Уилл Суонсон или по простому старик Билл тяжелыми шагами поднимался по гулкой, такой же старой как и он сам лестнице.
Он поднимался по ней каждый божий день уже на протяжении 50 лет. И каждый день он шел туда с одной и той же целью, зажечь фонарь маяка.
Он делал свою работу честно, также как до него ее делал старик Джон, а до него старик Шон и многие, многие до них.
Единственное что огорчало Билла так это то что он так и не нашел того кому бы он смог бы передать свое дело. Все как то недосуг было, а теперь видимо поздно.
Много лет тому назад, старик Джон обучая ремеслу смотрителя, вбивал в голову тогда еще молодого Билла важность вовремя найти и обучить сменщика. Необходимость поддерживать огонь в фонаре маяка находящегося вдалеке от каких бы то ни было корабельных путей объяснять он не стал. Может, не хотел, а может быть и сам не знал. Важно было только то, что ночью маяк должен был светить.
Старик Билл, наконец, поднялся на верхнюю площадку отвлекшись от постигших его мыслей и все таким же зорким, как и в молодости, взглядом оглядел океанский простор. Волны медленно накатывались на скалистый берег. Горизонт был пуст, впрочем, как и всегда. Еще ни разу Билл не видел в океане ни одного корабля.
Вздохнув он принялся за свою работу которую необходимо было закончить до того как солнце скроется за горизонтом.
Прочистив стекло и залив свежее масло в фонарь Билл чиркнул спичкой о коробок и поднес вспыхнувший огонек к фитилю.
Внезапно его сердце пронзила острая боль и он, не успев запалить фонарь, завалился набок хватаюсь руками за грудь в том месте, где его поразила боль.
Вот и конец подумал он. Солнце успело скрыться, и тьма беспрепятственно накрыла океан, берег, а вместе с ними и маяк.
Уже умирая старик внезапно понял зачем он, а также многие другие до него продолжали делать эту вроде бы бессмысленную работу, а вместе с тем понял как же он ошибся что так и не нашел себе смену.
Окружавшие башню маяка тени в нетерпении суетились и перешептывались, наблюдая за тем как умирает последний смотритель ненавистного маяка.
Теперь их время и больше нет ничего, чтобы их могло остановить.