Увядшая роза в бутылке

1

В нежаркий летний день Генрих Росомахов вышел из подъезда многоэтажного дома, в одну из квартир которого более тридцати лет назад мать переселила его из палаты роддома.

В пространстве знакомой с детства улицы он почувствовал себя, как в добротно сшитом, подогнанном по фигуре костюме. Заметил на бордюре какашки крупной собаки, – огорчился, кривя недурственное лицо; увидел прошедшие мимо женские ноги в мини-юбке и босоножках, – повеселел: кроме гадости есть в жизни прекрасное.

На противоположной стороне улицы, на фоне витрины парикмахерской, появился босой старик в длинных синих трусах, с порослью кучерявых седых волос на животе и на груди. Такого же цвета короткие прямые волосы покрывали его крупную голову с маленькими ушами. Длинные руки его отгоняли что-то от лица.

– Что случилось, уважаемый?! – перейдя мостовую, приветливо спросил Генрих у старика, который оказался ниже его сантиметров на двадцать.

– Иду в психдиспансер!

– Но никакого психдиспансера поблизости нет! – объявил Генрих, хорошо зная, где в районе находятся всякие организации и учреждения.

– Нет, есть! – рассердился старик и указал костлявой рукой на угол жёлтого дома, до которого было метров десять. – Там, в переулке!

– Там нет диспансера! Там булочная, жилые дома, скверик, автомастерская с мойкой!

Старик внимательно посмотрел на овальное лицо Росомахова со сдобными щеками и тихо произнёс:

– Молодой человек, пойдем со мной, и убедишься, что я говорю правду, – руками оттянул и отпустил тугую резинку трусов.

– Чпок! – звонко хлопнула резинка о седовласый живот.

– Ну-ну, посмотрим, – проронил Генрих и со стариком дошёл до угла жёлтого дома. Прежде чем свернуть в тенистый переулок, где прошлым летом бандит убил и ограбил его жену, Генрих понаблюдал, как по улице проехала полусотня велосипедистов в потных майках с разными номерами.

2

На двухэтажном доме из красного кирпича, сбоку от центрального входа, висела табличка: «Психоневрологический диспансер № …», – цифры скрывало засохшее серо-белое пятно птичьего помета.

– В прошлом году этот дом выселили и хотели сломать! – изумился Генрих. Похлопав ладонью по кирпичам стены, он убедился, что перед ним не мираж.

– Люди предполагают, а Бог располагает, – произнес старик важно.

– Вы верите в Бога? – отшагнув от стены, небрежно поинтересовался Генрих, разглядывая окна диспансера.

– Когда мне хорошо, бог есть; когда мне плохо, бога нет, – признался старик и предложил: – Пошли, возьмём справки для риелтора. Вдруг ты, как я, надумаешь квартиру продать.

– Квартиру продавать я не собираюсь, – задумчиво сказал Генрих. – А вот познать себя лучше я бы хотел.

– Призыв: познай себя! – придуман властью для отвлечения человека от действительности! – безрезультатно толкая костлявой рукой железную дверь, провозгласил старик.

– Посторонись-ка, – Генрих за ручку открыл железную дверь, вошёл в вестибюль, остановился перед окошком в прозрачной перегородке, за которой сидела за столиком молодая медсестра. В полуметре от её лица светился монитор компьютера. Её темно-русая прямая челка высовывалась из-под белой шапочки, закрывая лоб.

– Дайте мне справку для риелтора, что я психически здоров! – плечом оттеснив Росомахова от окошечка, потребовал старик. – Я – Клестов Аркадий Дмитрич. Проживаю по улице…

– Дайте ваш паспорт, пожалуйста, – перебила медсестра, глядя с любопытством на лица посетителей – мужчина лет тридцати имел крупный нос и приветливый взгляд; старик имел круглые злые глаза и явно искусственные белоснежные зубы.

– Мой паспорт украли иностранные шпионы, – сердито сообщил Клестов, почесал ногу об ногу, чпокнул резинкой трусов о живот.

– Без паспорта вы справку не получите, – придав широкому лицу строгость, заявила медсестра.

– Вот мой паспорт! – сказал Генрих, бедром оттолкнул Клестова от окошка, вытащил из кармана белых брюк и подал в окошко документ. – Дайте мне справку, что я психически здоров!

– Сначала я вас направлю к психиатру, – медсестра заполнила появившийся на мониторе компьютера шаблон электронной больничной карты и вернула Росомахову паспорт вместе с талоном. – Одиннадцатый кабинет. Второй этаж.

Аркадий Клестов изловчился, схватил талончик и убежал в длинный сумеречный коридор, тянувшийся до лестницы на второй этаж.

– Что же вы рот разинули?! Догоняйте! – посоветовала медсестра.

– Догоняю, – исчезая в полутёмном коридоре, откликнулся Генрих.

Медсестра достала из кармана халата смартфон, включила игру и повела виртуальную девочку по лабиринту, дубиной сражаясь с монстрами.

3

Психиатр Алла Любфина – сорокалетняя худенькая блондинка в белом халате – стояла у окна в кабинете №11. На рабочем столе её лежал раскрытый ноутбук. Одноногое с высокой спинкой кресло занимало часть пространства между столом и стеной.

– Дорогие пластиковые окна, единственные на фасаде дома – за ними живет эгоист, – сказала Любфина словно рядом с ней был друг, желавший знать её мысли. – За немытыми окнами живёт одинокий мужчина; одинокая женщина не допустила бы грязные окна… За зашторенными окнами живут скрытные люди… За окном с разбитым стеклом, за которым увядшая роза торчит из бутылки, живет самоубийца.

– Ну-кась, детка, дай мне справку для риелтора, что я нормальный человек! – возникнув на пороге кабинета, потребовал Клестов, подбежал к столу, положил талон рядом с ноутбуком.

– Что общего у кирпича с осьминогом? – не посмотрев на посетителя, спросила Любфина.

– Не знаю! – Клестов прыжком развёл и свёл ноги. Руки его быстро почесали колени и качавшуюся голову.

– Ночью вас мучают кошмары? – Любфина присела на одноногое кресло, пододвинула к себе ноутбук.

В кабинете появился Генрих Росомахов.

– Занято! – провопил Клестов, словно был в кабинке общественного туалета, в которую кто-то ломился.

Генрих Росомахов схватил и потащил старика за костлявую руку в коридор.

– Прекратите насилие. Насилие не приемлемо в моём кабинете, – строго запретила Любфина. Молодой мужчина напомнил ей мужественным приятным лицом и коренастой фигурой Клима Тутова, заведующего кафедрой психосоматии, её любовника студенческой поры. С той поры минуло двадцать лет! Теперь ей столько же лет, как тогда было Тутову!

Генрих Росомахов отпустил старика и сказал:

– Доктор, помогите мне разобраться в себе.

– А мне нужна справка для риелтора! – крикнул Клестов.

– Следуйте за мной, – потребовала Любфина, провела мужчин в соседнюю комнату и усадила в кресла. – Посмотрите фильм. Он раскроет для меня ваш психотип, – достала из шкафа и надела на мужчин виртуальные шлемы; потом нажала кнопку на пульте дистанционного управления.

Генрих Росомахов и Аркадий Клестов увидели: как мотоциклист на чудовищной скорости врезался в автобус; как девочка боролась с волнами и всё же утонула в штормовом море; как мужчина и женщина сгорели в охваченной огнём спальне; как чабан вместе с бараном свалился в пропасть; как беременная женщина упала с железнодорожной платформы под колёса поезда.

Мужчины во время просмотра фильма не шелохнулись, не вскрикнули.

Алла Любфина вытащила из виртуальных шлемов карты памяти с записью: частоты дыхания, пульса, температуры кожи, давления крови, движения глаз. Затем она положила шлемы в шкаф, прошла в кабинет, присела за стол и вставила одну из двух карт памяти в картридер ноутбука.

4

– Вы не реагировали на чужую смерть и боль, – объявила Любфина, быстро изучив на экране ноутбука таблицу с показаниями физического состояния старика во время просмотра фильма. – Вас бы поместить в больницу и обследовать тщательней… К сожалению, нельзя госпитализировать человека насильно, без его согласия.

– Я прожил семьдесят семь лет, потому что я не переживал чужие беды и горе, – сказал Клестов тоном наставника и хлопнул резинкой трусов по животу ниже пупка.

Алла Любфина достала из ящика стола, заполнила гелиевой ручкой бланк справки и сказала:

– Свою фамилию впишите сами. Гербовую печать поставите в регистратуре. Прощайте.

– Спасибо! – завладев справкой, обрадовался Клестов и выбежал из кабинета.

– По-моему, у него не все дома, – подойдя к столу, заметил Генрих, – а вы дали ему справку.

– Это не важно, – произнесла Любфина. – Любой человек может в любой момент сойти с ума… Ваше имя, фамилия, отчество?

– Генрих Ильич Росомахов.

– Генрих, программа проанализировала вашу реакцию на фильм, рекомендовала вам не подниматься на высоту более пяти метров; не плавать вдали от берега.

– Это почему?! – удивился Генрих, подался грудью вперёд и увидел на экране ноутбука разноцветные синусоиды и много слов из мелких букв.

– Программа утверждает, что в названных мной ситуациях вас накроет ураганная паника – она изменит состав крови, и вы погибнете.

– Не может быть! – возмутился Генрих. – Я, чёрт знает сколько лет, занимаюсь альпинизмом и дайвингом!

– Спокойно, – попросила Любфина. – Я не исключаю ошибку. Программа не лицензионная, не обкатанная.

– Тогда я не буду следовать её рекомендациям, – заключил Генрих и предложил: – Давай сегодня поужинаем вместе.

– Я согласна; но о чём мы будем говорить за ужином? – Любфина вышла из-за стола, встала у окна и заметила в окне за разбитым стеклом, бледное лицо и кисть руки, которая схватила и отпустила бутылку с увядшей розой.

– Могу рассказать о восхождении на Белуху, о коралловых рифах в Красном море, – предложил Генрих.

– Мне это не очень интересно, – сказала Любфина. – Генрих, программа определила, что вы – отзывчивый на чужую беду человек. Я прошу вас помешать самоубийству, которое намечается в соседнем доме, в квартире на втором этаже, за окном с разбитым стеклом, за которым торчит из бутылки увядшая роза.

– У меня не получится. Я – электрик, а не знаток человеческих душ, – отказался Генрих, встал рядом с психиатром и заметил, как в соседнем доме, за разбитым стеклом окна на втором этаже, несколько раз мелькнуло бледное лицо.

– А вы попробуй, – предложила Любфина.

– Почему бы  вам не остановить самоубийцу? – спросил Генрих.

– Я – женщина. Она – женщина. Она не поверит в искренность моих слов. Вы – мужчина. Для женщины симпатичный мужчина – авторитет.

– Ладно, была не была, – согласился Генрих, посмотрел внимательно в печальные глаза психиатра, увидел в них своё лицо. – Вечером поужинаем?

– Посмотрим, –  неуверенно отозвалась Любфина.

Генрих Росомахов вышел в коридор.

5

Аркадий Дмитриевич Клестов спустился по лестнице на первый этаж, взял справку в искусственные зубы и по сумрачному коридору прокрался на четвереньках к регистратуре.

– Шлёпни печать, детка! – вскочив на ноги и просунув руку со справкой в окошечко регистратуры, гаркнул он.

Медсестра вздрогнула, остановила виртуальную девочку на экране смартфона, увидела на верхнем углу справки зачеркнутый кружок – знак, запрещавший ставить печать, и отказала:

– Не шлёпну.

– Это почему же?! – возмутился Клестов.

– Все потому же! – объявила медсестра с брезгливой гримасой. Старик был ей необъяснимо противен.

Аркадий Дмитриевич Клестов растерялся.

– Уходите немедленно! – потребовала медсестра, чувствуя, что неприязнь к старику усиливается.

Аркадий Дмитриевич Клестов щелкнул резинкой трусов по животу и вспомнил как когда-то шантажом сделал стюардессу на месяц своей любовницей. Вспомнил он, как на берегу пруда отнял у пьяного рыбака весь улов. Вспомнил он, как не заплатил за поездку и убежал от таксиста. Вспомнил, как вчера бил жену за плохо прожаренный куриный окорочок.

Между тем медсестра вышла из регистратуры и молниеносной подсечкой сбила Клестова с ног. На несколько секунд он потерял сознание. Потом ему показалось, что по лицу поползли мухи, потом спиной ощутил колебания пола.

Медсестра, глядя на бескровное лицо старика, поняла причину вспышки своей агрессии. Пять лет назад этот, именно этот старик – он тогда имел чёрную шевелюру с обильной проседью – напал на неё майским вечером на пустыре и порвал на груди блузку, купленную на деньги за практику в психиатрической больнице.

Со злобным взглядом медсестра плюнула густой слюной в бледное лицо старика и вернулась в регистратуру.

– Я умираю, – сказал Клестов, не чувствуя своего тела. – Помогите.

Медсестра взяла со стола смартфон и продолжила игру.

– Я умираю, – тихо повторил Клестов и с коротким стоном подтвердил свои слова.

После минуты тишины медсестра осмотрела старика, убедилась в его смерти и вызвала по городскому телефону «скорую» и полицию.

Через несколько минут Генрих Росомахов появился в вестибюле, наклонился над неподвижным стариком в трусах и спросил медсестру в регистратуре:

– Что с ним?

– Умер, – буднично откликнулась медсестра, не отрываясь от игры в смартфоне.

– Пока, пока, – Генрих вышел на асфальт тротуара, быстро прошагал до соседнего дома и скрылся в пахнувшем кошками подъезде.

6

– Здравствуйте, доктор. К вам можно? – робко войдя в кабинет, спросила полная женщина средних лет с круглым матово-бледным лицом.

– Да, – позволила Любфина, присела в кресло за столом, коснулась пальцами клавиатуры ноутбука. – Представьтесь, пожалуйста.

– Кулейкина Людмила Августовна.

Любфина вывела больничную карту посетительницы на экран ноутбука.

– Доктор, вот уже тринадцать дней меня везде преследует мужчина, – тихо сообщила женщина, боязливо осматриваясь по сторонам. – Он появляется внезапно. Светловолосый. С нечётким лицом… Вот он! Вот он вошёл в кабинет! – проголосила женщина, попятилась в угол кабинета, где под потолком мохнатый паучок плёл с какой-то целью мелкоячеистую паутину.

– Никого кроме вас и меня здесь нет! – строго заявила Любфина, вышла из-за стола и захлопнула кабинетную дверь.

– Ангел-хранитель мой, защити меня! Не дай злодею причинить мне худо! – завопила женщина и забегала из угла в угол, вызывая дрожь пола.

Любфина вложила в рот согнутый указательный и большой палец левой руки и оглушительно свистнула. Женщина остановилась и радостно объявила:

– Пропал! Он пропал! Спасибо, доктор!

– Теперь, как призрак появится, вы свистите, – рекомендовала Любфина.

– Но я не умею, – огорчилась женщина. – Вот он опять появился! – со страхом в круглых глазах забралась под стол и забубнила: – Ангел-хранитель мой, защити меня.

Любфина свистнула тем же манером и спросила:

– Пропал?

– Пропал, – высунув голову из-под стола, подтвердила женщина.

– Тогда не теряйте время! Бегите отсюда! – приказала Любфина и вновь свистнула.

– А если он побежит за мной?! – стоя на четвереньках уже посреди кабинета, взволновалась женщина, озираясь по сторонам. – Вот он опять…

– Бегите! Я задержу его! – провозгласила Любфина, стремительно сняла с себя халат, избавилась от юбки, от трусиков и вильнула попой.

Женщина увидела, как светловолосый призрак метнулся к психиатру, и выбежала из кабинета.

Любфина вернула на тело трусики, юбку, халат и подошла к окну.

В распахнутом окне дома напротив она увидела Генриха Росомахова в объятьях брюнетки и помахала ему рукой. Но жест её остался без ответа.

В дверь кабинета кто-то постучал.

7

– Да, да, войдите! – пригласила Любфина и прислонилась ягодицами к подоконнику.

Посетителем оказалась полная женщина с привлекательным лицом.

– Здрасте, – огладив розовыми ладошками чёрное платье на пухлых боках, сказала женщина и захихикала, подражая чириканью воробья.

– Присаживайтесь, – предложила Любфина и заняла кресло за столом.

Женщина опустилась на стул и положила ладошки на колени, прикрытые подолом платья.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Раиса Вольфовна Супешкина.

– Слушаю Вас. На что жалуетесь?

Женщина поерзала на стуле. Задний шов её платья треснул ниже талии.

– Вчера я видела, – закрыв руками привлекательное лицо, произнесла женщина неуверенно и глухо, – как мужчина ограбил старушку… Старушка вышла из магазина с сумкой с продуктами… Мужчина ударил старушку куском трубы по голове… Старушка упала… Мужчина схватил её сумку и убежал… Я запомнила его… Он маленького роста… Нос длинный и кривой… Подбородок квадратный… Взгляд злой.

– Раиса Вольфовна, вам надо об этом рассказать в полиции, – посоветовала Любфина.

– Я боюсь, – всё прикрывая руками лицо, призналась женщина и наклонилась вперёд. – Я ночь не спала. Я ничего есть не могу. Помогите мне, доктор.

– Раиса Вольфовна, – произнесла Любфина добрым вкрадчивым голосом, вышла из-за стола и отяжелила ладонями опущенную голову женщины. – Забудьте о полиции. Забудьте об ограблении. Живите, как жили.

В кабинете наступила тишина, в которой женщины молчали и не двигались минут пять.

– Жизнь продолжается. Всё у вас, Раиса Вольфовна будет хорошо, – тихо сказала Любфина и вернулась в свое кресло.

– Спасибо, доктор, – женщина тряхнула головой – страх перед грабителем пропал. Женщина расправила плечи и вынесла свою задорную улыбку из кабинета.

Любфина подошла к окну и с удовольствием отметила, что в окне дома напротив не видит увядшей розы в бутылке.

8

Открываясь, дверь ещё скрипела, а в кабинет уже вошла девочка лет семи в костюмчике морячки и старушка лет семидесяти в длинном платье скромной расцветки. У девочки на голове возвышался колпак из пожелтевшей газеты. Седые короткие волосы старушки прикрывала полупрозрачная косынка.

– Дети не мой профиль, – предупредила Любфина, присела на подоконник и схватилась руками за его ребро.

– Зря. Дети – это предшественники взрослых людей, – заявила старушка.

– Так что конкретно вас привело ко мне? – спросила Любфина, с интересом разглядывая посетительниц, похожих друг на друга разрезом и зеленоватым цветом глаз.

– Девочка постоянно кидает в собак камни, – сказала старуха. – Ни слова, ни шлепки, ни сласти не помогают отучить её от этого.

– Собаки злые. У них большие зубы. Они страшно рычат и лают, – сообщила звонким голосом девочка. – Я от них защищаюсь.

Любфина вспомнила, что в детстве не любила собак, а потом полюбила, когда в подъезде увидела дрожащего крохотного щенка карликовой таксы. Его жалобный скулёж пробудил в ней сострадание, которое быстро переросло в заботу о живом доверчивом комочке.

– Пусть девочка найдет и принесёт домой бездомного щенка, – порекомендовала Любфина. – От его беззащитности и благодарной преданности в девочке проснётся любовь к собакам и прочей живности.

– Спасибо, доктор, – поблагодарила старушка, сняла с головы девочки колпак и, чихнув в него, вернула на детскую голову. – И у меня есть проблема.

– Слушаю Вас, – Любфина соскочила с подоконника.

– Порой я тревожусь, порой я подозреваю, что моя дочь отравит меня, хотя она говорит, что любит меня сильно-сильно, – поведала старушка и взяла девочку за руку.

– Я назначу вам лёгкие антидепрессанты, – сказала Любфина. – Представьтесь, пожалуйста.

– Я твоя старость, – пустив крупную слезу из каждого глаза, произнесла старушка.

– Я твоё детство, – грустно проронила девочка.

Любфина протянула руки к девочке и к старушке, но посетительницы послали воздушный поцелуй и исчезли.

Определив по наручным часам, что время приёма граждан окончилось, Любфина пошла домой, где её ждала только дочка.