Танкист

Дома.

 

Сережка бежал со школы сильно расстроенным, по щекам его, градом текли слезы. Забежав домой, он кинулся на кровать и зарыдал, да так сильно, что мать тяжело вздохнув отвлеклась от домашней работы. Опустив руки в тазик с водой, где мылась посуда, она посмотрела в потолок, будто моля небеса о даровании ей силы для преодоления трудностей. Вытирая руки, она подошла к сыну, строго спрашивая:

• Что случилось?
• Меня в школе обижают. – ответил он, вытирая слёзы, и шмыгая носом добавил. – был бы папа дома, он бы им всем уши надрал.
• Если бы отец был дома, первый кто получил бы – это ты. Не было и не будет у нас в доме мужчин, которые хныкая, решал проблемы! – рассердившись воскликнула мать, бросив тряпку на пол и сжав кулаки. – Где это видано, чтобы какая-то проблема соплями была решена? У нас даже бабы проблемы вилами решают, а ты чего ныть начал?! Может быть не наш ты сын? Может тебя при рождении подменили? Ты эти дела бросай, Сережа! Отец придет, и скажет, что это мое воспитание из сына сделала дочь. И мне из-за тебя попадет. Возьми себя в руки, и хныкать больше не смей! Твой отец сейчас родину защищает, и не соплями, а делом. Ты же сейчас единственный мужчина в доме! Единственный защитник! Вот и веди себя соответствующий!

 С рассерженным видом, вытирая слёзы, Серёжа сжимал губы, чтобы не закричать от досады. Ему нечего было предоставить матери, и единственное, что он мог сейчас сделать благоразумно, так это просто уйти во двор, не рассаживая мать ещё сильнее.

 Сжимая свои кулачки, собираясь с мыслями, он бормотал что-то невнятное себе под нос, ровно до тех пор, пока на его глаза не попалась нескошенная крапива. Взглядом обыскав землю, он наконец нашел палку помощнее и подняв её принялся бить крапиву со всей силы, при этом наговаривая.

• Не нытик я! Я отстаивал свое мнение, а домой прибежал, чтобы слезы мои никто не видел. Что я в собственном доме похныкать не могу? – в этот момент он увидел на поле пугало, и злостно он проговорил. – Ну фашист, сейчас ты получишь от меня. – и с яростью в глазах, Серёжа начал бежать к пугалу с палкой над головой, но вдруг услышал неразборчивые и приливающейся крики.
• Отец вернулся! Отец вернулся! – мчась в сторону Серёжи, кричала его соседка Анушка.

 В одно мгновение ярость и злость в глазах мальчугана, сменилось на блеск счастья и радости. Неужели ему не послышалось?! Отец вернулся с фронта. Не веря, собственному счастью, глубоко дыша, он выронил из рук палку и побежал к дому. В мыслях у нег было «Наконец-то! Я так долго его ждал! Ни одна ночь не проходила без мысли о нем. Только бы мама не рассказала ему, о сегодняшнем моем позоре».

 Прибежав к дому, он увидел, как мать обнимает мужчину с перебинтованной головой и рукой. Здоровая рука держала костыль. Сережа остановился в стороне, пытаясь понять, сон это или реальность. Постояв так пару минут, он все же сорвался с места и подбегая к нему воскликнул:

• Папа, папа. – но подойдя поближе он рассмотрел этого солдата и понял, что это вовсе был не отец. Это был его дедушка Федор. Та радость ушла, в мгновение превратившись в злость к своей сестрёнке. Он обернулся к ней и грозя кулаком, проговорил. – Дура, ты обманула меня.
• Я слышала, как твоя мама кричала, что вернулся папа, я так и поняла, что вернулся именно твой папа, так я и побежала, сразу всё тебе и передала. – чуть ли не в слезах ответила Анечка.
• А что, меня ты не рад видеть Сережка? – спросил его дедушка.
• Рад. Я просто думал, что отец вернулся. – застыдившись ответил мальчуган, опустив взгляд к земле. После чего он подбежал к нему ближе и обнял со всей силы, что у него была.

 Все понимали Сережу, и дедушка не злился на него за его ожидания. Ведь он знал, что Сережа больше всех любит своего отца. И, наверное, самое лучшее, что для него было, так это просто увидеть его. Ведь именно в честь отца его и назвали. Подняв голову, Сережа, смотря в глаза деду, спросил:

• А отец?! Отец где?
• А отец твой спуску фашистам не дает, это меня вот старого подбили на поле боя. К сожалению…

 Узнав о возвращении односельчанина, люди начали стекаться со всего села. Все были рады возвращению старика Федора. Самый уважаемый человек, который жил во всей округе, потому что дед был достойным мужчиной, всегда державший своё слово, отстроивший село после гражданской войны и после чего воспитавший из мальчуганов всего села истинных мужчин. А после возвращения, еще больше зауважали! Всем было интересно, что происходит там, на фронте. И Сережку интересовало это не меньше других, но больше всего он хотел знать об отце. Тот не отставал от деда, все спрашивал про него.

• Деда, ну расскажи, что, как там с отцом-то? Много фашистов в плен взял?
• Ты Сережка сначала накорми, напои, а уже потом и вопросы задавай. – строго, по-военному ответил дед Захар.

 Мать Зина метнулась стрекозой накрывать на стол, огурчики, помидорчики, борща ему ароматного налила, соседка Нинка сальцу принесла, баба Нюра молока парного.

 Радостный дед сел за стол, а вокруг него вся деревня собралась, сидели и ждали, что же расскажет дед Николай, а больше всех ждал Сережка. Ему не терпелось узнать про отца. Глаза Сережки горели, сердце стучало так, будто с груди сейчас выпрыгнет.

 Видно было, как глаза Захара загорелись при взгляде на стол, давненько он не ел домашнего пиршества. Взял хлеб со стола, вдохнул этот аромат, разная еда была на поле боя, иной раз и сухарям с водой был рад, а тут настоящая домашняя еда, вкусная, полезная.

 Наелся дед от пуза, щеки порозовели, и как запоет старую украинскую народную песню. А за ним и весь стол завыл. Сережка сидел и ждал, когда же все напоются, ему хотелось услышать деда рассказ, а песни шли одна за другой, ни конца, ни края им не было.

И вот долгожданная тишина. Дед встал из-за стола и сказал:

• А теперь я спать, сил моих больше нет.

 Люди потихоньку начали расходиться, поняв, что на сегодня никаких историй не будет.

• Ну как же, деда, ты же про папеньку рассказать обещал.
• А ну брысь от деда, не видишь, уставший он, с фронта как ни как. – отогнала Сережку мать.
• Да Сергей, нет сил моих рассказы рассказывать, утро вечера мудренее. – ответил дед своим мягким голосом.

 И с этими словами дед удалился. Через несколько минут из спальни деда начал доноситься один лишь храп. Час за часом Сережка ждал пробуждения дедушки, но терпение его иссякло. Сережка подошел к двери, толкнул ее, дверь со скрипом отворилась. «Надо же, как дед крепко спит» – подумал Сережка, видимо очень устал, сражаясь с врагом. Сережа залез на деда кровать, сел у изножья и подпер руками голову. Так просидел он еще часа два, встрёпываясь от каждого движения деда. А тот все спал, да спал, не желая просыпаться.

 Сережка сам не заметил, как уснул. И снились ему яркие сны, как он сражается на поле боя с дедом и отцом. В руках у него была та самая палка, которую очень уж боялись немцы. И как они победили врагов, и как отец гордился Сережкой за его храбрость.

 На утро пропели первые петухи, Сережка открыл глаза, а деда на кровати уже не было. Вскочил он и побежал на его поиски по всему дому.

• Мама! Мама! Деда, где деда?
• Как где? На фронт ушел.
• Как ушел?! – удивился Сережа, расстроившись, что все проспал – Как на фронт? Без меня? – Сережа схватил свою палку и побежал на выход из дома.
• Сереженька, ты куда? – удивилась мать
• На фронт! Деду с отцом помогать! Фашистов бить! Ну, я им всем покажу! – начал размахивать палкой, не удержался и упал на пол.

Тут раздался деда смех из-за шкафа.

• Ты портки для начала подтяни, вояка, или же ты смехом фашистов убивать собрался? – Крикнул дед.
• Деда? Как же так? А я к тебе на фронт собрался помогать! Смотри, какую палку подготовил, да я этой палкой! Пусть только попробуют засмеяться! Я им покажу. -Сереженька говоря это, пригрозил в воздух кулаком.

Подбежал Сережа к деду, обнял его.

• Давай Сережка, умывайся, руки мой и за стол. Мама там корову надоила, кашу сварила, да на стол накрыла, а ты все спишь и спишь.
• Не хочу я кашу, ты мне за отца расскажи. – ответил Сережка
• Как же? – удивился дед – Откуда ж ты тогда силы наберешься, чтобы с врагом драться. Нет, Сережа, это не дело!
• Хорошо деда, и кашу поем, и молока попью, все сделаю, чтобы силы были!

 Сережа сделал всё, что сказал дедушка, ведь знал, что поросенку за столом не место! Так еще папа говорил, до того, как на фронт ушел. А с отцом пререкаться опасно, ведь можно и ремня получить. Сели они с дедом за стол, кашу кушать, а мать как стрекоза бегала то туда, то обратно.

• Вот ты, Сережка, кашу не любишь, и отец твой, маленький был, не любил, хилый был. А кашу как есть начал, вон какой вымахал. Это ему на фронте и сгодилось. Сейчас я тебе историю поведаю, только слушай внимательно и не перебивай.

 Дед вздохнул, дав знать, что сейчас будет рассказ об отце. Неравнодушная мать, так же села рядом, отстранившись от своих дел, чтобы узнать о своём муже побольше.

 

Встреча.

 

 В апреле 42-ого года, наш бронетанковый отряд был переброшен ближе к Украине, для соединения с Украинским фронтом и помощи ему в освобождении его от фашистских войск. Нам было приказано остановиться в Чертковском районе и ожидать другие танковые подразделения. Никто не мог сказать точно, сколько нам предстоит ждать их, да и мы не жаловались. Для нас даже один день отдыха от боёв был счастьем.

 Там, где-то вдалеке слышались звуки боя, стрельба, взрывы, ужас один. По ночам даже доносились крики раненных. Ужас до костей пробирал при этом. Хотя, порою и хотелось пойти в бой, но увы без приказа никуда… Иначе бы Штраф бат. Нам сказали ждать, но никто не сказал сколько. Думается мне, что даже наши офицеры не знали этого.

 Периодический, примерно раз в два – три дня, к нам набегали маленькие немецкие пехотные и моторизированные группировки. Особого сопротивления и каких-либо боёв они нам не создавали, а наоборот держали нас всегда в тонусе. Так что мы не скучали.

 Но вот однажды ночью случилось нечто, что я запомню на всю жизнь. Тогда ночь была достаточно не по погоде морозно. Я, чтобы спать не на морозе, а в достаточном тепле, залез под танк. Это, кстати, такой интересный способ, для согрева зимой: после длительного марш-броска, мы залазили именно под танк, так как там тепло было от мотора. А ещё это защищало нас от вражеской пехоты и снайперов, так как пехоте некогда было под танки заглядывать, а для снайпера мы оказывались невидные, а мы могли вести из-под танка огонь по врагу. Так вот зимой под танком даже в тулупе жарко, бывало.

 Так вот, мы с товарищем тихо спали возле танка, но потом я чувствую, что он меня будет, тихонько толкая в бок. Я тут же почувствовал, как дрожит земля. А возле танков, молча перебегали наши солдаты, а танковые экипажи запрыгивали в свои танки, я это понял по звукам задвижек люков танка. Все готовились встречать того, кто едет сюда. «Неужто немцы послали против нас свои Тигры» – подумал я. Моё сердце ушло в пятки, так как понимал, что ехавшие танки совсем близко и мне не успеть за противотанковым ружьем. А с ППШ против танка вообще нет шансов на выживание. А эти тигры были серьёзным противником против наших Т-34. Они помощнее по бронебойной силе, да и броня у Тигров толще. Испугался я в тот момент очень сильно.

 Вокруг была темнота, но я чувствовал, как мой товарищ смотрел на меня, будто спрашивая у меня: «Что делать то будем?». Хм… А что тут делать то? Надо было встречать врага и бить его. Я тут же ползком пополз из-под танка, чтобы, спрятавшись за ним, прицельно бить пехоту врага. И мой товарищ боевой полез за мной. Но только мы запрыгнули за броню, как кто-то включил прожектора. «Ну всё, не дадут мне спрятаться нормально, придётся идти в рукопашную с автоматом на перерез.» – подумал я, оборачиваясь в сторону подъезжающих танков.

 Но это были не Тигры, это были наши танки КВ и Т-34. От радости я чуть сознание не потерял. Но меня почему-то привлёк лишь один танк, ехавший где-то в стороне и чуть сзади от головного танка. Нет, он выглядел так же, как и все, абсолютно так же, до каждого винтика. Лишь пару вмятин на броне. Видать хорошо его зацепил фашистский гад. Но все же моя чуйка меня заставляла не сводить с этого танка глаз. На тот момент я не слишком много воевал, но уже тогда осознал, что своей чуйке стоит доверять на все тысячу процентов. На всякий случай я расстегнул свою кобуру с пистолетом «наган», и загнал патрон в ствол своего ППШ.

 И вот эти танки встали перед нами, но бойцы, так же, как и я, все также пребывали в напряжении, подозревая что там немцы могут быть. Ведь это могли быть трофейные танки, а не наши. По тихонько люки начали открываться и из них начали вылазить наши танкисты с улыбками на лицах. Конечно же у всех было облегчение от того, что все обошлось, но я всё так же не сводил свой взгляд с того самого танка.

 Из него начали по одному вылезать танкисты, и самым последним вылез именно он. Тот, из-за которого у меня разыгралась чуйка. Увидев его у меня на глазах, появилась слеза. Это был мой сын, твой отец Серёжа. В этот момент для меня перестал существовать весь мир, только он один овладел моими мыслями.

  Выпрыгнув из-за танка, я тут же помчался к нему, чтобы обнять его. Для меня было важно его увидеть тогда живого и здорового. По мере приближения, слёзы начали катиться градом от гордости и счастья. Хоть и ночь была темна, но я смог увидеть, что погоны у него сержанта. Значит отличился где-то со славою военную.

 Наверное, он понять ничего не успел, когда я его обнял, ведь подошел я сзади него. А ты знаешь, как не хотелось его отпускать?! Казалось, что от него всё ещё пахло домом, и семьёй. Но мне пришлось отпустить. И как только он признал меня. Он мне, обычному рядовому, отдал честь и очень громко спросил:

• Разрешите Вас обнять товарищ Захар Валерьянович?!
• Разрешаю, товарищ сержант! – ответил я.
• Я рад тебя видеть, отец!
• Взаимно сынок.

 Мы ещё раз обнялись, и конечно же это немного удивило окружающих, ведь на войне мы никак не могли встретиться, но все же друг друга как-то признали. Недолго думая, я его повел к танку, который сопровождал, где служил рядовой пехотой.

• Ну вот агрегат мой! Точнее я его сопровождаю. Увы, но я ведь пехота всего лишь. – похвастался я.

 Этот танк был немного модифицирован за время вынужденного простоя. На лобовую броню, слесаря приварили пару гусеничных траков. Как говорили, что это необходимо для усиления брони. А вокруг башни навесили рамки с мелкой сеткой, чтобы бронебойные снаряды не смогли повредить башню. Хоть танки у нас были у обоих Т-34, но этот был более устрашающим и устойчивым к снарядам.

• Ух ты, что это ещё за чудище такое. – удивился Сергей.
• Это наши слесаря умельцы усилили немного броню. – гордо ответил я.
• Надо бы и мне такой сделать. А то пару рикошетов уже было. А жить то хочется ещё! Тем более мальчуган то у меня растёт ещё маленький он. Ему отец живой нужен. – с печалью в глазах, сказал Сергей.
• Что, верно, то верно. А, кто у вас командир танка? – спросил я, переводя разговор от грусти по дому.
• Как кто? Я! – гордо ответил Сергей.
• Ух ты. Это за какие такие заслуги то?! – Удивился я.
• Отличное выполнение боевой задачи под Старым Осколом. Тогда наша группа попала в засаду фашистов. – ответил он.
• Погоди-ка минуту, сейчас чаю подогреем, присядем и ты мне всё расскажешь. – ответил я.
• Для начала пойду доложусь командирам о прибытии, а Вы чаю грейте.
• Вот договорились.

 Он обернулся и побежал в штаб с докладом, а я смотрел ему во след и на душе было так тепло, по-семейному хорошо, что я от части забыл о том, что нахожусь на войне. Я давно так не радовался. Хотя за время войны, я, наверное, вообще позабыл о том, что такое радость. Вдали от дома, семьи, родной земли, трудно быть счастливым. Это опечалит каждого человека. Но в моём случае это создавало желание того, чтобы побыстрее закончить войну, и наконец-то вернуться домой к Вам.

 Через десять минут Серёжа прибежал вновь. Я ему указал на свободное место в кругу костра, что мы с экипажем развели возле танка. И начали слушать о том, как он с экипажем своего танка смог отразить эту атаку:

• В общем, задача наша была до безумия проста, разведать обстановку в одном посёлке. Разведчики не докладывали о том, что в том селе были замечены большие группировки фрицев. Так, только маленькие группировки по пятнадцать человек то приходили в село, то уходили из него, то возвращались. Вооружение у них было слабым. Пару пулемётов МГ-42, автоматы МП-40, да и несколько ящиков с гранатами. Ничего серьёзного. Для нашего танка – это как с гуся вода. Вот и я думал, что просто раскатаем мы этих гадов минут за двадцать, не более того, и потом обратно. Но немец хитрый гад оказался. Мы медленно проезжали по узким улочкам села, но потом вдруг головной танк остановился. Мы же ехали сразу за ним. «Может врага увидел» – подумал я. Сказал о своих предположениях командиру, и тот начал вертеть башней, чтобы разглядеть врага. И вовремя заметил его. В нас тогда целился один немец из противотанкового ручного гранатомёта. Молодцом оказался пулемётчик наш Ефим, тоже засёк этого немца в окне дома, и нажал на спуск, убив эту сволочь. Но гад тот перед смертью успел нажать на курок. Видимо фриц метил под «погон» танка, почти в упор. Если бы попал, то я бы здесь не сидел. А так всего лишь гусеницу сорвал гад. В этот момент, головной и замыкающие танки были подорваны, и мы попали в ловушку, замкнутые между своими же танками и домами. Командир тогда скомандовал, чтобы мы разбомбили дом для отступления и окружения немцев, а он пойдёт пока починит гусеницу, хотя это была работа механика водителя. Но мы все прекрасно понимали, что если мы лишимся механика, то хана всему экипажу, а если лишимся командира, то его можно заменить другим бойцом. Именно так он и сделал. Он успел починить гусеницу, но вот в танк залезть он так и не успел. Его немец расстрелял из своего шмаузера, когда командир уже залез на броню. Пулемётчик тут же отомстил за нашего командира. Я решил выполнить последний приказ нашего командира. Выйдя из окружения, я тут же начал расстреливать и раскатывать всех, кого видел в немецкой форме. В меня тогда будто чёрт какой-то вселился, я перестал быть человеком, я стал машиной для убийства фашистов. Я не хотел давать им ни единого шанса на выживание. Одного за другим я давил их своими гусеницами. Эта ярость овладела мною настолько, что мне, казалось, я бы каждого немца порвал голыми руками. Но поубивал я их теми гусеницами, которые сейчас стоят на моём же танке. Именно в том бою я словил эти пять рикошетов от брони. Потом я начал приходить в себя и понял, что убил не меньше пятидесяти немецких солдат в одиночку. Плюс Ефим около двадцати «положил» из пулемёта. Да и наши не стояли просто так, они так же отстреливались от этих коршунов проклятых. Остатки немцев начали убегать из этого села. Но я не стал их отпускать и отправился вдогонку. Недолгая погоня была. Эти немцы со страха побросали всё оружие и документы. Даже оставили еду свою. А о том, что в селе остались их офицеры, так никто из них так и не вспомнил. В погоне мы ещё человек двадцать или тридцать, убегающих убили. Тех, кого мы не смогли догнать на гусеницах, догнали наши пули. И на этом всё стихло. Нам удалось ещё взять в заложники десять немцев, трое из которых высокие офицеры были. Их мы связали и хорошенько тумаков надавали. Каждый из наших танкистов по удару в лицо ему дал. Как же жалостливо они молили нас о пощаде. Хех, как со стороны тявкать, эти немцы смелые, а как встретились лицом к лицу с советским солдатом, так сразу плакаться, молить о пощаде начали. Один из их «доблестных» и «хвалёных» офицеров, даже в штаны наложил. А ведь это не вермахт был, а немецкий отряд СС был. Элита по накладыванию в штаны. Видимо они тогда и поняли, что лучше бы обошли Советский Союз в стороне. Позже мы по рации доложили о произошедшем. Вскоре приехали наши. Осмотрели всё поле боя, допросили пленных, изучили документы. Тогда майор подошел ко мне с вопросом, я ли это так много поубивал. Я честно даже не знал сколько убил немцев в том бою. Не до счёта мне было. Он сказал, что их тут было около 30 трупами возле наших танков и около ста пятидесяти в селе. Честно говоря, я сам не поверил, что мы с Ефимом на одной тридцать четвёрке смогли такое сделать, но факт оказался фактом, и цифры врать не будут. Я ему и сказал честно, что не знаю сколько немцев я убил. В итоге он просто сказал: что сержанта мне сейчас же, в сию минуту в командиры танка, так как наш погиб, м даже медаль мне обещал. Хотя не нужна она мне, если вручат, то я её Серёженьке своему отдам. А вот за командира обидно мне. Мы его на окраине села того и похоронили. Вот так вот и было всё.
• Тебе за такое героя должны были дать… Может быть и дадут ещё. Кто ж его знает? – ответил я, в голове обрисовывая его рассказ. – А что-нибудь ещё расскажешь?
• Знаешь, что! У нас ещё будет время рассказать боевые славы наши. Сейчас просто поспать хочется. А если так случиться, что ты вернёшься раньше меня, домой, то всё Серёжке расскажи обо мне. – сказал мне твой отец.
• Мы оба вернёмся. И ты ему всё расскажешь сам. – ответил я.

Дома.

 

  Дед Захар закончил свой рассказ. Маленький Серёжа всё ещё не мог осознать, что его отец оказался таким героем и в одном бою убил так много немцев. Зина же, раскрыв рот, была наполнена тем, что её муж вот-вот вернётся, а с такими героями война скоро будет выиграна.

• Деда, а как ты думаешь, где сейчас мой отец? – спросил Серёженька.
• Думаю, что все ещё где-то на Украине сражается с врагом. Уж очень много там немцев, которых нужно уничтожить. Ведь это не просто так, взял, да проехал по улице и всё. Это нудно думать, решать трудные задачи, и конечно же понять, как уцелеть при таком злом враге. – ответил дедушка.
• А ты мне ещё что-нибудь расскажи, пожалуйста.
• Расскажу, но сначала ты сходи в школу. А как вернёшься, сделаешь домашнее задание, тогда и расскажу.
• Ну-у-у-у это долго очень.
• А ты то думаешь, что врага бить дело быстрое. Ну уж нет. На это нужно время. Так что научись терпению. Ведь не зря говорят, что терпение и труд, всё перетрут. – строго сказал дедушка. – Думаешь в этом бою, у твоего отца всё быстро было? Ну уж нет. Это он делал целый день. – ответил дедушка.
• Ладно, но вечером расскажешь то, как вы вместе с ним воевали!!! А не скажешь, то смотри у меня. – Сереженька погрозил деду кулаком.
• Ух ты, погрози мне ещё!!! Вообще ничего не расскажу. – строго сказал дедушка.
• Прости меня, дедушка. – признав ошибку сказал Сереженька.

 Серёжа быстро доел кашу, и пошел собираться в школу, надеясь ее быстрее закончить, чтобы услышать новую историю об своём отце. Не прошло и получаса, как в дверь их дома постучали. Зина, открыв дверь, увидела почтальона, который с печальным видом выдал ей «похоронку», в которой говорилось, что отец маленького Серёженьки пропал без вести.

• Кто там? – раздался голос из кухни, но в ответ лишь послышались крик и слёзы Зины.

 Дедушка подошел к ней, и поняв в чём дело, обнял её и повел на кухню. Налив два стакана самогонки, он тяжело вздохнул, не зная с чего начать. Было тяжело признаться, в том, что произошло не самом деле. Но об этом должна знать хотя бы жена.

• Зинка, хорош слёзы лить без толку. Ими делу не поможешь. Лучше умолкни и меня послушай. – рявкнул дедушка. – Пропал он без вести, не умер. А это уже хорошо.
• Откуда ты знаешь, что он не умер? Он же пропал!
• Малый он головастый, выкрутиться! Может быть уже нашелся! Я вот о внучке своем переживаю. Нельзя чтобы он об этом узнал. Это убьет его.
• А мне то какого? – Зина выпила горилку и со стуком поставила стакан на стол.
• А ты чего? Баба сильная, справишься. Я не сомневаюсь! Так что слушай, что я предлагаю. Ты похоронку то, сожги. А конверт оставь. Я напишу письмо, якобы от отца к сыну, и положу в конверт. А когда Сереженька со школы вернётся, я скажу, что это ему отец прислал. Пока будем так письма слать! Да сказки придумывать. Пускай этим тешиться, пока не повзрослеет, когда понимать начнёт. А дальше может и скажем. А может быть, и отец вернётся.
• Будешь внучка обманывать значит!? – со злости спросила Зина.
• А ты что бы сделала? Убила тем, что его отец пропал, возможно умер, или в плену сейчас. Один вид этой похоронки, и знаешь, что начнётся?! Вот подумай, чтобы твой муж бы сделал на нашем месте? Вот помнишь, как он брата твоего прикрывал, когда его сослали в ссылку на два года?! Ведь твой сынок до сих пор считает, что тот с Финами воевал. Вот видишь. Лож во спасение.
• …
• И я про то же. Так что неси ручку и бумагу. Сейчас буду письмо писать.
• А ты сможешь подчерк подделать то? Серёжа мальчик смышлёный, да и подчерк знает отца.
• Поверь. Когда ты на фронте и место, где ты можешь писать, является танк или земля, тогда у всех становиться один и тот же подчерк.
• Да твой сын столько на тракторе накатал, что у него подчерк отличный, даже если он едет на полном ходу комбайна по ухабам.
• Не переживай за это. Бумагу неси говорю, и не вздумай проболтаться внучку, оба получите у меня.

  Написав письмо очень быстро, используя слова и знаки, которые использовали в письме его внук и сын в переписке друг с другом, при этом используя как опору не стол, а собственное колено, дедушка аккуратно пытался сделать подчерк похожим на подчерк сына. Конечно, у него это получалось не очень, но при этом он понимал, что все можно сослать на неудобные обстоятельства при написании данного письма. Затем он сложил его в особый военный конвертик, и положил его в почтовый конверт. Грустно вздохнув, он передал это письмо Зинаиде.

 На её глазах блеснула горькая слеза, но делать было нечего… Её муж поступил бы так же. Ведь он бы всё сделал ради того, чтобы маленький Сереженька был в спокойствие и уверенности, что всё хорошо. А смерть – это дело для взрослых… Сев за стол они начали молчать, пока дедушка не заговорил сам.

• Ты помнишь, как он водил трактор на полях? Танк он водит ещё лучше. Видимо это его призвание!
• Вы думаете, что он всё ещё жив? – спросила Зина.
• Конечно, пойми, что война дело такое. Люди там в одном месте теряются, в другом находятся. А командованию просто не хватает ни времени, ни сил, чтобы во всем разобраться и найти человека, даже сразу. Им легче напечатать бумагу, нежели найти человека. Вот Сергей, сын мой, сам рассказывал, как его пулемётчику Ефиму домой четыре раза похоронка приходила. В итоге этот самый Ефим дважды умер, один раз попал в плен, и один раз потерялся. Хотя сам Ефим живой и здоровый сидел перед нами живой и здоровый. Вот и наш «потеряшка» может быть, где угодно. Может его танк застрял где-нибудь в лесу после боя, и они там пытаются выехать как-нибудь. Вон у нас случай был тоже. Бой был танковый. Ничего серьёзного. Пять тигров и две пантеры, против наших семнадцати Т-34. Мы полетели на пролом, так как броня у немцев гораздо больше, и патроны более лучшие у них. А мы то могли бить их только в бока и в тыл. Ведь в лоб не прошибёшь этих засранцев. Так вот едем мы прямо. Я в составе пехоты, шел за одним танком, прячась от пуль врага. Справа от меня, через один танк едет Сын мой, и следом за ним, почти впритык, ещё один. И тут немцы начали прицельный огонь… Тот танк, что между нами подбили первый. Ну и грохот тогда стоял от него. Я думал, что оглохну. Но как видишь пронесло меня тогда… Потом немцы хотели подбить и танк Сергея, но тот, видимо наученный виртуозно ездить на тракторах по полям нашим, резко увернулся от удара. И тот танк, что был за ним вспыхнул как солома от спички. Страшно наблюдать, как обгорающие, но всё ещё живые танкисты выпрыгивают из танков, в последней надежде сохранить себе жизнь. Пока мы бежали я видел, как подбили ещё два танка, а потом мы начали взрывать и их танки. Немцы… Всё же они трусы все. Вот как издалека, так тявкают, а как поближе к ним подойдёшь, так они тут же бояться начинают и в страхе убегают. И знаешь, интересно и смешно, что когда их много, то они все герои, а как по одному, так каждый в штаны делает. Сам видел и не раз. Так вот. Долго мы их расстреливали в упор. Ведь что не говори, но их тактика очень умна и продумана ещё до войны. Это мы учимся на ошибках, а они думать любят до того, как что-то случиться. И вот когда бой закончен был, мы перегруппировались в обговорённом месте, и считаем потери. Видим, что на поле горят пять наших танков, а нахватает шести. Из пехоты убитыми были десять человек, и те пострадали от взрывов танков. Ведь они шли рядом. Смотрим в лес, где сидели немцы, а там дым один. Ну мы и подумали, что там наш танк и был подбит. Нет, чтобы пойти и проверить, мы его в потери записали… Все документы оформили, уже почти отправили гонца в штаб дивизии с докладом о бое. Хорошо, что не отправили. Ведь Сергей мне сказал: «Смотри, папа, вон он наш шестой, которого мы в потери записали». Я оглянулся, и вправду едет, живой и невредимый. Мы то, конечно, документ переделали, и уж тогда отправили гонца. И вот благодаря Сергею, четверо семей не получили похоронки. Оказалось то, что у них просто гусеницу сорвало в лесу на склоне, пока починили, пока выехали, пока покружили по лесу, объезжая немецкие заграждения, и пока к нам, они считались нами, мертвыми. Вот видишь, как бывает на войне… Так что и тут может быть тоже самое. Может быть уже завтра придет письмо от него, настоящее письмо, что он жив, здоров, и всё в порядке с ним. Просто нужно надеяться и ждать… И ведь никто не знает сколько точно ждать нам придётся. Может быть и до конца войны… Поэтому я и говорю, что нечего зря расстраивать пока мальца нашего. Пусть верит в лучшее, а сказки я посочиняю если что, пока расскажу, что было взаправду с его отцом на фронте.…
• Спасибо. – ответила Зина.

 К часу дня, маленький Серёжа пришел домой со школы, в надежде того, что вновь услышит историю от деда об отце. Помня утренний уговор, он сразу принялся за обед, потом очень быстро сделал все уроки на дом. Он сгорал от нетерпения услышать новую историю от деда, и подойдя к нему, от тихо сел рядом, ожидая что скажет дед.

• Тут почтальон приходил. Письмо тебе, от отца, принёс. Зина, дай ему письмо. – сказал дед.
• Ур-а-а-а. – воскликнул Сереженька, и начал читать. И спустя пару минут он сказал. – Вроде секретные пометки его, а вот подчерк как будто не его. Хотя похож.
• Так он же пишет не на столе, а на бегу. Вот второпях подчерк поменялся. Ты тут не придирайся. Сам же сказал секретные символы его. Вот значит он. Просто писать видимо неудобно было. Прочти лучше нам это письмо. Интересно же. – сказал дедушка, соврав своему внучку.