Сказ о Золотом коне

I.

– Гринь, а Гринь! Подь сюда, – раздался женский голос из открытого окна старенькой хаты.
– Чего Вам, мамо? – запыхавшись, выпалил с порога белобрысый мальчуган.
– Пригляди за дедом, а то мне на площадь сходить надо. Та не тереби его своими расспросами, видишь, совсем плохо деду. Видно, Бог скоро призовет.
Мать двенадцатилетнего Гришки собрала какие-то вещи и вышла из хаты. Мальчишка взобрался на лавку и посмотрел на заходящее в воды старого Дона солнце. Он жил в небольшом городке Азове, который совсем недавно был присоединен к России. Этой старой турецкой крепости довелось пережить на своем веку десятки боевых сражений, несколько раз переходить из турецких рук в казачьи, выдержать великое «Осадное сидение», стать свидетелем походов императора Петра и только недавно приступить к лечению своих ран. Шел 1770 год. Еще шла русско-турецкая война. Занявшая недавно Приазовье русская армия восстанавливала разрушенный Азов.
Старая хата Гришки стояла на косогоре нижней части бывшей турецкой крепости в двух верстах от Дона. Из окна хорошо просматривался берег Дона-батюшки, а с другой стороны двора можно было незаметно убежать к развалинам Порохового погреба или турецким валам. Это было любимое место азовской детворы. Несмотря на опасность и неспокойные времена, они умудрялись пролезать сквозь сплошные военные кордоны к крепостным валам. Именно здесь совсем недавно проходили ожесточенные бои и повсюду были видны ямы от разрывов снарядов, окопы, развалины домов и военных сооружений. Здесь было сердце всех военных событий, связанных с историей города. Десятки солдат и казаков с утра и до поздней ночи что-то рыли и строили, восстанавливали и искали. Именно это и интересовало детвору…
– Гриня, подай воды испить, – тихим голосом произнес дед. Гришка стремглав бросился за ковшом, зачерпнул из ушата воды и подал ковш деду. Старый казак, проживший более ста лет, с трудом приподнялся с кровати, важно утер бороду и усы, а потом медленно сделал несколько глотков. Удивительно, но тяжелая судьба бывшего вояки смилостивилась к старости и подарила старцу столько лет, сколько никто еще не умудрился прожить.
– Что смотришь? Не лазал бы ты там, внуче. Гнилое то место, не гоже лазать по пепелищам.
– А, это ты, деду, про подкопы гутаришь? Полно тебе, мы уже все ходы на валах знаем, все там излазили.
– Нечего там икать, говорю тебе по чести – не лазай по валам.
– Э, деду, ты же вояка, чего тебе бояться мертвяков. Али ты проклятого Коня боишься?
– Не боюсь я никого, кроме Бога. А вот про Коня ты правду кажишь – проклятый он.
– Деду, деду, родненький, расскажи! А то вот мальчишки сказывают, что турки зарыли его у нас на валах. Мы все переискали, нет ничего там. Брехня, поди?
Старый казак вздохнул, осторожно привстал на кровати и задумался.
– Да нет, не брехня… Сам видывал.
– Как это? – испуганно произнес Гришка. От такого признания деда у него перехватило дыхание.
– Никому никогда не сказывал, но, видно Богу угодно мне скоро с ним повстречаться. Не хочу уносить с собой в землю свою тайну.
– Деду, что за тайна, не томи, расскажи, – почти шепотом произнес Гришка и вплотную притиснулся к своему дедушке на узкой кровати.
– Не спеши, не тереби душу. Дай с мыслями собраться.

Дед вздохнул, перекрестился на висящую в углу хаты икону и задумчиво посмотрел в окно.
– Давно это было. Мне, поди, столько же годков было, как и тебе сейчас. Малец еще был, глупый и бесстрашный. Уж такое у нас у всех было детство при турках поганых. Многие из нас так и не увидели белу свету, большинство так и сгинули в турецкой неволе. А вот мне Бог велел прожить эту жизнь. Никому я не ведал эту тайну, тебе одному, Гриня, поведаю. Знай и помни, рассказать её ты сможешь только единожды и только самому верному своему другу. Лишний раз сболтнешь, лишит Бог тебя языка. А не дай Бог сам увидишь, что поведаю, лишит Бог тебя глаз. Запомни это! Великая тайна хранится в наших азовских волах. Все, что гутарят бабы и старые казаки по городу, это сказки турецкие. Они сами их пустили по всему Дону от позору, что приключился с ними из-за нашего казачьего брата.
Дед замолчал, пригубил еще пару глотков воды из ковша и медленно начал свой рассказ…
– В давние времена нам, мальчишкам, проживавшим на окраинах старой турецкой крепости, жилось очень туго. Предки наши, выходцы из запорожских и черкесских казаков, часто совершали набеги на эту турецкую крепость Золотой Орды. Немногие решались поселяться вблизи её. Вот и мы с родителями проживали верст за тридцать от неё в маленьком хуторке вблизи Дона. Сказывали старики, что у главных ворот Сарай-Берки, главного города хана Мамая, стоят две золотые статуи крылатых коней, отлитых из злата русского, из слез материнских, из крови славянской. Уж сильно они были ненавистны моим сородичам. Дед мой сказывал, что после поражения турок на поле Куликовом, раненый хан Мамай вернулся в Сарай-Берке, где и помер. Похоронили его со всеми языческими почестями под стенами столицы Золотой Орды и в знак признательности его боевых заслуг положили в могилу одного из золотых коней. Так ли это, мне не ведомо. Но вот все остальное сам видел.
Было это, кажись, в 1641 году, когда турецкий Азов уже в который раз решили отвоевать казачки наши донские. Уж слишком выгодное его положение было: турки поганые не давали люду донскому выходу к морю Азовскому. А чем же жить тогда нашим братьям, как не рыбой и походами за добром иноземным? Десятки раз отряды казачьи совершали походы азовские, но всегда неудачные. И только в том году, собравши по всему Дону и Запорожью войско великое, отвоевали братушки Азов турецкий. Радости не было предела, но ненадолго. Опять псы турецкие выбили казачков наших. Отошли они от крепости, расположились поодаль и стали собирать новую силушку.

Однажды в наш хуторок посреди ночи зашел небольшой отряд казаков. Что-то собирали они у местных жителей, а потом зашли и в нашу хату. Отец погутарил с одним усатым, пошептался с матерью и стал быстро собираться. Разве мог я сидеть дома в такие времена? Да нет уж, никто меня бы не удержал! Быстро скумекав, я стрелой вышмыгнул через окно в ночь и быстро поспешил за отцом, да так, чтобы он меня не заметил. Подкравшись к одной из телег, я спрятался под накидкой с продуктами. Долго двигался обоз, и только через двое суток достигли реки. По-видимому, это был Дон наш батюшка, так как обоз здесь ждали сотни две других казаков с лошадьми, вооружением и легкими повозками. Я полностью изнемог, делать было нечего, и я обнаружил себя. Отец плеткой отстегал меня, но казакам я понравился за свою храбрость. Так и порешили они оставить меня с собою.
Долго мы скакали по полям в ночное время, а в дневное – прятались в зарослях и лесках. Наконец, добрались до какого-то города. Вокруг турок было видимо-невидимо. Ночью несколько казаков подобрались к воротам и обомлели: перед самым входом на надломленном постаменте стоял золотой конь во весь свой рост. Было видно, что и вторая статуя когда-то стояла рядом. Что делать? Охраны уйма, а статуя, знакомая и ненавистная казакам с давних времен, стоит перед ними! Времени размышлять не было, надо было действовать. Как умудрились казаки свалить с постамента эту статую и утащить из – под носа сотен турок, я и сейчас не могу себе представить. Но самое страшное было впереди. Надо было на лошадях эту золотую громадину быстрым галопом увезти в свои края. Вся наша казачья армия разделилась на две части: одни остались защищать нас и «заплетать следы», а другие – отправились с Золотым конем в сторону Азова.

Время, казалось, остановилось: день сменялся ночью, утро переходило в сумерки. Где-то в верстах ста от Азова нас все-таки настигли турки. Может быть, это были турки из Азовской крепости? Сеча была кровавой, почти все полегли на азовских полях. Но и здесь мне Бог послал вторую жизнь – от удара турецкой палицы я потерял сознание и пролежал несколько часов без движения. Очнувшись на рассвете, средь десятков тел я так и не обнаружил своего отца. Куда подевались псы турецкие, остались ли кто-нибудь живыми из казаков – мне не было ведомо. Что делать дальше? Набрав немного еды в котомку, решил пробираться по береговым камышам к Азову. Только в камышах и прибрежных кустах и можно было прятаться, потому что везде были слышны залпы орудий, крики людей и ржание лошадей. Черный дым застилал небо.

Через пару дней, обессиленный, по воле Божьей добрался я до стен крепости Азовской. Невиданное количество людей возилось вокруг города и на побережье Дона. У подножья стен строились валы, рылись десятки рвов и подкопов. Только позже я узнал, что начиналось осадное сидение казаков. Случайно мне удалось найти какой-то узенький пролаз, и я пополз в неизвестность. Локти и колени были все изодраны, силы покидали меня, мрак темноты давил голову. Вдруг впереди я увидел огонек… Откуда взялись силы?! Как будто на крыльях прополз я сажень десять и остолбенел: перед моим взором открывался вид на небольшое углубление, залитое слабым светом от нескольких факелов. Высунув голову из лаза, я увидел прямо перед собой спину человека. Испугавшись, быстро юркнул обратно и только одним глазом наблюдал за происходящим. Разглядеть фигуры и разобрать речь было невозможно. Несколько человек стоя на коленях что-то закапывали. Факел в руке одного развернулся, и я четко разглядел огромную голову того золотого коня, которого мы с казаками несколько дней назад украли из – под стен ханской столицы. Меня охватил ужас, страх сковал мои движения, сердце предательски стучало, как в колокол. Прошло несколько минут. Люди почти полностью закопали статую, и вдруг все углубление залил яркий свет. Что это было, я так и не понял, но в ярком свете появился женский лик и грозно произнес:
– За кровь русскую, за слезы материнские да будет им вечная кара!
Кому было обращено это проклятие, можно было только догадываться. А голос продолжал:
– Пусть в веках хранится тайна этого Коня. Время рассудит…
Голос умолк, женский облик стал медленно таять и через мгновение исчез. В углублении вновь воцарилась темнота. Ослепленные люди и испуганные стали метаться из угла в угол, кричать и что-то бормотать. Наконец они отыскали в темноте выход и с воем полезли в лаз с другой стороны углубления. Вновь воцарилась страшная тишина. Только сверху доносились раскаты разрывавшихся снарядов.
Несколько минут я лежал без движения, затем медленно пролез в углубление. Сделав пару шагов по земле, где только сейчас закопали Золотого коня, я нащупал узкий проход. По-видимому, это был тот лаз, в который только что уползли люди. С огромным трудом, из последних сил я пополз по узкому проходу. Не давала покоя одна мысль: «Как они смогли затащить такую статую по этому узкому проходу? А может быть есть сюда и другой вход?». Силы покидали меня, сказывались голодание и недосыпание. Сколько времени я полз? Трудно сейчас вспомнить. Но все-таки выполз. Была глубокая ночь. Крики и стоны со всех сторон, разрывы снарядов, и только звезды ярко светили над головой.
Вдруг мне послышался тихий женский голос:
– Сынок, ты жив? Очнись, сынку, – шептала женщина, приподнимая меня от земли и утирая пот со лба.
Вот так, полуживого меня принесли в какую-то хату, и наутро я понял, что нахожусь внутри Азовской крепости. Прошло много лет, но так и не смог я вспомнить, кто были эти люди в подземелье? Где располагался тот выход, из которого выполз полуживой? На валах или в крепости? Но о том, что видел, так никому и не сказывал…

Дед замолчал. От долгого рассказа его дыхание стало учащаться. Он закрыл глаза и сполз на кровать с полусидящего положения. Гришка прикрыл деда старым покрывалом, спустился с кровати и, завороженный, сел на лавку у окна. Наступала ночь, на небе появлялись первые звезды. Дед на минутку прекратил тяжело дышать, а потом еле слышно захрапел.
– Значит, это правда, что ребята сказывали? Значит, под нашими валами действительно зарыт Золотой конь? Вот было бы здорово хоть одним глазком его увидеть.
Он задумался, глядя в небесную высь. Звезды танцевали свой неведомый танец, а Гришке казалось, что по небу куда-то вдаль мчится загадочный крылатый Золотой конь.

II.

Эту ночь Гришка спал плохо. Всю ночь ему снились турецкие сабли, какие-то сражения, а он, как крылатый конь, медленно летал над жаркими сражениями.
Проснувшись рано утром, Гришка тихонько сполз с кровати, чтобы не разбудить деда и мать, схватил со стола краюшку хлеба и юркнул в открытое окно. Утренняя прохлада быстро отрезвила мальчишку, он быстро перелез через ограду в глубине двора и помчался к своему самому близкому другу.
– Ярик, просыпайся, – прошептал Гришка в открытое окно.
Через пару минут появилась черноволосая голова заспанного мальчишки.
– Чего шумишь, я и так уже не сплю.
– Айда на валы, я что-то тебе расскажу.
– Не могу, мамка велела солдатам помогать у Порохового погреба.
– Так мы и поможем, и полазаем по развалинам. Собирайся быстрее, солнце уже встает.
Ярик, черноволосый мальчуган лет тринадцати, был похож и на цыгана, и на турка. В те года смешанных браков было много, поэтому понять, к какой национальности относятся дети, порой, было почти невозможно.
Спустя некоторое время двое мальчишек уже пробирались через заросли к строительству Порохового погреба. От своего деда Гришка знал, что в прошлом году граф Григорий Орлов подписал «План Азовской крепости с наложением прожекту, каким образом оную возобновить надлежит», и в бастионе Святой Анны шло строительство деревянного Порохового погреба. Можно было уже догадаться, что будущее строение будет прямоугольным зданием с пристроенным входным тамбуром. Внутри погреба мастерили различные нары для хранения бочек пороха, снаружи кипела работа по укреплению стен и рытью всевозможных рвов и углублений. Подобраться к стройке было почти невозможно, но юркая детвора везде находила себе проходы. Да и как их не найти, когда вокруг стройки в разные стороны уходили всевозможные рвы, по которым и можно было пробраться к центру строительства.
– Гринь, гляди, сколько солдат, может, не полезем?
– Ты что, струсил? Не первый раз, поди, лазаем. Ступай за мной, да только тихонько.

Мальчишки подкрались к одному из рвов, тихонько спустились в него и, пригнувшись, быстро побежали по извилистому прорытию. Наконец, они достигли небольшого углубления, в котором лежали несколько лопат и деревянных кадок. Видно, рабочие только недавно ушли на завтрак, а около ямы сидели двое солдат и тихонько разговаривали меж собой. Осторожно, чтобы их не заметили, Гришка и Ярик нырнули в один из свежевырытых проходов. Проход был узкий, чуть больше сажени во все стороны. Вначале он был устелен досками, но чем дальше ребята ползли вглубь, тем реже стали встречаться деревянные настилы. Проход сужался, дышать стало тяжело, мрак застилал глаза. Отважные ребята, кряхтя и сопя, медленно пробирались по узкому проходу, не ведая, что их ждет впереди.

Вдруг проход уперся в деревянную перегородку. Гришка поднатужился, головой и руками надавил на доски. Они заскрипели и осыпались вовнутрь углубления сажень пять в длину и ширину. Странно, но в углублении сиял необычный свет. Ребята огляделись и увидели еще два выхода из этого углубления. Оно было невысокое, но Гришка с Яриком смогли встать во весь рост. Что это было за углубление, с какой целью оно вырыто? Любопытству не было предела. Внутри было сыро и как-то неловко. Мальчишки пошарили руками по земле. Вдруг углубление стало наполняться удивительным светом. Свет становился все ярче и ярче.
Испуганные мальчишки забились в угол, затаили дыхание и удивленно следили за происходящим. Из одного угла медленно стало появляться женское лицо. Прозрачное и еле видное, оно походило на некий таинственный призрак. Глаза женщины были грустными и полузакрытыми, волосы гладко причесаны и разложены по плечам. Кажется, прошла целая вечность, пока странный голос не произнес:
– Не пришло еще время.
После этих слов женщина закрыла полностью глаза, и её лик растаял в темноте так же быстро, как и появился. В земляном углублении вновь воцарилась тишина, только слышно было частое сердцебиение двух подростков.
– Что это было, Гринь? Какое еще время? – наконец, первым прошептал Ярик, ухватившийся за руку старшего друга.
– Молчи, потом расскажу, – также шепотом ответил Гришка и тихонько зажал рот Ярику. – Сматываемся отсюда.
Мальчишки юркнули в один из выходов и быстро поползли по узкому проходу. Этот проход был гораздо уже. Первым лез Гришка, а за ним Ярик. Вдруг Ярик вскрикнул:
– Ой, кто-то за ногу тянет!
– Не бреши, ползи молча.
– Да я правду сказываю, что-то тянет меня назад!

Гришка оглянулся назад. За Яриком в темноте лаза четко просматривалась лошадиная морда с оскаленными зубами. Она будто пыталась схватить мальчишку за ногу, но не могла его достать. Гришку охватил ужас.
– Ярик, хватайся за мою ногу! Ударь Коня ногами!
– Какого Коня? Чего ты мелишь?
– Брыкайся, тебе говорят! Не обворачивайся! Ползи быстрее!
Испуганный Ярик схватился за правую ногу Гришки. Несколько минут они боролись с невидимым врагом, затем все утихло.
– Гринь, ползи быстрее, никто уже не тянет.

Ребята быстрее поползли дальше и услышали позади себя небольшую возню, шум, а затем приближающийся грохот. С испуга они прибавили скорость. Грохот обвала слышен был уже совсем близко, пыль мешала ползти, забивая глаза, уши и нос. С трудом мальчишки, наконец, выбрались на свежий воздух. Солнце уже встало, и видно было, что ребята очутились совсем на другой стороне бастиона.
– Что это было, Гринь? – удивленно проговорил Ярик, сбивая с себя остатки земли и пыли.
– Это Хранительница Золотого коня нам знак подала, чтобы мы не болтали и не лазали по земляным проходам в валах и у Порохового погреба.
– А что это за Хранительница? Ты что, тоже веришь в сказки, что у нас турки Золотого коня заховали?
– Не просто верю, а знаю, но тебе не поведаю.
– Чего? Знаешь о Золотом коне?
– Говорят тебе, что знаю и все тут.
– Что, струсил?
– Да отстань ты. Не велено мне сказывать. Слышал, и Хранительница молвила, что время еще не пришло, – важно произнес Гришка, – потом, когда-нибудь расскажу. Пойдем отсюда.
– А почему она проход обрушила?
– Чтобы до поры до времени никто Коня не откапал. Видел, какой злой этот Конь? Сказывают, он не только из золота отлит, но и из людских крови и слез. Знать, придет когда-то время, когда людям можно будет показать это сокровище. Сам знаешь, какие сейчас людишки – все норовят украсть да продать. А в Коне, поди, пудов десять чистого золота.
– А почему Конь схватить нас хотел?
– Чтобы его боялись. А то каждому захочется откапать эту диковину.
– А ты почем знаешь?
– Да говорят тебе, не велено мне сказывать. Верно деда говорил, гнилое это место. Пойдем отсюда.
Взволнованные мальчишки отряхнулись и медленно побрели в сторону своего жилья. Наступало очередное утро, люди выходили на свои обыденные дела. Жизнь в Азовской крепости продолжалась.

****