Я вошла в кабинет и растерянно огляделась вокруг: мой стол в углу был каким то обшарпанным. Возле окна с тюлевыми занавесками (жалюзи тогда еще не было) стоял стол секретаря. На нем величественно возвышался холм пишущей машинки “Ятрань”. На спинке стула небрежно возлежала черная каракулевая шуба, отдававшая резким запахом духов, явно принадлежащих знойной женщине.
Я села за стол и выжидательно посмотрела на дверь кабинета начальника: ревизора почему то посадили в приемной рядом с секретарем-машинисткой. Ревизором была я, только что закончившая экономический институт и получившая распределение в один из отделов облисполкома нашего города.
За дверью слышались голоса и ощущалась какая то тайна. Я посмотрела на свое отражение в висевшем над моей головой зеркале, поправила нависшую над глазами челку, одобрила легкой ухмылкой свой яркий макияж, одернула пиджак, купленный в ЦУМе для большей солидности – все таки я теперь ревизор и одежда должна соответствовать статусу, и решила выйти от греха подальше из кабинета в коридор.
Начинался рабочий день в этом заведении довольно поздно – в 9 часов, а заканчивался в 18.00, в принципе удобно – можно было поспать позже, жила я недалеко. Мне было волнительно и интересно начинать взрослую жизнь в своем новом городе после пятилетнего периода учебы в столице.
Наконец то я решилась войти в кабинет, было без пяти 9.
“Доброе утро!” – услышала я свой нарочито бодрый голос войдя в залитую солнцем комнату, которая с сегодняшнего дня будет моим рабочим местом.
Из за стола с пишущей машинкой поднялась крупная смуглая и очень яркая женщина лет 40 и широко улыбнулась мне ярко-красными губами. Нижняя часть ее тела была грузной, талия довольно узкой, а руки оказались крепкими и нежными в своем приветливом рукопожатии. От нее исходил резкий, но очень притягательный и головокружительный аромат настоящей женщины – представительницы еврейской нации в лучшем ее проявлении.
“Добро пожаловать в наш дружный коллектив!” – “Я Элла Ефимовна! А тебя как зовут, милое дитя?” – зажурчала эта неожиданно легкая в своих движениях женщина, очаровав меня сразу и навсегда.
Я представилась, назвав свое имя без отчества и с волнением уселась за свой рабочий стол. Элла Ефимовна набрала на дисковом телефоне чей то номер, через 15 минут пришли люди в униформе и поменяли мой стол на новый и красивый.
Так началось мое знакомство и общение с Эллой Ефимовной, красивой женщиной с необычной плавной фигурой, с миндалевидными огромными карими глазами, нежной смуглой кожей (как оказалось, она брила волоски на лице, но этого не было заметно), с густыми крепкими волосами с ранней проседью, уложенными естественным образом в необыкновенно симпатичную стрижку. Ее запах меня томил и очаровывал, вводил в гипноз. Особенно, когда она улыбалась пухлыми красными губами, или, скривив чувственный рот в недовольной ухмылке, смело спорила с сослуживцами, приносившими ей черновики документов, которые она должна была напечатать на машинке.
Я смотрела на нее зачарованным взглядом и влюбилась бесповоротно в эту необычную харизматичную женщину. Мне всегда нравились люди этой национальности: в классе я была влюблена в очень умного и симпатичного мальчика, посвящала ему стихи и танцевала в полуобморочном состоянии на школьных дискотеках.
У меня была школьная подруга на редкость смешная и необычная, немного сумасшедшая (к таким меня всегда тянуло), с ней я общаюсь и сейчас, хотя она уже давно живет в Израиле.
Я влюблялась в преподавателей с дикой харизмой и именно этой национальности, они мне казались особенными, интересными, умными и тонкими психологами с каким то вековым опытом предков.
Работа мне понравилась, я ездила в командировки, по приезду писала акты проверок и отдавала их на печать Элле Ефимовне, хотя мне было очень неудобно это делать – ведь я сама хорошо печатала на пишущей машинке. У меня были корочки об окончании курсов машинописи и делопроизводства – в советское время мы все получали в школе специальность на уроках УПК.
Мы подружились с Эллой Ефимовной. Она рассказывала о своей жизни, весьма не простой, и я вдохновенно ее слушала. Замужем она никогда не была, жила с отцом в самом центре города в старом хорошем сталинском доме, меняла кавалеров часто – она была за свободные отношения с мужчинами (но я думала, что это было просто отговоркой – трудно было найти мужчину для семейной жизни).
Она очень давно работала в этом отделе секретарем машинисткой с окладом 80 рублей и была верна этой профессии. Начальник весьма лояльно к ней относился и находил всякие лазейки выписать ей премию.
Вкус у Эллы Ефимовны был отменным – вот та пресловутая каракулевая шуба, описанная мною в начале рассказа, была доказательством шикарности и достатка этой необыкновенной женщины. Ее парфюм был настолько изысканным, что я даже не могла предположить по своей наивности дороговизну и качество этих французских духов.
Элла Ефимовна оказалась роковой женщиной – она жила вольно, без комплексов, любила на всю катушку и требовала от мужчин того же. Но они все оказались слабаками – никто не смог выдержать напор этой красивой, но опасной лавины.
В итоге она оказалась бесплодной, разбитой и униженной.
Мы вместе с ней плакали под бокал вина о ее горькой судьбе, рассматривая фотографии ее бывших. Она как мазохистка хранила все фото ее ухажеров – хорошо, что в те 80-е годы не было смартфонов и социальных сетей! Среди них были красивые молодые парни и статные и не бедные мужчины при должностях.
Она как бабочка сама летела на огонь, растрачивая себя и разрывая душу на мелкие кусочки.
После очередного аборта Элла оказалась на грани между жизнью и смертью. Но всевышний ее пожалел: лечащий врач оказался ее ангелом хранителем, спас ее тело и душу.
После выписки из больницы Эммануил Лазаревич, врач от бога и спаситель Эллы, стал навещать ее дома, приносил цветы и еду. Папа Эллы впал в деменцию последнее время, и это стало дополнительной трагедией в ее жизни. Мало испытаний выпало на ее голову, так еще и папа стал вести себя неадекватно и тяжелым бременем лег на плечи уставшей от неудач в личной жизни Эллы.
В тот период жизни Элле исполнилось еще 35 лет, и впадать в панику особых причин не было. Кроме одной: Эммануил был прочно женат! Роза, милая худенькая женщина с родинкой на щеке и прозрачными темными усиками над губой, была мечтой любого здравомыслящего мужчины: и красивая, и умная, а уж как она готовила – ее блюда были сложносочиненными и затратными по времени приготовления. Но малобюджетными: рыба под томатным соусом с морковкой и луком делала безвольным любого человека, попробовавшего это простое незамысловатое блюдо. Блинчики с перемолотыми и пережаренными куриными сердечками и желудками были на втором почетном месте дешевых блюд из меню Розы. Ну а солянка из недорогих сортов колбасы и мяса сводила с ума самого изощренного эксперта в кулинарии.
Эммануил Лазаревич любил Розу по своему: она была тихой, не требовала страсти и особенной любви, ухаживала за мужем и двумя прелестными дочками близняшками с полной и безропотной отдачей. Чтобы не скучать в ожидании мужа с дежурств в больнице она работала администратором в обществе ветеранов, а проще сказать – дежурила и следила за красивыми картинами в фойе и преимущественно молчащим телефоном, по 4 часа в день.
Элла пошла на поправку, благодаря своему доктору она не попала в психдиспансер ( был повод – не хотела жить).
В еврейских семьях престарелых родителей не отдают в приюты для стариков – у них принято досматривать и ухаживать за ними до последней минуты жизни.
Эммануил предложил Элле устроить отца в хорошее заведение, но как он и предполагал, Элла не согласилась.
Они совместно наняли сиделку, с мизерной зарплатой секретаря машинистки это было очень затруднительно. Моня, как любовно называла Элла своего спасителя, помогал деньгами протекцией в поиске хорошей медицинской помощи в обслуживании старого больного отца своей любимой женщины.
Элла старалась не влюбляться в своего спасителя, но даже антидепрессанты не смогли этому помешать. Эммануил понимал всю опасность происходившего в его жизни романа с пациенткой, но истосковавшийся по любви и страсти он не смог преодолеть тягу к заблудившейся в этой сумбурной жизни к Элле.
А Роза готовила свои сложносочиненные недорогие блюда, сэкономленные деньги откладывала в коробочку, спрятанную среди чистого благоухающего белья в шкафу и тихонько ждала своего Моню. Благо, девочки были послушные, хорошо учились и растить таких девчушек-близняшек было одно удовольствие.
Так прошло 5 лет, Элла похоронила отца, поблагодарила своего бога за легкий безболезненный его уход . Эммануил выполнил свои обязательства перед семьей: выдал девочек замуж, едва им исполнилось 18 лет, по совместной договоренности за парней погодок, сыновей его близкого друга. Была красивая свадьба, все национальные условности и традиции были соблюдены, мама Роза сияла и цвела, пряча за улыбкой свои мрачные мысли и догадки об измене мужа. Главное, он был всегда предан семье, а что там он творил на стороне – это ее не касалось. Ее не раздражала вечная отговорка о засаде на работе и незапланированных дежурствах. Эммануила тоже все устраивало: развод мог неблагополучно повлиять на его работу – намечалось повышение в должности.
Эллу тоже на первый взгляд все устраивало: она уже перестала строить воздушные замки и приняла реальность. Вот в этот период жизни я и познакомилась с ней. Я еще тогда задумалась: зря я все же уличила ее в грехопадении в первый свой рабочий день: она просто спешила по просьбе начальника отнести ему документы, поэтому небрежно бросила свою шубу. И потом она долго смеялась из за моего подозрения в служебном романе.
Проработав в отделе уже целый год, как то я приехала раньше из командировки и решила зайти на работу в обеденный перерыв, радуясь в душе, что удивлю Эллу Ефимовну своим внезапным визитом. Возле двери в приемную ( она так и осталась моим рабочим кабинетом) я замешкалась в поиске ключей в сумке, в итоге найдя их открыла дверь в кабинет.
Я вошла, комната была пуста, на спинке стула небрежно висел шарфик с навязчиво-приторным ароматом духов горячей женщины. Я почувствовала себя в состоянии Де жа вю: когда то я уже видела похожую картинку и слышала аромат этих резких и одновременно гипнотизирующих твою психику духов. Я вздрогнула, услышав стук падающего предмета (скорее всего кресла или чего-то тяжелого) в кабинете начальника. Не успев усесться за свой стол, я хотела быстро ретироваться, чтобы не попасть в неудобную ситуацию, но было поздно: дверь кабинета начальника распахнулась и моему изумленному взору представилась Элла Ефимовна с раскрасневшимся лицом, с помятой прической и влажным блеском карих глаз. В кабинете начальника стало как то подозрительно тихо – Александр Иванович, возрастной мужчина, видно, лег прикорнуть на своем удобном черном кожаном диване, его предательски выдавал легкий храп.
Я изумленно посмотрела на свою соседку по кабинету: ни капли вины или чувства попранной женственности я не увидела на ее лице. Она ликовала: “Наконец то я ему отомстила за долгие горькие годы своей оскорбленной любви. Он хорошо устроился, Моня, черт его побери!” – Элла закурила сигарету, и я в очередной раз ею залюбовалась. Так красиво держать сигарету в изящных руках с красным лаком на ногтях могла только Элла, женщина-страсть, женщина вамп, женщина огонь. Ее жесткие с красивой ранней сединой волосы величественно возвышались короной императрицы на голове. Лицо, гладкое (и не заметишь, что бреет его) – выражало победу и разочарование одновременно, немного размазанная красная помада на пухлых губах наводила на подозрение, что этот любовный порыв был спонтанным и не искренним.
Александр Иванович был недавно назначенным начальником этого отдела. Особой красотой он не отличался, выглядел как обыкновенны чиновник. Но что то харизматичное в нем все же было. Он давно подкатывал к Элле, но она отшивала его одним убийственным взглядом, хотя ей было это невыгодно – премии то он раздавал.
Наши женские секретики остались между нами: я набиралась жизненного опыта, Элла получила в моем лице подругу, которой можно все рассказать и поделиться не только радостью, но и горем.
Я познакомилась с Эммануилом – он мне показался очень интересным и образованным, тем более что я всегда испытывала любопытство и тягу к мужчинам постарше.
Нет, я не влюбилась, хотя была на грани: сама судьба мне помогла, вернее, случай: на дне рождении Эллы были интересные гости из ее окружения. Мы танцевали, дурачились, Элла была довольна и казалась веселой.
Эммануил выпил немного больше нормы и превратился в Моню. Как иногда величественное имя человека не соответствует ему в неподобающем состоянии расслабленности и вседозволенности. И именно Моня заговорил со мной во время перекура на балконе на фоне звездного неба и убывающей луны: он взял мою руку в свою, такую мягкую и жесткую одновременно, поднес к своим разгоряченным губам и стал неистово целовать и приговаривать: ты такая молодая и цветущая, поделись со мной своей энергией и молодостью!
Я остолбенело стояла, как под гипнозом, понимая, что сейчас в нем говорит алкоголь, а не его сущность. Но мое сердце предательски защемило, мне стало так жаль его, так жаль.
Возбужденный голос Эллы вывел меня из состояния анабиоза: она пела громко и красиво, песня была веселая и смешная, все дурачились, танцевали. Я резко вырвала руки из цепких, хоть и пьяных, рук Мони. В этот момент я вдруг сильно разочаровалась: мне стало обидно за предательскую разнузданность моего идеала – красивого, умного и харизматичного врача, спасителя человеческих душ и тел.
Я вернулась в комнату, обняла и поцеловала подругу и ушла с вечеринки. Меня мучили сомнения и чувство вины: вроде я ничего плохого не сделала, но сердце царапала мысль о непостоянстве мужчин и о призрачности преданности в любви.
Потом я была свидетельницей разрыва отношений межд Эллой и Мони: она все же застукала его с другой женщиной, неожиданно явившись в больницу.
Она молча ушла, не отвечала на звонки. В душе она была благодарна своему спасителю, но любовь резко сменилась на равнодушие.
Потом наши пути с Эллой разошлись, я уволилась, вышла замуж. До меня дошли слухи о браке Эллы с каким то мужчиной из ее родственного окружения – все же ее свели сердобольные родственники с положительным еврейским мужчиной без вредных привычек. Элла разменяла свою однокомнатную квартиру и объединила ее с однушкой мужа. Эта квартира оказалась в моем доме, где мы с моей семьёй снимали жилье. Я была у нее в гостях, ее Миша оказался скромным и тихим, сам приготовил нам чай и пирог. Элла была тоже спокойная и не похожая на себя в прошлом. Седина полностью заполонила ее густую прическу, красная помада была заброшена и забыта.
Потом уже меня пригласил ее муж Миша на похороны своей любимой Эллочки.
Элла успокоилась, но ее душа не была приспособлена к тихой жизни. В свое 50 летие Элла приняла всего одну таблетку снотворного и уснула. И во сне она ушла в мир иной. Но она явно это не планировала. Так вышло. Просто остановилось сердце.
Я часто вспоминаю эту странную, харизматичную и идущую наперекор судьбе женщину. Она жила только тогда, когда ее душа металась, кайфовала и страдала от любви. Элла из тех женщин, для которых жизнь состоит из драматургии, и без драмы в сценарии ее бытия она себя не мыслила.
Вот дописала этот рассказ и сейчас займусь приготовлением сложносочиненного блюда для своего мужа. У меня тоже есть наклонности к драматургии, и иногда я создаю драму себе сама. Поэтому надо не витать в облаках, а надеть фартук и быть обычной женщиной. Без фанатизма и излишней эмоциональности .
Автор публикации
