Солнечная дорожка

Он бросил последний взгляд на тапочки, в одном из которых лежал ключ от машины. Когда песчаное дно уже начало уходить из под ног, подумалось, что плыть по солнечной дорожке-не самое неудачное решение. Постепенно из головы испарялась знойная полудрёма, гребки становились с каждым движением ритмичнее и мощнее, пока машина и один из нескольких оставшихся друзей, вместе с тапочками и целым берегом не исчезли из виду. Где-то впереди, на другом берегу, были Ундоровские горы.

Пересечь Волгу, разлившуюся в этом месте на ширину Ла-Манша между Па-де Кале и Дувром не решался пока никто, даже длина маршрута ежегодного заплыва в окрестностях Императорского моста составляет не более трёх километров. Тревогу вызывало уже то, что берега скрылись из виду. Единственным ориентиром была мерцающая в волнах прямая линия, уходящая в направлении солнца. Раз я плыву по солнечной дорожке вперед, что помешает вернуться по ней назад? Солнце садилось и было большим и нарядным, на его фоне цапли, летящие на ночевку с материка на остров выглядели торжественно и не соответствовали своим дурацким писклявым голосам. Расслабленность уходила, и в голову возвращалась тревога о родном, но давно уже чужом человеке, которую он старательно заглушал вечерним коктейлем, сидя на берегу в стареньком зелёном походном кресле. Вечерний зной помогал мыслям затаиться в самых дальних извилинах, а водка со льдом и вермутом создавала в сознании некую зону отчуждения, куда можно было положить на мгновение извлечённую из подсознания занозу, и пристально, со стороны, осмотреть её.

Он всё продолжал плыть, но сил становилось меньше, а со слабостью пришло сомнение – можно ли найти в сегодняшнем случайном закате то, что не найдено за столько лет? Может быть и там, на другом берегу, не найдётся ответа на вопрос о том, откуда берется страх, куда уходит уверенность в себе, достоинство и душевный покой. Уплывая, он думал о том, как давным-давно впервые обрел уверенность в себе, увидев мальчика-инвалида. На тончайших кривеньких ножках он нёс своё невероятно тщедушное тельце, подвергнутое безумному эксперименту безжалостной природой, навстречу судьбе, самостоятельно справляясь с этой невыносимой ношей под взглядами людей – порой равнодушными, порой паническими, а чаще всего сочувственными. Кажется, тогда он начал ценить активы, отмеренные природой, и сменил жалость к собственной персоне на сострадание к окружающему миру. Он остановился и повернулся спиной к солнцу. Стало не по себе от того, что солнечная дорожка пропала.
Что-то исчезло в мире.