К середине XV века в низовьях Дона венецианская торговля почти полностью перестала существовать. Постоянные междоусобицы привели к падению могущества Золотой Орды. Непосредственной правопреемницей Золотой Орды в 1434 году стала Большая Орда, просуществовавшая до 1502 года. Столицей её стала крепость Азак. Из правителей тех времен наиболее скандальным и воинствующим являлся хан Ахмат, при котором русские прекратили платить дань татарам. Позже из Большой Орды выделилась Ногайская Орда – самостоятельное феодальное государство при хане Едигее. Основным занятием населения стало кочевое скотоводство. В XVI веке на московские и казанские рынки ногайские феодалы поставляли десятки тысяч голов лошадей и овец. Орда делилась на несколько улусов, возглавлявшихся мурзами. Во второй половине XVI века Ногайская Орда распалась на несколько самостоятельных государственных образований: Ногаи Большие, Ногаи Малые и Алтыулская Орда. Малые Ногаи располагались на правобережье Волги и в Приазовье и сформировались как государство при мурзе Казы. В 1471-1476 годах греческими колониями по берегам Черного и Азовского морей овладели турки. Турки воспользовались удобным расположением Азова и превратили его в самую мощную крепость в низовье Дона. Крепость теперь именовалась по-разному: то Азак, а то Адзак; некоторые даже именовали её Хазава или Казова.
С падением Константинополя почти полностью прекратились культурные и экономические связи Византии с Русью. Обосновавшись на берегах Азовского моря, султан османской империи Мухаммед II, учитывая военно-стратегическое значение Азова, приказал укрепить его. В руках турок Азов стал крупной военной крепостью, преградивший свободный выход другим народам из Дона в Азовское и Черное моря. Турецкие власти пытались создать благоприятные условия для развития в Азове торговых операций. При Селиме I в 1512-1520 годах были установлены правила свободной торговли в нем для русских купцов. В Азове и при турках осталось жить несколько венецианцев и генуэзцев, но город почти полностью потерял свое международное торговое значение. Слава Азова как крупного торгового пункта продолжало падать. Многие прежние поселения и небольшие городки исчезли совсем, зато появилось новые военные укрепления. Среди населения можно было теперь встретить киргизов и казахов, калмыков и турок, русских и нагайцев. По рекам сновали рыбацкие лодки и небольшие парусные суда, в степных зонах паслись многочисленные стада овец и лошадей.
Но в дельте Дона частично осталась и прежние населения танаитов, руссов и асов, которых теперь стали именовать азовскими казаками. Казаки эти управлялись избранными шубашами и урядниками и стремились вести свободный от турок образ жизни. Они основывали повсеместно рыбные тони, вели торговлю и пребывали в постоянных военных конфликтах с турками и верховыми Донскими казаками и народностями Поволжья…
По узкой улочке медленно поднимался молодой человек, неся за спиной плетеную кошелку, наполненную свежей рыбой. Его звали Махмед – сын азовского турка, служившего прислугой в доме одного из последних азовских торговцев-венецианцев Пэдро Джованьони.
– Да я об этом и говорю тебе, Пэдро, что эти рукописи могут нам поведать о событиях в этих местах недавнего прошлого, – расслышал вдруг Махмед голос одного из двух собеседников, стоящих около дома Джованьони.
– Узнать-то можно, но кто нам переведет текст? – глубоко вздохнув, произнес второй собеседник.
– Да это не проблема. В городе гостит австрийский барон Сигизмунд фон Герберштейн. Это известный историк и географ, свободно владеющий многими языками местных жителей. Он нам и поможет. Приходи ко мне вечером, я приглашу Сигизмунда, и мы постараемся разобраться в этих рукописях.
Поздним октябрьским вечером 1547 года в доме собрались несколько человек: хозяин дома, его друг Венченто, Сигизмунд фон Герберштейн – австрийский дипломат, писатель и историк, а также знатный местный турок Исмаил и его слуга – нагаец Курсум.
Махмед, заинтересовавшийся темой предстоящего разговора, поспешил к вечеру сделать все свои дела и остался в доме хозяина. Он спрятался в углу комнаты и стал внимательно слушать разговор собравшихся.
– Да, друзья мои, эти рукописи действительно принадлежат перу нашего Досмамбет жырау, – важно произнес Венченто.
– Досмамбету? Это не тому ли Досмамбету, который прославился своими военными походами в нашем крае? – удивленно спросил Пэдро. – Он жил в нашем городе совсем недавно, я слышал об этом.
– Скорее всего, Досмамбета нельзя считать азовчанином. Это просто слухи, – возразил Сигизмунд.
– Не может быть, – возмутился Пэдро. – Я много раз слышал, что Досмамбет родился в 1490 году именно в нашем городе, который в те времена носил на местном наречии название Азаул. За то, что он являлся выходцем из среды военной знати правителей Малой Ногайской Орды, известным батыром и поэтом, ему и дали прозвище Досмамбет Азаулы. Доспамбет получил прекрасное образование, хорошо знал весь Дашт-и-Кипчак, много раз бывал в Стамбуле и Бахчисарае.
– А что это за Дашт-и-Кипчак? – поинтересовался Венченто.
– Я бы определил Дашт-и-Кипчак как огромный регион Великой Степи, простиравшийся от устья Дуная до низовий Сырдарьи и озера Балхаш, населенный ногайцами, татарами, башкирами, казахами и кумыками, – пояснил Сигизмунд. – Я посвятил несколько лет изучению этих мест, поэтому мне эти края очень знакомы.
– Друзья мои, вы отвлеклись. С вашего позволения я продолжу.
Пэдро пододвинул свечу к себе поближе, на мгновение задумался, глядя на несколько рукописей и лежавших рядом листов с переводом, а затем продолжил:
– Да вот несколько стихов, переведенных нашим Курсумом. Послушайте…
Город наш Азау, Азов,
Правит в нем паша Гусман,
Город веры и основ
Правоверных мусульман.
В граде этом Доспамбет –
Воевода и поэт!
– Но это еще не прямое доказательство, что Досмамбет жил именно в Азове, – не унимался Сигизмунд.
– Но как же не доказательство? – удивился Пэдро. – Именно при паше Гусмане мне довелось устроить удачный вывоз большой партии товара в Венецию. Хоть Гусман и был кровожаден, он позволял совершать небольшие торговые сделки. Лично мне не довелось встречаться с Досмамбетом, но я частенько слышал о его подвигах. Здесь, в Азовской крепости, о нем вам расскажет почти каждый житель.
– Не спорю. Эти рассказы носят почти легендарный характер, а я исследователь. Мне необходимы достоверные доказательства. Даже подлинность этих рукописей я могу поставить под сомнение. А вдруг они подделаны? Почему некоторые стихи написаны на разных наречиях?
Сигизмунд взял в руки несколько свитков бумаги и показал сидящим за столом два из них.
– Ну, вы, уважаемый барон, можете таким образом поставить под сомнение и наш Кодекс Куманикус, ведь этот словарь кыпчакских языков тоже содержит различные говоры куманского языка начала XIV века. Но ведь Кодекс существует реально и в наши дни, – невозмутимо возразил Венченто, вступая в разговор на стороне Пэдро. – Нам хорошо знакомы любимые народами Дашт-и-Кипчака жырау Асан Кайгы Сабит угылы и Шалкияз жырау. Они тоже пишут на разных наречиях. Так что в различных записях своих песен Досмамбета нет ничего удивительного – он мог сам их писать на различных языках, а не только на нагайском наречии.
– Браво, господин Венченто. Вы рассуждаете, как настоящий исследователь. Да и ваши познания в поэзии местных народов просто поражают, – с улыбкой ответил Сигизмунд.
– Полно вам, барон. А как вот эти строки?
Не уступит Истамбулу
Гордый город наш Азов!
Азовчанин Айдамет, –
Гордый ратник Доспамбет,
Он не ниже своим рангом,
Чем правители и ханы,
Выше их он правотой
И божественной судьбой!
– Я, например, тоже слышал, что Досмамбет Азаулы был не только легендарным воином и поэтом, но и владел множеством рабов, имел несколько домов в нашем Азове, – произнес турок Исмаил, подключаясь к дискуссии. – Я слышал от своего деда, что Досамбет был просто легендарной личностью, подкрепляющий свои силы энергией загадочных холмов в верховьях Дона. В тайниках этих холмов хранятся несметные богатства, но их охраняют страшные драконы, извергающие могущественную энергию. У меня хранится рукопись стихов Досмамбета, подаренная моему отцу личным писарем поэта. Вот послушайте, как я её перевел:
Враг хлынет, будто двойной поток,
Стрела вонзится иглою в бок,
Забьется кровь, как полыни пучок,
Прольется кровь, как речная вода,
В степи ковыльной, сражаясь тогда,
Жизни батыр не жалеет!
Согласитесь, так писать мог только истинный патриот нашего Приазовья, – продолжил свои рассуждения Исмаил. – А не о той ли неведомой силе, обретенной от энергии холмов, упоминает поэт в строчках об энергии крови? Отец рассказывал мне случай, когда Досмамбет в одиночестве вступился за предводителя одного ногайского рода и помог ему отстоять честь своей семьи, одолев более десятка хорошо вооруженных воинов. Обычный человек смог бы это сделать?
– Но вы опять используете легенды и мифы. Мы должны руководствоваться историческими фактами, – возразил Сигизмунд. – Вот вы утверждаете, что Досмамбет родился в 1490 году, а я слышал о другой дате рождения – 1493 год. Это уже вносит некоторые сомнения о годах жизни поэта, – продолжал сомневаться Сигизмунд фон Герберштейн.
– Да мне это и не важно, мне главное, что он первый поэт Приазовья, – взволнованно произнес Пэдро. – Лично мне знакома история о трагической гибели Досмамбета. Возвращаясь однажды ночью 1523 года в Азов, у стен нашего города отряд батыра сталкивается с неприятельскими войсками. Разворачивается жестокая битва. Досмамбет убивает неприятельского воина, который впоследствии оказывается его собственным сыном Косаем. По прибытии в город Досмамбет устраивает торжественные похороны своему любимому сыну, хотя жители были и против такого обряда, ведь он, оказывается, влюбившись в дочь вражеского полководца, изменил Азову и встал на вражескую сторону. После похорон Досмамбет отправляется на поиски этого полководца и в одной из битв с турецкими аскерами, вырвавшись из окружения, обнаруживает потерю своей камчи – символа власти и мужского достоинства. Он возвращается за ней в стан врага, где и получает смертельное ранение. Тяжелораненого поэта доставляют в Азов, в котором он и умирает через неделю. Говорят, что он писал свои стихи до самой смерти, будучи в тяжелом состоянии.
– Эта версия мне кажется более правдоподобной. Я переводил несколько стихов поэта, которые мог бы объединить в его предсмертный цикл. Это прекрасные, но грустные стихи обреченного человека. Вот послушайте еще один мой перевод, – вновь вмешался в разговор Исмаил.
Всеми предан… в диком поле дует ветер ледяной,
Много дней пройдет, покуда стает снег в степи весной.
Одинокая кибитка Досмамбета вдаль везет,
Он не видит рядом друга, только степь да гулкий лед!
И скитальцу безотказно служит лишь своя рука,
Едет он навстречу солнцу, и дорога далека…
Мир загадок дивных полон, коли ты еще юнец,
К старости — он станет ношей, непосильной под конец…
Жизнь промчится, и ворота распахнутся в царство мглы.
Да покинет мир несчастный Досмамбет Азаулы!
– Замечательные стихи, – задумчиво произнес Педро и продолжил свой рассказ. – Досмамбет – настоящий жырау – певец казахских и нагайских народов. Он представитель первых поэтов во всем Приазовье. Интересна и многогранна его жизнь и странная загадочная смерть.
– Уважаемый Пэдро, вы датируете дату смерти поэта 1523 годом? А вот я слышал, что Досмамбет погиб в неравном бою в 1530 году под Астраханью. Опять неточность в годах и в месте гибели, – не переставал возражать Сигизмунд. – Если это так, то, возможно, Досмамбет просто мечтал о великой Тане и сочинял стихи, выдавая себя за жителя Азова. Мне известны факты, подтверждающие, что Досмамбет действительно жил, сражался и творил только в Великой Степи, а это очень далеко от Таны и Азака. Вполне возможно, что он жил в районе этих загадочных холмов в верховьях Дона, отсюда и легенды о его удивительных способностях.
– Не знаю, мне об этом ничего неизвестно, – продолжил Пэдро. – Вот послушайте воспоминания Досмамбета:
…Таким ты был, мой сын Косай, отважный молодец,
Когда поехал на войну бить турок твой отец.
И турки – славные бойцы (что истину скрывать!),
Да только твой отец умел и турок побеждать.
Ты не видал тех битв, Косай, а мне в ночном бою,
Увы, увидеть довелось и смерть, и кровь твою…
– Да, да. Это самый лучший, по-моему, его рассказ о сыне Касае, – вновь вступил в разговор Венченто. – Досмамбета, как великого воина и патриота своего народа, в данном случае не интересовали измена любимого сына. Он возлагал на него большие надежды и его внезапная смерть подкосила поэта.
– Досмамбет мечтал видеть своих двух сыновей, оставшихся в живых, правителями Азова, – продолжил рассуждения Венченто Исмаил. – Вот на этом листе я попытался перевести следующие строки:
Воевать, коль он рожден –
Знает: будет поражен,
Но придут ему на смену
Есакай, Косай, два сына,
Лет чрез шесть в Азове этом
Будут править мои дети!
– Друзья мои, мы можем спорить хоть до утра – прийти к единому мнению нам так и не удастся, – постарался прервать дискуссию Сигизмунд. – Может быть, нам перенести дискуссию на более удобное время? Наши споры зашли в тупик, а утро мудренее вечера.
Махмед заёрзался на стуле и приготовился в любую минуту покинуть свое укромное убежище.
– Я согласен. Давайте перенесем наш разговор на завтра, а то уже глубокая ночь, – поддержал предложение гостя Пэдро Джованьони. – Уважаемый Сигизмунд, вы сможете завтра к нам присоединиться?
– С удовольствием. Я пробуду еще в городе несколько дней и поэтому сумею встретиться с вами еще раз. Меня сильно заинтересовали рукописи Досмамбета. Как историку и географу они представляют для меня определенную ценность.
– Ну, вот и прекрасно. Уважаемые господа, встречаемся завтра снова в моем доме в это же время, – завершил разговор Пэдро.
Сидящие за столом мужчины стали собираться. Махмед, просидевший весь вечер без единой реплики в своем укромном местечке, тихо последовал к выходу. «Да, здорово. Я для себя открыл совсем новое имя. Это же здорово! Но вот, кто же он этот Досмамбет – поэт или воин? Жил ли он в нашем Азове? Где найти его стихи?», – мысль одна за другой не давали покоя молодому турку.
На следующее утро в доме Джованьони опять собрались гости. К сожалению, из-за непредвиденных обстоятельств барон Сигизмунд не смог прийти и принять участие в дальнейшей дискуссии. Махмед, пришедший в дом хозяина с раннего утра, на сей раз попросил разрешения у Пэдро присутствовать при разговоре. Устроившись вновь в своем укромном месте, юноша мог слышать разговор и наблюдать за всеми гостями.
Разговор не получился. Почему-то каждый из собравшихся спешил, и Махмед мог расслышать только некоторые обрывки фраз раздраженных собеседников. Они так и пришли к единому выводу – кто же был на самом деле легендарный Досмамбек – поэтом или воином? Что больше в легендах об одном из первых поэтов на Дону – правды или вымысла?
Махмед остаток дня провел в работе и только к вечеру решил прогуляться по городу. Спустившись к порту, он долго бродил среди горожан, но мысли о воине-поэте не давали ему покоя. Его одолевали сомнения, почему эта личность известна многим туркам этого города? А может быть, предки поэта были турками? Риторический вопрос – кто он этот Досмамбек, так и остался нерешенным.
***
(Извлечения из стихов Досмамбета Азаулы в переводе Бекета Карашина, Иса Капаева и Александра Ануфриева).
Автор публикации
За Историю , поклон низкий … И хорошо , ей Богу !
К тому же в этом рассказе реальные имена и фамилии, да и события исторические, редко встречаемые в литературе и даже на просторах Интернета. А кайма, конечно же, литературно-фантастическая.
Спасибо вам и за отклик, и за поддержку.
Как это здорово побывать в прошлом, узнать как было там, познакомиться с обычаями тех лет, узнать как жили люди, чем дышали, к чему стремились!
Да, это очень интересно… Поэтому я и выбрал профессию учителя истории…