У меня нет имени

1

 

Он брёл сквозь чернеющий зимний лес с остервенением обречённого. Проваливаясь по колено в снег, цепляясь за тонкие голые ветки, он упрямо шёл вперед. Спотыкался и падал, но снова вставал и шёл дальше. Его одежда давно промокла и совсем не грела. Джинсы ледяными струпьями облепили ноги, хрустели на каждом шагу, замерзая всё больше и больше. Про лёгкие кроссовки можно даже не вспоминать. Самой тёплой вещью была куртка, но толку от неё было не много. Сзади болтался большой походный рюкзак. Он явно мешал мужчине, ноша всё тяжелела и тяжелела. К тому же, невероятно болела нога.

 

Он остановился, привалившись к дереву, и глубоко вздохнул.

 

И без того худощавое скуластое лицо заострилось ещё больше, глаза лихорадочно блестели, от усталости под ними появились тёмные круги. Мужчина очень устал, и если бы не смуглая кожа, его могли бы принять за мертвеца. Или вампира. Хотя как раз мертвецом он мог стать очень скоро. Гораздо раньше, чем сам этого хотел.

 

— Я выберусь, я обязательно выберусь. Чёрта с два меня поймают.

 

Эти слова он повторял себе, словно мантру, всю дорогу. Хотя и сам уже не верил в то, что твердил сквозь зубы.

 

Усталость валила с ног. Он понимал, что, если остановится — холод убьёт его. Нежно, неторопливо, утянет в сон и всё.

 

Но, может, всё-таки присесть? Просто на минутку присесть и перевести дух. В этом ведь нет ничего страшного? Он просто сейчас опустится у этого ствола на землю, посидит и пойдёт дальше. Надо только чуть-чуть отдохнуть.

 

Он начал оседать на белый рыхлый снег. Такой гостеприимный снег.

 

Луна насмешливо скалилась сквозь бесконечные голые ветви деревьев.

 

Отдохни.

 

И потом пойдёшь дальше, обязательно.

 

Просто присядь вот тут, а я посторожу твоё коченеющее тело.

 

Отдохни.

 

Рука опустилась к бедру, нащупала на джинсах дырку с опалёнными краями. Кровь вокруг уже запеклась, но маленькая струйка всё ещё стекала, окрашивая снег под деревом в нежно-розовый цвет. Рука замерла на секунду, как бы раздумывая, а затем указательный палец с силой ткнул внутрь раны. Выбрасывая последние остатки адреналина в кровь, яркая вспышка боли почти ослепила его.

 

Путник заревел, как раненый бык, оттолкнулся от дерева и снова побрёл вперёд, раскидывая перед собой снег и припадая на раскалённую от боли ногу.

 

Он уже не понимал куда идёт, только инстинкт самосохранения гнал всё дальше и дальше, уводя от преследователей. Тот же инстинкт загонял вглубь чёрной зимней чащи. Но об этом у него не было сил беспокоиться, главное — идти вперёд. Оторваться от погони, а там что-нибудь придумается.

 

Главное — идти вперёд.

 

Он споткнулся об дерево, заметённое снегом, нелепо раскинул руки и покатился кубарем вперёд — в небольшой овраг. Встать уже не было сил. Проклятый рюкзак давил к земле. Ухватившись за кустарник, с трудом вылез и увидел над оврагом поляну, а там…

 

Мужчина чертыхнулся и протёр лицо от снега, налипшего от падения в сугроб.

 

Это было удивительно.

 

Как мираж, посреди беспощадного белого безмолвия, посередине поляны, стоял небольшой деревянный храм с крестом на верхушке. И из его окон струился тёплый и желтоватый свет, который давал надежду….

 

 

2

 

Он даже не запомнил, как прошёл, хотя скорее прополз, последние десять метров до спасительного тепла. Мужчина молился, чтобы дверь оказалась открытой, потому что замёрзнуть на ступеньках храма— это ни в какие ворота.

 

С трудом поднявшись по ступенькам, он замер и прислушался к звукам в храме. Затем дрожащими от холода руками достал из-за пазухи пистолет, еле-еле передёрнул затвор и толкнул дверь. Она отворилась неожиданно легко, и мужчина, не удержав равновесия, завалился внутрь.

 

В нос ударил сильный запах благовоний, корицы (откуда здесь могла быть корица?) и ещё чего-то — неуловимый сладковатый аромат. Может, от резкой перемены температуры, а, может, от нахлынувших удушливых запахов, закружилась голова, перед глазами всё поплыло, и он тяжело осел прямо в прихожей, беспомощно выставив перед собой оружие.

 

 

На стенах храма висели иконы, а посередине стоял небольшой алтарь, около которого возился худощавый мужчина преклонных лет.

 

Он обернулся на шум и всплеснул руками.

 

— Ох ты ж! Не ждали, не гадали, а к нам гости!

 

Он был совсем не похож на священнослужителя. Толстые шерстяные носки, тренировочные штаны, байковая рубашка и тёплая жилетка.

 

Как загнанный зверь, мужчина с пистолетом прижался к стене и огляделся. Остановил взгляд на иконах на секунду, посмотрел на хозяина храма и попытался поднять пистолет.

 

— Ну-ну, тише, грозный какой, — ласково проговорил тот.

 

Старик аккуратно забрал оружие, положил рядом, подхватил под руку незнакомца и, крякнув, поднял его с пола.

 

— Ну и тяжёлый же ты, зараза!

 

Они прошли пару шагов, гость застонал, наступив на раненую ногу, и начал снова оседать.

 

— Да ёшки матрёшки! — выругался старик.

 

Еле удерживая мужчину, он посмотрел вниз и увидел штанину, насквозь пропитанную кровью.

 

— Час от часу не легче! И откуда ты только взялся на мою голову? — проворчал хозяин.

 

— Хотя, — он снова оглядел незнакомца и ехидно усмехнулся, — может, и будет от тебя толк. Поглядим.

 

Вдвоём они доковыляли до двери в задней части комнаты. За ней была маленькая тёмная спальня без окон с двуспальной кроватью и тумбочкой, на которой стояла ещё одна керосиновая лампа.

 

Старик помог гостю скинуть рюкзак и сесть на край кровати. Он достал из кармана тренировочных штанов спички, снял стеклянную колбу и зажёг черный фитиль керосинки.

 

Когда он снова повернулся к раненому, тот уже крепко спал, прислонившись к стене.

 

 

3

Мужчина проснулся и открыл глаза, но ничего не изменилось, вокруг был по-прежнему лишь плотный мрак.

 

Испугавшись, он начал вертеть головой, увидел тоненькую полоску света, скорее всего, из-под двери, и немного успокоился. Ещё пара минут ему потребовалась, чтобы вспомнить, где он и что с ним случилось.

 

Поморщившись от зудящей боли в ноге, мужчина сел на кровати. Он обнаружил, что из одежды на нём остались только трусы, а правая нога крепко забинтована. Стараясь не ступать на больную ногу, он прохромал к полоске света.

 

Старик возился у печки, помешивая что-то в булькающей кастрюльке, напевал себе под нос и, услышав скрип двери, обернулся с широкой улыбкой.

 

— А ты горазд спать! Как нога? Я уж постарался, как мог.

 

Раненый не ответил на улыбку, проковылял к столу и, снова поморщившись, медленно сел на лавку.

 

— И где же это ты научился пули вынимать, а?

 

— Ну, — развёл руками священник, — поживёшь тут с моё — не такое научишься делать. Ужинать будешь?

 

Старик поставил на стол две тарелки с густой мясной похлёбкой, достал из шкафчиков пару ложек и уселся напротив гостя.

 

Тот хмуро и подозрительно посмотрел на тарелку, тяжело вздохнул и протянул руку старику через стол.

 

— Миша.

 

— Анатолий Николаевич, то есть Анатолий, — снова улыбнулся старик.

 

— Толя, стало быть, — добавил раненый, взял ложку и осторожно, чтобы не обжечься, попробовал похлёбку.

 

— А вкусно! — удивлённо проговорил он.

 

— Это было проще, чем вытаскивать из тебя пулю, — довольно хмыкнул старик.

 

— Может, расскажешь, что с тобой случилось? Незваные гости у меня не часто бывают, чтоб ещё и такие, — Анатолий замолчал в ожидании.

 

— Знаешь, — ответил Михаил, — мой отец, старый козел, любил говорить: «Задавая вопрос, будь готов к ответу». Так вот, ты уверен, что готов?

 

— Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — процитировал в ответ хозяин.

 

— Это ты к чему?

 

— Долго жил, много видел. Но ты можешь попробовать меня удивить.

 

— Затейно ты лепишь, дед. Инкассаторов мы кинули, только не тех, кого надо.

 

— В смысле?

 

— Ну, как тебе объяснить? Одна машина может сегодня ехать в обычный банк за деньгами, а завтра, — Михаил замялся на секунду, — к более серьёзным людям. И наш наводчик, дебил, перепутал дни…

 

— И вы взяли не те деньги, — закончил за него Анатолий.

 

— Быстро смекаешь, — усмехнулся Михаил.

 

Он доел похлёбку, оставил ложку в тарелке и отодвинул её от себя.

 

— В общем, нашли нас быстро, успел свалить только я. Да и то недалеко. Погоня, стрельба, всё как в кино, короче. А, кстати, где мой….

 

— Там, в комнате, стоит, не переживай. Мне тут деньги ни к чему.

 

Священник тоже доел, собрал тарелки и отнёс их на кухню.

 

— Что думаешь дальше делать?

 

— Ну, раз меня до сих пор здесь не нашли, значит можно отсидеться, ногу залечить хотя бы.

 

Гость быстро глянул на Анатолия.

 

— Если ты не против, конечно.

 

— Да боже упаси, оставайся, само собой. Скрасишь моё одиночество.

 

— А, кстати, ты сам-то здесь что делаешь?

 

Он посмотрел на иконы вокруг, на алтарь и триптих впереди.

 

— По идейным соображениям? Или тоже спасаешься от чего-то?

 

Анатолий Николаевич вернулся к столу с двумя кружками.

 

— Держи, травяной чай. Успокаивает, тонизирует и всё такое.

 

Он подул на свою и продолжил.

 

— Наверное, больше по идейным. Утомил меня город, бесконечная суета. А здесь хорошо, тихо, спокойно. Летом так вообще красота.

 

— И что, сам себе молебны тут проводишь? — хмыкнул Михаил.

 

— Ну почему сам себе? Кто знает, тот приезжает ко мне иногда на службы, детей покрестить. Я тебе скажу, что нонче человек не особо доверяет городским церквям и священникам. Церковь себя в целом… Как же это слово… — Анатолий задумался.

 

— Дискредитировала, — подсказал ему Миша.

 

— Да! Именно. Все эти скандалы, слухи, дорогие машины… В общем, народ стал ездить за верой подальше от больших городов.

 

— Твоя правда. Так получается, люди к тебе всё-таки ездят?

 

Сначала Анатолий не понял, что имеет в виду его гость, но потом улыбнулся и покачал отрицательно головой.

 

— Не переживай, зимой почти никого не бывает. Сам же видел: дороги ко мне прямой нет, а по таким сугробам кому захочется тащиться.

 

— Ладно, — Михаил опёрся о стол и встал, стараясь не нагружать раненую ногу, — что-то я опять залипать начал, пойду прилягу.

 

Хромая, он пошёл обратно в комнатку. На полпути вдруг обернулся:

 

— Слушай, Толь, а если я там кровать занял, то ты…

 

— Всё нормально, — махнул рукой хозяин, — я раскладушку себе поставил у печки, пока там посплю. Поправишься — переедешь на моё место.

 

Михаил кивнул и поковылял дальше.

 

На этот раз он сам зажёг керосинку, проверил рюкзак и недоумённо покачал головой.

 

— Надо же, и, правда, ничего не взял, даже ствол вернул, — пробормотал мужчина себе под нос, — чудной дед.

 

Прилёг на жёсткую деревянную кровать и почти сразу уснул.

 

4

 

За ночь керосиновая лампа успела догореть, и он снова проснулся в полной темноте. Нога болела уже не так сильно, но всё ещё ощутимо.

 

Хромая, он вышел из комнатки, как раз когда Анатолий Николаевич поставил на стол большую сковородку с яичницей.

 

Он увидел нового соседа и добродушно пожурил:

 

— Я уж подумал, помер ты там что ль, всё спишь и спишь. Садись завтракать, пока не остыло.

 

— Не дождёшься, — хмыкнул в ответ Михаил.

 

Они позавтракали, и Анатолий сварил кофе.

 

— Толь, а где шмотьё моё? — спросил Миша, прихлёбывая обжигающий напиток.

 

— Так вон же, у печки висит. Я джинсы как смог почистил, но не обессудь. Уж как получилось.

 

— Да какой там, ты чё, Толь — замотал головой его гость, — ты и так, как мамка за мной ухаживаешь.

 

Анатолий молча кивнул и начал собираться на улицу.

 

— Я пойду за дровами схожу, тут рядом. Ежели чё, кухня вся твоя. Вон, под окном, видишь шкафчик? Это ледник, с холодильником тут беда, сам понимаешь. В общем, там продукты, бери, коли понадобятся. И не шали тут.

 

— Погоди, туалет где у тебя?

 

— А, это ты на улицу выйдешь, и прям за домом стоит.

 

Анатолий Николаевич натянул валенки, махнул рукой и вышел в ослепительную белизну январского дня.

 

Михаил допил кофе, оставил кружку на столе и пошел снимать вещи с натянутых над печкой верёвок.

 

Через полчаса он стоял на крыльце храма и думал, как ему дойти до туалета, ведь снега намело столько, что казалось, сделай шаг и провалишься по пояс. И в этом его также убеждала цепочка глубоких следов, оставленных гостеприимным хозяином. Но тот был в валенках, а у Михаила лишь кроссовки, от которых мало толку.

 

Правда, особых вариантов у мужчины не было. Конечно, по малой нужде он бы и с крылечка сходил, если бы хотел только по малой…

 

Чертыхнувшись про себя, он сделал первый шаг и тут же провалился почти по колено в снег. Ну, хоть не по пояс.

 

Продолжая ругать эту зиму и проклятый снег, он обогнул дом и увидел небольшой туалет с остроугольной крышей, покрытой огромной шапкой снега.

 

— Не хватало ещё, чтоб меня в туалете крышей придавило, — пробурчал он и пошёл (хотя, скорее, продолжил пробиваться сквозь снег) к своей цели.

 

Продрогнув, он быстро сделал все свои дела и с ужасом понял, что такие походы теперь ему придётся совершать не меньше пары раз в день. А если дед напортачит со стряпнёй, то и чаще.

 

Он вышел и в сердцах хлопнул хлипкой деревянной дверцей. С крыши, тихо хрустнув, поехал наст снега и ухнул прямо рядом с мужчиной, разметав всё под собой.

 

— Сука! — вскрикнул тот от испуга, отскочив в сторону, насколько ему позволяла раненая нога.

 

— Нервы ни к чёрту! — продолжил он диалог сам с собой, но вдруг осёкся на полуслове.

 

У туалета, как раз там, где упал снег, что-то чернело. Аккуратно, косясь на остатки снега на крыше, он подошёл поближе и остолбенел от вида находки.

 

Привалившись к стенке, явно от кого-то прячась, сидел замёрзший насмерть ребёнок. Девочка. Мишу замутило от увиденного, и он опёрся рукой о туалет.

Может, тоже заблудилась, как и он? Не смогла дойти до крыльца?

 

Он перевёл дух и подошёл к замёрзшей девочке поближе. Нет. Она точно здесь пряталась от кого-то или от чего-то. Сжимая в руках простенькую тряпичную куклу, она, словно украдкой, пыталась выглянуть из-за угла. В сторону храма.

 

Но почему она так и не вышла? Что её так испугало, что заставило сидеть тут и замерзать под непрерывным снегопадом?

 

Он вспомнил, как сам недавно чуть не остался лежать под деревом, укутанный белым холодным саваном.

 

Говорят, под снегом человеку становится тепло, он засыпает и замерзает. Вот как эта девочка. Только у неё глаза открыты.

 

Всё-таки его вырвало.

 

Спустя пару минут, когда более-менее оклемался, Михаил заставил себя подойти к ней вплотную. Лёгкая курточка, штаны и валенки. В одной руке она сжимала куклу, а в кулачке другой — конец цепочки, свисающей с шеи. «Крестик», —отрешённо подумал Михаил, не отрывая глаз от девочки.

 

Смутное и очень плохое предчувствие зашевелилось внутри него.

 

Михаил присел, пытаясь понять, куда она смотрела перед самой смертью. Вроде бы в сторону храма. Хотя нет, чуть дальше, скорее за него.

 

Он присмотрелся и увидел огромный сугроб у заднего фасада дома.

 

Не обращая внимания на боль в раненой ноге, он поспешил в ту сторону. Вблизи оказалось, что это был не сугроб, а здание, похожее на сарайчик или сильно занесённую снегом пристройку к дому.

 

Михаил пытался найти дверь, пока не наткнулся на большой амбарный замок. Поразмыслив пару секунд, он достал из джинсов складной нож, выдвинул отвёртку, недолго провозившись с замёрзшей железкой, всё-таки услышал долгожданный щелчок и скинул его на землю.

 

Мужчина вошёл внутрь, потихоньку привыкая к мягкому полумраку после яркого дня снаружи. Вдоль стен стояли полки, уставленные бесчисленными банками с консервами и зимними заготовками. В дальнем углу он увидел три пары лыж.

 

Две — взрослых и одна — детских.

 

Внутри него что-то оборвалось.

 

Толя, Толик, Анатолий. Ну, держись, сука!

 

Рядом с лыжами стояли большие деревянные сани, накрытые огромным цветным одеялом. Повинуясь внезапному порыву, Михаил сделал пару шагов и скинул одеяло на дощатый пол.

 

Знай, что там увидит, он бы не сделал этого никогда в жизни.

 

Вообще. Совсем.

 

Там лежали два голых тела, порубленных на части. Мужчина и женщина. Хотя даже это можно было понять с трудом. Куски нарубленных рук и ног прикрывали выпотрошенные туловища. Две отсеченные головы венчали эту жуткую пирамиду из мяса и костей. Их рты были приоткрыты, они смотрели друг на друга, словно застыв перед своим последним поцелуем.

 

— Ты знаешь, что любопытство сгубило кошку? — услышал знакомый голос Михаил.

 

Он дёрнулся было, но затем почувствовал удар по затылку и провалился в темноту.

 

 

 

5

Теперь у него болела не только нога, но и голова.

 

А ещё было чертовски холодно.

 

Он приоткрыл глаза и понял, что всё ещё находится в сарае.

 

Михаил попробовал пошевелиться, но смог лишь немного поболтать ногами, чиркнув пару раз о землю. Руки были привязаны к одной из несущих балок сарая.

Он несколько раз качнулся и услышал самый лучший звук в жизни. Слабое потрескивание старой древесины. Мужчина продолжил раскачиваться, радуясь как ребёнок каждому новому треску. Казалось, что весь сарай ходит ходуном вместе с ним.

 

Вдруг распахнулась дверь и внутрь вошёл бывший радушный хозяин.

 

— Ну, ты что это тут устроил — почти ласково пожурил тот Михаила.

 

Под мышкой он держал складной столик, в руке — керосиновую лампу.

 

Его пленник перестал раскачиваться и злобно уставился на вошедшего.

 

— А ты, Толик — гнида больная, оказывается — презрительно процедил Михаил и кивнул на сани с порубленными телами.

 

 

 

— Отнюдь, — всё так же добродушно ответил Анатолий, — просто я был голоден, а без мяса я не могу.

 

— Без человеческого?!

 

— И что тут такого? Тебе же тоже понравилось.

 

Он хохотнул и поставил столик, на него — керосинку, зажёг её, сделал свет ярче. Затем старик вынул из-за пазухи скальпель и положил рядом с лампой.

 

Михаил вспомнил мясную похлёбку, и его накрыла волна тошноты.

 

— А как ты мне складно пел про людей и про их веру, — выдавил он из себя, — а меня что? Хотел попозже сожрать?

 

— Ну, надо же было мне как-то поддержать беседу, вот я тебе и пересказал всё, чем меня успел достать этот святоша.

 

Он подошёл вплотную, и Михаил снова почувствовал слабый запах корицы.

 

— Что касается тебя, ты слишком ценен для меня. Я подарю тебе возможность, немыслимую для такого жалкого создания, как ты. Ты поучаствуешь в моём бесконечном цикле перерождения. Поэтому я тебя даже подлечил.

 

Черты лица Анатолия внезапно заострились, кожа обтянула выступающие скулы и прибрела цвет старого пергамента. За секунду он будто постарел лет на двадцать — не меньше.

 

— Твою мать! Да кто ты вообще такой? — отшатнулся от него Михаил.

 

— Я? Никто, — оскалился дед, — у меня нет имени.

 

Он отошёл к столику и взял в руки скальпель.

 

— Я никто! И я всё!

 

Он истерично рассмеялся.

 

— Спроси меня, что будет дальше. Давай, спроси!

 

Не отрывая взгляда от Анатолия, Михаил ухватился покрепче за деревянную балку и снова начал на ней незаметно раскачиваться.

 

— И что же будет дальше?

 

— Забавно, что ты спросил.

 

Поигрывая лезвием, старик начал не спеша подходить к пленнику.

 

— Сначала я срежу тебе лицо, будет больно, — он снова хихикнул, — потом, я срежу лицо себе, могу тебя утешить, что мне тоже будет не очень приятно. Но умереть ты не успеешь, потому что я отдам тебе своё и продолжу жить в тебе! Здорово, правда?

 

— Да просто охренительно — процедил Михаил.

 

Затем он снова качнулся, уже сильнее, подтянул ноги к груди и, резко выпрямив их, ударил в грудь Анатолия, подходившего к нему. Тот отлетел обратно к столику, упал и опрокинул на себя горящую лампу.

 

Михаил навалился всем весом, рванул что есть силы. Балка затрещала, но устояла.

 

Горящий керосин моментально разлился по дощатому полу и по одежде Анатолия. Тот заверещал, вскочил на ноги, сбивая с себя пламя.

 

Михаил подтянулся, насколько смог, несколько раз раскачался и резко отпустил руки. Доска лопнула громко, как выстрел, и он всей тяжестью рухнул на спину.  Весь сарай ходил ходуном благодаря его упражнениям.

 

Он лежал, хватая ртом воздух, и видел, как под тяжестью снега на крыше выгнулась и треснула ещё одна доска. Затем ещё одна.

 

Анатолий наконец скинул горящую куртку и удивлённо уставился на лежащего пленника. Старик шагнул к Михаилу, но в это мгновенье прямо над ним звонко лопнула очередная балка. Её конец, отскочивший вниз, превратил голову старика в кровавую кашу, затем посыпались деревянная труха, шифер, и бесконечная лавина снега погребла его под собой.

 

Но сарай продолжало штормить, рядом с Михаилом захрустела и обвалилась часть стены. Он кое-как поднялся и, втянув голову, рванул в сторону образовавшегося пролома. Едва мужчина успел выскочить, как строение сложилось, словно карточный домик.

 

6

 

Михаил лежал на снегу, переводя дух. Всё произошедшее казалось каким-то дурным сном. Мёртвая девочка, тела, порубленные в конструктор «Лего», психопат-каннибал. А как лицо старика изменилось за долю секунды? Но это точно было невозможно, скорее всего, сумрак и игра света. Такого просто не могло быть.

 

Вообще, из-за дерьма, свалившегося на него всего за пару дней, ему точно стоило поставить свечку.

 

Мужчина сел, набрал полную горсть снега и растёр лицо до красноты. Но только он хотел встать и пойти в дом, как заметил шевеление в развалинах сарая. Михаил замер и присмотрелся.

 

Развалины зашевелились и оттуда поднялась очень длинная тонкая мохнатая паучья лапа. Потом к ней присоединилась вторая, вместе они шарили вокруг себя, тыкая наугад и всё время проваливаясь в снег. Но затем они нащупали что-то твёрдое, упёрлись, и снег под ними вздулся белым пузырем.

 

Сбрасывая с себя обломки сарая, поднялось тело Анатолия. Лапы росли у него прямо из спины, почти у лопаток. Мастерски балансируя на паре кусков шифера, лапы вытаскивали тело хозяина из обломков.

 

Михаил оцепенел от ужаса.

 

Вот старик уже весь появился из-под завала, лапы чуть опустились и поставили его на слегка подгибающиеся ноги, явно помогая ему стоять. Голова существа болталась и была неестественно вывернута набок, один глаз почти вытек и висел на тоненькой струне нерва, второй, багрово-красный, смотрел на Михаила.

 

Он увидел, как на плечах существа, под разодранной рубашкой, что-то зашевелилось, ткань натянулась и порвалась. Оттуда вылезли влажные, хитиновые хелицеры, которые ощупали голову, затем с лёгким чавканьем проткнули виски и потянули голову вверх, возвращая ей привычное положение.

 

— А вот теперь, малыш, я тебя точно сожру… живьём, — просипела тварь, пуская кровавые пузыри.

 

Когда существо шагнуло к Михаилу, в его голове взревела сирена. Проваливаясь в снег, он побежал в сторону крыльца.

 

— Сука, бред. Ну не может быть. Да что это, да как так-то!

 

Повторяя без конца эту фразу, он взлетел по ступенькам и захлопнул дверь. Чем запереть? Щеколдой? Смешно.

 

Он услышал звон разбитого окна, и в комнату пролезла одна из паучьих лап.

 

— Раз, два, три, четыре, пять, я ищу, кого сожрать, — пропело существо.

 

Михаил схватил табуретку и со всей силы ударил по лапе. Снаружи раздался сиплый визг, и она убралась обратно.

 

Мысли лихорадочно метались в голове. Что же делать? Пистолет! Но чутьё подсказывало, что недаром дед оставил его в рюкзаке, скорее всего, он бесполезен.

 

Он в панике крутился по комнате, ища хоть что-то. Можно подпереть дверь столом, ненадолго, но это его задержит, а что дальше? Дальше эта тварь выломает дверь и сожрёт его. Адреналин бил фонтаном, заставляя мозг искать выход из ситуации.

 

Печка, кухня, алтарь… Стоп! Кухня! Газовая плита! Михаил метнулся к плитке, оторвал шланг и швырнул баллон к двери. Затем открыл нижний шкафчик и расплылся в мрачной улыбке: там стояла ещё пара запасных.

 

Стук паучьих лап раздался на крыльце.

 

Мужчина кинул остальные баллоны как можно ближе к входу и рванул в комнату. Открыл рюкзак и достал чёрный короткий пистолет.

Дверь в храм распахнулась, немного подвинув один из баллонов. Вперед протиснулись две длинные лапы, втаскивая за собой тело.

 

Михаил щёлкнул предохранителем и вскинул ствол. А что, если дед вытащил патроны? Волна ледяного ужаса прошлась по всему телу, заставляя кожу ощетиниться мурашками.

 

Существо остановилось у входа. Хелицеры чуть наклонили голову вперёд.

 

— Ты правда думаешь, что твоя игрушка тебе поможет, дурачок? — прокаркала тварь, роняя на пол кровавые слюни.

 

— Вот сейчас и узнаем, — ответил Михаил, прицелился и нажал на спусковой крючок.

 

 

7

 

— База, приём, борт два на связи, база, приём.

 

— Борт два, база на связи, приём. Что у вас?

 

— Вижу пожар в западной части леса. База, передаю координаты, приём.

 

— Борт два, горит лес?

 

— База, не похоже. Очаг точечный, сейчас спущусь пониже, попробую рассмотреть, приём.

 

— Борт два, принято. Жду информации, приём.

 

— База, приём. Вижу горящие развалины дома, явные последствия взрыва. Ниже спуститься не могу, приём.

 

— Борт два, принято. Вышлем команду спасателей, спасибо, приём.

 

— Принято, база, конец связи, приём.

 

— Конец связи, приём.

 

8

 

Протокол осмотра места происшествия.

 

Дата: 23 января 2014г.

 

Место составления: Волоколамский район. Западная окраина леса.

 

Составил: Следователь, старший лейтенант Соколов А.Г.

 

В ходе осмотра проводилась фото- и видеосъёмка.

 

Причины следственных действий: Заявление спасательной команды МЧС, прибывшей на место происшествия.

 

Осмотром установлено: На месте происшествия обнаружено разрушенное строение, предположительно, храм, с явными признаками взрыва, произошедшего внутри помещения. Здание практически полностью разрушено.

 

По заявлению понятых в доме проживала семья священнослужителя:

 

1. Берёзов С.К. — отец-настоятель, 1965 года рождения.
2. Берёзова М.А. — жена, 1970 года рождения.
3. Берёзова А.С. — дочь, 2002 года рождения.

 

Предварительная причина взрыва: стрельба по газовым баллонам, предположительно, хранившимся внутри здания.

 

В ходе осмотра обнаружен труп ранее судимого Гаврилова М.Ю., в данный момент находящегося в розыске за нападение на инкассаторскую машину.  Причина смерти: множественные ожоги и травмы, полученные в результате взрыва.

 

Рядом с трупом обнаружен пистолет Макарова, регистрационный номер спилен. Судя по первичному осмотру, стрельбу по баллонам начал погибший Гаврилов М.Ю. Причины стрельбы устанавливаются.

 

В разрушенной хозяйственной пристройке были обнаружены расчленённые тела, предположительно,вященнослужителя и его жены — Берёзова С.К. и Берёзовой М.А.

 

 

Примерно в 50 метрах от разрушенного здания обнаружена нижняя часть тела, предположительно, выброшенная из дома взрывом. Верхняя часть пока не обнаружена. Опознание тела потерпевшего в данный момент затруднено.

 

Обстоятельства дела выясняются.

 

Понятые:

1. Карпов Р.К.
2. Меженина Г.С.
3. Литов К.Т.
4. Копылов А.А.

 

Всё обнаруженное и изъятое при производстве следственного действия предъявлено понятым и другим участникам следственного действия.

 

Протокол предъявлен для ознакомления всем лицам, участвовавшим   в   следственном действии.

 

9

Небольшая лисица грязно-рыжим пятном бежала куда-то по своим делам, не спеша лавируя между чёрными стволами деревьев. Внезапно она остановилась, подняла мордочку и принюхалась.

 

Она не знала, что такое корица, не понимала, сладковатый это аромат или горьковатый, ей было всё равно. Важно, что запах был дразнящий. Он заставил животное остановиться и найти источник.

 

Лисица ещё раз втянула носом воздух, опустила морду к земле и медленно пошла вперёд. Цель была совсем рядом, но она ничего не видела перед собой, и это начинало её злить. Животное закрутилось юлой на месте, затем снова подняла морду вверх, принюхалась и остановилась в замешательстве.

 

Чуть позади, из непримечательного сугроба, почти бесшумно вытянулась вверх длинная тонкая паучья лапа.

 

Лисица, словно почуяв неладное, заметалась по сторонам, она хотела сбежать, но запах стал ещё сильнее, вынуждая продолжить поиски.

 

Корявой серой веткой лапа замерла неподвижно.

 

Наконец лисица вроде бы поняла, откуда исходил дразнящий аромат. Она подошла почти вплотную к сугробу и озадаченно остановилась: запах, который только что окружал её со всех сторон, исчез.

 

Как жало скорпиона, лапа с невероятной скоростью метнулась вниз, пробила небольшое рыжее тельце насквозь и потащила к сугробу, оставляя за собой кровавую полосу.

 

Наколотая, как насекомое на иглу энтомолога, лиса хрипела, извивалась, скулила, она цеплялась лапками за мёрзлую землю, пытаясь высвободиться и сбежать.

 

Из сугроба поднялась ещё одна паучья конечность, новый стремительный укол — зверёк безвольно обмяк.

 

Теперь уже, как на большой вилке, её затащили в сугроб.

 

Прошло несколько секунд, и оттуда донеслось довольное урчание, смешанное с громким чавканьем.