– Вячеслав Григорьевич Полков или Полонов, не знаю уже, а раньше его Дмитрием Львовичем Каляевым звали, так вот директор нашего завода на Урале.. Автоматов… И долго он уже директор. Очень долго… Уже и не помнит никто никого другого… Петух наш… Тициан…
– Очень хотел петух львом называться… Именно он убил директора того завода. Правда, давно это было… А тот лев был, детей жрал… Вот он его место и занял…
– Нас тоже всех постоянно проверяют, ДНК-тесты делают, кровь берут, клонов бояться. Так просто никуда не уедешь… И клона надолго не приставишь.
– Ух этот Тициан весь завод в страхе держит, чужих не любит и не пускает… И молится на него начальство и верит, как себе… А он, того, левачит и автоматы Нагорбову и сейчас Шейх продает…
– А Тициана нашего, а я Дмитрием Львовичем зову по-старинке… Да, подстрелили в 1992 году его же автоматом, поданным Нагорбову, – старик опять хлопнул себя оп коленкам и прямо расхохотался. – С тех он хромает, петух наш, значит… За чистый разум подстрелили…
– На деньги от контрабанды он редкие картины покупать стал… Наши все что-то дорогое коллекционируют… Ох и много у него этих картин… В подвале держит, в секретных комнатах. И Рембрандта покупает, и Ван Гога. Меня как-то раз туда приглашал… А я не особый ценитель… Так посмотрел… Но восхищаться не стал, на деньги от контрабанды. На костях все это! Я им свой теперь стал…. Как третий десяток там отслужил… Уже свои мы-с…
– А почему Тицианом? Так случай один был… Так вот, он очень любил редкие картины и собирал коллекцию… Дмитрий Львович, да, давай называть его именно так. Он последнее время часто меняет имена и фамилии, отчества обычно не трогают, но этот и отчества меняет… сейчас он Полков Геннадий Иванович, по-моему, или Вячеслав какой-то… Но Геннадием точно был… Для всех по-разному. Но давайте будем называть его именно Дмитрий Львович постаринке… Так вот он купил себе огромную картину Тициана. Я еще думал, где он будет ее вешать, она же громадная. … Он ее и так городил и эдак… Вот он с ней намучился, говорят… Он и комнату под нее сделал. На стену повесил… И сидел-любовался. Картина во всю стену! А оказалось, что Тициан делал фотографии, это была увеличенная раскрашенная фотография! За десять миллионов долларов! Он и судиться хотел, но дело бы приобрело огласку… А огласку ему никак! Нельзя ему было такую дорогую картину покупать… Вот хорошо тогда в галерее картину эту продали и попали! – старик опять хлопнул себя по коленям и расхохотался. – А то судебное дело, гласность! Он и покупал ее инкогнито! До сих пор себя простить не может. На картину эту он долго собирал! А это фотография! Зато большая! Почти все деньги тогда спустил… Побаловать себя решил! Они все ждали ее обратно, уже извинения готовили, а он оставил. Решили, тонкий ценитель прекрасного! Даже такое искусство понимает. Вот в галерее порадовались! И Тициан взлетел тогда! Цены прямо выросли! А он контрабандист! Вернуть ничего не может! Его отследить могут! Как удачно продали! Вот погрустнел он тогда! Инфаркты пил… Я думал, он умрет или руки на себя наложит… Так и весит у него та фотография, он думал ее сначала закрыть совсем, но потом решил, что старая и оставил. Ей уже столько лет… Какая редкость! Оставил за древность. Он даже немного пить тогда начал, но вовремя остановился… С тех пор его Тицианом и зовут… Теперь тоже фотки увеличивает. Стал разбираться в древнем искусстве. Фотку сделали, увеличили, раскрасили – вот, пожалуйста, картина получилась! Вот посмешил нас тогда… А мы ему камеры тогда поставили, посмеялись на славу. До сих пор вспоминаю, смешно становится… Есть в жизни моменты радости! Любим мы нашего Тициана за такие моменты, любим… Ему тогда плащ поставили, и он по галереям походил с внучкой. Может, потом кому сможет впихнуть! Я думал, он ее спалит совсем. Но он оставил… Молодец, говорят искусствоведы. Если бы он Тициана спалил… А Тициан да, говорят картины сам рисовал… редко фотки раскрашивал… Так нашему даже редкая досталась… Картина-фотка… Так наш Тициан купил древнюю фотографию! – И он опять рассмеялся, искренне и с душой… Так смеялся Денис Семенович, когда говорил о поставке Мариной Шайн автоматов с обратным ходом.
– Думал, потом левачить опять начнет. А он нет. Также как обычно, потихоньку, полегоньку, помаленьку… И с Мариной Шайн через Далилу… Только с ней. Думал, с Никитой будет. А он с Владимиром начал… Кто их поймет, этих поставщиков калашниковых… А она без матери росла, как и он… Поэтому с ней, чтобы помочь… А теперь вот с Владимиром, и она не та стала… Они все со всеми…
– Контрабандисты покупают такие картины, и зачастую они не так плохи. Потом он уточнил, как в средние века фотки увеличивали, оказалось, что лягушки, и он стал лягушку-самца ждать и девиц ему готовить. Решил, может договорится, и солдатами будет брать… Потом понял, что лягушку давно откупили – когда это было! Увеличить фотку – это не так дорого!
– Потом ему сообщили, что картины-фотки и обычные картины давно приравняли. А с помощью лягушек и статуи делали. Но он все равно остался недоволен покупкой… Не сидит больше в той комнате, на картину не любуется… Он хотел, чтобы это не фотка была и рисованная картина… – и старик опять расхохотался.
– Наши все себе подземелья повыкапывали… И петух наш. Небольшой домик сверху… А под землей прямо дворец… Прячутся. Только соседи недовольны, что ты под ними живешь… То они себе новый туалет копают, то сливную яму делают. Над его спальней делают сливную яму… И ему воняет постоянно. Один что-то копал и к нему во дворец попал… Но забыл все, Слава Богу! Мы та все рядом живем, закрытой областью… Копают и попадают в подземелье нашего короля. Так он решил всех соседей разогнать. С Нагорбовым договорился. Он их дома посжигал, по дому в пять лет… За поставки… Они и поразъезжались. А новые не покупают, бояться… Говорят, тут разбойники орудуют… И дом старичка нашего, он заговоренный. Святой человек, значит… – он опять рассмеялся. – Все молодеют, а он отказался… А он так старичком и ходит… Считает, почетно это. Оно и правильно, вон он сколько уже живет…
– А как он себе внучку делал… Был у него сын, значит… И он за двадцать лет до ни-ни… Я тогда еще не работал, правда… не знал, его… Думал, он чистый. И долго за ним наблюдал… А он петух, значит, должен… Его и соблазняли, а он ни в какую… Ни помелочи, никак… А как его невестка зачала, он ее тут же увез куда-то и начал левачить, как внучка родилась… И как начал левачить, и партия за партией. И продает! И продает! Прямо партиями! – старик вздохнул… – Левачил он хорошо тогда, но двадцать лет ни-ни… Я ему даже черную метку тогда положил… И свои положили… Знают же, что петух… Но свои разрешили. Это двадцать лет… Это он внучку ждал и поэтому не сбывал оружие… У них дети долго растут, они ведь долго живут… Десятилетие за пять лет… Если ей двадцать, то ей как бы десять… Уже ей под тридцать, значит, то бишь выглядит на пятнадцать…Ну да Бог с ним! А старик тот, петух наш, жену похоронил и левачить начал.. Боялся за внучку, значит. А так детей им никто не делает… А у него вот внуки…
– А они, да, и детей хоронят. И живут несчастливо… И болеют дети у них. И сами они болеют… Ох и плохая дочка была у Владимира, ох и плохая… А все думали ничего. А я видел.
‑ Он один видел, – поддакнул его сын, генерал-майор.
– Вот накуролесить она могла. Но умерла уже… Бог им судья… – и старик стал креститься…- И говорят, если бы можно было продавать за границу автоматы, то поставщики бы не болели, а если болеют, то нельзя…
‑ Все равно бы болели… И все равно нельзя, – говорил его сын…
– А бабы да, бабы у них несчастные… И дочка того Тициана тоже несчастная… Ну не положено им женское счастье. Ну не положено! Потому что автоматы продают, которыми наших солдат убивают… А за границу им нельзя. Это трибунал…
– А то что никто не может проверить, полученный материал и выход автоматов, так это неправильно. Тациан проверяет и отчеты подделывает… Умный мужик… Но к нему не прикопаться… Хорошо заводом руководит и люди его любят… И безжалостный он, конечно…
– И я тоже всегда вспоминаю, как он отдал приказ убить одного молоденького мальчика… Ему нового зама поставили… А мальчик чистенький-чистенький. И старался так, во всем разбирался… И петух в отпуск ушел, а пацан дела вел. И все сделал. Без сучка без задоринки. Давно я таких старательных не видел… И свои приставили. А он ему никак. Тот левачит… Ему никак этот мальчик не подходит. Ему надо глаза на недопоставки закрывать, а он не может, из своих… Он ему пару раз на ошибки показал и докладную написал… Тогда он его того… Убили пацана… И так, чтобы никто не знал… Типа уволился, перевод попросил… И нет его… И хороший пацан был, и нужен был нам такой… Значит, еще левачить будет, думаю я тогда… Если ты так можешь… И до сих пор того пацана ему не простили… И не простят никогда… Это потом что из своих…. И умные отсюда бегут… И бегут сразу… Это работа неблагодарная, и она затягивает. Затягивает, поверь… И сложная работа, сложная… Поверь… И испытывают тебя здесь… И редко берегут…
Автор публикации
