Сосиска-трубач
Яша рос болезненным мальчиком. По росту в классе последний. Вес ниже нормы. На турнике сопля. Еще мама настаивала на музыкальном образовании, оберегая сына от спортивных травм. Однажды отец решил задвинуть опасения мамы и отправить сына в лагерь. Вспомнил, что у него есть знакомый, полковник Громыхайло, в отставке, который руководил подростковым военно-спортивным летним лагерем.
– Миша, я тебя попрошу за нашего Яшу. Сделай из него мужчину. И так чтобы мама наша не переживала, как он там без нее.
– Сделаем. Палатки у нас почти не промокаемые. Обед по распорядку дня. Ребята все здоровые и выносливые. Чем твой Яша хуже. Вези.
Слет юных армейцев уже начался пару дней назад, так что новобранцу пришлось вливаться в уже сложившийся коллектив. Яшу в лагерь привезли к вечеру. На ужин не попадали.
Кастрюлька с макаронами и сосисками была аккуратно завернута в полотенце мамой. Все еще теплое. Зайдя в палатку, первым делом Яша сел на свободную раскладушку и начал есть. По словам его мамы, ужин это святое. В момент, когда полотенце было аккуратно заложено за воротник в виде нагрудника, а сосиска была нанизана на вилку, в палатку ввалилось все отделение курсантов.
– О! Новенький. Салага! Сосиски лопаешь? Будешь сегодня на тумбочке дежурить.
– Это как? – поинтересовался Яша.
– Потом узнаешь. Сосиска!
Все рассмеялись. Так к Якову приклеилось прозвище. Перед отбоем его отправили к старшине за постельным и заодно найти тумбочку, на которой он будет стоять. Старшина понял в чем подвох, выдал постельные принадлежности, а на счет тумбочки сказал следующее:
– Сегодня после отбоя приду к вам и на тумбочке ночью будут дежурить все. Так и передай.
К отбою в палатке все ожидали самого худшего. Яше был высказан ультиматум в присутствии слабоумия и отсутствии чувства юмора. И если старшина реально всех поставить на дежурство, то ты – «Сосиска» получишь от всех таких горячих. Потом!
Ночь прошла спокойно. Утром всех подняли на зарядку. Во время кросса Яша постоянно отставал, и тем задерживал отделение. За что периодически получал легкого ускоряющего пинка под зад от однополчан.
Далее турник. Прозвище «сосиска» подтвердилось и в этот раз.
– Курсант Пудельман. Как служба? – начальник слета остановил еле передвигающего ноги после уборки территории Яшу.
Яша шел по территории лагеря с веником и полным мусорным ведром. Еще он шел с глазами полными печали.
– Норма-а-ально… – на выдохе протянул мальчуган.
– В лагере никто не обижает?
– Не-а.
– Курсант. А что ж такой грустный? – полковник не унимался. – Может слет тебе в тягость? Ты только скажи, сынок. Придумаем чем помочь.
– Да, нет. Дядь Мишь. Справляюсь.
– Так. Во-первых! Я тебе не «дядьмишь», а товарищ полковник. И во-вторых! – его голос стал чуть ниже и страшнее. – надо бы нам придумать тебе что-то эдакое. Ответственное. Все. Свободен. Кругом! Шагом марш! Раз-два.
Яша собрался уже дальше идти выбрасывать мусор, но его вновь остановили.
– А где ответ по форме? Или еще не научили?
– Не-а. Пока только учили на турнике висеть.
– Здрасте-приехали. – начальник лагеря огляделся вокруг и наметив, кому отдать приказ окликнул его. – Товарищ старшина. Знаешь этого курсанта?
Старшина подошел и положил тяжелую руку на голову Яше.
– Этого? Яков Пудельман! Конечно знаю. Хороший курсант. Уже на тумбочку просился вчера. – старшина улыбнулся.
– Так. Старшина. Бери этого бойца, и чтоб он у нас к вечеру знал все что положено. Первое – строевую подготовку. Второе – субординацию. И третье – полковник задумался. У него всегда хорошо все получалось говорить по уставу, но вне устава, всегда приходилось манипулировать минимумом приемлемых терминов. – И третье – строевую субординацию. Все понятно? Выполнять!
– Есть выполнять. – Старшина приложился открытой ладонью к козырьку камуфляжной кепки, в виде военного приветствия под названием «честь имею».
Старшина посмотрел на Яшу.
– Курсант Пудельман. Приказ начлагеря слышал? Слышал. Выполняем. Сейчас мухой выбросить мусор и на плац. Будем учить строевую субординацию. А еще это… скажи всему отделению, пусть тоже идут на плац. Это вам и за тумбочку, и за последнее место на утреннем кроссе.
В то время, когда весь лагерь после обеда играл в футбол, отделение курсантов нашего героя маршировало на плацу. Перед ужином «сосиску» опять тюкали в палатке и обещали устроить «темную». Но так как ребята точно не знали, как правильно делать «темную», экзекуция откладывалась. А количество желающих в ней принять участие увеличивалось.
Вечером отец Якова перезвонил другу.
– Мишаня. Таки мы волнуемся. Как там наш боец? Не взвыл еще?
– Да нормальный парень. Турник освоил. Маршировкой занимался. Вот думаю, что ему поручить эдакое, важное. Он же вроде у тебя музыкант? Точно. Будет утром в горн дудеть. Подъем трубить.
На том и порешили. Перед отбоем начлагеря вызвал курсанта Пудельмана и вручил ему старую, чуть помятую медную трубу. Клавиши клапанов у музыкального инструмента не нажимались, и от этого звук был только в одной ноте, и звучала труба словно пионерский горн.
– Завтра встанешь раньше всех и чтоб ровно в семь протрубил подъем! Да так протруби, чтоб солнце проснулось. Понял? Выполнять. А так как ты вставать будешь раньше всех, разрешаю и отбой тебе делать раньше.
Яша был мальчиком послушным. Дунул пару раз в трубу, проверяя ее на продуваемость. Дудит. Потом поразмыслив решил, что пока в палатке никого нет, можно спать лечь раньше. Тем самым компенсирует более ранний подъем. Расправил одеяло на раскладушке и полез в постель. Можно спать.
Через пол часа в палатку вбежал старший отделения и выволок Яшу из постели. На плац он явился как спал, в трусах и майке.
– Курсант Пудельман. Вечернее построение не для тебя? Что за вид? Тебя где носит? Наряд захотел? – заорал старшина.
– Я это. Спать пошел. Мне завтра рано вставать.
Весь построенный лагерь загудел легким смехом. В этот момент на плац вышел полковник Громыхайло.
– Товарищ сержант. Отставить отчитывать курсанта. У него с сегодняшнего дня особая задача. И спать он пошел по моему приказу. Курсант Пудельман. Кругом. Бегом. – начлагеря скомандовал, но Яша не мог понять, что делать. – Отбой курсант. Марш спать, говорю. Сынок!!!
Яша побежал в обратно в палатку. А в строю продолжался смешок. Кто-то в полголоса повторял: «ну, точно сосиска».
Утром. Ровно в 6.45 старшина разбудил курсанта Пудельмана и сунул ему в руки полотенце.
– Боец. Подъем. Быстро умываться и чтоб в семь ноль-ноль трубил подъем. Все ясно? … Выполнять.
Яша, чуть приходя в себя от сна кивнул головой в знак понимания и побрел к умывальнику. Через десять минут он зашел обратно в палатку и приложил мундштук трубы к губам.
«Тууу.. Ту-ту-ту…Ту-тууууу… Ту-ту-ту…» (и так далее)
Первым в палатку забежал сержант.
– Ты что, идиот? Ты чего в палатке трубишь? Ты должен на плацу трубить. Марш на плац!
Яша выскочил, а ему в след слышались голоса просыпающихся ребят: «Сосиска, точно идиот. На пять минут раньше подъема дудит».
На плацу курсант Пудельман вновь затянул подъемную мелодию, но она звучала как-то зауныло и чрезмерно протяжно.
– Балбес. У тебя что, труба не настроена? Ты что играешь? – заорал командир роты через весь лагерь.
Яша опустил инструмент.
– Так это «Солнце встает», композитор Чесноков.
– А у тебя другое есть? Чтоб солнце вставало как-то веселее.
– Есть. Могу на слух подобрать тему из репертуара группы «Алиса».
Лагерь просыпался. Неожиданный способ пробуждения поднял всех. Народ выходил из палаток и шел не к умывальникам, как обычно, а на плац. В этот момент от речки шел начальник лагеря. Он был без кителя и с полотенцем на шее.
– А. Курсант Пудельман. Слышал. Отлично. Объявляю вам благодарность. Теперь так будем каждое утро начинать. – полковник огляделся, не понимая с чего это все на плацу. Обычно после подъема давалось пять минут на туалет, затем все бежали кросс и к реке на зарядку. – А чего стоим? Марш всем умываться.
В этот день Яшу уже ненавидели все. После обеда старшина подозвал его к себе и предложил подобрать что-то более веселое для подъема, утреннее и свежее.
– Ты, это. Что никаких других песен не знаешь? Ну подумай, вспомни. Может марш какой. Только не Мендельсона. Этот точно не в тему.
Яша пообещал найти подходящий вариант.
И все же Яшу не любили в лагере. За то, что все делает не так. За то, что поднимает всех утром. За то, что ему позволено ложиться спать раньше и не стоять на вечернем построении. За то, что бегает меньше всех и на турнике не может подтянуться ни разу. И за то, что просто «сосиска».
– Мишаня. Ну как мой? Не ноет? – отец решил справляться за сына каждый день.
– А ты не боись за парня. Нормальный он у тебя. Смышленый. Вот горнистом стал. Приучается к жизни в лагере.
Каждый раз утром Яша играл новую мелодию. И каждый раз кто-то подходил и просил горниста подобрать что-то другое для подъема. Единого мнения не было.
Примерно через неделю в лагерь приехали шефы. Начальник из областного ДОСААФ, командир ближайшей военной части и председатель общества офицеров запаса и ветеранов разных воин. Все мужчины солидные, и в меру упитанные. Приехали они после обеда. Осмотрели лагерь. Оценили, как курсанты маршируют, как проходят импровизированную полосу препятствий. После ужина начлагеря всех гостей увел в свою палатку, и там закрутилось какое-то громкое совещание, сопровождаемое троекратным возгласом «УРА» и приглушенным бряцанием граненых стаканов.
Совещание не прекращалось и после отбоя. В какой-то момент в палатку трубача заглянул командир роты и спросил нет ли у Яши с собой гитары.
–Очень нужно полковникам для совещания.
Гитары не нашлось, но вместо нее была изъята труба, со словами: «тоже инструмент».
Как использовали трубу совещающиеся никто не знал. Но звуки, которые обычно соответствуют расстройству кишечника несколько раз доносились из командирской палатки.
Далеко за полночь все стихло. Командир части был размещен на раскладушку без белья и матраца, аккуратно под соснами. Работник ДОСААФ самостоятельно уснул, погрузившись в лодке на берегу, а руководитель офицерского кружка утихомирился на раскладном рыбацком стуле у входа в палатку.
Утром Яшу как обычно разбудил старшина. Он сунул трубу ему в руки и строго напомнил: «ровно в семь ноль-ноль». От старшины разило выпитым спиртным.
Но спиртным пахло и из трубы. Яша начал трясти ее, и капли пахучей жидкости стали разбрызгиваться вокруг. Но произошло чудо. Возможно, от водки, попавшей в лоно трубы, клавиши клапанов стали подвижными. На них можно было нажимать. Ожил и понижающий раструб.
На плац Яша вышел в недоумении. Он не знал, как сейчас себя поведет инструмент и что вообще играть. Но чуть поразмыслив он приложился к мундштуку и набрал в легкие воздух.
«Ту-ту-туууу.. тут-тут-тууу-тууу…..»
Лагерь уже привык, что каждый день трубач выдавал новую мелодию, правда из одной ноты. Но в этот раз труба зазвучала нотами, октавами и тональностями.
Когда Яша, по его мнению, завершил исполнение темы, он оглянулся. Пол лагеря стояло вокруг и смотрели на него. За его спиной стоял начальник лагеря, как всегда голый по пояс и с полотенцем на шее. А рядом с ним стоял шатающийся гость из приезжих шефов, командир военной части. Он стоял одетый в камуфляжные штаны и десантной тельняшке. Гость кивком головы показал в сторону трубача и обращаясь к начлагеря спросил:
– Твой боец? –его язык немного заплетался.
– Мой. Красавчик! –ответил полковник Громыхайло.
– А помнишь, как тогда? Прям как у нас. Это… каждое утро. Уууух. Молодец!
– Точно. Как тогда. В афгане.
Командир части снял свои наручные часы и стал надевать их на тощую руку Яши.
– Благодарю за службу! Молодец, боец! Так держать! – гость старался чеканить слова, хоть и получалось это немного растянуто.– Вот такие парни родину защитят всегда. Хвалю. Скажи. А еще раз сможешь вот это? Вот это сыграть? Вот это ту-ту-ту.
– Могу. – смущенно ответил Яша.
– Молодец. Играй. И давай сразу с припева.– повернувшись к начлагеря гость добавил: – Мишаня, помогай! Как тогда. Помнишь?
И под аккомпанемент ожившей трубы два старых офицера затянули:
«Ви ай ливинг ин еллоу сабмарин, еллоу сабмарин, еллоу сабмарин».
Автор публикации
