После пар я завалился домой и считал вслух полученные оценки.
Двойка, тройка и две пятёрки.
Цифры кружились в голове, образуя дату дня рождения — 25 января, 35 лет.
Тридцать пять лет сегодня исполнилось моему брату.
Нужно приехать, поздравить.
Через стеклянную дверь шкафа веет прошлым фотография: Мама, Папа, Сашка и я.
Саша в костюме дракона, лица не видно; верхняя красная челюсть прикрыла всё, кроме улыбки.
Папа с мамой, нагнувшись, обнимали нас за плечи, с губами застывшими, говорили что-то в будущее, смотря в объектив.
Половины меня нет. Два заячьих ушка, редкая улыбка и хмурый взгляд — вот и весь я, умещённый туда.
«Лишний» — подкалывал меня Сашка, когда пересматривали фотографии.
Такая фотография есть и у меня, и у родителей, и у Саши дома.
От моего дома до Сашиного примерно три часа езды. Добираться нужно на такси, автобусы в такую глушь не ездят. И пешочком пройтись. Берёзки, снежок хрустит. Хорошо у них.
Насчёт подарка я не стал заморачиваться. Купил его любимые сигареты «Кент». Как-то он меня угостил ими.
Не понравилось.
Сплошная горечь.
Что он в них нашёл?
На улице стемнело. У подъезда шатались тела, из них извлекалось неприятное горячей жижей, оно стекало, смердело.
Я обошёл их и сел в такси. Белая машина без каких-то наклеек, свидетельствовавших, что это такси. За рулём весёлый пухляк, его улыбка растягивалась, щёки становились крупнее. Казалось, ему хочется сказать, но я лишний раз назвал адрес и оставшуюся дорогу смотрел в окно.
В какой-то момент он включил радио;
Шансон.
Я бросил на него взгляд, по всей видимости выражающий что-то страшное, он скривился и выключил.
– Кумиры умерли давно, а я остался здесь, — единственное, что он сказал, пока мы ехали до места.
***
Хрустит снег, приветливо каркает ворон, возле гранитных плит поражают своим многообразием цветы. Где искусственные, а где настоящие, — вялые, уже замёрзшие. — всё наводило тоску.
Ну вот я и пришёл. Калитка со скрипом открылась.
– Не убрано у тебя, не следишь совсем, — сказал я тихо, и шёпот прошёл по кругу, ударяясь о стволы деревьев и вернулся в моё лицо с большей громкостью.
Я принял правила этого места и больше не произносил ничего.
Достал подарок.
Открыл, прикурил одну, положил на плитку, остальную пачку положил вниз, к цветам.
Свежие,
Слегка тронутые снегом.
Сегодня уже кто-то был.
Наверное, родители.
«Цветы!» — крикнул про себя. Забыл. Забыл купить цветы!
С холодной темной плитки на меня смотрели Сашины глаза. Чистые и ясные.
Ему было столько же, сколько и мне сейчас.
Мать постоянно нас сравнивала до и после его смерти. В этих сравнениях я всегда занимал меньшие позиции. В детстве я этому удивлялся, ведь я младший, меня должны любить больше, а сейчас понимаю, что всё это было поделом. Крики, угол, ремень.
Всё поделом.
Он заканчивал одиннадцатый класс, определялся куда поступать. С отцом ездил по приёмным вузов.
Ему было интересно всё: от преподавания высшей математики до режиссуры.
Перед ним открывались врата взрослой жизни, где он показал бы себя большим человеком, но последний звонок, который он отмечал на даче одноклассников среди шума, веселья обличил врата жизни во врата кладбища, которые отворились ему в семнадцать лет.
Никто не заметил как всегда улыбающийся Сашка часто хватался за грудь, тяжело дыша вышел изо стола, зашёл в дом и рухнул на кровать. Подумали, что уснул.
Действительно, уснул.
Хочется верить, что это произошло мгновенно и не больнее будничных хлопков отца.
Родителей жалко. Он был для них опорой, поводом для гордости. С его уходом они перестали заливаться смехом, кожа стала дряблой, под глазами всё больше появлялось морщин.
Бесконечные приводы в полицию, учёт в школе — всё это не могло не повлиять на них. Но проматывая всё прожитое в голове, приходит осознание, что по-другому нельзя было.
Первая сигарета, первый фингал, первая любовь, засосы в детском лагере, ночные вылазки через балкон и по решёткам вниз — мои немногочисленные подвиги, которые не могли существовать рядом с Сашиными — отличник, стипендиат, легкоатлет, гитарист, да и просто хороший человек.
Я топтал снег, кривился, шнырял глазами по сторонам, а Саша всё смотрел на меня, не отворачиваясь.
Не знаю, перед ним или родителями стыднее.
Ветер дул сильнее, на пустой голове развевались волосы.
Куда делась шапка?
Я присел на заметённую лавку, уронил пару слёз. Никогда не плакал на кладбищах. Пожалуй, самый момент, чтобы пропустить оставшиеся, дабы смыть ими позор своего существования.
«Курение убивает» — мелькнуло на пачке сигарет.
Я высыпал сигареты из неё, а пачку выкинул.
Осмотрелся — участок ещё на два места. Для меня здесь места нет. Здесь я лишний. Ухожу, хватит.
***
Фонарь подсвечивал дверь подъезда. Неприятное слабым розовым оттенком выглядывало из-под плотной плёнки снега. Подъезд согревался теплотой слов курящих детей.
На столе тлела беленькая. Завтра никуда не пойду. Проведу день с пользой для мира. Сделаю для него что-нибудь полезное.
03.02.20
Автор публикации
