В тот день все было как обычно. Будильник на телефоне прозвенел в час дня. Телефон лежал под кроватью, так что, чтоб его выключить приходилось поднять задницу. Я не выспался, впрочем, так почти всегда. На улицах лежал убранный, не очень чистый и слегка подтаявший снег. Я открыл окно, и холодный ветер ворвался в комнату, обдувая (и сильно охлаждая) тело. Я чуть-чуть взбодрился и поспешил закрыть окно. Ненавижу холод. Достав из шкафа кое-какую одежду, я поковылял в душ. Так начиналось мое каждое утро.
После душа, уже более-менее проснувшийся, я шел на кухню готовить завтрак. Обычно он начинался с кофе. По выходным я пил чай.
На столе стояла упаковка яиц, которую я купил утром, когда возвращался домой. Половина тут же ушла на завтрак. Готовить я любил, но не умел.
Часто, у меня играла классическая музыка, которую я включал после того, как просыпался. Не то, чтобы она мне нравилась, но это было что-то вроде расслабляющей зарядки для ушей до и после прослушивания клубной музыки, которую я тоже переношу с трудом. Бросаюсь из одной крайности в другую.
Днем я в основном скучал. Погода была холодной, и выходить никуда не хотелось. Только ближе к вечеру, часов в восемь, я зашел в один бар, и чтобы лишний раз не возвращаться домой, планировал пойти оттуда на работу.
На улице у входа в бар было много людей. В основном мне не знакомые, но одно лицо я узнал. Это был местный барабанщик.
— Салют, — поздоровался я.
— Привет, Джимми.
— Как ты? Уже играл?
— Еще нет, там сейчас другие ребята.
— Тогда пойдем, выпьем. Здесь холодно стоять.
— Ты сегодня работаешь?
— Да, я здесь по-быстрому.
— Пошли.
Как только мы открыли входную дверь, мне в лицо ударил теплый воздух. Бар находился в подвале, и надо было спуститься несколько пролетов крутой лестницы. Меня всегда удивляло то, что с нее еще никто не наворачивался. К тому же на ней было темно — свет отражался только из зала и немного из улицы, когда открывалась дверь.
В зале было шумно. На сцене какой-то скрипач пытался сыграться вместе с гитаристом. Громко стучали барабаны. Когда я зашел, мне одновременно помахали музыканты, сидевшие за столом чуть дальше от сцены и бармен, который увидел меня сбоку. Я кивнул музыкантам и пошел с барабанщиком к барной стойке — здесь было тише. Барабанщик заказал водку, а я пиво.
Когда мы подошли за столик к музыкантам, один из них жестом спросил, не хочу ли я выйти покурить.
— Я только оттуда, — жестом ответил я.
Он пожал плечами и остался сидеть.
Мы много пили и много разговаривали. Громко играла музыка и нам приходилась кричать, чтобы слышать друг друга, но это не сильно мешало. Я взглянул на сцену. Каждый из музыкантов был на своей волне, кроме скрипача. Он пытался взять гитариста в дуэт, но тот легко и быстро уходил в стратосферы, забывая про все и про всех, и бедный скрипач никак не мог найти себе места в этом трио. Тот, кто сидел за барабанами, тоже играл что-то своё, вразрез гитаристу, но их, видимо, это мало волновало. Басист сидел с нами.
За нашим столиком побывало много людей. Почти после каждого перекура, музыканты возвращались за стол с новыми гостями. Приходили знакомые музыкантов, девушки, знакомые девушек, знакомые знакомых, и так далее. Мы с басистом вышли покурить, когда наш барабанщик пошёл ругаться с тем парнем, что сидел за установкой, чтобы ему наконец-то дали поиграть. С нами пошла девушка, с которой я познакомился этим вечером, но, увы, домой я собирался не скоро, поэтому мог максимум предложить ей чуть-чуть прогуляться до ее дома, если нам будет по пути.
На улице стоял плотный туман, из тех, что бывает бесснежной зимой. Укутанные им теплые лучи уличных фонарей пытались пробиться сквозь, а холодное мерцание лампочек, украшавших дома и заведения по всему городу, создавали некую уютную атмосферу для романтических прогулок. Пустоту на улице разбавлял выдыхаемый нами дым от сигарет.
Мы стояли треугольником: я был напротив басиста, а девушка стояла слева от меня. Я думал, что она будет третьей лишней в нашей беседе, но ошибся. Ее легкость и открытость меня удивила. А ее приятный смех был пропитан дружеским теплом. Я сильно расстроился, из-за того, что мне пора было уходить на работу и из-за того, что мы не работаем вместе. И еще сильнее расстроился, когда к нам в треугольник влез какой-то тип из бара. Он встал между басистом и девушкой, чуть поодаль от них, чтобы не сильно наглеть. В этом баре все были знакомы друг с другом, даже если совсем смутно, поэтому подобного рода действия не считались чем-то невежливым. Но он разрушил треугольник, а нам не очень хотелось растягивать его в квадрат. Басист вначале несколько раз украдкой кинул взгляд на нового собеседника. Девушка (я так и не запомнил ее имя) делала вид, что не замечает его, продолжая улыбаться и смеяться историям басиста, прикрывая рот рукой. Тот парень повторял за ней, но так, издалека — будто он стоял в другой компании и случайно слышал то, о чем мы говорим.
Чтобы закрепиться в нашей компании, он попросил у меня сигарету, когда мы все закурили.
— Я видел у тебя пачку, на прошлом перекуре, — сказал я ему, затягиваясь. На самом деле, никакой пачки я не видел, потому что не выходил ни на какой перекур.
Он улыбнулся, окинул взглядом басиста, который тоже смотрел на него, и девушку, которая на него не смотрела вообще. Отвернувшись, он достал из пачки сигарету, а потом демонстративно смял пачку и выкинул в корзину.
— А подкурить будет?
— Уверен, в той смятой пачке у тебя лежала зажигалка.
— Даже, если так — сейчас ее у меня нет.
— Это не мои проблемы.
Он немного помолчал, переведя взгляд на беззаботно курящего басиста, а потом ушел к другой компании, раздосадовано фыркнув что-то себе под нос. Когда он уходил, на лице девушки, которая по-прежнему не смотрела ни на кого из нас, появилась улыбка, которую она не особо скрывая, но все же слегка прикрыла рукой. И еще долго после того, как ее губы сомкнулись, ее глаза продолжали ярко улыбаться.
Автор публикации
