Часть первая
ПЕРЕДВЕСТНИКИ ЧУМЫ
ПРОЛОГ
ИЗ ТЬМЫ ВЕКОВ
Ночной лес жил своей жизнью. В чаще перекликались сычи. В опавшей листве шуршали мыши. Время от времени поскрипывали стволы исполинских грабов, чьи ветви шатром накрыли тропу. Вряд ли раньше здесь многие ездили верхом.
Рыцарь в кольчуге двойного плетения и вороненом койфе[1] вполглаза поглядывал на полную луну, пробивавшуюся сквозь листву. Сегодня он совершит величайший подвиг, который только может быть под силу смертному. И порука тому его меч, его воинские навыки, оттачиваемые в бессчетных схватках, и его святая Вера. Ему уже случалось убивать исчадий Сатаны — злые языки лгут, что они неуязвимы для стали и лишь серебро способно отправить их в Преисподнюю. Нет! Добрая сталь справляется с ними в мгновение ока. Один хороший удар, хруст ломаемых позвонков и мерзкая тварь истлеет на твоих глазах во славу Господа.
— Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, Sed libera nos malo. Amen[2], — прошептал рыцарь, осеняя себя крестным знамением.
Он хорошо подготовился к встрече. Слева у бедра висел меч, у задней луки в ременной петле — боевой топор с широким лезвием и граненым шипом-противовесом, а с другой стороны кистень. Но, доверяя стали, он все же не отказывался от способов, кои предписывались истрепанными трактатами: серебряное распятье, корд с клинком, покрытым серебром, и глиняная, оплетенная лозой, бутыль святой воды из монастыря святой Бригитты.
Сегодня…
Сегодня решится все.
Сегодня он докажет напыщенным болванам, по глупому недоразумению именующим себя Охотниками, на что способен твердый в Вере, отважный и умелый воин. И тогда они раскаются, что отказали ему, когда, позабыв родовую гордость, рыцарь преклонил колено перед их капитулом, испрашивая дозволения принять обет и служить делу Святой Церкви душой и телом. Они что-то лепетали о неуместной горячности, об отсутствии хладнокровия, о необходимости учиться и постигать новые знания.
Да разве на это есть время?!
Когда отродья Люцифера расплодились по всей земле — ворожат, наводят порчу, пугают, сбивают добрых христиан с пути истинного, а тех, кто не поддался искушению, убивают, — времени на учебу нет. Как можно корпеть над книгами, если еженощно под покровом тьмы клыки кровососов впиваются в тела беззащитных людей? Гнусные оборотни рвут селян и их скот. Колдуны губят посевы и посылают мор. Сколько сгинуло людей только за минувший год? Тысячи. Десятки и сотни тысяч. Со смертями вилланов он мог бы еще смириться, но теперь чума грозит перекинуться и на благородное сословие.
Помогли им чем-то распутные монахи и жирные аббаты, поющие псалмы?
Нет! Ибо недостаточно сильны они в Вере, а взыскуют лишь хмельного вина, обильной пищи и утоления похоти.
Могут ли спасти страждущих алхимики, знахари и подобные им врачеватели?
Да ни за что! Ведь всем известно — их души давным-давно проданы Сатане в обмен на крупицы порочного знания.
Способен ли орден Охотников, с древнейших времен занимающийся истреблением нечисти от Ирландии до Великого княжества Литовского, остановить чуму?
К сожалению… Даже самые его сильные отделения — Арагонское и Баварское — погрязли во внутренних дрязгах, потеряли уверенность и стали видеть в вампирах, колдунах и оборотнях равных противников, стали применять законы чести и доблести в борьбе с проклятыми чудовищами. Не договариваться нужно, а выжигать каленым железом, без пощады и жалости, оставаясь непоколебимыми в любви к Господу и ненависти ко всему, что порождает Люцифер.
А коль не в силах справиться с порождениями тьмы ни святоши, ни ученые, ни бойцы, взять на себя нелегкую ношу спасителя человечества придется простому и честному рыцарю, выходцу из небогатого рода, осевшего со времен Вильгельма Великого среди торфяников южного Девоншира. Он не зря, скрываясь от лишних глаз, денно и нощно блуждал по лесам и лугам старой доброй Англии, натянув капюшон на лицо, прислушивался к болтовне пьяных гуляк. Он сумел выследить и убить оборотня — грязного и вонючего оборванца. В графстве Кент он обнаружил семью деревенских колдунов, расправившись с ними без жалости и сомнений. И, наконец, здесь, среди зеленых холмов Йоркшира рыцарю удалось краем уха услышать о «странном месте», откуда, по мнению здешних селян, расползалась по округе нечисть.
Он побывал там днем — силы зла не в силах одолеть искренне верящего христианина при свете солнца. Место, в самом деле, оказалось странным и необычным. На вершине безлесного холма стояли древние камни, испещренные полустертыми письменами, вне всякого сомнения, пришедшими из темных языческих времен. Окружали их кольца вытоптанной до голой земли, под корень травы. Ведьмины кольца — первый признак творящейся волшбы. Кто же этого не знает?
Внимательный осмотр дольмена ни к чему не привел — если сюда и приходили чародеи, то очень осторожно, тщательно скрывая следы. Но рыцарь знал — точнее, чувствовал, — что они собираются здесь и творят непотребные ритуалы. А потом по всей земле распространяется зараза, терзающая не только тела, но и души людей.
Непримиримый борец с нечистью решился на отчаянный поступок. Ночью твари наглеют, ощущение безнаказанности переполняет их. Значит, нужно нанести удар, когда они не ждут. Ошеломить, атаковать неожиданно и покончить в короткой отчаянной схватке.
Скоро, очень скоро…
Несмотря на темноту, он узнал кривой граб, служивший верной приметой. До цели похода осталось не больше сотни шагов.
Рыцарь проверил — легко ли ходит меч в ножнах. Пошевелил топор в петле, чтобы не застрял. Повел плечами под тяжелой кольчугой, разминаясь перед схваткой.
Вот сейчас…
Он подобрал поводья жеребца, готовясь ударом шпор выслать его в стремительный смертоносный галоп.
Серая тень вырвалась из подлеска, промелькнула поперек тропы перед самой мордой коня.
Гнедой заржал и поднялся на дыбы.
Волк?
Откуда?
Рыцарь схватился за меч, запоздало понимая, что порождения Ада нанесли упреждающий удар. Никакой это не волк. Оборотень.
Краем глаза он успел уловить тень лишь чуть выделяющуюся в окружающем его мраке, а потом тяжелый удар в висок бросил неудачливого охотника за нечистью в небытие.
Сознание возвращалось очень медленно. Нестерпимо ломило затылок. На губах запеклась кровь.
Осторожно попытавшись пошевелиться, рыцарь понял, что связан по рукам и ногам.
Противясь охватившему сердце отчаянью, он зашептал слова молитвы, а сам из-под опущенных ресниц попытался оглядеться, чтобы оценить обстановку.
Он лежал внутри кромлеха. Облака развеялись. Полная луна освещала стоячие камни и лица собравшихся у центрального дольмена людей, как днем. Или не людей? Можно ли относить к роду человеческому тех, кто продал души Сатане?
Молитва немного отгонала страх, вцепившийся в сердце когтистой лапой, и рыцарь попробовал разорвать веревки. Тщетно. Он лишь понял, что привязан к плоскому камню, широкому и, насколько он помнил по дневному посещению, покрытому безобразными пятнами лишайника. Широкий ремень охватывал грудь, пояс и ноги чуть пониже колен. Свободной оставалась лишь голова.
Вот она-то и выдала пленника.
— Очнулся, — буркнул один из стоявших по правую руку — сущий карлик, темный лицом, будто мавр, с тяжелыми надбровными дугами и скошенным лбом. В его жестких даже на вид и черных, как смоль, волосах пробивалась изрядная седина. — Во имя Аннуна[3], очнулся!
Трое его спутников, похожих на говорившего, будто родные браться, покивали в ответ.
— Жалко его, вляпался не в свое дело… — вздохнул плешивый крепыш, заросший бородой почти до самых глаз, который держался особняком. Лунное сияние играло на его блестящей макушке, окруженной невесомым ореолом седых волос.
— Он бы тебя не пожалел, Вульфер! — словно бичом хлестнул голос высокого и удивительно красивого юноши. Вернее, юношей его можно было бы считать, если бы не глаза умудренного жизнью старца.
— Я знаю, Патрик, — вздохнул бородач. — Но я не держу зла на людей…
— Мы тоже, — по-змеиному шелестящим голосом вмешалась поразительной красоты женщина, светловолосая и бледная. — Нельзя держать зла на еду…
— Перестаньте, — хрипло произнес один из троих, стоявших в изножьи алтаря. Эти, в отличие от сообщников лица не открывали, но голос, прозвучавший из тьмы под низко надвинутым капюшоном, показался рыцарю знакомым. — Полночь близится. Мы собрались не для праздной болтовни.
— Ну, конечно, сэр Ральф хочет как можно меньше пробыть в обществе исчадий Ада… — язвительно прошипела женщина.
— Прекрати, Агнесса, — поморщился Патрик. — Ты же прекрасно знаешь, дело не в этом. Мы должны успеть до полуночи. Само собой, если ты хочешь остановить чуму. Давайте начинать, сэр Ральф. Вы принесли меч?
— Да, — немногословно откликнулся тот, кто скрывал лицо, вытаскивая из-под плаща длинный меч с простой и безыскусной рукоятью.
Широкое лезвие покрывали вмятины и щербины, заглаженные оселком, но недостаточно, чтобы скрыть почтенный возраст оружия. Этот меч повидал немало битв. Его создавали не для придворных церемоний, а чтобы убивать. Поэтому и никаких излишеств: прямая крестовина, противовес в виде шара, кровосток на одну треть клинка. Закругленное острие указывало на северное происхождение — либо викинги, либо германцы шли в бой за вождем, который им обладал.
— Хрутинг… — охнул Вульфер. — Меч, сразивший дракона.
— Драконы — выдумка менестрелей, — отрезал сэр Ральф.
— Ты так думаешь? — безбожно перевирая английскую речь, вкрадчиво поинтересовался низколобый.
— Довольно препираться! — одернул его Патрик. Похоже, в этом сборище он был за главного. — Это, в самом деле, меч Беовульфа?
— Да. И добыть его стоило немалых трудов.
— Мы ценим ваше участие, сэр Ральф, — проговорил стоящий по правую руку от Патрика высокий мужчина с кустистыми бровями и пронзительным взглядом. — Но, как мне кажется, пора приступать к ритуалу. Этот бедняга избавил нас от многих хлопот, явившись так кстати. Мак-Дуг, готовь жертвенный нож и чашу.
Рыцарь похолодел. Смерти он не боялся давно, но погибнуть в славной сече с оружием в руках — это одно, а оказаться жертвой, которой перережут горло во время гнусного ритуала, — совсем другое. Он задергался, из последних сил стараясь разорвать путы.
— Может, оглушим его? — нерешительно предложил Вульфер.
— А что случилось, косматый? — блеснула жемчужными зубками Агнесса. — Тебе же случалось перегрызать горло таким, как он? Откуда же мягкосердечие у матерого убийцы?
— Я убивал людей, — набычился плешивый. — Это правда. Но никогда не испытывал радости. И всегда старался биться честно — клык и коготь против стали…
— Не надо его оглушать, — бесцеремонно прервал их низколобый коротышка. — Больше страха — больше пользы от заклинаний.
— Избавьте нас от подробностей вашего чародейства! — воскликнул сосед сэра Ральфа.
Распластанный на алтаре рыцарь узнал этот голос. Один из предстоятелей Английского отделения Ордена Охотников. Сэр Тобиас. Значит, и сэр Ральф?..
— Успокойтесь все! — Патрик воздел руки к полной луне. — Пора привыкнуть — мы делаем одно дело. Если мы не будем проявлять уважение друг к другу, то погибнем все. Если тебе Агнесса наплевать на людей, подумай, чем ты будешь питаться, если их род исчезнет с лица земли? Вам, благородные рыцари, придется на время смириться с присутствием нас, кровососов, оборотня, пиктских колдунов… А ты, Мак-Дуг, не кривись, а начиная поскорее ритуал. Полночь близка. Дай мне меч, охотник!
Сэр Ральф беспрекословно протянул Хрутинг рукоятью вперед над алтарем.
Вампир, а теперь уже не оставалось ни малейших сомнений в том, что Патрик из «немертвых» кровосовов, принял оружие, двумя руками воздел его над головой. Лунный свет скользил вдоль клинка, словно рассекаемый им.
— Я поворачиваю голову и смотрю в глаза Матери, которая родила меня, — гнусаво завел пикт. — В глаза Девы, которая любит меня, в глаза Старухи, которая ведет меня к мудрости, в дружбе и привязанности. Через твой дар природы — о, Богиня! — одари нас обилием в нашей нужде…
Второй чародей, приблизившись к рыцарю, с кривым бронзовым, потемневшим от времени ножом, застыл неподвижно.
— Они — разрушительные бури и злобные ветры! Злобный вихрь, предвестник гибельной бури! — пронзительно взвыла Агнесса.
— Они — могучее племя, Древние, предвестники Чумы! — подхватил третий вампир.
— Трононосцы Ниннкигаль. Они — потоп, опустошающий землю! — воззвал Патрик.
— Семь Богов Широких Небес! Семь Богов Широкой Земли! Семь Древних — это они!— словно нехотя проговорил оборотень Вульфер.
— Семь Богов Силы! Семь Злых Богов! — с болью в голосе произнес сэр Тобиас из ордена Охотников. — Семь Злых Демонов!
— Семь Демонов Угнетения! Семеро в Небесах! Семеро на Земле! — присоединился к нему третий охотник, не проронивший до того ни слова.
— Утуг хул! Ала хул! Гидим хул! — визгливо выкрикнул пикт-чародей.
Занес кинжал.
— Мулла хул! Маским хул!
Волнистое лезвие пустилось, мелькнув узкой тенью поперек лица жертвы.
Рыцарь ощутил мгновенную боль и провалился во тьму.
[1] Койф — кольчужный капюшон.
[2] И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого, Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки. Аминь. (лат.).
[3] Аннун — в кельтской мифологии — изначальная мировая Бездна, место, где есть только Смерть, но где рождается все живое, и Иной Мир, где обретаются боги и где проходит Дорога на чудесный остров западных морей — Аваллон.
Автор публикации
