрудно было догадаться, чего именно Дрики хочет в настоящий момент более всего.

Собственно, Кот хотел этого и сам. Однако понимал – если не создадут хотя бы видимость, вот именно, работы, как это и принято сейчас, в эпоху рыночной экономики, в их городе, да и во всей стране, могут очень быстро вылететь со столь мирного и уединённого местечка. Столь неожиданного в почти центре многомиллионного города – столицы. Где жизнь кипит, бурлит, и ежеминутно, если не ежесекундно, меняется.

А здесь – как в каком зачарованном и заколдованном заповеднике! Тишина, покой… И их никто не потревожит.

При условии, разумеется, вот именно – предъявления Шефу какого-то выполненного «объёма»!..

 

Начали они с того, что по предложению не зря предававшегося думам Васька, отпилили ржавой пилой верхушки  намеченных в первую партию кустов – примерно на высоте полуметра от земли. Чтоб, как сказал Кот, не мешали подбираться к «фронту работ».

Затем с оставшихся полу-кустов обрубили средние и обрезали секатором самые нижние, толстые, ветви, но не до основания – оставив внизу приличные шпеньки. Обработали таким образом  двенадцать стоявших на «передовой», как эту условную линию обозначил Кот, мощных стволов. Теперь «свободный доступ» к основаниям стволов у земли открылся. Как образовались из оставленных шпеньков и солидные упоры для рычага.

Подумав, и посовещавшись с минуту, решили применить заранее оговоренную, и, собственно говоря, предложенную с самого начала нанимателем, методику.

Мощную полуторадюймовую арматурину привязали, как следует затянув, к основанию первого ствола, уперев в оставленные шпеньки нижних веток, и, подложив под короткий конец тяжеленной дрюковины нашедшийся в кладовочке кирпич. После чего изо всех сил потянули длинный конец рычага кверху!

Кирпич, сволочь он такая, как высказался по этому случаю Дрики, раскололся.

А сам куст не подался кверху ни на миллиметр.

Кот сказал:

– Нет. Так у нас дело не пойдёт. У него же наверняка – мощная корневая. А мы не видим, где она располагается. Да и почва за лето просохла – держит крепко. Ну-ка, давай сюда эти чёртовы кирки: разрыхлим хотя бы верхних сантиметров десять-пятнадцать вокруг стволов! Начнём вон с того: он стоит подальше от остальных, и подберёмся даже вдвоём легко. Землю будем отбрасывать вон туда – в сторону отмостки, и просто – в стороны. А обнажившиеся корешки обрубим топорами!

Как тебе план?

– …уёвый. Он предусматривает, как ты любишь говорить, значительные физические усилия. А их мы, туды их в качель, не уважаем. Поскольку старые и ленивые.

– Хорошо. – Кот невольно дёрнул щекой, – Предложи свой. Только – реальный!

– Ну…

– Вот именно. – поняв, что затянувшаяся пауза свидетельствует о полной неспособности компаньона предложить и правда – что-либо конструктивное, Кот снова взял инициативу в свои руки, – Так что – давай. Тащи кирки. И рукавицы не забудь.

Рукавицы имели универсальный размер: подошли бы на любую лапу. И от мозолей предохраняли ладони неплохо. Взрыть и разрыхлить землю в радиусе примерно полуметра вокруг ствола первого, действительно стоящего несколько на отшибе, куста, удалось минут за десять. Правда, выяснилось, когда треснулись головами, что работать всё же лучше по очереди. Кот приостановился, Дрики, матерясь и потея, продолжил разрыхление, чередуя удары со злобными выдохами. Материться во время собственно работы ни Кот, ни напарник не хотели: и дыхание прерывалось, и соседи… Могли бы услышать!

Однако на выгребание разрыхлённой почвы ушло времени ничуть не меньше, чем на само рыхление. Причём Кот, занимавшийся этим, обнаружил, что – чем лопатой, делать это куда сподручней просто теми же руками. В рукавицах. Из-за чёртовых корешков.

Но зато, когда со штык верхнего слоя земли оказалось удалено, они увидели и правда – разветвлённую корневую систему, крепко удерживающую матёрый куст в почве. А заодно выяснили, что не обязательно разрыхлять столь большую площадь: от почти поверхности, где они были в-основном сосредоточены, в глубину почвы боковые корешки уходили на расстоянии не более длины ладони от ствола.

– Отлично. Теперь мы просекли ситуацию. Позиции противника разведаны и обозначены. И мы можем приступать. Непосредственно к боевым действиям. Давай-ка, – Кот указал напарнику пальцем, – Руби их вот здесь и здесь! И вон тот – тоже – вот здесь!

Дрики не стал возражать, и действительно, за пару минут довольно легко перерубил все сколько-нибудь солидные обнажившиеся боковые корни у краёв ямы.

Затем они отвязали и перетащили арматурину. И снова её крепко и надёжно привязали длинным куском проволоки-отожжёнки к основанию подготовленного ствола, подведя рычаг под самые крепкие из оставленных шпеньков. Подложили под короткое плечо своего рычага теперь уже солидный тошак – или, проще говоря, камень. Поплевали (Условно!) на ладони, снова запрятанные в рукавицы. Взялись.

И – на раз, два, три! – потянули!

Первый куст вылез, конечно, не с первого раза, но – главное! – вылез!

Основной центральный корень, уходивший в почву, очевидно, не на один метр, оборвался где-то на глубине с пару штыков лопаты, и укороченный куст грохнулся к ногам компаньонов. С тихим, но приятным уху шорохом откинувшись на свежеразрытую кирками и остатками выдернутых корешочков землю.

– Ур-ра-а!!! – Дрики не скрывал своёй радости, хоть кричать старался и негромко: очевидно, помнил предупреждение старичка, – Первая пошла! Предлагаю обмыть!

– Твой бы юмор – да Петросяну. А мне – не смешно. Три минуты перекур, и – берёмся за второй. Вон тот. Думаю, времени и сил уйдёт поменьше: теперь знаем, чего и как. Если не выдерем к обеду хотя бы первую их линию – я съем свою шляпу.

– У тебя нет шляпы. Во-всяком случае – с собой.

– Вот именно. И я об этом же. Ладно. Ты прав. Мы – без даже кепок. Давай действительно – повяжем хотя бы платки. А то чёртов пот уже задолбал: так и лезет в глаза!

 

С повязанными на лоб сложенными в повязки платками работалось и правда – сподручней. Хотя бы не надо было каждые две минуты протирать заливаемые глаза.

Напарники приноровились работать поодиночке и по очереди: чтоб не мешать друг другу на тесном «приствольном» пространстве каждого куста.

Для начала они дообрубили все средние крупные ветви, и срезали до нужной длины нижние приствольные – чтоб подбираться к намеченным к выдиранию на сегодня стволам вплотную. Ну а киркой, лопатой, руками, и топором тоже работали посменно. Действительно почти не отдыхая.

Время перевалило за полдень, когда подготовленные двенадцать кустов, располагавшихся в условном первом ряду, оказались выдернуты из земли, и даже складированы: навалены друг на друга и на свои верхушки, у наружной стены, с противоположной от кладовочки стороны. Дрики даже попрыгал на них:

– Чтоб остальные легли нормально, и не громоздились вровень с кромкой забора!

Кот удовлетворённо утёр со лба всё равно пробивавшийся сквозь дохленькую преграду в виде носового платка, пот. Прикинул. Что к концу работы и правда: приноровились. И на один куст уходило не более тех самых десяти минут:

– Ну вот! Теперь никто не до…бётся! И не придерётся! И не скажет, что мы тут …ем груши околачивали!

Запыхавшийся куда больше от прыжков Дрики кивнул:

– Это уж точно! Мы – те ещё огороднички-землекопы! Таких, б…, тут ям понарыли – хоть и правда окопы устраивай! Да и в войнушку играй. И, кстати! Я вот прикинул: мы углубились во двор на добрый метр! То есть – если реально расчищать по метру каждый Божий день – работёнки как раз – на месяц!!!

Эх, теперь бы убедить в этом Шефа!..

– Думаю, за этим дело не станет. Просто будем продвигаться каждый день на этот самый метр, да и наваливать обрубки и корни вдоль забора. Но! По раздельности. Вершки – к вершкам, корешки – к корешкам. И даже если Шеф подъедет проверить – всегда сможем показать, как мы действуем. И почему получается так медленно. Я прикинул: больше всего времени уходит как раз на подготовку: отделение верхней части, обрубание боковых веток, и оттаскивание. И трамбовку. Ну, и на надёжное закрепление прута к кусту – проволокой. А собственно рытьё кирками и обрубание корней – несколько минут. Почва всё же – не очень твёрдая. Думаю, слишком уж пересохнуть под солнцем ей как раз тень от кустов не даёт. И вообще – обратил внимание, какой здесь микроклимат?

– Ты это про что? – было заметно, что Дрики не до таких «тонкостей».

– Про то, что тихо тут. И спокойно. И воздух куда как поприятней, чем в городе. Где воняет дымом и выхлопом. Единственное, что напрягает – что пчёлок, мух, и птичек нет.

– Да и …уй с ними! Хоть не мешают эти самые вездесущие мухи!

– Это верно. Говорю же: заповедник! Отдыхай – не хочу!

– Ну, значит, за…бись! – Дрики вытер рукавом промокшего комбеза лоб, – Значит, думаешь – дальше пойдёт легче?

– Да. Ну а сейчас – повесим комбезы сушиться. И – обед. Мы его честно заслужили.

Заработали!

 

Расположились они в относительной прохладе – положили напротив друг друга в центре тёмной большой комнаты два матраца, и стол организовали между ними. На том же самом листе ДСП, слегка растрескавшегося и вздувшегося по краям от влаги, но вполне ровного и прочного в середине, подложив под четыре его угла по большому камню.

Сидели, как принято у местных: по-восточному скрестив ноги.

На обед имелась та же колбаса с лепёшками, по паре здоровущих самсы, которыми разжились в той же пекарне, где купили и лепёшки. И, разумеется – главное блюдо: портвейн. Кот позволил себе и Дрики прикончить по целой бутылке на брата, прекрасно осознавая, что вечером они работать уже точно не будут.

Ничего: наверстают завтра с утра! По холодку. Это ведь на дорогу, поиски адреса, закупку нужных продуктов, и «общение» с соседями у них ушло сегодня пол-утра!

А сейчас, вынув самую большую их с напарником ценность – старенькую Нокию, с уже два раза заменённым аккумулятором, падавшую на бетон, асфальт и много ещё куда, и стянутую скотчем и резинками от денег, но упорно не желавшую сдохнуть – Кот обнаружил, что они проработали аж до часу дня! И ещё час ушёл на обед и мирный трёп в его процессе. А обсудить, ясен пень, нужно было многое.

– Я вот чегой-то не пойму… – Дрики, лежащий сейчас на матраце головой к окнам, ковырявший кусочком веточки в зубах, и прислушивавшийся к мирному урчанию в желудке и кишках, вид имел вполне удовлетворённый, – Получается, две бригады минимум работали тут до нас… Чего ж – вынутых кустов-то не видно?! Сушёных? И ям? Или они – даже не приступали?! А почему тогда?

– По версии стархрыча, бригады было три. Это визитки у него – две. Не путай. А вот почему следов работы не видно – не знаю. Разве что – их нанимали в прошлом году.

– Да ты чё, Кот, прикалываешься?! Как это – в прошлом?! Ведь это – земля!!! Да ещё в отличном районе! Столицы!!! Как мог бы такой ушлый тип, как наш Шеф, допустить, чтоб тут целую зиму ничего не происходило?! В-смысле – не раскопали хотя бы котлован под фундамент, и бетон в опалубку не залили ещё в прошлом году?! Он ведь наверняка и участок-то взял у какой-нибудь древней старушки, русской, понятное дело, и – за гроши! И, чтоб, вот именно – построить здесь не то виллу, не то – особняк с бассейном! Места-то – сколько! Супер-редкость!

– Шесть соток. При среднем размере участков тут, в махаллях – две с половиной – три. И, если честно, вырубить мешающие кусты могла бы и бригада тех же землекопов. Отрывавших бы траншеи под фундамент… – Кот говорил медленно и раздумчиво, – Да, это странно. И напрягало меня с самого начала. И сейчас – с чего бы ему нанимать нас – уж извини, Дрики, а мы-то с тобой прекрасно осознаём, что – те ещё работнички! Особенно сейчас! – вместо дешёвых и борзых мардикёров, понаехавших из областей в столицу! Ведь те и правда – раскидали бы и повыдергали ему тут всё за пару-тройку дней! Ну, в крайнем случае – за неделю. Если б в их бригаде было меньше пяти человек…

А они ведь и за работу взяли бы ненамного больше!

Вот я и думаю, Дрики, что не всё так просто, как нам кажется. С этим участком.

Почему отсюда сбежали первые три бригады? – Кот старался говорить тем же серьёзным тоном, словно его и правда это беспокоит, и даже желчи в тон подбавил, – А ведь стархрыч Адхам-ака нам чуть не в лоб об этом сказал! Что – сами!..

А почему наняли именно нас, так называемых, европейцев – может, участок проклят, и прокляла его как раз – какая-нибудь, вот именно, русская бабка? Вынужденная участок продать. Потому что сам знаешь: налоги на землю и газ здесь, в частном секторе – чудовищные! И одинокой старушке – ни в жись не потянуть! Особенно – шесть соток!..

– Погодь-ка маленько, Кот… А то я не успеваю за буйным полётом твоей мысли.

Ты с чего это приплёл какую-то старушку? Да ещё и с «проклятьем»? Или…

Конкретно – знаешь?!

– Нет. Не знаю я ничего, ясен пень. Да только глаза есть и у тебя. Мог бы увидеть и догадаться. Хотя бы насчёт старушки.

– И чего бы такого я должен был увидеть и догадаться?! – Дрики и правда вылупил глаза, словно удивлён своей слепотой и недогадливостью, и восхищён проницательностью компаньона, – Ну-ка, ну-ка, колись, Шерлок ты наш доморощенный Холмс, чего там твой соколиный глаз засёк такого, чего нам, тупым Ватсонам, недоступно? В силу природной непонятливости и идиотизма?!

Кот усмехнулся:

– Молодец. Классно задвинул. Прямо речуга! Да ещё какая эмоциональная. Тебе бы в Парламенте нашем, Олий Маджлисе, выступать. Спикером. Но заметить это должен был и ты. Это же – ты первым посетил местный домик неизвестного архитектора?

– Ну… да! И – что?

– А то. Хоть я туда заходил только один раз, да и то – по малой нужде, перед обедом, но! Пачку страниц из какой-то книги на гвозде – заметил. А книга – на русском!

– Ну и что?! Может, местные бывшие обитатели как раз для этого эти книги и прикупили – чтоб употреблять по прямому назначению?! А свои-то книги они – читают!

– Чушь собачья. Ничего они сейчас не читают. Лет десять назад в каком-то интервью даже сам наш министр культуры сказал, цитирую: «чтение не входит в приоритеты нашего народа». И это – сто пудов так. Они и сейчас, спустя эти десять лет, и при новом Президенте – не читают. Да и зачем?! Тут ведь – такой менталитет. Главное – заработать, или, что чаще – украсть побольше бабла! Да и повыдрючиваться перед соседями и родственничками! А «чтение» – ну никак в этом деле помочь не может. Не способствует оно развитию «навыков настоящего бизнесмена-предпринимателя»!

Да и вообще – мы с тобой – люди старой закалки. Нас приучали, что книга – «лучший подарок»! Вот только вымирает наше поколение. И старые, бумажные, книги сейчас – все в пунктах приёма макулатуры. Или уже переработаны в нормальную, в-смысле – туалетную, бумагу. Все их сдают – поскольку занимают они в квартире слишком много места. Да и пыль собирают. Не престижно! И неудобно. Так что те немногие, кто ещё хоть что-то читает, для учёбы ли, или для личного удовольствия – делает это прямо с экрана айфона. Или планшета. Или уж – компа…

Так что для меня книга на гвозде говорит именно о том, что осталась она от предыдущей хозяйки. И, видать, при переезде – затерялась где-то на чердаке. Или в подвале. Или ещё где. Поэтому и не уехала вместе с этой патриоткой чтива. Ну а наш шустрый Шеф, или кто из тех бригад, что орудовали тут до нас – нашли, избавились от обложки, да и пустили. В расход.

– Хм-м… Когда ты вот так всё описал, выглядит, вроде, логично и просто. Насчёт того, что жила – русская. Старушка. Ну а насчёт «проклятья»?

– Ну а насчёт проклятья – не бери в голову. – Кот хохотнул, – Это я просто для красного словца задвинул. Попугать тебя. Чтоб ты ночью один в туалет не ходил!

– Ну, знаешь, Кот – от тебя не ждал! Свинство это с твоей стороны! А… А вдруг здесь – и правда: есть что-то такое?! Ведь что-то же вынудило три бригады свалить отсюда? Из этой «тишины и спокойствия»?! Заповедника этого, будь он неладен…

– Повторяю: не парься, Дрики. Мы в каком веке живём? Правильно: в двадцать первом. И в сказочки и старинные легенды о всяких наговорах-проклятьях не верим. Всё это было хорошо, когда не было электричества. И все жили при свечах. Неграмотные и затюканные. Попами. Ну, и муллами. С их угрозами и страшилками про нечистую силу для тех, кто не молится, и на Храм, или там – в мечеть, не отстёгивает… А в полумраке мало ли чего не покажется! Особенно сослепу! Очков ведь тоже не было…

Так что давай-ка не будем о суевериях. Отвечаю за базар: причины наверняка куда более прозаичны и просты. Видать, наш Шеф, «почтенный» Усмон-бек, конкретно на…бал их с оплатой их труда! Вот и всё. Просто и реально.

– Точно! Если честно – сразу мне его морда не понравилась! Тот ещё жук!.. Да и тон такой… Медоточивый! Гладко стелет!..

– Ну, во-первых, не гладко – а мягко. (Пословицы надо помнить!) А во-вторых – морда у него, собственно, типовая. Как у всех здесь. Тех, кто так называемые «бизнесмены». Проще говоря – жульё! Так что то, что он выдал нам аванс сразу – говорит как раз о том, что предыдущие попытки надурить рабочий народ не увенчались, как это обозначает в комментариях к биатлону господин Губерниев, успехом. Это – восток! Дело тонкое. А проще говоря – деньги вперёд! – полёживая на спине, и ощущая оптимизм и беззаботность, равно как и душевный подъём, вызванный приёмом нужного количества спиртного, Кот чувствовал себя чуть ли не ясновидящим. И не прочь был повыделываться, пусть и перед только Дрики, своим интеллектом. И мировоззрением.

А точнее – тем, что от них осталось.

Потому что то высшее техническое, что он получил тридцать лет назад, сейчас, после двадцати с лишним лет без работы по специальности, а то и просто – без работы, пришло… В упадок.

Как и его внешний вид, и социальный статус… И моральные установки.

И, разумеется, виноват в этом окружающий мир, общество, социум, неблагоприятные обстоятельства, дура-жена, козёл-начальник… Да кто угодно – только не он сам!

Дрики, проявлявший после сытного (Непривычно!) обеда, и получаса разговора явную тенденцию к отключке на послеобеденный сон, тем не менее проворчал:

– Вот. Кстати: об электричестве. Как и правда – ночью в сортир-то ходить будем?

– А мы же умные. И предусмотрительные. – Кот похлопал по одному из пакетов, – Вот здесь, если вспомнишь – пачка свечей. И китайский фонарик. Пусть и одноразовый – но уж до туалета доведёт! Тем более, что идти – пару шагов…

 

3. Обустройство

 

– А-а, точно. Недалеко. Если что – и при свете звёзд не заблудимся. Вот только бумага…

– Согласен. Бумага от книг… Я уж и забыл, как ей пользоваться. Типа – растирать надо вначале. Для мягкости. Но я ж у тебя – красавчик. Предусмотрительный. И поэтому пока ты затаривал в пакет консервы – я прихватил и рулончик. Нормальной туалетной!

– О! И правда – красавчик! Ты прям как знал, что провозимся, наверное, долго! А… Как мы её на гвоздь навесим? – Кота всегда поражало, как Дрики находит проблемы там, где их нет, и из-за любой ерунды может завести целый разговор минут на десять.

– А на гвоздь мы её повесим с помощью любимой отожжёнки, благо, её несчитано-немеряно: сделаем такую, как бы петельку-колечко, зацепим, и – порядок!

– Смотрю, всё-то у тебя уже придумано да по полкам разложено… – тон у Дрики был сонный, но сейчас в подробные и длинные дискуссии он явно не горел желанием вступать. Как и предаваться выслушиванию «умных» сентенций, – Словно ты и впрямь собрался здесь жить. Годами. Хе-хе…

– Ну, годами, не годами, – Кот и правда представил себе эту унылую картину: если б они стали тут жить. Особенно тоскливо и безрадостно наверняка было бы зимой: серое низкое небо, кусты стоят лысые – только палки голых ветвей, да стены «колодца» отгородившихся высоченными заборами соседей. Во дворе везде снег по колено, и из отопления – только своё дыхание. Ну, и беленькая… А из развлечений – разве только в снежки поиграть! – А пока лето, и здесь в доме – прохладно, можно и пожить!

– Пожить, пожить… Да ну тебя, Кот. Если честно – мне уже без наших скучно. Ни с кем ни поспорить, ни подраться по душам, ни о политике почесать языками…

– Ты на себя посмотри. «Чесатель». У тебя же глаз на глаз набегает.

– А-а, точно. Глаза слипаются. Так, может, подремлем немного? Перед ужином?

– Мысль здравая. Всё лучше, чем песни горланить. Ты, это – спи давай. А я пока пройдусь. Да посмотрю в тех, нижних, сарайчиках. Мы ж их проигнорировали. А, может, зря. Вдруг чего интересного пропустили.

– Ага. Очень интересного. Типа – холодильника с телевизором. Работающим.

– Ха-ха… – Кот заценил юморок напарника, – Если б чего там и нашлось такого-этакого, уж не сомневайся – вытащили бы три предыдущих бригады. Да и забрали бы. Правда, думаю, ушлый и деловой Усмон-бек и сам с усам. Вытащил всё, что от предыдущих хозяев осталось – в первых рядах. Не на барахолку – так на помойку!

Ладно, оптимист ты мой доморощенный. Отдыхай. А я – на разведку.

Страсть как люблю навещать заброшенные и таинственные места.

Потому как – как раз это делают все долбо…бы, или долбо…бши в фильмах ужасов! В этих фильмах ведь главное – что? Вот именно – интрига! Запущенность и таинственность разных одиноко стоящих древних строений. Замков там всяких… Или на худой конец – домиков в горах. Или лесах. А внутри самих строений – Дух, так сказать, страха, нависающей угрозы, и мистики! Ну, под соответствующую музычку.

Захватывает до дрожи! Бодрит. Приятно, когда беды и волнения сыплются…

На чью-то чужую голову!

А то кто бы эти фильмы и смотрел!..

– Ага – смешно. Ты бы говорил, Кот, да не заговаривался, – Дрики нагло ухмыльнулся, укладываясь поудобней на бок, – Не те мы люди, чтоб про нас фильмы ужасов-то снимать. Статусом не вышли! Да и рылом! Все эти фильмы – стандарт! Долбо…бов и их шлепанутых, но милых личиком и фигуркой подруг, в таких ужастиках обычно человек семь-восемь. Чтоб интересней было, когда они по очереди дохнуть начнут. Или пропадать. И, главное: все они – ясен пень – молодые и очень красивые! И приехали в такое вот место – для отдыху. Ну и, само-собой – для секса!

А мы в эти каноны жанра – ну никак!..

– Согласен. Не укладываемся. И если про нас снимать – уж точно «сопереживания» и сочувствия даже у самого нетребовательного зрителя не вызовем. И – никаких положительных эмоций. Разве что – брезгливость. Да и сдохнуть можем только один раз…

Не говоря уж про то, что сексом, как это, и правда, любят показывать в этих фильмах, с симпатичными молодыми девочками, у нас не пахнет! Как и просто – девочками.

– Ага. Но ты всё равно поищи там, в кладовочках. Вдруг найдёшь к телевизору и холодильнику ещё и какую… Завалящую резиновую женщину? А насчёт девочек…

Может, в-натуре, если совсем уж надолго здесь зависнем – Надьку пригласим?

– Да ты, Дрики, совсем! Развезло тебя, смотрю, брателло. Или уж с пьяных глаз на подвиги потянуло?! Да, Надька даёт, конечно, бесподобно. Как и берёт. Но!

Она одна пьёт так, как мы оба! И бабки за это дело берёт. Профессионалка же, мать её… Что – много лишнего бабла? Или охота каждые пару часов бегать за горючим?!

– Упаси Бог! – Дрики возмущённо замахал кистями рук, – Не в том мы возрасте, чтоб секситься так, как требуется Надьке! Не потянем! Да и с выпивкой… Дудки ей!

– Точно. Ну, спи давай. Я пока на боковую не очень хочу. Вот и двину.

– Давай-давай. Разведчик ты наш. Непоседливый. И искатель. Приключений на …опу.

– Точно. Он самый. – Кот, криво усмехнувшись, поднялся с матраца. Да и вышел, не дав себе труда закрыть дверь между комнатками – чтоб не скрипеть несмазанными петлями, когда вернётся, и не будить уже закрывшего глаза, и растянувшего рот в довольной улыбочке компаньона.

 

«Дух» запущенности и беспросветности сохранился здесь, несмотря на то, что он ещё даже не открыл первую дверь, заваленную спереди ржавым и разбитым каркасом от ножного привода старинной швейной машинки – «Зингера», что ли?..

Отвалить (А вернее – отставить.) ажурную чугунную конструкцию в сторону удалось легко. И сохранилась она, несмотря ни на что, неплохо. Вот что значит – старинная!..

Первый сарайчик явно был приспособлен раньше под чью-то спальню.

Однако жить в ней явно смог бы только карлик. Или отъявленный мазохист: в ширину она оказалась ровно двух метров: у дальней стены стояла, словно влитая, втиснутая меж торцевых стен старинная кровать – с проржавевшими железными трубчатыми спинками. И продавленным сетчатым, тоже ржавым, матрацем между ними.

Как удалось этой реликвии избежать загребущих рук охотников за металлом и уголками, Васёк, если честно, не знал. (Разве что выдернуть сил или терпения не хватило!) Но он вошёл в комнату, которую для начала осмотрел с порога. Пришлось пригнуться: потолок, попросту повторявший форму ската крыши, и даже не обшитый, у двери оказался не выше метр шестьдесят. Так что чтоб не треснуться о балки перекрытия, на которых лежали сгнившие чёрные доски, а на них – шифер, старинный, асбесто-цементный, а кое-где на явно текущих участках обнаружились подложенные обрезки профнастила, обитателям каморки явно приходилось всегда – кланяться…

Ну, или они и сами не вышли ростом – метр с кепкой!

Если б не распахнутая настежь дверь, видно ничего в тёмной комнатке не было бы: в передней стене не имелось даже намёка на окно! Хотя…

Для вот именно – спанья, свет как раз – без надобности. Впрочем, посмотрев на балки потолка, Кот дёрнул плечом: точно! В центре комнатёнки в балке имелся гвоздь, на котором ещё сохранились остатки проволоки: тут явно когда-то висела одинокая лампочка: наверняка в бакелитовом патроне, наверняка без абажура, или плафона. Тоска!

Кроме кровати, из «мебели» в углу имелся доисторический «мойдодыр»: табурет без дна, с вертикально прибитой доской, к которой наверху крепился рукомойник: с пипкой-штырём. Кот ещё застал такой у бабушки, и даже знал, как пользоваться: нажимаешь снизу на пипку, и из-под неё течёт вода. В подставленный на табурет таз. Таза, понятное дело, не имелось. А пипка, когда ткнул в неё снизу, не поддалась. Приржавела.

Нашлось в другом углу и место, где пол казался чёрно-серым: вероятно, от золы. Судя по следам в полу, здесь раньше стояло что-то вроде печи-буржуйки: вон в крыше и квадратная жестянка. С дыркой под трубу!

Больше же всего Кота поразил как раз – пол в сарайчике.

Он был земляной!

Плюнув прямо на него, он вышел, прикрыв за собой просевшую полусгнившую дверь. Тоже, ясное дело, из досок. Сколоченную явно наспех, и из того материала, что нашёлся под рукой. Тоска почему-то так и взяла его прямо за сердце своей холодной волосатой рукой. Где оно – беззаботное детство… Да и вид запустения и разора, как и понимание того, что те, кто обитали здесь, были бедней церковных мышей, сильно, если честно, расстроил.

Хотя с чего бы ему расстраиваться?! Ведь – не он здесь жил?!

Неужели тут кто-то всё-таки жил – вот именно так?! Словно в позапрошлом веке?

Но – кто?!

Какой-нибудь калека? Старик? Древняя бабушка?.. Семья карликов?

Во втором сарайчике, размером чуть побольше, но дверь в который оказалась подпёрта простым камнем, картина оказалась ещё безрадостней. В углу, на земляном же полу, валялся разбитый в хлам старинный – ламповый! – телевизор, крохотный и явно чёрно-белый. «Рекорд»?! А в другом – и правда, стоял проржавевший насквозь, покосившийся и ушедший частично под землю, холодильник. С округлыми формами – такие выпускали в пятидесятые годы прошлого столетия. Приглядевшись в полумраке – свет тоже проходил только через оставленную открытой дверь, и крохотное, в две ладони, грязное оконце – Кот увидел и ржавую стальную накладку на передней части: «Зил»! Ох-хо-хонюшки…

Кровать с ржавыми железными спинками тут тоже была. Когда-то. А сейчас от неё остались только эти самые две спинки. Сиротливо стоявшие прислонёнными к дальней стене в углу. Под полкой. Где, похоже, когда-то имелись иконы. Сейчас, ясное дело, пустой. Потолок здесь тоже сверкал – а, вернее – темнел! – просевшими балками, гнилыми досками, шифером и кусками поддетого профнастила. Но здесь сохранился чёрный бакелитовый патрон в центре: ясное дело – растрескавшийся окончательно. А то бы и его «хорошие» люди, побывавшие тут до них, подгребли…

Обалдеть.

Похоже, до того, как построили дом наверху, на «плато», те, кому принадлежал участок, жили именно здесь!!!

И они явно не шиковали… Это если сказать мягко. Или… Временщики какие? Странники-скитальцы?

Цыгане, что ли, какие?!

Вряд ли. Цыгане землю – не продадут!

Значит, всё же, скорее всего – какие-нибудь русские. Из бедных. Очень бедных.

Но почему же наниматель ничего не сказал об этих странных сарайчиках-каморках? Может, сам никогда в них не заглядывал? Едва ли. Или попросту знал, что в них… Лучше не заходить? А то – уж больно гнетущее впечатление остаётся. Да и жить в них – сейчас точно нельзя! Бр-р-р!..

Третий сарайчик, дверь которого даже ничем не была подпёрта, но заедала, Кот осмотрел прямо с порога, не входя. Впрочем, тут – без сюрпризов. Чёрный пол и до половины чёрные стены однозначно говорили о том, что здесь держали уголь. Которым явно топили контрамарку. И буржуйку. До того, как в семидесятые по всем махаллям и частному сектору провели газ…

Чтоб встряхнуться и развеять дурное настроение, Кот вернулся снова по прорубленному коридору ко входной калитке.

Вот они: плоды их работы! И навалены, и утрамбованы, и расчищены…

Приятно взглянуть. И пусть они и не подмели за собой, и почва под выдернутыми кустами выглядит, словно курское поле после знаменитого танкового сражения, расчищенный участок конкретно выделяется девственной пустотой! Нет там ни единого куста!

Некстати у Кота возникла странная мысль: а почему нигде здесь нет, вот именно – ни единого маленького или среднего куста?! Ведь по-идее, рост их должен бы происходить постоянно?.. Или…

Или они, все эти кусты, начав расти весной, с дождями, к концу лета уже больше не растут? И не размножаются от корней, а только – семенами? Которые высыплются на почву из созревших соцветий ближе к осени? Хм-м…

Почувствовав прилив странной злости – не то на нанимателя-козла, не то на тех полунищих и убогих, кто жил здесь раньше, наверняка презираемый и унижаемый соседями-чистоплюями, Кот схватил пилу, и в запале, буквально на одном дыхании, отпилил, тихо матерясь, верхушки ещё пятнадцати кустам, стоявшим во «второй» линии. Отнёс к стене. Утоптал. Снова сплюнул.

Закончил – как знал. Вовремя.

В калитку снова постучали – на этот раз тихо и аккуратно.

 

Открыв дверь, Васёк увидел подростка. Прилично одетого – в чёрных брючках, и в белой отглаженной рубашечке. И даже с галстучком – тоненькой полосочкой материи, держащейся на резинке. И поскольку подросток смотрел на вспотевшего и запыхавшегося взрослого с подозрением, Кот нарочито вежливо и спокойно спросил:

– Слушаю тебя?

До мальчика словно что-то дошло. Он поздоровался. Слова старался выговаривать аккуратно, из чего Васёк сделал вывод, что свободно русским паренёк не владеет:

– Здравствуйте.

– Здравствуй.

– Вы – наши новые соседи?

– Нет. Мы – бригада рабочих, нанятых хозяином участка, Усмон-беком, – Кот снова повторил манипуляцию с визиткой, которую не забыл переложить из кармана рубахи в нагрудный карман комбеза, на этот раз просто поднеся её к лицу подростка, – для расчистки его сильно заросшего двора. От дебрей. – он понял, что этот термин подростку не знаком, и поспешил поправиться, – От кустов. Я – бригадир. Василий Николаевич.

Манипуляция с рукой, обводящей двор, прошла штатно. Паренёк кивнул:

– Понятно, Василий Николаевич.

– Хорошо. – Кот не торопился продолжать, и выжидательно смотрел на мальчика.

Эта тактика принесла плоды:

– Извините, что беспокоим. Мама послала спросить, не нужно ли вам чего-нибудь? Мы всегда готовы помочь нашему уважаемому соседу Усмон-беку. И его людям.

Как ни странно, но говорил теперь паренёк почти без акцента, и достаточно правильно строил фразы. Видать, вначале просто переволновался. Увидев Васька. Ещё бы: тот, не желая портить «свой», пусть и повидавший виды, «прикид», переоделся прямо в сарайчике перед «обпиливанием» в третий комбез. Впрочем, тоже драный и грязный. И который тоже был ему на пару размеров велик.

Кот почувствовал облегчение: никакого «качания прав», или бодяги о «нарушаемой тишине». Тон теперь сделал добродушным. Улыбку нарисовать не забыл:

– Тебя как зовут, молодой человек?

– Бахром.

– Так вот, Бахром. Во-первых, спасибо тебе и твоей маме за это любезное предложение. Мы его ценим! Ну а во-вторых, нам пока ничего не нужно – наша бригада на первое время захватила с собой всё, что необходимо для работы. Ещё раз спасибо. А как зовут твою маму, и где вы живёте?

– Мы живём прямо вот в этом доме, – Бахром рукой показал на дом справа, – За стеной. А маму зовут Максуда.

– Замечательно, Бахром. Передай Макусда-опе, что мы благодарим за ваше любезное предложение, и если у нас будет необходимость, непременно воспользуемся им.

Спасибо ещё раз. – Кот выжидательно посмотрел на паренька.

Тот намёк понял и сам:

– Ну, тогда всего вам доброго. Удачи в работе. И – если что – заходите! – улыбку паренька даже с натяжкой нельзя было назвать открытой и доброжелательной – скорее, настороженной и ироничной. Из чего Кот снова сделал вывод о незавидной судьбе предыдущих «корчевателей». Похоже, ни работ они тут не проводили, ни оплаты труда так и не увидели…

– Спасибо ещё раз. – Кот, оставив свои мысли при себе, кивнул, снова по возможности вежливо улыбнулся, и закрыл калитку. Запереть не забыл: вероятней всего, до завтра их больше никто не потревожит. И ещё его беспокоила мысль – не слишком ли сильно от него воняло.

«Следами» отдыха. После работы.

 

Дрики спал просто безобразно: развалившись на спине, напарник наполнял маленькую комнатушку запахом перегара, немытого потного тела, и ещё чего-то. Кислого. Ко всему этому он ещё и негромко храпел, поскольку перекошенный рот открыл, как говорится, настежь. И с бока этого самого рта даже вытекала струйка слюны. Васька передёрнуло: неужели он и сам в пьяном виде, во сне, выглядит… Так?!

Однако разговор с пареньком, для которого так и так пришлось собрать волю в железный кулак, и подобраться, утомил Кота. И он, плюнув на подхрапывающего компаньона, прилёг на свой матрац и сам. Поворочался. Жёстковато, конечно, но терпимо. Да и у сестры в кладовочке, на старой продавленной кровати, он устроен ничуть не лучше…

Невольно в голову лезли картины увиденного в сарайчиках запустения и убожества. И мысли, связанные с этим. И тем, куда и почему исчезли предыдущие три бригады. Которым, вероятно, тоже предлагали помощь. И просили сильно не шуметь.

Волей-неволей он постоянно вынужден был обрывать сам себя: думал и думал об этих бригадах… И доброхотах-соседях…

От которых участок отделён, вроде, надёжно. Да и засов снаружи не откроешь!

Да, странно всё это.

Но – вроде, не смертельно.

Аванс-то их бригада – получила!.. А что было с остальными кустокосителями…

Мало ли!..

А сейчас лучше и правда – поспать…

Тем более, что он свершил такой «подвиг» – постриг ещё пятнадцать кустов!..

Как провалился в пучину приятного забвения, Кот не помнил.

 

Проснулся в полумраке. От кашля Дрики.

Напарника буквально душил приступ – словно наглотался табачного дыма, или уж – пыли! Последнее предположение оказалось правильным:

– Дрики! Ты чего?! Кашляешь, как будто кишки хочешь наружу выкашлять!

– Да пыль сплошная идёт! Смотри! – Дрики продемонстрировал носовой платок, в центре которого красовалось неопрятное бурое пятно, – Вернее – грязь голимая! Уже минуты две плююсь, да сморкаюсь! А тебе – хоть бы хны! Дрыхнешь, как младенец!

– Имею полное моральное право. Только что – ну, вернее, когда закончил постригать ещё пятнадцать кустов! – отбил очередную атаку на наши позиции подрастающего поколения!

– Чего? Как это?

Кот вкратце рассказал, «как это». Дрики покачал головой:

– Странно всё это. Думаешь, малец в курсе, что здесь было?

– Думаю, его мать в курсе. Поскольку наверняка участвует в махаллинских «гяпах». И знает все сплетни, которые про нашего Шефа и его многострадальный участок тут ходят. Правда, пока не вижу особого смысла идти к ней, и прям сходу начинать расспрашивать. Поскольку мы-то свои деньги получили. И даже частично отработали!

– Точно. А ты – так и назавтра, получается, задел сделал! Кр-расавчик!

– Ага. Ну, ладно – хочешь, сходи, посмотри. Пока солнышко совсем не село. А я пока достану свечки, да подсуечусь с ужином! – после сна Кот почему-то чувствовал довольно сильный голод, и решил, что «готовить» ужин лучше уже при свете.

Дрики отправился: вначале, как понял Кот по звукам – в туалет. А затем и правда спустился вниз – и ушёл к калитке. Песен, правда, как обычно любил делать спросонья, не пел. Видать, помнил про предупреждение почтенного Адхам-ака.

Кот достал из большого пакета свечку и спички. Вынул и китайский фонарик. Не Бог весть что – но для их нетребовательной и неизбалованной удобствами команды пойдёт. На первое время.

Внимательный поиск с этим самым фонариком позволил Коту обнаружить на подоконнике что-то вроде железной крышки от стеклянной банки. С резьбой. И следами парафина. В её центр, распилив свечку своим складным ножом пополам, он верхнюю часть и установил. Покапав с зажжённого конца каплями ещё парафина – под основание. Свечку так и оставил – на подоконнике.

Занялся действительно – ужином. Они предусмотрительно оставили на него ещё по самсе, и от батона колбасы остался приличный кусок – хватит ещё на завтрак. Как и лепёшки. А главное их богатство всё ещё булькало в основном пакете, приятно радуя глаз, когда полез туда за очередными двумя…

 

Дрики прямо горел энтузиазмом, вернувшись:

– Ну ты, Кот, молоток! Реально – облегчил нам жизнь на завтра! Такие кустищи отвалил к стене! Если, как мы не без оснований подозреваем, наниматель прибудет завтра с утречка – даже если не начнём, сказать, что начали, всё равно – можно запросто!

– Да уж. Позаботься, как говорят в Монголии, о завтрашнем дне, и послезавтра он о тебе позаботится!

– Ты где так хорошо с монголами познакомился?

– Да везде. Они ж сейчас – буквально вокруг нас! Татары называются! – Кот не преувеличивал. После того, как основная часть русских отчалила из страны, самой массовой национальностью после местного населения остались татары. Ну, и корейцы.

– А-а, твоя правда. Они ж – родственнички. И даже знаменитый Амир-Темур – из них. Из монгол. Ну, или, как они сейчас, вот именно, называются – татар.

Так что поговорка – актуальна!

Ну, давай уже – разливай! – Дрики потёр руки, глаза в свете свечи буквально искрились предвкушением.

 

4. Первая ночь

 

Кот, понятное дело, разлил.

Чокнулись. Выпили, понятное дело, за успешное окончание. Закусывали, правда, без особого энтузиазма. Да и вообще Васёк заметил, что когда всего – вдоволь, в-смысле – и закуски и выпивки, и нет собутыльников-конкурентов, оно как-то… Не так идёт.

И, вроде, даже и не особенно хочется. Особенно – закусывать. Он так и сказал:

– Не хочется есть. А тебе?

– И мне тоже. – Дрики действительно долго и тщательно жевал одно из колечек колбасы, почти не притронувшись к лепёшке.

– А знаешь, почему?

– Нет. А почему?

– А потому что сам спирт, который в нашем пятьдесят третьем, (Ну, ты же не думаешь, что его в самом деле из винограда делают?! Спирт, краситель, сахар, вода, отдушки там всякие!) – очень калорийный. Ну, проще говоря – питательный. Заменяет еду…

– А-а, слышал что-то такое. Но я считаю, что эта фигня – чистая легенда. Откуда в спирте – калории?! Жидкость же?

– Откуда калории – не знаю. Но если логично рассудить – он же получается из зерна. Путём сбраживания. И дистилляции браги. То есть – какие-то там сахара и прочие органические соединения должны иметься. В растворе. И вот ещё что. Здесь, в нашем городе, жили одно время, в шестидесятые ещё – точно, блокадники из Ленинграда. На откорм, так сказать, их сюда привезли. Так вот: я лично был знаком с одной женщиной, которая рассказывала, что их папа был хирург. И они спаслись только тем, что он ещё до войны успел принести домой три трёхлитровых баллона с медицинским спиртом!

Вот они и потягивали его по чуть-чуть всей семьёй, пока через замёрзшую Ладогу дорогу Жизни не наладили…

А раз дочка этого хирурга жива – лично для меня это – доказательство!

– Хм-м… Пожалуй. – Дрики с умным (ну, или глубокомысленным) видом рассматривал свой стоящий на листе ДСП стакан.

– Ну а то, что мы сегодня нашу дневную норму перевыполнили, и даже – вдвое – факт! Значит, питания в организмы поступало достаточно!

– Точно. Но уж мы и поработали!

– Ага. Ну, бери уже. – Кот первым подал пример, взяв с импровизированного стола свой стакан, с сожалением кинув взор на уже отправившуюся в угол пустую бутылку, – За здоровье, как говорится. За него, родимого, сколько ни пей – всё мало!

Они, крякнув, или выдохнув – кто как привык! – осушили ёмкости. Повздыхали.

– Теперь закусывай, да я уберу со стола. А потом сходим отлить – и на боковую. Нужно выспаться. А то завтра придётся снова впахивать. Вот чует моя …опа, что завтра до обеда припрётся Шеф.

– Это уж – как пить дать. Получается с утра – всё равно нужно… Подкрепиться! И пусть от нас будет вонять, но без этого – не начнём же!..

– Логично. Мы с тобой – как двигатель внутреннего сгорания. Только тот работает на бензине, а мы – на спирту!..

 

Свечку они гасить не стали, так и оставив гореть на подоконнике. Кот на предложение Дрики задуть их единственное и тусклое освещение, хотя бы с точки зрения банальной экономии, сказал:

– Не надо никакой экономии. Лежи уже. Да и фиг с ней, если прогорит до конца. В пачке – шесть штук. Мы сейчас отрезали половинку. Вот и пусть себе горит. Дойдёт до основания фитиля – сама потухнет. А мы пока потреплемся, да помечтаем…

Всё – не в темноте. А то тут… Мрачновато. И гулко, как в могиле – тьфу-тьфу!..

Тоскливо, короче, без хотя бы лучика света, который единственно и разгоняет эту унылую темноту! Словно мы уже – в мрачных чертогах царства этих самых Духов!..

– Ха. Смотрю, ты в душе – тот ещё… Поэт! Красиво излагаешь. Ладно. И о чём же мы будем «трепаться» таком, о чём до сих пор не перетирали? – Дрики ехидно хмыкнул.

– Да уж найдём, если поднапрягёмся, – Кот думал и сам, что за эти годы о чём они только не разговаривали, всё больше из-за того, что встречались часто. Так как работать-то, в самый «плодотворный» возраст… Было негде. Позакрывались в столице, не говоря уж про области, все конторы, госпредприятия, проектные институты, заводы, фабрики, и даже крупнейший гигант – Завод по производству хлопкоуборочных машин, Сельмаш, сдох. И на его территории разбили парк… А авиационный завод – попросту разворовали. Чудом сохранившиеся сотрудники эмигрировали в Россию – в Ульяновск…

А потом, когда стали открывать частные фирмы-однодневки, их с Дрики тоже никто никуда не принимал – уже по возрасту. И шокирующему общественность экстерьеру. Проще говоря – за непрезентабельный вид. Тут они и правда – не соответствовали ни дресс-коду, ни имиджу офисов. Ну вот – не могли придать приветливого выражения помятым и плохо выбритым лицам! И вид у них обеих…

Словно, вот именно – у алкашей каких. «Бывших интеллигентных людей».

– Вот как ты, например, смотришь на творчество Говарда Лавкрафта?

– Равнодушно. – Дрики хмыкнул, – Поскольку даже не знаю, кто это.

– А напрасно. Это – чувак, который жил в Америке. И его творчество для нас с тобой сейчас как никогда актуально. Потому что он – писатель. И писал как раз в жанре ужастиков! Пусть и в тридцатые-сороковые годы, но – реально жуткие страшилки!

– И про чего же такое «актуальное» для нас были его страшилки? – Дрики снова презрительно фыркнув, выразив не то пренебрежение, не то – иронию к «страшилкам» вообще, и Говарду Лавкрафту в частности.

– Да всё про это. – Кот обвёл комнату рукой, – Как вокруг нас на самом деле до сих пор полно разных невидимых невооружённому глазу, или неподготовленному человеку, древних Сущностей. С которыми человечество раньше, в период первобытно-общинного строя, сталкивалось на каждом шагу. Везде. Особенно по ночам, во тьме… Недаром же у древне-римских греков существовали мифы обо всех этих дриадах, наядах, нимфах… Сатирах и вакханках. Ну и так далее. Про скандинавов уж и не говорю: у них в пантеоне, богов и второстепенных божков, и каких только драконов, леших, гномов, и прочих монстров и чудовищ не было! Опять же японцы – у них и снежная дева, и кайдзю всякие…

А потом, из-за того, что Эдиссон и Тесла внедрили везде электричество, эти Сущности затаились и попрятались. Ушли как бы – в подполье.

– Ну и что же это всё-таки за Сущности такие? И какое отношение имеют к условиям, скажем так, Средней Азии? – теперь Дрики ковырял в зубе кончиком более удобной зубочистки – оставшейся от зажигания свечки обструганной спичкой, и особого интереса к Лавкрафту, его творчеству, и пантеону богов и божков что японцев, что скандинавов, явно не проявлял.

– Да разные они, эти Сущности. Но в первую очередь, конечно, подводные. Тут Говард уж расстарался. Понапридумывал всяких Ктулху… Или Кхулту… Не помню, чёрт! – Кот и правда, в сердцах сплюнул, – И подземные: кобболды там всякие, леприконы, гномы опять же…

Но суть в том, что они, и им подобные – на самом деле выродившиеся и измельчавшие древние Боги нашего Мира. Настоящие. Не абстрактно-возвышенные, как наш, христианский, Господь, а – вполне реальные. Конкретные. Требовавшие всяких там подношений и жертв. И которых можно было буквально пощупать. Подладить по шёрстке (Хотя обычно этого лучше бы не делать!). И они могли – и напакостить, и наградить.

Взять хотя бы легенду о Рип Ван Винкле – как его эльфы утащили в своё королевство, где он беззаботно и счастливо валандался сто с чем-то там лет… И вернувшись – о…уел: все родные-близкие давным-давно перемёрли!..

И правили эти Сущности людьми всегда. С самого начала цивилизации. А не жалкие две-три тысячи лет, как то же Христианство, Буддизм, или Ислам… И вера в этих Богов, божков, и прочих мелких младших демонов (Вроде русских домовых!) – до сих пор существует. Особенно у всяких там диких племён на островах Океании. И в Африке.

– Погодь-ка, Кот… Спасибо, конечно, за чрезвычайно интересный исторический экскурс, – по тону Дрики, впрочем, не было заметно, что ему «интересно», – Это ты тонко намекаешь, что предыдущие три бригады сбежали от… Каких-то демонов?

– Ничего я не намекаю. Я прямо в лоб тебе говорю. Что по поведению наших соседей, – Кот кивнул в обе стороны головой, – видно, что они пуще огня боятся чего-то такого, что имеется… Ну, или уж – живёт на этом участке. Вот и отгородились глухими стенами. Боятся даже заглядывать! Вот уж не удивлюсь, если и правда – тут жила какая-нибудь хранительница древних тайных знаний.

Проще говоря – ведьма!

Которая могла и порчу навести на тех, кто её обижал. Или даже просто – был с ней и её родными невежлив. А могла, если хотела, и вылечить. От болячек всяких.

– Кот, да ты чё!.. Ты в-натуре это знаешь?! Или только…

Предполагаешь?

– Предполагаю, ясен пень. Пропал во мне классный журналист для жёлтой прессы – уж я бы им дешёвых сенсаций-то понавыдумывал: для поднятия тиражей… Но насчёт старушки я тебе уже свои раскладки дал. – Кот говорил (По-крайней мере – старался!) опять убедительно, словно и сам верил в то, что изрекал, – А вот по поводу того, что старушки давно нет, а участок её до сих пор – как прокажённый…

Могу предположить, что она так злилась, что приходится продать, ну, или на то, что дали мало денег… Что прокляла тут всё! Наложила чары! Призвала охранных демонов! И заколдовала землю!

Это самый страшный вариант проклятья – когда новые хозяева этого участка, что бы тут ни построили, хоть дворец, хоть баню, хоть гостиницу – не могут защититься! И беды и напасти, а, возможно, и чудящиеся монстры и демоны, будут преследовать живущих здесь – постоянно! Короче: всякие ужасы и страсти будут им казаться!

А, может, и настоящие демоны тут по ночам вылазят… Кто их, этих ведьм, знает… Представь: прямо с потолка, из стен, и из подвала! – вкрадчивый голос Кота и на него самого действовал завораживающе! А уж на напарника – !..

– Кот, кончай! – Дрики передёрнуло на его матраце, как видел Кот, поглядывавший на компаньона краем глаза, – Хорош шугать. А то я и правда – подамся отсюда на …уй! Вслед за теми тремя бригадами! От греха подальше!.. Ну, или на улице буду спать!

И плевать мне на комаров.

– Да не бери ты в голову, это же – только приколы, да хиханьки и смехуёчки! – Кот говорил уже нормально, подпуская теперь в тон иронии и весёлости, которой сам, кстати говоря, не испытывал, – Электричества тут, понятное дело, нет. Это – факт. Зато есть фонарик! – он указал на означенный предмет, лежавший теперь в центре опустевшего стола, – Да и мы с тобой – те ещё циники и прагматики. И ни в Бога ни в чёрта не верим!

А верим мы только в одного нашего Повелителя! Он же – и волшебный эликсир. Наполняющий нашу безрадостную жизнь светом, уютом, и теплом. И придающий нашему унылому, тусклому и серому, существованию – смысл. Ну, или его видимость. Вон, кстати, он – в пакете! Удивительное дело, как это ты – ты! – первым не рвёшься: сегодня же прикончить всё то, что у нас осталось!

Кот действительно был удивлён, когда Дрики на его предложение откупорить по второй на ужин, воспринял это дело… Без энтузиазма!

Мало того! Даже высказался в том смысле, что – не хочет!!!

– Приколы там, или не приколы… Да только знаешь что, Кот! – Дрики вдруг повернулся лицом к напарнику, и не было там привычного умиротворения, наступавшего после вечерней дозы, – Не по душе мне это место! Какое-то оно, и правда… Мрачное! Тёмное! Запущенное. Я ведь вечером тоже – того! В-смысле, заглянул в кладовочки, двери в которые ты открыл. Ну и – жуть! Такое… Это, как это… Гнетущее ощущение!

Словно те, кто здесь жили до того, как продать нашему Шефу этот двор, никуда и не уезжали! А упокоились здесь же! И закопаны тоже – где-то во дворе!

Можешь ржать, как конь, если хочешь – но мне кажется всё время, что здесь они все! И их души, или что там у них было, летают вокруг. И на нас смотрят!!!

Кота и самого передёрнуло.

Он, если честно, и сам ощущал, пусть, наверное, и в куда меньшей степени, чем напарник, присутствие какой-то чёрной силы тут, на этом странном и запущенном участке. Какое-то смутное неудобство, чувство, что за ним – действительно наблюдают, имелось. Правда, он-то считал, что наблюдают всё же – соседи. Скрывшиеся за замаскированными отверстиями, или щелями в стенах колодца-двора…

Хотя, конечно, ночью-то видно всё равно не должно быть!

А ощущение пристального и злобного взгляда никуда не девалось! Напротив: оно не притупилось и после бутылочки, а словно бы стало даже сильней!.. Смутные подозрения, ощущение неловкости, неудобства… Всё это смог бы, наверное, описать, вот именно – какой-нибудь Говард Лавкрафт!

Но чтоб вот так как Дрики – выразить это словами, во вполне конкретной форме…

Может, пропадают в его партнёре шикарные экстрасенсорные способности?!

– Насчёт «летающих вокруг» душ – не знаю, Дрики. Я тоже днём, особенно, пока ковырялись с кустами, словно чувствовал на спине чей-то взгляд. Но я-то, балбес такой, думал, что это – борзые и вредные соседи подсматривают. И готовят нам какую-нибудь каверзу. Или пакость. (Мы же – чужаки!)

Но сегодня, вроде, обошлось без таковых. К счастью. Тьфу-тьфу.

– Да ты знаешь, Кот, тут, по-моему, и не нужно соседям ничего дополнительно подстраивать или готовить! Если тут и дальше будет такая тоска, темнота, и гнетущая тишина, и чувство от сверлящего спину взгляда… Мы и сами сбежим отсюда!

Наплевав на аванс, и основную плату!

– Вот! Сейчас ты очень чётко сформулировал то, что нас здесь удерживает!

Что нам какие-то дурацкие суеверия, да мои подколки в стиле «заговоров от местной бабы-яги» о том, что тут всё проклято! Ты и сам знаешь, что это – чушь чистейшей воды! А вот полновесная наличность, – Кот автоматически похлопал себя по нагрудному карману рубахи, – Это – вещь! Которая позволяет нам ощутить. Свою значимость! Свободу. Защищённость от внешних угроз и обстоятельств. Спокойствие духа.

И она же обеспечивает наше безбедное существование на ближайшие…

Минимум неделю!

А, вот кстати! Хорошо, вспомнил.

Звякну-ка я сеструхе. Да и скажу, что ночевать не приду! А то начнёт опять суетиться, да дня через два подаст заяву в ментовку. На розыск… – Кот и правда вспомнил неприятный инцидент, имевший место пару лет назад, когда они заехали как-то случайно, с хорошей компанией, в Чарвак, да и остались там на три ночи. А затем к ним в комнату в арендованном домике нагрянула тамошняя милиция…

Отобрали тогда у них последнее. Да и хозяевам домика пришлось раскошелиться на взятку – чтоб не отъяли жильё, где происходят пьяные дебоши, в пользу Государства…

С тех пор Кот за пределы города – ни ногой! Ну и сестре поэтому сказать о том, чтоб не беспокоилась, и не искала – надо!

Он вынул свой старенький мобильник. Так, зарядки пока достаточно. Хватит ещё на три-четыре дня. Но! Придётся экономить. А позвонить – всё равно надо!

 

Трубку сняли почти сразу – после второго гудка.

– Алло, Рая?

– Да, Вася. Ты где?

– Я тут с Петром. Мы подписались на одну работёнку. Сторожим один дом. И по хозяйству помогаем. Короче: нас не будет дня три-четыре. Если что – звони.

– Поняла. – пауза, но он уже по тону догадался, что она снова думает, что он на самом-то деле в очередной раз загулял на хате у какого-нибудь кореша-алкаша. Правда, в последнее время даже родная сестра стала словно равнодушной к его судьбе. Видать, устав читать ему морали, – Если что – позвоню. У тебя – всё?

– Всё! Привет твоему.

– Спасибо. Ну, чао.

– Чао.

– А быстро ты с ней, – поняв по тыканью в отбой, что разговор окончен, Дрики усмехнулся.

– Да уж. Правильней – она – со мной. Она сейчас со мной канители и церемонии не разводит. Да это и понятно. Затрахалась уже втюхивать мне про «правильный образ жизни»! И поиски нормальной работы – а то, типа, даже на пенсию не заработаю. А только на минимальное пособие… Да и её нынешний, гражданский… Не разделяет. И сам не пьёт, и со мной не хочет!

Не находим, так сказать, «точек соприкосновения»!

– Э-э, не бери в голову. – Дрики с лица явно осунулся и помрачнел. Видать, вспомнил и свои прошлые, счастливые, (Ну, относительно, конечно!) годы, – Моя так вообще – забрала детей, продала хату, да чухнула в Россию. И я даже не знаю, куда…

Печальную историю о том, как Дрики, вернувшись через пару (Или, что точнее – пять!) дней загула домой, застал там других собственников жилья, и полное непонимание с их стороны и нежелание войти в его положение, знали все алкаши района.

– Не парься, Дрики. Зато здесь мы – как короли! В гордом одиночестве! На лоне природы! И всё-то, что нужно для счастливой жизни на ближайшие дни – у нас есть!

Однако Кот, стараясь бодрым тоном поднять настроение и боевой Дух и Дрики и себе, сам этой бодрости и оптимизма вовсе не чувствовал.

Ну вот не располагало это место – к «бодрости Духа»!..

– И ещё – знаешь что? Ведь паренёк этот сам предлагал нам: если что – заходить! Вот и давай я завтра, не сильно приложившись, пойду к ним. Да всё про этот участок – порасспрошу! Вдруг всё, что мы тут понавыдумывали да вообразили – полная чушь?!

– Это было бы… Неплохо. – Дрики несколько оживился, – А то прям тоска такая – зелёная! Хоть помирай!

– Тьфу на тебя! И не думай! У нас с тобой – впереди вся жизнь!

– Ага. – тон напарника стал совсем уж замогильным, – Точно. Вся.

Кота проняло. Он переспросил:

– Ну что? Потреплемся ещё? Или попробуем набраться сил перед завтрашним?

– Попробуем. Набраться. Хочется верить, что выспаться удастся.

– Ну тыть! А кто нам здесь помешает? Махалля – тихая, а сегодня даже тебя на вокальные упражнения, со старыми партизанско-военными песнями, не тянуло!

– Ага. Точно. Ну вот – не тянуло. Настрой… Не тот. Ладно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

 

Проснулся лежавший на спине Кот от ощущения чьего-то присутствия.

Словно в комнате кроме него и тихо посапывавшего, лёжа на боку, Дрики, есть кто-то ещё!

И этот кто-то настроен вовсе не дружелюбно!

А ещё Кот ощущал, что с окружающим пространством что-то происходит!

Словно его и напарника медленно, и капитально, что-то бесплотное, но от этого не менее материальное, от внешнего Мира неумолимо отделяет! Опутывая, окружая, словно неким… Полем! Свёртывая всё пространство вокруг них, создавая бесплотные границы: изолируя тот крохотный кусочек Бытия, где они сейчас лежали! Надёжней каменных или стальных стен!

А ещё Коту казалось, что прямо из стены над ним что-то вырастает!

Вернее – не что-то, а – кто-то!

Словно в стене на высоте пары метров открылась дыра, до этого невидимая, или тщательно замаскированная, и оттуда осторожно и медленно появляется какой-то…

Человек?!!!

Мысленно выругавшись, чтоб придать себе уверенности, Кот протянул руку, и наощупь схватил со «стола» – благо, перед сном потренировался в этом действии, чтоб не искать, когда свеча потухнет! – фонарик. Ну-ка, что там за фигня ему кажется?!

О-ох…

Фигня не казалась. Свет чётко всю её высветил!

На высоте его роста из стены торчал голый по пояс торс странного создания.

Торс, как и всё остальное у человекоподобного существа, был ярко-красным!

Злобное красное лицо, с горящими злобным предвкушением глазами, обрамлённое кучерявыми красными волосами. Кровоточащие клыки – как у вампира! И две мускулистые красные руки. Которые сейчас медленно, по мере того, как туловище монстра выдвигалось из стены, где, понятное дело, не имелось ни малейшего намёка на дыру, тянулись к его горлу!!!

Кот почувствовал, как изо рта вместо дикого вопля вырвался жалкий хрип!

Парализовало его! Словно тварь, до этого не имеющая возможности обездвижить его, теперь рада-радёшенька, что он сам дал ей такую возможность, включив свет.

И дав себя увидеть!!!

И оно словно издевается, глумится – понимая, что бессилен он что-то с ней сделать! Как и сбежать!!! И – он чуял! – наслаждается оно его терзаниями и беспомощностью!

Теперь, когда чудище чуть наклонилось, изгибая длинное и казавшееся бесконечным туловище к нему, стали заметны и рожки, росшие прямо над ушами, и сами острые, словно у летучей мыши, волосатые красные уши. Да что же это такое?!

ДЕМОН?!!!

Получается, он сам – накаркал?!

Зачем, зачем он, идиот такой, трепался вчера о всяких там «Сущностях»?! Покрасоваться хотел перед Дрики своими знаниями и образованием! На …й сейчас никому не нужными! Даже ему самому…

Получается – ему вот это всё и – приснилось!!!

Только вот проснуться никак почему-то не получается!

Как и закричать!!!

Точно: загипнотизировал, обездвижил его мерзкий урод! И сейчас его руки вцепятся в шею несчастного Василия Николаевича, сожмутся в нерушимой хватке, и…

Пи…дец ему!

И – что?!

Вот и пришёл, получается, конец его самонадеянным заявлениям, что все эти суеверия – «чушь собачья»?! Или…

Действительно – сон?!

Но почему так долго длится?!

И почему так страшно, что всё тело покрыто липким ледяным потом, и даже в паху всё съёжилось, словно на дворе минус сорок?!

Руки Демона уже в десятке сантиметров от его горла – сейчас сожмутся, и!..

 

5. Церковь

 

Спасение пришло, откуда не ждал.

Дрики вдруг что-то захрипел, заёрзал на своём матраце, пискнул – словно петух, которому сжали горло, которое собираются перепилить ножом!

Этого оказалось достаточно.

Демон на долю секунды отвлёкся: кинул взор на Дрики, отчего тот ещё пуще заёрзал, захрипел и даже завыл! Давление, которое Васёк ощущал на сознание, ослабло!

Он смог превозмочь паралич, напрячь все оставшиеся силы, и заставить мускулы слушаться его!

И откатился в сторону.

Затем словно вспышка – озарение! – сверкнула в заторможенном до этого мозгу!

Спасение – в его же руках! Есть же старый проверенный способ защиты!

Он перекрестился.

С утробным низким рыком, словно у сенбернара какого, Демон, злобно оскалившись, сверкнул на прощание глазами, отдёрнулся, упятился, и, словно втянулся: бесследно исчез в абсолютно целой обшарпанной стене…

Дрики наконец заорал во весь голос:

– А-а-а-а!..

Кот, теперь только ощутивший, насколько сильно было давление на него, и его психику, и как трясёт, словно в лихорадке, тело, охрипшим и дрожащим голосом выдавил:

– Зат-ткнись пожалуйста. Соседей п-перебудишь.

Дрики возмутился:

– И эт-то – вм-ме-ест-то «с-спасиб-бо»?! Н-ну т-ты и г-гад!

– Да нет. – глядя, как разволновался выпучивший глаза и обхвативший себя руками, словно в попытке согреться, напарник, которого сейчас тоже била крупная дрожь, Кот как-то сразу вдруг успокоился, – Спасибо тебе – отдельное. Молодец. Думаю, защитил ты мою душеньку от уволоктения прямо в пучины ада…

А проще говоря – спас!

Так что с меня причитается.

– Да к-какой на …уй – причитается! Кот!!! Ты что – сдурел, что ли?! Да я теперь спиртного и в рот не возьму! Ни капли! Это ж надо – какая …ерня привиделась! Вот она – настоящая беленькая, вся конкретненькая, горячечка! А я всё не верил в неё… Думал – ребята сочиняют… И врачи, мать их, запугивают… А оно – вот оно!!!

– Ты такими заявлениями вот так, с кандачка, не бросайся. – Кот уже чувствовал в себе и силы, и часть самообладания вернулась куда ей было положено. Руки и голос почти не дрожали, – Насчёт белой горячки – это вряд ли. Потому что я тоже… Видел. Его.

А когда двое пьяных видят одно и то же – это не белая горячка. Это – куда хуже!

Потому что это – факт!

– Да ну тебя на …уй, Кот. Какой, на …уй, – Дрики, когда волновался, становился сильно ограничен в лексиконе, – факт! Бред это пьяный! Кошмар! Галлюцинация!

– Да? А вот проверим. Тебе что – «почудилось»? Опиши-ка!

– Ну… – с формулировочкой, и описанием в словах, у Дрики, похоже, снова возникли проблемы, – Это… Монстра я видел. Красного. Жуткого!!! Рожа – как у чёрта, как его показывают в фильмах. И туловищем – как у змея какого! Длинным. А ещё меня поразили руки: этакие они у него были сильные. Загребущие… Так и тянулись к твоему горлу!

– Вот-вот. И я видел всё – в точности то же самое!

И если б ты не захрипел, и не отвлёк его – придушил бы он меня, как курёнка. И я уж точно оказался бы там… – Кот кивнул на потолок, – Ну, откуда не возвращаются. Пусть я и не умер сразу сам, от страха, когда его увидел в свете фонаря, так он бы меня точно – удавил! Ручищи, вот именно – как у качка какого! Шварценеггера! А взгляд… Куда там какой кобре! Гипнотизирует – просто жуть как! Парализовало – конкретно! Я ж был – навроде пня какого: ни рукой, ни ногой!.. Да что там: пискнуть не мог!

И ещё мне показалось, что он… Как бы это сказать… Сгустил, свернул пространство вокруг нас, – Кот обвёл рукой, – И словно изолировал! И то, что происходило бы здесь, никто бы и не услышал!!! И после меня принялся бы этот урод за тебя!

И утречком наш Шеф нашёл бы тут два симпатичных, но уже остывших, трупа!

– Да ну тебя, Кот. Неужели ты и правда – думаешь, что эта тварь – материальна? Мираж же! Фантом. Морок. Ну, видение, короче!

– Вот уж не думаю. – Кот в очередной раз потёр чудом уцелевшую шею обеими руками, – Если б его грабли добрались мне до горла, да надавили посильней – точно сдох бы я, как миленький! Потому что гипноз, он ведь – как работает? Говорят тебе, что прижгут руку сигаретой, и ожог возникает! Даже если ткнули на самом деле – пальцем!

Вот я и думаю: разницы нет: что он задушил бы меня в натуре, что я сам бы внушил себе – что задушен. Один …рен бы – помер! Короче: ты как хочешь, а я отчаливаю.

– Что, совсем?! Прямо посреди ночи?! – но в голосе Дрики, если честно, радости было больше, чем возмущения.

– Нет. Для начала – спать во двор. Тут, по центру верхнего плато, есть вполне ровная площадочка. А вот от стен – любых стен! – я теперь уж постараюсь держаться…

Подальше!

 

Перебазировались во двор легко.

Да и то сказать: достаточно было перетащить те же два матраца, и фонарик. Просто пришлось снова натянуть сверху, на свою одежду, в которой и спали, ещё и рабочие комбезы – чтоб, во-первых, комары не так кусали, а во-вторых – не замёрзнуть. Потому что погодка вроде как стала портиться: ни звёзд, ни Луны на небе не имелось, и всё оно оказалось затянуто кое-где перистыми, а кое-где – уже и капитальными, монолитно-непроницаемыми, тучами. Да и ветерок поддувал: весьма прохладный.

Что для столицы в конце августа казалось по-крайней мере странно.

Ну не идут в их среднеазиатском регионе дожди – летом!..

А стоит все три его месяца жуткая сушь! И температура – под сорок пять…

Кот предложил для лучшего засыпания раздавить очередную. Но, как ни странно, Дрики – Дрики! – отказался:

– Н-нет… Ну, во-всяком случае – не сейчас! Не хочется, чтоб снова упало на старые дрожжи: вдруг (Тьфу-тьфу!) ещё чего привидится!..

Кот не пытался больше убедить напарника, что это – не мираж. Если Дрики так спокойней – пусть его. Но сам он – трезвый (Ну, почти!) реалист. Поэтому ради них двоих, и их рассудка и жизни, должен подумать.

Как бы предотвратить подобные «инциденты» в будущем.

Предположим, что это – не сон. И – не мираж. А вроде – как реальность. Пусть вызванная не проклятьями какой-то мифической бабули, а чем-то более древним. И материальным. Например, предположим, что место и дом не прокляты – а просто изначально дом построен на каком-нибудь древнем… Кладбище? Или заколдованном месте?

Ведь все фильмы ужасов примерно такую версию и втюхивают доверчивым зрителям. Как, например, «Полтергейст». Или «Кладбище домашних животных» – там как раз про древнее индейское проклятье!.. Да таких голливудских поделок – море!

Но как с этим, в-смысле, с изначально, получается, «нечистым» местом, бороться?!

Если исходить из того, что место проклято и находилось во власти нечистой силы до предыдущих, русских, хозяев, то получается, что – никак!

Но!

Есть хороший аргумент против такого «древнего» зла: если б и правда: так было – предыдущие владельцы здесь бы и не жили. И не строились: какой смысл строить капитальный дом на «плато», если ждёшь каждую минуту, что могут придушить…

А вот если его прокляла,  и правда, какая-нибудь «доморощенная», недавняя, ведьма – бороться, вроде, можно. Например, привести священника из церкви.

И освятить участок и дом!

Однако тут перед Котом сразу встали две конкретные проблемы.

Во-первых – никакой священник с личностями вроде него или Дрики не свяжется. Скажет, чтоб, вот именно – проспались… И протрезвели.

Ну а во-вторых, даже если протрезветь, и приодеться, чтоб выглядеть пристойно – перевозка на такси служителя церкви сюда, и проведение собственно обряда, наверняка стоит недёшево!

И это соображение – главное.

С другой стороны, можно…

Да, точно! Можно поехать, вот именно – в церковь, да набрать святой воды! И свечку прикупить. Да и «обработать» участок и дом – самим!

Хм-м… А чего им терять?!

Попробовать-то можно!

С этой спасительной мыслью, уже перестав отмахиваться от вяло атакующих под утро комаров, он и уснул. Мерное же сопение Дрики сказало ему, что как ни был возбуждён и испуган напарник, свежий воздух и остатки алкоголя сморили его давно…

 

Солнце только-только встало, и залило крыши и стены окружавших колодец их двора домов ярким светом, когда Кот проснулся.

Комаров, к счастью, уже не было. Как и тучек, вроде, набегавших ночью. Дрики мирно подхрапывал, лёжа на боку, и пустив струйку слюны прямо на матрац из приоткрытого рта, откуда наносило перегаром. Кот со вздохом поднялся и направился в домик неизвестного архитектора – физиологические потребности брали своё.

Хорошо, что рулон бумаги подвесил на проволоке на гвоздь ещё вечером, до «вечернего возлияния». Сейчас пригодилась бумага…

Вернувшись от крана, с помытыми руками, Кот принялся будить Дрики:

– Хорош дрыхнуть, ты, ударник садоводства и огородничества.

Дрики разлепил один глаз:

– А-а?..

– Вставай, говорю. Вон он: сортир. А я пока перетащу свой матрац обратно в дом, да настругаю колбасы. Помоешь руки – тоже перетаскивай да приходи.

– Бляха-муха, Кот! Мы же – во дворе?! А я думал, мне вся эта …рня – приснилась!

– Может, она и приснилась… Да только спать мы решили здесь. Всё – спокойней!

– Еттить же твою за ногу! Б…дство! Вот уж кошмар был так кошмар! – Дрики передёрнуло.

– И – что? Как оно – с утречка? Будешь нести бодягу насчёт «трезвого образа жизни»… Или на твою долю тоже разливать?

– Ну… – видно было, как Дрики ведёт борьбу сам с собой. Впрочем, она происходила недолго. Привычки победили:

– Э-э, разливай! Чего нам уже терять, кроме своих цепей, как говаривал товарищ Ленин! Или это был Карл Маркс?..

 

Кот перетащил свой матрац, Дрики, когда справил нужду – свой.

Положили они их снова – по обе стороны своего импровизированного стола в большой комнате. Днём даже тусклый, но бодрящий свет из окон наводил на мысли, что всё, что случилось ночью – всё же плод их разгорячённого алкоголем и рассказами о страшилках – воображения. Ну, или проще говоря – банальный кошмар. Хотя Кот от души врезал бы тому, кто и правда – назвал бы такой кошмар – банальным…

Он успел к приходу напарника действительно настрогать остатки колбасы, и достать из пакета оставшиеся куски наломанной лепёшки. Не говоря уж – о разлить.

Пошла хорошо. Кот буркнул:

– Колбаса кончилась. Самсы тоже. Так и так придётся к обеду сходить в магазин.

И не только.

– Куда ж это ещё ты намылился, друг любезный?

– Да вот, думаю, чтоб чертовщина какая больше не снилась, и мы сами стали… поспокойней – в чисто моральном плане, съезжу-ка я в церковь.

– Да ты чё, Кот, в-натуре?!.. Мы ж отродясь там не были!

– Да. Не были. Однако это не мешает тебе носить крестик! – Кот пальцем указал на верёвочку-шнурок на шее напарника, на котором на впалой и незагорелой груди болтался видимый сейчас через ворот простенький дюралюминиевый крестик.

Дрики автоматически схватился за него рукой:

– А ведь твоя правда! Ношу! Хоть я и не молился уже – и не упомнить, сколько лет! Но… Всё-таки – память от бабки!

– Вот-вот. Память от бабушки. Может, она-то и спасла тебя!

– В-смысле – спасла?

– Ну, ты же – в крестике. А вот я – нет. Может, поэтому эта тварь с меня и начала? А, может, к тебе она и вообще не сунулась бы! Ты же – защищён! – Кот снова указал пальцем на крестик, который Дрики сейчас достал из-за пазухи, и рассматривал. Крестик сильно пострадал от его пота и долгих лет службы: острые концы сгладились, округлившись, а изображение распятия, когда-то имевшееся на передней стороне – полностью исчезло, превратившись в несколько еле различимых бугорков и ямок.

– Ну… Не знаю… – Дрики явно одолевали сомнения, – И я не думаю, что от белой горячки эта штука может защитить…

– Ну, от горячки-то – точно – нет! А если на секунду предположить, что наш ночной «друг» и правда – результат какого-нибудь заклятья? Вот именно – от христианина? Или – христианки? Тогда как раз только на него, да на святую воду нам и можно рассчитывать! Если собираемся остаться здесь и правда – до конца.

– До какого ещё конца?! – Дрики явно забыл цель, с которой они оказались на этом участке. Кот хмыкнул:

– До полной вырубки и корчевания кустов.

– Кустов?! Да, точно… – во взгляде Дрики словно что-то переключилось, – Слушай, Кот… А давай – ну их на …уй, эти кусты – и свалим отсюда к …бени матери?!

– Нет. Во-первых, мы не отработали аванс. – Кот тяжко вздохнул, – Но в-принципе – на это-то плевать! А вот во-вторых – все, в том числе и Шеф, отлично знают, где нас там, дома, найти. А мы не должны допускать, чтоб про нашу бригаду говорили, что мы – жульё вонючее! То есть – денежки взяли, а ни …рена не сделали! Да ещё без уважительных причин – в сказочку про «нечистую» уж точно никто не поверит!

Мы так последних клиентов лишимся! А, соответственно, и будущих гонораров. За подработки.

И на какие шиши нам тогда жить, и справлять своё удовольствие?! На подачки от моей сеструхи и её хахаля? Или вообще – побираться пойдём?

– Ну… Какая-то сермяжная правда в твоих словах есть… – разговор не мешал напарникам мирно завтракать, традиционно запивая тем, что Кот снова разлил в стаканы, – Но уж больно страшно было! Как вспомню!.. – Дрики снова передёрнуло, да так, что стакан звякнул о зубы.

– А ты не бери в голову. Я вот для чего в церковь-то намылился. Думаю, раз мы – православны-християне, так и надо – соблюдать. Нет, я не к тому, чтоб стоять обедню, слушать службы, или песнопения. Или каяться. Я к тому, что там, в церкви – всегда можно набрать в баклажку святой воды, да обработать – в-смысле, обрызгать тут все углы, да и двор! И свечку придётся прикупить, да обойти с ней, опять-таки – всю территорию!

– Хм-м… – Дрики с сомнением покачал головой, – Думаешь, наш Шеф этого не делал? Не додумался?

– Вот уж – вряд ли. Он же – мусульманин. Максимум, чего мог придумать – зрыком тут всё окурить. Ну, и муллу пригласить. Чтоб молитвы почитать. А поскольку – не помогло, делаем логически напрашивающийся вывод. Что Демон этот – работа каких-то, вот именно, православных! Удрал же, когда я – перекрестился?!

– Логично, конечно… – теперь Дрики чесал небритый подбородок, – Да и помешать-то – точно не помешает… Но ты когда планируешь? До работы, или – после?

– Лучше – после. Потому что пока мы были во дворе – нас никто, вроде, не трогал. Да и сейчас: сидим себе – посиживаем… В доме. Наверное, при солнце эта штука не может действовать! Да и вне дома – не может. Вот когда привезу воду и свечу – дом в первую очередь и «обработаем»! Ну а разобраться с намеченными вчера кустами – лучше сейчас.

По холодку!

Если управимся быстро, я часиков в одиннадцать поеду… – Кот произвёл традиционные манипуляции с мобильником, обнаружив, что время ещё совсем раннее: половина седьмого! – И к обеду, даст Бог, вернусь.

По дороге и лепёшек, и самсы, и колбаски прикуплю.

Не говоря уж об – основном эликсире!

Дрики, увидав, что Кот не отлынивает, и поездку хочет тоже взять на себя, решил не возражать:

– Ладно, мысль кажется неплохой. Бережённого, как говорится… Только долго там не задерживайся! А то…

– Страшно?

– Да. Можешь смеяться – но страшно! И в дом я без тебя – ни ногой!..

 

Чтоб доехать до церкви пришлось воспользоваться двумя транспортами: на автобусе – до метро, затем само метро, и уж потом – пешочком до церкви. Кот решил не выделываться, и сразу поехал в самую крупную из четырёх столичных – Собор. Где всегда собиралась на Пасху, Рождество, и другие праздники огромная толпа. Из тех, кто из верующих ещё не уехал на историческую родину… Или уж – в дальнее зарубежье.

Презентабельный вид Кот себе придал, раздевшись, и помывшись до пояса под прохладной струйкой из крана. И даже побрившись прихваченным одноразовым станком. И рубаху на себе огладил ладонями: хорошо, что она, хоть и синтетика – но «немнущаяся»… А в рот сунул пару лавровых листков, да всю дорогу в автобусе жевал и сосал их. Выйдя на своей остановке, остатки выплюнул. Но вход в метро прошёл нормально: несмотря на помятый «костюм» в виде старых джинсов, менты на входе не потребовали дыхнуть. И смотрели не на его прикид. А на его руки. Наверное, так легко пропустили потому, что бдительность блюстителей Закона в это время оказалась направлена на досмотр портфелей и сумок студентов, массово едущих на учёбу.

Ну правильно: а вдруг у них там, в сумочках и портфельчиках – динамит!..

Думая, что перекосы в приоритетах безопасности всё же иногда полезны, и о разных других вещах, Кот проехал семь станций. На восьмой вышел.

Пешком отсюда до Собора не больше пятнадцати минут. Терпимо, учитывая, что выехал даже раньше, чем планировали: в полдесятого. Они с Дрики и правда – приноровились с кустами. И ещё: по холодку и правда – работалось лучше… Так что Кот оставил на напарника ликвидацию верхушек у следующей «линии» кустов, и рванул.

Собор за те годы, пока он там не был, расстроился. И территория стала огромная – вон, огорожена высоченным забором из кованных прутьев. И новых зданий внутри – не меньше семи. А было – два. Да и здание самой главной церкви расширили: с боков пристроили два немаленьких придела!.. И колокольню подняли: вон, верхушка с огромными колоколами – на высоте добрых метров двадцати!

Внутри поразился ещё больше: все потолки оказались расписаны типа – фресками. На религиозные сюжеты. Ох, наверное, это и дорого обошлось! Не иначе  – приглашали профи из самой России: тут-то – не осталось… Алтарь вообще поразил: словно он из глазурованного фарфора! Запах ладана и лёгкая дымка невольно придавали этому месту полумистический вид. Да уж, всё – для православных…

Нехило.

Похоже, пожертвования сыплются поболе, чем раньше.

Кот подумал, что уже по одному этому признаку можно судить, что не только они с Дрики, а и весь народ, в-смысле, именно – народ, а не его «слуги» – чиновники, сидящие на его шее, стал жить куда хуже. Потому что когда вокруг – постоянные перемены, нововведения, и с работой проблемы, и жизнь дико дорожает, люди невольно тянутся к тому, кто, как они считают, может защитить. И оказать покровительство. Высшее.

А бесчестные священнослужители с большим удовольствием на этом наживаются… И покупают, как он слышал от приятелей – дорогие дома. И иномарки. Например, у митрополита – Мерседес. А у ещё кого-то из его ближнего окружения – кроссовер шевроле-Орландо. И так далее.

Но такие мысли на действия Кота не повлияли: священнослужители – священнослужителями, а Вера – Верой! Её-то у истинно верующих – никто не отнимет!

В Соборе почти никого не было. Ещё бы: будний день, и никаких праздников не намечается. Кот сразу купил три свечки. Подумав, одну поставил на большой стол, с инструкцией над ним: как что делать, и какие слова говорить – за упокой души бабушки Дрики. Он знал, что её звали Клавдия Ивановна. И даже видел её пару раз, в молодости. А вернее, всё же – в детстве. Подумав ещё, он поставил рядом и вторую – за упокой души уже своей бабушки, Антонины Александровны. Всё-таки – воспитала его мать. В духе настоящей православной. С нормальным мировоззрением. А уж почему этого же не получилось у этой самой матери со своим сыном – это, как говорится, никому не известно…

С дочкой-то – получилось. Сеструха пусть в церковь и не ходит, но уж куличи на Пасху печёт. И яйца красит. Чтоб раздать по немногим оставшимся русским соседям…

Третью свечку Кот спрятал в нагрудный карман. Для этого пришлось её немного изогнуть: а то не помещалась.

Пустую литровую баклажку из-под минеральной воды он подобрал ещё по дороге, пока шёл пешком: знал, что сейчас – лето, и их вокруг, по кустам и арыкам, валяется несчитано-немеряно. Всё верно: днём даже в тени доходит до плюс сорок два, и чтоб не получить тепловой удар, тем, кто вынужден ходить по улицам, а не сидеть в кондиционированном офисе, приходится прикупать. И всё время прикладываться…

Выйдя из здания церкви, он развернулся, и перекрестился. В новой часовне, где в центре располагалась огромная (!) ёмкость с освящённой водой, Кот ещё раз помолился. И только потом набрал воды из краника. Отпил три раза. Добавил воду до пробки: мало ли!..

Теперь созрел у него ещё один план. Он зашёл в лавку при Соборе. Ну как лавку: огромный вытянутый ангар, метров тридцати длиной, и трёх – шириной. На прилавке лежали сотни книг – от молитвенников до описания жития святых… Но Кот прошёл сразу к ближайшему свободному продавцу:

– Где тут у вас крестики? Освящённые?

– Э-э… – помятый внешний вид и сосредоточенное лицо клиента явно показались парню лет тридцати подозрительными, но работа есть работа, – Сюда, пожалуйста.

Он провёл Кота к прилавку, вернее, витрине, где под стеклом действительно были разложены искомые Котом предметы. Правда, цены неприятно поразили: ого-го! Но приглядевшись, Кот понял, что это – из-за того, что большинство крестов резные, с претензией на красоту, и – серебряные! Для женщин?

– Да нет. Где у вас – самые простые? Типа – из дюралюминия?

– А-а, вот вы про что. – во взоре продавца словно что-то переключилось, но открытого презрения в голос не прорезалось, – Вот они, сбоку.

Кот почти сразу ткнул пальцем:

– Вот этот, пожалуйста.

– Пожалуйста. Две тысячи. – продавец выдвинул на себя ящик под витриной, и достал крест, на который указал Кот. Затем ящик задвинул, а крест упаковал в крохотный полиэтиленовый пакетик.

– Хорошо, – Кот отслюнявил две тысячных купюры из своей сильно истончившейся пачки, – а шнурков, таких, вроде синтетических, у вас нет?

– Нет. Только – цепочки. Простые и серебряные.

– Понятно. Тогда – не надо. – Кот развернулся и собрался уходить.

Продавец сказал:

– Надеюсь этот крест – для крещённого человека?

Сразу Кот просёк опасность:

– Разумеется. Это – для моей внучки. А она – крещённая.

– Ну, храни вас Господь! – но искры подозрения из глаз дотошного парня не исчезли. И Кот прекрасно понял: он имеет в виду, что нехристю этот крест – …рен поможет!

– Спасибо. И вас!

Выйдя, он вздохнул.

Вот повезло, что в совсем уж раннем детстве, когда ездили на лето к родственникам в Самару, другая бабушка – тамошняя, дальняя родственница! – повела его в церковь.

И действительно – окрестила!

Так что крест можно с абсолютно чистой совестью вешать на шею.

Но спать в доме они всё равно сегодня вряд ли лягут!

Уж лучше – комары!..

6. Новые сюрпризы

 

Когда приехал назад в махаллю, долго стучал, боялся даже, что сейчас уж точно – все соседи повыползут: Дрики, похоже, обретался наверху, за углом, поэтому и не слышал: кусты и расстояние глушили стук. Однако когда напарник открыл, Кот понял, что проблема не в расстоянии: Дрики был вусмерть пьян!

Прикинув, что оставалось ещё четыре бутылки эликсира, Кот мысленно присвистнул: да это ж – превышает вдвое обычную норму Дрики! Ну, ту, которую он в состоянии принять, не отключаясь, за сутки! Удивительно, как вообще смог дотопать и открыть!..

– Дрики. Что за серая куропатка?! – это был их любимый «прикол»: по китайски серая куропатка – …уйня! – Ты с чего это так… Разговелся? Прикончил, небось, все наши… Стратегические?

– Кот, друг ты мой разлюбезный! – Дрики улыбался, как дурак, и на ногах держался только на одном энтузиазме, – Не поверишь! Не притрагивался к ним! К запасам… Хотел, как порядочный, вести трезвый образ жизни! Сидел на скамеечке, на верхнем дворе. У крана. А это… – он как бы обвёл самого себя жестами, и внутренним и внешним взором, нахмурился, и не найдя эпитетов, продолжил, – Ну, ты же помнишь – только вчера мы говорили, что если воду из крана спустить – то вполне можно… Пить её!

– Да, было дело.

– Ну пойдём: я тебе покажу! Ты заценишь! Может, нам больше за эликсиром и ходить-то не придётся!..

Холодная рука сжала сердце Кота: не иначе, как у Дрики и правда началась беленькая… Или уж – крышняк съехал! Ведь он наверняка имеет в виду, что наклюкался – прямо из крана! Типа, откуда вытекает теперь не аш-два-о, а – пятьдесят третий…

Забравшись по лестнице на «плато», Кот первым делом отнёс пакет с горячительным, колбасой, лепёшками и самсой в комнату. Затем вернулся к крану. Дрики, любовно поглядывавший то на пластиковую трубу, то на Кота, сказал:

– Вон он, стакан! Там ещё осталось!.. – разумеется, напарник не стоял, а уже сидел рядом с краном, на скамеечке, которую притащил снизу.

Кот взял стакан, полный наполовину. Жидкость… По цвету действительно напоминала их «фирменный» эликсир. Да и по запаху. А ну-ка…

Проклятье!!! И по вкусу!!!

Выматерившись, он выплюнул портвейн. Вылил остатки жидкости прямо в бетонный приямок. Открыл кран. Вот же ж!..

Из трубы в снова подставленный стакан потёк всё тот же портвейн!!!

Подумав, и закрыв кран, Кот прошёл снова в комнату. Взял нашедшиеся четыре бутылки, которые они поставили в углу маленькой комнатки – пустые. Снова открыл кран, и по очереди наполнил все ёмкости – под горлышко. Спросил у напарника:

– А ты почему так не сделал?

– А на фига?! Достаточно ж просто – сидеть рядом, да стакан подставлять!

– Хм-м… Логично. – Кот, однако, не поленился, и отнёс бутылки за калитку. Припрятал в траве, что росла в палисадничке у забора – снаружи. Вернувшись, сказал:

– Я привёз и воду и свечку. Сейчас попробую всё обработать. А ты просто молчи. Вот сиди здесь, как сидишь, и не мешай!

– Намёк понял! Да наздоровье! Правда, дай-ка я напоследок… – Дрики протянул снова к крану руку со стаканом, но Кот стакан отобрал, и прикрикнул на напарника:

– И не вздумай! Может, тут наркоты какой добавлено?! Для глюков – отлично!

– Так ты…

Кот приложил палец к губам:

– Ч-ш-ш-ш!

Нагнувшись к уху Дрики, прошептал:

– Я начинаю думать, что это – никакое не проклятье. А просто хитро…опые соседи пытаются так отделаться от нового соседа! Который им не нравится! Может, кто из местных хотел этот участок – себе!.. Вот и идут на любые подлянки, чтобы… Понимаешь?

– Ну… Да! – впрочем, пониманием как раз глаза компаньона не светились.

Кот вздохнул. Потом передумал, и подхватил Дрики под мышки:

– А пошли-ка, мил друг Дрики лучше – в комнату! Там, на матраце, отлежишься!

Пока я буду работать! Вернее – обрабатывать!

 

Дрики и правда – отключился, и улыбаясь блаженной улыбкой невинного младенца, мирно прохрапел всё то время, пока Кот таскался по участку и комнатам, вначале с баклажкой с водой, брызгая по три раза во все углы, и приговаривая «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!», а затем и с зажжённой свечкой.

Ушло на «обработку» минут двадцать. Зато теперь Кот был более-менее спокоен: он сделал всё, что мог! Осталось провести «контрольную» проверку.

Выйдя за калитку, он достал из травы одну из бутылок. Отпил.

Тьфу ты!..

Вода как вода. Всё ещё ржавая, сырая, и невкусная. Правда, когда занёс её на участок, за забор, ничего во вкусе воды не изменилось: такая же невкусная… Словно с содой. Но несомненно – вода.

Он отнёс и поставил бутылку назад в кусты. Вздохнул. И, оставив калитку прикрытой, и не запертой, направился к соседним воротам.

Это здесь живёт вежливый и культурный мальчик Бахром. И его вежливая и доброжелательная мама Максуда.

 

На вежливый стук (Третий по счёту!) именно мама, как понял Кот, и открыла.

Кот вежливо поклонился:

– Здравствуйте, уважаемая! Вы – мама Бахромчика, Максуда-опа? – женщина кивнула, – Я – Василий Николаевич. Мы работаем на участке вашего соседа, Усмон-бека.

– Здравствуйте, Василий Николаевич. Да, я знаю.

– Извините, пожалуйста, что беспокою… Но у нас с напарником действительно возникли проблемы. С участком уважаемого Усмон-бека. Вернее, не совсем – с участком. А с водопроводом.

– А что с ним не так? – по чёрно-агатовым глазам женщины лет сорока пяти он видел, что она вполне себе на уме, и так и ждёт каких-нибудь страстей и проблем. С участком соседа. Вожделеет, можно сказать. (Был бы Васёк в таком состоянии, как Дрики – ясен пень, не углядел бы таких нюансов. Но сейчас, когда почти протрезвел по дороге…)

– Да вот, хотели напиться, спускали воду из крана, спускали… Думали – рано или поздно пойдёт нормальная. А она всё – ржавая, да горькая. Со вкусом соды. Пить невозможно. Вот мы и подумали…

– Да?

– Не могли бы вы дать нам хотя бы пару пустых пластиковых баклашек? И позволили бы набрать воды из вашего крана? – Кот был уверен, что уж чего-чего, а парой запасных баклажек у такой хозяйственной и запасливой женщины разжиться точно можно.

– А, конечно! – женщина наконец улыбнулась, – Заходите, уважаемый Василий Николаевич. Я сейчас достану баклашки, и наберу их. Или, если хотите – сами наберите.

– Спасибо! – Кот почувствовал облегчение. Если его пригласили во двор, значит – врагом не считают. Вроде бы. – Если вас не затруднит, то лучше – вы!

– Конечно. Минутку. – Максуда ушла куда-то за угол. Кот подумал, что слава Богу, хотя бы языковых проблем нет: Максуда-опа явно из тех практичных женщин, что предпочитают детей отдавать в русские школы. Думая о будущем детей!

За пару минут, пока стоял под балханой, успел рассмотреть двор – вернее, ту его часть, что было видно из узкого тоннеля, образованного полом балханы, и близко стоящими стенами: дома, и стеной, отделявшей владения Максуд-опы от «их» участка.

Ну и – двор как двор. Такой же длины, как и «их», и ширины… Только вот – ухоженный, «вылизанный». И строения, имевшиеся в глубине двора, у торцевой стены, казались куда капитальней и комфортабельней, чем у них: двухэтажный, длинный, во всю ширину участка, дом. Хоть и толщиной всего в одну комнату, но с выносной надстройкой-верандой – тоже во всю ширину дома. Из одного из окон торчал даже кондиционер – старинный, но, похоже, рабочий: все окна в доме были закрыты.

Максуда-опа принесла наконец две полуторалитровые баклажки из-под минеральной воды. Жидкость, налитая в них, сверкала, и казалась чистой, как слеза!

Кот реально обрадовался:

– Вот спасибо! Какая она у вас чистая!

– Ну… Да. Мы же водопроводом пользуемся каждый день.

– Замечательно! А то работы много, потеем сильно, и пить всё время хочется…

– А что? Участок там, внизу, опять весь зарос?

– Точно. И это ещё мягко сказано, Максуда-опа. Там буквально пройти было невозможно. Пока прорубили проход до того конца двора, – Кот неопределённо махнул рукой в направлении конца двора Максуды, – ушло, наверное, полчаса! Потому что кусты – ну такие плотные, высокие… Матёрые, можно сказать! – и, без всякого перехода, – А что? Усмон-бек уже пытался вырубить эти заросли?

– Да. – Максуда-опа нахмурила кустистые и явно крашенные усьмой сросшиеся чёрные брови, – До вас тут уже были… Три бригады. Две – в прошлом году. И одна – в позапрошлом.

– Как?! – Кот сделал вид, что сильно удивлён, – Усмон-бек ждёт с котлованами и отливкой фундаментов так долго?! Получается, он два года назад уже мог построиться?!

– Да. Он приходил, конечно, к нам, когда только купил участок. Три года назад. Собирал подписи от всех соседей, что мы не возражаем, если он тоже, – теперь Максуда-опа указала рукой в дальний торец двора, – построит дом в два этажа. Ну, в-смысле, не возражаем, что он сделает нам тень, и ограничит видимость.

– Да, я в курсе: так делают все соседи в махаллях! Перед тем, как поднять крышу, или, вот именно, построить второй этаж! – видя, что женщина примолкла, Кот поспешил прийти ей на помощь, – И вы – разрешили?

– Да. Муж не возражал. Мы подписали его бумагу… – Максуда-опа снова словно замялась, – Но он не то что – второй этаж, он пока не приступил даже, вот именно – к рытью котлована! Ну, или котлованов, поскольку хотел, вроде, тоже построить два дома.

– Но почему?! Деньги свои, что ли, все отдал за участок? Или… что-то случилось?

– Ну… Да. Можно и так сказать.

– Простите, что спрашиваю. Может, это нетактично с моей стороны… – Кот сделал вид, что смущён, – Но нам, как, получается, четвёртой бригаде, это очень важно. Понять, что это за участок. И почему Усмон-бек до сих пор ничего тут не построил.

А ведь наверняка хотел!

– Да уж хотеть-то он хотел, это верно. Он даже жену свою сюда раза три привозил, всё показывал, да хвастался: вот сколько земли! И какие домища он отгрохает! И как двор переоборудует… Да только когда он её в третий раз привёз, она упала с лестницы – ну, той, бетонной, с верхнего участка! – и ногу сломала. И сотрясение мозга получила. После чего сказала, что на этот участок она больше – ни ногой!

– Ох… – Кот нахмурился, – Но сейчас… С ней всё в порядке? – Кот теперь изо всех сил делал вид, что искренне сочувствует неизвестной женщине. Хотя бы, чтоб показать, что он – не равнодушное быдло, а вполне культурный и гуманный человек.

– Ну… Можно это и так назвать. Она ходит. Но – хромает! И голова у неё иногда на погоду сильно болит. Последствия сотрясения!

– Мне очень жаль. – Кот покачал головой, – А двор уже тогда был такой заросший? – он попытался снова подбодрить вновь замолчавшую женщину наводящим вопросом, интересовавшим его в первую очередь. Он же – наёмный рабочий! Как раз – нанятый для расчистки от этих зарослей!

– Да. Причём – жутко. Дело в том, что здесь до продажи жила довольно… – Максуда явно подбирала слова, не желая сразу выкладывать карты перед незнакомым и чужим человеком, – Странная семья. Это – если сказать мягко. Иногда они работали, иногда – нет. В последнее время зарабатывали тем, что продавали кусты – на мётлы. Хокимияту. Но это – плохой бизнес. И он лопнул, когда городские власти приобрели механических уборщиков. Ну, машины… – Кот поторопился кивнуть, – Словом, жить им стало не на что. У матери семейства, тёти Шуры, пенсия была крохотной – она, когда работала, работала уборщицей. А у Дмитрия так и вообще, по-моему, и трудовой книжки-то не было. Да и вообще, он лет тридцать из прожитых пятидесяти, сидел. – Максуда многозначительно взглянула на Кота, и он поспешил нахмурить брови и кивнуть – типа, понимает! – Когда вышел в предпоследний раз – засадил весь участок коноплёй.

Но, конечно, этого никто из соседей терпеть не собирался. У нас же – дети!

Кто-то позвонил куда следует.

Ну, милиция приехала, коноплю скосила, и сожгла. Дмитрия в очередной раз – на пять лет… (Вот тогда-то те, кто тут оставался, и засадили весь двор – мётлами!) А когда вышел, буквально через месяц получил инфаркт. И умер. Прямо там – в доме. И врачи скорой уже ничего сделать не смогли.

А сестра его, Валентина, Валя, чтоб хоть как-то подзаработать, стала водить к себе мужиков. За деньги. Ну, кто-то и их, – Максуда помялась, но Кот понял, что она хочет сказать – «заложил!», – Словом, кому-то это тоже – очень не понравилось. Поймите нас правильно, Василий Николаевич: у нас в махалле почти у всех – маленькие дети! И им такие примеры перед глазами видеть вовсе ни к чему! – Кот снова с сосредоточенно-нахмуренным видом, словно вполне понимает и разделяет убеждения достопочтенных жителей махали, кивнул. Он отлично знал, что тут так принято: словно хвастаясь перед соседями, что муж может прокормить и обеспечить огромную Семью, рожать женщинам по три-четыре-пять детей! – Милиция снова приезжала. Несколько раз. В последний – даже оформили протокол: как будто здесь – притон. А такой дом, или квартира – подлежат конфискации! И если б не тётя Шура – точно отобрали бы!

– А что – тётя Шура? – Кот осторожно влез с наводящим вопросом в очередную паузу, – У неё – связи в «верхах»?

– Нет. – Максуда рассмеялась. Хоть и принуждённо, – Не связи. Но она сама… Я на людей наговаривать не люблю, но тётю Шуру тут все знали.

И боялись.

Приведу ма-аленький пример. Чтоб вы, Василий Николаевич, поняли, что я имею в виду. Тут у нас через два дома, – Максуда вновь указала рукой, теперь уже вдоль улицы, – жила одинокая – ну, вернее, без мужа! – женщина. Татарка одна. Соня. И у неё была курочка. Хорошенькая такая, и словно – добросовестная. Каждый день несла по яичку – а для одинокой матери, подрабатывающей только шитьём на дому, это – неплохое подспорье! Особенно – когда на попечении двое маленьких детей. И однажды к ней во двор зашла тётя Шура – не помню уж, зачем. Может, подшить чего. Она посмотрела, и говорит: «Ой, какая у вас курочка хорошенькая!»

На следующее же утро курочка сдохла. Хотя до этого даже не болела никогда!

А в другой раз, когда Валя со своим очередным гостем сильно шумела – ругалась! – наш другой сосед, Рахим-ака, зашёл и попросил угомониться. А то он вызовет кого следует. А тётя Шура сказала, что если он так сделает, у него руки отсохнут.

Он сделал.

И не прошло и трёх дней, как его хватил инсульт. И его полностью парализовало. А через неделю он умер.

Ну, тогда соседи и стали…

Каждый делал, что мог. И стеклянные банки с, простите уж, человеческим …рьмом ей через забор кидали, чтоб они разбивались о стены и крыши, и керосин лили, и провода с электричеством перерезали постоянно… Да ещё всё время милицию вызывали – и по поводу, и без повода. Упирали на то, что Валя своему сыну не может дать должного воспитания, поскольку всегда лежит пьяная. Так вот, чтоб его забрали – в детский дом.

Но, так как тётя Шура не знала, кто всё это делал, сделать, – Максуда-опа многозначительно посмотрела на Кота, который в очередной раз с умно-сосредоточенным видом кивнул, – она ничего не могла! Поскольку никого вредящего им непосредственно, воочию – не видела! Единственное что – ребёнка они отстояли… Хотя, если честно – для них же было бы лучше, чтоб его всё же забрали в детдом – там он хотя бы сыт был! Вот его, Коленьку, мы все подкармливали, когда он играл на улице с нашими – кто самсу даст, кто – кусок булки… Нет, мальчика соседи, и даже дети – не трогали. Да и хороший он был: безобидный такой, весь – словно не от мира сего… А вот его родственничков…

Однажды, когда Коля был в школе, кто-то из особо изобретательных забросил к ним на участок, с крыши, собаку, больную бешенством. Хорошо хоть, та при падении сломала лапы, и никого укусить не смогла! А то, что она – больная, сказали ветеринары. Которые её и усыпили.

Вот сразу после этого, чтоб не было проблем, тётя Шура участок и продала. Причём – почти и не торговалась…

 

Нельзя сказать, что Кот оказался потрясён услышанным. Ведь они с Дрики примерно так всё и расписывали – правда, чисто наугад. Гипотетически. Так, как подсказывала логика и воображение.

А тут – факты!

Но нужно поблагодарить. И думать.

Что же им с напарником теперь с этим делать!

– Максуда-опа. – он старался говорить солидно и с расстановкой, – Я должен в первую очередь поблагодарить вас за ваш рассказ. И прояснение ситуации. С этим участком. Вот теперь мне понятно, почему Усмон-бек не торопится с его застройкой. Но…

Он же, наверное, приводил муллу? Для того, чтоб тот… Почитал молитвы?

– О-о, конечно! И муллу приводил. И петуха резал. Чёрного. На пороге. И на следующий год – барана резал, и худое делал – всю махаллю на плов позвал! Столы и стулья Махаллинский Комитет выделил… Сидели тогда прямо на улице, с утра до вечера.

Да только не помогло всё это.

Самая первая бригада, тех, кто расчищал, да копать котлован собрался, из четырёх человек… Вы уж простите, что говорю – но это все знают! – просто… Пропала.

– То есть, простите – как это – «просто пропала?!»

– Да так уж, Василий Николаевич. – Максуда-опа уже не скрывала торжества во взоре, и явно села на любимого конька: теперь так просто не остановишь! – Была накануне, и мы слышали, как они ругаются, смеются, да копают, а утром – раз: и нет её!

– А кто же это обнаружил?

– Да сам Усмон-бек и обнаружил. Он же тех, первых нанятых, кормил обедами согласно их договорённости. Ну вот: привозит он обед, а в доме, и на участке – никого! А что самое странное – все личные вещи, и даже выходная, – Максуда-опа указала рукой на джинсы и рубаху Кота, – одежда осталась лежать на раскладушках. Тогда Усмон-бек ещё выделял всем раскладушки. Да и их телефоны там же остались… Ну а после этого…

– Да? – заинтересованности во взгляде Кота не увидал бы только айван, возвышающийся в центре аккуратного и чисто выметенного двора.

– А после этого Усмон-бек всё сколько-нибудь ценное повывез. А там, в доме, остались только матрацы, насколько я знаю. Но ещё две бригады, в пять человек, и в четыре, сбежали сами. На третий или четвёртый день работы. А кусты так и растут, и котлован даже не начинали…- женщина сделала паузу. Которой Кот поспешил воспользоваться:

– Спасибо вам огромное, Максуда-опа ещё раз!.. Ну и дела! – Кот, делая вид, что поражён до глубины души услышанным, собрался откланяться, понимая, что говорливая хозяйка как раз, как он видел, от души разошлась, и явно желала поделиться ещё какими-нибудь «полезными» сведениями. – Мы вам очень благодарны за столь…

Тут, к счастью, его прервал телефонный звонок, раздавшийся из-за угла, из дома.

– Ой. Простите, пожалуйста! Не буду вас больше отрывать! А то ведь по дому наверняка много дел! – он поторопился вежливо поклониться, упятиться, и выйти за порог. Максуда-опа не настаивала, так как явно хотела взять трубку:

– Всегда пожалуйста, уважаемый Василий Николаевич! Но если что – вы заходите, не стесняйтесь!

– Спасибо ещё раз!

Уже запирая свою калитку за собой, он позволил себе выдохнуть: словно сбросил маску вежливого и в меру интеллигентного соседа. Вернувшись к образу банального «корчевателя кустов».

Кусты, к которым повернулся лицом, стояли так же – монолитной стеной. Словно – невозмутимо.

Э, нет – совсем они сейчас стояли не так!

Он чувствовал, что от их зарослей теперь словно исходит нотка презрения. И осознания своей силы: ну как же! Они изгнали столько людей! Они не пускают и нового Хозяина!.. Они – сила!

Они видят, каким-то образом чуют, что теперь он знает, пусть и не полностью, историю земли, на которой они произрастают. И они не сомневаются, что скоро, поджав хвост, как побитые шавки, отсюда удерут и Кот с напарником!

Вот ведь б…дство!

Получается – накаркал он со своими «логическими раскладками»! Или…

Или это – именно они внушили ему, его подсознанию, каким-то образом эту версию?!

Но что же теперь делать?!

Разбудить Дрики, да и действительно – сделать ноги? Пока не словили на …опу новых приключений или проблем? Или…

Или подождать Шефа, и…

От души поторговаться!

Благо, теперь аргументов в пользу «выкачивания» денег у нарочно не сообщившего им жизненно важную информацию хитро…опого жука – навалом!

 

7. Торг

 

На обед Кот попробовал разбудить Дрики.

Тот, после довольно долгой тряски за плечо, промычал нечто невразумительное, и разлепил один опухший глаз, не делая попыток встать с матраца. Глаз повернул к Коту.

– Ты обедать будешь?

– Н-нет. Не хочется. Ты уж кушай сам, мил друг Кот. Я… Потом поем.

Кот выпустил плечо ещё пребывавшего в нирване компаньона, и тихо выматерился. Он-то рассчитывал на то, что после «обработки» и то «заколдованное» спиртное, что оказалось в желудке и мозгах Дрики – тоже превратится назад – в воду…

А оно – и не подумало. И явно продолжает действовать.

Дрики, улыбаясь, как идиот, повернулся снова на бок, и блаженно засопел.

Кот не придумал ничего лучше, как действительно достать из пакета еду, и разложить на «столе». Однако есть ему тоже, если честно, не хотелось. Поэтому он даже не стал вскрывать упаковку на вакуумированной колбасе, а съел пару самсы, запивая прямо из горлышка свежеоткрытой бутылки – из «старых», и действительно оставшихся в неприкосновенности, «стратегических» запасов. После чего всё вынутое снова в пакет убрал, и тоже прилёг на матрац – подумать было над чем.

Заложив руки за голову, Кот этим и занялся.

Если действительно чёртова ведьма прокляла участок, и всех, кто будет обретаться на нём после отбытия их семейки – это плохо. Но!

Теоретически, раз тётя Шура – христианка, святая вода и свеча должны помочь.

Но это – вот именно – теоретически. Потому что практически – кто её, старую колдовку, знает: может, она применила какие языческие, совсем древние, обряды?! Такие, что были в ходу, когда Русь ещё и христианства-то не приняла?.. Может, сохранила? И в их семье эти наговоры и заклинания передавались из поколения в поколение?

Тогда ни фига не помогут ни вода ни свечка. А вот этого не хотелось бы. А хотелось бы, чтоб на этом участке больше никакой нечистой силы не появлялось!

И тогда они спокойно довели бы начатое дело до конца, и получили бы свои деньги. И спокойно тратили их – в оставшейся части общей суммы, даже, если не удастся добиться прибавки, их столько, что хватить должно… До осени.

Потому что шеф – большой жук. Очевидно, предвидя, что им не удастся по тем или иным причинам справиться, дал в аванс всего четверть гонорара!

Ну а задача Кота, если этот хитро…опый Усмон-бек приедет – упирая на вскрывшиеся тёмные и мрачные обстоятельства, и трудоёмкость, как раз – выбить прибавку!

Чувствуя, как выпитое привычное волшебное средство делает своё дело: а именно – расслабляет тело, и внушает мозгу, что всё – преодолимо, а проблемы – запросто можно решить, Кот позволил приятной дремоте навалиться на себя…

 

Разбудил Кота стук в калитку.

Стук был настойчивый и громкий, из чего Кот сразу понял.

Что наниматель всё же приехал!

Отлично.

Торопливо пробираясь сквозь прорубленный ими коридор (Который словно стал за эти часы – уже!), Кот приглаживал волосы, и растирал лицо: он – вполне адекватный «корчеватель», а не пьяное быдло!

За дверью действительно оказался Усмон-бек. Кот, тут же отступив, и сделав картинный жест рукой, растянул рот в приветливой улыбочке:

– Добро пожаловать на проклятый и заколдованный участок, уважаемый Хозяин!

Напряжённая улыбка, появившаяся было на лице их нанимателя, мгновенно испарилась. И он даже прикусил на секунду губу. Но взял себя в руки быстро:

– Небось, соседи опять на меня наклеветали, уважаемый Василий Николаевич?

– Да нет. Не думаю, конечно, что всё это – правда… Но высказываются все они в отношении вашей новой собственности, – Кот снова повёл рукой в сторону двора, отступив в сторону, – однозначно. Да вы заходите! Не стесняйтесь – к себе же заходите!

Вид наниматель, входя-таки в калитку, имел довольно хмурый. Однако при виде весьма солидно выглядящего почти трёхметрового расчищенного пространства, прилегающего к внутренней стороне забора, и аккуратно рассортированных у стены по отдельности верхушек и корешков, лицо у Усмон-бека разгладилось, и даже брови поднялись:

– О-о! Хм. Отличная работа, уважаемый Василий Николаевич. Действительно – выкорчевано от души! Ваша бригада… Профессионалы!

– Спасибо на добром слове, уважаемый Усмон-бек. Нанимая нас, вы ведь спрашивали… У бывших клиентов! – действительно, Кот знал, что Шеф опрашивал кое-кого из хозяев палисадничков, которые они с Дрики систематически, можно сказать, из года – в год – и перекапывали, и обустраивали… Причём – понимая, что от этого зависят и будущие заказы – добросовестно!

– Мы не хотим создавать проблемы ни вам, ни тем, кто после расчистки будет копать котлованы под фундаменты. Думаю, когда закончим с корчеванием, почти все кусты успеют высохнуть, и мы сожжём их. Прямо в центре участка.

– Погодите-ка, уважаемый Василий! – на лоб Шефа набежала тень. – Ведь они высохнут не раньше, чем…

– Совершенно верно, уважаемый Усмон-бек. Не раньше, чем через две-три недели. И это ещё – если не будет какого дождичка. Понимаете, хоть вы и описали фронт работ, но кусты – очень уж большие. Мощные. Посмотрите: вон какие стволы у основания! В руку! Поэтому приходится вначале рыхлить приямок – у основания, кирками. А потом выгребать землю, на глубину больше штыка лопаты, чтоб – с гарантией! И только тогда удаётся добраться, и обрубить топором все крупные корни. А без этого – не корчуется! Даже с огромной арматуриной.

Это всё, конечно, довольно трудоёмко. Но наша бригада, как вы верно сказали, трудностей не боится. Вот только времени на это уходит…

Больше, чем мы сначала думали!

По нашим расчётам все четыреста пятьдесят три, – Кот нарочно сказал цифру, не сомневаясь, что она произведёт впечатление: хотя бы тем, что посчитали, и был абсолютно уверен, что Шеф не станет сам пересчитывать! – куста мы такими темпами уберём не раньше, чем через три недели! – Кот решил не наглеть, потому что задвинь он – месяц, и наниматель может взъерепениться – дескать, у него нет этого месяца!

Однако Усмон-бек повёл себя довольно странно.

Шагами промерил расстояние от калитки до оставшегося целым ряда кустов. Затем шагами же промерил и глубину оставшейся заросли, для чего двинулся по прорубленной просеке. Развернулся, дойдя до задней кромки кустов. Вернулся к так и стоявшему, сложив руки на груди, Коту. Сказал:

– Действительно, три метра – за два дня, и ещё осталось двадцать пять… Недели на две. Ну, может, дней на пятнадцать. Если я правильно понял – вашей бригаде требуются… дополнительные стимулы. И деньги на закупку продуктов.

– Совершенно верно, уважаемый Усмон-бек, – Кот даже не ждал, если совсем уж честно, что наниматель так быстро просечёт ситуацию, и пойдёт навстречу, – Как насчёт повышения общей суммы гонорара? И выдачи нам на руки ещё части аванса?

– Не возражаю. – Усмон-бек, который, вернувшись из прорубленного коридора, вид имел почему-то очень бледный, и явно был напуган и встревожен сильнее, чем хотел показать, спорить не стал, – Мы договаривались на неделю, и двести тысяч. Могу предложить триста тысяч. И срок – две недели!

– При всём уважении, почтенный Усмон-бек… Не подумайте, что мы боимся работы… Но! Мы боимся самого этого участка. Нам и самим очень хотелось бы побыстрее тут всё закончить! А то снится всякая чертовщина! Собственно, именно по этому поводу мы и ходили к соседям… И те нам поведали много нового и интересного. Про этот участок. И его предыдущих хозяев. – Кот впервые взглянул в глаза Шефа смело и пристально, – Мы не хотим повторить судьбу второй и третьей бригады. И уж тем более – первой!

И то, что удержало бы нас здесь – должно быть посолидней, чем то, что вы, уважаемый, предложили!

– Понятно. – всё ещё бледный и сильно вспотевший Шеф сглотнул, – Ваша цена?

– Полмиллиона. И три недели срока.

– Это не совсем приемлемо, уважаемый Василий Николаевич. Дело в том, что я уже договорился с бригадой землекопов. И они готовы приступить через две недели. Более того: я договорился и с поставщиками гравия, песка и цемента. Фундамент должен быть отлит в этом году, до зимы! Так что срок придётся оставить.

– Но тогда нам придётся работать и по ночам! А это… Сложно!

– Ваши проблемы… – Кот думал, что наниматель именно это и имеет в виду: их проблемы – им и справляться! Но тот почему-то передумал. И поправился, – Я понимаю. И готов пойти навстречу. Четыреста тысяч. И пятнадцать дней. Начиная с этого.

Поколебавшись для виду, Кот протянул руку:

– Договорились! Аванс?

– Да. – что было ещё более странно, Усмон-бек тут же сунул руку во внутренний карман пиджака, и достал солидную пачку денег. Отсчитал пятьдесят купюр, – Вот ещё пятьдесят тысяч. – деньги Кот поспешил спрятать в карман джинсов, – Теперь вот ещё что. На этой неделе я сильно загружен основной работой, и подъехать не смогу. Приеду ровно через неделю. И очень вас прошу, уважаемый Василий Николаевич – к этому сроку должна быть расчищена ровно половина участка! Я…

Должен видеть, что у вас всё получается!

– Безусловно, уважаемый Усмон-бек. Половина участка будет расчищена. И мы бы не затрудняли вам жизнь своими жалобами и сомнениями, но – сами видите! Кусты реально – матёрые! Скажу честно: я и не думал, что они могут вырастать до таких размеров!

– Да, и я тоже… Ну, не буду отрывать вас от дневного отдыха, и раз мы всё обсудили, покину вас! Удачи!

– Благодарим, уважаемый Усмон-бек! И вам – всяческих благ!

 

Запирая калитку за нанимателем, Кот невольно морщился. И долго, уже заперев, чесал затылок.

Ох, похоже, не всё, далеко ещё не всё они узнали про этот чёртов участок! Есть что-то ещё. Недаром же сам хозяин так боится заходить вглубь его! И кустов он не любит! И боится! Да что там – боится! На нём буквально лица не было, когда вернулся к калитке, а дошёл ведь только до торца нижнего участка!..

Или…

Или на него и правда – так действуют как раз эти самые чёртовы кусты?!

Пусть это и частично – самовнушение, но ведь и Кот тоже это чувствует!

Давление! Ненависть! Презрение!

И ещё…

Как будто кто-то всё время за ними наблюдает. И этот кто-то – очень сильно презирает и их, и их жалкие потуги обезопасить себя! Христианскими обрядами.

Услышав, как отъехала машина Усмон-бека, и грязно выматерившись вполголоса, чтоб облегчить душу, Кот пошёл к дому.

Уснуть точно не удастся. Времени – пять вечера. Значит, Шеф прямо с работы. Дрики, пожалуй, лучше не будить. А поскольку он принял «на грудь» кое-какие обязательства, самое время переодеться, а вернее – натянуть комбез, и заняться стрижкой очередного ряда.

 

Дрики выглядел умилительно. Если можно так сказать про нестриженного, всклокоченного и сильно «мятого», как в смысле костюма, так и лица, тщедушного мужичка. С внешностью «классического», не сказать – алкаша, а – любителя. Отдохнуть и расслабиться типичным и «классическим» образом. Кот утвердился в своём решении не будить кореша. Уж слишком тот сладко улыбался – его сон не нарушило даже прибытие Шефа.

Отпиливание верхних частей очередного условного «ряда» прошло, как ни странно, штатно. Кот ещё подумал, если чёртовы кусты и правда – могут, типа, мыслить, или внушать мысли – они должны, по-идее, вопить ему в мозг, что не хотят быть отпиленными, или что им больно…

Но ничего такого не ощущалось. Хотя общую атмосферу ненависти и наблюдения за собой Кот чувствовал вполне однозначно.

Да и …уй с вами, гады! Главное – никто ему не помешал закончить…

Чтоб полюбоваться на проделанную работу, Кот присел на вторую оставшуюся в нижней части двора, маленькую скамеечку, спиной облокотившись на калитку. Вид двора его теперь более чем устраивал. Оставленные им пеньки пусть и не были ещё обстрижены, но ясно указывали границу его работы. Жаль, что он не курит. А то бы точно – закурил!

То ли на радости, то ли – от дум.

Но Кот пока сам не мог сформулировать, что он чувствует сейчас…

Кусты, несомненно, не простые. И они – нечто явно большее, чем просто растения.

Может, имело бы смысл вызвать сюда каких учёных: чтоб исследовали феномен под названием «мыслящие кусты». Но это, во-первых, затормозило, если б не полностью парализовало, их работу по корчеванию. А во-вторых, не осталось у них в стране достаточно компетентных учёных. Которые могли бы и правда – с помощью неподверженной эмоциям электронной аппаратуры доказать, что кусты действительно – мыслят. Ну, или хотя бы  – обладают некоей высшей «нервной активностью». Вот и сейчас – он их чует. Они…

Словно разговаривают между собой.

О нём.

И пусть это – больше самовнушение, но неспроста же даже трезвый прагматик и абсолютный реалист-бизнесмен Усмон-бек бежал только что отсюда, как чёрт от ладана. Значит, и он чует. И наверняка до сих пор боится! Эх, поговорить бы с его женой – что она думает по поводу своей ноги, и сотрясения мозга. Да и про строительство здесь дома, с последующим в нём проживанием…

Сам Кот при этих делах, вроде, особому проклятью подвергаться не должен – он же не «собственник»! Хотя…

Они с Дрики так и так нарушают покой тех, кто здесь сейчас живёт. Вызванный к странной нереальной жизни то ли чёрным колдовством, то ли – какими-нибудь ну очень сильными эмоциями. Кот слышал такую теорию: в застенках, или подвалах старых замков, где злобные феодалы-садисты пытали и убивали своих врагов, и непокорных кобенящихся вассалок, остаётся словно вмурованное в стены «впечатление». Которое потом ощущается особо чувствительными туристами. Или улавливается приборами всяких «охотников на привидений». Не говоря уж – о видениях. У туристов и работников таких замков – всяких призраков. Невинно убиенных или замученных… И тоже, наверняка, высказывавших в адрес своих мучителей и убийц разные нехорошие пожелания.

Как наверняка сделала и тётя Шура.

Похоже, как раз эмоции у престарелой женщины, к тому же обладающей «дурным глазом», зашкаливали. (Да и у кого бы они не зашкаливали в такой ситуации?!)

Но – вот главный вопрос.

Кто… Или – что тут «запечатлело» все эти страсти и эмоции? И как это может аукнуться им с Дрики? На что нужно бы побрызгать святой воды – дополнительно?

С другой стороны, сами-то кусты почти не сопротивляются – если не считать исколотых и исцарапанных (Правда, несильно: они работают в перчатках) рук.

Посидев ещё пару минут, Кот вдруг принял решение. Встал.

И снова взял в руки пилу.

 

Отпилить верхушки, и складировать у забора, удалось как минимум ещё у сорока кустов. Кот не мелочился, и оставлял теперь пеньки не выше, чем по колено: прикрепить арматурину к нижним ветвям можно без проблем, а ветки, мешающие подобраться к стволу вплотную, они с Дрики обрубят завтра!

Зато теперь почти всё пространство у забора было завалено «вершками»: кучи, даже «умятые» с помощью ботинок, возвышались почти ему по пояс! Да и пропотел он, если честно – куда там всей предыдущей работе!.. Пот буквально заливал глаза, заставляя щуриться, и ежеминутно водить по лбу и глазам мокрым насквозь рукавом комбеза!

А остановился Кот, поняв, что видно стало куда хуже: солнышко ушло не только за крыши домов, а, кажется, и за линию горизонта! Это что же получается? Он проработал до заката?! А, нет: это почему-то вернулись тучки, которые они наблюдали ночью…

Но всё равно: отродясь с ним, и уж тем более – с Дрики, такого казуса не случалось – чтоб вот так, увлечённо, с настоящим азартом – работать!!!

Ай да кусты!

Ну вот невозможно остаться к ним равнодушным!..

Потирая сильно, оказывается, ноющую поясницу, Кот решил, что надо бы помыться. А то на потное тело осела пыль и какая-то не то – труха, не то – пыльца, и теперь всё страшно чесалось! Да и в носу словно свербило…

 

Чтоб вымыться, пришлось залезть с ногами в приямок. Сняв, разумеется, всю одежду, включая и заношенные труханы. И достав предварительно из одного из пакетов – Дрики так и не проснулся! – старенькое драненькое полотенце и мочалочку. Которую ссудила ему сеструха.

Поливаться пришлось из стакана: других ёмкостей в их распоряжении не было.

К счастью, из крана шла обычная вода. Пусть и мутная, но – достаточно тёплая. Всё верно: трубы тут закопаны неглубоко, а почва – тёплая. Прогрета солнцем за лето.

Кот не стал намыливаться, зато всё тело растёр этой самой мочалкой. Он являлся приверженцем теории о том, что мыло смывает с кожи защитный жировой слой, который придаёт иммунитет. Хотя какой, на …уй, в их условиях – «иммунитет»?! Чёртов алкоголь полностью разрушает и его, и – Кот осознавал это! – способности мозга – думать. Рассуждать. Анализировать. Словом – адекватно оценивать обстоятельства.

Но радуясь уже хотя бы тому, что помылся не совсем в темноте, а в сумерках, и тому, что его наготу в полумраке не видят никакие, даже подглядывавшие, соседи, Кот почувствовал значительное облегчение. И от того, что тело перестало чесаться, и от того, что перестало липнуть – а комбез за ночь высохнет, если его повесить вон на ту, чудом сохранившуюся, верёвку… И придётся постирать, и туда же повесить и труханы и майку.

Свечу доставал и зажигал наощупь. Фонарик не хотел включать.

Но когда дохленький огонёк осветил комнату, проснулся, наконец, и Дрики:

– О-ох… Что, уже ночь?!

– Да. Ты – как?

– Ой, лучше не спрашивай… – Дрики морщился, как будто только что разжевал лимон, – Сейчас вспоминаю, что, вроде, нажрался я… Как-то странно. Прямо из крана.

Это – правда – было? Или мне приснилось?

– Это было.

– Да …б твою мать! Ну и дела!  Кот, брателло… Если вот так, сейчас, на трезвую голову подумать – так это ж – настоящее колдовство!

– Колдовство-то оно – колдовство… – Кот криво усмехнулся, давая понять, что всё это – чушь собачья, – ты как себя чувствуешь-то? После «заколдованного» пятьдесят третьего?

– Как?.. Хм… – Дрики словно и правда задумался, не делая, однако, попыток встать с матраца, – Да вроде, как обычно. Ну – вернее, как оно и бывает обычно после того, как оприходовал бы пару бутылок. Нормального. Фирменного. А так… Думаю, на мою долю пришлось и поболе. Я к крану прикладывался…

Нехило!

– А хорошо, что ты это понимаешь. Да и продрыхся ты неплохо. Добрых шесть часов был в отключке!

– Надо же… Обалдеть.

– Ну и – как? Ужинать будешь?

– Э-э… Не знаю ещё. Схожу-ка отолью. – Дрики заёрзал, и попытался встать. Со второй попытки это удалось, – Да и морду умою! Может, и надумаю… Поужинать.

 

Дрики надумал.

Кот, подумав, и рассудив, что потрудился и правда – нехило, и силы лучше бы восполнить с помощью еды, присоединился. То есть – вскрыл наконец упаковку колбасы, порезал её, и они с Дрики прикончили всю оставшуюся самсу – все восемь штук. Правда, на долю Кота пришлось три – он честно сказал, что съел две ещё в обед.

В процессе еды Кот постарался рассказать и о своей встрече с нанимателем, («Надо же! Не поверишь – я даже не слышал, как он стучал!») и о трудовом подвиге – как он спилил верхушки почти пятидесяти кустищам. («Ну ты даёшь!..»)

Запивали еду они традиционно: из стаканов. По бутылке традиционно – прикончили. Тару поставили в уже привычно используемый для этого угол. Дрики вздохнул:

– Надо же… А тот, который тёк из крана, пился, вроде, легче… И был вкуснее!

Кот фыркнул:

– Оно и видно. Ты назюзюкался на добрых полдня вперёд! Отрубон был полный!

– Вот уж точно! Сморило конкретно… Но завтра я буду – как огурчик! Не всё же тебе одному обстригать «живую изгородь»!

Выкорчуем до обеда – всё что ты «подготовил»!

– Ладно, не хвастай раньше времени. Посмотрим ещё, как оно пойдёт. Может, ограничимся половиной…

– Ага. Ну а сейчас – как насчёт того, чтоб поспать? А то меня что-то опять, на старых-то дрожжах, раскумарило…

Кот даже не стал отвечать приколами, типа: «Ну ты и свинота – ни …уя не работал, а раскумарило его, понимаешь!..», а буркнул:

– Спокойной ночи. Фонарь – вот он, где всегда.

То, что напарник и не заикнулся о том, что спать лучше бы – от греха подальше, то есть – снаружи, Кот посчитал плохим признаком.

Не помнит, получается, Дрики то, что его так напугало.

А, вроде, было это только вчера.

 

Ночью Кот проснулся от грома: тот больно ударил по ушам. И тут же в окне сверкнуло: молния! И снова ударило по ушам.

Ну и дела! Гроза!

Кот скривился: чёрт! Дождь размоет почву, глина раскиснет. И завтра они, похоже, будут ползать по колено в грязи! И скользить… А, чтоб вас!

У него же на верёвке – сушатся труханы и майка!

Да и комбез намокнет…

Выматерившись, он встал с матраца, и двинулся с фонарём на выход.

Однако, хотя шум дождя, буквально рекой лившегося с неба, не оставлял сомнений в том, что одежда намокла, фонарь высветил странную вещь.

Земля на верхнем кусочке двора, на «плато», была однозначно – сухая!

То есть – светло-жёлтая, и не потемнела и не раскисла! И ни капли дождя на комбез, и, похоже, и на трусы и майку, не упало!!!

А ясно видимая в луче светодиодного фонарика шумящая стена из воды извергалась только там – обрушиваясь на нижний участок двора!!!

 

8. Ещё сюрпризы. И проблемы

 

Кот поймал себя на том, что рука, вскинувшаяся туда словно сама собой, чешет многострадальный затылок…

Просто чертовщина какая-то! Нет: реально – эпизод для фильма ужасов! Ну, или, вернее – мистики. Вот только никак они с Дрики не вписываются на роли главных героев… Нет у них ни молодости, ни красоты. Ни девушек, на худой конец!

Но стена дождя, избирательно поливающего только крошечный пятачок – этого, конечно, «законами природы» не объяснишь. И если б у него была не старенький Нокия, а новомодный айфон – так только снимать такое чудо природы на видео, да в интернет выкладывать: пусть-ка люди полюбуются! А иначе и не поверит никто!..

Он убрал руку от затылка, и мрачно сплюнул: не поверит и так никто.

Даже Дрики.

Что бывает вот такая стена – из воды, но обрезанная чётко, словно ножом!

Собрав в кулак всё оставшееся мужество, Кот повернулся спиной к дождю: пусть видят, гады, что он ни в грош не ставит их с…аное «Шоу»!

Нарочито неторопливо он снял с верёвки свои трусы, майку и комбез, да занёс в дом. Вот. На этих трёх гвоздях в первой комнате явно висели шмотки тех, кто работал тут до них, а сейчас развесит барахлишко и он.

Играя желваками, и стараясь думать поменьше, (Как же – «не думалось» оно! Достаточно сказать себе: «не думай о жёлтом слоне!», и он – тут как тут!) особенно – о судьбе предшественников, он протопал в комнату, к матрацу. Убедился, что с Дрики всё, вроде, в порядке, и тот мирно спит, даже не подхрапывая. Кот лёг и сам, опасливо покосившись на стены (Рефлексы!). Стены, однако, не торопились пропускать сквозь себя никаких новых чудищ. И на этом спасибо. Или эти гады никогда один сюжет не повторяют?..

Он повернулся на бок.

Перекрестился. Губы сами, на автомате, прошептали молитву.

Заснул, похоже, мгновенно.

 

Когда открыл глаза, в окна светил тусклый рассвет. Ну, вернее всё же – тусклым он был из-за грязи и паутины на окнах…

Ощутив привычную физиологическую потребность, Кот потопал до домика неизвестного архитектора. В нём, к счастью, ничего не изменилось. Солнышко, вылезшее уже достаточно высоко, чтоб можно было разглядеть отлично отмытые от пыли кусты, словно издеваясь, наполняло небо ослепительным светом. И небо казалось таким ярким, словно отмытым… А наглые птички где-то за стенами, снаружи их участка, чирикали вовсю: может, радовались… Чему только?

Впрочем, вот у них точно – нет таких проблем, как у Васька с Петей. Хотя Кот обратил внимание ещё в самом начале, что, как ни странно – ни одна птица, даже вездесущие воробьи, никогда не залетает к ним на участок! Хотя с кустов, вроде, должно сыпаться много семян.

Да и вообще: здесь нет даже тараканов. Или муравьёв. Не говоря уж – о мышах или крысах. Только вездесущие, и ни Бога, ни чёрта, ни заклятий не боящиеся, комары.

Помыв руки, он прошёл снова поближе к ступенькам.

Нет, ничего такого особо страшного.

Почва внизу, конечно, слегка промокла, но он видел, что до откровенной грязи дело не дошло: всё, что вылилось, уже впиталось в лёгкий суглинок, и на открытых местах даже подсохло – снова до светло-жёлтого цвета.

Прекрасно.

Следовательно, можно не торопясь позавтракать. Подождать, если будет нужно. Да и приступить. Конечно, из-за повышенной влажности работать будет потруднее, но когда это их пугало? Вот именно – никогда. А вернее – всегда. Потому что они, как и все в этой стране, работать не слишком-то любят. Им бы сидеть на пятой точке, да трепаться с умным видом с корешами обо всём на свете, начиная с политики, и кончая бабами и машинами, а денежки пусть бы… сами. Сыпались с неба!

Зайдя в первую комнату, он проверил вещи.

Отлично. Всё высохло!

Он снял джинсы, одетые на голое тело, одел трусы. Плевать, что мятые – зато чистые. Ну, сравнительно, конечно. Майка. Комбез. Ну всё. Пора будить напарничка, да приниматься за дело.

Не натощак, ясен пень.

 

Дрики не поверил, что ночью был дождь:

– Да брось, Кот! Это невозможно! У нас в августе не бывает дождей!

– Ну, тогда тебе придётся признать, что это соседи… Или даже я – полил весь чёртов нижний участок. Из шланга! Чтобы чёртовы кусты могли снова отрасти! – Кот не скрывал раздражения. Дрики поспешил поправиться:

– Да нет – я верю, конечно… Да только странно всё это. Тем более, ты говоришь – верхнюю часть вообще не мочило – словно «обрезанное ножом»! Я к чему тут веду: не слишком ли много приключений и чертовщины на двух скромных идиотов, нанявшихся сдуру на казавшуюся халявной, работёнку: тут тебе и дьявол, вылезающий прямо из стены, и портвейн из крана, и дождь, который идёт только здесь?!

– Ну, против портвейна ты, вроде, ничего не имел.

– Ну… Да. Это уж точно. – губы Дрики расплылись в блаженной улыбке, глазки подкатились к потолку. И напарник даже облизнулся, – На вкус он был очень даже!.. А вот насчёт политых кустов и земли…

Как думаешь – это сделано для того, чтоб они попёрли снова – от корней? В-смысле – от оставшихся там, в почве, маленьких корешочков?

Кот успел остановить руку, полезшую снова к затылку, на полпути. Над этой проблемой он как-то…

А ведь Дрики-то – прав! Как говорится – устами младенца…

Вот она – главная цель «странного» дождичка! Никто и не думал их «пугать»!

И после «внепланового» обильного полива – чёртовы кусты очень даже запросто могут! «Попереть». От, вот именно, корешочков, оставшихся там, в почве…

– Мысль кажется мне интересной. Но! Ни один нормальный куст не может «переть» со скоростью бамбука! Это тот, насколько знаю, растёт на девяносто сэмэ в сутки!

– Так то – нормальный! А у нас – какие?!

Скривившись, Кот был вынужден признать, что некая сермяжная правда в предположениях напарника имеется:

– Согласен. Кусты, как и сама почва – точно: ненормальные. Поэтому.

Давай спокойно позавтракаем, да и посмотрим.

Как оно там на самом деле!

 

«На самом деле» всё оказалось плохо.

Самые пессимистические предположения оправдались.

Когда они дошли почти до калитки, выбравшись на полностью расчищенное от кустов трёхметровое пространство, выяснилось, что молодая и, как выразился Дрики, наглая поросль вовсю лезет из-под земли! И растёт куда гуще и чаще, чем стояли кусты. (Ну, это-то понятно: остатков «базовых» корней у каждого там, в земле, осталось по пять-шесть, и если каждый пустил хотя бы по одному побегу, то!..) В некоторых росточках, пока нежных и ярко-зелёных, уже было сантиметров по двадцать-тридцать!

И если б не злость и страх, охватившие компаньонов, выглядели бы эти побеги умилительно и прекрасно: пушистые, сочные, и даже пахнущие чем-то вроде лаванды…

Единственное, что порадовало, так это то, что почва уже действительно впитала ту влагу, что выпала, и ходить можно было спокойно: земля даже не прилипала к подошвам!

Кот сказал:

– Попробуем вначале повыдирать. Одевай-ка любимые перчатки. Если не поможет – возьмёмся за лопаты.

Не помогло. Кусты не выдирались – стволики, хоть и молодые, и казавшиеся хрупкими и нежными, на самом деле оказались очень прочны. И при попытках выдернуть их, отделив от тех остатков корней, что были сейчас погребены под верхним слоем земли, просто «лысели», оставляя в рукавицах все тоненькие боковые стебельки, веточки и листики. А сам центральный стержень и не думал обламываться или отрываться.

А вот лопаты оказались в тему. Боковыми сильными ударами удавалось перерубать на небольшой глубине – как раз центральный стебель-ствол.

– Нормально. За полчаса управимся, даст Бог.

Бог дал. Управились. Срубленные побеги снова оттащили охапками – к забору. Запыхались уже изрядно. Кот злился: чёртовы обрубленные вчера и позавчера верхушки, лежавшие у стены, пустили тоже – маленькие как бы корешки, и те сейчас норовили нащупать землю. Хорошо, что все верхушки лежали на бетонной кромке вдоль стены!

– Ну вот. Мы на исходных позициях. И отвоевали у врага нашу исконную территорию. – Кот испытывал вовсе не бодрость, которую пытался подпустить в голос, но нужно же как-то поддержать. И Дрики, и себя. – Теперь займёмся расширением наших границ. И отвоеванием, как говаривал недоброй памяти Гитлер – жизненного пространства.

– Ты этого гада лучше не упоминай.

– Согласен. Хотя… Не совсем он был гад. А только – для соседей. И неполноценных (Ну, по его версии!) рас. А своим-то всем – дал, что обещал. Достойную работу – всем трудоспособным. Санатории. «Народный автомобиль» – то бишь, Фольксваген… И именно он первым ввёл в практику работодателей – ежегодный оплачиваемый рабочий отпуск! Для всех работников. То есть – выполнил по факту всё то, что обещал во время своей предвыборной кампании. В отличии от всех остальных немецких правительств, что либералов, что консерваторов, периода после первой мировой…

– Слушай, да ты его как будто защищаешь?!

– Вот уж нет. Но я невольно провожу параллели. Между тем, что обещал и сделал даже Гитлер, и что обещали народу и сделали наши… Не будем называть фамилии!

– Ха! Да ты и наших лучше не трожь, и про фюрера бесноватого мне не задвигай! «Чего обещал»! Ха! Чего там он «для своих» сделал! Превратил страну – в руины!

– Да, было дело. Хотя не забывай – обломился он, только когда полез на СССР. А так-то он – и Польшу, и Францию, и Бельгию, Голландию, Норвегию, и все прочие европейские державы – подгрёб! И всего за один год! Почти без «организованного» сопротивления! Армия-то у него была – лучшая! Как и профессиональные офицеры в Генштабе – работали, и планировали всё чётко!

И всё бы у него было отлично. Потому что и Англия и США погавкивали на него из-за морей и океанов, а сделать-то фактически не могли ни-че-го!

И если б не Красная армия!..

Но мы его политику и крах амбиций обсуждать и правда – не будем. (А то далеко можно так дообсуждаться!) А давай-ка займёмся насущными делами.

В частности – обстрижём и обрубим лишние ветви с вон тех подготовленных пеньков! А то с кирками не подлезть. – Кот старался Дрики всячески отвлекать, да и сам хотел отвлечься. На простую и конкретную работу. Занять руки.

Чтоб чёртовы мысли и сомнения не лезли в голову!

Потому что если начать задумываться по-настоящему, надо – ноги в руки, и – …!

 

На стрижку и подготовку фронта работ ушло тоже – не более часа.

Потому что они не ограничились десятью-двенадцатью кустами, как вчера, а обработали все обпиленные Котом пятьдесят с чем-то пеньков.

После чего пришлось сделать перерыв: работать в уже нагревшемся воздухе, наполненном сейчас жуткими удушливыми испарениями, было трудно. Дрики сказал:

– Ну и душняк! Я весь улился! Всё так и липнет!

Кот проворчал:

– А ты бы, как я вчера – помылся!

– Хм-м… мысль здравая. Но… Я вчера был не в форме.

– Вот уж точно. Но никто не мешает помыться сейчас. Ну, как закончим!

– А «как» мы закончим? Ты и правда – настроен все эти пятьдесят с чем-то-там – выкорчёвывать?!

– Ну уж нет. Если предположить, что сегодня ночью дождя не будет (Потому что он весь вылился!), и новых отросточков от корней поэтому не вырастет, думаю, достаточно выкорчевать хотя бы двадцать. Пятнадцать же выкорчевали вчера? Ну вот и двадцать как-нибудь с Божьей помощью осилим!

– Оптимист ты наш доморощенный, – Дрики кривовато ухмыльнулся, – Но – ты – начальник, значит, тебе – видней!

– Насчёт – видней, не знаю. Но то, что нам смыло всю святую воду – это точно! Так что хорошо, что я в баклажке вчера оставил треть. Как закончим – обработаю снова!

 

Однако выяснилось, что обработать лучше было бы до.

На десятом кусте Дрики сильно поранился, вскрикнув, и отдёрнувшись от корня, к которому как раз привязывал проволокой арматурину:

– Вот же чёрт! Да чтоб тебя! Б…дство какое-то! Еттить же твою мать!

– Дрики! Чего там у тебя?

– Да руку пропорол! – Дрики сунул Коту под нос кисть с действительно огромной и уже начавшей кровоточить царапиной через почти всю её тыльную сторону, – Представляешь – проволока лопнула, и можно подумать, что она сталистая: так уж резануло спружинившим острым концом!.. И перчатка не помогла: вон, прорезало её насквозь! Теперь её – только выкинуть!..

Кот не был удивлён травмой: они с напарником калечились и не так, выполняя ту или иную работёнку: от корчевания засохших кустов роз, до натягивания новой колючей проволоки вокруг палисадничка какой-нибудь вредной бабули, не желавшей, чтоб шустрые безбашенные детишки нахаляву рвали её цветочки и кушали её смородину. Так что аптечка-то у них всегда была с собой:

– Ну-ка, жертва производственной травмы, покажи поближе.

– Да …ули толку  – показывать! Теперь так и так из меня – не работник!

– А это мы ещё поглядим. – Кот взял руку покрасневшего от злости напарника, и подслеповато сощурившись (Зрение подсело на старости лет!) приблизил поближе к глазам, повернув раной к свету. – Может, это не так страшно, как кажется с перепугу.

– Да какой там – кажется?! Болит страшно! Не попала бы какая ржавчина!

– Не парься. – Кот уже рассмотрел травму, – Царапина неглубокая. Поверхностная, так сказать. Но выглядит, конечно, жутко. Для женщин и детей. А для нас, старых матёрых «тружеников» – плёвое дело! Так. Стой вот здесь. Нет, лучше присядь-ка на нашу любимую скамеечку. Вот так. А руку задери кверху, над головой. Нет, подвинь чуть вбок: нефиг пачкать кровью наши шикарные комбезы: она не отстирывается. Да, держи руку вверху. Нужно, чтоб кровь оттекла от раны, и перестала капать. Ага, вот так. Жди.

Я – за аптечкой.

Убедившись, что злой, как скорпион, и тихо матерящийся напарник сидит, задрав руку как надо, Кот и правда пошёл за аптечкой.

В аптечке у них было всё, что могло понадобиться на такой вот случай. Бинты. Медицинский скотч. Вата. Стерильная, понятное дело. И главное – мазь Левомиколь.

Она, в отличии от мази Вишневского, не воняла. Зато затягивала все раны, и вытягивала все фурункулы, и не давала гноиться всем тем царапинам, занозам, и уколам, которые они в изобилии получали в силу специфики своей работы. Если только её можно так назвать – а то бывало, по неделям их никто не нанимал…

К приходу Кота с коробкой аптечки в руках, кровь из царапины сочиться перестала. Кот вытер её остатки куском ваты. Буркнул: «Нет, ты руку задери как было, над головой!». И, сдерживая растущее раздражение на растяпу-напарника, из-за которого придётся, похоже, большую часть работы принять на себя, приступил к щедрому обмазыванию раны мазью. После чего наложил сверху тонкий валик из ваты, и прибинтовал стерильным бинтом, буркнув на этот раз: «Предпоследний. Теперь придётся новый покупать!».

Дрики взъерепенился:

– Тебе для друга бинта жалко?!

– Не жалко. Чего ты так злишься? Я, что ли, виноват, что ты поранился?

Дрики вдохнул, словно собирался разразиться обвинительной гневной речью, но почему-то вдруг выдохнул. Нахмурился. Поморгал. И сказал уже куда спокойней:

– Нет, не ты. А знаешь, что самое страшное?! Я… Сейчас словно слышал голос. Прямо в своей голове. И знаешь, что он мне сказал?

– Что?

– Что это ты виноват во всём. Ты затащил нас на этот участок. И ты не даёшь нам отсюда свалить к такой-то матери! И что из-за тебя мы тут и подохнем, словно подзаборная шваль!.. Вот и сейчас он мне сказал. Чтоб я обругал тебя, и матом. И как можно пообидней! А лучше – врезал бы тебе от души! И…

Короче – если б не сидел тут, пока ты ходил, один, и не имел бы возможности спокойно подумать, так точно – так и сделал бы!

Но вот, когда подумал, понял.

Это – всё эти чёртовы кусты!

Это они – хотят нас с тобой поссорить! Чтоб мы сцепились, словно… Словно два драных кота по весне!

– А знаешь что, Дрики. Я не удивлён. – Кот старался говорить спокойно, но спокойствия никакого не испытывал. И только огромным усилием воли и сам сдерживался, чтоб не нагрубить, или, вот именно, не врезать от души чёртову раззяве-напарничку. Потому что ему «нашептали», что тот сделал это специально – чтоб отвертеться от нудной и тяжёлой работы! Которую теперь Ваську точно придётся делать в одиночестве.

Чтоб отработать через шесть дней чёртовы деньги!..

Ах, эти деньги…

На какие только жертвы не приходится идти, чтоб заработать их, таким «парням», как они!.. А проблема в том, что в таком возрасте, как у них – их уже точно, ни в одно приличное место не возьмут. Собственно, их и раньше не брали: в высшем руководстве до сих пор ходит по рукам меморандум, где говорится, что на высокооплачиваемую или руководящую работу нужно брать, независимо от деловых качеств, только представителей местной национальности…

Один из опосредованных, так сказать, методов вытеснения.

Некоренного населения.

Но сейчас речь не об этом:

– Дело-то в том… Ну, да ты уже и сам понял.

В том, что здесь водится какая-то чертовщина – мы не сомневаемся. И как бы мы не бодрились, и не старались показать, что нас ничем не испугаешь – нас испугаешь. Просто пока эта штука не подобрала – чем. Вот она и пытается теперь нас, вот именно – перессорить. Надеясь, что, может, мы ещё и подерёмся! И тогда кого-то, может, и отвезут в больницу. Или лучше сразу – в морг. А оставшегося работничка соседи сдадут в тюрягу. Вот и освободится снова участок от нас. И по новой – зарастёт! И покой – обеспечен!

Так что я верю в то, что это – именно эта тварь тебя резанула проволокой. И подзуживала – обматерить меня, и переругаться. Ну, и передраться.

Поэтому.

Предлагаю на сегодня работу закончить. И вернуться в дом. И успокоиться. Тем более, что сроки нас пока, вроде, не поджимают, а «лекарства» у нас ещё пять пузырей!

– Знаешь, Кот… – Дрики покачал головой, – Поражаюсь я твоей трезвости мышления, как это называют в народе.

– Ну, или здоровому скептицизму и ярому прагматизму, как это называют в Госдуме. Давай-ка, мил друг Дрики, вставай со скамеечки, да двигай. Мытьё на сегодня для тебя отменяется. Вечером перевязку тебе сделаю снова. Но!

Мочить рану всё равно нельзя хотя бы двадцать четыре часа!

 

Однако сильно протрезвевший и помрачневший Дрики настоял-таки на как раз – мытье:

– А то уж больно у меня между ног всё свербит и чешется!

Коту пришлось раздевшемуся до гола напарничку, залезшему тоже с ногами в приямок, кряхтящему, шипевшему, что вода прохладная, и теревшему себя одной рукой, задрав перевязанную над головой, поливать. Разумеется, из стакана. Разумеется, с комментариями:

– А вот если бы из крана снова тёк портвейн – небось так бы не помылся!

– Ну тыть! Хотя – нет. Один стакан заливал бы внутрь – а другой всё же – на себя!

Они поржали. Правда, довольно принуждённо. Дрики вздохнул:

– Не представляю…

– Чего?

– Куда всё же делась первая бригада… Слушай, Кот! А может её – того?! Чтоб не платить? И здесь же – и закопали где-нибудь?! А что? Отличное место! Тут и с собаками, и через сто лет – трупов не найдут. Особенно, если насадить сверху – те же кусты!

– Нет, не похоже. Если б им не хотели платить, так уж – дождались бы, как местные кадры обычно и делают, особенно всякие гектарщики, ну, которые берут в аренду землю и нанимают всяких бичей, чтоб те закончили сперва работу! А если б они её закончили – здесь бы уже откопали ямы под фундаменты, залили их, да и дома построили.

Всё-таки – два года!

– Хм-м… Наверное. Обнадёжил ты меня. Что не пришибёт с помощью каких-нибудь наёмных гадов нас любимый Усмон-бек. А то – уж такой он жук…

– Жук, или не жук – жаль, что ты не видел его в последний раз. Когда он прошёл по дорожке вглубь участка, а потом выскочил оттуда с лицом цвета брюха лягушки. И весь в поту! Не-ет, он тут и сам находиться – боится. По-настоящему.

Но пытается, перед хотя бы соседями, сделать вид, что ему всё – нипочём. И работы, хоть какие-то – ведутся!

То есть – что он не сдался. И всё ещё верит, что сможет это место – обжить…

 

9. Надька

 

– Обжить?! Работы?! Не ведутся они сейчас здесь. Вот, видишь? – Дрики снова помахал у Кота перед носом своей перевязанной клешнёй, – Эти твари на всё идут, только б не дать нам закончить!

– Ага. Ты ещё скажи, что эти кусты – инопланетяне, и проводят над нами эксперимент. Поведенческо-социальный.

– Ну, в это-то я как раз не поверю. Я ж трезвый (Тьфу-тьфу!) реалист, мать его!

– Насчёт «трезвый» – давай сейчас лучше не будем. Поскольку собираемся типовым для нашей бригады образом оздоровиться и расслабиться. А насчёт поверить… Хм.

Есть такой роман. Фантастический. Как же он называется… Кажется, «Вся плоть – трава». Написал Клиффорд Саймак. Ну так вот: там прилетели действительно инопланетяне. А выглядели они – как цветы. И какой-то фермер их полюбил, пригрел, и стал ухаживать… А они – окружили город, где тот жил – непроницаемым куполом!

Короче: не помню, чем всё кончилось, но, вроде, эти «цветочки» оказались добрыми и гуманными. И не стали людишек уничтожать под корень, чтоб поселиться на нашем шарике. А решили, что вполне могут с людьми сосуществовать.

– Ты это на что намекаешь? Что нас пытаются…

– Понятия не имею, чего они пытаются. Да и на…рать нам на это! Мы что? Контактёры какие? Учёные? Гуманисты? Вот именно! Не тот контингент они выбрали для своих экспериментов с…аных, чтоб получить «достоверные результаты»! Да и чушь это всё собачья! И рассказал я тебе это только для примера. Как бывают некоторые фантасты изощрённы в своих фантазиях! Потому что не могут цветы обладать мозгом. У них же – нет рук. А как говаривал Фридрих, который Энгельс – «рука – учитель и слуга мозга!»

Так что если кто тут и пытается нас отсюда выжить – так уж базируется он точно не в кустиках. А, например, в подземельях. Ну, или в стенах. Или – за ними. И он – наверняка имеет и голову – для мозгов, и руки – для воплощения своих раскладок и задумок!

– Эка ты меня подбодрил, друг любезный. Получается, нам так и так лучше свалить… От греха подальше!

– А у меня другие мысли по этому поводу.

– И какие, если не секрет?

– Не секрет. Я выторговал для нас неделю – до очередной проверки, и две – на полное завершение. (Одного только не понимаю: почему Шеф не хочет чёртов участок – просто перепродать!.. А, может, он и хочет. И как раз для этого и пытается с нашей помощью придать ему «товарный вид»!) Рана твоя, если честно – пустяковая, и завтра заживёт. Кроме того, Шефу мы можем в самом крайнем случае позвонить. Чтоб подвинуть сроки, если рука будет уж очень болеть. А пока предлагаю!

Спокойно сидеть здесь, и не рыпаться! Кусты не убегают, и можно потихоньку корчевать их между делом. А мы пока займёмся насущным…

Отдыхом!

– Чего?

– Да отдыхом, говорю, займёмся! – Кот, блаженно улыбаясь, потянулся всем телом, – Чего непонятного? Деньги – при нас! Оговорённую работодателем работёнку мы худо-бедно выполняем. Бытовые условия у нас… ну, сносные. Если б не отсутствие электричества, (Вот, кстати! Съезжу-ка я сегодня, после того, как пообедаем – домой. Да подзаряжу свой мобильник. А то зарядки – меньше половины!) можно было бы жить почти комфортно. А без наших корешей-собутыльничков мы уж как-нибудь… Обойдёмся пару недель!

Ну и чем тебе – не «отпуск»?! Да ещё и оплачиваемый – как у Гитлера?

– Знаешь, Кот, я уж совсем было уши-то развесил… Но когда ты его упомянул – сразу мозги на место встали. Не …уй нам здесь рассиживаться!

– Это ещё почему?

– Ну… – Дрики нахмурился, – А как же – дьявол из стены? И дождь? И то, что кусты растут от корней – куда там твоему бамбуку?!

– Да и пусть себе растут! Кстати: я думаю, что наши меры «противодействия» – работают!

– Какие-такие меры?!

– Ну как же! «Обработка» святой водой! И обход участка со свечкой! Если б не это – думаю, остался бы ты, мил друг Дрики, без кисти! Отрезало бы её напрочь (Тьфу-тьфу!). И сейчас загорал бы ты в больнице, и лежал под наркозом, пока местные коновалы пришивали бы тебе ручку на место, а я бы как дурак наматывал круги по больничному коридору, беспокоясь за твоё драгоценное здоровье!

Так что радуйся, что так легко отделался.

Дрики расширил глаза и открыл рот, явно в удивлении от такого предположения напарника, но Кот не дал ему вставить и слова:

– И вот ещё что. Если мы не будем вести себя агрессивно по отношению к этим самым кустам, ругаться на них, и не зададимся целью – вот прямо все их, действительно, сходу выкорчевать – думаю, наше присутствие здесь этот местный гад-организатор всех наших «приключений на …опу» спокойненько потерпит! – Кот на самом деле вовсе не собирался действительно – толерантно вести себя в отношении кустов. Но он не сомневался и в том, что местный «гад» отлично слышит то, что он говорит вслух!

А вот мысли читать эта хитро скрывающаяся сволочь вряд ли научилась!

– Вот же… – Дрики скривило, но потом чело просветлело: похоже, с такой точки зрения он на ситуацию ещё не смотрел, – …ство! А ведь и правда – можно попробовать. Если абстрагироваться от гнусного чувства, что за тобой вечно кто-то наблюдает, и перестать ждать, что каждую минуту можно получить нож в спину… Или проволокой – по руке… Ну, или быть уволокнутым прямо в преисподнюю… Местечко здесь и правда – словно сказочное! «Последний уголок девственной природы в самом сердце каменных джунглей»! Можно было бы действительно пожить…

Только скучно без телевизора. И общения, пусть и с дебилами, но – не хватает!

– Не парься, Дрики. Есть у меня задумки и в плане развлечений, и общения…

Только вначале – пообедаем, да подзарядимся, чем мы обычно подзаряжаемся. А заодно и снимем стресс! И рану твою «обезболим»!

 

На снятие стресса и «обезболивание» ушло очередных две бутылки.

Кот подумал, что если пойдёт и дальше такими темпами, придётся складировать использованную тару в каком-нибудь из сарайчиков. Подальше от глаз нанимателя.

К концу обеда, когда целебное зелье начало свою привычную работу по расслаблению организмов, Дрики высказывался уже в том смысле, что против недельки на природе ничего не имеет. «Конечно, если не будет новых этих… Как их… Провокаций!»

Ну а после обеда, убрав со стола, Дрики улёгся снова спать, уверив Кота, что рука уже практически не болит, и что покой – лучший лекарь. Кот не возражал. Однако сам во время обеда старался особо на пятьдесят третий не налегать. Потому что задумки у него и правда – имелись. Так что уложив напарничка, он собрался с духом, и двинул на выход.

Прекрасно понимая, что надежды добудиться Дрики, когда тот в доме, да ещё под действием паров нектара, нет, Кот снова достал ключ от калитки. Сказал, стоя на пороге:

– Я – заряжать мобилу. Заодно и сеструхе про нас опишу. Да и продуктов на обратном пути прикуплю. И насчёт развлечений что-нибудь попробую придумать. Спи себе спокойно: я открою ключом. – он показал этот ключ моргавшему в полумраке напарнику.

– Ага. – Дрики еле ворочал языком, и про «чертовщину», к счастью, больше не упоминал. И спать с ней рядом, и – один, явно тоже не боялся. Ну, или так артистично это скрывал, что Кот не заметил, – Долго только не задерживайся. А то скучно. Одному.

– Верю. Не волнуйся: за пару-тройку часов надеюсь обернуться.

Проблем с запиранием калитки почти не было. Кот приспособился прикрывать её не совсем до упора: так язычок входил в паз легко и свободно.

Никто за ним, насколько он мог судить, не наблюдал. Да и правильно: в этот час, когда вокруг жуткая жара, вне кондиционированных домов находятся только придурки. Норовящие схватить тепловой удар. Ну, или разные разносчики да курьеры…

Улочки в махалле, конечно, были не в пример ухоженней, чем на кварталах с многоэтажными унылыми коробками-домами. Трамваи и троллейбусы с этих улиц давно сняли, и теперь добраться куда бы то ни было можно было только на автобусах. Которые ходили днём, кстати, неплохо. Радуясь, что уже не едут разные абитуриенты, и школьники, по причине летних каникул, и работнички с офисов, поскольку до вечера далеко, Кот дошёл до ближайшей остановки. На ней в тени под широкой крышей имелось только три человека: две старушки, и одна женщина средних лет. На Кота они смотрели с явным подозрением: ну правильно! Тут все и всех знают десятилетиями, и появление нового человека, да ещё так непрезентабельно выглядящего – настораживает. Если говорить мягко.

К счастью, долго ждать не пришлось. Автобус подъехал буквально через минуту после того, как Кот пришёл на остановку. Пропустив женщин вперёд, он залез в огромный салатово-зелёный Мерседес, радуясь и тому, что тот – полупустой. Даже удалось сесть. Рядом с дремлющим старичком. Тот чем-то напомнил давешнего Адхам-ака. Вот, кстати: нужно бы найти, где тот живёт, да поговорить по душам и с ним… Хотя бы – похвастаться тем, что они здесь – задержались! На целых три дня!

До своего квартала Кот доехал за тридцать минут. Благо, пересадок делать не нужно было. Заодно радовался, что взрослой молодёжи, то есть – студентов, почти нет: каникулы. А то фиг бы всю дорогу сидел: молодёжь сейчас в их городе пошла такая, что ни за что не уступит места. Утратили традиции. И игнорируют воспитание, которое им пыталось вдолбить старшее поколение. И если кто-нибудь встанет, и предложит: «Садитесь пожалуйста!» – так это наверняка кто-нибудь из областных. Из понаехавших. «Харыпов», как их презрительно называют «цивилизованные» городские. Вся цивилизованность и «крутизна» которых базируется, как и у российских мажоров, на тёплом местечке у кормушки, которое умудрился захватить их папочка…

Выбравшись из огромного кондиционированного транспортного средства, невольно передёрнул плечами: ну ладно, когда привыкнешь, и живёшь и работаешь при плюс сорока. А вот когда побудешь в прохладе, или хотя бы при плюс тридцати – контраст дикий! Будто накрывает жарким, и ощутимым, словно мягкое облако, одеялом! И сразу начинает казаться, что сейчас подошвы вплавятся в размякший асфальт! И закипающий мозг потечёт из ушей…

Дошёл до дома сеструхи за пять минут. Открыл своим ключом. Рая в это время ещё на работе, а её гражданский муж вернётся вообще в восьмом часу. Поэтому Кот достал из кармана телефон, принёс зарядку из своей комнаты, и поставил мобилу заряжаться прямо в коридоре: ещё не хватало забыть её, уходя! Как уже случалось. Под этим-то делом…

Он прошёл к себе.

Ну что можно сказать, оглядывая своё «логово» после трёх дней отсутствия…

Жуть.

Это если не расписывать подробно и с матом. А если подробно и без оного – так убожество – оно убожество и есть. Ни дать ни взять – каморка. Прямо как у папы Карло. Полотняный коврик сорокалетнего возраста у той штуки, что заменяет ему кровать. Расшатанный стул. Вот в том шкафу, вернее – комоде, обшарпанном и старом – его вещи.

Ну как – вещи. Такие же обшарпанные и старые. Двадцатилетней давности. Давно вышедшие из моды, и сильно заношенные и застиранные до неопределённого, тускло-серого, цвета… Это он только теперь понимает, что носить такое – стыдно. А вот когда ходил по кварталу, или с «корешами» общался, в них, в этих самых шмотках, – ничего. Считал, что приемлемо. Тем более, что в их компании никто лучше и не одет, и он абсолютно не выделяется своим прикидом…

А сейчас, выдвигая ящики, убедился лишний раз, что ему и рубашку-то поменять… Не на что! Остальные – ещё хуже! Ну и ладно, раз так. Зато можно взять ещё одну запасную майку. А вернее – одеть её прямо сейчас. А то, что нет другой рубашки, даже хорошо: не придётся перекладывать из двух нагрудных карманов всё то добро, что там хранится. Включая неизменную ксерокопию паспорта (Он – учёный!). И удостоверение с последней работы.

Погрузив в новый пакет эту самую запасную майку и ещё три пары нашедшихся (В-смысле – парных, совпадающих!) носков, он и пакет поставил в коридор на ход.

Вернулся в зал. Включил телевизор. Нужно хотя бы новости посмотреть. А то он их давно уже не… Впрочем, порывшись как следует в памяти, он понял, что новостей не смотрел добрых полгода, не меньше! Как он сам себе думал: смысл?! Кореша в распивочной всё равно всё расскажут! Чтоб было, что обсуждать! И, есс-но, ругать!

Так. Ладно. Вот они: новости. Ну и что?

А ничего такого. После побеждённого наконец окончательно очередного штамма коронавируса в мире не изменилось… Ничего.

Всё те же санкции в отношении многострадальной России. Всё так же погавкивают разные штатовские прихвостни: Польша, Чехия, Литва… То есть санкции уже России в отношении них – ещё не доказали, что их с…ная экономика теперь – в полной …опе!

А ничего. Россия подождёт. А «Западный большой друг» на помощь не придёт!

Дальше. Всё те же закрытые предприятия, разорившиеся предприниматели, и митинги протестов в Европе. Разгоняют водомётами и слезоточивым газом понаехавших туда черно…опых и арабов… Которые работать не хотят, а пособие получать хотят. Так, а это про что? А-а, Илон, будь он неладен, Маск, запустил новый спутник. Российские эксперты уверяют, что вовсе он не «мирный», а может нести военно-оборонные функции. То бишь – угроза. Китаю и России. А-а, ещё и примкнувшей к ним Индии: вон, как раз её премьер что-то там высказывает про ответные меры…

Ну и ладно. Их собственная страна играет сейчас настолько незначительную роль в международном раскладе сил, что сюда и бомбу-то бросать не будут. Пожалеют. В-смысле – бомбу! Зачем разваливать то, что и без всякой бомбы прекрасно развалили?! И нет тут сейчас ни промышленности, ни армии… А остались только батальоны стройбата. Вооружённые лопатами. Большой, и малой сапёрной. Используемые как дармовая рабсила… На стройках помпезно-шикарных семиэтажек, строящихся для вящего престижу на главных улицах, и вилл чиновников от той же Армии. И Президентского аппарата. Ха-ха.

Так. Что ещё? Это – про новые бунты афроамериканцев в Штатах, требующих от белых новых покаянных воплей. И про феминисток. А это – про конкурс Евровидения. Опять победил какой-то трансгендерный придурок. Проще говоря – педик.

Ну, и погода.

Без изменений у них погода. Плюс тридцать восемь. Но это – для лохов. Все знают, что когда говорят про тридцать восемь – на самом деле – сорок три. А не говорят потому, что при такой температуре полагается платить людям за «безводные». То есть – за вредность. А какой же Гос. работодатель пойдёт на такое?! А уж частный – и подавно!..

Так, ладно. Вот и пошла очередная передача Кордона – про извращенцев, дебилов, и алкашей. Одного вида которых обычно достаточно, чтоб затошнило даже его.

Странно.

Сам Кот никогда не смотрел про этих козлов, словно соревнующихся, кто сделает родственничкам подлость или гадость «круче». А вот сестра, которая к таковым себя и мужа ну никак не относила – обожала! Все эти разборки и страсти-мордасти. Кто у кого квартиру отобрал, да кто набухался, да дом поджёг, а кто и сожителя ножом пырнул…

Тьфу!

Кот выключил телевизор.

Подумал было звякнуть Рае на рабочий. Но решил, что лучше не надо: у неё строгий начальник. Ну как строгий: молодой. Амбициозный, хоть и тупой. Но – ещё вполне любвеобильный. Поэтому все, кто с ним не спит – подвергаются гонениям и репрессиям… И должны работать. Ну, и соблюдать дисциплину чётко: чтоб не вылететь. А посторонние звонки в рабочее время… Вот именно.

Поэтому он сеструхе просто записку напишет. Как у них с Дрики, да что. Надо будет – сама вечером ему перезвонит! Хотя…

То, что его не будет дома ещё добрых десять дней, её наверняка обрадует.

Уходя из квартиры, он невольно приостановился на пороге. Обвёл взглядом.

Он не сожалел, что уходит.

Нет.

Это – не Дом с большой буквы. Который «крепость». Это – место, куда он приходит переночевать. Иногда.

Может, кроме всего прочего, он ещё и поэтому настаивает, чтоб они поработали на «заколдованном» участке ещё. А уж Дрики-то – так и вовсе нечего терять!

Там, где он сейчас живёт, у племянника, его просто ненавидят.

 

В кафешке-забегаловке «Чорсу», представлявшей собой типовую, барачного вида, плоскую одноэтажную постройку, с обилием огромных стеклянных окон и алюкобондовских рам, днём традиционно наблюдалось затишье. Только в углу сидела, обедая, и весело переговариваясь, компания каких-то клерков: все в белых рубашечках, чёрных брючках, отлакированных черных же туфлях, или штиблетах-мокасинах. И с неизменными галстучками-шнурочками.

Располагалась эта кафешка неудобно: на границе с соседним кварталом таких же унылых и потрёпанных временем и отсутствием капремонта панельных четырёхэтажек, в полукилометре от нужной ему остановки автобуса. Зато ожидания оправдались: на обычном её месте он нашёл Надьку.

Вид у дамы был… Хм.

Собственно, в молодости, лет двадцать назад, Надежда, или Надя, отличалась редкостной красотой. Напоминая и фигурой и лицом небезызвестную скандалистку-самопиарщицу Ольгу Пузову. Правда, хищный рот и целеустремлённо-озабоченное выражение лица несколько портили общее впечатление от милой в юные годы мордашки. И, вероятно, это, да ещё склочный характер, и любовь к алкоголю, вначале элитному, а затем – и не очень, помешали девушке удачно выйти замуж. Ну а неудачно – целых два раза. Повезло ещё, что детей у Надьки, или Надюхи, как между собой её уже лет десять звали все алкаши района, не было. Потому что их у неё точно бы отобрали. За аморальное поведение и отвратительные бытовые условия. Проще говоря, пока квартиру Надежды и её матери не отобрали, протоколом оформив как притон, работала она путаной.

Вначале – элитной, хорохорясь, и путаясь с мужчинами, разъезжавшими на «Лексусах», «Аудях» да Ландкрузерах. А затем – и обычными. Уже ни на чём не разъезжающими. А ходящими, как и Кот и Дрики, везде – своими ножками… Соответственно, и такса за «услуги» упала. Сильно. В разы. Не тот «товарный» вид!

Естественно, сильно упал и статус. Правда, похоже, деньги, чтоб делиться с хозяином забегаловки, Рашид-акой, (Вон он: как раз протопал из кухни в подсобное помещение с совком и тряпкой в руке, хмурясь, и поправляя на ходу замызганный фартук!) у Надьки ещё имеются. Иначе чёрта с два старый хищник разрешал бы ей портить ему интерьерчик заведения своей наштукатуренной в три слоя вульгарной физиономией!

Так что подсаживаясь за её столик, в полутёмном вечером, а сейчас отлично освещённом углу, Кот отмёл как неконструктивные свои сомнения и смущение, и старался вести себя раскованно и свободно: не так уж далеко сейчас по этому самому «социальному статусу» дама от них с Дрики, как пытается показать!:

– Привет, Надежда!

– О! Привет, Васёк! – по еле раздвинутым, словно в оскале, губам, и кислому выражению остального лица, он понял, что дама совсем на мели. Иначе сходу просто послала бы его – «чтоб не отбивал потенциальных клиентов своим затрапезным видом».

Кот был не в претензии, когда она так делала в предыдущие два «подхода». Потому что им с Дрики «этого» дела и правда – практически нужно уже и не было… Хотя ночные поллюции ещё иногда случались. Пару раз в месяц. То есть – не всё ещё «на полшестого». Но сейчас…

– Спросить вот хотел. Ты сегодня… Сильно занята?

Надька рассмеялась. Не так как обычно – вульгарно, и громко, с закидыванием головы с гривой, как у лошади, назад, и экзальтацией в тоне, а – с долей горечи, и негромко. Покачала головой. Потом вдруг глянула ему прямо в глаза, злобно дёрнув щекой:

– А можно без этих подъ…бок?! Вам, старым хрычам, только б издеваться над пожилой девушкой, про…равшей свои лучшие годы! Не нужно мне лишний раз намекать, что никому я сейчас на… не нужна!

– Ну почему же. Нужна. Именно поэтому я к тебе и подсел.

– Ба! Неужто у тебя, мил дружочек Кот, завелись наличные?!

– Ну, типа того. И вообще – мы с Дрики тебя никогда, насколько помню, не обижали. И не прикалывались над тобой! – Кот имел в виду, что когда статус дамы упал, над ней не прикалывался из местных только ленивый. И надеяться она могла только на «залётных», случайных клиентов.

– Ну… – дама прикусила губы, нахмурясь, – Если честно – то да. Правда, и вниманием никогда не баловали! И чего ж это ты подкатываешь ко мне сейчас?

– А можно я прямо в лоб тебе скажу? – Кот решил, что честность – самый лучший способ общения. Потому что на брехню у женщин – всех! – нюх! – Мы не подкатывали раньше, во-первых, потому, что Ашотик был очень нервный. (Это правда. Последний сутенёр Надежды, азербот, как его называли за глаза, Ашот, действительно не любил, чтоб к его подопечной подваливала безденежная шваль! Но год назад его зарезал в пьяной ссоре другой районный сутенёр – Хачик. Вот так и не стало сразу двух сутенёров в их районе: один скончался в больнице, другой сел на десять лет…) А во-вторых, потому что ты – девушка была… Видная. (Кот не стал говорить, что – «дорогая». Применил другое определение.) Статусная.

И никогда бы с нами тогда не связалась!

– А умеешь ты девушку «изысканно» оскорбить, Котяра! То есть, проще говоря – тогда я вам, алкашам вонючим, была не по карману!

– Ну, так мы далеко не уедем. – Кот не хотел уходить, потому что конкурентка Надюхи, Луиза, обретавшаяся в кафе «Мингурик», то есть – тысяча урючин, была пострашней, постарей, и потолще. И пила куда больше, и ещё и постоянно дымила, как паровоз. Но обозначить то, что именно он сейчас хозяин положения – надо! – Оскорблять мы тебя не собирались, а вопрос ты задала сама. Ладно, чао! Пойду, Луизу поищу.

Кот привстал, отодвинув хромированный стул, и вылез из-за столика. Увидев, что он и правда собирается уйти, дама сделала нервное движение плечом и рукой, и снова закусила губы:

– Погоди, Кот. Не бери в голову! Я… Я просто злая сегодня. Нервная. У меня с утра канализацию прорвало, полдня чинили… И сейчас вонизма в квартире – зайти невозможно! Пришлось окна открытыми оставить… Извини! Садись обратно.

– Хорошо. – Кот снова сел. Пожал плечами, – Проблемы бывают у всех. Но обычно почти все их можно решить с помощью наличности!

– Вот-вот, и я о ней же… – видно было, что ремонт канализации сильно подкосил бюджет одинокой пожилой девушки, – Я почему вскинулась. Не поверила, что ты – серьёзно! Ты же знаешь мои… Расценки?

– Да. Теперешние, насколько помню – пять в час, и десять – на всю ночь?

– Э-э… Да. – женщина перестала кусать губы, и впервые посмотрела ему прямо в глаза. И было в них под напускной бравадой такое странное и жалкое выражение, как, как… Как у побитой ни за что собаки! Голодной к тому же.

Впервые с момента знакомства (Шапочного!) с Надей Коту стало страшно и горестно – есть, оказывается, на свете люди, которым ещё хуже, чем им с Дрики! Потому что делать что-то руками они попросту не умеют! А «наукам» – не учились! Жуть!

Поэтому он и сам вынужден был взять паузу, прежде чем смог проглотить комок в горле, проморгаться, и продолжить разговор. Но собраться удалось:

– У нас к тебе есть конкретное предложение. Мы сейчас работаем на одном земельном участке. В махалле. Сторожим его. И корчуем огромные кусты. Работёнка не то, чтоб тяжёлая, но – пыльная и нудная. И мы там уже третий день. Вот и хотели тебе предложить, как бы… Развеяться. Отдохнуть, как говорится, от города. Как бы на природе. Благо, и уезжать далеко не надо – полчаса на городском транспорте! Ну а заодно и… Подзаработать! Обычным для тебя способом! Но!

Десять тысяч дать, конечно, не сможем, а семь – хоть сейчас!

На лице женщины снова появилось хмурое выражение, а лоб прорезала складка:

– Так это – с вами двоими я должна – …? Ха! Всю ночь?! За семь тысяч?!

Ну ты и нахал, Кот!

Кот, уже видевший, что сердитость напускная, уверенно и спокойно ответил:

– Могу поднять до восьми. И – кормёжка и «напитки» – за наш счёт!

– Согласна! – Женщина вдруг кивнула, продолжив зло и вполголоса, – Только давай сразу – уведи и увези меня отсюда! Сил никаких нет больше сидеть тут, и слушать, как эти сопляки, – она кивнула в сторону сидевших в противоположном конце зала, и мирно обедавших и переглядывавшихся, гогоча, клерков, – перетирают мои «достоинства»! И ведь знают, что я по аборигенски понимаю! И понимаю, когда они говорят, что и морда у меня, как у спившейся лошади, и ноги кривые и варикозные, и талия в складках и заплыла! Ну и пусть она заплыла – я же ещё – ничего? А, Кот?

Кот тут же поспешил уверить – что не только «ничего», а и вообще – отлично! И привёл главный аргумент: а то с чего бы он к ней подсел?!

Потому что для них с Дрики она – воплощённая мечта!..

В эротическом плане.

 

Ехать на автобусе, Надя, как ни странно, согласилась легко.

Видать, давненько её вообще никуда и никто не возил, потому что всё верно: все «свидания» происходили у неё «дома», в крохотной съёмной однокомнатной, в панельном стандартном четырёхэтажном. Построенным в начале шестидесятых. И жизнь приучила вести «дела» тихо. Чтоб не смущать соседей и не вынуждать их вызывать ментов: бетонные стены-перегородки позволяли слышать даже тихий разговор в соседней квартире…

Народу в автобусе уже было побольше, и Коту пришлось стоять над дамой, усадив ту на сиденье. Как ни странно, они почти не разговаривали. Но он видел по отражению в стекле: отвернув к улице лицо, и думая, что ему её не видно, Надя кусала губы. Хмурилась. Но старалась не разрыдаться.

Ну правильно.

Она всё сказала верно. Их, Кота с Дрики, «статус» упал ниже плинтуса уже достаточно давно. Лет пятнадцать. Если не больше. А вот её – только в последний год. Об этом говорило хотя бы то, что так и не появилось у неё нового сутенёра. А ведь «свято место» пусто не бывает. Значит, считает даже последнее отребье её – «отработанным» материалом! «Бесперспективным».

И то, что ей приходится, чтоб хоть как-то свести концы с концами, или хотя бы – отдать деньги слесарю за ремонт хреновой канализации, ехать с ним – говорит о многом. В первую очередь – ей самой. Кот слышал краем уха, что даже Рашид-ака отказался принимать плату «натурой» – то есть – орально, а требует с Нади – деньги!

С одной стороны это – печально. Но с другой – его, собственно, никак не касается. Закон джунглей! Каждый – сам за себя! И если подозрительно «подобревший» наниматель дал им возможность прибегнуть к подешевевшим услугам когда-то восхитительной «девушки по вызову», стало быть – нужно не рефлектировать. И не жалеть бедняжку.

А – использовать по назначению!..

Что он, собственно, и собирался сделать – поллюций у него не было уже дней десять. Значит, организм – готов. Да и питался он в последние дни неплохо.

Должно получиться!

В большом и светлом супермаркете неподалёку от остановки Кот предложил даме:

– Выбери себе… Питьё. И еду. Которую будешь ужинать. И завтракать.

– А вы сами чем… Ужинаете? И завтракаете?

– Ну… Когда консерву купим какую. А когда – нарына. Тут, за углом, бабка одна продаёт. На тыщу – огромная порция. – Кот и правда видел, но до сих пор не покупал. – А в-основном – самсы, заказные. Да лепёшка. Патыр.

И всё это дело запиваем пятьдесят третьим, ясное дело! Традиции надо соблюдать!

– Тогда вот что. Прикупи ты – и на мою долю всего этого. А ещё – вон ту, пятилитровую, бутыль с артезианской. «Хидролайф».

Кот действительно не стал больше ничего говорить и спрашивать, набрав всего того, о чём говорил, прибавив к бутыли с водой и упаковку влажных салфеток, и ведёрко с малиновым джемом – он и сам его любил, и думал, что и Надя не откажется…

По улочкам прошли без встреч: народ ещё не начал приезжать с работы. В калитку зашли вообще без проблем – замок сработал сразу: расходился, видать, механизм.

Надя, которая явно боялась, как бы её кто в махалле не увидел, вздохнула с видимым облегчением:

– И – как? Вам тут представители махаллинского Комитета ещё мозг не выносили?

– Пытались. Но визитка нанимателя, и выполненный объём работы – вон: три метра расчистили, а было – сплошняком! – позволили нам с Дрики успешно отбиться! – Кот хохотнул, – Думаешь, мы сами не в курсе, что вид у нас… Не располагает? К доверию.

– Не сыпь мне соль на сахар. Я и сама… – Надя вдруг в голос разрыдалась. Отвернувшись от гигантских кустов к высокому равнодушному забору, и закрыв лицо руками.

Если честно, Кот всё-таки не был к такому готов. И пару секунд колебался, не зная как поступить.

Но всё же поставил бутыль на бетонный оголовок у забора, поставив и прислонив к стене и пакет. Подошёл и обнял женщину за плечи, развернув лицом к себе:

– Прости, Надя. Не бери в голову. Я… Ещё и потому тебя решил сюда привезти, чтоб ты могла… отдохнуть. Хотя бы от – взглядов! Нам-то можешь не объяснять! Что унизительно.

И обидно. Вот именно – до слёз!

Презирают, ненавидят, игнорируют…

И всё равно: выживут, выдавят нас отсюда рано или поздно эти «коренные»!..

 

10. Вечер «ностальгических воспоминаний»

 

– Да я и сама… знаю. – сквозь рыдания она пыталась улыбнуться, но выходило не иронично, как она, вероятно, хотела, а – горько, – Да, ненавидят, твари! И таких как я и вы – ещё и, вот именно – презирают!

Считают, сволочи, что все русские – алкаши вонючие! И б…ди!

А если б не русские – …рен бы тут у них вообще была цивилизация! Ни заводов, ни университетов! И до сих пор на ишачках бы ездили, и камушком задницу подтирали, и кизяком топили бы, как и сейчас – в Афгане!.. И выращивали бы только вату да коноплю! И читать бы точно – не умели! Как и писать. И языков не знали. И только бы кетменём махали да лепёшки пекли – ничего больше они и не умеют! Ни проектировать, ни строить! Ни даже – учить нормально!

А уж про медицину и не говорю: к моему гинекологу очередь расписана на месяц вперёд! Потому что кореец. А к местным коновалам – пожалуйста, заходи в любую минуту! В очереди – не больше пары человек. Областных!

А из городских, или знающих, что и как – не хочет к врачам-озбекам никто. Понимают, что те дипломы свои – просто купили!..

– Знаю, знаю… – Кот отлично знал всё это и сам. Что кроме перебирания бумаг клерки из этих самых аборигенов больше действительно ничего не умеют – что мост спроектировать, что трубу сваркой заварить… А к немногим оставшимся врачам, украинцам, русским, корейцам и татарам – очередь действительно расписана на месяцы. (В том числе и об этом они трепались с корешами!) Вслух сказал, – Есть же поговорка-загадка: «Что такое геноцид? – Это когда озбек лечит озбека!»

Но давай не будем о плохом. Мы сюда типа как отдохнуть и развеяться прибыли. Какая-никакая, а девственная природа тут пока осталась. Вон: в глубине двора – ещё не «обработанные» нами кусты. Вернее – кустищи! Да ты посмотри сама – офигеешь!

Попытка отвлечь даму от насущных проблем и горьких переживаний удалась:

– Хм. Действительно: впечатляют! Гигантские какие-то… А почему они у вас вон до туда – какие-то куцые?

– А это, Надя, потому, что мы их обрабатываем как бы… По стадиям! На первой – обстригаем верхние пару метров, оставляем пенёк по колено. На второй – с этого пенька убираем боковые ветви. Матёрые. Ну а потом – рыхлим землю вокруг каждого пенька киркой, выгребаем землю, и обрубаем топором обнажившиеся мощные боковые корни! И только потом привязываем к рычагу в виде вон той арматурины, и выкорчёвываем! А без такой подготовки – они даже не шевелятся, гады!

Надежда, к этому времени мягко выбравшаяся из его рук, пошла по дорожке к проложенному напарниками коридору. Приостановилась:

– Чтоб мне лопнуть! Нет: реально: сроду таких чудовищно громадных и толстых не видала! Стволы – толще моей руки! А ведь это же – те, из которых раньше мётлы делали!

– Они самые. По сути – сорняки. Не качай головой. Мы и сами вначале оху… э-э… Сильно удивились. Поэтому позже, упирая на объективные сложности, смогли раскрутить работодателя на дополнительные бабки! И отодвинули сроки.

Ладно, на сегодня наша работа с ними так и так закончена. Так что пошли: выдвигайся – прямо, сквозь них, и наверх, по ступенькам! Дом – там!

– Хорошо. Тебе помочь с сумками? – слабая попытка улыбнуться.

Уже кое-что! Значит, чуть отошла женщина от приступа самоуничижения…

– Не надо. – Кот поспешил проверить, надёжно ли он задвинул засов двери, подобрал бутыль и пакет. И двинулся за дамой и сам, – Надеюсь, у тебя нет аллергии на пыльцу там всякую, и пыль?

– Вот уж отродясь не было, слава Богу!

– Ну, тогда всё в порядке.

Когда дошли до сарайчиков, Надежда отреагировала:

– Гос-споди прости! Это – что?!

– Это так называемые хозяйственные постройки. Кладовки, проще говоря. – Кот не стал пока говорить, что и тут жили прежние обитатели, пока не построили жильё чуть поприличней, – Тут хранили уголь для контрамарки, и всякое разное барахлишко. Дворовое.

– Ага, понятно, – Надежда дёрнула плечом. Кивнула наверх, – А там – дом?

– Да. Правда, он довольно неказистый. Низкопотолочный. Стены обшарпанные. И из него вывезли и вытащили всё, что можно было вывезти и вытащить. Поскольку до нас тут уже была пара бригад. Корчевальщиков.

– И где же они?

– Свалили. – Кот не стал уточнять про первую, пропавшую, бригаду, – Похоже, условия нашего скупердяистого нанимателя их не устроили!

– Так – что? Есть шанс, что он и вам не заплатит?

– Есть, конечно… Но аванс – вот он! – Кот похлопал себя по карману джинсов.

– Это радует… А Дрики – внутри? – они забрались наверх, и Кот притормозил, чтобы Надежда могла обозреть участок сверху, сделав приглашающий жест рукой.

– Посмотри отсюда: как в лесу! А Дрики… Да. Отсыпается. После обеда. И стресса. Который мы снимали… Ну, традиционным для нас способом!

– Какого-такого стресса?

– Да поцарапало его. Проволока, которой мы корни и пеньки подвязываем к рычагу – лопнула, и пропорола ему кисть. Нет, – он поспешил сделать теперь успокаивающий жест, – Ничего такого страшного! Обычная царапина. Неглубокая. Правда, болезненная, конечно.

– А чего ж ты не повёз его в больницу?

– Да говорю же – ничего реально серьёзного. Просто пришлось ему намазать Левомиколем, да на сегодня оставить отдыхать. Чтоб поджило. Завтра будет как огурчик!

– А сегодня-то, – Надя кривовато усмехнулась, оторвав взор от кустов внизу, – Сможет? Ну, то, для чего вы меня пригласили?

– Надеюсь. – теперь настал черёд Кота криво усмехнуться, – Да только даже не знаю – захочет ли! Дело-то в том, что он даже и не знает, что я пригласил тебя! Вот будет сюрпризец… Я и сам до последнего сомневался – стоит ли тебя приглашать… Сюда. Но…

Уж больно нам тут тоскливо. За три дня соскучились. Представляешь: даже по нашим корешам-алкашам! Которые вечно на мели… И чуть что – сразу в драку!..

– И ты подумал, свинья ты противная!..

– Да нет. Ничего такого. Я тебе твои восемь тысяч отдам хоть сейчас. Только побудь с нами. Хоть день. – Кот старался особо жалобно не просить, чтоб не выдать, насколько ему обрыдло сидеть тут, в нищете и убожестве, да ещё к тому же – с разными «мистическими» закидонами, а упирал на то, что «общения» не хватает, – Вернее – ночь…

И тебе – как бы отвлечение от серых будней, да ещё – «на природе», и нам – не так тоскливо. Так что если хочешь сердиться – сердись на меня. Говорю же – идея целиком моя. Чтоб хоть кого-то из знакомых привезти сюда, нам для компании… А про «это дело» можешь, если не хочешь его, вообще забыть. Настаивать не собираемся.

– Ха! – женщина вскинулась, словно возмутившись, – Как бы не так! Я, понимаешь, настроилась… Вся дрожу от вожделения, предвкушая необузданный и экзотический секс! На природе! А он мне тут задвигает, что если не хочу – его не будет! Фиг тебе! Будет!

Кот видел, что она играет. Очевидно, расслабившись от его заявления, и уже не опасаясь за то, что они её изобьют, или изнасилуют, как у неё, он слыхал, в практике случалось. Но с другой стороны – ей наверняка в какой-то степени и обидно, что «сексуальная составляющая», оказывается, для них сейчас – «не главное»!

Типа – ну не возбуждают настолько её прелести, чтоб прямо сходу, и – !..

Вот и иронизирует.

Правда, скорее, уже – над самой собой.

– Хорошо. Отказываться не собираюсь, если ты согласна! – он улыбнулся: весело и открыто, – Ты, всё-таки – реально: наша воплощённая эротическая мечта! – он обвёл её снизу до верху, мысленно уже скинув с неё ту небольшую условность, что она, очевидно, называла платьем: тонкое, полупрозрачное, немнущееся, и едва прикрывавшее трусики, откровенно похотливым взором, – Несбыточная грёза! Богиня! И о тебе все наши помыслы!

– Кот, прекрати, – Надя снова усмехнулась, чуть дёрнув плечиком, – Когда ты на меня так смотришь, я даже начинаю верить, что вполне себе ещё – ничего!.. И даже типа как бы краснею… А если честно, мне ваш участок, а, вернее – уголок дикой природы, очень понравился. Нет: здесь и правда – всё такое… Запущенное. Пустынное. Загадочное. И атмосфера такая… Гнетуще-таинственная!

Как в фильме ужасов: когда сексуально озабоченные отвязные подростки, поехавшие на пикничок, попадают в проклятое место! Ну, или заброшенный дом…

Кота невольно передёрнуло, и лицо, вероятно, побледнело. Но он постарался сдержаться и ответить нормальным тоном:

– Согласны. Действует… Интригующе! Но потом… угнетающе. – он покивал, – И ещё плохо то, что нет электричества. То есть – ни телевизора, ни даже радио… Впрочем – я захватил маленький приёмник. Сеструхин. На батарейках. И у нас есть свечи. И фонарик. Чтоб ночью ходить в туалет. А туалет – вон он. Классического старинного типа!

– Ах, как романтично! – Надя рассмеялась. Легко и просто. Нет. Почти легко и почти просто. Натянутость всё же чувствовалась, – Давненько я в такой не ходила. А уж тем более – ни с кем при свечах…

Ладно, спаситель мой – от скуки и унижений. А заодно и от провонявшей насквозь д…рьмом квартиры. Веди. Посмотрим на ваш «дом» теперь – изнутри!

 

Изнутри дом Надежде не понравился.

– Чтоб мне провалиться, Кот! Ты – что?! Голые матрацы?! А где?!..

Главное орудие?!

– Ты – о кровати? – глядя, как зашевелился на своём матраце при звуках их голоса Дрики, Кот невольно усмехнулся, – Я ж сказал. Вытащили отсюда всё, что было можно и нельзя. Так что насчёт «экзотического» секса ты права на все сто! Но я подсуетился.

Привёз для тебя из дому – простыню! И даже чистую. Сеструха, конечно, голову оторвёт. Но я ей новую куплю. Когда-нибудь. А ты сможешь спать на гладком и чистом!

Надежда пожала плечами:

– Вот уж спасибо. Да, чистая простыня – это как раз то, чего мне не хватало!

Проснувшийся Дрики через пару секунд моргания выразил своё удивление просто:

– Надюха!

– Да, это я. – она повертелась в разные стороны, демонстрируя то, что до сих пор приятно было лицезреть. Ведь в полумраке ни варикоз, ни складки на талии, ни морщинки на лице заметно не было, – Не ждал?

– Ух ты! Не, если честно – не ждал! Но уж вожделел – можешь не сомневаться! – заметив подмигивание напарника, Дрики поспешил «углубить», – Мне Кот тут все уши прожужжал о том, как он хотел бы – тебя! Да не знает, как подступиться!

– Как видишь – нашёл он подход. Ко мне.

– Ну слава Богу! А то я уж подумал – что опять: сон! Волшебный!

– Хамлы вы оба, вот что! – но по тону было заметно, что пусть и грубая и наглая, но лесть ей приятна, – Но не без определённых достоинств!

– Ага. Это уж точно! – Кот поспешил внести ясность в ситуацию, – А достоинства наши в том, что мы тебе в лицо говорим, что думаем! Что ты для нас до сих пор – образец очарования! И воплощённая Венера!

– А, то есть – типа, богиня любви?

– Вот-вот! Она самая! Ну, чего изволит ваша божественность? Посмотреть тут, правда, особо не на что, но, может, Вас, миледи, чего заинтересовало?

– Заинтересовало меня, Кот, в первую очередь то, что у тебя в пакете. – Надя кинула взор действительно на то, что Кот до сих пор держал в руке, – Можете смеяться, но у меня с утра маковой росинки, как говорится… Из-за сволочной канализации!

– Так чего ж ты молчишь?! Мы сейчас мигом!..

Кот и Дрики подсуетились. Быстро вскрыли одну из банок с сардиной в масле, нарезали и колбасы. Наломали лепёшек. Разложили самсы. Нарын, правда, пришлось оставить прямо в прозрачном полиэтиленовом пакете, в который его уложила старушка-продавщица. Кот торжественным жестом извлёк из своей волшебной сумки и третий стакан:

– Ну, теперь всё готово! Милости прошу к нашему шалашу!

Надежда, обозревшая загоревшимся взором импровизированный ломящийся стол, и даже одобрительно хмыкнувшая и потеревшая руки, не заставила себя просить дважды:

– Так. Отлично. Выглядит вполне! А где у вас можно… Помыть руки?

Кот, догадавшийся, что даме нужно не только помыть руки, но и справить естественные нужды, описал, где кран водопровода, добавив:

– Да ты сама увидишь. Ещё ведь светло!

Пока дама ходила «мыть руки», Кот свернул валиком третий матрац, и пристроил с третьей стороны стола, так, чтоб на него падал тусклый свет из окон:

– Надеюсь, сидеть сможет.

Дрики, видать, ещё не опомнившийся от «сюрприза», проворчал:

– Мог бы хотя бы предупредить!

– И что бы ты сделал? Рубашку погладил? Галстук завязал?

– Ну… – напарник невесело хохотнул, – Труханы хотя бы выстирал!

– Ничего б ты не выстирал. Забыл? Ты ещё сутки не должен мочить руку! Как, кстати, она?

– А нормально вроде. Более того: я и забыл про неё, увидав это роскошное тело вблизи!

– Скажи ещё – в опасной близи!

– Ну… Да. Кот! – Дрики перешёл на шёпот, – Я, это… Как это сказать-то… Ну, боюсь, короче, что ничего у меня, даже на Надьку – не встанет! Давненько у меня уже этого дела не было!..

– Не парься. Не встанет – так не встанет. У меня, собственно, те же опасения насчёт себя, любимого. Но это уж – на усмотрение Надьки! Захочет она и правда – предаться этому делу – уж не сомневайся: поставит! Профессионалка же! А пах у тебя – мытый!

– Э-э… Да. Какое счастье, что ты заставил меня вымыться! Теперь хоть потом вонять не буду! А то – стыдно было бы…

Вернулась Надя. Взглянув на их озабоченные физиономии, весело рассмеялась:

– Спорим на тыщу, что обсуждали свои «сексуальные проблемы пожилых»?! Не парьтесь, мальчики! Я сегодня добрая. И уж расстараюсь – не сомневайтесь!

А сейчас – ну-ка пригласите меня к столу!

Кот даже встал, подав даме руку:

– Милости прошу, ваша светлость! Почтите наш скромный ужин своим участием!

Надя уселась, скрестив по восточному ноги – похоже, такая поза была ей вполне привычна. Всё верно, подумал Кот, дастарханы, что в домах аборигенов, что в их элитных ресторанах и кафе, воссоздающих «эпоху святой древности», как раз – по колено.

То, что при этом взору Кота, сидевшего напротив, открылся чудесный вид на сиреневые трусики-стринги, похоже, женщину не смущало. А напротив: усевшись именно так, она уже начала «работу»! Кот, почуяв, как вдруг зашевелилось то, что давно не шевелилось, поразился: вот что значит – профессионализм! И инстинктивное знание мужской натуры!

Ну и, понятное дело, прекрасные, длинные и стройные, ножки!

Радуясь, что то, как он покраснел, в полумраке, вероятно, не заметно, Кот спросил:

– Зажечь свечки? Или ещё светло?

– Пока, наверное, не нужно. Но не томи, Кот! Открыл же уже!

Точно. Кот поймал себя на том, что так и застыл, словно свинячий студень, с открытой бутылкой в руке, похоже, ещё и рот разинув. Но быстро это дело исправил.

Рука словно сама, не дрогнув, разделила розовую жидкость на три равных порции.

– Прости, сокровище наших очей – вот про ложки забыл: напрочь вылетело! Так что придётся нарын и сардины прямо руками брать. Не побрезгуешь?

В ответ донеслось только ироничное фырканье – его «юмор» заценили.

Надя, взяв свой стакан, провозгласила не без пафоса в голосе:

– Ну, за вашу успешную работу! Как на ниве обработки участка, так и на ниве… Обработки меня!

Кот рассмеялся:

– Спасибо! Как хорошо, что юмор у тебя – куда там нашему, примитивному и казарменному! Мы за последние лет десять ни одной свежей хохмы не выдумали!

Ну, поехали!

Они чокнулись. Неторопливо, со смаком, выпили. Кот вздохнул:

– Ах. Всегда бы так. Прямо хочется говорить стихами!

– Ну-ка, ну-ка! – было похоже, что Надя не верит, что он знает стихи, – Задвинь!

– Щас. – проглотив кусок самсы, которой как раз закусил, Кот сделал вид, что сосредотачивается. Затем выдал:

У которых есть что есть – те подчас не могут есть!

А иные могут есть – да сидят без хлеба!

А у нас здесь есть что есть. Да к тому же – есть чем есть!

Значит, нам благодарить остаётся Небо!

– Ух ты! Круто! И – в тему. Это – Пушкин?

– Нет. Бери выше: это – Роберт Бёрнс. Он там, в своей Шотландии – покруче Шекспира!

– А разве он – не ирландец?

– Врать не буду. – Кот смутился, – Если честно – просто не помню. А вот стихи – запомнил.

– Хорошие стихи, – Надежда кивнула, – В тему!

– Ну да. – Кот тоже кивнул, – Про нас, униженных и оскорблённых, лучше и не скажешь! Хорошо хоть, пока зубы, хоть и не все – но есть! И не инвалиды – тьфу-тьфу!

– Да уж. – Дрики наконец решил поддержать разговор. – Повезло. Но всё равно. Тяжко нам, стархрычам, приходится при «рыночных отношениях»! Никаких «социальных гарантий!» как было при Союзе…

– Точно. Ну, предлагаю поэтому не тянуть. – Надюха указала пальчиком на вторую, уже открытую, и приготовленную Котом, – Между первой и второй, как вы любите говорить, перерывчик небольшой!

– Разумный подход, – Кот, кивнув, в три движения разлил и эту, – Ну, теперь – за тебя!

Надя, взяв стакан, вздохнула:

– А что – за меня? Если посмотреть непредвзято – никаких перспектив у меня нет! Нормальную работу мне точно никто не предоставит! Моё прошлое высечено у меня на лбу аршинными буквами! Детей… Бог не дал. Родственнички отвернулись, а какие – и свалили отсюда. Затерялись напрочь. Так что – давайте лучше за один день!

– В смысле – за один день?

– Ну как же! Кто-то, тоже из великих поэтов сказал, что жить нужно – одним днём! Причём проживать его так, как будто он – последний!

– А ведь верно. – Дрики задумчиво покивал, – Мы сейчас так и живём. От халтурки к халтурке. И счастливы, когда «есть, что есть»!

– Это уж – точно. Ну, поехали! – Кот посчитал, что так дискуссия может зайти в опасные дебри «философии», и поспешил подать пример.

– Ну а теперь, если вы не против – давайте спокойно, с чувством, с толком, с расстановкой, и правда – поужинаем. И – дай, как говорится, Бог, чтоб так – каждый день!

 

Надя после третьей раскраснелась не на шутку: это стало особенно хорошо видно, когда Кот зажёг две свечки: на подоконнике, и в центре их крохотного стола, откуда уже убрал пустой пакет из-под нарына. Настроение у неё, похоже, всё же улучшилось, потому что она весело, от души, смеялась над бородатыми и заплесневелыми анекдотами, и прикольными историями из того богатого жизненно-бытового опыта, которые ещё помнили Дрики и Кот. Движения дамы стали слегка замедленными, и не совсем уверенными. Кот ещё подумал, что видать – действительно женщина давно ничего не ела, или ела впроголодь: иначе её так быстро не разобрало бы…

Однако когда на улице действительно стемнело, и оказалась «раздавлена» и четвёртая, и откупорена и пятая, дама решительно взяла дело в свои руки:

– Ну-ка, довольно «ностальгических воспоминаний»! Хватит сачковать, вы, два: типа, пенсионера! Вы ещё – вполне в силах! Сейчас я попробую вам (Да и себе!) доказать, что можно, (При желании, понятное дело!) раскочегарить и мёртвого! Ну-ка, Кот, уволокти в угол эту вашу доску! – она пренебрежительно указала пальчиком на почти опустошённый стол, – А ты, Дрики, сдвинь вместе все эти матрацы!

Так. Хорошо. Теперь давай, Кот, твою простыню!

Когда «походное» ложе оказалось готово, Надежда не терпящим возражения тоном приказала:

– Дрики! Встань тут! А ты, Кот, прими, пожалуйста, ванну! Ну, или подмойся.

Кот, выходя обернувшийся, увидел, как Надя, вставшая в паре шагов от Дрики, расстегнула молнию на спине, и медленно и весьма грациозно начала снимать своё платьишко, начав с обнажения плечиков (До сих пор – точёных!), и груди – вполне себе налитой и упругой: своей! Дама при этом как бы извивалась в такт с неслышной музыкой, что-то мурлыкая себе под нос, и оглаживая себя руками.

Дрики, судя по его загоревшимся глазам, и натянувшимся спереди штанам, отреагировал. Да и Кот – тоже! Но собрав волю в железный кулак, он-таки вышел, не досмотрев сеанс камерного стриптиза до конца.

Срочно помыть кое-какие причиндалы и правда – очень нужно!

 

Вернувшись, он застал в самом разгаре оральный секс: Надя, стоя на коленях перед еле державшимся на ногах, и закрывшим глаза Дрики, подставила тому для «массажа» – а правильней сказать – для опоры! – свои всё ещё мягкие и пушистые длинные волосы, а сама неторопливо и тщательно… Работала. Движения отличались размашистостью, и ритмичностью. Судя по постанываниям напарника, тому было… Хорошо!

Но вдруг Надежда выпустив изо рта то, что налилось, и выглядело уже вовсе не на полшестого, приказала:

– Милый. Ложись сюда. Нет, по центру. На спину!

Твой красноголовый воин заслуживает кое-чего поинтересней, чем банальная куночка! Поэтому, милый Дрики, я предоставлю тебе «плотный контакт»!

Дрики поспешил выполнить приказ.

Раздвинув ножки так, как Кот и не думал, что возможно их раздвинуть, и развернувшись к ступням Дрики лицом, женщина, осторожно присев, приняла взбодрённое сокровище Дрики в анус. Неторопливо поёрзала, со стоном присаживаясь ниже – красноголовый воин постепенно погрузился весь – до основания. Дрики зарычал, содрогнувшись. Надя откинулась на руках назад, потом и прилегла спиной и ягодицами на его живот, чресла и грудь. Задышала прерывисто.

Сделала пару движений. Покачала головой:

– Нет. Двигаться придётся тебе. Только потихоньку. Осторожно. И не сильно.

Кот. Иди-ка сюда. Разденься до конца. (Кот, если честно, настолько оказался поглощён пикантным зрелищем, что и забыл, что он ещё в одежде. Но теперь он этот недосмотр быстро исправил, отбросив вещи в угол!) А теперь подойди. Давай: прямо сверху – на меня! Ну-ка, осторожней! Я ж у вас – как хрустальная ваза! Хрупкая и нежная! Нет: сам попадай! Тем более, что у тебя-то – всё готово!

Попасть во влажные и тесные своды кошечки никогда не рожавшей женщины оказалось не так трудно, как он опасался: член и правда: стал, как скала! Уж Надя-то знала толк в «поднятии»! Да и со «смазкой» у неё, к счастью, всё было в порядке!

И Кота уже не беспокоил вопрос о «средствах контрацепции»: дама решила его за них. В пользу отсутствия оных. Наверное – для «полноты ощущений»!

Вскоре они с Дрики смогли согласовать ритм движений, и Надя, мыча, и задыхаясь, извивающаяся между их телами, и массирующая сама себя за груди, застонала, затрясла головой, закрыв глаза, а затем и содрогнулась, выгнувшись, словно лук, в порыве нахлынувшего экстаза! И то, что он – не «симулированный», Кот понял по реально сильным судорогам, и впившимся в его спину ногтям!

Ему пришлось удерживать женщину за талию, чтоб не «вырвалась»…

Но вскоре тело, это роскошное тело, расслабилось, и Надежда словно потеряла сознание: глаза закрылись, голова бессильно откинулась Дрики на грудь, и тот шумно выдохнул.

Кот, успевший синхронизировать свой победный порыв (А, вернее, это произошло само! Когда женщину затрясло и забило в экстазе!) с Надиным «приездом», выдохнул.

Дрики буркнул:

– Ты – как?

– Успел.

– Надо же. Я – тоже. Получается, она чётко знала – как. И – кого – куда! Пустить.

– Профи. Уважаю. – Кот осторожно вытащил своего взмыленного жеребца из расслабившихся сводов, – Погоди. Я сейчас принесу. Не успел чёртовы салфетки достать…

Затем Кот помог Дрики аккуратно и осторожно перевалить женщину на матрацы.

Вытерев то, что полагалось вытереть, напарники переглянулись. Кот буркнул:

– Ну вот. Поздравляю. Теперь мы, типа – молочные братья!

– Ага. Повязаны до конца жизни. А если честно – она и правда – суперпрофи. Волшебница! Я, я… Такого сроду не испытывал. Ни с одной женщиной. Не говоря уж о моей колоде-жене. Которая могла в самый неподходящий момент спросить: «Ты оба замка на двери запер? И щеколду закрыл?»

– Ух ты. А ты раньше этого не рассказывал. Какая она у тебя была «страстная и чуткая»!

– Эх, Кот, брателло! Такое разве расскажешь?!

– Да уж. – Кота передёрнуло. Поскольку невольно вспомнились годы игрищ с женой. Перешедших к концу отношений не в бурно-страстные, а казённо-стандартные. Без «изысков», «всплесков страсти», и «разнообразия».

Может, поэтому большинство мужиков и пытаются – свернуть на сторону?

Чтоб возродить, пусть и на миг, то чудесное ощущение…

Новизны, и подлинной страсти! Когда чувствуешь, что партнёрша от тебя – реально кайфует?!

Но Надя и правда – молодец. И пусть она, после четвёртого ли (Или – пятого?!), стакана натощак, или «бурного экзотического», и отключилась (Вон: посапывает, и на лице даже блуждает расслабленная улыбка!), но сделала всё – как надо!

 

11. Трагедия

 

Надю, которая так и не проснулась, и только повернулась на бок, укрыли своими рубашками. Поскольку больше было нечем. Кот тихо сказал:

– Ей – нужнее. А мы с тобой поспим и в чёртовых комбезах! Да и не холодно.

– Ага. – Дрики вообще перешёл на шёпот. – Только вот комары проклятые – так и зудят. Наверное, на свечки налетели…

– Ну так мы одну загасим. А вон ту, что подлиннее, на подоконнике оставим. Мало ли. Вдруг дама наша захочет ночью в туалет – и не поймёт спросонья где она! Запаникует.

– Это Надька-то – запаникует?! Да она, наверное, где только не просыпалась!.. И если наши приколисты тутошные (Я имею в виду ту чертовщину, что тут до сих пор обретается!) ей чего мерзкого и страшного не покажут, так она прекрасно и до утра прохрапит.

– Возможно. Ну, давай сходим подмоемся – да на боковую.

Подмылись без особых проблем. Правда, Коту пришлось снова поливать Дрики – пока тот неповреждённой рукой перебирал своё хозяйство:

– Блинн… Неудобно.

– А ты как хотел? Ладно: вторую руку главное – не мочи. Сегодня уж перевязывать не буду. Только завтра с утра.

Вернувшись, стали укладываться.

Переодевшиеся в комбезы напарники расположились по обе стороны от похрапывавшей на центральном матраце женщины. Разгладившееся лицо её казалось расслабленным, и словно – беззащитным. Исчезли хмурые складки на лбу, и «волевой» подбородок словно втянулся куда-то… Кота снова пробрало до самых печёнок.

Он вздохнул. Дрики проворчал:

– «В тесноте да не в обиде». Я так спал только в далёком детстве. На печке у бабушки. В доме из брёвен. В деревне Хотьково. С братишками и сестрой.

– Ха. – Кот снова вздохнул, – А я так вообще не спал. Нет у меня братьев, а сеструха с самого начала спала отдельно. Да и хорошо. Не с кем было поругаться перед сном.

– Зато как скучно!

– Ну… Наверное. Ну да ладно. На сегодня, надеюсь, мы угомонились. Давай спать.

– Давай. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Эх-х… Природа! Комары, сверчки… Как в степи какой. – Дрики кивнул в сторону двора.

– Точно. Но надеюсь, его сверчание нам не помешает. – Кот невольно поймал себя на мысли, что если верить народным приметам, трели сверчка, раздававшиеся откуда-то из середины нижнего участка двора, предвещают чью-то смерть, – Уж мы поработали…

На совесть.

И поэтому просто…

Отрубимся!

 

Проснулся Кот в поту, резко сев на матраце, и еле сдержав дикий крик: опять приснилась какая-то жуткая гадость: вроде он – в багровых полутёмных гротах-подземельях, сверху нависают сталактиты, больше похожие на чьи-то зубы, и за ним кто-то гонится, рыча и топая, а он ищет, ищет выход наверх, и не может найти!..

Однако когда посмотрел на дверной проём, ведущий в соседнюю комнату, невольно захрипел, потеряв голос. И волосы буквально встали дыбом!

На пороге, вцепившись в косяк, стояла Надежда, а рядом – Дрики с мерзкой гримасой на лице. Рука напарника сжимала нож Кота, до рукоятки погружённый в грудь женщины!

А проснулся Кот, очевидно, от конвульсивного вскрика-всхлипа Нади!

Сон сразу как рукой сняло.

Вскочив, он на ещё плохо гнущихся ногах подскочил к обеим действующим лицам трагедии. Но спасать Надю оказалось поздно: ноги её как раз подогнулись, руки упали вдоль тела, и она тряпичной куклой осела прямо на пол, упав навзничь – в соседнюю комнату! Оставшиеся на пороге белыми пятнами ступни резанули Кота по сердцу нелепостью картины…

Выпущенная Дрики из руки рукоять ножа осталась торчать кверху.

Кот упал возле женщины на колени. Схватил за запястье.

Бесполезно. Не имелось, конечно, в руке никакого пульса…

Кот автоматически перенёс руку на рукоять ножа. Но сознание вовремя остановило невольное желание выдернуть орудие преступления из раны.  Он убрал руку.

Вынимать нельзя! Женщина мертва. И если нож извлечь – ульёт весь пол кровью!..

Кот, вздохнув и грязно выматерившись, прорычал, повернув лицо к Дрики:

– Ты чего наделал, козёл, еттить твою мать?!

Однако Дрики, не похоже, что вообще соображавший, что делает, или слышавший его, вдруг, захрипев, и схватившись за горло и подкатив глаза, тоже грохнулся на пол.

И отключился!

Кот, оставив напарника лежать тоже на спине, и логично предположив, что хуже тому от обморока не будет, перевёл взгляд снова на тело женщины, одетой только в рубаху Дрики. Даже не застёгнутую.

Из-под ножа, из раны на груди, уже показалась кровь. Кот не придумал ничего лучше, как принести влажную салфетку, и постараться нож этой салфеткой обложить: кровь им без надобности: что на полу, что на рубахе Дрики! Улики!

Скатав снова один матрац в валик, он присел на него. Лицом к окнам, сознательно отвернувшись от так и лежащих там, сзади, тел. Нужно отключить мысли от эмоций, хотя они, ясен пень, зашкаливают: всё это не столько ужасно, сколько мерзко! Словно для милицейского протокола: пьяная склока с дракой с поножовщиной…

Убогие комнатёнки, нищенский интерьерчик, объедки на столе, пустые бутылки в углу, грязь, пот, разврат…

Алкаши и почти бомжи – прикончили проститутку.

Значит, нельзя допустить, чтоб сюда набилось ментов.

Нужно подумать.

Надежде он уже ничем не поможет. Дрики, даст Бог, очухается сам.

Некая, пусть и вначале – напускная, отрешённость не позволяла Коту запаниковать. Но он знал: это шок. И скоро он пройдёт. И «полнота ощущений» вновь навалится со всей силой! Как и паника…

Значит, нужно подумать – срочно. И основательно. (Насколько оно возможно в такой ситуации!..)

И придумать, как вырулить из этой самой… Ситуации. Пока остатки винных паров, эмоции и банальный ужас не отключили его сознание! Заставив, вот именно, запаниковать! И спороть какую-нибудь… Серую куропатку!

Надежда выглядела – мертвей мёртвого. Собственно, было видно, что женщина умерла ещё до того, как её спина коснулась пола. Похоже, удар пришёлся прямо в сердце!

Ай да Дрики!

А теперь ещё и он сам!..

Нож-то – его! (И это подтвердят и все бывшие «кореша-собутыльники»! Он сколько раз им – хвастался. И использовал.) И на нём теперь его отпечатки!.. И даже если он позвонит в милицию, Надежду это уже не спасёт. А их с напарником, как участников пьяного дебоша с дракой и поножовщиной – точно засадят… Как соучастников убийства.

Лет на пятнадцать!

То есть, фактически – до конца жизни.

Кот встал. Прошёл в угол – к столу. Словно это могло что-то исправить, аккуратно вытер лежавшей на столе использованной одноразовой салфеткой свои окровавленные руки. Закусил губы. Нет, не было у них «пьяного дебоша».

Как и ссоры. С «разборками».

Но ведь не докажешь! Все факты указывают как раз – на это!

Вот ведь подонки эти местные демоны!

Как умно и быстро они воспользовались ситуацией, чтоб их с Дрики подставить! И сохранить вновь в неприкосновенности этот чёртов участок! Удалив людей!

Нужно, нужно подумать.

Так, первое. Наверняка Дрики неспроста ударил женщину ножом.

Как пить дать – ему что-то почудилось. А вернее – ему что-то показали! Например, что на него наступает монстр! А Надежда, вероятно, просто действительно – ходила в туалет… Вон и фонарик валяется: его свет видно через дверной проём.

А вернувшись в комнаты – получила.

По-полной!

Но что же теперь делать?!

Снова вытерев последние следы крови с рук вынутой теперь из упаковки очередной влажной салфеткой, и положив обе окровавленных салфетки прямо женщине на грудь, чтоб не касались пола, и не пропускали сочившуюся кровь – на пол, Кот поймал себя на том, что ну вот нет пока у него в душе ни капли сочувствия к погибшей ни за понюх табаку женщине. И хоть она и подарила ему реально незабываемое наслаждение – но не чувствует он к ней сострадания. Ну, пока, во-всяком случае.

И озабочен он сейчас только одной проблемой: как им с напарником выйти сухими из воды.

То есть – не сесть за предумышленное убийство.

Хм-м…

А, пожалуй, это будет не так уж и трудно!

Достаточно спрятать улики – то есть, тело!

А уж если что-то и можно сделать без проблем на участке с землёй – так это – вырыть яму поглубже!

И поскольку вся территория так и так будет ими разрыта при корчёвке кустов, и «пейзаж» будет похож на Лунный, никто и внимания не обратит на разрыхлённый сильнее обычного участок! Который уж они – притрамбуют как надо!

Кот осознавал, что большая часть этих расчётливых и циничных мыслей исходит, вероятно, всё-таки не от его разума, отягощённого до сих пор парами от четырёх стаканов. А от тех гадов, что проводят над ними сейчас чудовищный эксперимент. Иронично посмеиваясь в свои мерзкие усы, или что там у них есть.

И явно получая какую-то выгоду от зарытых тут тел.

Иначе они уже сами (Например, через соседей!) вызвали бы ментов.

Значит – ждут.

И, похоже, это тело будет здесь не первым. Зарытым. И вряд ли – последним!

Но Кота в данном случае не напрягало осознание этого факта.

Куда важней сейчас и правда – скрыть улики! И скрыть – надёжно!

Так, подумаем, пробежимся ещё раз по всей цепочке…

То, что он привёз сюда Надежду, может знать хозяин кафе, Рашид-ака. Вернее – он может только рассказать, что они с Котом вышли вместе – он не видел и не знает, куда они направились.

Ну, те, кто ехали с ними в автобусе – вряд ли смогут выступить свидетелями. Поскольку фиг их любимая милиция, которой все лишние хлопоты – до лампочки, станет уж очень упорно их попутчиков разыскивать.

Далее – жители махали. Они, конечно, могли бы видеть в окна, как он заводит женщину на участок… А могли и не видеть! Это только у русских бабок есть порочная привычка: подглядывать за соседями! Сидя у окна буквально часами. Школа Сталина, будь она неладна… А у озбекских бабушек – более почётная и отнимающая все силы и время обязанность: сидеть с пятью-шестью внуками! Не забалуешь! И не отдохнёшь…

Ладно. Рана у Нади – не сквозная. Значит, пол со стороны спины кровью она не испачкает. Дыру он худо-бедно заткнул. Значит, осталось только определиться с местом.

Где копать могилу.

Предположим, они и правда – расчистят когда-нибудь чёртов участок. (Если им позволят!) И ещё предположим – что они останутся живы, и сдадут сделанную работу. И где тогда будет строиться, то есть – рыть ямы под фундаменты, уважаемый Усмон-бек?

Ха! Вот уж – не проблема. Рыть он будет там, где и все, кто прикупил участок в махалле! А именно – первый фундамент, под «парадный» дом. Который помпезным фасадом должен выходить прямо на улицу. А в глубину такой дом обычно – в две комнаты. То есть – не больше десяти-двенадцати метров от забора. А второй дом – двухэтажный! Толщиной уже только в одну комнату, то есть – максимум метров шесть! – наверняка будет такой же, как на участке, например, Максуда-опы! То есть – на месте сарайчиков.

Следовательно, между этими двумя фундаментами останется участок для двора.

Размером: шириной – в ширину участка, и длиной – метров двадцать. Прекрасно.

Вот под одной из боковых стен, отделяющей участок от соседских, в пределах этого «дворового» участка, там, где кусты как раз – пореже, им с Дрики и нужно вырыть…

Могилу.

Но для этого нужно напарничка вначале привести в чувство!

Ну и сообщить ему, если он сам не осознал.

Что он – убийца!

И что им теперь, как подельникам и сообщникам, грозит по факту – пожизненно.

Следовательно, нужно поднапрячься. И вырыть.

Яму поглубже!..

 

В сознание Дрики удалось привести просто. Кот влил ему в рот немного пятьдесят третьего из недопитого кем-то стакана, взятого со стола.

Напарник захрипел, закашлялся, и жидкость выплюнул: она фонтанами полетела Коту на руки, Дрики на комбез, и на пол. Кот невольно криво ухмыльнулся: в здравом рассудке Дрики никогда бы такого не сделал! Портвейн же!..

– Кот! Кх-кх!.. Ты – чё?! Офонарел?! Р-х-х… Тьфу. Я ж чуть не захлебнулся!

– Зато сразу пришёл в себя. А теперь ответь-ка мне, мил друг Дрики, на простой вопрос. Ты помнишь, что ты только что сделал?

– А чего я сделал?

– Ну, того самого, что сделал. До того, как отключиться!

– Ну ты и вопросы задаёшь!.. – но всё так же лежащий на спине Дрики явно не торопился вставать, и никаких мук совести уж точно не испытывал. Значит и правда – не осознавал! И не помнил! – Странные. Если сказать мягко. Не я делал! А мы – делали!

Мы только что от души трахали Надьку! Вдвоём! А где, кстати, она? И почему я лежу не на матраце?

– Не на матраце ты потому, что потерял, любезный ты мой кореш, сознание. После того, что сделал. А сделал ты нехорошую вещь. – Кот, покачавший головой, осознавал, что порет пошлую и мерзкую чушь… Но это был не совсем он!!!

КТО-ТО, циничный и злобный, говорил его голосом, и кто-то ворочал его ртом, языком и гортанью, заставляя выдавливать именно эти слова!

Собрав волю в кулак, он попытался выкинуть этого мерзавца из своей головы!

– Чего-чего?! Какую-такую «нехорошую вещь»?! Ты о чём?!

– Туда посмотри, – Кот, надеясь, что это – уже он, показал пальцем.

Дрики посмотрел, повернув голову и выгнув шею. Оставшаяся на подоконнике горящая свеча освещала ступни женщины и её обнажившийся торс достаточно хорошо.

Некоторое время было абсолютно тихо – даже слышно стало, как всё ещё поёт где-то в стене сверчок. Кот передёрнул плечами, почувствовав вдруг холод. Мурашки пробежали по позвоночнику, и он прикусил губы зубами, чтоб не брякнуть очередную гадость, которую брякнуть очень хотелось – только он не знал, его ли это желание, или всё же навязано извне – высказать именно это! В лицо идиоту-напарничку.

Дрики, бормоча что-то бессвязное, вскочил на ноги. Вернее – попытался. Но удалось это только со второй попытки, да и то – придерживаясь за стену.

– Кот!!! Так ведь она – мертва! Надька – мертва!!!

– Не ори. Всех соседей перебудишь. Так ты – точно – не помнишь, как ты её – ?!..

– Нет! Чтоб мне лопнуть! Вот же … ство! …! Еттить твою мать! – в критических ситуациях из уст Дрики можно было услышать только мат. Вероятно, сказывался и не слишком богатый словарный запас, ещё и усохший в связи с отсутствием необходимости совершенствовать речевые навыки.

Но одолевающие напарничка эмоции вычислить было нетрудно.

– Слышь, Кот… Неужели это – и правда – я?!..

– Не думаю. А думаю я, что тут «поработали» наши друзья. Назовём их условно инопланетянами. (Ну, не Демонами же нам их звать?!) Вот они-то и внушили тебе мысль убить её. Вот только не понимаю – во сне ли ты действовал, или – под гипнозом?

Дрики обернулся наконец к Коту. Лицо даже в свете свечи выглядело бледным до синевы, глазки бегали, а пот заливал лоб и щёки – словно они только что выдернули кустов сто!

– Не знаю… Не помню! Б…дь! Вот ведь д…мо! Я в-натуре – не помню ничего!

– Не может такого быть. Ты же – не лунатик. Это они ничего не помнят. А тебя нужно было как-то… заставить ходить. И двигаться. Подумай.

Может, кошмар какой тебе снился?

– Ох-х… – Дрики судорожно вдохнул. Лицо покраснело, изо рта донеслись странные всхлипы и бульканье. Напарник вдруг отбежал в угол, и его вывернуло наизнанку.

Кот промолчал о том, что им теперь придётся нюхать эту мерзкую кислятину, и убирать её.

Не до таких сейчас мелочей!

 

Когда Дрики вернулся из угла, лицо его почти вернулось к нормальному цвету. Только вот руки и голос дрожали сильней обычного. Кот спросил:

– Так – снилось?

– Д-да. Да. С-снилось, будь оно всё проклято! Вспомнил я…

– Рассказывай.

– Ну… Видел я, как мы с тобой, вроде как спим. Вернее – ты спал. А я – проснулся. От странного звука. От шагов. Будто приближается кто-то большой, тяжёлый, и страшный! Оттуда – Дрики махнул рукой в сторону порога. – И ещё свет тут был… Такой странный. Зловещий. Мертвенный какой-то. Сиреневый! Ощущения от него были – жуть!!!

Но мне тогда быстро стало не до света, мать его! Потому что на пороге показался… Показалось… Не знаю, как назвать-то.

Чудовище! Монстр! Динозавр!

Нет. Не то…

Короче: выглядело это просто жутко! Этакие здоровущие нижние лапы, нет – лапищи! Этакие рычаги… Как у курицы, только – куда больше и когтистей!.. Тело… Ну как у ти-рекса – помнишь, мы видели документальный фильм какой-то… Только была эта штука ростом пониже. Ну, как человек. Только куда массивней! И туловище всё – чёрное, лысое, лоснящееся… А вот голова…

Я сроду такой головы не видал. Даже у «чужого» в этом самом фильме. Вытянутая такая, чёрная, гладкая: словно лоснящаяся жиром кожа… Глазки – маленькие, но такие уж злобные… А уж челюсти с зубами – куда там акуле! А спереди ещё две этакие как бы… Лапки. Тоже – как у динозавра.

Кот вдруг увидел этого монстра – как бы своим новым внутренним взором!

Ох…

Действительно – страшилище то ещё!

Но теперь он знал, откуда то взялось!

Потому что узнал его.

Это – Мститель из старинного фильма с Лэнсом Хенриксеном «Адская месть»!

И то, что впечатлить – а, вернее – напугать, вплоть до появления медвежьей болезни! – эта тварь может и менее пугливого «парня», чем пофигист Дрики – сомнения не вызывает.

Дрики между тем продолжал рассказ:

– И вот смотрит эта тварь на меня… И на тебя. И вид у неё такой… Словом, понимаю я, что кирдык нам с тобой, друг Кот, если так и будем лежать!

Ну, я заорал, как придурок. Вскочил. Схватил какое-то копьё, которое оказалось под рукой. И кинулся прямо на чудище!

Нет, не подумай: я – не герой какой… Просто так мне стало страшно!.. А жить-то – хочется! И понимаю я: или я – его, или он – нас!..

Короче: до того, как оно смогло меня укусить, успел я воткнуть ему стальной наконечник прямо в грудь! С разбегу! Думаю, попал прямо в сердце… И – всё!

Что было дальше – не помню…

– Да, потому что потерял ты сознание. – Кот кивнул, – Но уж не сомневайся: попал ты куда надо. Она умерла ещё до того, как грохнулась на пол!

А я проснулся, наверное, от твоего крика. Вижу, ты – с ножом в руке, а нож – в груди бедной Надюхи. И она оседает прямо на пол. Ну, я её там и оставил. Пульса нет.

– И что же мы теперь… Делать будем?!

– Что-что… Ты в тюряге сидеть хочешь?

– Н-нет!

– Вот и я – нет. А, значит, мил друг Дрики, выбор-то у нас небогатый…

Придётся её тут же и закопать!

И надеяться, что особо сильно её искать не будут!

 

Копать пришлось в свете звёзд. Луна ушла за одну из соседских стен, но рассеянного света, в-принципе, хватало.

Копали они по возможности тихо, стараясь не переговариваться. Землю отбрасывали недалеко: чтоб только-только не оползала назад в яму. Кидали между кустов: те у стены стояли не слишком часто, и выглядели, конечно, пожиже, чем те матерущие, что росли по центру…

Когда заглубились на метр, пришлось копать по очереди: иначе они друг другу мешали. Кот засёк время: начали они в полтретьего. В полчетвёртого, похоже, из-за истовости усилий, углубились на полтора метра: теперь чтоб выбраться из ямы, приходилось брать стоявшего сверху напарника за руку.

Через ещё десять минут из ямы пошёл жуткий запах.

А ещё через две – Кот нащупал под лопатой что-то мягкое.

Пришлось-таки включить фонарик.

Штаны. И кроссовки. Почти как те, что на нём самом…

Внизу, под землёй, оказались закопаны чьи-то штаны и обувь. И было очень похоже, что они надеты на своём обладателе. Кот прошипел:

– Придётся копать – вон туда! А то, похоже, здесь – те, кого похоронили из первой партии копателей!

Дрики ничего не ответил, но просто сел прямо на кучу разрытой ими земли. Кот совсем уж было испугался, что напарник снова потеряет сознание, и зашипел снова:

– Дыши! Дыши глубже! И чаще! И отвернись от ямы! Не нюхай!

Дрики, вероятно, весь зелёный (Ну а потный-то он был и до этого!) продышался:

– Проклятье! За что нам такое наказание?!

– Тише. Отойди. Мешаешь землю выкидывать.

Дрики встал, и действительно отошёл. Кот принялся копать в сторону от страшной находки. Через ещё пять минут силы кончились и у него:

– Ну, теперь, надеюсь, достаточно. Метра два точно – есть!

Надежду, с которой аккуратно сняли рубаху Дрики, принесли вдвоём: Кот держал безжизненное тело за руки, Дрики – за ноги. Чтоб опустить в яму, пришлось её вначале положить на кучу из вырытой земли.

Кот, затолкав труп в отрытый им приямок сбоку от кроссовок, буркнул:

– Чёрт! Совсем забыл! Тащи сюда её чёртовы трусики! И платье. И вообще – всё, что от неё осталось!

Осталось от Надюхи немного. Кроме платья и трусиков – только крохотная сумочка-косметичка, да пустые бутылки. Которые Дрики тоже на всякий случай притащил:

– Здесь могут остаться её отпечатки!

– Балбес ты, Дрики! Её отпечатки здесь – везде: на стенах, на косяке, на двери сортира! Ладно, давай сюда, раз уж принёс! А вот стаканы – придётся вымыть. Они нам ещё нужны. Поэтому два – оставь, а вон тот – давай сюда!

– Ты ещё… Можешь пить?!

Кот криво усмехнулся:

– Да и тебе – придётся! Забыл? Мы должны придерживаться своего «обычного» распорядка! Чтоб кто чего не заподозрил! И кустиков нам сегодня предстоит повыдергать – море! Чтоб добраться как раз – до сюда! – он показал рукой, – Иначе следов этой могилы не скрыть! Понял мысль?

– Понял.

– Вот и славно. – Кот, подумав, наконец выдернул свой нож из раны. Тот вышел не без труда: похоже, Дрики с перепугу пробил кость грудины!

Подумав ещё, Кот для ножа выкопал отдельную ямку: в боковой части могилы. И с усилием его туда затолкал. Подбив в торец ещё и черенком от лопаты: чтоб поглубже!..

Теперь ему нужен новый нож. И прикупить его нужно так, чтоб никто ничего не заподозрил. То есть – опять куда-нибудь съездить.

Туда, где его никто не знает. И народу побольше. На базар?

Ладно. Он решит эту проблему позже.

А сейчас главное – зарыть яму.

И хорошенько утрамбовать землю…

 

12. Новый нож

 

Притрамбовывать пришлось каждые полметра, или даже меньше.

Кот, поборов чувство дикой неловкости, заставлял себя делать это, убеждая себя в том, что Наде это уже никак не повредит…

Вырытая земля влезла назад в яму – вся. И поверхность оказалась заподлицо: вровень с остальной землёй двора. Кот, включив в последний раз фонарик, убедился, что хоть следов от их подошв и полно, ничем теперь это место не отличается от той поверхности, что осталась у калитки. Взрытая, бугристая, истоптанная…

Он прошептал:

– Ну, будем надеяться на лучшее.

– В-смысле?

– Ну, на то, что все соседи делали то, что положено делать всем нормальным, добропорядочным и законопослушным, людям по ночам. То есть – мирно спали. И нас не слышали. Да мы особо и не шумели.

– Ага. – по виду Дрики нельзя было определить, о чём он думает, и что чувствует, но выглядел напарник совсем не так, как обычно. Что, собственно, было естественно.

Не каждый день убиваешь женщину.

Пусть и проститутку.

– Ну, иди в дом, а я – положу барахлишко на место. – Кот понёс обе лопаты к кладовочке у калитки, а Дрики в это время пошёл по центральной тропинке. К дому. Походка напарника изменилась на какую-то странную, словно дёрганную, и шёл он куда медленней обычного. Не знать, так можно было подумать, что тот ну очень сильно перебрал…

У лестницы Кот его нагнал.

Прошли вначале к крану. Кот сказал:

– Мой обе руки. Сейчас сделаю тебе перевязку.

– А смысл?

Кота насторожило, конечно, это странное заявление-вопрос, как и тон, которым это было сказано, но он приписал его шоку напарника. И подумал, что всё ещё не воспринимает тот с перепою и испуга ситуацию – адекватно. Однако Кот повторил:

– Давай – мой. И обувь тоже. Нам там, в доме, лишняя грязь без надобности!

Дрики на это замечание даже не проворчал ничего достойного, типа, что грязи-то у них там и так – вагон, и от лишнего даже килограмма хуже не будет…

Кроссовки и руки помыли минуты за три. Кот шёпотом выругался: сослепу плеснул воды внутрь, и когда одел, обнаружил, что теперь и носки стали мокрыми. Проклятье! Придётся переодеть. А обувь оставить снаружи – сушиться.

Дрики всё делал молча. Словно на автомате. Только моргал.

В комнате Кот первым делом тщательно проверил с помощью фонарика полы: нет, ни единой капли крови на них не имелось. Сработала, значит, его «запруда» из салфеток. Одноразовый китайский фонарик, который они надеялись использовать хотя бы с неделю, стал давать ощутимо меньше света: садились его крошечные батареечки.

Свеча, про которую, конечно, забыли, погасла, выгорев. Пришлось достать из пачки новую, поломать пополам (Ножа-то уже не было!), и долго возиться, прежде чем удалось на обеих половинках добиться ровного свечения: фитиль второй части всё не желал загораться.

Когда обе свечи встали рядом, на столе в углу, Кот сказал:

– Будь оно всё проклято! С этой чёртовой Надькой я совсем забыл про аптеку! И ничего не прикупил в запас.

Ну да ладно: используем последний бинт. Потом ещё прикуплю.

Дрики, выглядевший весьма мрачно, буркнул, дёрнув плечом:

– Не называй её так.

– А как?! – Кот собрался было высказать накипевшие претензии, но… Подумав, что чёртовы демоны снова взялись за своё мерзкое дело, заткнулся. Дрики сказал:

– Надя. Надежда.

И было в его тоне что-то такое, что Кот, собравшийся было приколоться, что, типа, как убивать – так Надька, а когда похоронили – так «ни слова плохого в адрес мёртвой», удержался. Сказал только:

– Ладно. Руку давай.

Снять мокрый бинт удалось только через пару минут: намокший узел никак не желал развязываться, а срезать повязку теперь было нечем. Но Кот справился.

Как справился и с нанесением нового слоя мази, изготовлением валика из ваты, и наложением новой повязки:

– Ну вот. Теперь сможешь и работать. А работы нам предстоит много. Сегодня же нужно дойти до места, где мы её…

– Кот! Да ты чё, в натуре! – впервые в голосе Дрики прорезались эмоции, – Офонарел?! От калитки до туда – метров двадцать!

– Не парься. Мы не будем выдёргивать все пеньки, по всей ширине двора. А возьмём как бы – полосой. Шириной тоже – метра два-три. Начиная от той самой стены. Тогда успеем. А дальше – будем так и работать. Полосами. Пеньков у нас приготовлено достаточно. Вот и будем их – в первую очередь. Пока не доберёмся до тех кустищ, что остались неукороченными…

– А-а… Ну, тогда, да, наверное, сможем.

– Что значит – «наверное»?! Должны! Ну а сейчас – ложись давай. Нужно поспать хотя бы часа два. А то сил не будет: вон: у меня руки до сих пор трясутся!

Они снова разнесли свои матрацы на пару шагов, средний матрац оставив валяться скатанным – как Кот его и оставил, под окнами.

Прилегли.

С минуту длилось молчание. Потом Кот спохватился:

– Чёрт! Нужно поставить будильник на мобиле! А то ведь – проспим! – он включил снова фонарик, и занялся этим. Закончив, проворчал:

– Если встанем хотя бы в семь, к одиннадцати, даст Бог, закончим…

Дрики промолчал снова.

Однако минут через десять, когда Кот кое-как заставил своё распалённое воображение и орущее благим матом сознание начать расслабляться, напарник вдруг сказал:

– А я даже фамилии её не знаю.

Кот невольно вспылил:

– Ты – что?! Памятник ей тут собираешься поставить?!

– Нет. Но – не по-людски это всё равно. Закопали, как собачку бездомную. Под забором. И даже молиться за её душу не можем как положено.

– Это ещё почему?

– Ну, фамилии же не знаем!

Кот фыркнул. Но взял себя в руки:

– Дрики. Ты когда последний раз был в церкви?

– Не помню. В детстве. С бабушкой. Лет в семь.

– Вот почему ты не знаешь специфики. Там, когда ты заказываешь молитву заупокой кого-то, не нужно писать фамилии. Просто пишешь на фирменном бланке Собора: раба Божия Надежда. К примеру. И отдаёшь. Главное – чтоб ты сам представлял, о ком идёт речь. Господь-то своих разберёт… А, да. Ещё нужно, чтоб она (Или он!) были крещёнными. Ну, тут, думаю, без проблем. Надежда же – русская. А так… Вариантов много.

Хочешь – за её душу батюшка прочтёт простую отходную. А хочешь – сорокоуст. То есть – будут читать, поминая её, сорок дней, каждый день.

Дело только – в цене.

Да и свечки когда за упокой ставишь – фамилия не нужна. Просто говорить нужно про себя: «Упокой, Господи, душу усопшей рабы твоей такой-то». Ну, или типа того: методичка, как и что говорить, там висит прямо над столом, где свечки надо ставить.

– А-а, понятно.

– Ну а если понятно, то давай отложим это дело до лучших времён. То есть – до момента, когда освободимся, наконец, от этой работы! И свалим отсюда к …бени фене с денежками в кармане!

– Так ты всё же надеешься, что мы тут и правда – закончим?

– Ну… В-принципе – да.

Мы же, получается, принесли – Жертву!

Так что Хозяева этого места должны угомониться! Получили они, чего хотели! – Кот, конечно, совсем не был уверен в том, что говорил, но говорил он это – не только для напарника, но и для этих самых гадов! Надеясь, что те и правда – отвянут…

– Ты считаешь, что они…

– Неважно, что я считаю. Давай лучше подумаем о наших насущных проблемах. Мы – уже старенькие. И, не нужно врать самим себе, – ослабленные. И алкоголем, и бездельем. И чтоб надёжно спрятать могилу Надь… э-э… Надежды, нам нужно перед работой как следует отдохнуть. Может, и не спать, но хотя бы – полежать! Спокойно. Чтоб успокоились и отдохнули мышцы. И сердце. Чтоб нас не хватил кондрашка на жаре!

Мысль понятна?

– Понятна.

– Ну вот и давай. Спи.

– Спокойной ночи.

– Вот-вот. Спокойной ночи! – Кот повернулся на бок, отвернувшись от Дрики. И подумал, пытаясь снова расслабиться, что не нравится ему настрой напарника…

 

Каждый раз, как просыпался по звонку будильника, возмущался: до чего у того гнусный зуммер! Так бы и треснул о стену с размаху! Но уж будит – с гарантией…

Повернувшись, обнаружил, что Дрики на месте уже нет. Странно.

Однако выйдя во двор, чтоб умыться, Кот явственно услышал звуки работы: похоже, напарничек так и не смог уснуть. Вот и решил заняться делом. По холодку. Благо, солнце уже встало, и было светло.

Подумав, и сходив, куда он всегда ходил поутру, Кот и сам решил присоединиться, даже не поев. Позавтракать они успеют и когда закончат! Это-то никуда от них не уйдёт.

Дрики и в самом деле взялся за дело капитально: уже разрыл и разрыхлил киркой приямки у основания не меньше, чем двадцати кустов-обрубков. Коту понравился грамотный подход напарника: попыток привязать проволокой арматурину Дрики не делал, отлично понимая, что силёнок вытащить имеющие мощные, пусть и не настолько, как у растущих по центру кустищ, корни – один всё равно не сможет.

Кот сказал:

– Ну-ка, Павел ты наш Корчагин недоделанный. Хорош киркой махать. Присядь в теньке, передохни. Смена прибыла!

Дрики положил кирку наземь, и действительно отошёл в тенёк. Присел. Кот отметил, что напарник сильно задыхается, воздух с неким как бы хрипом вырывается из тощей груди. Хм-м… Не разбил бы того и правда – паралич какой, как у того же Корчагина… Впрочем, они действительно – не слишком выносливы и тренированы, чтоб эффективно пахать – долго. Он и сам… Впрочем, посмотрим!

Через полчаса сдался и Кот. Но и так получилось неплохо: они дошли с подготовленными приямками до истоптанного места над могилой, и в ширину их полоса реально была не меньше двух-трёх шагов. Осталось только отгрести от стволов взрытую землю, перерубить топором корни, да повыдергать к …ерам собачьим проклятые кусты!..

Этим они занимались, кряхтя, вздыхая и матерясь – Кот вслух, Дрики, вероятно, про себя, до действительно одиннадцати часов.

К концу этого действа у Кота сухого места на комбезе не осталось, а у Дрики комбез промок до пояса. И воняло от них, и вчерашним перегаром, и потом – как от козлов. Поэтому Кот подвёл итоги работы:

– А сейчас бросаем всё к …ерам собачьим, и – мыться. Комбезы стирать не будем, а просто развесим на той самой верёвке, там, наверху. Как ещё она тут сохранилась. Видать, натянули те, кто последними пахал…

Дрики кивнул.

Помылись быстро. Вначале – Кот, а затем и Дрики, тоже раздевшийся догола. Кот как всегда полил напарнику, постоянно повторяя, чтоб тот не мочил руку.

Переоделись в своё. Комбезы развесили на ветерке и солнцепёке: пока полуденное солнышко попадало внутрь хотя бы верхней части двора. А высохшие ветви урючины не закрывали его. Кот сказал:

– На сегодня мы так и так закончили. А до завтрашнего утра надеюсь, проветрятся.

Дрики снова кивнул. Кот вспылил:

– Дрики! Кончай это дело! Хорош! Что ты у меня, чесс слово, как надолба какая! Всё молчком да молчком! И вообще: перестань себя грызть! Ты ни в чём не виноват! Это всё – наши чёртовы демоны! А сам-то ты – мухи не обидишь! Уж я-то тебя знаю!

На этот раз уже Дрики его предостерёг:

– Тише. Тут хорошая слышимость. Не нужно пугать соседей.

– Вот именно. – Кот сразу остыл, понимая, что молчание напарника имеет известный смысл, – Поэтому пошли-ка мы, в-натуре, в дом. Завтракать!

 

Колбасу пришлось ломать руками. И Кот просто разделил то, что от неё осталось, на два примерно равных куска. Они наломали лепёшек. Запивали, как обычно, розовой жидкостью. Вкуса которой, если честно, Кот практически не ощущал. Как и привычного «расслабляющего» действия.

Ну вот не расслаблялось оно – и всё тут!..

Дрики ел механически, глядя куда-то в угол комнаты. Кот старался жевать потщательней, понимая, что и шок и тяжкая ночная и утренняя работа отняли много сил. А, значит, съесть нужно побольше. И уж постараться желудок не перегрузить плохо прожёванной пищей – только проблем с кишечником им сейчас и не хватало!

Закончив поздний завтрак, Кот не удержался:

– Дрики! Ну чего ты в самом деле! Кончай комплексовать! Ты не виноват! Показали всё это тебе! Сам же говоришь: нас спасал! И если б не ты – её, так уж она бы – нас!..

– Знаешь, Кот, – Дрики разлепил наконец сжатый в ниточку рот, – Когда ты так говоришь – всё ещё хуже! Получается у меня – типичная шизофрения! Ну, то есть – слышу я голоса, которых никто больше не слышит, и вижу то, чего на самом деле нет…

«Классический» случай – как раз для психушки!

– Хм-м… – Кот подумал, что его малообразованный напарник на этот раз стопроцентно прав, но сдаваться не собирался, – Выглядит примерно так, согласен. Но!

Мы-то знаем – что тут и как! И что всё это – на самом деле! И мы понимаем, что место – и правда: какое-то… Непростое! Заколдованное. Заговорённое. Проклятое! И всякая гадость здесь и правда – чудится! Хотя… Не всё оно и чудится!

Ты же видел: пропажа первых копателей объясняется вполне земными, а не какими-то там мистическими причинами!

Убили их! И закопали! Причём, возможно, сам Усмон-бек, или его подручные, и закопали.

– Да. Согласен. Но мне почему-то не легче от того, что мы их нашли.

– Мне тоже. Проблема в том, что Надю мы знали. Пусть и плохо. Но подумай сам: если б мы завалили какого-нибудь постороннего гада, которого вообще не знаем, ты бы так переживал?!

– Ну… Наверное, всё-таки – нет.

– Ну так и сейчас – завяжи с этим делом! – Кот никак не мог подобрать аргументов, чтоб заставить напарника отбросить все эти воспоминания и переживания, и расслабиться. Поскольку и сам никак не мог перестать думать всё это время об этом. Жуткая и нелепая картина торчащих над порогом босых ступней постоянно возникала перед глазами, – Если долго заниматься самоедством, да самобичеванием, так и правда – крыша может – того!

Поехать!

– Так ты думаешь, что мы сейчас – ещё не «того»?!

– Ну, может, где-то, конечно, мы и «того»… Только пока – не столь сильно, чтоб звонить в психушку. Чтоб прислали санитаров. Нет, мил друг Дрики. Мы ещё поборемся. А чтоб ты уж совсем не расстраивался, поехали-ка ты со мной! На базар!

Дрики вскинулся:

– Ты что, Кот?! Куда я, на …уй, поеду?! В таком состоянии! И виде!

Коту пришлось признать сермяжную правду этого заявления. Выглядел его напарник и правда – ужасно. Грязные всклокоченные седые волосы, которые явно давно нужно было бы и помыть и постричь, перекошенное лицо, бледное и словно землистого оттенка. Не говоря уж – про мятые заношенные джинсы и выгоревшую, тоже мятую, рубаху.

Понимал Кот и то, что уж повязку-то на руке запомнит любой продавец ножей…

Прекрасно осознавая, что несмотря на попытки бодриться, и радуясь, что хотя бы стрижен как нормальный человек, то есть – коротко, под стандартную армейскую, Кот тем не менее понимал, что и сам отнюдь не блещет красотой и свежестью вида.

Но он хоть на человека похож, а не на бомжа подзаборного…

Впрочем, может, он себе льстит?

– Согласен. Вдвоём мы, пожалуй, привлечём больше никому не нужного внимания к своим нестандартным особам, как говорят визажисты-стилисты в гей-ателье. Однако! Нам нужен новый нож. Хотя бы – похожий на мой старый. И бинты. И вата кончается. Да и колбаса, которую доели – последняя. А мы парни упорные. И мы намерены местным гадам, кем бы они ни были, показать!

Что русские так просто не сдаются!

Дрики снова странно на него посмотрел. Сказал:

– Я – хохол. А ты – татарин. Какие мы, на фиг, русские?!

– Нет, мил друг Дрики. Мы – русские.

И всегда ими для местных кадров останемся. Правда, в России мы бы были – «понаехавшими»! Чучмеками. И нас бы ненавидели ничуть не меньше, чем здесь. Так что сам понимаешь – нам тут сдаваться нельзя! И слабину показывать – ни в коем случае! Чтоб не создавать опасных прецедентов. И не позволять этим сволочам думать, что вот так легко они смогут нас со своей земли выдавить!

Пусть даже и с помощью всякой с…анной мистики и чудовищ!

Поэтому. Ложись, давай, отсыпайся. Если что – прикончи вот эту, открытую. Расслабишься. Ну а я – должен делать видимость, что всё у нас в порядке. И прикупить новых продуктов. А то на обед и ужин ни фига не осталось. Заодно потом к соседям схожу – а то мы, этак тихо и незаметно, прикончили обе баклажки от уважаемой Максуда-опы.

А нам завтра – снова пахать!

Дрики кивнул, и расположился снова на матраце, повернувшись на бок.

Кот привёл себя насколько сумел, в порядок.

– Я тебя снова закрою.

– Угу. – Дрики снова пялился, теперь уже в стену, находившуюся напротив лица.

– Ну, счастливо оставаться. И смотри мне – без глупостей!..

– Угу.

Оглянувшись в последний раз на напарника, и ничего утешительного не увидев, Кот тем не менее заставил себя бодрым и решительным шагом двинуться на выход.

 

На оптовом базаре как всегда царила атмосфера деловитости и алчности.

Продавалось действительно всё: от унитазов, люстр и линолеума, до шпингалетов, клея, и шурупов. Покупатели пытались, естественно, купить подешевле, для чего и переходили десять раз от оптовика к оптовику, и отчаянно торговались. В ответ продавцы, естественно, торговались не менее отчаянно, всячески расхваливая. Уж в чём местным нельзя отказать – так это в искусстве «втюхать». И даже если на товаре имелось предательское «made in China», упрямо твердили, что это – для таможни, а на самом деле – «всё из России»! Или Белоруссии.

Кот не торопился. Но особо и не мешкал. Пройдя вглубь базара, примерно под центр свода гигантского арочного перекрытия из стальных ферм и стеклянной крыши, выбрал скобяную лавку, в которой народу было побольше. Подозвал освободившегося продавца, указал рукой на витрину:

– Вон тот складной, пожалуйста.

– Вам завернуть?

– Да. Это – в подарок внуку.

Он расплатился. Нож в упаковочной бумаге и чек сунул прямо в карман.

Выйдя с оптушки, вздохнул. Нет, ему больше ничего здесь не нужно. Разве что действительно – пройти пару сотен шагов до аптеки. И можно снова – на остановку автобуса. Благо, отсюда тоже ходит прямой, без пересадок.

В аптеке он прикупил три бинта и пачку ваты. И ещё бутылочку йода – их давно кончился. Да и не помогает им сейчас, если честно, йод. Когда иммунитет ослаблен, сам организм ни фига не справляется с изгнанием всякой зар-разы из царапин, и из-под заноз. Вот и приходится – Левомиколем. Чтоб уж не гноилось. А этой мази ещё…

Половина тюбика.

Можно ехать домой – продукты он купит, где всегда.

 

Заходя в калитку, он уже не удивлялся, что замок открывается легко: местные твари наверняка рады, что он не сбежал, поджав куцый хвост. А всё же вернулся…

Вот и сделали его возвращение лёгким.

Во дворе ничего не изменилось: похоже, Дрики и правда всё это время спал.

Однако когда Кот поднялся по ступеням в верхний кусок двора, подумал, что чего-то словно не хватает.

Точно.

Не хватало развешенных на верёвке для просушки комбезов.

И самой верёвки.

Коту словно штырь вонзили в сердце: он не на шутку перепугался за напарника!

Хреново он выглядел, когда Кот уезжал! И муками совести явно терзался!

Не наделал бы и правда – глупостей!

Кот ринулся в дом.

Но там никого не оказалось! Дрики, скотина ты глупая, куда делся?!

Дрики нашёлся в сарае с рухлядью.

Воспользовался он и верёвкой, и коробом-корпусом старого телевизора. И балкой крыши.

На ней он сейчас и висел, с посиневшим лицом, и вывалившимся изо рта синим же языком…

 

13. В ловушке

 

Некоторое время Кот просто смотрел.

Он уже понял, что и его кореш-напарник – мертвей мёртвого. И сделать он уже ничего не сможет. Никакого «рот в рот», и непрямого массажа сердца…

Остаётся только срезать его с балки, да позвонить в милицию.

Ну, или тоже – закопать. В ту же яму – пока земля свежеразрыхлённая!

Кот достал свой новый нож. Развернул упаковочную бумагу. Не без труда – новый! – открыл лезвие.

Лезвие оказалось – тупей некуда. Но провозившись с полминуты, он всё же перепилил, тоже встав на пододвинутый поближе кожух телевизора, верёвку. Её жилы были из пластика, и порвать такие было просто невозможно. Бедный Дрики.

По обломанным окровавленным ногтям похоже, что в отчаянные последние моменты жизни он всё же пытался…

Положил ещё не совсем остывшее тело Кот тут же, в сарайчике. Ещё раз невольно оглядел уныло-убогий интерьер.

Чтоб им всем у…раться! Неужели они с Дрики не достойны чего-то получше?..

Похоже, не достойны.

Значит, придётся снова понюхать всякого дерьма. И тления.

 

Переодеться в комбез, пусть и сыроватый, Кот не забыл. Дрики бросил комбезы прямо в дальнем углу верхнего двора, на его утоптанную почву, и они, оказавшись на тёплой земле, подсохли всё же неплохо.

Поскольку копал и правда – разрыхленную землю, дело спорилось. Не прошло и часа, как он снова дорылся до кроссовок. И Надюхи. Или – Нади, как хотел, чтоб её называли, Дрики. Похоже, впечатлила девушка «гарного хлопчика»…

Надя не изменилась. Так и лежала на боку, скрюченная – как он вписал её, спиной вперёд, в отрытый вниз и вбок от кроссовок, приямок…

Кот не стал её трогать. Просто рядом вырыл новый. Да постарался – поглубже.

Тело Дрики ещё не окоченело, и напарника Кот положил как и Надю – на бок, и затолкал тоже – спиной вперёд, в яму, располагавшуюся уже куда глуюже двух метров.

Нормально. Если не знать, и не раскапывать – никто и не обнаружит!

Ну, вот вы и вместе, жертва и убийца!

Однако злословить по этому поводу, или читать морали смысла не имело.

Некому ему теперь их читать! Остался он – один…

Яму он зарыл и утрамбовал за ещё час.

Постоял, как идиот, над могилой, пытаясь вспомнить хоть какую-то другую молитву, кроме «Отче наш». Ни фига оно не вспомнилось. Так что прочёл, что помнил, добавив только «да упокоятся с миром ваши души».

Хоть он и знал, что это особого смысла не имеет, лопаты отнёс снова в кладовочку.

Теперь – вымыть руки и обувь. Переодеться. В своё. Потому что сухое. Комбез Дрики Кот себя заставить одеть не мог.

Теперь – главный вопрос! – что дальше?!

Можно сделать вид, что ничего не произошло, и продолжить работу на участке. Одному. Конечно, пойдёт труднее и медленней, чем когда вдвоём, но… Он физически и посильней, и повыносливей. Да и помоложе, чем Дрики. Осилит. Но!

Имеет ли это смысл?

Достаточным ли стимулом для такого являются чёртовы деньги?!

И, что самое настораживающее: заплатит ли их и правда – наниматель?!

Или предпочтёт поступить, как с первыми копателями? Тем более, что «рабочий» теперь – один. Запросто можно справиться без шума…

Ну, или можно просто – не заплатить. И иди потом – доказывай, что ему не заплатили…

Только – куда?!

Кот и так знал, что местные «боссы» очень любят как раз так поступать с наёмным временным персоналом: дать аванс, а когда работа сделана, под любым предлогом продинамить работничков… Вплоть до того, чтоб сдать в ту же милицию понаехавших в столицу безработных областных, хватающихся за любую подработку, как не имеющих прописки. Где их промаринуют несколько суток, да и… Отпустят. Выкачав последнее!

Но здешний случай, с первыми нанятыми, как говорится – всех злей!..

Хотя он не уверен, что тому, кто убил их – тоже что-то показали.

Нет. Скорее – простой банальный расчет нанимателя: не платить! Например, отравив. Или подсыпав кукнару в «праздничный» плов по случаю окончания работ. А когда все отключились, их и – !..

Но  вряд ли эта мысль пришла в голову Усмон-бека – сама!

Впрочем, что-то он далековато забрался в своих предположениях и видениях.

Стоя на пороге большой комнаты, и обозревая матрацы и остатки их нищенского стола, Кот кусал губы.

Нет здесь ничего, что удерживало бы его от банального бегства.

И хотя он и задвигал напарнику, что негоже им «сдаваться», это – не сдача!

И не страх. Вернее – не только и не столько страх.

Это просто банальное желание…

Остаться в живых!!!

 

С тремя собранными пакетами в руках он прошёл к калитке. Прислонил их к стене.

Оглянулся.

Вот он – участок.

Распаханный, словно поле по весне, рядом с калиткой. Полуобрезанные пеньки – до середины. И девственно нетронутые джунгли – там, в конце двора… Торец которого как всегда тонет в густой тени… Коту теперь уже стопроцентно чётко было понятно, да и чувствовалось, что наблюдают сволочные кусты за ним.

А неплохо они им, людям, тут показали. Мать Кузьмы.

И вот он, и правда – поджав хвост, и имея за душой чувство вины, пусть и косвенной, в двух смертях, бежит отсюда. Словно обо…равшийся прямо в классе, перед друзьями и подругами, пацан-сопляк…

Но разве поспоришь с демонами?! Он – не священник! И не истово верующий. Он даже молитву – помнит только одну. Никаких шансов «изгнать», или утихомирить хотя бы на время обретающуюся здесь потустороннюю злую силу у него нет!

Он обернулся к снова калитке. Отпер засов. Распахнул. Что за!..

За калиткой располагался двор.

Да-да, тот самый, вблизи похожий на взрытый лунный пейзаж! С пнями-обрубками в середине. А вдали стояли могучей, пусть и несколько поредевшей, стеной, неизменные и неумолимые кусты. За которыми теперь уже можно было кое-как разглядеть сарайчики…

Кот невольно оглянулся через плечо.

Нет: всё верно. Вид там, откуда он пытался сбежать, имелся точно такой же.

Послеобеденное солнце отлично освещало всю «сцену», на которой ему, похоже, теперь волей-неволей придётся разыгрывать спектакль под названием «Последние мгновения жизни Василия Николаевича». Или как там было у Чехова?

«Смерть Ивана Ильича»?

Но Кот решил, что так просто не сдастся.

Со вздохом, подхватив снова свои пакеты, он перенёс и переставил их к стене – с другой стороны калитки. Вышел и сам, оставив дверь распахнутой настежь.

Чтоб им всем пусто было! Вот: разница, пусть и минимальная, имеется! Здесь калитка закрывается в другую сторону!

Отличие? Отличие! Пусть она и зеркально всё повторяет – но – отличается!

Он снова осмотрелся. Даже прошёл к сарайчику, и, сам не зная зачем, распахнул его дверь. Нет: всё точно так же. И – сугубо материально. Как и всё остальное здесь!

Даже комья земли на лопатах ещё не обсохли!..

Понимая, что это уже бессмысленно, он даже не стал закрывать и запирать калитку на улицу. Так и пошёл мимо неё с пакетами в руках по расчищенной ими всего каких-то три дня назад дорожке. Поднялся по ступенькам. Вернулся снова в дом.

Дом тоже казался тем самым…

Та-ак. Продукты, и те, что остались, и те, что он только что прикупил – вот в этом пакете. Значит, примемся за распаковывание. А на досуге, за едой, и подумаем…

 

К сожалению, ничего хорошего не надумалось.

Если местные демоны настолько сильны, что запросто, среди бела дня, и даже после «обработки», что водой, что свечкой, изменяют реальное пространство, ну, или делают его совершенную иллюзию, что, в-принципе, для него сейчас одно и то же, стало быть – по фигу им были его жалкие потуги с этими самыми свечкой и святой водой. Тем более, что смыло её дождичком… А, стало быть, оставаться здесь на ночь – не желать себе добра. Но поскольку уйти через калитку, традиционным путём, не удалось, придётся попробовать нетрадиционные.

Например, через крышу.

Этим Кот, понимающий, что время работает против него, и занялся сразу после того, как прикончил очередные две самсы, заев четвертью батона колбасы и запив одной бутылкой красненького. (Ни фига от неё привычного «расслабляющего эффекта» или эйфории пофигизма к окружающим проблемам не наступило!) Жалел он о том, что не сходил к Максуд-опе за обычной водой: когда теперь он сможет пить нормальную аш-два-о!..

Для этого нужно прежде всего выбраться из этого чёртова места!

Из ловушки!

Потому что из крана всё ещё идёт белый и горький мутняк, которым мыться – можно, а вот пить… Но у него сейчас – семь бутылок пятьдесят третьего в наличии. На пару дней. (Тьфу-тьфу!) Поэтому – скорее на крышу!

 

На крышу «большого» дома Кот забрался, в-принципе, без особых проблем даже без лестницы – по наклонившемуся под углом градусов в шестьдесят стволу засохшей урючины, сняв кроссовки. Понятное дело, что ни плодов, ни листьев на ней не имелось – от души засохла она в отличии от проклятых кустов. Зато раз росла почти в центре верхнего, возвышенного, двора, одна из её толстых нижних ветвей практически лежала на этой самой крыше.

Осторожно ступив на покрытие из старого, ещё асбесто-цементного, серого шифера, он убедился, что, к счастью, оно его держит. Хоть и предательски поскрипывает. И шуршат съёжившиеся чёрные листья под ногами. Не торопясь, расставив для баланса руки в сторону, и ставя ступни поближе друг к другу, он двинулся к коньку.

Странно. Он бы мог поспорить, что до него – не больше трёх шагов, но преодолеть… Почему-то никак не удавалось. Глянув назад, за спину, он чуть не заорал благим матом: сук, с которого слез, так и оставался в шаге от него!

Проклятье!

Но что же делать?!

Он лёг. И попробовал добраться до верха крыши ползком, по-пластунски.

С тем же результатом.

Плюнув, он сдался.

Зато когда полез вниз, до сука действительно оказался один шаг.

Ну, здорово…

Однако сдаваться Кот не собирался. Для начала одел назад кроссовки, которые висели, связанные шнурками, у него на шее.

Вернувшись в комнату с окнами, он попробовал выломать решётку с левого. И быстро убедился, что следы от попыток сделать то же самое на решётке имеются.

Правда, больше похоже было, что тот, кто пытался удалить шурупы, которыми решётка крепилась к деревянной раме, делал это чуть ли не ногтями и зубами…

А у него есть инструменты!

Только вот не помогли тут его отвёртка, которая ничего не отворачивала, и плоскогубцы, которые ничего не отдирали. И даже арматурина, которую притащил с нижнего участка, ничего не поддевала. Мало того: не удалось даже разбить стёкла в окнах!

Ну вот не бились они – и всё тут!.. Словно какая-то невидимая преграда останавливала острый конец его страшного орудия в миллиметрах от стёкол!

Плюнув, взмылившийся пуще, чем от копания и корчевания, Кот вышел снова во двор. Может, удастся взобраться по стенам?..

Не удалось. Стены, хоть и не штукатуренные, из хорошего жжёного кирпича, просто не оставляли таких мест, куда можно было бы поставить носок кроссовки, или зацепиться хоть кончиками пальцев… Да и не альпинист-«палечник» он…

А если попробовать постучать?! Арматуриной?!

Может, рано или поздно на его стук и истошные крики о помощи и придёт кто из возмущённых безобразием соседей?!

Никто не пришёл. Хотя в стену что Максуд-опы, что соседей с другой стороны он стучал, выкрикивая призывы о помощи, не меньше пятнадцати минут. Даже охрип…

Вот сволочь этот Адхам-ака! Получается, всё наврал насчёт маленького ребёнка!

Ну, или что-то с его воплями и ударами делали опять хозяева участка: недаром же он сам ощущал, что его удары опять-таки – словно не достигают стены, отдаваясь в руках глухим звуком! Словно бьёт он – в картон! И кричит – словно в вату!..

Из открытой настежь калитки так и виднелся «второй» двор. Словно издеваясь и приглашая: «Ну, давай-давай! Попробуй теперь здесь!»

Кот вернулся снова в комнату.

Даже не очень удивился, увидев, что на скатанном матраце, который он, пока «работал» с окном, отодвинул в сторону, сидит, снова скрестив по-восточному ноги, Надька.

Нет: Надя.

Как ни странно, но одета она была в своё вызывающее платьишко, и даже туфельки на стройных ножках имелись. Только вот лицо подкачало. Было оно бледное, с зеленоватым отливом. И – не было на нём никакого выражения. Хотя даже у трупа Надежды выражение имелось…

Женщина смотрела прямо ему в глаза. Кот сглотнул оказавшийся в горле комок. Вот, похоже, и настало время для… Выяснения? Или уж – «финального» разговора?

А он не слишком-то и удивлён. Что-то такое назревало давно.

– Привет, Надя.

– Привет, Кот.

– Чего хотела?

– Тебя.

– Ну, нет! – Кота передёрнуло, – Никакого секса с покойными! Говорят, не к добру это! А я сейчас – сильно суеверный!

– Секс мне не нужен. Я сейчас говорю от лица тех, кто владеет этим участком.

– От Усмон-бека, что ли? И его жены?

– Смешно. – равнодушное мертвенное лицо даже не дёрнулось, – Нет. От имени тех, кто населял этот холм, это тепе, до прихода вас, людей.

– И… Что же им нужно от меня?

– Тебя.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Твоё тело.

– И для чего же это им… Моё тело?

– Для удобрения. Почвы. И кровь – для ритуалов.

– А если я, скажем, откажусь?

– Ты можешь, конечно, это сделать. И возобновить свои бессмысленные попытки убежать. Но выбраться с этого участка ты всё равно не сможешь!

– Это почему ещё? – Кот понимал, что говорит ерунду. Но всё равно задавал свои дурацкие вопросы: вдруг случайно выяснится хоть что-то, что поможет ему спастись?!

– Потому, что силы Хозяев несравнимы с твоими. – она говорило слово «Хозяев» – словно с большой буквы. Кота это почему-то покоробило и взбесило больше всего.

– Странно. Но почему же они тогда не убили, а позволили жить здесь тем, кто тут был до Усмон-бека? Каким-то русским полубомжам-алкашам?!

– А позволили они им это потому, что их мать, глава семейства, знала о них. И договорилась. То есть – задабривала их. И регулярно приносила им жертвы. Ну, как вы – принесли меня!

– Так, значит, она точно – была Ведьма?!

– Не нужно её оскорблять. На языке Хозяев она называлась – Знающая.

Кот на некоторое время замолчал. Ему нужно было многое обдумать. В частности, как бы не принести в «жертву» – себя!

– И что будет, если я… Откажусь?

– Они тебя, так или иначе, всё равно получат. Только чуть позже. Ночью. Вот и всё. Так что особого выбора у тебя нет.

– Ну а если я добровольно соглашусь… Отдать своё тело на… Удобрения – что будет со мной?

– Ты умрёшь. Но – безболезненно. И без страданий! Быстро!

– Не слишком-то радужная перспектива.

– Уж какая есть. А вот если откажешься, и возобновишь попытки выбраться – то тебя вначале будут пытать! И мучить.

– Как?!

– Закрой глаза и увидишь.

Кот попробовал так и сделать, понимая, что не должен выказывать трусости. Иначе банально – уважать не будут. И даже торговаться за его шкуру могут уже не захотеть.

В темноте за закрытыми веками оставался он недолго.

И вот уже он сидит на деревянном огромном кресле, пристёгнутый, прикрученный и привязанный. А лучше всего привязаны руки: даже каждый вытянутый палец прикручен ремнями к плоской широкой перекладине на подлокотниках! И вот Надя, лично, вгоняет ему под ноготь среднего пальца плоскогубцами (Его же!) раскалённый докрасна гвоздь!

– А-а-а-а!!! Твою же …! С-сука!!!

Боль оказалась поистине адской, и мгновенно вспотевший и трясущийся Кот поспешил открыть глаза.

Ф-фу-у-у…

Всё исчезло. И кресло, и путы, и боль… Всё, кроме Нади.

Она предложила:

– Можешь попробовать ещё, если хочешь. Что-нибудь другое. Например, пытку водой. Или колом. Или испанским сапогом. У наших Хозяев в арсенале всё то, чем владели «Святая» Инквизиция, гестапо, и Картели наркобаронов из латинской Америки. И ещё многое другое. Скучно не будет – они гарантируют.

Кот всё не мог продышаться: хоть всё это и точно – привиделось, и сейчас, вроде, не болело, но под ногтём остался явственный чёрный след: оплавился и покоробился его ноготь!..

Гипноз.

Будь он неладен – на кой … он сам им про него рассказал?! Про синдром «сигаретного ожога»! И прочее такое.

Впрочем, наверняка они и сами всё про чёртов гипноз знали…

– Да. – она кивнула, – Сейчас ты понимаешь, что пока всё это – лишь кажется.

А ночью будет – по-настоящему! Если будешь упорствовать!

Он тоже кивнул. Разлепил закушенные до крови губы:

– Ладно. Я понял. И я должен… Подумать! А сейчас – уходи!

– Как хочешь. Но если надумаешь – можешь перед смертью, или пытками, ещё раз. Со мной. Только позови!

– Я… Понял. Но пока – нет! – Кот уж постарался, чтоб она не видела, как его передёрнуло, и следов открытой паники и отчаяния в голосе слышно не было.

Хотя этих гадов вряд ли так обманешь: наверняка видят его прогнившую и ушедшую сейчас в пятки душонку насквозь!.. Без всяких «энцефалограмм»!

Надежда исчезла.

Не растворилась медленно в воздухе, как он было подумал, а просто – раз!

И нет её…

Кот тяжко вздохнул. Вышел снова на свежий воздух. Почему-то там ему всё равно казалось безопасней. Стоя над нижним двором, перед ведущими вниз ступеньками, он и правда – думал. Иногда поглядывая на свой подпорченный «демонстрацией» ноготок…

Чёртовы руки тряслись – куда там Дрики!

Но что же ему делать?!!!

Когда в аналогичной ситуации оказался незадачливый «охотник за привидениями» из Кинговского рассказа «1408», он тоже думал… И нашёл ведь выход!

Может, ему тоже стоит попробовать поджечь чёртов дом?!

Хотя вряд ли «Хозяева» будут спокойно смотреть на это. Скорее всего – просто ничего не загорится… Но ведь можно…

Да!!! Если прибудет внешняя помощь – его спасут!

Но… Кого можно позвать?!

Сестру?

Исключено. Она всё равно не поверит: решит, что он просто допился до чёртиков… А других настолько близких людей у него просто нет. Про корешей-алкашей из «их» распивочной лучше просто не вспоминать – тоже никогда не поверят.

И уж тем более – не приедут…

Ну вот не считают они в последнее время его «россказни» – правдой!..

Остаётся…

Уж лучше сидеть в тюряге, чем сдохнуть тут! «Удобрив» собой…

Он почти бегом кинулся назад. В дом.

Схватил баклажку с недоизрасходованной святой водой. Выскочил снова во двор.

Часть воды – вылил на землю вокруг себя, по периметру небольшого круга. (Вспомнил знаменитый фильм про Вия!) Набрал в рот воды, и щедро опрыскал тыльную сторону мобильника. Оставшееся в баклажке – просто выпил, приговаривая «во имя Отца и Сына и Святаго Духа»!

Так. Перевернуть мобилу, пока вода на его тыльной стороне не высохла.

Набрать сто два.

Когда пошли гудки, его чуть не разорвало от счастья: он готов был расцеловать своё старенькое средство связи!

– Вы позвонили в диспетчерскую. – на озбекском, но плевать. Его разговор будет записан! – Слушаю вас, оператор Рахимова.

– Здравствуйте, оператор Рахимова.

– Здравствуйте. – уже на русском!

– Пришлите, пожалуйста, наряд милиции по адресу… – он назвал впечатавшийся намертво в мозг адрес, – И срочно! Здесь пьяная ссора с дракой и поножовщиной! Есть двое убитых! – он постарался говорить, словно сдерживаясь, и задыхаясь.

– Повторите, пожалуйста адрес. – похоже было, что его восприняли всерьёз, и сейчас девушка записывает его данные на отдельном листке в журнале происшествий, или что там у них есть, – Улица?

Кот повторил, почётче выговаривая, название улицы, и тупика, и номер дома.

– Пьяная драка?

– Да! Есть убитые! И раненные! Пришлите и машину скорой помощи, пожалуйста! И пусть ваши вскрывают калитку: они заперлись изнутри! А я не могу её открыть, потому что ранен! Не смогу дойти!

– А вы кто?

– Я… Убийца! И я во время вынужденной самообороны убил двоих! – он решил, что эта маленькая ложь придаст его словам убедительности.

– Назовите, пожалуйста, себя: имя, фамилия, отчество. И домашний адрес.

Кот назвал всё, чётко выговаривая слова. И даже дал номер телефона, хотя прекрасно понимал, что высвечивается перед оператором на пульте этот самый номер.

– Вызов приняла. – женщина повторила адрес, Кот кивал и поддакивал: всё она повторяла верно! – Ждите. Дежурный наряд подъедет в течении пятнадцати минут. В скорую помощь я ваш вызов тоже передам.

– Хорошо! Спасибо огромное, девушка!

– До свиданья.

– До свиданья!

Он нажал отбой. Собрался было сунуть мобилу назад, в карман. Но передумал. Мало ли когда она «передаст»! Вначале ведь – отправит наряд!

Он сам набрал сто три. После первого же гудка:

– Аллё, скорая помощь!

– Здравствуйте, это диспетчерская скорой?

– Да. – тоже уже по-русски, – Оператор Бекназарова. Слушаю вас.

– У нас пьяная драка с поножовщиной. Есть двое убитых. И раненный. Ножом. Это я. – он снова назвал себя, – Пожалуйста, срочно пришлите бригаду скорой помощи!

– Назовите адрес, и контактный телефон…

Он повторил, почти слово в слово, свой диалог с милицейским диспетчером.

После чего позвонил домой, сестре. Трубку никто не взял. Ах, да: ещё рано.

Но когда стал звонить на мобильник сестры, понял, что гудок не идёт.

В чём дело?!

Обследование мобильника показало, что высох его корпус. И экран не светится…

Вот и приехали. А он сдуру выпил остатки из бутыли – до дна!.. Ох.

Ладно. Теперь главное – продержаться как-то до того, как они, хоть кто-то, подъедут…

А это вряд ли будет легко!

Потому что он наверняка своими действиями сильно разозлил «Хозяев»!

Но…

Он же вылил на землю святую воду?! И, стало быть, нужно оставаться внутри круга. Сейчас еле различимого на фоне сухой земли вокруг.

Но всё же различимого!

Не будет ли у него всё, как в том же самом «Вие»?..

Держаться! Ведь ещё светло! И он – напился этой же святой воды!

Кот, кинув вокруг быстрый внимательный взгляд, уселся на задницу прямо в центре своего еле различимого круга.

Хорошо, что разрывов нигде нет: он словно знал: старался лить ровно!..

 

14. Ожидание

 

Первые пять минут сидения ничего не происходило.

Впрочем, что прошло только пять минут, он понял, только когда достал мобильник: тот ожил под последней крохотной каплей святой воды, «выдоенной», а, вернее, просто вытекшей из баклажки, которую Кот долго и упорно держал горлышком вниз над аппаратом. Время: четыре пятьдесят восемь. А он звонил в четыре пятьдесят две…

А ведь ему-то казалось, что прошло минимум – полчаса! Блинн…

Но едва он попробовал снова позвонить, телефон вновь отключился. И, похоже, навсегда. Да и ладно. Главное: сработал! Его вызов приняли. И он слишком хорошо знает манеру отвечать местных диспетчерш и операторов, чтоб быть уверенным: это – не «подстава»! Это – настоящие диспетчерши. В меру казённо вежливые, и на самом деле глубоко равнодушные к принимаемым вызовам: примерно так же относятся к смертям пациентов врачи скорой помощи и реанимации: слишком часто сталкиваются, и вынуждены очерстветь душой и сердцем, чтоб попросту не спятить!

Теперь ему остаётся только упорно сидеть и ждать. Когда за ним приедут.

Однако ждать долго не пришлось: он ещё не успел затосковать и соскучиться, как со стороны нижнего двора раздались до боли знакомые оглушительно-гнусавые звуки: кто-то работал болгаркой. (Всё верно! Значит, то, что он «как бы» оставил её распахнутой настежь – не более, чем мираж!..)

Отлично! Похоже, вскрывают чёртову дверь прибывшие менты!

Только вот не понятно, какого …уя они просто не перелезут через чёртову стену: она же не слишком высока, и если подогнать милицейский стандартный уазик к стене вплотную, вполне можно и забраться!.. После чего спрыгнуть, да отпереть щеколду.

Минуты через две гнусные звуки от инструмента стихли. Странно. Дверь показалась Коту куда как солидной: такую быстро не прорежешь! Как и щеколду из прутка…

Не прошло и десяти секунд, как в поле его зрения показались трое в милицейской форме. Двигались по прорубленному коридору они не торопясь, гуськом. Впереди шёл пузатый и пожилой, ростом пониже остальных, в погонах лейтенанта, озбек: не иначе начальник. Потому что на лице имелось типичное для начальства из «коренных» выражение: как у самовлюблённого, но делового верблюда.

Позади – двое помоложе, в погонах сержанта и младшего сержанта.

Кот закричал:

– Сюда!

Трое повернули головы к нему. Однако ходу не прибавили. Забрались по ступенькам. Обступили с трёх сторон так и сидевшего Кота, деловито оглядываясь.

Единственное, что напрягло его – они словно видели границы очерченного им круга: ни один не переступил. Старший, став в шаге напротив него, сказал:

– Это вы – Василий Николаевич? – лицо у него было злым и озабоченным.

– Да.

– Старший наряда лейтенант Абдукаюмов. – лейтенант взял под козырёк, – Где убитые?

– Я их закопал.

Лейтенанта это заявление словно привело на миг в замешательство. Во всяком случае, он нахмурился и кинул взгляд в сторону. Но быстро взял себя в руки:

– И где именно? – но Кот уже успел просечь, что «лейтенант» словно знает, где.

– Там, у стены. В нижней половине двора.

– Хорошо. Идёмте, покажете.

Кот было совсем уже собрался встать, но какое-то шестое чувство его удержало.

Он сказал:

– Помогите мне подняться. Я ранен.

– И где же рана? – в голосе лейтенанта теперь явственно сквозило недоверие.

– Здесь. – Кот положил правую ладонь на бок под сердцем, – Я перевязал. Помогите мне встать. Я потерял много крови, и ослаб.

Лейтенант, на лице которого теперь явственно читалось недоверие и злость, сказал:

– Будет лучше, если вы всё же встанете сами.

Кот спросил, про себя усмехнувшись: он понял!:

– Для кого – лучше?

– Для вас. Добровольное сотрудничество со следствием зачтётся на суде.

Кот поджал под себя ноги, сев теперь по-восточному:

– В таком случае, я отказываюсь сотрудничать. Вам придётся нести меня. Силой!

Некоторое время ничего не происходило. Все трое так и стояли над ним, теперь пристально разглядывая не двор и дом, а наглеца. Затем лейтенант сказал:

– Догадался.

Кот криво усмехнулся:

– А то! Вас, балбесов тысячелетних, вычислить нетрудно. Ни фига вы с местным менталитетом не потрудились ознакомиться. Ни один мент так себя не поведёт!

Особенно – начальник!

Буквально за миг, пока Кот моргнул, лейтенант и двое его напарников превратились в то, чем и должны были быть: трёх мерзких и крупных красных демонов.

Ног не было – точно так же, как не было их у самого первого, «стенного», и туловища, похожие на змеиные, скрывались под землёй в полутора метрах от её поверхности. Тот, что вырастал из почвы двора прямо перед лицом Кота, сказал:

– Это тебе всё равно не поможет. Вода через пару часов испарится. И мы сможем тебя забрать.

– Я всё же надеюсь, что меня к этому времени заберёт кое-кто другой.

– Никто «другой» тебя не заберёт. Это мы специально дали тебе позвонить и поговорить, но на твои звонки отвечали те, кто работает на нас! У нас свои люди по всей столице! Неужели ты думаешь, что за эти десятки и сотни лет мы не проникли к вам везде? И рассуди сам: могли бы мы так успешно скрываться прямо у вас под носом, если б не было «крыши»?

– Может, это и так. Но мне почему-то кажется, что ты лжёшь. И никуда вы не проникли. Вы привязаны чем-то или кем-то – конкретно к этому месту!

Да и утаить такое было бы всё равно – невозможно! Люди у нас такие. Болтливые.

Ну а ленивая и продажная милиция у нас и без вас!

Кот отлично помнил. Личный опыт. Это – когда пытался открыть «свой бизнес», и начал перепродавать на ближайшем к дому базаре те дивиди-диски, которые покупал на оптушке. И загребли его, как миленького, по наводке конкурентов, на третий же день. И предложили на выбор: или его сдают в городскую прокуратуру, как незарегистрировавшегося индивидуального предпринимателя, то есть – спекулянта, и сдерут крупный штраф, или он… Отстёгивает. Тут же, на месте.

Кот предпочёл, естественно, отстегнуть. Прикинувшись бедным, и поторговавшись: в их стране положено торговаться даже с ментами. Которые при исполнении.

Его мнение об озбекской милиции после этого… Ничуть не изменилось.

Демон пожал красными плечами:

– Правда это или неправда – для тебя через пару часов не будет иметь никакого значения. Уж мы постарались: орудий изощрённых пыток для тебя – приготовили! Я особенно люблю кресло с жестяным сиденьем и с подогревом углями! Ты сможешь наслаждаться запахом твоих поджаривающихся яиц долго: до того момента, как они превратятся в угольки, а ягодицы – в подгоревший лангет!

Последний шанс: вылезай из своего с…аного круга, и сдавайся! Умрёшь быстро. И безболезненно.

Кот тоже пожал плечами:

– Не вижу смысла. Если в течении ближайшего часа они, и правда, не приедут, я просто заколюсь! – он показал свой новый нож, – И умру я точно так же быстро. Пусть и не совсем безболезненно… Зато – не достанусь вам!

– И у тебя хватит храбрости и решимости заколоться?! Никогда не поверим!

– Мне, вообще-то – плевать, поверите вы или нет. Я буду «ждать и надеяться». Как поётся в песне. И посмотрим, как вы повоюете с милицией. Всё-таки, хоть и коррумпированная – но представляет исполнительную Власть! А если будете много выступать – так Хокимият может вообще конфисковать этот участок, да сделает тут… Супермаркет!

Или большой и красивый… Махаллинский комитет!

– Мы с милицией и Хокимиятом воевать не собираемся. И им даже не покажемся. Но! Кое-какую предварительную работу – проведём.

И – гарантия! – тебе же будет хуже!

– Посмотрим! – Кот усмехнулся прямо в наглую рожу, поскольку услышал, как возле калитки остановился автомобиль с мощным движком: не иначе – как раз уазик!

Захлопали дверцы, и раздался голос. Начальственный. В калитку забарабанили, затем кто-то снова завёл мотор машины, и её переставили. Даже отсюда Кот услышал пыхтение и кряхтение: кто-то лез через забор! Затем глухой удар: этот кто-то – спрыгнул!

Лязгнула щеколда. Но демоны даже и не подумали убраться!

Может, они «видны» только Коту?! И они надеются, что он сойдёт за психа, если будет указывать на них прибывшим?

По дорожке снова шли трое ментов. Кот, смотревший не без подозрения, покачал головой: снова подстава! «Менты» опять шли неправильно: снова впереди начальник, а сзади – двое подчинённых.

А никогда местное начальство первым не пойдёт, имейся в ситуации (Ну, или месте!) хоть какая-то опасность! А тут – «пьяная драка»! Да ещё с убитыми!..

Кот сказал:

– Можете не трудиться. Эти – такие же менты, как вы!

Вмиг словно невидимая волшебная палочка пронеслась над идущими. И превратились они в настоящий поток из неторопливо движущихся… Монстров!

И каких только уродов и чудовищ «в гости» к нему не пожаловало: и грифоны, и черти, как их изображают на картинах с классическими церковными сюжетами, и сатиры, и вакханки. И горгульи и василиски. И даже единорог! Про мелких бесов, кикимор, и леших можно не упоминать. Все они, поднявшись по ступенькам, плотно, плечом к плечу, обступили Кота. Но внутрь круга пока не входили.

Кот подумал, что уж больно нарочито глупо, а вовсе не страшно для человека двадцать первого века, насмотревшегося фильмов мистики и ужастиков, выглядит этот парад уродцев. Никого сейчас и «чужим» не напугаешь, не то, что этими примитивными жалами-когтями-зубами-красными буркалами!

Неужели они и правда – пытаются его испугать или выманить из круга такими примитивными методами?!

Вряд ли.

Скорее – пытаются усыпить бдительность. И сейчас в ход пойдёт «тяжёлая артиллерия»!

Эх! Теперь остаётся только жалеть, что так мало вылил воды в периметр, и так много – в себя! Потому что та, что внутри его, сейчас не больно-то помогает!..

Впрочем, как знать. Может, как раз тоже – помогает! Не «взяли» же пока!

Сверху, по-над двором, словно начали протаскивать чудовищно огромное, толстенное и глушащее звуки, одеяло. Какая-то пелена, а сверху – и сплошь непроницаемая тучища, неторопливо закрыла от него всё то немногое, что видно было от неба. И вот уже колодец двора полностью укутан мраком. И не осталось ни единого лучика света!

Как не слышно и никаких внешних звуков!

Вот когда Кот пожалел, что не взял с собой в карман фонарик! А мобила – сдохла! И экран теперь не засветить!

Но он был уверен, что вся та нечисть, что собралась вокруг него, и стоит теперь всего в шаге – никуда не делась! Он слышал и сопение, и взрыкивания, и клацанье зубов, и скрежет когтей по земле, и чьё-то горячее зловонное дыхание даже обжигало ему затылок! Воняло оно, кстати, почему-то тухлой рыбой: самый отвратительный запах из всех, которые Кот знал!..

Но он терпел. И молчал. И не сдвигался с места ни на миллиметр! Чтоб не дать себя – нет, не обнаружить, а заставить высунуть за пределы круга хоть какую-то часть тела!

Подумав, и вспомнив незавидную судьбу Хомы Брута, Кот зажмурил покрепче глаза: всё равно ведь – темно, и не видно ни зги! А если он убедит себя, что его не взять, пока он не откроет глаз, значит, так оно и будет!!!

Сзади, со стороны дома, он почуял приближение чьей-то слоноподобной походки. От неё реально сотрясалась почва под задницей! Раздалось чьё-то словно пофыркивание и особо громкое, приближающееся с каждым шагом, локомотивное дыхание.

Кот даже не шелохнулся, не говоря уж о – посмотреть: зачем, если вокруг – темно, как в могиле (тьфу-тьфу!)?! А если монстра его может достать, она сделает это независимо от того, увидит он её, или нет!

Монстра принялась метаться и топтаться на границе круга. Кот молча терпел, хотя желание посмотреть одолевало всё сильней: он даже сквозь сомкнутые веки видел, что монстра светится! Ярко! И позади него танцует, словно несутся мимо в ритуальной пляске какие-нибудь беснующиеся аборигены Австралии или Океании, некое красновато-оранжевое зарево! Как от костров, на которых поджарили Кука.

Фиг вам, гады!

Его так просто не возьмёшь!

Может, там и «Вий» какой, но Кот – упрямый. И дождётся ментов. Вот только…

Достав и открыв свой новый нож, он приложил его к левой ладони, сжал…

Дёрнул!

А-а-аааа!!! Больно!

Ну, зато – хоть какие-то – реальные ощущения, а то он уж совсем было… И сразу – закапало! Он этого не увидел, но почуял, приложив снизу к сжатой раненной ладони другую руку. (Нож пока сложил и сунул в карман.)

Значит, он ещё – на этом свете! А заодно, кстати – вот и рана. Для милиции.

Внезапно вокруг снова стало светло. И звуки «внешнего мира» словно вернулись.

Но он не торопился открывать глаза: может, это новый финт гадов, пытающихся обманом выманить его из!..

Однако звуки, которые только что слышал из-за калитки, повторились: снова подъехала машина, мотор заглушили, дверцы захлопали.

Однако на этот раз прошло куда больше времени, пока кто-то переговаривался там, за стеной, на озбекском.

Затем операция с перестановкой машины и карабканием на стену повторилась.

Кот всё же решил приоткрыть один прищуренный глаз.

Он всё так же сидел один-одинёшенек в центре верхнего двора, а щелчок запора калитки сказал ему, что, наконец, похоже, пятнадцать минут прошли. Или, скорее, прошло всё же куда больше времени, что, зная привычки местных ментов, нормально, но кто-то из людей – прибыл.

Потому что ловить его трижды на одну и ту же хохму – глупо!

Встать он, однако, и не подумал.

Не прошло и минуты, как два шустрых и оживлённо переговаривающихся между собой худеньких озбека в форме – сержант и младший сержант! – прошли по дорожке в его сторону, оглядываясь и жестикулируя. Двор и кусты явно впечатлили их.

Вот они поднялись по ступенькам. Встали над ним. Один спросил с акцентом:

– Вы – Николай Васильевич?

– Василий Николаевич.

– А где остальные… кто там в драке участвовал?

– Они мертвы. Там. – Кот неопределённо махнул рукой в сторону нижнего двора.

– Так, хорошо. Минуту. – сержант снял с пояса и поднёс ко рту чёрную массивную рацию, и что-то сказал туда на озбекском.

Через ещё минуту по тропинке прошёл и наверх поднялся действительно пожилой и пузатый капитан. Выглядел уставшим и повидавшим виды. Видать, нет у бедолаги родственников в верхах, вот и приходится пахать, а не просиживать штаны в кабинетах… Встав над Котом, пожилой сказал, вяло вскинув руку к фуражке:

– Капитан Исхаков. Это вы вызывали наряд? – по-русски капитан говорил чисто и правильно.

– Да. – Кот не стал вдаваться в подробности.

– И это вы – ранены?

– Да. – Кот продемонстрировал разрезанную почти до кости кровоточащую кисть.

Это, похоже, впечатлило уже капитана. Он кивнул:

– Сейчас вам окажут помощь. Не вставайте и не делайте резких движений. Минуту. – капитан повернулся к сержанту, что-то ему сказал на озбекском, тот снова поспешно поднёс ко рту рацию, и кого-то позвал. Почти бегом по дорожке меж кустов пронёсся совсем юный молодой человек – почти мальчик. В белом халате. С медицинским саквояжем в руке. Капитан, перестав обводить недрёманным оком интерьер двора и дом, повернулся к подбежавшему:

– Доктор. Осмотрите раненного. Окажите нужную помощь.

– Слушаю, капитан.

Доктор «преодолел» невидимый барьер из подсохшей воды легко!

Кот невольно вздохнул: у него словно гора с плеч свалилась: настоящие люди!

Только теперь он понял. Каким чудовищным грузом висела над ним мрачно-гнетущая атмосфера двора. Он почуял, как вселенная словно поехала, завертелась вокруг него! В ушах зазвенело, перед глазами поплыли радужные круги…

Он потерял сознание.

 

Очнулся на матраце.

Рядом сидел один из сержантов. Увидев, что Кот пришёл в себя, быстро встал со скатанного матраца, и вышел. Почти тут же в комнату вошёл капитан:

– Хорошо, что вы пришли в себя. Вы что-то говорили насчёт убитых?

– Да. Мой… – Кот замялся, но заставил себя продолжить, – Друг напился слишком сильно. И ему что-то показалось. Почудилось. Наверное, белая горячка. Он убил женщину, которая тут с нами была. А затем сам – повесился. И я закопал их там… Во дворе.

– Встать сможете? Ничего: сержанты вам помогут. Покажите, где вы их закопали.

Сержанты, поддерживая трясущегося, то ли от прохлады в доме, то ли от эмоций, Кота с обеих сторон, повели его. На выход. Пока – только из комнаты. Но Кот не обольщался: они просто страхуют его, чтоб не сбежал.

Внизу Кот показал нужное место:

– Я закопал их тут. Под стеной. Мы подумали, что здесь их искать не станут, потому что дома будут, наверное, там, – он указал на стену с калиткой, и там. – теперь он указал вглубь двора. – Ну, вернее, мы копали вместе. С моим другом. Вдвоём. Потому что хотели спрятать туда труп женщины, чтоб её не нашли, а нас не посадили. А потом я, уже сам, снова разрыл её. И положил туда моего друга. Который повесился. – Кот понимал, что излагает не совсем связно, но он ещё не отошёл от пережитого.

– А почему вы не помешали ему покончить с собой?

– А потому, что меня здесь не было. Я ходил в магазин. За продуктами. Да вы можете спросить у продавца: тот меня наверняка запомнил. Я не раз покупал там продукты. И выпивку. И это было… – Коту пришлось напрячься, – часа в два дня. Или чуть раньше.

– Хорошо, проверим обязательно. – капитан кивнул. Было похоже, что он истории Кота поверил, потому что спросил, – А как вы их закопали? Где лопата?

– Лопаты и кирки, и лом – в сарайчике. Там, у калитки. – Кот снова махнул рукой.

Капитан кивнул своим:

– Принести. И приступить. – он указал рукой на место, указанное Котом, – а вы пока, Василий Николаевич, присядьте вон там, в теньке.

– Да, хорошо. – Кот, впрочем, не спешил сесть туда, где тень от кустов была особенно густой, а вместо этого сел туда, где падала тень от только стены.

Капитан снова что-то сказал в рацию.

Не прошло и полминуты, как вбежал молоденький усатый рядовой, не иначе – водитель, и принёс раскладную табуретку с сиденьем из брезента, и планшет казённого и сильно потрёпанного вида. Капитан раздвинул дюралевые ножки-рамки, и сел. С видимым неудовольствием открыл планшет, достал ручку. Раскрыл блокнот. Сказал:

– Назовите, пожалуйста, ещё раз ваше полное имя. И имена тех, кто был с вами здесь.

Кот назвал. Подумал, что не только Дрики не знал, как Надю звали по отчеству.

Да и фамилии её он так и не узнал. Ничего: на суде её скажут…

– Теперь расскажите, как вы сюда попали. И что здесь делали. И причины ссоры.

Кот понимал, конечно, что ушлый мент всё здесь уже досконально осмотрел, пока он сам был в отключке, и видел и пустые бутылки, и жалкие остатки еды на жалком подобии стола, свечки, да и всё остальное. Но рассказывал всё – как было.

Не пытаясь приукрасить или слукавить.

Смысл?!

Всё равно ведь экспертиза всё покажет…

 

15. Подстава

 

Пока рассказывал, с неким отстранённым любопытством смотрел, как двое подчинённых капитана, переругиваясь и жестикулируя, собираются приступить. Обеим явно не хотелось пачкать форму, что обязательно произошло бы, начни они действительно раскапывать его яму. Их яму. Поэтому вскоре один из них обратился к капитану, что-то говоря по озбекски, и показывая на яму и на коллегу. Капитан кивнул:

– Не возражаю.

Сержант и младший сержант сняли рубахи с погонами и форменные брюки, оставшись в трусах и майках. Кот не мог не внести лепту:

– Там, в доме… есть комбинезоны.

Капитан распорядился:

– Можете переодеть! Незачем пачкаться в грязи!

Если молодые люди и побрезговали бы одеть вещи после русских алкашей, при капитане они этого показать не посмели. Да и глупо было работать в тех же трусах…

Глядеть, как двое поначалу мешающих друг другу худосочных мента снова раскапывают могилу, Коту было интересно только вначале. Затем он сосредоточился на рассказе. Хотя чего там было рассказывать: всё его повествование уместилось в пятнадцать минут. Просто приходилось иногда притормаживать, пока капитан что-то пытался успеть записать – похоже, некоторые моменты из рассказа Кота его сильно заинтересовали, и он иногда переспрашивал.

Кот сразу решил, что про сверхъестественные элементы их пребывания здесь рассказывать не будет. Чтоб не показаться совсем уж спившимся и страдающим глюками дебилом. Поэтому ни про демона из стены, ни про святую воду и свечку из Храма, ни про «портвейн» из крана, ни про то, как его пытались взять измором только что, не заикнулся.

Зато с удовольствием рассказал про странный дождь, вызвавший повторный рост выкорчеванных кустов.

Про то, как они спали с Надькой, рассказал, не вдаваясь в подробности: незачем капитану знать такие детали. Затем поведал и про обнаруженные кроссовки и штаны в яме. «Не хочу ничего предполагать, но как нам показалось, тут кого-то убили и закопали и до нас. Года два назад!»

Капитан на это замечание буркнул только:

– Предполагать и не надо. На это есть экспертиза!

Когда Кот дошёл до того момента, когда обнаружил повесившегося Дрики, разволновался: невольно стал кусать губы. Что не укрылось от капитана:

– Вы давно дружите? Вернее – дружили?

– Да. Вернее, знали-то мы друг друга с детства – соседи всё-таки… А вот более тесно сошлись только когда потеряли постоянную работу. И образовали как бы… Бригаду. На подхвате, так сказать… Кому – палисадник прополоть, или перекопать, кому – сетку установить, или, там, мусор вынести, дерево спилить…

– То есть сейчас вы, фактически – безработный?

– Да. Трудовая книжка уже лет пятнадцать как лежит дома. У сестры.

– Проверим. Ну а сейчас, будьте добры, дайте номер телефона вашего нанимателя.

Кот поспешно протянул извлечённую из кармана визитку Усмон-бека. Прибавил к ней и ключи:

– Вот. Ключи он нам сразу дал. Иначе как бы мы попали внутрь!

Капитан Исхаков ключи сразу спрятал в карман. Визитку повертел в руке. На лицо набежала тень:

– Что это вы мне дали?

Кот невольно сглотнул: рот почему-то мгновенно пересох:

– Визитку уважаемого Усмон-бека. Нашего нанимателя. Там – его телефон!

– Телефон здесь есть, это верно. Но здесь написано, что это – салон проката свадебных платьев! И фото. Этих самых платьев. Одетых на красивых девушках.

Кот почувствовал, как кровь отлила от лица, и задрожал голос:

– К-какой ещё салон?! Я же даже звонил по этому телефону! И там было написано: «Кровельные материалы, кирпич, гипсокартон». И что-то ещё. А крупными буквами – «Куприк». Ну, то есть, так называлась фирма, которой этот Усмон-бек руководил!

– Посмотрите, пожалуйста, ещё раз эту визитку. – капитан снова передал её в руки Кота, – Или вы мне просто по ошибке дали какую-то другую?

– Да не было у меня в карманах никакой другой! – Кот почувствовал, как в который уже раз за сегодня покрылся потом, и осторожно, словно она могла его укусить, взял в руки визитку. Осмотрел её с обеих сторон. Внимательно.

Вот это подстава!

Всё верно: «Салон проката свадебных платьев». «Малика». Фотографии женщин. И телефон. А на обратной стороне – схема расположения в городе…

Он поморгал, посмотрел правым глазом, затем – левым. Проклятая визитка не изменилась. Он трясущейся рукой протянул её снова капитану, и пару раз вздохнул.

Не осталось ни капли святой воды, которая, как он подозревал, только и могла бы помочь здесь!..

Капитан, видя его состояние, взял визитку и достал из кармана мобильник. Буркнул:

– Ну, думаю, диктофон можно отключить. Вы рассказали достаточно.

После чего натюкал, поглядывая на визитку, номер. Подождал.

– Алло. Здравствуйте. Это – салон «Малика»?

Что отвечали на том конце провода, Кот не слышал: капитан и не подумал включить громкую связь. Зато по его репликам можно было и так обо всём догадаться.

– Будьте добры, попросите к телефону вашего шефа, уважаемого Усмон-бека.

Ах, вот как.

А как её зовут?

Нет, мы не хотим заказать платье. Мы звоним по другому вопросу. Мы вам перезвоним. Или лучше подъедем – у нас есть визитка со схемой расположения вашего салона.

Да. Спасибо. И вам – всего доброго.

Капитан нажал отбой. Повернул лицо к Коту:

– Странно. Там не знают никакого Усмон-бека. Их директоршу зовут Назокат-опа.

– Но как же это… – Кот только сейчас полностью осознал, в какое дурацкое положение это ставит его! Получается, они с напарником незаконно проникли на чужой участок, принялись там хозяйничать, как у себя дома, да ещё устроили пьяный дебош с поножовщиной!.. Вдруг он кое-что вспомнил:

– Погодите-ка, капитан Исхаков! Я кое-что вспомнил! Когда мы с напарником только-только приехали сюда, соседи, конечно, пришли посмотреть – не бомжи ли мы какие! И не залезли ли мы сюда незаконно, чтоб тут… Ну, словом – вот именно, незаконно проживать! Так вот! Один сосед, Адхам-ака, пожилой и солидный мужчина, даже пришёл с двумя внуками! И он сказал тогда, когда я показал ему эту самую визитку, что он Усмон-бека прекрасно помнит. И у него дома даже есть уже целых две таких визитки! Остались и от Усмон-бека, и от его самой первой наёмной бригады! Вернее – бригад.

А ещё, когда я заходил к соседям  с этой стороны, – Кот указал рукой на стену, за которой находился двор Максуда-опы, – Женщина, которая там живёт, Максуда, и её сын, Бахромчик, тоже сказали, что они Усмон-бека отлично знают. И она даже рассказала мне историю, как он откупил подешёвке этот участок! И о том, кто жил здесь до этого!

– Хорошо. Мы это, разумеется, проверим. А сейчас, раз уж об этом зашла речь, расскажите, что именно они вам сказали про предыдущих хозяев участка.

Кот, начав сбивчиво, и снова опасаясь, как бы его не посчитали спившимся идиотом и суеверным кретином, затем, несколько успокоившись, рассказал всё, что помнил. Включая историю с курочкой. Капитан во время его рассказа только хмурился, но ничего не записывал. Из чего Кот сделал вывод, что тот вновь включил диктофон на своей продвинутой мобиле. А, может, и не включил – сейчас, когда он повторял то, что поведала ему соседка, это и самому Коту казалось бредом…

Солнце к этому времени полностью ушло со двора, и теперь тут было не сказать, чтоб темно, но – уж точно не светло! Двое работающих в поте лица под неусыпным оком расположившегося рядом начальства подчинённых, углубились уже на полтора метра.

Но вот они прекратили копать. Затем вдруг кто-то из них что-то сказал, обращаясь к начальству, и указывая рукой вглубь земли. Капитан поспешил встать со своего табурета, и подойти. Кот подумал, что нашли наконец Надюху. Или Дрики. Но когда капитан вернулся и снова сел, выслушав своих подчинённых, и раздав «руководящие указания», взгляд у него словно посуровел:

– Василий Николаевич. Вы не ошиблись с… местом?

– Нет! Разве можно в таком ошибиться?! Да они же и сами видят: грунт там – мягкий, и я его буквально только что перелопачивал повторно!

– Вот-вот. И я о том же. Сержант говорит, что уже примерно один штык лопаты как идёт исходная, нетронутая, земля. То есть: ни в одну сторону дальше – разрыхлённого грунта нет. Только коренные пласты. Твёрдые и монолитные. Непотревоженные. Во все стороны и вниз. – капитан, произнося это, и уточняя, внимательно смотрел Коту в лицо. Тот понимал, что его пытаются уличить во лжи, но сделать с собой ничего не мог:

– Да не может такого быть! Мы… Вдвоём вырыли первую яму! Ночью! Чтоб никто не видел! И она была, как мне кажется, поглубже! Да, мы помещались во весь рост!

А второй раз раскопал её снова – уже я сам! Вот, только недавно! Можно, я посмотрю?!

– Конечно, Василий Николаевич. Тулегенов, Хасанов! Вылезайте из ямы!

Кот встал, и на негнущихся ногах подошёл к раскопу.

Проклятье!!!

Действительно, было видно, что повсюду в приличной по размеру яме, два на метр, под лопатами пошел коренной, явно нетронутый, грунт! И нет ни в одном углу никаких следов ни от каких трупов! Как и следов рыхлой земли. Не говоря уж – о кроссовках!..

Кот постоял над раскопом, тупо глядя в его глубину. Заставил себя вернуть на место отвалившуюся нижнюю челюсть.

Только теперь он понял, что имел в виду демон, когда говорил, что они «позаботятся обо всём!» То есть – выставят его полным идиотом! Фантазёром. Ловителем глюков!

Короче: спишут сейчас всё на белую горячку!

Но…

Но остаётся ещё надежда, что найдут Адхам-ака! И даст показания Максуда-опа! И её сын. Пусть малолетний – но тоже – свидетель! А, да: ещё есть продавец…

– Как вы объясните, уважаемый Василий Николаевич, что в указанном вами месте нет никаких трупов?

– Не знаю, уважаемый капитан. – Кот сглотнул. Про «работу демонов» он даже не заикнулся – иначе точно сдадут в психушку!!! – Я сам… Помогал… А второй труп – лично закапывал! И яма – та самая… Не понимаю! Не могли же они воскреснуть и уйти?!

– Логично. – капитан захлопнул блокнот, убрал его и ручку в планшет. – Поэтому. Мы приведём служебную собаку, и обследуем всю территорию. Чтоб я напрасно не утруждал своих людей бессмысленной работой. А вы сейчас проедете с нами. В участок.

И там мы ваши показания отпечатаем на машинке, и вы с ними ознакомитесь, и подпишете. Сержанта Хасанова, который сейчас переоденется, я отправлю по соседям, снимать с них показания. А заодно он поговорит и с продавцом супермаркета. Одну минуту. – капитан повернулся, – Сержант. Вы оделись? Снимите подозреваемого на ваш мобильный. Фас. И в профиль. Будете показывать всем опрашиваемым – его фото. Василий Николаевич. Не возражаете?

– Н-нет. – Кот даже не сделал попытки указать на незаконность таких действий. Не в том он сейчас положении, чтоб «выступать». Он уже выставил себя отпетым брехуном!

Вернее – его выставили…

И получается, что всё он сочинил.

Но есть здесь и положительные моменты!

Потому что вменить ему в вину могут теперь только незаконное проникновение на чужой участок! И распивание там спиртных напитков. То есть…

То есть – мелкое хулиганство и нарушение общественного порядка.

То есть – «отмазали» его от сидения в тюряге чёртовы демоны! Но…

Но где же тогда Дрики?! И Надюха?! И те, кто был в кроссовках?!

Неужели за те несколько часов, пока он пытался выбраться с заколдованного места, и звонил, какие-то подземные «черти-черви» успели полностью «переварить» трупы?!

Но как же тогда быть с нетронутым грунтом?..

Или…

Нет! Он не мог так ошибиться с определением места! Да и грунт там был рыхлый!

Недоумевая и кусая губы, он позволил младшему сержанту, бережно поддерживавшему его под руку, довести себя до машины. И даже посадить на заднее сидение стандартного уазика. Кота трясло. А на искусанных губах уже живого места не осталось.

Капитан задержался: вдвоём с сержантом они заперли на ключ калитку, после чего сержант заклеил её крест-накрест жёлтой лентой-скотчем с предупреждающей надписью. После чего, кивнув начальству, отправился вниз по дороге – к воротам Максуда-опы. Капитан прошёл к машине. Сел. Захлопнул дверцу. Повернулся к Коту:

– Я дал указания сержанту. Он опросит соседей и продавца.

Кот кивнул:

– Спасибо. А то…

– Да?

– Неприятно чувствовать себя идиотом. Получается: никого я, вроде, не закапывал!

– Не расстраивайтесь, Василий Николаевич. Бывает, в состоянии, – капитан выразительно щёлкнул себя пальцем по подбородку, – аффекта и не такое чудится.

Кот не нашёлся, как возразить. Машина тронулась. Но почти тут же Кот кое-что увидел через стекло в задней брезентовой стенке:

– Одну минуту, капитан! Вон же он – Адхам-ака! Стоит прямо возле Максуда-опы!

Капитан что-то сказал водителю, и тот притормозил. Капитан не поленился, и даже вышел из машины, сделав жест рукой Коту:

– Нет-нет, Василий Николаевич. Вы – пожалуйста сидите.

Через грязное и узкое стекло Кот пронаблюдал, как к стоящим рядом у её ворот Максуда-опе, сержанту, и Адхам-ака, подходит капитан. Отдаёт честь и что-то говорит. Слушает. Снова говорит. Максуда-опа отвечает, пожимает плечами. Делает неопределённый жест рукой, и подносит к голове указательный палец. Крутит им у виска. После чего неприязненно смотрит в сторону машины.

Капитан кивает, что-то говорит сержанту. Тот достаёт маленький блокнот, что-то пишет, после чего подставляет к лицу Максуда-опы свой мобильник. Вероятно, чтоб та надиктовала свои показания. Капитан улыбается, похоже, прощается – снова отдаёт честь.

Когда Исхаков вернулся в машину, Кот первым делом спросил:

– Помнит она меня?

– Помнит. – капитан взглянул на него весьма неприязненно. – Говорит, что вы с несколькими друзьями и подругами устроили пьяный скандал, разборки, на участке соседа. Вчера ночью. А когда она постучала к вам в калитку, и пригрозила вызвать милицию, вы стали её оскорблять, и чуть ли не полезли в драку. А когда она ушла к себе домой, заперевшись, вы с друзьями выскочили со двора, и в руке у вас был нож! И они куда-то убежали. Почти нагишом. Вы же вернулись на участок. И после этого было тихо.

И именно поэтому она не стала вызывать наряд.

Кот во время рассказа только и мог сделать, что снова открыть рот.

Но потом всё же спросил:

– А что сказал Адхам-ака?

– Не знаю, кого вы называете Адхам-акой. Рядом с матерью стоял её сын, подросток. Его зовут Бахром. Он подтвердил показания матери.

Кот заставил себя закрыть открывшийся было снова рот.

Подстава!!!

Да ещё какая!

Единственное, что хорошо – пьяный дебош и скандал, это, всё-таки, не поножовщина с двумя трупами!

Как-то сама-собой всплыла мысль о том, что выставили-таки его – полным психом. Ну, или слепым кротом! Потому что как можно было принять пожилого солидного старика – за четырнадцатилетнего подростка!!! Ну, или наоборот…

И не столь важно, чего про него ещё наплетёт Максуда-опа. Которая, что ему сейчас однозначно понятно – в сговоре с демонами с их участка!

А, может, и сама является – ведьмой! А то и вообще – настоящей Хозяйкой!

Кот сказал:

– Если окажется, что я про эти… Убийства – всё выдумал… Что мне грозит?

– Не знаю, уважаемый, – слово «уважаемый» капитан теперь говорил словно с издёвкой, – Василий Николаевич. Это будут решать специалисты. Которым мы вас покажем.

– Это – санитарам из психушки, что ли?

– Ну, зачем же называть их так грубо. Специалистам. Врачам-психиатрам. Вы и сами, как пожилой и опытный в житейских делах человек, должны понимать. Что между установленными нами фактами и вашими показаниями имеются… Значительные расхождения. А это – как раз тот случай, когда экспертиза вашего душевного здоровья и вменяемости необходима.

Согласны?

– С-согласен. – Кот подумал, что доказать чёртовым «специалистам», что он – не псих, и не ловец «глюков» будет чертовски трудно. Хотя…

Хотя, если его признают невменяемым – это уж точно позволит «откосить» от двух убийств. Пусть он проходил бы только как соучастник… Плохо только то, что убийств-то, похоже, доказать не удастся!

Рассосал чёртов участок их трупы!!!

Ну, или как-то ещё перепрятал…

Но как теперь быть ему?!

Рассказывать ли про то, что он видел своими глазами, и что делал?!

Нет!

Нужно упереться, и продолжать придерживаться своей версии.

Даже если его сейчас, и на последующих допросах будут пытаться сбить!

 

16. Финал

 

Именно эту установку, данную  самому себе, Кот и пытался честно выполнить, когда его допрашивали в маленькой душной камере, с небольшими перерывами, трое начальственных ментов – от усталого лейтенанта из отдела насильственных смертей, приехавшего из центрального городского Управления, до майора – этот представлял прокуратуру.

Закончилось всё это часов в десять вечера – неплохо. Особенно, если учесть, что Кот устал за этот день, как собака, да ещё и не выветрились полностью пары от пятьдесят третьего: он понял это по тому, что вошедший майор позволил себе скривиться, пошевелив ноздрями, и отодвинул свой стул подальше от табурета, на котором сидел Кот.

Все вопросы вертелись вокруг того факта, что никаких трупов не обнаружено, а дактилоскопическая экспертиза будет готова только завтра – так что доказать, что на участке он был не один, а именно – конкретно с Дрики и Надей, будет сложно. Но! Всё же – если показания Максуда-опы зачтутся, он окажется прав в том, что был – не один!

Когда майор распрощался и вышел, зашёл младший сержант – уже знакомый Коту Тулягенов. Он, позвякивая ключами, предложил:

– Идёмте в камеру. Там есть кровать.

Кот только кивнул. Бесконечное повторение одного и того же сильно измотало его мозг. А тело-то было измотано и до этого…

Поэтому наплевав на то, что постель жёсткая, застелена сверху настила из деревянных досок лишь тощеньким ватным матрацем, он вытянулся, и просто…

Отрубился!

 

Утром проснулся от скрежета ключа в замочной скважине.

Какой-то незнакомый сержант, видать, сменщик Тулягенова, пригласил:

– Задержанный. На допрос.

В знакомой камере Кота ждал капитан Исхаков. Жестом предложил садиться.

Кот сказал:

– Здравствуйте, капитан.

Сел. Губы постарался не кусать.

– Здравствуйте, Василий Николаевич. – Исхаков перебирал на столе какие-то бумаги сильно казённого вида.

– Ну, удалось собаке что-нибудь найти?

– Нет, Василий Николаевич. Проводник с немецкой овчаркой обследовал весь участок. Собака ничего не обнаружила. То есть – вообще ни-че-го. Далее.

Обрезок шнура, на котором якобы повесился ваш друг, оказался свежим – вы его прикупили, согласно показаниям продавца супермаркета, позавчера. Так же, как и ваш нож. На котором есть только ваша кровь. Отпечатков пальцев по дому и в разных других местах участка очень много. Но принадлежат они – только вам. И, несмотря на показания вашей соседки, Максуда-опы, я склонен думать, что вашим друзьям долго рассиживаться на участке не пришлось. Вы переругались с ними, и спровадили их сразу, как привели туда. То есть – в дом и на верхний двор они даже не поднимались.

Продавец рассказал нам ещё много чего. В частности, что вы всё время были один. И что он особо внимательно следил за вами, так как ваша внешность – уж извините! – показалась ему подозрительной. Правда, хоть вы и покупали странные наборы товаров, добросовестно платили за всё. И ничего не постарались… э-э… позаимствовать даром.

– И чего же это такого «странного» я прикупал? – Кот не мог скрыть иронии.

– Упаковку туалетной бумаги. Пятилитровую баклажку воды. Большую бухту нейлонового шнура – того, кстати, самого. Пачку аммиачной селитры. Средство от насекомых. Ну, и несколько банок консервов – рыба в масле, и баклажановая икра. Что странно. Банок из-под неё, как и всего остального, мы нигде не нашли. А, ещё садовый секатор и бухта зелёного пластикового шланга для полива, двадцать семь с половиной метров – из гофрированного пластика. Его тоже почему-то нигде нет. Ну, и так далее.

В том, что касается вашего рассказа о сестре, и трудовой книжке – всё подтвердилось. Только вот…

Ваша сестра сказала, что после вашего последнего посещения у неё пропали деньги. Которые она откладывала. На чёрный день.

Кот почувствовал, как кровь бросилась в лицо: его обвиняют в краже! И – кто?! Собственная сестра!!!

Впрочем, может, демоны смогли как-то добраться и к нему домой?!

– Итак, Василий Николаевич. Что вы можете сказать?

– Я денег не брал! Ну, у сестры, я имею в виду! Просто… Заезжал отдохнуть от работы. Помыться. Посмотреть новости. Там, на участке – нет даже электричества!

– Да. Это верно. Электричества там нет. Как нет и многого из того, что вы по показаниям продавца купили. Или привезли. То есть – никакого «приёмника». И нет трупов. И, кстати, ни Максуда-опа, ни вообще хоть кто-то в махалле – не видели ни вашего «друга» Петра Александровича, или, как вы его называете – Дрики, ни Надежды, ни вообще – хоть кого-то другого, кроме вас.

– А как же – показания Максуда-опы про скандал?

– Да, верно. Но она говорит, что дело было поздним вечером, около одиннадцати. И все ваши «друзья» бежали так быстро, что и она не успела их толком разглядеть. Утверждает только, что все они были полуголые, в одних трусах, и, извините, лифчиках. Или даже без них. Одежду почему-то держали в руках. На бегу ещё и матерились, и смеялись.

– Бред!

– Вот-вот. И мне это показалось бредом. Правда, на перекрёстке, к которому они по словам свидетельницы бежали, собака нашла один лифчик. И носок. И трусы. Мужские.

Кот невольно почесал затылок. Но ничего не сказал.

Капитан продолжил «разговор» сам:

– Не обессудьте, уважаемый Василий Николаевич. Я вынужден констатировать, что вы не можете отвечать за свои слова. И показания. Поэтому даже не вижу нужды в том, чтоб вы их подписывали. И сейчас я передам вас в руки специалистов.

Которые, надеюсь, смогут через какое-то время…

Вернуть обществу полноценного и адекватного члена.

Капитан очевидно нажал под столешницей какую-то кнопку.

Дверь открылась. В камеру вошли двое в белых халатах. У одного в руках имелось что-то, ну очень похожее на смирительную рубашку. Мужчины оказались высокие. Сосредоточенные лица. И вообще: эти, в отличии от сержанта и младшего сержанта, показались Коту крепкими и здоровыми. Такие и без рубашки с ним, ослабленным и худым, справились бы запросто. Не то, что Хасанов и Тулягенов – те по комплекции не отличались, в-принципе, от Кота с Дрики…

Кот сказал:

– Я понимаю. Сложность и неоднозначность ситуации. И понимаю ваше недоверие к моим словам. И не возражаю отправиться туда, куда меня проводят эти специалисты.

Но можно, чтоб они не надевали на меня рубашку? Я пойду сам. И буду спокоен.

– Как скажете, Василий Николаевич. – капитан переглянулся с одним из «специалистов» – похоже, старшим. Тот кивнул, – Всего вам доброго.

И – скорейшего выздоровления!

 

На Кота действительно не стали надевать рубашку.

Но пока шли по коридорам Управления района, практически так зажали с обеих сторон, что никакое сопротивление, или бегство, как он было наивно понадеялся, было бы невозможным. На улице Кот поразился: солнце стояло так, словно время – перевалило за полдень. И давно. Что же получается?! Он проспал восемнадцать часов?!

Пока ехали в спецмашине с зарешёченными окнами, и с отделённой глухой перегородкой кабиной, двое сидели рядом с ним на скамье вдоль борта – с обеих сторон. Кот всё так же молчал, и изо всех сил старался показать, что он настроен мирно. И безопасен.

Когда машина въехала на территорию первого городского психо-неврологического диспансера, или попросту – «дурдома», даже не подал виду, что узнал его двор. Вышел из машины сам. К главврачу его проводили. Так же «нежно» поддерживая.

Но того не оказалось: уже закончил рабочий день, уехав, якобы, в Министерство.

Тогда его повели к завотделения.

В кабинете у Заведующего отделением интенсивной терапии его тоже одного не оставляли. Но пришлось подождать с полчаса, пока этот самый заведующий, солидно выглядящий и симпатичный татарин лет пятидесяти, вернётся с обхода.

– А, это вы, Василий Николаевич? – проходя к своему креслу, обойдя стол с девственно чистой столешницей, татарин обаятельно улыбался, словно «визит» Кота для него – приятный сюрприз, – Очень рад нашей встрече.

– А вы меня знаете, доктор – э-э… Извините, не вижу ваш бейджик.

– Да. Знаю. Правда, до этого – только заочно. А зовут меня – Ришат Ривкатович. И ваш капитан Исхаков звонил по поводу вас, и говорил – как раз со мной. Где-то с час назад. И я послал наших сотрудников. – доктор взглянул на санитаров, – Спасибо, что доставили вашего подопечного в, как говорится, целости и сохранности. А сейчас, будьте добры, подождите в коридоре.

Санитары лишь кивками отреагировали на благодарность – выучка! – и молча вышли. На Кота даже не взглянули: если младший Босс считает, что тот – безопасен, то делает это на свою ответственность!

Кот сказал:

– Ришат Ривкатович. Я должен сразу извиниться перед вами и капитаном Исхаковым. Вероятно, у меня наступил так называемый «Делириум тренум», то есть – белая горячка. И в последние пять-шесть дней я не совсем отдаю себе отчёт в происходящем вокруг. И в своих действиях. Однако капитан Исхаков поставил меня перед такими фактами, отрицать которые смысла нет. Так что я уже начинаю сомневаться. В том, что со мной происходило. И в своей оценке того, что я наблюдал! И главное – я уже не уверен, наблюдал ли я действительно – именно это!

Отсюда я делаю вывод, что сейчас я нахожусь именно там, где мне смогут…

Помочь!

Хотя бы – снова стать самим собой!

Ришат Ривкатович, во время монолога Кота сложивший ручки на округлом симпатичном животике, и вращавший друг вокруг друга большие пальцы, умиротворённо кивнул. Словно ему в жаркий день предложили кружку холодного пива с копчёной икрой:

– Я очень рад, уважаемый Василий Николаевич, что вы достаточно трезво подходите к оценке ситуации. Похоже, особых трудностей с возвращением вас на нашу, так сказать, грешную землю, не должно быть. Вероятно, это – вопрос не столько даже медикаментозных методов и процедур, сколько – покоя. И времени.

– Да уж. Отдохнуть от пережитого я и сам – с удовольствием бы.

– Вот-вот, уважаемый Василий Николаевич. Мне лично ваш случай показался исключительным. Не часто у нас нашим… э-э… подопечным кажутся случаи, скажем так, насильственных смертей! Гораздо чаще они сами являются причиной агрессии в отношении окружающих! Однако вы, по словам Исхакова, вели себя… Спокойно!

– Да. Если вы об этом – я никого не пытался убить. Однако вот про то, как я с ножом в руке разогнал пьяную полуголую компанию – не помню ничего!

– Хорошо. Но, может быть, вы согласитесь рассказать мне всё – по порядку? То есть – как вы получили… э-э… «заказ» на работу, с чего начали, и чем всё закончилось?

– Но я не уверен в том, чем всё закончилось! Факты, которые капитан…

– А вы пока не обращайте внимания на то, что говорил капитан. Он – просто службист, добросовестный исполнитель. И обязан сдавать отчёты по каждому вызову. Он мог некоторые моменты интерпретировать… Скажем так: весьма вольно. И – к своей выгоде.

Меня же интересует – именно ваша версия. Так что прошу вас – не стесняться, и просто рассказать мне всё то, что видели и делали вы!

Кот криво усмехнулся.

Всё верно: капитан – лицо подотчётное. И не в его интересах затягивать с каждым свалившимся на его голову случаем. Так что он в отчёте и правда напишет: «передал подозреваемого на освидетельствование специалистам из первого психоневрологического», и сдаст дело в архив…

– Хорошо, уважаемый Ришат Ривкатович. Расскажу. Правда, прошу извинить, если буду иногда повторять то, что вам уже известно. Но вы же сами просили – по порядку!

– Ничего-ничего, Василий Николаевич! Мне интересно всё выслушать – именно в вашем изложении! – доктор как бы невзначай запустил руку под столешницу, и Кот понял, что тот включил магнитофон. Впрочем, дежурный магнитофон, который наверняка имеется в диспетчерской психушки, наверняка записывает вообще всё, что здесь говорится. Ну а сейчас доктор хочет иметь запись – «так сказать», для личного пользования!

 

На весь рассказ ушло не более получаса.

Конечно, Кот сейчас, в более спокойной обстановке, и сидя на удобном стуле, хоть и привинченном к полу, рассказывал и более подробно, чем для милицейского протокола. С деталями. И, тем не менее, много времени это не заняло. Кот уж постарался уложиться до того момента, как у доктора закончился бы рабочий день. Потому что никто в этой стране не любит «перерабатывать».

Однако он снова не упомянул о демоне из стены, визите к Дрики – «мстителя», и своём последнем искушении в круге. Он понимал, что упомяни он хоть о чём-то таком,  сверхъестественном, или необычном, его лечение может… Сильно затянуться!

А это не входило в его планы.

Поэтому он чётко придерживался версии, озвученной для лейтенанта, капитана и майора.

Доктор во время рассказа только благожелательно улыбался, и иногда кивал.

Профессионал, ничего не скажешь!

Кот готов был поспорить на свой мизинец против сгоревшей спички, что точно так же доктор вёл бы себя, если б Кот, бьющийся в руках санитаров, выкрикивал бы свой рассказ, брызжа слюной, и пытаясь вырваться…

– Благодарю вас, Василий Николаевич. – поняв, что Кот решил закончить на том моменте, когда его забрали из Управления, доктор ещё раз кивнул, – Вы всё изложили весьма чётко. И последовательно. Другое дело, что, как утверждает капитан Исхаков, ваша версия действительно несколько противоречит «установленным фактам». Но это – вопрос, скорее, стохастический. И философский. Не могут два разных человека описать произошедшее событие – абсолютно одинаково. У каждого будет своя, отличающаяся, интерпретация!

– Вот-вот, уважаемый Ришат Ривкатович. Интерпретация капитана вполне мне понятна – он вынужден верить тому, что видел лично, или тем показаниям, что снял его сотрудник со свидетелей. Я не понимаю только одного: куда делись трупы, и как я мог принять подростка – за пожилого аксакала…

– Не волнуйтесь за это, Василий Николаевич. Полежите у нас пару недель. Мы за вами понаблюдаем. Анализы сделаем. Может, таблеточки какие вам выпишем… Может, вспомните что-то. Такое, чего за волнением и алкоголем не можете вспомнить сейчас…

У нас – образцово-показательное заведение, – уж об этом-то Кот был наслышан! – И вернуть Обществу полноценного его члена – наша основная забота. И долг!

– Спасибо, доктор. А что мне делать сейчас?

– Ну, сейчас вас проводят в комнату, которая на время станет вашим, так сказать, домом. И чуть попозже принесут ужин. И… Можете там спокойно отдыхать!

До нашей следующей встречи!

А она состоится, когда будут готовы результаты ваших анализов.

Которые мы возьмём у вас завтра с утра. Натощак, так сказать.

 

Комната вовсе не была оббита, как Кот опасался, мягким материалом.

Обычная комната. Окрашенная белой краской. Кровать. С мягким, а не как в кутузке, матрацем. И даже с простынёй и одеялом. И подушкой.

Единственное, что портило интерьерчик – толстенные решётки на окнах. И маленький откидной люк и оконце в мощной двери. Плюс стульчак в углу у двери – совсем, как в тюремных камерах.

Кот снял обувь. Прилёг на постель прямо сверху – на одеяло. Зачем раздеваться, если ему ещё не принесли ужин? А подумать ему найдётся над чем…

Ришат, туды его в качель, Ривкатович, похоже, тоже ни на миг не поверил его истории. Мало того: она и самому Коту сейчас кажется полной чушью. Как, как, будь оно всё проклято, визитка Усмон-бека превратилась в визитку салона проката платьев?! Да ещё и – свадебных?! Он стопудово уверен: никто её из его кармана не забирал! И подменить не мог! А самого Усмон-бека он помнит отлично: жаль, капитан отказался от составления фоторобота: а ведь Кот было заикнулся об этом…

Мысли вращались, словно по большому кругу: вот их нанимают, вот они прибыли на участок, вот их посетил Адхам-ака… И так далее – вплоть до приезда наряда.

Прервали воспоминания Кота самым банальным образом: в окошечко заглянула чья-то физиономия, после чего щёлкнула задвижка, и на откинувшейся полочке оказалась алюминиевая миска. С дымящимся содержимым. После чего человек, поставивший её, сказал равнодушно:

– Через полчаса я заберу посуду.

Кот услышал звук удаляющихся по коридору шагов и поскрипывание чего-то вроде колеса: никак, тележка. А до этого слышно ничего не было: а хорошая здесь звукоизоляция!

Кот медленно встал. Уж глазок-то камеры в углу комнаты он заметил сразу. Пусть видят: он спокоен. Он спокоен. Он спокоен, будь оно всё проклято!!!

Забрав миску с кашей и алюминиевую же ложку, он прошёл снова на кровать и сел. Стола ему не полагается. Как и стула. Или табурета. А кровать – привинчена намертво к полу. А шнурки с кроссовок ему никто вернуть так и не подумал.

Разумно. Тем более, наверняка – так сделано на базе прецедентов…

Каша оказалась пшённая. Постная, без масла. И несолёная.

Он съел её всю.

Миску поставил назад, на полку. Ложку, подумав, положил в миску: не сможет он изготовить из неё оружие. Да и следят за ним.

Миску забрали через минут десять. Полку закрыли, и защёлкнули снова на щеколду. В окошко на прощание тоже заглянули.

Кот сходил по нужде в свой «походный» унитаз. Порадовался, что рядом имеется и кронштейн с туалетной бумагой. Правда, не слишком мягкой и дорогой. Ну правильно. Чего пациентов баловать. Не в санаторий, чай, прибыли.

С другой стороны, могло быть и хуже. Или…

Или как оно могло бы быть, он, вероятно, узнает, если будет вести себя буйно!

Вот тогда, может, и познакомится с камерами, оббитыми мягким материалом. И со смирительными рубахами…

С другой стороны – с чего бы ему вести себя буйно? Ему теперь можно расслабиться. И отдохнуть.

Вроде бы.

 

Проснулся Кот среди ночи. За окном стояла сплошная темень, ночника у него в комнате не имелось, и, тем не менее, он был уверен, что кто-то в комнате есть!

И этот кто-то смотрит на него.

По комнате, медленно разгораясь, разлилось мягкое тусклое свечение красноватого оттенка – такое же он уже видел, когда сидел в кругу, тщательно следя, чтоб не открыть плотно сжатых век! Но сейчас…

Но сейчас в свете призрачного рассвета он увидел её.

Надюху. Надю. Надежду.

Полностью обнажённая, она стояла в изножии его кровати, и действительно смотрела на него. Дыры в груди не имелось. А фигура…

Казалась ещё сексапильней, чем в жизни.

В жизни?! Тьфу ты! Это же – сон! Кошмар!

И нужно просто закрыть глаза, и продолжить спать!

– Нет, милый. Спать я тебе не дам. Мы обещали, что тебе будет нескучно. Вот сейчас, и все последующие ночи, и будем исполнять, что обещали!

Кот попытался было вскочить с кровати, и отбежать к окну, потому что Надя двинулась к нему, и сомневаться в её намерениях не приходилось!!! Уж больно она грациозно потягивалась и извивалась! Оглаживая точёное тело ладошками…

Однако встать не удалось. Посмотрев наверх, Кот увидел, что его руки схватил и удерживает вылезший из стены красный, мерзко ухмыляющийся, демон. С лицом Дрики. А ноги Кота раздвинули и удерживают, выглядывая из-под кровати, ещё два демона: эти – уже с лицом Макусда-опы и Бахромчика!

Кот попробовал кричать.

Его крики потонули словно в вате: пространство вокруг него будто налилось чем-то пористым, как поролон, и стало напоминать подушку, гигантскую подушку! В такую кричи – не кричи – никто не услышит! Кот, задохшись от усилий освободиться, спросил:

– Какаго …уя вам от меня надо?!

– Ну как же, милый! А – отомстить?! Ведь ты, получается, испортил такую хорошую нашу легенду! И теперь придётся участок защищать и представлять его фасад как-то по-другому! И жертвы заманивать другим способом! То есть, мы, конечно, в этот раз получили два тела и две души… Но от тебя тело мы не забрали!

Но уж не сомневайся: душу твою мы заберём!

И никто нам не помешает!

– И… Как же это вы её заберёте? – Кот пытался держаться храбро. Но его напускная бравада не обманывала даже его самого.

– Мы сделаем так, что ты склеишь ласты в тот момент, когда твоё тело будет испытывать… Неземное наслаждение! А-а, вижу: ты уже догадался!

Кот и правда, догадался. Но сделать ничего не мог!!!

Так что пока его собеседница занималась без устали его членом, только стонал, вопил, и ругался.

Но против природы не попрёшь!

Стараниями ротика Надежды, и её кошечки, которой она весьма точно попадала куда надо, и отработанно-профессиональным движениям, его естество реагировало.

Так, как должно было реагировать.

А когда оно напряглось так, что, казалось, звенело, Надя перевязала его у основания толстой леской, затянув уж – от души… Вот он и – попался.

Он даже не смог бы сказать, сколько раз за эту волшебно-свирепую ночь достиг пика, потому что от «полноты ощущений» и отчаяния буквально готов был лезть на стену!!! И кричал, кричал… В те моменты, когда мог это делать.

В остальное время – задыхался.

Как бы вырваться из этого кошмара?!!!

Но держали его надёжно…

И Кот уже начал впадать в отчаяние, а член, казалось, весь состоит из одного сплошного мозоля, как вдруг…

Где-то вдалеке раздалось петушиное пение!

Надежда, даже не попрощавшись, исчезла. Его руки и ноги тоже освободились!

Кот со стоном взглянул в окно. Там зарождался новый день.

Кот со стоном сел. Взглянул на своё сразу «опавшее» достоинство.

Лески там, конечно, уже не имелось, но красный след от неё – остался…

Пах и живот болели – просто жутко.

Проклятье!!!

Если и в следующую ночь случится «новое» посещение – он её не переживёт!!!

 

Позже, когда справлял нужду в свой персональный унитаз, стонал и мучился: натёртый член болел жутко! Жаль, помазать ничем нельзя! А если он скажет, что его всю ночь тщательно и методично насиловали, ему наверняка ответят, что на записях с камер ночного видения видно только как он терзает себя… Сам!

Потому что всё верно: на правой ладони тоже – всё красное!

Что же делать?!

Жить-то хочется!

О!

После завтрака он попросится к Ришату Ривкатовичу. И всё ему расскажет.

Всё!

 

Однако до завтрака пришлось вытерпеть кучу проб и анализов.

И кровь у него брали, и мазок, и давление мерили («Ого! С чего это у вас сто семьдесят на сто?! Вы плохо спали? Или сильно волнуетесь?!»), и пульс, и суставы молоточком обстукивали, и даже плюнуть на стёклышко заставили…

Кот терпел. Только в конце спросил:

– Когда будут готовы результаты?

– Сегодня после обеда.

– Отлично. Тогда у меня просьба: скажите Ришату Ривкатовичу, что я сегодня ночью кое-что вспомнил. Очень важное. И мне нужно сказать это ему – именно сегодня. Иначе погибнет невинный человек. Который заперт в подвале там, на участке!

Медсестра лет шестидесяти, с усталым и морщинистым лицом, похоже, не раз сталкивалась с подобными просьбами. Потому что только кивнула. Кот сказал:

– Я понимаю, что вы мне не верите. И думаете, что я хочу закосить под нормального. Ничего подобного! Я как раз наоборот: хочу доказать Ришату Ривкатовичу, что я – полный псих!!!

На этот раз ему в глаза взглянули с интересом. Но снова промолчали, ещё раз кивнув.

Коту пришлось этим удовольствоваться.

 

Ришат Ривкатович за своим столом сидел, откинувшись на спинку.

С благодушным видом – точно таким же, как в первую встречу.

Кот поздоровался:

– Здравствуйте, Ришат Ривкатович.

– Здравствуйте, Василий Николаевич. Мне передали, что вы вспомнили что-то очень важное. И кого-то надо спасти.

– Совершенно верно. Только…

Знаете, что, уважаемый Ришат Ривкатович? Я сейчас вам расскажу – всё! Ну, то есть – всё, как оно было на самом деле. О чём я боялся рассказать, опасаясь, как бы вы и остальные не сочли меня действительно – психом!

И вы уж сами решите – кого надо спасать!

На новый, уже полный, рассказ, у Кота ушёл почти час – он засёк его по старинным наручным часам доктора, которые тот, очевидно, в силу традиций и привычек, носил на левой руке. И которые хорошо было видно, так как рукав халата их не закрывал.

За положительный момент Кот посчитал то, что ближе к концу рассказа благодушие куда-то испарилось с чела доктора. И он даже подался вперёд – чтоб лучше слышать!

Но отреагировал доктор «адекватно»:

– Не хочу вас расстраивать, Василий Николаевич. Но видео с камер ночного видения я, разумеется, просмотрел. Мне искренне жаль вашего красноголового друга. И вашу правую ладонь. Но! Ваша интерпретация маниакального действа меня настораживает.

Боюсь, без медикаментозной терапии вам всё же не обойтись!

 

Медикаментозная терапия выразилась в трёх уколах, двух таблетках, обработке натёртого хозяйства Кота тетрациклиновой мазью, и переводе в другую камеру.

В которой кровать стояла в центре комнаты. И Кота на ночь к ней пристегнули. Надёжно. Особенно крепко упаковали руки. Кот не протестовал.

Он уже почти смирился со своей участью.

Всё-таки, хоть и косвенно – но он виновен.

И в смерти Нади.

И в смерти Дрики.

Если ему суждено расплачиваться – так и пусть.

Кому-то же надо расплачиваться?!..

 

Смерть пациента Василия Николаевича была зафиксирована объединённой комиссией на следующее утро после нашей с ним последней беседы.

Вскрытие показало, что произошла она в результате обширного инфаркта.

Я, заведующий отделением интенсивной терапии первого психо-неврологического диспансера, КМН Гизатуллин Ришат Ривкатович, спустя примерно месяц после этого решил литературно обработать записи бесед с пациентом Василием Николаевичем, и выпустить в виде художественного произведения.

С одной только целью: показать всем страдающим хроническим алкоголизмом людям с неустойчивой психикой, чем может закончиться их пагубное пристрастие.

Конечно, я понимаю, что люди, подверженные этому недугу, книг обычно не читают. Зато читают их родные и близкие. И могут воспользоваться этой книгой, как аргументом.

Потому что хотя все имена и названия вымышлены, (сестра погибшего ещё жива) сами события – действительно имели место. Во-всяком случае – для самого погибшего.

Хотя, когда спустя полгода после описанных событий, а именно – позавчера, я, в силу непредвиденных обстоятельств, посетил «участок», адрес которого мне дал Василий Николаевич, обнаружил там только двухэтажный салон проката свадебных платьев. Разумеется – «Малика». Во втором, полностью остеклённом, этаже которого имелось несколько манекенов, одетых в эти самые платья.

К сожалению, салон оказался давно закрыт. И покинут персоналом и хозяином. О чём говорили обрывки упаковочной бумаги, грязь, паутина и пыль в нижнем, пустом, зале, явственно видимые через грязное стекло первого этажа.

И я сейчас очень сожалею, что не прислушался к просьбам погибшего, и не оставил с ним дежурного. Хотя бы в ту ночь.

И хотя он утверждал, что воочию видел именно то, о чём поведал мне во второй беседе, это не произвело на меня должного впечатления – все они, мои пациенты, именно это и говорят. Что всё, что видели – было на самом деле.

А вы бы, вы сами – поверили бы в такое?!

Но после того случая с инфарктом я до сих пор чувствую угрызения совести…

А ещё – ко мне со вчерашней ночи начала приходить Надя!!!

Я не суеверен. И одинок. И смерти не боюсь.

Но рукопись эту в редакцию отправлю сегодня же…