Ухажёр.

Добавлено в закладки: 0

Ухажёр.

Посвящается Саше и К❤

 

 

Начало

 

 

I.

 

Звонок. Старшеклассники, услышав его, незамедлительно ринулись в коридор резвиться на перемене. За партой остался только один ученик. Его звали Алёша, а иногда, для солидности, — Алексей. Мы же будем звать его просто Лёша.

 

Алексей Быстроумов выделялся среди своих сверстников. Он был высокого роста, с приятными чертами лица. Если бы он не был худощавым, щупленьким, покрытым с головы до ног прыщами, если бы он не носил длинную, совсем не идущую ему чёлку, если бы он не носил дедовскую заношенную одежду, — он мог бы быть завидным красавцем и любимцем всего женского коллектива. Однако, была у него одна черта, которая перекрывала все эти недостатки и выделяла его среди остальных: большие и почему-то от этого добрые глаза.

 

Алёша был добрым, но застенчивым и замкнутым мальчиком. Ещё с раннего детства. Он всегда любил быть один. Он редко общался с ребятами, не играл в дворовые игры, не дёргал девочек за косички и никогда не приглашал их в кино. Вместо этого, он читал детские книжки, играл сам с собой в куклы, сидя далеко в углу, разукрашивал раскраски, чтобы ему никто не мешал. Таким он был в детстве, таким он остался и в юности.

 

Детские книжки сменились греческой лирикой и приключенческими романами, куклы сменились видеоиграми, а раскраски сменились на простенькие графические рисунки, которые он рисовал втайне от всех. Единственное, что ни капли не изменилось в его характере — это частая задумчивость и постоянно маячащая у всех на виду погружённость в собственные мысли и фантазии. Но, несмотря на это, с Лёшей дружили, хотя и считали его немного странным.

 

Лёша нисколько не обижался на них. Он помогал отстающим с уроками, был обходителен и любезен со старшими, угощал одноклассниц конфетами и прочими вкусностями. И всегда, когда он это делал, у него от радости сверкали глаза. В эти секунды его взгляд напоминал взгляд щеночка, которого только что подобрали на улице и который глядит на новоиспечённого хозяина с таким чувством, будто у него появилась семья. Другим его и не видели. Не видели — до сегодняшнего дня.

 

II.

 

Лёша и раньше не обращал ни на кого внимания и смотрел на мир несколько отстранённым, блуждающим взглядом. Но есть взгляд, который узнаешь из тысячи: это — взгляд влюблённого. Таким взглядом и смотрел Лёша на одну девушку, которая, как покажет дальнейшая история, изменит его судьбу.

 

Надо сказать, что у Лёши был отличный вкус. Девушка, в которую он влюбился, была и впрямь хороша собой (и это лишь малый комплимент в её адрес).

 

К ней обращались по-разному: Лизонька, Лиза, Элиза, Елизавета, сама же она себя называла Элизабет. Она имела на это полное право, поскольку Лиза была из тех женщин, кто хорошо знает и оценивает свою значимость и ту власть, какую женщина имеет над мужчинами. Вдобавок её родители были страшно влиятельны и страшно богаты, что Элиза прекрасно понимала и потому своевольничала как её душе угодно.

 

Игривое позёрство, эпатаж, грациозность в её движениях, которая свойственна аристократам (или тем, кто за них себя выдаёт), стали её визитной карточкой. Стильная и подобранная со вкусом одежда цепляла парней своей откровенностью и поднимала их гормональный фон, что выбешивало остальных конкуренток. Немудрено, что в такую барышню и влюбился Алёша.

 

Сложно сказать, когда это произошло. Долгое время Лёша не обращал на Лизу никакого внимания, как впрочем, ни на какую другую девушку в принципе. Он был занят своими мыслями и летанием в облаках, пока однажды случайно не посмотрел на неё. Больше он не мог не обращать на неё внимание. Ту долю секунды, которой хватило, чтобы покорить его сердце и пленить его разум, он запомнил надолго.

 

За эту долю секунды он увидел высокую, рыжеволосую девушку, с большими бордовыми губами, карими глазами и с милыми, едва заметными веснушками на лице. Она была одета в своё любимое платье под цвет губ, с широким вырезом декольте, подчёркивающим красивую, внушительного размера грудь.

 

Если выразиться иначе, Елизавета была той особой, которая крала сердца у мужчин и роняла самооценку у женщин. Таким украденным сердцем и стало сердце Алёши.

 

III.

 

Прозвенел звонок. Мы вернулись к самому началу, когда Лёша наблюдал за Элизой, которая в этот момент кокетничала с одноклассниками. Он смотрел на неё и о чём-то думал, как вдруг неожиданно его отвлёк сотоварищ. Звали этого сотоварища Тёма, или Тёмочкой, как его называли учителя, бабушкины подруги и некоторые одноклассницы.

 

Тёма был, можно сказать, славным «малым». Его грузное, немытое тело заполоняло собой большое пространство, из-за чего его в шутку и прозвали «малым». В шутке была лишь доля шутки: несмотря на габаритные размеры своего тела, Тёма имел довольно-таки низенький рост, что вызывало комизм. Причёска у него была неопрятная, взъерошенная. Так как он был кучерявый, с этой причёской он был похож на милый одуванчик или на горного барашка, которого не успели состричь. Добавьте к этому кривые зубы, которые были настолько кривыми (особенно верхние ряды), что казалось, будто бы Тёма вставил себе лошадиную челюсть, сальное лицо, изуродованное гнойными прыщами и угрями, — и вы получите жалкое зрелище. Его не спасли бы даже милые серые глаза, поскольку он носил толстенные и не идущие ему очки советских времён, что усугубляло и без того не очаровательный образ.

 

С таким пареньком и дружил наш герой. Они были настолько аутентичной парой, что иногда их по-доброму называли «толстый» и «тонкий». Тёма тоже строил из себя философа и загадочную личность, поэтому им было легко найти общий язык. Они могли часами обсуждать сочинения Руссо, иронизировать над Сократом и тайком почитывать Ницше во время урока. Тёма всегда говорил: покуда существуют книги и человечество не разучилось читать, люди никогда не будут одиноки. Тяга к знаниям, причудливое чувство юмора и любовь поразглагольствовать на разные темы сливали их воедино и делали из них одного человека. По крайней мере, так казалось.

 

Тёма поприветствовал своего друга и уселся за парту. Лёша тихо поздоровался, пожал ему руку, но так и не обернулся в его сторону, а продолжил неустанно глядеть на Элизу.

 

— Ты чего такой кислый?! Я тебя не узнаю, влюбился что-ли? — съязвил Тёма и легонько стукнул друга по плечу.

 

— А что, сильно заметно?

 

— А то как же! — с ухмылкой произнёс Тёма. — Видно на всю округу! Ты, брат, давай поаккуратнее, а то ещё, не дай бог, засверлишь её до смерти своим взглядом, ха-ха.

 

— Ничего смешного в этом нет.

 

— Ладно, ладно, не нервничай, я пошутил. Но ты с этим давай поосторожнее. Женщины очень коварные создания. Недаром говорят: хочешь погубить себя — влюбись в женщину.

 

— Оставь эти шуточки при себе, — буркнул Лёша в ответ и сделал очень обиженный вид.

 

— Не горячись, старина. Вижу, ты не в духе. Понимаю: любовь лишает чувства юмора. Не буду тебя трогать. Встретимся завтра. Завтра ты остынешь и придёшь в чувства. Ну, бывай, старина!

 

Тёма пожал на прощанье руку и поспешил к выходу.

 

Уроки в школе закончились — пора возвращаться домой.

 

IV.

 

Лёша шёл домой не спеша. Он долго бродил по улочкам и размышлял над тем, как понравится Элизе. В этих мыслях он пребывал, пока не добрался до дома.

 

Поднявшись на второй этаж, Лёша открыл входную дверь, вошёл, разделся, снял обувь и усталой походкой пошёл к себе в комнату.

 

Дом, в котором жил Лёша, представлял собой раритет жилищного устройства. В советские годы в таких домах жили обеспеченные семьи квалифицированных рабочих либо инженерных специалистов, ради которых и строился дом. Дом находился в самом центре города, благодаря чему любая точка города была для жильца в шаговой доступности. Жилая сторона дома выходила во двор, который, по сути, был его внутренней территорией. Она включала в себя: детскую площадку, цветочную клумбу, расположенную в центре двора, и огороженный участок, отведённый под игровую зону для детского сада, специально обустроенного для жильцов этого дома. Место действительно было удобное. Квартир было немного, зато они были просторные: две комнаты, раздельный санузел, высокие потолки, большие окна, одним словом, — рай в глазах советского человека. В этом раю и жила семья Быстроумовых.

 

Николаю Быстроумову, главе семейства, эта квартира досталась по наследству. Его родители славно послужили советскому государству в годы Великой Отечественной войны, работая на авиационном заводе в качестве инженеров, за что Родина их наградила прекрасной квартирой в центре восстановленного города. Когда Советский Союз рухнул, квартиру приватизировали, и вскоре она перешла в наследство своему сыну.

 

Лёша жил здесь с самого рождения. Он сразу вкусил образ жизни, лишённый несчастий и невзгод. Может, поэтому мальчик вырос задумчивым и мечтательным?! Недаром ведь говорят: мудрецы и поэты вырастают в тепличных условиях.

 

Мальчику предоставили отдельную комнату, самую большую, где тот был предоставлен самому себе.

 

Вся комната была обставлена книгами. На рабочем столе, на полках, на тумбочках, куда ни плюнь — везде были книги.

 

Лёша присел на диван и задумался. Он всё ломал голову: как впечатлить Элизу. И вдруг его осенило!

 

Озарение пришло, когда он посмотрел на тумбочку, где лежала раскрытая книга со сценами из «Божественной комедии».

 

«Придумал!» — прокричал Лёша у себя в голове. — «Я напишу для неё стихи!»

V.

Задача трудная, если не сказать – невыполнимая: Лёша не умел сочинять стихи. Однако он всё же отважился, поудобнее уселся за стол и принялся за сочинение.

 

Один лист исписанной бумаги, другой –не получается! Затем ещё несколько испорченных листов –ничего путного! Наконец, спустя несколько убитых часов и почти полностью исчёрканного альбома – у Лёши вышло что-то похожее на хорошее стихотворение:

 

Той, в чьи глаза я влюбился с первого взгляда;

 

Той, чья улыбка мешает грустить;

 

Той, кто навечно мне в душу запала

 

Той, которую мало просто – любить!

 

«Отлично! Именно это стихотворение я ей и вручу!» – не скрывая радости, сказал Лёша.

 

Но этого ему показалось мало. Ещё оставался нетронутым последний лист бумаги.

 

Лёша взял карандаш и принялся писать её портрет. Портрет ему давался значительно проще, чем стихи. Один штрих, второй, несколько размашистых лёгких движений в конце – и портрет написан. Лёша долго смотрел на него и всё никак не мог им налюбоваться. Вернее, налюбоваться той, кому портрет посвящён. Про себя он подумал: «Теперь уж ей точно понравится»!

 

Покопавшись по своей комнате, Лёша отыскал старый конверт, вложил в него лист со стихотворением и новоиспечённый портрет своей возлюбленной, затем скрепил его красивой печатью, стилизованной под сердечко, которое было пронзено стрелой Амура, и подписал: «Для Элизабет».

 

Лёша аккуратно положил конверт в рюкзак и посмотрел на настольные часы. Они показывали уже 12 часов ночи.

 

«Дааа… засиделся я… Пора на боковую. Или, как говорит мой папа — пора укладываться в люлю».

 

С такими мыслями Лёша лёг в свою постель и крепко заснул.

 

VI.

 

Наутро Лёша проснулся возбуждённым и окрылённым. Он второпях позавтракал, впопыхах привёл себя в порядок, и, радостно, вприпрыжку, помчался в школу.

 

Никогда Лёша не был так взволнован, как теперь. Его нервы были напряжены до предела, как бывают напряжены гитарные струны, если их долго не выпускать из рук. Сердце в груди билось так сильно и с такой скоростью, будто оно было язычком колокола, который неустанно звонит во время литургии.

 

Наконец, Лёша очутился в коридоре, где бегала ребятня, старшеклассники над чем-то смеялись, и где находилась Элиза. Она была одета в тёмно-зелёный комбинезон, а на голове была модная шляпа. В ней Элиза была похожа на голливудскую звезду 50-х годов.

 

Элиза фривольно кокетничала в компании своих подруг и поклонников, из-за чего Лёша поначалу не решался к ней подойти. Пересилив себя и набравшись смелости, Лёша всё же подошёл к ней. Когда он взглянул на неё – у него лишился дар речи. Её очаровательные глаза приковывали к себе внимание и держали в оцепенении. Тяжело вздохнув, Лёша вымолвил несколько словечек, произнося их блеющим голосом:

 

Э-т-т-о…Те-те-бе, Элиза. Ой.., то есть, Элизабет…

 

Элиза посмотрела на него несколько коварно, сделав лукавую улыбку, которая неопытным и доверчивым юношам могла показаться улыбкой благосклонности и внимания.

 

-Это мне?! Я не ожидала. Ты заставил меня врасплох, негодник. Дай я тебя обниму.

 

После этих слов она радушно обняла его, поцеловав в щёку, и нежно прошептала в ухо:

 

-Спасибо. Ты – прелесть.

 

Лёша прикоснулся к щеке, которую только что поцеловала Элиза. Он весь покраснел и радостно сиял от счастья. Казалось, что никогда больше его не увидят таким счастливым, каким его видят сейчас.

 

Не зная как вести себя в подобной ситуации, он неуклюже раскланялся и удалился. На лице его сияла улыбка.

 

Всё время, пока Лёша был в школе – он думал о Лизе, вспоминал её прикосновения, её поцелуй…Как жаль, что такие эмоции, испытанные им в те минуты не передаются словами!

 

Когда Лёша отсидел последний урок, он пошёл к выходу. Выйдя на школьный двор, Лёша перед собой увидел Элизу в компании своих обожателей. Лёша хотел было подойти и заговорить с ней, как его порывы прервала сама Элизабет.

 

Ой, вы только посмотрите! Ха-ха-ха. Какая глупость, ха-ха, какая жалость! Эту прелестнейший подарок мне вручил очередной ухажёр. Уже сбилась со счёту, какой по очереди. На что он надеется?? Что я ему отвечу взаимностью?! Хе-хе, что за вздор! Ему? Хе-хе, нет-уж, нет-уж, хе-хе-хе!

 

Пока она произносила эти речи, она смеялась с таким уничижительным, таким пренебрежительным, высокомерным тоном, что любой, кто услыхал бы подобный смех – устрашился. Подобный смех можно встретить у стаи гиен, которые издеваются над настигшей ими жертвой.

 

По телу Лёши прошли холод и дрожь. Он не стал встревать и выслушивал всё до конца.

 

Лиза сделала короткую паузу, затем надела белые перчатки, взяла конверт и словно запела:

 

-Никог-да-а, я не буду твое-ей- и в эту же секунду она стала рвать конверт. Рвала его медленно, на маленькие части. Пока она проделывала этот процесс, за ней подъехала машина. Это был белый кабриолет. Элиза села в него вместе со своими подопечными, крикнула шофёру «Трогай»! — и с оглушительным смехом умчалась прочь, бросив вверх кусочки разорванного конверта, который разлетелся по ветру в разные стороны.

 

Лёша медленно спускался по ступенькам и подошёл к тротуару. Он смотрел на него совершенно отстранённым взглядом. В его голове прокручивались сцены с поцелуем, как Лиза разрывала его подарок и смех – смех, и ещё раз – смех. Глаза его покраснели, а зрачки наполнились влагой. Но Лёша сдержался, чтобы не заплакать…

 

VII.

 

В таком состоянии его застал Тёма.

 

-Ты чего, старина?- с негодованием спросил Тёма, коснувшись друга за плечо.

 

Лёша повернулся в его сторону и посмотрел ему прямо в глаза. Тут уж Лёша не смог сдержаться. Слёзы катились, как из ведра. Веки были даже не красными, а тёмно-фиолетовыми. А лицо было цвета такой бледности, что стоило ожидать самого худшего.

 

-Спокойно, братец, спокойно!- старался успокоить своего товарища наш славный герой — только без паники! Лучше пройдёмся – прогулка тебя успокоит и приведёт в чувства. Пойдём!

 

Тёма взял Лёшу под руку и пошёл на набережную.

 

Городская набережная – излюбленное место милых парочек, многодетных семей, философов и поэтов. Она привлекает жителей своей чистотой, опрятностью и живописным видом. Рай для ценителей прекрасного!

 

Набережная представляла собой широкий, просторный бульвар, который был обустроен лавочками и стилизованными под девятнадцатый век фонарями. Прогулочные дорожки были выполнены из бетона, благодаря чему сохраняли свою прочность и не превращались в груду развалин, как это обычно происходило с другими дорогами, на которых городские власти решили сэкономить. Визитной карточкой набережной была смотровая площадка, которая была защищена ограждением, выступ которой открывал обзор на потрясающий по своей красоте вид морских просторов, куда любили прилетать морские чайки, дабы отдохнуть от перелёта и набраться сил перед путешествием.

 

Напротив этого самого выступа и сидели двое наших старых знакомых, выбрав свободную неподалёку лавочку. Лёша к тому моменту уже малость подуспокоился, но так и не пришёл до конца в себя. Он периодически всхлипывал и что-то бурчал себе под нос. Наконец Тёма не выдержал и громогласно на всю округу стал возмущаться:

 

Да чего ты так убиваешься по этой дуре?! Пойми: женщины – не те, по кому стоит проливать слёзы. Они предадут, обманут, высосут из тебя все жизненные соки, а потом, как только ты станешь им не нужен – выплюнут на помойку истории, если, конечно, будет что выплёвывать.

 

Ты как-то чрезмерно категоричен. На тебя это не похоже…

 

-А почему я должен быть не категоричен, когда вижу слёзы друга и вижу, как какая-то дрянь подпортила ему сердце?!

 

Она не дрянь..!

 

-А кто она? Ангел небесный?!

 

-Пусть даже и ангел…

 

Боже мой! Что я вижу! Наш мальчик влюбился! Какая прелесть! И в кого же, стесняюсь спросить? Впрочем, не отвечай. Мне и так всё понятно. Ты уже попался на их удочку, подсел на крючок. Поддался на вой сирен, если тебе так будет понятней. Да, сирены… Милые, чудные создания! Так и манят к себе, что сложно перед ними устоять. И ты начинаешь бежать к ним навстречу, не зная или не чувствуя, как попадаешь к ним прямиком в пасть.

 

-Ну и сравнения у тебя.

 

-Какие есть.

 

Ты знаешь, Тём, в твоих устах я слышу не голос разума, не голос помощи, а слышу голос ненависти и голос злобы.

 

А я слышу от тебя голос неутолимой печали и голос душевной боли. Голос влюблённого дурака да и только, который не хочет посмотреть правде в глаза.

 

Лёша умолк. Его задели за самое больное.

 

Никогда, читатель! Никогда не тормоши свежую, ещё не заживлённую рану – это очень больно! Не будь чудовищем, каким сейчас выступает Тёма.

 

Ещё будучи ребёнком, Тёму гнобили за его некрасивую внешность. С годами это только усугублялось. Усугубилось настолько, что Тёма стал подходящим примером для распространённого заблуждения, что за уродством внешним скрывается уродство внутреннее. С каждым днём Тёмина душа наполнялось желчью, которой он плевался на окружающих. Он ненавидел и презирал всех, кого только вообще можно презирать и ненавидеть. Но самым большим объектом его ненависти стали женщины.

 

Незадолго до описываемых событий, Тёма имел интерес к одной … импозантной и в целом привлекательной даме, которая пошатнула его самолюбие и оставила тревожный отпечаток в мировоззрении и представлении обо всём женском роде, который обитает на планете Земля. Будь его воля – он бы возглавил движение, объединяющее всех женоненавистников на свете, и вместе с ними создал отдельное мужское государство, этакое царство Амазонок наоборот, только вот вряд ли кто в здравом уме пойдёт на такое, разве что только крайне умалишённые и страшно озлобленные существа. Интересно: как бы они жили в таком государстве и как бы они…впрочем, не будем предаваться фантазиям и ломать цепь повествования.

 

Ты знаешь…- вторил ему в ответ Лёша после недолгой паузы – я думаю, нам на время прекратить общение.

 

Ты обиделся? Из-за чего? Из-за того, что я сказал тебе правду?!!

 

Уйди! Мне нужно побыть одному.

 

Хорошо, я уйду, только запомни мои слова – они окажутся пророческими!

 

Тёма с яростью и чувством превосходства выкрикнул эти слова, резко встал и пошёл прочь прерывистыми шагами. Лёша долго и грустно смотрел ему вслед. Он потерял лучшего друга.

Он остался наедине со своими мыслями. Это было страшное одиночество. Он остался один на один с мыслями, разъедающими человека изнутри, терзающими, мучающими его, от которых нельзя спрятаться. Эти страшные мысли могут сделать человека духовным калекой.

В голове Лёши мелькали сирены. «Сирены… сирены», — шептал он, — «они манят». Он вспомнил смех Элизы, звучавший громче и зловеще. Смех разрастался, казалось, будто все звуки мира состоят из него. У Лёши закружилась голова. Звуки вбивались в мозг. Он стал слышать слова Тёмы: «Хорошо, я уйду, только запомни мои слова…», как его отвлёк чей-то голос.

Все мысли разлетелись. Лёша обернулся.

Перед ним стоял высокий человек в белой майке и лазурной рубашке. На нём были большие солнцезащитные очки, из-под которых выглядывали бледно-голубые глаза, полные демонической силы.

—Хе-хе-хе, ужасный денёк, хе-хе, не правда ли? – сказал незнакомец, улыбаясь во весь рот и облокотившись на дерево. Он окрикивал его и раньше, но Лёша не слышал.

Незнакомец двинулся к Лёше, тихо посмеиваясь. Он обошёл лавочку и сел рядом.

—Кто Вы такой, и чего хотите? – спросил Лёша дрожащим голосом.

—Чего я хочу? – надменно произнёс незнакомец, — А чего хочешь ты?

Лёша скривился:

—Я хочу, чтобы Вы оставили меня в покое.

Незнакомец смотрел на Лёшу молча, с иронической ухмылкой.

—Я ожидал другого. Но ладно. Я знаю, что у тебя на уме.

—Что Вы хотите сказать?

—Хе-хе, – незнакомец ответил, – я слышал ваш разговор. Мне стало любопытно, и я решил понаблюдать. Какие сцены! Какие речи! А слюна у твоего товарища! Как он визжал! Высший пилотаж! Ты тоже хорош. Однако, зацепило меня другое. Я хочу тебе помочь. Ты мне понравился. Выслушай меня! Я знаю, чего ты хочешь: ты хочешь заполучить эту кикимору. Я знаю, как это сделать. Я покорил немало женских сердец и научу тебя. Денег не беру. От тебя требуется исполнительность. Согласен?

Незнакомец протянул Лёше руку.

—Я… не знаю… – сказал Лёша, пожимая руку, – мне надо подумать.

—Пожалуйста! Никто не торопит. Решай поскорей. Вот мой номер.

Незнакомец достал картонку с номером телефона.

—Я пошёл. Встреча с мадмуазель. Бывай.

—Постойте! Как Вас зовут?

—Друзья зовут меня Миша, а «подружки» Мишуней.

Незнакомец ушёл, насвистывая мелодию.

Лёша смотрел на «визитку» и погрузился в свои мысли. Незнакомец произвёл на него сильное впечатление.

VIII.

Вечером следующего дня Лёша пошёл на встречу с тем самым незнакомцем, которого звали «Мишуней». «Зачем я в это ввязался? Почему я согласился? Ума не приложу!» — рассуждал он, пока двигался к назначенному месту встречи.

И правда — почему? На этот вопрос Лёша не мог дать разумного ответа. Верил ли он, что странному незнакомцу можно доверять? Нет, не верил. Допускал ли он возможность, что это ловушка и хитросплетённая уловка, чтобы как следует обдурить его? Ещё как допускал. Боялся ли он этой встречи? Безусловно, боялся. Тогда почему же он всё-таки согласился?! Это решение Лёша и пытался себе объяснить, пока наконец не прибыл на место.

Место оказалось на окраине города. Проходя его, Лёша постоянно чувствовал, как от него веет чем-то зловещим. В особенности огромное старое здание, которое напоминало ни то поместье, ни то заброшенный костёл, чьи входные ворота издавали скрипучие и от того пугающие звуки.

Лёша остановился, чтобы осмотреть здание. Начав было о чём-то задумываться, пока он на него смотрел, его внезапно отвлёк знакомый голос. Это был Миша.

Миша поздоровался с ним и повёл его прямо, параллельно вводя в экскурс истории сей чудной постройки.

— Разве мы не пойдём в это здание?

— Ой, нет, нет, вовсе нет! Твоё счастье, что мы туда не пойдём. Поговаривают, оно имеет дурную репутацию: его подпортил какой-то сумасшедший священник, либо тот, кто выдаёт себя таковым. Ну, пойдём поскорее. Уверен, ты запомнишь этот вечер надолго.

Последнюю фразу Миша произнёс с самодовольной улыбкой и лукавым блеском глаз.

— Ну вот мы и пришли!

IX.

Лёша увидел перед собой пестрящее от иллюминаций здание, на котором огромными буквами было написано «Одинокая кобыла».

Дверь была открыта нараспашку, через неё входили толпы народу, разодетые каждый на свой манер, но выглядевшие так, чтобы бросалось в глаза. Особенно Лёше бросился в глаза грузный мужчина коренастого телосложения, в немного небрежном костюме серебристого цвета и федоре, скошенной слегка набок. Он носил позолоченное пенсне, из-за чего его выражение лица напоминало старого ворчливого филина. Лёша видел его издалека, и всё же смог отчётливо разглядеть важность данной персоны.

Мужчина шёл неторопливой, свободной, вальяжной походкой, перебирая руками какие-то бумажки. Он властно махнул рукой человеку в смокинге, и тот мигом подбежал к нему, учтиво кланяясь и улыбаясь ему. Полный господин растянуто протянул ему руку, на которой красовался тёмно-зелёный перстень с рубином, и человек в смокинге моментально поцеловал её. Господин засмеялся, брезгливо отдёрнул поцелованную руку, кивнул, движение которого выражало явный, но непонятный для Лёши приказ, и вошёл внутрь. С ним под руку шла женщина, выше его ростом, которую Лёша не смог детально разглядеть.

Вскоре нахлынула толпа, и таинственный мужчина совсем скрылся из виду.

— Нам сюда! — сказал Миша, не скрывая своего удовольствия.

— Что это за место? И зачем мы туда идём? — со страхом и взволнованно спросил Лёша.

— Тебе понравится, — сказал Миша с улыбкой. — Туда, куда мы идём, хотел бы побывать всякий, подобный тебе. И не спорь со мной! Видишь, сколько народу собралось на открытие сего чудного заведения. Поверь мне — со временем оно станет визитной карточкой нашего города. Вот увидишь!

Миша хлопнул Лёшу по плечу и повёл к входу. Лёша чувствовал себя крайне неловко: тело его дрожало, взгляд был направлен на землю.

Когда они вошли в здание, Лёша пришёл в оцепенение, в которое попадают все люди, когда они находятся в незнакомом, а от того и некомфортном месте.

Он видел зал, заполненный людьми, которые выпивали, острили между собой и показывали всем своим видом крайнее удовольствие, что очутились здесь.

То были люди, которых можно смело назвать «сливками общества», впрочем, часть гостей была больше похожа на барыг уличного базара или криминальных авторитетов, чем на представителей приличного общества. Но не будем к ним так категоричны, ибо они были лица особо приглашённые. Скажем по секрету, что именно для них и затевалось всё то представление, о котором читатель сам вскоре узнает.

Лёша внимательно рассматривал зал и среди толпы заметил того самого толстого господина, который в этот момент с кем-то непринуждённо разговаривал во весь голос.

— А-а-а, вот и наш приятель! Гляди, Лёш: это Михайло Потапыч — милейший души человек. Из-за него-то мы и собрались. Пойдём, я тебя с ним познакомлю, — сказал Миша, хлопнув Лёшу в очередной раз по плечу.

Они направились в сторону господина. Тот сразу заметил их и начал улыбаться, раскинув широко руки и махая ими из стороны в сторону, чтобы привлечь их внимание.

— Ах, кого я вижу! Кого я вижу! Хе-хе. Мишуня собственной персоной, — сказал господин, схватив Мишуню в тесные объятья.

— Право, полно, Михайло Потапыч! Хе-хе. Так Вы скоро из меня лепёшку сделаете.

Мишуня наконец выбрался из цепких лап Михайло Потапыча и представил ему Лёшу. По нескрываемой улыбке Михайло Потапыча было видно, что Лёша ему понравился. Даже очень. В то время как Лёше совершенно наоборот.

Михайло Потапыч вызывал у него чувства страха и отвращения, он казался противным, но в то же время опасным существом, с которым лучше не ссориться. Вблизи Михайло Потапыч выглядел более зловеще: на нём было уже не пенсне, а очки, чьи стёкла при отражении света переливались различными цветами (в данный момент стекло было красноватого оттенка). Периодически из-под очков выглядывали его жёлтые глаза, больше похожие на глаза змеи, нежели на глаза человека. Взглянув своим глазом на человека, он мог вселить в него страх, и такой страх, пред которым меркнет всякая надежда на спасение.

Голос у него был склизковатый, иногда скрипучий. Но своим голосом он пользовался умело: выверив нужную частоту и определённую тональность, он мог приковывать к себе внимание, чем часто и пользовался. Вообще, Михайло Потапыч любил внимание к собственной персоне. Одеждой, фразой, жестом, да даже запахом — он привлекал к себе внимание. Он делал всё, чтобы заполонить собой целиком окружающее пространство, что у него прекрасно получалось.

— Какой приятный юноша, — сказал Михаил Потапыч с удовольствием, продолжительно произнося слово «приятный».

— Ну, ещё увидимся. Приятно было познакомиться, дружок, — произнёс всё таким же продолговатым голосом Михайло Потыпыч, делая ударение на последнее слово, и пожал Лёше руку. Рука Лёше показалась склизкой, как и сам голос.

Михайло Потапыч сделал почтительно-снисходительный кивок головы, зловеще улыбнулся, подмигнул на прощание и затем удалился. Попутно он подозвал кого-то к себе, делая размашистые движения, и начал давать какие-то распоряжения. Чувствовалось, что он суетился.

Лёша с Мишей сели за свободный столик. Столик находился сбоку от импровизированной сцены. Сцену было видно достаточно хорошо.

Миша вальяжно расселся на стуле, вытянув ноги, закинул голову на спинку стула и сказал:

— Ну, как тебе Михайло Потапыч? Правда, славный малый?!

— Не знаю, мне он показался жутким.

— Кто? Михайло Потапыч? Да брось ты! Милейший души человек. А впрочем, в чём-то ты прав: взгляд у него действительно жуткий. Я много лет знаком с Михайло Потапычем, но к его взгляду всё никак не могу привыкнуть. Посмотрит на тебя, а ты не то что говорить — да даже дышать не в состоянии — страшно! Но ты не бойсь, не бойсь: Потапыч своих не трогает. Попугает, попугает, но не тронет. Уж я-то его знаю.

— Как же вы с ним познакомились?

— Да… Смешно сказать… Дело было…

Мишу прервал «старый знакомый», про которого он было начал рассказывать. Михайло Потапыч стоял посреди зала, за ним находилась сцена.

— Дорогие друзья! — начал он громогласно обращаться к собравшимся гостям, особо приближённым. На этот раз голос у него был другой: тяжёлый, грозный, резкий, похожий на рык бурого медведя. — Рад видеть всех здесь присутствующих, — и в этот момент он охватил всех взором. Лёше показалось, что Михайло Потапыч посмотрел на него, но на самом деле это была такая уловка, которой любят грешить начинающие актёры или опытные ораторы, но от этого взгляд Михайло Потапыча не переставал быть пугающим.

— Нет, правда, рад. Но больше всего я рад, что мы собрались здесь, в этом чудном заведении. Его я вынашивал много лет. Почти как мать. Как мать-героиня! Ну, вы поняли, да?! Мать-героиня, ха-ха-ха!

Возникла неловкая тишина.

Тогда Михайло Потапыч движением брови подал сигнал, после чего на последнем ряду раздался смех. Это было как бы сигналом, чтобы посмеяться над «великолепной» шуткой. Зал засмеялся. Михайло Потапыч засмеялся в ответ. Лёше становилось не по себе. Он не знал, что страшнее: натянутый смех толпы или смех Михайло Потапыча. Пожалуй, оба варианта.

Михайло Потапыч вынул платок, чтобы вытереть слёзы, и вскоре продолжил.

— Право, право, господа, право, не стоит. Я собрал вас не для этого. А собрал вот для чего. Ах, бедные, бедные наши сограждане! Бедные несчастные создания! Никто их не пожалеет. Никто не утешит. Право! В нашем городе нет достойных заведений, где бы «простой» человек мог расслабиться и отдохнуть. Где он бы почувствовал себя как дома. И вот наконец у него этот дом появился! Кто, как не «Одинокая кобыла», его приютит и утешит?! А-а-а!

На задних рядах послышался топот и улюлюканье в знак одобрения. Все в зале (кроме Лёши) стучали по полу ногами и кричали плохо различимые звуки, которые явно поддерживали оратора.

Оратор не скрывал на лице своего восхищения происходящим. Его глаза горели и сверкали так сильно, что могли освещать всё помещение. Но при этом взгляд оставался всё таким же пугающим, становясь к тому же чересчур властным. Однако последнее не отталкивало, а скорее привлекало внимание. Люди всегда тянутся к власти и особенно к тем, кто этой властью обладает.

Михайло Потапыч намекнул толпе, что пора умолкать, и толпа безропотно повиновалась ему.

— Спасибо, мои хорошие, спасибо. Я это очень ценю. За то, что вы были такие послушные  —  я приготовил  небольшой сюрприз. Пусть он будет для вас наградой. Поверьте, вам понравится!

         Свет в зале начал потихоньку угасать. На миг зал освещал только блеск глаз Михайло Потапыча.

После того, как зал полностью погрузился во мрак  — началось обещанное представление.

X.

 

Загорелся прожектор. Его лучи были направлены на конец зала, где отворилась дверь. Раздалась музыка. Под её ритм на сцену выходили девушки, которых едва было видно, зато отчётливо был виден высокий силуэт, который грациозно шагал с ними на сцену. По мере продвижения к сцене всё чаще и чаще стали загораться огни прожекторов, расположенные по периметру так, чтобы можно было подсвечивать нужную часть зала и тем самым создавать световое представление. Вдобавок, для представления имелся большой диско-шар, от которого тоже исходили лучи. К представлению явно готовились.

Наконец на сцену поднялась высокая и весьма импозантная дама, одетая в чёрное кружевное платье с роскошными рукавами и внушительным вырезом декольте, из-под которого красовалась большая, привлекающая внимание, но немного свисающая грудь. На шее висело жемчужное ожерелье, чуть менее привлекающее внимание, но всё равно дающее о себе знать. Алые губы и чёрный макияж придавали контраст белоснежной коже и голубым глазам, которые так чарующе посматривали в зал.

Поднявшись на сцену, дама запела: «You, you drive slow You drive slow You make me fell so crazy…»

Зал стал понемногу разогреваться, а отдельные гости даже возбуждаться. Напряжение в зале стало нарастать наравне с музыкальным ритмом. Когда накал стал запредельным, наступила самая жаркая часть представления.

Девушки, которые до этого момента находились в тени, стали выходить к публике. Девушки выглядели роскошно, можно даже сказать, сногсшибательно. Тоненькие, едва прозрачные колготки в сеточку и кофточки, украшенные стразами, а в некоторых частях тела драгоценными камнями, карнавальные орлиные маски с пышными перьями и чертовски привлекательные фигурки девушек приводили публику в экстаз. У тех счастливчиков, которые сидели на первых рядах, экстаз был ещё больше: обаятельные девицы прикасались к их щеке и нежно проводили по ней ладошкой.

Лёша смотрел на представление как заворожённый. Он никогда не видел столько красивых и, считай, оголённых женских тел. В нём пробудилось ненасытное желание, сущность которого он не мог до конца разобрать. Но это желание было необычайно сильным и не покидало его ни на секунду. Запах ароматных духов и ритмичная музыка, под которую чудесные нимфы завлекательно пританцовывали, только разжигали это желание.

Лёша смотрел, не отрывая глаз, на представление. Но больше всего его глаз пристально следил за девушкой, на чьей груди была родинка. Почему-то именно эта девушка показалась Лёше наиболее привлекательной. Но не эта, хотя лучше сказать, не только эта особенность привлекла Лёшино внимание. Лёша обратил внимание на её взгляд: прекрасный, но довольно печальный. Но вскоре он потерял её из виду и просто осматривался по сторонам, наблюдая за милыми нимфами.

—Ты знаешь, что я хочу тебе сказать, — кричал Миша Лёше на ухо, ибо музыка орала на весь зал, — та женщина, которая выступала… она просто бесподобна! Огонь, а не баба! Она сводит меня с ума! Если бы мне выпал шанс, то я бы с ней… Ты меня слушаешь?!

—Да, да… — пробормотал Лёша что-то в ответ, в то время как сам погрузился в свои фантазии…

 

Конец первой части.